Хрупкое счастье хранят дневники (гет)

Примечания:

Для кого-то "юбилей" — это круглая дата, но для меня — вот эта глава. Посмотрите на номер и поймете, почему. ;) Надеюсь, что эта часть получилась особенной.

26 апреля, пятница

Как я и говорила, на этой неделе у нас будут новые учителя: госпожа На Ёнсу и господин Ан Сангин. Я немного удивилась, когда узнала, ведь обычно нам ставят учителей из нашей же школы на замену. Да и редко так бывает, ведь все наши учителя так преданы делу (и директору Ли), что стараются все свои дела планировать так, чтобы они не приходились на учебное время. И, как я недавно узнала, Франкенштейн хорошо их благодарит за это: ни у кого в городе нет таких зарплат, как у наших учителей, по крайней мере, они сами так считают. И держатся за свои места. Тем более, школьники умные и адекватные… Хм, мне стало приятно, что о нас такого высокого мнения. Тем более, из их обращений к нам частенько получается, что мы «несобранные», «медлительные», «талантливые, но не целеустремленные», а то и просто «сонные». Приятно знать, что все это говорят, чтобы нас мотивировать, а на самом деле нас такими не считают и даже любят. Теперь им осталось только понять, что говорить школьникам правду совсем не трудно и мотивирует их даже лучше.

Так вот, На Ёнсу и Ан Сангин действительно появились у нас в школе. Если мужчина мне сразу понравился, то с На Ёнсу мне не очень комфортно заниматься: какая-то она слишком нервная. И я даже не поняла, в чем это проявилось, ведь она была безукоризненно вежливой и не стала даже ставить оценки, только записала что-то себе в блокнот. Мне показалось, что я уловила какое-то ее скрытое недовольство, или нетерпение, или досаду… Не знаю, было ли это связано с нами или ей что-то не понравилось в школе, но на урок мне к ней теперь не хочется. Досадно, что у нас так много уроков физкультуры. Шинву, кстати, сошелся со мной во взглядах: ему не понравилось, что На Ёнсу заставила нас бегать сразу километр и полтора (два урока шли подряд), ему кажется, что это форменное издевательство. И правда, вы едва ли найдете фанатов бега на километр. Лично я в любом виде бег на скорость не люблю. Но эту дистанцию особенно! А Шинву как раз был ну абсолютно не в форме: лег вчера очень поздно, в школу едва-едва не опоздал, на перемене спешно перекатывал у Икхана домашку по математике, потому что мы все опасались, что Ан Сангин соберет тетради (так и случилось). Шинву еле успел, а руку так и вовсе свело. А потом еще съел что-то не то, так что для бега на километр и полтора не был готов ни морально, ни физически. Но не будешь же этого объяснять новому тренеру, да еще и женщине, верно? Вот и страдал… Мне его было очень жалко.

Ан Сангин начал урок так, как будто заучивал речь дома: ровно, гладко, с парой наивных шуточек и отчего-то неестественно выглядящей улыбкой. Это случайно пришло мне в голову, поэтому я задержалась на учителе оценивающим и чуточку недоверчивым взглядом, но Ан Сангин производил впечатление уравновешенного, доброго, просто слегка волнующегося преподавателя. «Наверно, это его первый урок», — подумала я, хотя так быть не могло: Франкенштейн кого попало в нашу школу не возьмет. И действительно, будь это первый урок Ан Сангина, он бы провел его абсолютно не так. Скорее, это была просто естественная для любого преподавателя необходимость подстроиться под новую аудиторию, но как только он задал нам пару вопросов, а мы ответили, урок полился так, будто Ан Сангин всегда был нашим учителем. Я даже подумала, что мне бы, пожалуй, хотелось, чтобы он вел у нас занятия. Я, конечно, люблю и уважаю господина Пака, но Ан Сангин показался мне более интеллигентным. Ну а неподходящую улыбку он с лица убрал, только иногда пробегал по классу зорким, цепким взглядом. Говорил негромко, зато все внимательно слушали. В классе не слышно было почти ничего, кроме скрипа мела об доску и перестука клавиш на ноутбуке Икхана.

«Из всех ребят только он один использует компьютер», — услышала я в своей голове. Ага, здравствуйте, господин Ан Сангин. Вот я и вас считала.

На перемене я заметила, что новые учителя не стремятся познакомиться с кем-то из основного состава. Значит, или ненадолго к нам, или стесняются. Или что-то скрывают, добавила я зачем-то, но отмела эту мысль. Это — школа. На нее бред моей жизни не распространяется.

Впервые за долгое время мне даже хотелось, чтобы меня вызвали зачем-нибудь в учительскую или в кабинет директора. Мне казалось, что я могу услышать что-то важное о новых преподавателях. Нет, я никогда специально не подслушиваю. Я вообще против того, чтобы подслушивать чужие разговоры. Но… вы поняли. Я имела в виду чужие «волны», впечатление об этих людях. Странно, но, похоже, сегодня у нашей тройки охранников выходной. Ни одного я не видела и не ощущала. Да куда они делись? Может, у нас какое-то городское мероприятие, куда и уехала часть людей? Ну вот, один день без охранников, а мне уже скучно. Я слишком привыкла кидать взгляд в окно, как будто бы случайно, и замечать стоящую на воротах знакомую фигуру. Я могу обмануть себя и представить, что он там, но самое приятное — просто находиться рядом.

