Повесть о старом Техасе (гет)

Одним прекрасным утром над владениями Пойндекстеров слышалось радостное африканское пение — рабы на плантации были освобождены от всяких работ по случаю свадьбы молодого хозяина и зажигательно танцевали возле своих хижин. Домашним же слугам повезло куда меньше — они готовились к торжеству невообразимых масштабов. Гости ожидались из Луизианы и большей части юго-западного Техаса: Сан-Антонио, Гонсалеса, Кастровилла, не говоря уже о том, сколько народу должно было прибыть с противоположного берега Рио-Гранде. Еще до рассвета на кухне все жарилось, парилось, варилось, запекалось, а ароматы готовящихся яств могли взбудоражить даже аскета, равнодушного к еде.

Тем не менее, Плутону было не до ароматов. Раздуваясь от важности, он бегал туда-сюда в нарядной ливрее как главный распорядитель, время от времени вылавливая в коридорах жениха, его сестру или самого хозяина асьенды.

— Масса Генри! — окликнул негр молодого Пойндекстера.

— Что такое, Плутон? — спросил тот, на ходу застегивая воротник белой батистовой сорочки с кружевными оборками на груди и рукавах.

— В погребе осталось мало вина после званого обеда, прикажете поднимать из другого?

— Поднимай, Плутон, — рассеянно ответил жених, с раннего утра не помнящий себя от волнения.

— Как скажете, масса Генри! — учтиво отвесил поклон слуга и скрылся.

Генри сделал несколько медленных вдохов и выдохов, чтобы немного успокоиться. Нет, нельзя так переживать, что же тогда будет с ним в церкви? Тревожные размышления прервала Луиза, показавшаяся из своих покоев. Она подошла к брату и расцеловалась с ним в обе щеки.

— Вот ты и женишься, Генри, — с гордостью улыбнулась она.

— Как я выгляжу?

— Красавец, просто красавец!

— Луиза, я до сих пор не верю, что этот день настал! Кажется, сейчас меня ущипнут, и я проснусь.

Девушка рассмеялась и больно ущипнула его за руку.

— Ну как, все еще спишь?

— Проказница! — в шутку рассердился на нее брат. — Жаль, что сегодня состоится лишь одна свадьба. Я так мечтал, что мы с тобой пойдем под венец в один день!

— Генри, — по прекрасному лицу Луизы скользнула тень печали, — ты же знаешь, что Морис вернется, и мы с ним обязательно поженимся. Зачем вам с Исидорой было мучить друг друга целых полгода, ведь между вами не пролегает океан?

— Ты очень мужественная, сестренка. Я бы не выдержал без моей Исидоры и месяца. Спасибо, что понимаешь меня и не держишь обиды за то, что я не стал тебя дожидаться.

Луиза вздохнула и крепко обняла его. Ее сердце все же саднило из-за разлуки с любимым.

— Отец хотел тебя видеть, спустись к нему, — сказала она Генри.

— Непременно! — весело ответил юноша, которого вновь захватила круговерть свадебной суматохи.

* * *

Возле небольшой приходской церкви было оживленно, как никогда раньше. У ее ворот стояли множество экипажей, чинно прохаживались разодетые в свои лучшие наряды леди и джентльмены, сеньоры и сеньориты. Маленький храм еле вмещал такое количество посетителей: ему было не сравниться с кафедральными соборами Нового Орлеана.

Семья Пойндекстер прибыла точно за полчаса до начала венчания. Оно должно было проходить по католическому обычаю — как и большинство креолов, Генри был католиком. Он поцеловал руку у падре и принялся взволнованно ждать невесту. Иногда ему словно не хватало воздуха — возможно, причиной тому было многолюдье и сонм горящих свечей, но самого жениха это ни капли не утешало. Каждая минута ожидания длилась бесконечно долго. Сердце забилось с бешеной скоростью, когда снаружи послышались возгласы:

— Приехали! Приехали!

