На рассвете мы возродимся (гет)

Ночь прошла тихо. В замке не забили в колокола, в лагере не подняли тревоги. Брандон вернулся в свою палатку под утро, полный горьких и тревожных дум. Вместе с бледной и хмурой Лианной (видимо, сестре тоже не спалось), Недом и Бендженом они направились к ристалищу. Братья и Лианна заняли свои места на трибунах, а Брандон направил коня к палаткам защитников, где, уже полностью готовый, находился Роберт и вовсю бранил своего оруженосца за расхлябанность. У входа в соседнюю палатку стоял Эртур Дейн, как обычно немногословный, а рядом с ним… Рейгар Таргариен. Спокойный и собранный, он не смотрел на трибуны или товарищей, вместо этого сосредоточенно проверяя крепление нарукавников. Единственное, что выбивалось из привычного безмятежного образа принца, было отсутствие легкой полуулыбки и складка, пролегшая между бровями.

Оглядевшись, Брандон заметил, что сегодня перед трибунами и вокруг галереи лордов построилось больше солдат, чем обычно. Ясно, они потерпели неудачу. Вот только насколько фатальные будут последствия у их поражения? Пока Брандону не оставалось ничего иного, как занять свое место и с замиранием сердца ожидать появления короля. Однако королевская ложа все еще пустовала. Ни его величество, ни принцесса Элия так и не появились. Вместо них поднялись с места десница и мастер над законами. Лорд Стонтон громко объявил, что собирается сделать заявление, и только когда над ристалищем повисла тишина, заговорил.

Он с прискорбием сообщал, что этой ночью на его величество было совершено вероломное покушение, что сир Ливен Мартелл отдал жизнь, защищая своего короля и что убийцы были убиты при попытке бегства. Изумление и замешательство ненадолго парализовало толпу, позволив ему продолжить. Далее он с еще большим сожалением вынужден был сообщить, что в результате расследования, проведенного этой ночью, и благодаря исправной службе лорда Вариса были пойманы пособник убийц, Олли Темплтон, а также сир Герольд Темплтон, который признался в виновности. Пока мастер над законами говорил, с людей медленно спадало оцепенение и на трибунах начал нарастать рокот, под конец его речи перешедший в громкие крики. Разобрать, что именно кричала негодующая толпа не представлялось возможным.

Стонтону пришлось умолкнуть, ибо его голос тонул в возмущении толпы. Тогда по сигналу Мериуэзера затрубили трубачи, призывая людей соблюдать спокойствие. Дождавшись тишины и дав зрителям время переварить свалившуюся на них информацию, а возможно, просто набираясь решимости, Стонтон продолжил. И на этот раз его слова были встречены мертвой тишиной: оба изменника были казнены на рассвете. В гробовом молчании с одной из трибун раздался не то вскрик, не то вой, и одна из женщин упала в обморок. На дуплетах подхвативших ее мужчин, были вышиты черно-желтые щиты дома Темплтон. Бросив в ту сторону короткий взгляд, Стонтон поспешил вернуть себе внимание толпы. Его величество жив благодаря доблести и самоотверженности принцев Ливена и Оберина Мартелл, а также принца Рейгара, которые бесстрашно вступили в бой… И так далее в том же духе.

Брандон так сильно сжимал челюсть, что того и гляди затрещат зубы. Кинув взгляд в сторону сидевшего среди других Великих Лордов Джона Аррена, он попытался разглядеть его выражение, но с такого расстояния это было маловыполнимо. Понемногу на трибунах вновь начал нарастать гул. На этот раз слово взял десница. Со слегка трясущимся не то от волнения, не то от страха голосом он сообщил, что учитывая обстоятельства, его величество, а также принцесса Элия сегодня будут отсутствовать, однако турнир будет всенепременно продолжен, и место короля займет он, Оуэн Мериуэзер. Хлопнув в ладоши, он спешно велел герольдам приступать к своим обязанностям.

Оба лорда сели обратно, зазвучали фанфары, рыцари начали один за другим выходить на арену и подходить к герольдам, однако впервые никто не обращал на них внимания. Взбудораженная толпа громко обсуждала услышанную новость. И если простолюдины выглядели просто возбужденными и взволнованными, то на лицах переговаривавшихся лордов и рыцарей были написаны сотни чувств, от недоверия до гнева, от растерянности до возмущения, от настороженности до страха.

Брандон разве что не рычал от бессильной ярости. Даже тот факт, что их — его и Джона Аррена — не поймали, не служил ему утешением. Мальчишка Олли и Герольд Темплтон не могли так просто попасться, да и тот факт, что Рейгар с Оберином таким чудесным образом оказались в нужном месте в нужное время, вызывал сомнения. Их предали. Кто-то выдал их, и он, Брандон Старк, ляжет костьми, но отыщет мерзавца, а потом собственноручно свернет ему шею. Даже если это дело рук этого скользкого труса Хостера Талли. Особенно, если это его рук дело.

Когда его вызвали на поединок, Брандон ловко вскочил на своего коня и с поднятым забралом проехал мимо палатки Рейгара Таргариена. Их взгляды встретились, и Брандон готов был поклясться, что прочитал на лице кронпринца задумчивую пристальность, словно тот силился прочитать его мысли.