После того, как я случайно проникла в мысли Ан Сангина, второй раз это сделать было проще. Мысли были словно с каким-то эхом или, если сравнивать с водой, то мутные. Думаю, каждый человек у меня воспринимается по-разному. Например, я уже говорила, что практически не считываю и не ощущаю Сейру, как будто она прячется. Если же я все-таки ловлю ее присутствие, то это что-то нежное и чистое, как расплавленное серебро. Суйи я чувствую такой, какая она есть. Без всяких этих блесток и мишуры, которые следуют за ней с эстрады. Её я чувствую почти всегда: так, будто смотрю кино или читаю книгу. Как будто она часть моей семьи, и такое ощущение у нас было всегда, даже до того, как я научилась читать мысли. Ведь часто я просто знала, кто о чем думает у нас дома, как себя чувствует. Для этого не нужны суперспособности, у тебя просто возникает связь с этим человеком, глубоко в душе, вот и все. То же самое касается Икхана или Шинву: я так долго их знаю, что считать их мысли — это как выйти из подъезда в солнечный день. В первую секунду будет слишком ярко, и перед глазами возникнут цветные пятна, но стоит зрению прийти в норму, ты увидишь все четко и ясно: машины, скамейки, цветы, клумбы, все разноцветие. Каждый цвет, каждый штрих. Впрочем, Икхана я считываю редко, ведь он так сосредоточен на недоступных мне вещах. Научные труды, программирование. В отличие от него, я не гений, а обычный подросток. Региса я также почти не ощущаю: дело тут не в недоступности образов и не в малой эмоциональности; за маской бесстрастности в Регисе бурлят эмоции, ведь вокруг такой новый, незнакомый мир! Но он, как и Сейра, похоже, умеет каким-то образом скрывать свое восприятие.

Я уж молчу про Рея. Честно говоря, для меня странно, что я вообще могу пробиться через этот его золотой щит. То ли он не всегда скрывается за этим чистым полотном из энергии, то ли щит неустойчив. Мне трудно понять логику, по которой я могу или не могу считать человека. Это явно происходит не из-за моего желания. И не из-за «разрешения» другого человека, ведь в основном они даже не в теме. Но, в случае Рея, он ведь мог бы дать мне «доступ» на какие-то конкретные эмоции, да? Рейзел — существо другого порядка. И я не могу понять, дозволено ли моему восприятию смешиваться с его.

Восприятие Такео мне легко поймать, но иногда я просто не могу до конца в нем разобраться. Я легко чувствую его эмоции, но с фактами возникает какая-то путаница: мир Такео похож на комнату, которую я разглядывала в детстве. Я знаю, странное сравнение, но так и есть: узнаваемый, но позабытый. Когда я была маленькой, у меня была игрушка: котенок с огромными глазами и красивым медальоном на шее. Вот об этом украшении и речь. Это была обычная пластмасска, но ребенку казалась волшебным камнем. Это было сердечко, прозрачное, в центре плоское, по краям заточенное под бриллиант, так что эти грани сходились и образовывали как бы узорную кайму для сердечка. Если смотреть через это украшение на комнату, то увидишь ее сквозь центр, но благодаря краям все начинало причудливо смазываться и изменяться, сохраняя цвет, но не форму.Его воспоминания такие же.

Тао мне трудно описать. Знаете, это похоже на бракованную гирлянду: какие-то цвета горят хорошо и ярко, а какие-то пропали, погасив всю цепочку. Иногда они вздрагивают, вспыхивают и снова погасают. Ощущение от него тоже разное, как будто меняющееся с каждым цветом: от радостного зеленого хочется улыбаться и изливать ему душу, от приглушенно-красного — замолчать и слушать с открытым ртом, а от синего с неверным проблеском желтого — съежиться, укутаться в плед и зажмуриться, чтобы не смотреть в лицо опасности. Это — холод, недоверие, двуличность. Никогда не знаешь, на какой цвет наткнешься, прежде чем не считаешь воспоминание или эмоцию. Это как тянуться за предметом с закрытыми глазами.

Что же касается М-21…

Позже

Ближе к вечеру мы все-таки встретились в школе с охранниками. Мы как раз уже собрали сумки и думали, пойти ли к директору Ли или в компьютерный клуб, как заметили на воротах Такео. Он помахал нам так, как будто тоже за день соскучился. Взволнованная стайка девочек, которая шла рядом с нами, сначала заметалась, а потом замахала в ответ. Я не говорила, что полшколы с ума сходит по Такео-оппе, да?

— Надо спросить, куда хен задевался, — сказал Икхан. (Не только я по охранникам скучаю).