Из открытой свадебной кареты выбралась невеста в сопровождении отца — солидного и гордого мексиканца. Ее лицо было скрыто полупрозрачной белой фатой, а роскошное подвенечное платье свободными складками струилось к полу по мексиканской моде и было лишено привычной для американского юга чрезмерной пышности.

Наконец Исидора показалась в дверях церкви, тотчас приковав к себе внимание всех собравшихся. Но сама она смотрела, не отрываясь, лишь на жениха. В этот миг для них обоих вокруг больше никого не было, прямо как в тот заветный вечер в одиноком хакале посреди леса, когда они впервые открылись друг другу о своих чувствах.

Жених и невеста встали рядом перед алтарем и выслушали речь священника, все время с нежными улыбками переглядываясь между собой. Счастье переполняло их сердца — немало настрадавшиеся, но чуткие и пламенеющие искренней любовью сердца. Когда все обряды были соблюдены и молодые обменялись обручальными кольцами, жениху дозволили снять фату с невесты и поцеловать ее.

Генри осторожно, будто имел дело с редчайшим бриллиантом, откинул легкую невесомую ткань. За тот взгляд, которым смотрела на него Исидора, стоило дважды пройти по краю бездны. За него даже стоило погибнуть, но этого никто не требовал. Влюбленные поцеловались столь трепетно и самозабвенно, что вызвали невольное восхищение даже у завистников. Раздались радостные восклицания, пожелания долгой и счастливой жизни, и под праздничный звон колоколов молодожены покинули церковь.

Каса-дель-Корво уже с нетерпением ждала гостей. Столы были накрыты не только в гостиной, но и на террасе, на открытом воздухе, а асотею традиционно оставили как место для танцев, разместив на ней при этом военный оркестр. Танцы были, пожалуй, самой долгожданной частью программы — всем хотелось увидеть свадебный вальс в исполнении молодых. Кое-кто уже прозвал Генри с Исидорой одной из самых красивых пар Техаса: утонченная франко-американская внешность жениха на удивление хорошо оттеняла яркую, дерзкую южную красоту невесты. Нельзя было представить себе двух таких непохожих, но настолько гармонично выглядящих людей, которые словно являлись неделимым целым.

— Да-а, господа, — проговорил майор, вместе с остальными наблюдая, как молодожены изящно скользят по мозаичному полу асотеи под музыку, — а ведь на наших глазах это все зародилось.

— Я сразу понял, что тут что-то будет, — по-доброму хмыкнул стрелок. — Ах, ну почему меня на войне не выхаживала какая-нибудь черноокая мексиканка? Я бы ради этого еще повоевал.

— Скажете тоже, Кроссмен! — рассмеялся пехотинец. — Где на всех таких сеньорит набраться? К тому же, смею напомнить, что воевали мы с Мексикой, так что вам пришлось бы довольствоваться луизианскими красотками.

— Кстати, о луизианских красотках! — оживился драгун. — Что-то мисс Пойндекстер скучает без своего Мориса-мустангера. Как считаете, есть у меня шанс, а, Слоумен?

— Если я правильно понял слова ее отца, то ни единого, — осадил Генкока майор. — Сразу по возвращении мистера Джеральда из Ирландии нас ждет еще одна громкая свадьба, поэтому попридержите ваших коней, лейтенант.

— …В высшей степени возмутительная и скабрезная история! — на другом конце асотеи в тесном кругу подруг негодовала миссис Пинкертон, пожилая супруга одного из местных плантаторов. — Я согласилась присутствовать на этом торжестве разврата только из уважения к мужу!

— Но почему, миссис Пинкертон? — удивилась другая леди, обмахиваясь веером из крупных перьев. — Я нахожу эту пару очень милой.

— Милая Элен, вы еще очень молоды и не застали времена, когда девицы, ведущие себя вольно с мужчинами, не то что не выходили замуж, а даже стеснялись показаться на люди. Не удивлюсь, если невеста уже носит под сердцем ребенка, оттого и такая спешка со свадьбой. И хорошо еще, если это ребенок жениха.