Пятый день турнира прошел серо и тухло. В воздухе над ристалищем витало тягучее ожидание, смутная, неосязаемая тревога и зреющий протест. Рыцари по одному выходили на поле и покидали его под жидкие аплодисменты толпы и непрекращающееся гуденье с трибун. Ничто уже не могло затмить собой новость этого утра. И только вечером, когда Брандон наведался к вымотанному и злому Аррену, тот поведал, как с неимоверным трудом ему удалось утихомирить разъяренных вассалов, требовавших доказательств вины Темплтонов. Столь скоропалительная казнь, да еще и без свидетелей, вызвала сомнения в виновности казненных. Аррену пришлось пустить в ход все свое красноречие и силу убеждения, чтобы уговорить лордов дождаться окончания турнира и предоставить это дело ему. А разгоряченного Брандона Аррен устало попросил не трогать пока Хостера, ибо в ближайшие дни они обязаны были соблюдать предельную осторожность — пташки Вариса могли быть где угодно.

На следующий день король Эйрис, к удивлению подданных, появился на турнире. Простолюдины, кто простодушно, кто лицемерно желая продемонстрировать свою преданность, рукоплескали ему больше, чем за все предыдущие дни. Однако Эйрис, казалось, даже не замечал проявления народной симпатии. Он сидел в своей ложе с серым лицом, погруженный в свои мысли, даже не следя за ходом поединков. Шестой день ознаменовался парочкой незначительных событий, таких как поражение Роберта Баратеона с последующим посвящением принцем Рейгаром в рыцари семнадцатилетнего оруженосца Григора Клигана. Последнему из-за его могучего телосложения можно было дать не меньше двадцати пяти лет. Оставался последний день турнира, перед которым был организован маскарад в стенах Харренхолла.

* * *

В глазах рябило от разнообразия цветов, перьев и масок. На вечер перед последним днем турнира был намечен маскарад и гости, предупрежденные об этом, заранее озаботились нарядами и масками. Яркие платья и дуплеты, устаревшие фасоны, которые носили пару столетий назад, цветы и разноцветные перья, маски на лицах — все это создавало ощущение эфемерности и сюрреалистичности происходящего.

Некоторые гости просто надевали броские одежды и большие маски с крупными перьями, другие пытались создать некий исторический образ. Так среди танцующих Эртур заметил Кивана Ланнистера в белом парике и повязке на левом глазу, Брандона Старка, изображавшего Брандона Строителя и Роберта Баратеона, вырядившегося, судя по всему, Дюрраном Богоборцем. Серсея Ланннистер решила воссоздать образ ни много ни мало Висеньи Таргариен, а леди Айронвуд попыталась совместить удобные для танцев платья с нарядом воительниц и всем интересующимся гордо сообщала, что она — королева Нимерия. Правда к танцующим «Нимерия» так и не смогла присоединиться, ибо первый же танец показал, что кружить в кирасе не лучшая затея.

Самым любопытным было то, что под этими нацепленными на одну ночь инородными личинами легко можно было угадать личность почти каждого. Зато завтра, когда эти маски слетят, там, под привычными, носимыми годами масками, именуемыми лицами, уже невозможно будет определить, кто есть кто. Сам Эртур, как и остальные королевские гвардейцы были в своих обычных доспехах и маленькой черной маске на пол лица — исключительно дань традиции.

После событий двухдневной давности король потребовал, чтобы подле него постоянно находилось двое гвардейцев, а в день маскарада все пятеро были на страже. Кроме них, вдоль стен расположилось около двух десятков рядовых стражников, на которых гости изо всех сил старались не обращать внимания. Каждое блюдо, каждое поданное вино сперва пробовалось дегустатором, но теперь Эйрис, помимо всего прочего, велел, чтобы еда, преподносимая к королевскому столу, подавалась на середину, повара разрезали ее на глазах у всех, и первыми блюдо обязательно пробовали лорды и леди, получившие почетное место за главным столом. И лишь после Эйрис брался за вилку и нож. Да, паранойя Эйриса определенно усугубилась.

Эртур занял свое место у стены справа от государя, но на небольшом отдалении от королевского стола. В другой стороне зала стоял Дарри, а Хайтауэр, Уэнт и Селми расположились позади его величества. Такое положение дел вполне устраивало Эртура — он был предоставлен своим невеселым мыслям, вяло наблюдая за присутствующими. Это казалось какой-то жестокой насмешкой — то, что всего два дня назад не стало Ливена, а сегодня люди как ни в чем не бывало танцевали и смеялись. Словно и не было такого человека, как Ливен Мартелл. Он будто пронесся мимолетной тенью в этом маскараде жизни и растворился, оставив после себя лишь эхо своего смеха.

Это было больно. Из всех товарищей в Башне Белого Меча Ливен был ему ближе всех. Столько лет прошло рядом с Ливеном, сколько воспоминаний, хороших и плохих, было связано с ним. Сколько шуток, понятных лишь им двоим или, возможно, еще Освеллу. И теперь, когда его не стало, Эртур ощущал щемящую пустоту внутри.

Неужели это ждет каждого из них? Он, Барристан Селми, Герольд Хайтауэр, Освелл Уэнт и Джонотан Дарри, а теперь еще и юный Джейме Ланнистер — их имена забудутся однажды так же быстро, словно их и не было? Возможно, память о них еще потрепыхается немного, пока будут жить старые товарищи. Но что останется после? Ничего. Ведь кто они? Королевские гвардейцы — люди-тени, люди, посвятившие себя служению, люди без личности, без чувств, без страстей. Люди, которые не живут, а лишь служат. Люди, чьи судьбы будут запечатлены на страницах «Книги Братьев», но чьи имена, радости и горести, мечты и чаяния унесет с собой ветер.