— Такео-оппа! — к охраннику бросилась какая-то бойкая девчушка не из нашей параллели, и мы с Суйи тут же напряглись. Девчонка незнакомая, какая-то низенькая блондиночка с двумя хвостиками. — Помогите, пожалуйста! У меня замок разошелся! — с этими словами она протянула ему школьную сумку.

Такео тепло улыбнулся и присел на корточки, по-всякому дергая заевшую молнию. Наконец, он смог вернуть собачку на место и застегнуть сумку до конца.

— Будь осторожна, — предупредил он.

— Спасибо вам! — пылко поблагодарила девушка, как будто ей только что жизнь спасли, а не сумку застегнули.

— Да не за что, — Такео быстро поднялся на ноги, и в этом была его главная ошибка, так как до этого он прислонялся к забору и ухитрился как-то зацепиться хвостом за узорчатые переплетения. Волосы Такео безболезненно (или же нет, но об этом мне неизвестно) выдернул, а вот резинка для волос порвалась. Помнится, раньше у него в волосах была какая-то цепочка, но сегодня оказалась обычная непрочная резинка. Такео мгновенно оказался отрезан от окружающего мира копной волос, за которые любая из школьниц полжизни продаст. На той части лица, что осталась видна среди этих живописных сиреневых волн, обозначилось недоумение, а потом сожаление. Бедный Такео, ведь так сложно привести такую прическу в порядок, а теперь до конца дня ему придется ходить с распущенной гривой!

Несколько секунд мы зачарованно созерцали Такео и поглотившее его сиреневое зло, а следующий момент был достоин того, чтобы запечатлеть его на камеру, жаль, никто этого не знал заранее. Все девчонки, стоявшие на школьном дворе в радиусе десяти метров, сняли свои резинки с руки, у кого были так, либо распустили прически, и протянули весьма разнообразные аксессуары Такео. Нелишним будет сказать, что и мы с Суйи сделали то же самое.

Такео озадаченно окинул взглядом каждую из нас и, как только к нему пришло понимание сего странного феномена, мило улыбнулся.

— Спасибо вам, девушки, но мне столько не надо, — проговорил он чуть ли не застенчиво. А затем протянул руку и взял одну простую резинку. Которая из нас оказалась счастливицей? Да все еще она. Им Суйи. На меня даже не взглянули, хотя я стояла ближе, чем Суйи, а резинка была точно такая же.

27 апреля, суббота

Как я и обещала, я все-таки вытащила Суйи развеяться. А вместе с ней — и нас всех. Мое предложение сначала восприняли без особого энтузиазма, ведь ребята лучше бы поиграли в компьютер, но потом все-таки все сдались и согласились пойти с нами. Моей идеей было устроить благородным настоящую экскурсию. Ведь что они у нас в Сеуле видели? Да ничего. Конечно, мы часто гуляем, но ходя одним и тем же маршрутом, с городом не познакомишься. Я, конечно, понимаю, что Регис и Сейра могли легко осмотреть весь город и сами, с их способностью быстро перемещаться по крышам. Насчет Рея у меня сомнений больше: учитывая, как он ухитряется потеряться даже на соседней улице, не думаю, что он видел наш город во всем его великолепии. Почему-то мы не сделали этого раньше. Хотя самый логичный шаг — это, вообще-то, показать иностранцам город. Объясняю себе это тем, что нам довольно скоро после знакомства два раза подряд стерли память, так что некоторые моменты как-то не анализировались. Поэтому благородных мы воспринимали как должное, и они, будучи «учениками по обмену» в то же время ими и не были. Как будто всегда жили и учились с нами. Вот мы им ничего и не показывали.

На субботу прогноз обещал грозу, но меня это не смутило, тем более, я прочитала его уже после прогулки. Мы не думали сильно задерживаться. Правда, прособирались мы долго (половина компании была вообще не в курсе, так что пришлось заходить за каждым и ждать), а еще никто из нас не взял зонты. А когда ты не взял зонты, это верная примета, что дождь будет. Но кого это смутило бы? На небе были лишь легчайшие облачка, а лишнюю тяжесть таскать никому не хотелось. Когда мы вышли из директорского дома, было уже начало вечера, но так мы могли быть уверены, что увидим самое красивое. Я повела всех в парк на гору Намсан. Башню мы все видели и раньше, но по парку еще наши иностранцы не гуляли. Наша компания состояла из всех без исключения «своих» школьников и, к моему немалому оживлению, Аджосси. Когда мы пришли домой к Рею и объяснили нашу задумку, в комнате явно повисло какое-то замешательство. Суть его была понятна, пожалуй, всем, а не только мне: нас не хотели отпускать без взрослых. И хотя мы заверили директора, что вернемся не поздно, а в парке всегда людно, Франкенштейн все равно многозначительно обвел взглядом гостиную, после чего попавшийся ему на глаза М-21 пошел с нами. Хотелось ли самому М-21 выбраться из дома гулять — это вопрос спорный. Судя по тому, что я смогла-таки уловить, он был не против. Эта прогулка спасала его от мытья посуды, так как Франкенштейн явно не будет терпеть гору грязной посуды на кухне, даже то время, что мы гуляем, и перемоет все сам. Плюс еще М-21 тоже никогда не был в том парке. К городским красотам он безразличен или сам так считает, но новых впечатлений хотелось.

