Танцуй-танцуй заварушка (джен)

Эта история относится к фанфикам. Будучи таковым, она в неоплатном долгу перед создателями используемых ниже персонажей: Румико Такахаси, Мэтт Бозон, Эрин Белл Бозон, творческие команды Kitty Films и WayForward.

Дисклеймер: Франшиза "Пол Ранмы" на три десятилетия старше текущих событий, смена пола главгероем в ней — а) против его воли, б) обратимая, хоть по дюжине раз на дню (в реальной жизни магии нет) и служит, в первую очередь, испытанием для главгероя — типичного мачо, заставляя его прочувствовать мужской шовинизм с обратной стороны и стать через это более достойной личностью. Главный герой относится к смене своего пола отрицательно, хватается за каждый шанс избавиться от проклятия. Откуда, данная франшиза — и фики по ней, строго следующие канону — не являются пропагандой смены пола.

* * *

Глава 21,

И лучшая твоя награда — смех

Боеприпасоград преобразился за то краткое время, что потребовалось солнцу, чтобы закатиться. Из погружённого в мрачное безмолвие города-призрака, где, казалось, не осталось ничего живого — в сияющий огнями фестиваль под ночным небом. Жители высыпали на улицы, празднуя избавление от угрозы, висевшей над душой поколениями. Жгли костры, жгли масло в жаровнях, смеялись, танцевали и поздравляли друг друга. Набережная превратилась в сплошное народное гуляние, пирсы украшены бумажными фонариками. Все кафе открылись, жарили рыбу так, словно задались целью извести месячный запас — наполняя воздух сводящими с ума ароматами, заставлявшими желудок биться в судорогах. Ибо повара вознамерились превзойти самих себя, воодушевлённые победой.

Природа тоже ожила, отмерев. Из черноты ночных зарослей за стенами временами доносилось кряканье и гуканье, не говоря уже про цикад, возобновивших своё вездесущее сверчание. Тёплый ночной бриз ерошил макушки пальм, вплетая их шорох в звуки музыки, летевшей со всех сторон. Пение скрипок и кларнетов, струнные переливы гуслей, ритм чего-то ударного. Этот мир не знал звукозаписи и радиовещания, всё — вживую, люди брали в руки инструменты и играли для своих друзей и соседей, для всех, кто любил их искусство. Как могли — где фальшивящая любительская дудка, где — слаженный оркестр, хоть в концертный зал запускай. Но всё — от сердца. Всё — для души.

Шантэй носилась — перепархивала, танцуя тут и там, с радостью отвечая на приветствия горожан. Боеприпасцы тоже праздновали, обосновавшись на самой большой площади с видом героев-победителей. Боеприпас-барон скинул свою синюю шинель и заливал, бугрясь мускулами под футболкой, в себя кружку за кружкой чего-то пенистого, попутно заливая в уши всем желающим про битвы чудные меж скал, где всех один он побеждал.

Сянь Пу пригубила очередной предложенный ей напиток. Всё та же вариация на тему кислого молока с газировкой — только на этот раз с добавлением банана. Вкусное, прохладное, но не то. Хотелось бы отпраздновать чем-нибудь покрепче. Пыталась расспросить снующего парня с угощениями на предмет вина — встретила полное непонимание. Ну, хоть самогон?.. Глаза недоумевающего оленя. Смирившись, потребовала пива. Получила уже знакомый квас из камнеломки — штука вкусная, но пивом его называть...

— И не добьёшься, — подошла Набики, одетая в бикини с воздушной юбкой-платком, как у Скай, и накинутом на плечи полотенце. — У них тут в принципе не водится ничего алкогольного. Помнишь, Аканэ назвала нега-Шантэй пьяной, а та — затупила? Так оно просто не перевелось. Нету в языке ни одного слова, с алкоголем связанного.

— Как так? — опешила амазонка, чуть не поперхнувшись квасом.

— Вот и я сначала удивилась, — сказала средняя Тендо, взмахнув палочкй с чем-то жареным, словно дирижёрской. — А потом припомнила: есть такие народы, которым религия не позволяет.

— Думаешь? — Сянь Пу оглянулась вокруг, окинув горожан оценивающим взглядом. Те гуляли, веселились, плясали в круг, хлопали в ладоши. — По мне, не похожи они на зануд, ни на ханжей. Хотя... Потом у Шантэй спросим. Отпраздновать и без вина можно. Пошли, что-ли, станцуем?