То был их осознанный выбор, вот только был ли он верным? Этот вопрос, раньше никогда его не тревоживший, не покидал его. И чем чаще он об этом думал, тем чаще взгляд его обращался в ту сторону, где находилась она. Во всем этом невозможном вихре людей он ни на мгновение не терял ее из виду, словно был ее гвардейцем, а не короля. Сестра была прелестна: насыщенно-синее платье, открывающее тонкие ключицы, серьги из фиолетовых драгоценных камней, волосы, легкими волнами развевающиеся по плечам и маска на палочке, которую она держала в руках, прикрывая ею лицо. Но даже вздумай она напялить на себя одни лохмотья, все равно была бы прекрасна.

За два дня они едва смогли перекинуться несколькими словами. Не считая поединков, Эртур почти не отлучался от короля, едва находя возможность урвать несколько часов, чтобы поспать, поесть или справить нужду. А Эшара не отходила от Элии. До него дошли печальные новости, что пережитый ужас плохо сказался на здоровье принцессы, и теперь мейстеры категорично запрещали ей вставать с постели, дабы сохранить дитя и собственное здоровье. Что испытывал по этому поводу Рейгар, он не знал.

Наследный принц, казалось, поник, погрузился в себя, и, Эртур опасался того, что тот малодушно признает поражение. Ведь теперь ни о каком созыве Совета не могло быть и речи. Рейгар не искал общения с друзьями, выглядел задумчивым и попросту мрачным. Благосклонные к нему, да и просто сердобольные наблюдатели с сочувствием предполагали, что того подкосило пошатнувшееся здоровье супруги и тревоги за их нерожденное дитя. Более скептически или менее доброжелательно настроенные утверждали, что принц стыдится унижения, которому был подвергнут на глазах у стольких людей.

Как бы не пытались сохранить в секрете события той ночи, по лагерю поползли слухи о том, что его величество первоначально обвинил в покушении собственного сына, что коленопреклоненный принц со слезами умолял отца не убивать его, что король, будто бы, заставил его спеть детскую песенку и станцевать на потеху своим лордам и лишь после отпустил горемычного арфиста. Молва, чьи симпатии так же непостоянны и переменчивы, как и их неприязнь, глумилась, слушая уличных шутов, изображавших сгорбленную и пристыженную фигуру принца. Как бы не любили в народе Рейгара, однако унижение сидящих на вершине всегда доставляло черни несравненно больше удовольствия, чем все их победы.

Сейчас наследник в маске баута танцевал с леди Амбер, а до нее его партнершами были Эшара, леди Кейтлин Талли, Лианна Старк, Алерия Хайтауэр. Отвлекшись на Таргариена, Эртур упустил момент, когда к нему подплыла сестра. Она держала серебристую маску с пышными фиолетово-голубыми перьями у лица и он мог видеть только ее улыбку, адресованную ему, да блеск фиалковых глаз.

— Вы сегодня на службе, сир, и я решила составить вам ненадолго компанию, если вы не против, — улыбнулась Эшара.

Он мог бы ею гордиться, Эшара держалась уверенно и непринужденно, будто и не было между ними того разговора в септе, той ночи, полыхавшей безумным пламенем, когда оба отринули прочь веру, прошлое и настоящее, позволив себе ненадолго быть тем, кем хотели бы.

— Твое общество никогда не было мне в тягость. — Эртур не желал играть роль сегодня, вокруг и так было слишком много суррогатов. — Ты прекрасна. Как всегда.

Что-то безвозвратно изменилось между ними. Что было тому виной, страсть, охватившая их в септе, когда они признали свои пусть и обреченные чувства, или же события, последовавшие тому, когда оба вдруг осознали, что их жизни так же легко оборвать, как задуть свечу? В полупрозрачной вуали обмана, окутавшей этот зал и искажающей реальность? Или, быть может, все дело в этих масках, которые так и манят совершать безрассудства и признавать запретное?

— Мне это уже много раз сказали за этот вечер, — небрежно отозвалась сестра.

— Сир Эддард был очень красноречив?

Улыбка Эшары дрогнула. Конечно, он заметил, как скромный, но не теряющий надежды Нед Старк закружил ее в танце.

— Это был только танец, — голос Эшары опустился почти до шепота. — Он ничего не значит.

Эртуру захотелось наплевать на всех и прижать к себе это дитя, которое так очаровательно оправдывалось перед ним. Нет, кое-что точно уже не станет прежним. Жгучая ревность, терзавшая его душу и разъедавшая разум, испарилась. Она исчезла в тот миг, когда он понял, что Эшара его по-прежнему любит, что она, как и раньше, принадлежит ему. Что ее отвергнутая им любовь, все еще теплится в ее душе. И его демоны довольно отдыхали, чуя собственную победу, ведь он почти сдался…

— Я завидую Старку, — криво улыбнулся Дейн. — Он может тебя приглашать танцевать, а я нет.

Она облегченно выдохнула, а потом ее улыбка померкла. Эртур слишком хорошо изучил сестру, чтобы понять, в каком направлении потекли ее мысли. Она вспомнила, что все гвардейцы, без исключения, сегодня были обязаны стоять в стороне, охраняя короля, затем трагические события, приведшие к этому. И, наконец, вспомнила Мартелла. Или все-таки Элию?

— Эртур, я знаю, как ты был дружен с Ливеном, — с искренней печалью произнесла она. — Я сожалею из-за его гибели. Принц Ливен был благородным и достойным человеком.