Тао и Такео то ли не было дома, то ли они были заняты чем-то срочным. Икхан слегка приуныл, что его обожаемый хен с нами не пошел, но изначально мы и не планировали, что будем гулять вместе с охранниками, так что печалился он не долго. Они всю прогулку на пару с Шинву что-то рассказывали Регису о мире компьютерных игр, и у благородного не хватило наглости их перебить. Пока он вежливо слушал и честно пытался запомнить одновременно и сюжеты, и имена, и особенности управления из разных игр, мы с Суйи и Сейрой обсуждали новый сериал. Сейра его не смотрела, что сильно удивило Суйи, а я ничего другого и не ожидала. Вообще я сама часто оказываюсь в такой ситуации, так как у меня вечно нет времени, чтобы смотреть все новинки. Суйи, несмотря на свою потрясающую занятость, успевает смотреть больше меня, так как много времени проводит в дороге, так что на ее планшете всегда есть тонны этих новых серий. Впрочем, Сейре было абсолютно не важно, смотрела она сериал или нет, так как она по большей части слушала наше обсуждение и изредка вставляла свои замечания. И это было нашим обычным разговором. Даже если бы Сейра посмотрела все серии до единой, она бы не стала перетягивать главную роль в обсуждении на себя.

М-21 и Рей шли, предоставленные сами себе. М-21 в равной степени были безразличны и компьютерные игры, и девичьи сериалы, а Рей наслаждался ранее скрытыми от его взгляда видами, так что никакой разговор не смог бы его привлечь. Я задумалась, кого М-21 сейчас охраняет больше: всех нас или Рея в особенности? Насколько я понимаю, Рей способен защитить себя и сам. И все-таки на него М-21 поглядывал куда чаще, чем на нас. Или мне так только казалось?

К моему удивлению, благородные наотрез отказались кататься на фуникулере. В боязни высоты я не смогла бы их заподозрить, так как все довольно лихо рассекали ночное небо в моих краденых воспоминаниях, но лезть в «ненадежную движущуюся ленту из корзинок-повозок» им не хотелось. Конечно, они так не сказали, но от меня ничего не скроешь. Так что мы полезли в гору пешком, к разочарованию для наших ленивых мальчишек, но на радость благородным, которые с каждым пройденным метром становились все счастливее.

Особенно радовалась Сейра. Все-таки не зря я ее ассоциирую с розами: она с такой нежностью рассматривала каждый куст, каждый цветок, который ей встречался, что это всем бросилось в глаза. Тогда она смутилась, но любоваться не прекратила. Мы с Суйи тоже по достоинству оценили красоту цветущего сада. Так как телефоны оказались полностью заряженными, мы смело устроили фотосессию среди цветущих растений. Виды были такие живописные! А мы обе получились очень неплохо. Конечно, других мы тоже фотографировали, но сделать селфи их было практически невозможно заставить. Как можно догадаться, вверх мы продвигались с черепашьей скоростью. Если Региса и Рея это полностью устраивало, так как они были в своем созерцательном настроении, то Шинву, Икхан и Аджосси были готовы выть с тоски всякий раз, когда мы снова останавливались, чтобы сделать новую обязательную фотку. И хотя Суйи в этом профессионал, нам все же требовалось время, чтобы правильно встать и красиво сфотографироваться. Так что в конце концов все просто усвоили следующую схему: быстро забраться вверх на приличное расстояние, сесть на скамейку или просто присесть на корточки и продолжать обсуждение своей темы, пока неторопливые мы делаем кадр и поднимаемся в горку.

Мы пожалели, что вышли из дома так поздно. Все же парк большой, и мы не успели посмотреть ничего, кроме того пути, по которому мы взбирались. Музыкантов мы тоже не смогли послушать. Дело в том, что нам нужно было успеть попасть в саму башню. Независимо от того, были мы там раньше или нет, понравилось всем. Эту башню со стороны все видели, недаром она является символом нашего города, но благородным и в голову не приходило, что можно попасть внутрь этого строения. Насколько я понимаю, у них на родине таких построек нет. Их поразила и форма, и подсветка башни. Мне довольно трудно было объяснить, зачем она вообще нужна. Судя по всему, им неведомо, откуда берется радио, и телеизображение, и интернет. Эти вещи им напоминают магию. Зато башня упорно ассоциируется у них с оборонительным сооружением. Смысл слова «туризм» они тоже не сразу уловили. То есть, эта башня нужна просто для того, чтобы ее посещали многие люди? Благородные никак не могли понять, что некоторые места можно посещать и бесцельно, вот как мы сейчас. Зато то, что башню можно использовать в качестве обсерватории, показалось им очень практичным и похвальным. Интересно, а существуют благородные-звездочеты?