И китаянка присоединилась к танцующей в круге пустого пространства полуджинни, изобразив вокруг той лихую пляску с саблями, мелькающий хоровод из одной амазонки и размытых в движении скимитаров.

Эффект от двух сногсшибательно красивых, еле одетых девушек, танцующих в столь резко контрастирующих стилях, вышел просто убойный. Народ топотал, улюлюкал от восхищения и подпрыгивал так, что земля подрагивала.

— Не так интенсивно! — обеспокоенно зашипела Шантэй, озабоченно стреляя глазами по сторонам. — Не то выйдет эффект двойной мяты!

— Двойной мяты? — Сянь Пу приподняла бровь.

— Потом расскажу, — ответила полуджинни. — Нет повести печальнее на свете... — Она углядела бывшего мэра в толпе. — О! Трепотняк! — начала проталкиваться в сторону толстячка. — Пора уже приводить город в первобытное состояние — я теперь знаю, как!

Достигнув цели, полуджинни остановилась с торжественным видом:

— Уважаемый Трепотняк, не печальтесь и не грустите! В том будущем, из которого я пришла — я смогла сдетать Боеприпасоград обратно Суеградом, просто исполнив ваше желание!

— Что, правда? — воспрял коротышка, от неожиданности нервно протерев пот под тюрбаном. — Но как?..

— Это было первое желание в моей жизни, которое я исполнила! — с гордостью и какой-то ностальгией уверила его Шантэй. — И я намереваюсь повторить! С самого начала планировала! Эти все железки, — она обвела рукой пушки и клёпаные броневые листы, занявшие место нормальных крыш — луковиц, — просто исчезнут без следа, а Боеприпас-барон убежит, поджав хвост, шмакодявка придонная. Потому что магия джиннов — это не какие-то там фокусы, она способна перекраивать саму реальность!

Завершив сей воодушевляющий спич, полуджинни закрыла глаза сосредотачиваясь.

Глаза седого толстячка засияли надеждой, словно ему снова было пять и мама привела его в кондитерскую.

Шантэй начала светиться по контуру, аура белого света окружила её.

Все горожане, слышавшие её речь, озирались по сторонам, боясь упустить тот момент, когда город станет прежним.

Свечение медленно угасало. Полуджинни всё так же стояла с закрытыми глазами, хмурясь всё больше и больше.

— Что-то пошло не так, — шёпотом подметила Набики.

Пауза затягивалась.

— Не выходит? — заёрзала от беспокойства Аканэ.

— Не дыши мастеру под руку, — дёрнула её за рукав Укё.

— Сейчас... — Шантэй упрямо хмурилась, было заметно, как её глаза мечутся под опущенными веками. — Надо просто нащупать...

Она снова засияла, заискрилась по контуру, всё ярче и ярче, с упрямым рычанием набирая всё больше силы. Оторвалась от земли, начиная подниматься в воздух...

Аканэ закусила губу, сжав кулаки.

— Нууу жееее... — Шантэй запрокинула голову, мерцая всё ярче и всё неустойчивей. Её словно судорогой скрутило под похрустывание суставов и какой-то потусторонний звон.

Выражение радостного предвкушения начало сползать с лица бывшего мэра, сменяясь озабоченностью.

Сияние полыхнуло — и угасло, осыпалось белыми искрами, издававшими при приземлении крякающе-пердящий звук.

Неловко приземлившаяся полуджинни упала на колени, чуть не плача:

— Но я же пообещала!..

— Что не так? — спросила Набики, сосредоточенно-холодная, словно хирург. — Какое-то правило, о котором ты не знала?

— Да... — Шантэй не знала, куда спрятать глаза. — Оказывается, одно и то же желание нельзя исполнить дважды. Здесь... в этом варианте времени, его никто никогда не исполнял. Но в том будущем, из которого я пришла — оно уже исполнено. И... Словно пытаешься испечь пирог из муки, из которой уже замесила тесто и испекла пирог. Просто нету того, из чего надо свернуть... загогулину, а сама загогулина уже есть... И никакая сила не поможет, когда не из чего...

Трепотняк, хоть сам чуть не плакал от разочарования, пытался её утешить. Выходило не очень. Аканэ хотела — но не знала, как, в такой ситуации-то. Ловушка незнания сыграла с её дорогой подругой очень злую шутку: в подобных ситуациях сохранить лицо... Невозможно.

