Залп самодельного оружия просчитать невозможно (джен)

Прошло уже пять лет после тех, для всех нас магов, эпохальных событий.

Не для всех эти годы принесли подъем, далеко не для всех.

Были недовольные среди обывателей, но протесты быстро затихли, когда каждый ощутил на себя воздействие хлынувшей в наш мир поток чистой магии из Междумирья.

Сказать, что я приобрел вес среди своих современников, значит ничего не сказать. Все стороны общественной жизни коснулся факт единовладения моей семьи доступа до этого сказочного место. Все решения принимались после одобрения мной и Гемионой.

Но в тиранов никто из нас не превратился. Зачем? Мы просто хотели жить своей молодой жизнью в свое удовольствие, вовремя обзавестись детишками, вырастить их, оставить им мир Земли и уйти. Междумирье ждало нас. А способность моей жены создавать новые Вселенные под заказ, открывала перед нами с потомками такие горизонты!... Ух!

Не завидуйте.

Есть обычные люди, которые тоже могут как моя Гермиона создавать миры, но только в своих мыслях. Пока живы. Встретившись со Смертью, если прожили честную, праведную жизнь, она им дарует ту же способность — создать свой персональный Рай и отправиться в нем накапливать знания, развиваться, усовершенствовать себя, чтобы, переродившись, подняться на следующую ступеньку эволюции. А тому кто, как наш завхоз Альбус Вульфрикович, вредил каждому встречному втемную все годы сознательной жизни, спасения не будет. За Граньи его ждет очень печальное приключение.

* * *

Литлл Уингинг, август 1993-ого года. Восемь вечера, пятница.

Смерть Пирса Полкисса позапрошлым летом не очень-то и задела мальчиков из банды Большого Дэ, как был известен в окресностях Тисовой белобрысый жирдяй Дадли Дурсль. Мой кузен. С Пирсом они дружили не то чтобы долгое время, каких-то три, от силы четыре месяцев. Но, даже мертвым, он оставил на невинных детских сознаниях свой темный отпечаток, меняя их душу кардинально. Если до знакомства с этим злым мальчиком дружки Дадли были обычными задаваками и мелкими хулиганами, после недлительного с ним общения, они восприняли всю его подлость, все его низкие замашки и зачастили в полицейский участок.

Вне зависимости от того, что банда вроде, как бы и распалась из-за того, что они стали посещать разные школы, а Дадли стал учится в интернате, но по уикендам они встречались и возобновляли все свои вредные привычки.

Побои ребятишек помладше, послабей или над тех, что делали ошибку выйти гулять в одиночку, не заканчивались лишь некоторыми ушибами и синяками. Дела иногда принимали весьма кровавую концовку, и поверженного ребенка Скорая уводила в Спешное отделение местной больницы. Домой к участникам банды Большого Дэ приходили представители порядка, Социальных и им приходилось посещать психолога своей школы. Их семьи, недовольные поведением наследника, наказывали тех урезанием карманных денег.

Ощутив на себя что это такое, быть нищим, те закономерно взялись за мелкие кражи из магазинов, кошельков из карманов встречных... Опять полиция ... Новые наказания от родителей.

И так, по кругу.

Пока им не пришла в голову блестящая идея про „попить чай”. Реально они несколько раз ходили друг к другу, пили чай, вели себя прилично, играли в телевизионные приставки. В общем изображали из себя пай-мальчиков. Но раз в месяц, утром, родным они говорили, что опять идут к другу в гости пить чай, но — каждый из них указывал случайное имя этого друга, чтобы родители запутывались — и на автобусе удирали в „большой мир”. В свободное плавание.

За весь год это сработало всего несколько раз, но и этого им было предостаточно. В Лондоне они сделали свой первый „большой удар”. Из незакрытой сумочки старенькой, хорошо одетой дамочки, засмотревшейся на красивую куклу за витриной детского магазина, они сперли бумажник с двумя тысячами фунтов стерлингов. Сума почти космическая для мелких хулиганов.

Если их забеги заканчивались лишь кражами, все было бы поправимо. Но это было не все. Однажды, в одном из тихих парков соседнего пригородья они натворили такое, что потом вспоминать даже боялись. Об ЭТОМ они не говорили между собой, не заикались даже. А встретив на улице девчонку, краснели и отводили взгляд в сторону. Но та глупая пигалица так рвалась пищать, что им пришлось ее заткнуть. Иначе сбежались бы взрослые и всех их отправили бы в зону. А в зоне им не хотелось.