Мы побывали внутри. Рестораны и сувениры нас мало волновали, ведь мы все-таки в большинстве своем не туристы. Да и денег у нас не так и много. Но мы с Суйи заметили, как нежно Сейра разглядывала мишек Тедди в музее, так что теперь нужно непременно купить ей такого! По крайней мере, в следующий раз не придется ломать голову над подарком! Сувенирные открытки мы тоже покупать не стали. Нам некому их отправить. Вернее, нам, школьникам, есть кому. Но наши семьи и так живут рядом с нами. А вот благородным и правда некому. Я почувствовала «считанную» волну легкого сожаления, когда Сейра и Регис уяснили, для чего там продавались красивые глянцевые пейзажи. Сейра вспомнила пустые стены холодного дома, а Регис — более радостную картину, с сидящим перед камином дедом. Должно быть, дедушка скучает, ведь раньше Регис никогда не покидал его так надолго… Регис почувствовал укол совести, но постарался отвлечься от этих размышлений. В любом случае, немыслимо, чтобы к ним домой осуществлялась почтовая доставка. А было бы здорово. Представив донельзя удивленное выражение лица Геджутеля, если бы тот все же получил открытку, Регис усмехнулся. Жаль, что дома не работает почта. Что касается М-21, то тот только невозмутимо помотал головой на вопрос Шинву, нет ли кого-то, кому Аджосси хочет отправить открытку. «А вы разве не приезжий?» — спросил Шинву. М-21 улыбнулся и сказал, что не хочет захламлять дом лишними бумагами. Действительно, все, кого М-21 в этой жизни знает (ну, кроме нас), живут в том же доме, что и он сам. И лишним картонкам вряд ли обрадуются. Вот только нам об этом знать не положено.

М-21 облокотился на ограждение, и меня пронизало какое-то тревожное чувство. Сначала я подумала, что это из-за того, что я беспокоюсь по поводу безопасности, но потом осознала: кажется, я нечаянно пробилась в его мысли и смогла увидеть часть воспоминания! Мне почему-то казалось, что это невозможно, поэтому стоило мне «считать» его, и я уже дрожу. Перед глазами промелькнуло, как на одной из явочных квартир была коллекция таких вот открыток. М-21 и его товарищ сидят бок о бок и разглядывают эти картинки, мечтая, что когда-нибудь тоже смогут ездить по миру. Они уехали не так и далеко, и все же теперь перед М-21 открыт весь мир, если только он когда-нибудь отважится уйти из этого дома. Тогда это казалось им невозможным.

— Если поедешь, какую открытку мне пришлешь? — поинтересовался М-24.

— Не если, а через год, — поправил М-21 и мечтательно поворошил открытки, выудив среди них одну. — Вот!

— Это Французская башня! — узнал товарищ. — Знаю такую.

— Да не Французская, а Эйфелевая, эх ты, знаток!

— А она что, в Италии?

— Нет, с чего бы это?

— Ну так значит, Французская, — упрямо повторил М-24. Зачем с ним спорить? Он же не виноват, что башню каким-то странным именем назвали.

— Залезу на самый верх и фотку сделаю, — М-21 повертел открытку в руках и так, и эдак. — Вот сюда залезу. Даже если остальных туда не пускают, уж я-то заберусь.

— Ну что у тебя за ужасная привычка лезть на верхотуру?

— А ты что же, все еще высоты боишься?

— Ничего и не боюсь. За тебя вон боюсь. И за башню. Сломаешь, чего доброго!

— Это ты сломаешь, а я нет, — отмахивается М-21. Но, надо признать, у М-21 тоже сил бы хватило, если бы ему вдруг зачем-то понадобилось сломать башню. Только вот объясните, зачем? — Она под тобой пополам согнется, и как раз не так высоко будет!

— Нее, я туда ни ногой, — не согласен М-24.

— Тогда поезжай туда, где башни пониже! Вон, скоро в Сеул командируют, там есть башня. Спорим, я заставлю тебя туда залезть!

— А вот и спорим!

— Но она не так и сильно ниже.

— А все равно поднимусь!

— А я проверю!

Они раскладывали открытки в разных комбинациях, пытаясь понять, были ли цифры на оборотных сторонах шифром. М-24 смеялся и говорил, что они могут сами придумать свой шифр, которого Организация никогда не узнает. М-21 предположил, что тогда придется выкрасть весь комплект этих открыток и повсюду его возить. Может, коллекционировать что-то более удобное?

Света не хватало, так как электричества не было (дом был давно заброшен, а коллекция никому не нужна). Но для модифицированных глаз это не было проблемой. В свете луны два напарника сидели и рассматривали кусочки чужих жизней (среди открыток были и фотографии) на балконе. Кто знает, может, под этой же луной есть кто-то, разглядывающий их собственные снимки, в обветшалом пыльном доме далеко-далеко?

М-21 задумчиво смотрел вдаль, как будто одним взглядом мог вернуть прошлое. Я и сама не знаю, чего он желал больше: вернуться в тот придуманный дом, о котором они грезили с М-24 или же в тот, о котором М-21 помнил, и М-24 тоже помнил бы, если бы был жив. Словно забыв о том, что рядом вверенные ему дети, Аджосси снова и снова прокручивал в голове то воспоминание, как будто боясь, что оно уйдет и забудется.