— Не вешать нос! — скомандовала незнакомая старушка в сереньком платочке, появившаяся из богатого особняка. Старушка в безумно дорогом сереньком платочке с вышивкой серебряной нитью, моментально распознали умения Набики.

Позади старушки два амбала тащили массивный секретер на витых резных ножках. Повинуясь её командам — поставили посреди улицы, откинули слегка пыльную крышку... Вложили на сковородку пудовую гирю...

Чего?..

Нэримцы сосредоточили своё внимание. Это оказался не секретер, а какой-то технарский механизм с кучей шестерёнок под стеклянной столешницей. Поднялся сбоку медный раструб в форме цветка — а старушка уже отщёлкивала замки на плоском высоком ящике с полукруглым верхом. Бережно, словно великую драгоценность, извлекла оттуда — сначала показалось, круг сыра. Но нет, это была граммофонная пластинка в три пальца толщиной, из какого-то полупрозрачного материала.

— Но Милозлатовна, ты ж её... — забеспокоился Трепотняк.

— Берегла? — старушка приподняла бровь. — Да... — Она легонько провела узловатыми пальцами по диску, словно пронизанному лунным светом. — Столько воспоминаний связано с этой мелодией... Веселила нас в радости и утешала в горе. А как светились его глаза, когда слушал её... — Она резким жестом остановила порывавшегося заговорить бывшего мэра. — Пустое. Я не смогу её взять на тот свет, а чары на воске почти угасли. Осталось на один последний раз. Вам... Вам — нужнее.

И поставила звукосниматель на пластинку, отметая все возражения.

Пошла вниз гиря, закрутилась пластинка — и полилась из медной трубы мелодия, легко прорываясь сквозь шипение и потрескивание.

Медленное и чопорно-строгое, плетение басовито-заунывных не-совсем-скрипок и звенящих струн цитр хватало за самую душу. И вело, увлекало лететь за собой, ощущать дыхание жизни и течение быстроногого времени, которого никогда не хватает.

Смолкали другие мелодии, доносившиеся с соседних улиц. Подходили люди, слушая.

А мелодия всё несла, словно поток — раскрывая вечную хрупкость мироздания, неспешную поступь тысячелетий и мимолётное дыхание человеческой жизни. Утешая печали, помогая смириться с неизбежным и придавая сил совершить то, что в силах.

Минута ли, вечность ли — не могли сказать слушавшие её заворожённо.

Всё кончается. Кончилась и дорожка. Щёлкнул, подскочив, звукосниматель, начала замедляться пластинка — и рассыпалась, растеклась прахом с шорохом весенних подтаявших льдинок.

— Ну что, молодой человек? — Старушка похлопала седого толстячка по плечу. — Полегчало?

Тот со вздохом кивнул:

— Я ведь... Я ведь на самом деле так устал от мэрства. Пора уже мне в отставку... Устроюсь писарем на полставки, или к невестке нагряну, капусту им помогать выращивать... — Он поворотился к Шантэй. — Спасибо тебе за доброе намерение. Не переживай, что не вышло. Горожане и в таком городе не пропадут — я уж поболе твоего в нём прожил, столько странного случалось, столько раз всё с ног на голову — и ничего, люди живут.

Он ушёл.

— Эта мелодия... — Набики поёжилась, невзирая на тёплую тропическую ночь. — Заставляет вспомнить, что ты смертна и всё имеет свой конец. Не как тогда, но...

— Это да, — согласилась Шантэй, нехарактерно меланхоличная. — Это она да. Геройствовать, конечно, здорово — но мне ещё мужа искать и детей выращивать... А я даже не начинала прикидывать, чего я от будущего супруга хочу!

— Чего я добилась за последний год? — пробурчала Укё.

— Вот стану я лучшим, — задумался Ранма. — А после этого? Жена, дети, всё понятно — но просто осесть и мумифицироваться при всём при этом, как старик Тендо?..

— Спасибо вам, бабушка, — единственная поблагодарила Аканэ. — Я снова вспомнила маму... И... Я больше не буду грустить по ней. Я постараюсь сделать так, чтобы она радовалась, гладя на меня... Спасибо вам.

— Что это было за диво? — тихо спросила Сянь Пу. — Я повидала и волшебных мелодий, и зачарованных инструментов, но это было...