Эти слова растекались внутри, как бальзам. Только сейчас Эртур осознал, как ему было нужно услышать эти простые слова. Понять, что он имеет право скорбеть, что Ливен не был только бездушным силуэтом, привидевшимся ему, что он был человеком. Человеком, о котором скажут: «он был благородным и достойным».

И за это Эртур был ей благодарен. За то, что помнила. За то, что не пыталась развеселить или притвориться, что все нормально. Эртур опустил глаза и заморгал.

— Он… он был тем, о ком должны помнить, — совладав с голосом, ответил Эртур.

— И мы будем, — заверила сестра. — Ты, я, другие гвардейцы, Мартеллы, остальные дома Дорна — мы не забудем его. Мы всегда будем помнить дорнийского принца, который погиб, защищая своего короля. Он станет нашей гордостью. Когда мы будем учить своих детей бесстрашию и преданности, мы будем говорить: «Будь, как Ливен Мартелл».

— Да, — только и проговорил Эртур, а после сжал ее руку. — Спасибо, Эшара.

Эшара поколебалась.

— Эртур, Олли…

— Не сейчас.

Если о Ливене он мог говорить, то об Олли — нет. Возможно, когда-нибудь.

— Есть кое-что еще, — Эшара снова понизила голос. — Я бы предпочла тебе этого не сообщать, но, как ни печально, выбора у меня нет. Рейгар просил передать, что сегодня в полночь будет ждать вас на прежнем месте.

Вот как. Значит, его опасения были напрасны, и Рейгар готов продолжать борьбу? С некоторых пор для Эртура свержение Эйриса стало слишком личной целью. Он посмотрел на сестру.

— Хорошо. Эшара, Рейгар не слишком многого от тебя требует? Если эти… обязанности, что он возложил на тебя, слишком тебя тяготят, я поговорю с ним.

Эшара мотнула головой.

— Здесь не время и не место для подобных разговоров. Но ты знаешь, что я обо всем этом думаю и чего желаю.

— Знаю. Но ты права — здесь не место.

Они замолчали. Эшара встала к нему вполоборота, чтобы наблюдать за залом. Она могла уйти, но продолжала оставаться рядом с ним. И Эртур ощущал волны тепла, разливающиеся внутри от ее близости. Со стороны они выглядели идеальными братом и сестрой, такими похожими и непохожими одновременно. Он жесткий, холодный и возвышающийся за ней, подобно скале. Она нежная и хрупкая, цветущая и улыбающаяся, одним своим ореолом смягчающая все жесткие линии и острые углы, из которых он был слеплен.

Эртур и Освелл трижды стукнули в дверь оружейной и после третьего удара та неслышно отворилась. Внутри обнаружились Рейгар, Коннингтон, Оберин и… Тайвин с Варисом. При виде последних Эртур и Освелл нахмурились. Нет, то, что оба считались союзниками Рейгара, они не забыли, однако присутствия на тайном совещании уж точно не ожидали. Похоже, Рейгар доверял им больше, чем признавал. Тайвин застыл у дальней стены, скрестив руки за спиной, и поглядывал на них оценивающим взглядом. Варис же встревоженно хмурился.

— Отлично, наконец, все в сборе, — без предисловий начал Рейгар. — Думаю, в свете последних событий, нет смысла говорить, что созыв Великого Совета отменяется.

Он обвел взглядом собравшихся. Рейгар с двухдневной беловатой щетиной на всегда гладковыбритом лице, прибавлявшей ему возраст, выглядел устало и безрадостно. Схожие эмоции были написаны на лицах всех остальных.

— Не могли бы ваше высочество, посвятить нас в суть этих событий, потому что в ту ночь не все присутствующие находились в замке, — желчно подал голос Тайвин.

— Не волнуйтесь, милорд, сегодня вы узнаете все, — откликнулся Рейгар. — Но сперва, лорд Варис, расскажите остальным все, что поведали мне несколько месяцев назад в Красном замке.

Варис заговорил своим высоким голосом, как обычно начав издалека, то ли восхваляя своих пташек, то ли сетуя на огромные территории Вестероса — понять было сложно. По мере того, как евнух говорил, лицо Эртура вытягивалось. Варис толковал о неком заговоре между домами Старк, Аррен, Баратеон и Талли. И если поначалу аргументы и доказательства мастера над шептунами казались бредом сивой кобылы или же фантазиями параноика, то под конец его рассказа общая логическая мозаика складывалась вполне разумная.

Эртур ошеломленно оглядел остальных. Освелл и Коннингтон выглядели так же растерянно, как, скорее всего, и он. А вот Тайвин, с нетерпеливым видом барабанивший по столу длинными пальцами, и Оберин, что скрестив руки на груди, с многозначительной улыбочкой внимал евнуху, явно слышали эту историю не впервые.

— Когда я узнал об этом, — произнес Рейгар, — то решил вместо того, чтобы отменить наши планы на Харренхолл, использовать эту ситуацию в свою пользу. Собрать сторонников, кого-то из заговорщиков перетянуть на свою сторону, с кем-то договориться. И частично мы в этом преуспели. Лорд Тайвин побеседовал с Тиреллами и Хостером Талли. Я собирался встретиться с Джоном Арреном. Если бы все прошло гладко, Старки и Баратеоны остались бы в меньшинстве и, конечно, же не решились бы на какие-либо решительные действия.

Эртур вспомнил их последний разговор в этой самой оружейной. Как Рейгар рассуждал о Тиреллах и Талли, как просил их прощупать некоторые дома Вестероса, чтобы узнать их настрой. Но он и словом не обмолвился о мятежниках. Неужто все красивые речи о доверии были лишь пылью в глаза, призванной затмить их здравомыслие?