— Миссис Пинкертон! — возмутились дамы.

— Наши американские джентльмены вырождаются, если берут в жены таких мужеподобных вульгарных чужестранок. И сестра не лучше — невеста мустангера! Это потомки Пойндекстеров, бог ты мой! Я помню их покойную матушку еще молоденькой скромной девочкой, танцующей на балу у сенатора в Новом Орлеане. Как ей, должно быть, сейчас стыдно за детей!

Престарелую сплетницу уже никто не слушал — все любовались молодыми. Исидора научилась танцевать вальс сравнительно недавно, но делала это ничуть не хуже большинства знатных барышень. Как и все мексиканки, она обладала природной грацией и пластичностью. В руках Генри, мягко, но уверенно ведущих ее в танце, Исидора чувствовала себя настоящей королевой, и королевой не только одного вечера, но и всей его жизни.

Шумный теплый вечер сменился тихой и такой же теплой безветренной ночью, наполненной ароматом цветов. В саду Каса-дель-Корво не шевелилась ни одна травинка, природа замерла в своем величественном безмолвии. Молодожены остались наедине, чего они так ждали и о чем так волновались одновременно. Поначалу они касались друг друга робко и благоговейно, постепенно все больше отдаваясь обоюдной страсти, которая пьянила сильнее самого крепкого вина, и разгораясь ею. Последние сомнения Исидоры относительно того, кому всецело принадлежат желания ее души и тела, развеялись. Незримая преграда между ней и Генри, называемая Морис Джеральд, рухнула окончательно и превратилась в пыль.

На небе взошла полная луна и осветила своим блеском спальню молодой супружеской пары. Генри не смыкал глаз, любуясь красотой спящей жены. Ее густые тяжелые волосы сплошным покрывалом лежали на спине и переливались в лунном свете, а на лице запечатлелась такая безмятежность, какой он у нее ни разу не видел до свадьбы. Вне сомнения, Исидора была счастлива, как никогда. Аккуратно, чтобы не разбудить ее, Генри поцеловал супругу в обнаженное плечо и едва слышно прошептал:

— Как вы прекрасны, миссис Пойндекстер!

* * *

На речном вокзале готовился к отплытию пароход, направляющийся к берегам Мексиканского залива. В общей суматохе была заметна одна очень красивая и богатая семейная пара, которую провожали по меньшей мере человек двадцать. Молодой супруг, атлетически сложенный мужчина, деловито таскал вещи наравне со слугами. Юная прелестная жена то и дело щебетала с провожающими, а под конец начала обниматься с ними и плакать. Небольшой пароход, рассчитанный на плавание по не самым крупным рекам, отправился в путь. Пассажиры махали платками людям на пристани.

— Они такие счастливые, — с улыбкой заметила Исидора, глядя на молодую чету Джеральд.

— Совсем как мы с тобой, — улыбнулся в ответ Генри, обнимая жену сзади за плечи.

— Я бы тоже поехала с тобой на другой край света, если бы понадобилось. И поеду, Энрике!

— Но ведь я здесь, я никуда не собираюсь бежать от тебя, любовь моя!

— Я знаю, но… — мексиканка неожиданно осеклась. — Знаешь, любимый, иногда меня посещают такие нехорошие предчувствия… В форте говорят, что политическая обстановка неспокойная, на Севере нас часто клеймят позором за то, что на наших плантациях трудятся рабы. Я слышала, что если этот конфликт не решится в ближайшие годы, возможна война!

— Исидора! Не думай о том, чего еще не случилось. Ты знаешь, что я сделаю все, чтобы защитить тебя и наших детей!

— Знаю, этого я и боюсь, — сникла Исидора. — Я люблю тебя, Энрике!

— Не больше, чем я тебя! — нежно произнес Генри и положил руку на ее еле заметно округлившийся живот.