Я с этим ощущением уже сроднилась. Я подумала, что мы с М-21 в чем-то похожи. У нас у обоих отобрали воспоминания, и мы дорожим теми крупицами, что можем собрать. Я счастливее, чем он. Мне не пришлось ничем жертвовать, не пришлось терять. Даже воспоминания я могу восстановить, а у него нет такой способности. Я стояла и смотрела на то, как М-21 сжимает поручень, взглядом и мыслями витая где-то далеко-далеко. От него исходило тревожное, гнетущее счастье, должно быть, такое, какое только он может ощущать. Он почему-то радовался причиняющим ему боль воспоминаниям и хотел продлить этот момент.

С высоты башни открывался чудесный вид, который был доступен М-21 со многих других точек в городе, с небоскребов, с вертолета. Но сейчас он смотрел на город так, как может его увидеть любой, обычный, человек. И все же он не хотел останавливаться на этом ощущении, он упрямо звал то, ностальгическое воспоминание о прошедшем. Мне хотелось подойти и обнять М-21, чтобы он знал, что сейчас не один и никогда больше не будет один. Ему не придется смотреть в ночное небо одному, как он себе представляет. Но вместо этого я сжала кулаки и поклялась себе: раз воспоминания М-21 для него дороже всего, я помогу ему их вернуть!

Было бы красиво, если бы в эту секунду по небу пролетела комета или произошло бы что-нибудь настолько же романтичное и волшебное. Вместо этого М-21 почему-то оторвался от панорамы и быстро обернулся, пронзив меня взглядом. Я тут же смешалась и уткнулась в телефон, делая вид, что все это время была занята только фотографированием. Вот только вряд ли я его провела. Почему он обернулся? Я слишком долго на него смотрела, и он почувствовал? Или же невозможно считывать чьи-то чувства незаметно?

В этот момент Суйи легонько толкнула меня в бок, и я поняла, что кое-кто все видел. Судя по неоднозначной улыбке, подруга все просекла и одобрила. Ну, что она могла просечь? Разумеется, Суйи не может знать, о чем я думала и в чем поклялась, но мои переглядки с Аджосси она видела очень явно. И вот она, коварная женщина, потащила нас смотреть «замочки любви», как будто нельзя было обойтись без этого. Конечно, ее намек поняла только я, но это было чуть-чуть нечестно. Ведь у остальных-то тут предмета тайного воздыхания нет, так что их и смутить невозможно… Хотя… нет, все-таки возможно. Как я наверняка уже отмечала раньше, в нашем «любовном» многоугольнике с Шинву все не так просто. Несколько лет назад, еще детьми, мы с Шинву думали, что когда-нибудь вырастем и тоже повесим свой замочек. Кажется, это была моя идея, и я не постеснялась обсудить ее с Шинву. К сожалению, потом я передумала, а Шинву нет. Еще к Шинву, кажется, неравнодушна Сейра, но он не обращает на нее внимания, а она не собирается его привлекать. Ах, ну и как же я могла забыть? Еще тут есть Рей, про которого теперь некоторые считают, что он увлечен мной. Хорошо хоть, Регис и Икхан ни в кого не влюблены. Не устаю это повторять.

С прошлого раза замочков тут стало еще больше. Популярная традиция, которая нравится и нам, и иностранцам. Но конкретно наши иностранцы столкнулись с нею впервые.

— Неужели эта стена такая ненадежная? Зачем ее дополнительно укреплять?

Наши мальчишки засмеялись и стали объяснять Регису, зачем все эти замочки на ограждении.

— Понимаешь, это такая традиция. Сюда приходят влюбленные и вешают замок.

— Но зачем? — Регис покрутил в руках нарядный розовый замочек в виде сердца, на котором было написано два имени с одной стороны и какая-то красивая фраза о любви — с другой.

— Ну как же! — воскликнул Шинву. — Вот представь, приходит парочка. Они цепляют замок, а ключ выбрасывают в воду, тогда…

— Река станет грязная.

— Ну какая еще река, Регис? — возмутился Шинву. — Совсем в тебе романтической жилки нет.

— Зато есть экологическая, — вступилась я. Надо признать, раньше мне аргумент Региса в голову не приходил, а ведь верно: сколько там этих ключей уже в воде? Но традиция, разумеется, слишком красивая.

— Ты выбрасываешь ключик, значит, скрепляешь свою любовь навечно, ведь без ключа открыть замок не сможешь, — пояснил Икхан.

Две фигуры приблизились к радостной веренице из замочков. По-подростковому нескладный парень с золотистыми вихрами непослушных волос держал под руку девушку. Оба были в черном, что совсем не согласовывалось с праздничностью момента, но подходило по торжественности. Он поддерживал ее с нежностью и твердостью. Золотой замок с выгравированной розой и двумя именами был холоден, как лед, несмотря на то, что она долго держала его в ладони.

— Теперь мы с тобой навечно будем вместе, — сказал молодой человек и повернул ключ в замочной скважине.

— Мы и так столетиями живем рядом, — печально проговорила девушка.