— Но я совершил роковую ошибку, — продолжил Рейгар. — Я недооценил решимость моих противников и то, насколько далеко они готовы зайти. В тот день я получил тайное послание…

Сюрпризы, как выяснилось, не закончились. Теперь Рейгар описывал, как ему прислали синие розы с запиской, как они с Оберином отправились на встречу и имели близкое знакомство с Лианной Старк, оставшееся Рейгару на память порезом на руке. Как она сообщила им о готовящемся покушении и Рыцаре Смеющегося Древа.

Скрипнув зубами, Эртур понял, отчего принц просил его покалечить таинственного рыцаря, не соизволив даже объяснить причину. Далее Рейгар, не вдаваясь в подробности, упомянул, как они с Оберином безуспешно пытались выбить сведения у несчастного. И, наконец, перешел к самому покушению и казни Темплтонов. Последнюю часть Рейгар рассказывал для Ланнистера и Коннингтона.

— Теперь каждый из вас знает столько же, сколько и я, — закончил Таргариен. — Что-то из услышанного стало новостью для вас, о чем-то вы уже знали. Но сейчас важно другое. Как мы поступим дальше.

Повисло молчание. Эртур был слишком зол, чтобы начать тотчас обсуждать план. Его друг, ради которого он сознательно лез в петлю, все это время утаивал от него столько важных сведений. Тайвин Ланнистер, Варис и даже Оберин пользовались большим доверием, чем он, Эртур Дейн. С глубоким разочарованием Эртур осознал, что был для друга всего лишь пешкой, которую тот будет двигать в нужный ему момент, но не более.

Эртур никогда не заблуждался насчет того, кем являлся Рейгар Таргариен. Не витающим в облаках мечтателем, не доверчивым простаком и не помешанным на власти кровопийцей. Он был безумцем, но не таким, как его отец. Нет, он был из того притягательного сорта харизматичных безумцев, которые при должном желании и стремлении поднимают народы на кровопролитные войны, которые рушат миры в погоне за одной сумасшедшей идеей, которые верят в себя вопреки всему, которые продираются через трясины и непроходимые заросли, пока не изменят этот мир или не погибнут. Наверно, поэтому Эртур продолжал идти за ним, не переставая верить в него.

Он не питал ложных иллюзий по поводу искренности Рейгара. Такие, как он, никогда не доверяют до конца. Такие, как он, никогда не раскрываются до конца. Такие, как он, не видят в людях людей — лишь орудия для достижения своих целей. И все же Эртур мнил себя кем-то большим для Рейгара Таргариена.

— Вы танцевали сегодня с леди Лианной Старк, — против воли голос Эртура прозвучал холодно. — Вы ведь не просто так пригласили ее на танец?

На вечно непроницаемом лице стоявшего напротив Ланнистера отразилось одобрение.

— Ты прав, друг мой, — Рейгар пристально поглядел на него, видимо, заметив изменения в настроении. — Я поблагодарил ее за спасение моей жизни и жизни моего отца. Я также пообещал ей, что только ради нее я не буду расследовать это дело и докапываться до правды о том, кто стоял за Темплтонами.

Со стороны Тайвина раздалось недоверчивое хмыканье.

— И девчонка поверила? — сухо поинтересовался он.

— Я умею быть убедительным, — с ноткой самодовольства выдал Рейгар.

— Надеюсь, вами двигали не глупые сантименты или, не дай Семеро, какие-то высокие чувства, и у вас были причины раскрывать перед ней карты, — Тайвин, выпрямившись, приблизился к говорившим, и в комнате будто бы сместился невидимый ориентир. Теперь этот ориентир вращался не вокруг Рейгара, а вокруг лорда Утеса.

— Думаю, я уже достаточно часто доказывал, что в вопросах политики для меня не существует сантиментов, — Рейгар покосился на Ланнистера. — Я хочу, чтобы леди Старк и дальше оставалась моей союзницей, доверяла мне и в нужный момент вновь пришла мне на помощь. Ведь отныне для нее ее близкие — злодеи, а я — благородная жертва, которую должно защищать. Понимаю, что мои слова звучат отвратительно и низко, но на кону жизнь и благополучие моей семьи, а значит, если для их защиты понадобится, я сделаю свое имя синонимом подлости и беспощадности.

При этих словах Рейгар выразительно посмотрел на Ланнистера, а тот довольно хмыкнул, словно речь шла об одному ему понятной шутке. Наблюдавший за ними Варис подозрительно прищурился и решил сменить тему:

— Мой принц, раз уж наши первоначальные планы отпадают, нам стоит озаботиться новыми. После произошедшего душевное равновесие короля еще больше нарушилось. Я опасаюсь, что отныне он станет еще более неуправляемым и непредсказуемым. Одни Семеро ведают, что завтра может взбрести ему в голову.

— Если позволите, — произнес Коннингтон, глядя на Вариса исподлобья, — мерзавцы, посмевшие совершить измену, представляют сейчас не меньшую опасность.

— Не знаю, как у вас, — раздался голос молчавшего до сих пор Оберина, — а у нас в Дорне бешеных псов убивают сразу же. Не так ли, Дейн?

— Вам стоит тщательнее формулировать свои мысли, иначе мы нечаянно можем решить, что вы толкуете об убиении короля, — тонко улыбнувшись, протянул Тайвин, острые черты лица которого при неровном свете лампы выглядели несколько по-волчьи.

— А это уж вы сами решайте, о ком я говорил, — не растерявшись, дерзко ответил Оберин.