Что мешало этой дурынде просто отсосать и забыть? Не лежала бы сейчас в сырой земле под случайным деревом.

Постепенно все стало бледнеть и забываться. Так или иначе, летние каникулы членам банды обещали большие возможности для развлечения. После обеда они собирались в городском парке Литлл Уингинга, на глазах у всех. На виду они качались на качелях, обменялись впечатлениями от последнего просмотра Терминатора. Вообще, пускали пыль в глаза прохожим, родителям, соцработникам, соседям. Создавали впечатление взявшихся за ум парней, а в действительности они обговаривали свой следующий поход в Лондон. Незаработанные собственным трудом деньги имели печально известное свойство быстро кончаться, а предки наказание безденежьем-то не прекращали!

И что говорить, если в сознании каждого из мелких преступников тлела глубоко скрываемая надежда найти там, в большом городе, более сговорчивую девочку, которая согласится за некрупную купюру отсосать им. Почувствовать что это такое, чтобы хвастаться перед сверстниками. Гормоны с того, неназываемого, необсуждаемого случая, продолжали бурлить неудовлетворенные, мешая засыпать. А просыпались они мокрые и красными от стыда.

День был выбран, тактика и стратегия набега обдуманны, осталось всего лишь два дня до долгожданного выполнения всех их грез.

Автобус из Литлл Уингинга до центра Лондона к десяти часам утра был полупустым. Проверяющий скосил взгляд в их сторону, но счел вполне нормальным то, что кучка тринадцати-четырнадцати летних парнишек ехали одни. Они уселись на своих местах на последнем сиденье и молча ожидали начало поездки.

В последний момент в салон автобуса вошла пара молоденьких, их возраста ребят, одетых во все белое. Парень был высоким, темноволосым и загорелым. Темные очки скрывали его глаза, но его взгляд на себя сидящие на последнем сиденье хорошо почувствовали. Новоприбывший был наглецом, однозначно. Его надо было хорошо проучить, обмакнуть его в этой сверкающей белизной рубашке и брюках с идеально оглаженными стрелками в грязь мусорных ящиков, лишив его заранее этих его дорогущих кроссовок.

А девочка с ним ... Оооо, это было другая песня. Девочка была..., она была богиней! Длиннющие, до зада вьющиеся светло каштановые волосы пахли чем-то цветочным. Даже до занятого им последнего сиденья автобуса дошел этот пьянящий аромат. Цвет глаз скрывали темные, как у ее парня очки, но, бог с ним, с глазами-то. Ротик, ротик какой у девочки классный!

Она была в белом платьице из какой-то особенной материи, потому-что оно, хоть и белое, переливалось перламутровыми оттенками всех цветов радуги. И шелестело, шелестело... Обещало рай и ад одновременно.

Мальчики свели горящие взгляды вниз, чтобы впасть в еще более неописуемое восхищение. Ножки девочки были уже как у девушки — с закругленными коленками, но стройные, длинные, загорелые и обутые в босоножки на каблучках.

Вид этой девочки/девушки манил и завораживал. И все они, не сговариваясь заранее, молча пообещали себе, что закрыв сопровождающего ее парня в какой-нибудь мусорный бак, хорошо с ней поразвлекаются.

* * *

Я смотрел на своего дальше некуда ожиревшего кузена и его дружков и меня тошнило от отвращения. Ощутив мое напряжение, Гермиона сжала посильней мою руку и дернула меня присесть, а не таращиться на наших жертв.

Лишь повернувшись к ним спиной я почувствовал идущий с их стороны и уже хорошо заметный запах преступления. Ладошка девочки легла на мое колено и придавило вниз, чтобы дрожь не была заметна сидящей на соседнем с нами бабушке сиденье. Та, что-то со своей стороны все-таки почуяла, потому-что скосила в нашу сторону взгляд и присмотрелась.

Ведьма. С нами на автобусе ехала ведьма. Потом, вдруг, она улыбнулась и тихим, вибрирующим от волнения голосом спросила:

— Простите, что напрашиваюсь без разрешения, но вы ведь сам Лорд Хогвартса? А это, — пальцем с заостренным маникюром указала она на Гермиону, — ваша Леди?