— «Отзвуки вечности» в исполнении квартета старцев из далёкого Магариба, — объяснила старушка, смахивая слезу. — Ноты — наследие старого мира, можно найти и поныне, но никто и никогда больше не смог сыграть так. Когда я была девчушкой помоложе тебя — пластинки расходились, словно горячие пирожки. Очень дорогие пирожки, имей в виду... И ты ошибаешься. Магии в самой мелодии — ни капли, единственные чары тут — что делали воск твёрдым, словно стекло. А мелодия... Чистый человеческий талант, идущий от сердца, ничего более. — Она обернулась к амбалам, потерянно мнущимся у бесполезного теперь граммофона: — К Мимику снесите, на запчасти. Скажите: потом сочтёмся, не к спеху.

* * *

Празднование продолжилось своим чередом, мало кто заметил произошедшее с молодыми героями. Те снова прогуливались, пировали, наслаждались весёлыми мелодиями — только Шантэй больше не танцевала, нехарактерно меланхоличная. Что не мешало ей уминать вкусняшки так, что за ушами трещало.

Когда уже объелись так, что больше не лезло, празднование поутихло и поугасли огни, а небо забрезжило розоватыми тонами рассвета — направились к маяку, с намерением упасть и заснуть.

Навстречу попался нашедшийся Рёга, печальный и задумчивый.

— Ааа, Рёга-кун! — воскликнула Аканэ, таким медовым голоском, что сразу хотелось задраить люки и зарыть припасы.

Тот вздрогнул от неожиданности, замявшись, желая потеряться на месте. Увы, эта его сверхспособность явно пребывала на перезарядке.

Ранма нервно икнул, глаза его воровато забегали.

— Давай, колись. — Глаза Аканэ опасно блеснули а рука метнулась, словно змея, ухватив за косичку мёртвой хваткой. — Не хочется портить вечер, но меня слишком мучает один вопрос: ты пошто Пи-чана покрывал? А?.. Я же видела: ты его на дух не переносишь. Так чем он тебя таким околдовал?

— Я, ээ... — Косатый дёргался, все его наработанные рефлексы кричали: бежать! Бежать и отбрехаться завтра. Крамольная мысль «просто взять и объясниться человечьим языком» заплутала где-то на полдороге и была сожрана бойцовскими тараканами.

— Я... — Рёга выдавил через силу. — Я заставил его дать слово... Что он сохранит мой секрет...

— Учитывая, ээ, — нервно добавил Ранма, — что мы с батей, как бы, ответственны...

— И ты этим воспользовался, — обличающе прищурилась Аканэ, глядя на Рёгу. — Зная, что он не может нарушить слово.

— Я... Я, надеялся..., — бессвязно пробормотал Рёга, бессильно опустив руки, — что когда-нибудь стану свободен от свиньи...

— И никто не потрудился мне рассказать, — с горечью добавила Аканэ.

— Сколько я ему ни помогала, — беззастенчиво призналась Укё. — Всё впустую. Видать, не судьба была тебя спихнуть на эту орясину.

— Увы, я понятия не имела, — мастерски прикинулась шлангом Набики, с таким убеждением в голосе, что даже Ранма почти поверил — хотя твёрдо знал об обратном.

— Сплошное свинство кругом, — устало вздохнула Аканэ. — Но... Ведь тот удар по... уязвимой точке босса — он ведь был от чистого сердца?.. Я... Честно! Просто не знаю! — Она развернулась и побрела дальше к маяку. Потом обернулась: — Рёга-кун, — в глазах её стояла печаль. — Ты не можешь быть свободен от свиньи, пока свинья — в твоём сердце.

Рёга стоял, провожая её глазами с тоской в душе. Зная, что между ними всё кончено. Потом заметил Ранму:

— Ухмыляешься, гад?

— Нет, просто радуюсь, что эта идиотская клоунада вокруг Пи-чана наконец-то позади... Ну, набей мне морду, что-ли. Может — полегчает.

— Ты скользкий, — мрачно зыркнул Рёга.

— Мне тоже надо крепость когда-то качать.

* * *

Девушки проснулись задолго после рассвета, когда солнце вовсю жарило, чайки летали и кричали, а рыбаки давно вышли на промысел, их баркасы скользили по глади залива на фоне далёкого силуэта покоцаного дворца.