Разговор принял опасный оборот. Эртур переглянулся с Освеллом. Они были Королевскими Гвардейцами, поклявшимися защищать короля. До этого момента речь всегда шла только о смещении Эйриса, но ни в коем случае о его убийстве. И если дело дойдет до столь крайних мер, какой путь изберут они: окончательное падение или отказ участвовать в заговоре? При последнем исходе возможные варианты развития событий были крайне скудны. Так как живыми их выпускать не пожелают, либо Эртур и Освелл, с боем прорвавшись, выдают всех собравшихся королю, исполнив свой долг, либо погибают. Пока Эртур обдумывал, как далеко он способен зайти, Рейгар нарушил свое молчание:

— Друзья, я бы посоветовал вам всем следить за словами, — с непривычной жесткостью оборвал он пикировку Мартелла и Ланнистера. — Король, о котором вы говорите, по-прежнему является моим отцом.

— Ваше высочество совершенно правы, — с нарочитой покорностью поклонился Тайвин. — Принц Оберин определенно перешел черту, используя имя короля и бешеной собаки в одном контексте.

Брови Оберина взлетели вверх от такого нахального наговора, но, к счастью, он удержался от детского выяснения отношений.

— Я согласен с лордом Варисом и Джоном, — продолжил Рейгар, сделав вид, что последних фраз об убийстве короля не было. — Положение наше сейчас крайне опасное и незавидное. Однако сидеть сложа руки для нас теперь немыслимая роскошь. Мы продолжим борьбу, но будем соблюдать крайнюю осторожность.

Рейгар на мгновение умолк, сдвинув брови. Решаясь на что-то. Затем резко вскинул голову, и Эртуру показалось на миг, что глаза принца опасно сверкнули.

— Друзья, готовы ли вы вновь подняться на борьбу по моему призыву? — он поочередно оглядел всех. Этот вопрос он уже задавал им много месяцев назад. Когда Рейгар повернулся к Эртуру, тот ограничился коротким утвердительным кивком. — Хорошо… Лорд Варис. Я хочу, чтобы вы и дальше были моими глазами и ушами в Малом Совете. Я хочу знать все, что там обсуждается, даже если речь о реконструкции замковых нужников. Вы также продолжите следить за деятельностью Великих домов: кто с кем встречается, кто кому посылает гонцов, какие сплетни ходят. Впрочем, не мне вас этому учить.

— Можете не сомневаться, мой принц, я, как и прежде, к вашим услугам, — степенно поклонился евнух.

— Эртур и Освелл, вы члены Королевской Гвардии, вы уважаемы среди солдат и стражи. Постарайтесь выведать настрой в городской страже, как они относятся ко мне, к моему отцу, желают ли они моего скорейшего прихода к власти. Не пытайтесь кого-то склонить на нашу сторону, но попробуйте найти там людей, чья лояльность ко мне вызывала бы меньше всего сомнений.

— Будет сделано, — пробасил Освелл.

— Оберин, поговори с домами Дорна, сообщи им, чтобы не убирали рук с эфесов. Также твоим наемникам придется еще немного задержаться в Вестеросе. Пусть обоснуются на Драконьем Камне и не беспокоятся по поводу денег и жилья, я об этом позабочусь. Не помешало бы увеличить их число до пяти сотен, к слову.

— Я подумаю, что можно сделать, — почесал подбородок Мартелл.

— Лорд Тайвин, то же касается и ваших знаменосцев, как и знаменосцев Тиреллов. Похоже, вам вскоре придется снова встретиться с уважаемой леди Оленной.

— Я так и собирался поступить, — проронил Ланнистер. — Если позволите дать вам совет, ваше высочество, вам также понадобится железный флот.

Рейгар нахмурился, подсчитывая в голове, сколько усилий и долготерпения потребуется, чтобы договориться с железнорожденными.

— А что насчет Талли? — вмешался Эртур, обратившись к Тайвину. — Насколько я понял, вы, милорд, договорились с лордом Хостером?

— С этим не все однозначно, — вместо Ланнистера уклончиво ответил Рейгар.

Продолжения не последовало. Ясно, значит, Хостер пока не определился с выбором стороны.

Рейгар отдал последние указания Коннингтону. Атмосфера ощутимо сгустилась с того момента, как Эртур зашел сюда. Никто не произнес этого вслух, но создавалось четкое впечатление, что Рейгар ожидает от врагов полноценной войны и предусмотрительно готовится к ней заранее. Обсудив последние детали, выслушав советы Ланнистера, который умудрялся выглядеть так, будто он лишь позволяет зеленому юнцу себя проявить, Рейгар решил отпустить их. У самых дверей Эртура нагнал оклик принца.

— Дейн, могу я тебя кое о чем попросить? — Рейгар дождался согласного кивка. — Завтра последний день турнира, но оставшиеся рыцари не противники нам. Разве что Барристан. Но, думаю, ты и сам догадываешься, что нам с тобой с большей долей вероятности снова предстоит побороться за титул победителя. Я бы хотел попросить тебя уступить мне в этот раз.

— Это тоже связано с нашим делом?

— Да.

— Считай, что ты уже победил, — сдержанно отозвался Дейн и вышел вон.

* * *

Треск. Очередное копье разломилось и еще один рыцарь повалился с коня оземь. К нему тут же подбежал оруженосец, помогая подняться. Толпа восторженно аплодировала и гудела. Брандон выдавил из себя некое подобие улыбки, глядя, как Барристан Селми скромно поблагодарил выкрикивавших его имя зрителей. Оставалось совсем немного участников — всего трое, включая Селми. Следующим должен был быть поединок между ним и принцем Рейгаром.