Я вздохнул. После устроенного мной шторма в волшебном мире, меня даже маглорожденные маги возраста Дамблдора узнавали. И радовались случайной встречи. Не знаю чему или кому я обязан тем фактом, но маги, простоявшие в близком со мной соседстве даже несколько минут, здравствовали. Болячки уходили, здоровье поправлялось, магия усиливалась, молодели. Наверно, у каждого по-своему получалось получить свою удачу, но из-за этой моей способности, всякий раз, появись я среди волшебников, вокруг меня начиналась такая толкучка, что потерпев некоторое время, чтобы не разочаровывать своих подданых, я аппарировал обратно в Хогвартс и вместе с Гермионой надолго отдыхал в ее первом открывшемся мире.

Чтож, мне ничего не стоило сделать добро этой милой старушке, больше потому, что головка любимой жены слегка поднялась с моего плеча и кивнула бабке. Я верю чутью Гермионы, она добрых людей воздушно-капельным методом находит.

Я продвинул к бабушке свою раскрытую ладонь и в ней немедля легла ее сморщенная, с пятнышками ладошка. Я стиснул чуть-чуть, чтобы усилить контакт и влил соседке крошку из моей неисследованной пока силы.

Старушка задохнулась, покрылась испариной. Сжав до крови губы зубами, она закрыла глаза и предалась ощущениям. Как мне рассказал Аберфорт, когда я проделал с ним то же самое, что сейчас с бабушкой, мою особую силу он почувствовал как необжигающий огонь, который разливался до каждой клеточки его организма. Огонь, который изменил там все, выжигая лишь накопившегося в хромосомах ошибки, возвращая их первоначальный, незатронутый временем и возрастом вид.

У меня на глазах старушка стала молодеть. Поседевшие, стянутые тугым узелком волосы налились цветом, становясь темнорусыми и густыми. Шпильки из узла вылетели, освобождая роскошную прядь прекрасных волос. Кожа ее лица стала подтягиваться, лишаясь старческих пятен, бородавок, лишних женщине волосков. Щеки заполнились и округлились, по ним заиграл румянец. Веки, ранее прикрывавшие глаза ведьмы встрепенулись от внезапно выросших длинных и густых ресниц. Тонкие, вразлет бровки дерзко очертили глаза.

— Мерлин, какое божественное ощущение! — воскликнула ведьма, резко открыв глаза цвета ..., хм, не знаю как называется этот цвет, смесь зеленого и светло коричневого. Засмеявшись, у нее на щеках появились веселые ямочки. — Лорд, Леди! Я вам обязана до конца своей жизни. Меня зовут Берта Боттс, вы мое имя слышали?

— Конфетки Берти Боттс? — удивилась Гермиона.

— Те самые, Леди!

Я хмыкнул и краешком рта улыбнулся ста..., дамочке:

— Не пропадете, да?

— Нет, не пропаду. Но, если моя помощь, любая помощь вам, милорд и миледи, понадобится, я клянусь своей магией, всегда приду и помогу. Чем могу.

Золотистое сияние клятвы подтвердило слова миссис Боггс и я отпустил ее руку.

Та вынула палочку и легонько провела ее по сеея. Сразу ее одежды старушки изменились на короткое, выше колено пестрое платье и босоножки на высоком каблуке. Маникюр стал ярко красным, далее она продолжила выше, но мне стало бнеинтересно и я отклонил свой взгляд, устремив его вперед, чтобы узнать приехали ли мы уже на остановку, где обычно вылезают Дадли с бандой.

Еще не доехали, но были уже близко. Я повернул голову назад, чтобы посмотреть на свои жертвы. Те стояли как холодной водой облитыми. Остальные не поняли до конца чему конкретно стали свидетелями, но не и Дадли. Он сидел с побледневшим лицом и смотрел на меня взглядом узнавания. И страха. Я мелком просканировал его сознания. Дадли вдруг вспомнил подзабытой картины побитого на шпиле кладбищенской оградки высушенного трупа Пирса Полкисса. Вспомнил, что обещал — нет, божился и клялся мне, что никогда, ни при каких-либо обстоятельствах не продолжит дружить с отморозками из своей бывшей банды.

Но я встретил его с Гордоном, Дереком и Малькольмом вместе, во время их не первой куда-то поездки с противозаконными намерениями. Ага-ага, и с нехорошими намерениями насчет меня. Но я не в счет, мы с ними в догонялки не впервые играем. Они с моей женой, с моей ненаглядной Гермионой думали издеваться!