Когда шли завтракать — встретили Ранму, подозрительно щеголяющего не до конца сошедшим фонарём под глазом. Он окончательно принял туземный облик, точно так же, как Рёга днями ранее: мешковатые штаны из желтоватой ткани с заплатками, жилетка, босиком. Увы, его любимый наряд из шёлковой рубахи, штанов и кунг-фу тапочек пал вчера в бою против джинна-извращенца, навсегда превращённый в кружевную комбинацию. Всё, что уцелело — чулки с подвязками — Ранма не долго думая загнал по дешёвке, спеша избавиться от травматических воспоминаний.

Набики от такой новости чуть не задохлась — а когда отдышалась, Аканэ с Шантэй едва удержали её, бросившуюся душить уже Ранму. Ибо даже один чулок в этом мире стоил столько, что они могли бы с него месяц кормиться, всей компанией, если б продать хотя бы за полцены.

Завтрак, в одном из летних кафе на набережной, прошёл скомкано: еле проснувшийся повар разнообразием не радовал, а мешочек с медяками уже показывал дно. Сидели под парусиновыми зонтами от солнца, прикидывали, как дотянуть до полуджинниной зарплаты под перестук топоров и скрежет пил со стороны порушенных складов, разваленных вчера технарским танком.

The breakfast in one of the summer сafes at the wharf went sour: the chief wasn’t fully awake yet, which did not help the variety, while the pouch with copper coins was already showing its bottom. They were sitting under canvas umbrellas discussing how to stretch it till half-Genie’s payday, with ambient sound of axes and saws from the direction of the warehouse wrecked yesterday by the tinker tank.

Шантэй вспомнила, что задолжала Сянь Пу давно обещанный поединок — и, вроде как, давно пора, потому что злодей уже повержен и ничто больше не мешает.

Все с радостью ухватились за возможность отвлечься от необходимости думать думу тяжкую. Отправились подальше от города в сторону маяка, чтобы не устраивать представление перед толпой зевак, а главное — не будоражить боеприпасцев. Полуджинни и амазонка бросали друг на друга предвкушающе-оценивающие взгляды, воздух между ними словно наэлектризован.

Нашли широкую, относительно ровную площадку на скале над морем, укрытую кустами от посторонних глаз.

— Держи, — Шантэй бросила Сянь Пу крылатый флакон авто-зелья. И пояснила в ответ на немой вопрос:

— Сдерживаться — значит проявлять неуважение к воину. Но наши техники... — Она зажгла над пальцем огонёк — В общем, поубивать друг дружку невзначай было бы обидно.

— И правда, — согласилась амазонка, крутя мельницу остро отточенными скимитарами.

Аканэ поёжилась, внезапно осознавая, что это будет не совсем дружеский матч. Теперь она правда переживала за подругу.

— «Путь бойца полон опасностей», — сказал Ранма, непривычно серьёзный, — это как раз про такое. Ты бы сама отступила? Даже без автозелья?

Аканэ поняла, что нет. Не отступила бы. Потому что честь додзё — не пустой звук.

И тропический день утро внезапно стал зябким.

Фиолетовласые девы-воительницы, скудно одетые в красное, сошлись во второй раз. Встали напротив друг друга. Воздух между ними словно потрескивал от хищного азарта.

— Всё будет кончено за секунды, — озвучила очевидное Укё: в отличие от первого раза, теперь противницы были отлично знакомы со стилями друг друга, сильными и слабыми сторонами всех техник — и были приучены нещадно эксплуатировать уязвимые точки противника. Амазонка просто не позволит полуджинни дотанцевать.

— Начали! — дал отмашку Ранма.

Сянь Пу насела сразу агрессивно — клинки мелькали, звенели о наручи в высверках искр. В отличие от настоящего мастера боевых искусств, Шантэй знала лишь несколько трюков на ять — но отшлифованы эти немногие были в реальных боевых, в глуши, где помощи ждать неоткуда — ты или защищаешься идеально, или кто-то пообедает на халяву.

Амазонка прощупывала, искала бреши в защите: то подсечку, то внезапный удар ногой. И таки находила, судя по тому, как полуджинни то вдруг начинала спешно отскальзывать, то отгонять противницу заклинанием огнемёта.

Сянь Пу отлично умела уходить от площадной атаки кульбитом назад — лишь концы волос слегка дымились. Всё шло к тому, что Шантэй вот-вот будет бита.