Брандон искоса глянул на свою семью. Лианна, последние дни похожая на ощетинившуюся волчицу и окатывавшая братьев волнами недовольства и злости, сегодня вновь повеселела, с милостивым снисхождением принимала ухаживания своего жениха и слушала его нескончаемую болтовню. Роберт, выбитый из седла еще вчера, нисколько не расстроился поражению и сейчас с искренним интересом следил за ходом последних поединков, споря с Недом о победителе турнира. Нед ставил на Дейна, а Баратеон на Селми.

— Ты сменила гнев на милость? — прошептал Брандон на ухо сестренке, когда на ристалище вышел наследный принц.

Лианна сперва привычно надула губы, но уже через мгновение нехотя улыбнулась.

— Раз уж я прощен, могу я хотя бы узнать, в чем моя провинность? — Он и правда ломал голову над этим вопросом. Не слишком упорно, конечно, но все же.

— Твоя невеста здесь, а ты уделяешь ей преступно мало времени, — с упреком бросила Лианна, не сводя при этом глаз с Рейгара. — И думаешь, я не замечаю, как ты возвращаешься в палатку чуть ли не с рассветом?

Брандон опешил. То есть дело в этом? Его сестра игнорировала его эти два дня из женской солидарности?! Он ниже склонился к ее уху, чтобы сидевший слева от нее Роберт не услышал, и тихо шепнул:

— Не тебе меня попрекать, сестренка. Думаешь, я не замечаю, как ты пялишься на наследного принца? Вытри слюни, волчонок, он женат.

Лианна покраснела, подбородок ее опасно задрожал, но она моментально взяла себя в руки. Брандон не без гордости отметил, что Лианна подросла, а уж с каким вызовом сестра повернулась к нему, холодно сверкнув глазами! Истинная волчица!

— Мне ничего не нужно от него, — едва слышно зашипела она. — Только его благополучие.

В это самое мгновение Барристан не удержался в седле вставшего на дыбы коня. Лианна в числе остальных вскочила на ноги, вовсю хлопая Рейгару и начисто забыв о брате.

«Только его благополучие». Это было прямо противоположное тому, чего для принца желал Брандон. Вид Рейгара Таргариена, облаченного в свои доспехи с изображенным на них трехглавым драконом, действовал на него подобно зубной боли, служа безмолвным напоминанием их фиаско. Аррен настаивал на благоразумии, заверяя, что ничего еще не кончено и они еще успеют отыграться. Но Брандон воспринял неудачу слишком близко к сердцу. Его люди, мальчик Темплтон, Герольд Темплтон, Хоуленд Рид, о котором ничего не было известно, все они погибли зря. Больше всего Брандон Старк ненавидел, когда достойные люди умирают напрасно. Каждая человеческая жизнь бесценна, а они просто послали всех этих людей в пекло, так ничего и не добившись в итоге.

Разумом Брандон понимал, насколько глупо звучали бы эти суждения, потому держал их при себе. Не хватало еще, чтобы кто-то заподозрил его в постыдной мягкосердечности или сердобольности.

Перед решающим поединком был дан короткий перерыв и Брандон воспользовался им, чтобы наведаться на трибуну своей невесты. Кое в чем его несносная сестра была права, он был отвратительным женихом. Кейтлин сидела рядом со своей сестрой. Церемонно поздоровавшись с Хостером, Эдмуром и Бринденом, Старк подсел к невесте, не замечавшей его. Лиза возмущенно трещала, не давая сестре вставить и слова.

— …несправедливо! Подумать только! Теперь королевой любви и красоты станет эта самодовольная дорнийка Дейн! Когда вокруг столько прекрасных леди, намного красивее нее!

В Лизе Талли говорила исключительно женская зависть, ибо, по объективному мнению Брандона, Эшара Дейн вполне заслуживала такой титул.

— Миледи, откуда столько убежденности? — ехидно осведомился Старк, на дух не переносивший свояченицу.

Кейтлин, услышав его голос, удивленно обернулась, но только для того чтобы с подчеркнутой учтивостью поздороваться.

— Это же и дураку ясно! — фыркнула Лиза. Чем-чем, а сестринской тактичностью боги ее определенно обделили. — Если победит Эртур Дейн, он назовет королевой сестру. А если принц Рейгар, он поступит также, потому что того требуют приличия. — Заметив озадаченное выражение Старка, Лиза пробормотала под нос что-то подозрительно напоминавшее «неотесанные северяне», но до объяснений все-таки снизошла: — Принцесса Элия не может присутствовать из-за состояния здоровья, а значит, принц объявит королевой красоты и любви ее фрейлину, тем самым продемонстрировав, кому на самом деле предназначался этот титул. К тому же, Эшара Дейн не замужем и не обручена, а значит, он никого не оскорбит своим выбором.

Все эти тонкости турнирного этикета нисколько не интересовали Брандона, равно как и то, какая дева наденет на чело венок королевы. Он коснулся руки Кейтлин, привлекая к себе внимание, и со всей наскребенной в своей грубой мужицкой душе галантностью проговорил:

— Миледи, я не знаю, кто станет сегодня королевой турнира, но сожалею лишь, что не могу объявить ею вас.

— Я никогда не грезила этим, — прохладно откликнулась Кейтлин, — но мне бы хотелось знать, что мой будущий муж вспоминает обо мне чаще, чем раз в несколько дней.