Я снял очки и посмотрел на мальчиков на последнем сиденье своим фирменным взглядом. Саххеш говорил мне, что в такой момент угадывается моя анимагическая форма, потому что радужная оболочка моих глаз размером увеличивается, становится ярче, а зрачки суживаются становясь вертикальными черточками. Для маглов жуткое зрелище. Те, заметив изменения во мне, тесно прижимаются к своему главатарю Дадли, но тот дрожит больше всех. Потому что знает что их в дальнейшем ничего лучшего не ожидает.

— Может, не надо, — до меня какбы издалека доносится голос миссис Боттс.

— Не вмешивайтесь, мадам! — резко прерывает ее Гермиона. — Это семейные дела Гарри.

Даже я просто зрителем побуду.

Автобус останавливается. Я, прощаясь с нашей попутчицей, махнув рукой, чтобы та перестала благодарить, кивнул головой Дадли и тот несмело пошатнулся к выходу, За ним чередой поплелись один за другим его дружки. Процессию закончили мы с женой.

В самом далеком уголке городских кладбищ, где лежали давно умершие и всем забытые люди, могилы которых тонули в зарослях и ковре несобранной много лет листвой, мы аппарировали всю группу кузеновых отморозков. Те дрожали, бледнели и затравленно подглядывали на меня, внезапно вспомнив прошлое лето и случай на кладбище своего родного городка. Теперь уже поняли кто Пирсу Полкиссу устроил ту ужасную, необычную смерть.

— Ну, граждане преступники малолетние, говорите! — обратился я к ним. — Рассказывайте как прошел ваш год, чего вы натворили. Дадли, ты первый!

Мой жирный кузен потел как в воду опущенный. Ну, скоро высохнет.

— Гарри, я ничего, это все они! — стал оправдываться он, не замечая удивленные глаза своих дружков. — Клянусь, я только смотрел, все сделали они.

— Дад, ты че? — воскликнул Дерек. — Это ты держал малявку, пока я снимал с ней трусы...

— Что-а? — возвысился голос Гермионы и полог тишины над нами замерцал, принимая ее выброс силы себе на усиления.

— Тише, тише, милая! Не вмешивайся, это мои разборки, моя месть и мое наказание. — Девочка рядом сникла, замолкнув. — А вы, паразиты что сморозили дальше?

— Что-что, того, — вздернул бородку Гордон, очевидно гордясь собой. — В конце, прикопали ее.

Дааа, дело было хуже, чем я думал.

— Гордон, посмотри мне в глаза и хорошенько подумай где закопали девочку.

Всхлип Дадли привлек мое внимание. Перед штанов моего толстого, избалованного кузена быстро темнел от непроизволного мочеиспускания. Описался, короче.

Гордон послушно вытаращился и в его мыслях я увидел место под деревом в парке.

— Хватайтесь за руки, я всех нас перемещу, — крикнул я и через секунду мы оказались под кроной молодого дубка в незнакомом парке. Рядом сотволом дерева висел призрак маленькой, восьми-девятилетней девочки с двумя хвостиками на головке и припущенными шортиками на коленях.

— Бедная девочка, — всхлипнула тресящаяса от жалости Гермиона.

— Смотри, — привлек я ее внимание к своим действиям. — Девочка, скажи мне как тебя зовут. — Я поднял руку, тыльной стороной к ней, чтобы та заметила невидимый для живых знак Смерти на коже.

— Меня звали Зои, — встрепенувшись ответила мне призрак. — Зачем привел ко мне этих ужасных мальчишек, они сделали мне больно, обижали, наконец убили.

— Зои, ты осталась здесь потому что они все еще живы и ты неотомщенна. Я помогу тебе, Занавес откроется и ты сможешь уйти на перерождение.

Ее личико сморщилось и по щечкам потекли призрачные слезы.

— А можно мне опять у моей мамочки родиться? — попросила она, не заметив, что поставила меня в тупик. Я не знал могу ли устроить ей это.

— Я могу тебе помочь, Зои, но только если твоя мама уже беременна, — внезапно сказала Гермиона. — Но сначала ты должна сделать то, что прикажет тебе мой муж.

Девочка-призрак плеснула руками, не произведя реальный звук, который могли бы услышать ее будущие жертвы. Они ее и не видят вобщем. Кроме Дадли, который сквиб.

— Вы женаты? — пискнула Зои. — Я тоже хочу замуж.

— Потом, потом, Зои, — остановил ее восторги я. — Посмотри на мальчиков и укажи на того, кто обидел тебя больше всех.

Она проплыла вперед и указала на Дерека.

— Скажѝ мне, милая, кто из них снял твои трусики? — Она снова указала на Дерека. — Что еще они делали?