— Дорогая, это праздник для нас, — строго проговорил он и сжал ее руку. — Я клянусь тебя всегда любить и никому не отдавать! Ты слышишь?

— Даже мне самой?

— Даже тебе самой! Смотри, я выбрасываю ключ! — золото жалобно сверкнуло и исчезло в темной, как будто вневременной, реке. — Без ключа ты никогда не откроешь этот замок!

— Неужели? — в голосе Сейры промелькнула несвойственная ей ярость, девушка дернулась и освободилась. А в следующую секунду воздух вокруг нее сделался плотным и черным, что-то смертоносно острое просвистело в воздухе, и новехонький золотой замочек оказался разрезан пополам.

— Извини, Раэль Кертье, — сдержанно улыбнулась она. — Ты все же не в моем вкусе.

Пока Раэль в бессильной ярости мял в руках остатки несостоявшегося символа любви, Сейра оттолкнулась ногами от мелодично звякнувших более счастливых замочков и в длинном прыжке отправилась прочь от Раэля, в сияющее ночными огнями небо.

Я моргнула и растерянно посмотрела на благородную, что заинтересованно слушала объяснения одноклассников. Ничто в ее внешнем виде не напоминало той грозной колдуньи, которая разбивает золотой замок одним ударом. Как и обычно, она выглядела очень милой и совсем не опасной. Если подумать, как и розы, которые прячут свои шипы и знамениты все-таки не ими. Но надо учесть, что у Сейры воображение богатое.

Я перевела взгляд на М-21. Тот тоже с интересом осматривал замочки. У него глаза разбегались от этой пестрой картины, но острое зрение с легкостью выхватывало каждый объект по отдельности. Он просто не знал, на каком сосредоточиться.

Он подошел ко мне и накинул на плечи куртку. Несмотря на теплый сезон, дул сильный порывистый ветер, так что я действительно слегка замерзла. Потом он взял меня за руку и попросил закрыть глаза. Когда я их снова открыла, перед взглядом оказался изящный стальной замочек, на котором не было ничего, кроме надписи. «Y-21», — прочитала я. («Y» — это первая буква моего имени на английском). Мир вокруг, другие люди, — все перестало существовать. Под первыми каплями начинающегося дождя мы вместе прикрепили замок в с трудом найденном свободном местечке. М-21 хотел бросить ключ в реку, но я удержала его руку. «Зачем?» — спросил М-21. Я повесила ключ на шею. «Ты мне теперь не доверяешь?» — удивилась я. «Нет, что ты, — усмехнулся он. — Я уже понял, почему ты так сделала. Ты хочешь, чтобы мы никогда этого не забыли, что бы с нами не случилось». Новенький замочек ярко блестел в лучах фонарей, а мы с М-21, взявшись за руки, смотрели на тысячи огней в ночи, которая расстилалась перед нами. И оба мы знали: эта тьма нас не страшит, а колеблющиеся точки огней не кажутся ненадежными. Ничто в этом мире не сможет нас разлучить.

— Какой смысл скреплять эфемерное чувство материальным замком? — фыркнул М-21, явно потешаясь над попытками Региса осознать новую традицию.

Я глубоко вздохнула и вернулась в реальность. Нежный, любящий и все понимающий М-21 был так рядом, что, кажется, я до сих пор помнила его тепло и дыхание. Но сверкающего замочка на том месте больше не было. «Здесь могла бы быть ваша реклама», — подумала я, заметив пустующее место среди сотен других замков.

— Этого символизма иным никогда не постигнуть, — глубокомысленно изрек Регис, совсем даже и не глядя в сторону Аджосси. — Но я, кажется, понял. Благодарю, Икхан.

— Каким был бы ваш замочек? — спросила Суйи.

Мы все разом что-то сказали, но общий смысл был в том, что мы не знаем и это трудно представить. Но Суйи не отставала, выпытав ответ почти у всех. Сейре все-таки пришлось сказать о том золотом замке, который она представила ранее. Она грустно посмотрела на Шинву, но тот, разумеется, этого взгляда не уловил. Шинву вспоминал разговор со мной.

Я сидела на полу и добросовестно размазывала по ватману гуашь. Шинву сидел и делал вид, что помогает мне. По телевизору шел сериал, где очередная парочка влюбленных прикрепляла замочек рядом с башней. Шинву не переключил канал, потому что знал, что мне и моей маме сериал нравится. Правда, сейчас мама была на работе, а мы вот дорисовывали поздравительный плакат в школу.

— Шинву? — спросила я. — А давай тоже пойдем и прицепим такой замок, когда вырастем?

— Ты че? Так только в кино делают.

— Нет. На самом деле тоже, я видела.

— А-а, ну ладно. У меня есть велосипедный замок, хочешь?

— Неееет, — засмеялась я и опрокинула банку с зеленой краской. Придется нарисовать там несколько листиков. — Я хочу красивый. Через лет десять, когда будем взрослыми, давай пойдем и купим самый красивый, ладно?

— Только не розовый, — шутливо проворчал Шинву.

— Оранжевый куплю, — пообещала я. — Чтобы тебе под цвет был.