Ну вот опять. Интересно, в женщинах природой заложен механизм, отвечающий за изведение мужчин своими упреками?

— Я учту ваше пожелание, миледи, — торжественно поклялся он, приложив руку к груди.

— В таком случае, вам стоит вернуться на свое место — поединок вот-вот начнется. — Кейтлин явственно дала понять, что извинения приняты, но прощение еще придется заслужить.

Когда Старк уселся на свое место справа от сестры, Рейгар и Эртур уже стояли наготове, подняв копья и ожидая сигнала. Легкий ветер трепал огненно-красный плюмаж на шлеме Таргариена. Над ристалищем стало так тихо, что можно было расслышать ржание чьей-то лошади или карканье вороны на ветке. Когда нетерпение и напряжение зрителей достигло пика, был подан сигнал к началу. Против воли Брандон поддался общему возбуждению, ненадолго позабыв о своей неприязни к принцу. Брандон пожалел, что не поспорил с Баратеоном, поставив на победу Дейна.

Казалось, зрители перестали дышать, слушая топот копыт и отсчитывая мгновения до встречи противников. Противники столкнулись на середине, копье Рейгара преломилось о щит Дейна, в то время как копье последнего, попало в верхнюю часть нагрудника кирасы и, скользнув по нагруднику вверх, так и не преломилось. Вздох — где разочарования, а где радости — пронесся по трибунам.

Всадники вновь заняли свои места и по сигналу пустили коней галопом. На этот раз оба копья преломились, а шлем дорнийца от удара слегка помялся, но Дейн с неимоверным трудом сумел удержаться в седле. Простолюдины, прямолинейные в проявлении своих эмоций, исступленно кричали, поддерживая своих фаворитов. Имена Дейна и Таргариена раздавались почти с равной частотой. Высокородные гости сдержанно следили за ходом поединка, но и их лица горели азартом и волнением.

Рыцари еще трижды сходились на середине, каждый преломив копья дважды. Взмыленные кони под ними нетерпеливо били копытами и тяжело фыркали. Оруженосцы поднесли новые копья противникам и, едва раздался звон труб, как оба всадника понеслись друг на друга, словно им самим уже не терпелось поскорее покончить с этим поединком. В этот раз копье Дейна лишь соскользнуло со шлема, не преломившись, в отличии от таргариенского, которое попало прямо на середину щита. Дейн от силы удара упал с коня, жестко приземлившись на землю.

Пару мгновений стояла мертвая тишина, а затем трибуны взорвались оглушительными воплями и аплодисментами. Зрители, еще не до конца осознав, что турнир окончен, вопили и радовались, а кто расстроенно хватался за голову, проиграв спор.

Эртур Дейн и принц Рейгар обменялись рукопожатиями, а затем наследный принц, не сходя с коня, приблизился к королевской ложе. Подняв забрало, он поклонился королю настолько низко, насколько это было возможно верхом на коне. Эйрис махнул рукой, призывая толпу к тишине. Сегодня монарх выглядел чуть более адекватно, если не обращать внимание на нездоровый блеск в глазах и дергающиеся мышцы лица.

— Объявляю победителем турнира принца Рейгара Таргариена! — визгливо крикнул Эйрис, отчего-то ухмыляясь. — Теперь самое время назвать королеву любви и красоты!

Под выкрики простолюдин, со всех сторон сыпавших советы, Рейгар окликнул своего оруженосца, и тот шустро подбежал к нему с небольшим венком синих роз. При виде него Брандон нахмурился. Откуда у Рейгара Таргариена Северные розы? Здесь, на юге они не растут, и единственное деревце, привезенное ими для королевы Рейллы, так и осталось в покоях Лианны.

Рейгар медленно проехался перед трибунами, остановившись, как и ожидалось, перед Эшарой Дейн. Несколько мгновений он взирал на нее снизу вверх, будто определяя, достаточно ли та хороша, для королевы. Леди Эшара держалась статно, без улыбки, однако по глазам можно было определить ожидание.

И тут произошло нечто неописуемое. Мягко пришпорив коня, Рейгар двинулся дальше. Дорнийка с легкой растерянностью и недоумением проводила взглядом отдалявшуюся фигуру принца, разочарованно прикрыв на миг глаза при виде того, куда направлялся Рейгар. Некоторые дамы начали непонимающе переглядываться, пока принц не остановился перед трибуной Старков. В гробовой тишине Таргариен направил копье с висящим на его конце венком в сторону Лианны.

По трибунам пронеслось тихое оханье. Сестра растерянно протянула руку и ухватилась за венок, глядя на цветы так, словно прямо сейчас они должны были заговорить с ней на высоком валирийском. Роберт потерял дар речи, как и Нед. А Брандон, не мигая, рассматривал цветы. Те самые, что еще недавно украшали палатку сестры. Цветы, что они привезли из Винтерфелла.

Мне нужно только его благополучие.

Кто-то предал нас, предупредив их о нападении.

Все встало на свои места. Брандон перевел взгляд с покрасневшей и смущенной сестры на Рейгара, который с насмешливо-презрительной улыбкой смотрел… прямо на него. Не произнеся ни слова, Рейгар потянул за узды и развернул коня к южному выходу. Но перед этим он успел увидеть, как перекосилось от убийственной ярости лицо вскочившего на ноги Брандона Старка.

Примечания:

В данной главе я постаралась передать парочку ключевых отличий Брандона Старка от Рейгара Таргариена. А вот удалось ли это мне... как считаете, в чем эти отличия заключаются?