— Они трогали меня... там, потом трогали себя... Потом щипали, кусали, в конце придушили, — она навзрыд плакала, но я должен был знать все.

— Кто душил? — Она указала на Малкольма. — А этот, толстенький, что делал?

— Этот? Он дергал остальных прочь от меня, плакал и кричал остановиться. Но копал мне гроб руками, как все другие.

— Хорошо. Теперь, милая, подумай хорошенько. Ты хочешь их наказать? — Та кивнула головкой. — Ладно. Начинаем с тем, кто душил тебя. Представь себе, что держишь его ручками — сбежать он не сможет, и кусаешь его. А потом пьешь из него как соломкой сок пила. Поняла? — Та снова затрясла хвостиками. — Тогда вперед, Зои.

Своего поседевшего кузена я лично отвел домой и передал испуганной моим появлением тете на руки. На ее чуть не сорвавшихся с губ протесты кузен, махнув рукой, просто сказал:

— Я сам виноват, мама, — и отбыл наверх в свою комнату.

Выскочившего и попытавшего качать права Вернона остановила Гермиона, приласкав того Ступефаем и тот в конце полета, прилег на диване обдумывать свое отношение к своим непростым, но родным племянником.

— Гарри, что случилось? — Спросила, проследив глазами полет своего китообразного мужа до его приземления на диван, тетя Петуния.

— Случилось то, тетя, что дружки Дадли прошлой осенью пытались насиловать маленькую девочку в Лондоне. Слава Богу, не успели, потому что сами они еще дети, но это никак не помогло бедной девочке. Они ее придушили и закопали. — Тетя, бледная как ее любимый фарфоровый сервиз, прикрыла свой рот рукой и перестала дышать. — Дадли в этом не участвовал, остался только свидетелем. Но помогал закапывать трупик. Поэтому, он остался после мести призрака погибшей живым. Я в его разум внес свои коррективы, он будет помнить всю жизнь свое преступление, но не сможет никому ничего рассказать. Вы с дядей тоже, кстати. Я рассказываю это тебе, потому что утром найдут повешанные на ветках одного дерева в том парке высушенные досуха трупы всех друзей Дадли. Придут полицейские. Вы им скажѝте, что Дадли три дня уже болеет гриппом, ходит с высокой температурой, по двадцать раз здоровается с белым другом и никуда не может выходить. Я обо всем позаботился, — закончил я и прислушался к сливанию воды в унитазе на вернем этаже.

— А волосы придут в порядке к утру, не бойтесь, миссис Дурсль, — вмешалась Гермиона. — А не угостите ли родственников завтраком и хорошим чаем, случайно?

— Знакомьтесь. Тетя, это моя жена, миссис Гермиона Джейн Поттер, Леди Слизерин.

Глаза тети Петунии становятся круглыми и размером с чайных блюдец, которых на тот момент вынимала из буфета в гостиной. С своего места на диване фыркнул дядя Вернон, но замолк, когда я посмотрел в его сторону.

— Тетя, бросай этого. Разводись, а? Я подлечу твои магические каналы, твое ядро, заберем тебя с Дадли в Хогвартс. Будем там жить. А этот пусть дальше сам плавает. Тебе в подарок Альбус Дамблдор на должности завхоза моего замка. Что скажешь?

Глаза тети Петунии загорелись как две звездочки.

Скажу вам в конце, чтобы не удивлялись моему решению — семья есть семья. Родная кровь не водица, чтобы проливать ее по сточным трубам. Петуния — сестра моей матери. Я забуду все плохого, что между нами случилось, я великодушный. Приму Дадли в свою семью в качестве побочной ветви, найду ему ведьму в невесты, пусть плодятся и рожают мне племянников.

Я посмотрел в глаза моей Гермионы, нашел в них понимание, согласие и восхищение. Притянул ее к своему сердцу, зарыл нос в ее пушистые сладко пахнущие волосы и вздохнул.

Жить можно. И нужно. Не только наслаждаясь, но и работая своей работой Повелителя Серого мира, помогая неушедшим уйти и добываясь справедливости в каждом отдельно взятом

случае.

~ ~ ~ К О Н Е Ц ~ ~ ~

<hr />Примечания:

Я много чего еще хотела добавить, но моя бета затерялась внезапно и последние две главы долгое время стояли неотредактированные.

Если кто-то из читателей хочет бетить мои работы, буду писать в ускоренном темпе истории подлиннее.

Спасибо, что приняли эту мою работу.