С тех пор я давным-давно забыла, какого цвета замок подобрала для своей детской любви, а вот Шинву все еще помнит.

— Оранжевый, — сказал Шинву.

— Едко-зеленый, — отшутился Икхан.

— Золотой с фиолетовыми сердечками, — сказала Суйи.

— Эй, это же не твой фирменный цвет, — возмутилась я.

«Неужели замочек любви у людей работает так же, как печать у благородных?» — удивился Рей и ничего не сказал.

— Черный с серебром, — подумав, выбрал Регис, и мы хотели поспорить, но посмотрели на прическу Региса и не стали, ведь такой замочек как Регис в миниатюре.

— Ну, Аджосси, а у вас какой замочек? — пристала Суйи и подмигнула мне, а Регис повернул голову в сторону охранника с таким высокомерием, что я даже удивилась.

— Зачем замок? — с ехидными искорками в глазах проговорил мой ненаглядный. — Я бы все якорной цепью обмотал, никто не распутает.

Все засмеялись, а я вздохнула. Ну вот что с ним делать? А как же чувство прекрасного? А как же мои чувства?

— А у тебя, Юна? — вспомнил кто-то.

— А у меня стальной, — сказала я и представила, как ищу место для милой безделушки под целыми слоями якорной цепи, предварительно намотанной здесь моим возлюбленным. — Очень элегантный, резной и прочный. Даже прочнее якорной цепи, — с нажимом произнесла я, и все снова засмеялись, а М-21 озадаченно посмотрел на меня, а потом на часы.

Было и правда поздно, но перед тем, как уходить, мы попали в еще одно место, которое, как я теперь уже понимала, М-21 вряд ли впечатлит. И о чем я вообще думала, когда пригласила всех сюда гулять? Проблема была в том, что я абсолютно не просчитала, что М-21 может пойти с нами, так что романтическая тематика этого места меня не смущала совершенно.

— А это пруд желаний, — тоном экскурсовода объяснила Суйи и достала из кармана монетку. Я даже удивилась, специально ее взяла с собой, что ли? В наше время уже затруднительно найти в кармане мелочь. Либо крупные деньги, либо карточка, либо ничего. В нашем, школьном, случае чаще ничего.

— А можно загадать вынуть из пруда все остальные монетки? — деловито поинтересовался Аджосси, хоть и ясно, что не всерьез.

— Вы что, — возмутилась Суйи. — Эти деньги потом на благотворительность пойдут!

— Эх, — глубоко вздохнул М-21. — Значит, о богатстве мечтать зазорно?

— Конечно, нет, — сказали мы. — Просто этот пруд не для богатства. Это для тех, кто мечтает о вечной любви!

М-21 вздохнул повторно, на этот раз искреннее и глубже. Ну или мне хотелось так думать.

— Держите, — Суйи выстроила нас в очередь и каждому в руку сунула по монетке. Нет, ну она точно дома готовилась! — А теперь по одному подходите к пруду и кидайте монетки. Сосредоточьтесь! Ведь речь идет о любви всей вашей жизни!

— А можно не кидать? — робко поинтересовался Регис.

— Что, еще молод слишком для такого? — засмеялся Шинву, на что Регис покраснел и тут же бросил в пруд монетку. После этого никто не пытался уже сопротивляться. И все стали кидать свои монетки в воду. Я стояла чуть дальше, так что до меня очередь шла дольше.

— Смотрите, а Юна и Аджосси одновременно монетки кинули! — воскликнул Икхан, за что получил уничтожающие взгляды от меня, Суйи, Региса и Шинву. Я тоже заметила то идеальное по синхронности движение, которым две монетки рассекли водную гладь и пошли ко дну.

М-21 замечание Икхана словно совсем не смутило. Он стоял рядом с видом туриста, который вопрошает, сколько еще нужно пройти достопримечательностей, чтобы развернуться в сторону дома. Потом он бросил короткий, насмешливый взгляд в мою сторону. Я не поняла, он это специально? Ведь, по идее, модифицированный может рассчитать свою силу так, чтобы… Озаботившись этой внезапной загадкой, я задумчиво приняла участие в общей фотосессии на фоне ночной панорамы, а потом мы начали спускаться вниз по парку. Желания кататься на фуникулере у благородных не прибавилось, хотя наши ноги ныли и требовали снисхождения. Вполне вероятно, что благородные просто более выносливые и даже не заподозрили, что школьникам впору и устать после такой прогулки.

По пути назад мы уже не фотографировались, просто шли, болтали, дурачились и договаривались о том, что делать завтра. Планов пока ни у кого нет, но в таком случае договориться бывает еще проблематичнее, чем когда планы есть. М-21 шел, время от времени окидывая взглядом попадавшиеся навстречу или рядом парочки. О чем он думал? А я почем знаю!

Когда мы уже выходили из парка, одновременно зазвонили два телефона, М-21 и мой. Мне звонила мама, а ему — Франкенштейн. Вопрос у них был один на двоих, и мы заверили, что уже возвращаемся домой, все хорошо и пусть нас не теряют.

А дождик так и не пошел, представляете?