Та тоже это понимала — и ей было не занимать изобретательности, закалённой в боях против боссов, имевших то или иное подавляющее преимущество. Успешно притворившись потерявшей равновесие, полуджинни выполнила целое комбо из струи огня практически в упор — заставив амазонку отлететь поспешно, теряя доли секунды на неловком приземлении. Полуджинни за эти доли секунды разорвала дистанцию, отскользив аж двойным пируэтом дальше к краю обрыва — и завершила комбо молнией от души, заставившей амазонку задёргаться в конвульсиях и припасть на одно колено, дымясь.

Шантэй танцевала стремительно — никто из наблюдающих даже не успел опознать танец. Сянь Пу потрясла головой, распрямляясь. Рванула, как наскипидаренная молния.

Полуджинни едва-едва, но успела — как раз чтобы амазонка влетела в облако сиреневых искр, на долю секунды закрывшее ей обзор, споткнувшись об русалку и восстановив равновесие кувырком через голову, одновременно с этим извернувшись и развернувшись, тормозя далеко отставленной ногой — по факту поменявшись местами с противницей, оттеснённая ещё дальше к краю обрыва.

Русалка уже крутила брейк-данс на руках, раскручиваясь всем телом.

Амзонка приспосабливалась стремительно. Но ей не хватило знакомства с этой формой. Мгновение понадобилось, чтобы осознать: хвост — не ноги, гнётся совершенно по другому. Ещё мгновение — чтобы вспомнить динамику рыбьей тушки и мысленно примерить на русалку.

Двух мгновений хватило. Русалка раскрутилась волчком, мотнула хвост штопором — и один клинок был отбит за другим, скользнуло вдоль чешуи, а хвост смачно зарядил Сянь Пу в живот, заставив потерять равновесие. Ещё один, более широкий круговой мах — предсказуемый, но опасный массой и скоростью. Сянь Пу просто не могла его перепрыгнуть из неустойчивой стойки, не послав себя по дуге за край обрыва — и была вынуждена принять на блок, выставив оба клинка. Один снова соскользнул — а второй врубился, нанеся глубокий порез... И застряв, зажатый чешуёй! Саму амазонку отбросило, заставляя сделать пару шагов назад, в сторону обрыва, а вырванный из руки скимитар улетел в другую сторону. Русалка прыгнула ей вслед, начала раскручивать следующий мах хвостом — достаточно медленный, чтобы был бесполезным — но в последний момент извернулась невероятным для человека образом, с упором на одну руку, переведя раскрутку в кувырок назад через голову — и Сянь Пу снова на долю секунды опоздала предугадать хвост, прилетевший не справа, а снизу, распрямившийся пружиной и столкнувший её через край.

Сянь Пу и сама умела изворачиваться, как кошка. Кувырнулась уже за краем, всадила единственый оставшийся клинок в кромку, повисла, цепляясь им и свободной рукой...

Русалка уже летела через её голову, прыгнув каким-то откровенно рыбьим движением — и схватила руками за ноги, пролетая мимо, дёрнув всем весом.

Краткое, но ёмкое междометие на китайском — и бултых.

— Иии, похоже, побеждает Шантэй, — прокомментировала Набики, тоном профессионального спортивного комментатора. — Или ещё не конец?.. Но что может кошка в воде против русалки?

Несколько секунд из под обрыва доносился лишь плеск волн. Потом раздался голос Шантэй:

— Чей танец круче?.. А давай! Только учти — поддаваться не буду! А рысь против моих форм — не катит!

На недолгие секунды наступила тишина: очевидно, полуджинни и кошка танцевали свои трансформации где-то на уступе под обрывом. Потом голос Шантэй продолжил:

— Не знаю, чего ты добиваешься, так изменяя танец — но он у тебя не сработает! Это не так работает, да! А против гарпии... Ай!.. Ай!.. Мамочки!

Последовало заполошное хлопанье крыльев, сменившееся паническими взвизгами Шантэй — которые, очень быстро сменились воплями «Не надо, сдаюсь!»

— Шантэй-тян! — занервничала Аканэ.

— Это чё щас было?! — озадачился Ранма.

Послышался шорох, скрежет по камню, недовольное кряхтение — и через край обрыва вскарабкалась здоровенная белая тигрица с розовыми ушами, несущая в зубах изрядно помятую гарпию, за плечо и вывернутое крыло. Второе крыло волочилось по земле, производя тот самый шорох.

— Всё, всё уже, — прокряхтела гарпия, суча ногой. — Говорю же: сдаюсь. Не надо меня больше жевать!

Живого места на ней не было: перья на ногах разлохмачены и взъерошены, сиреневокожий человеческий торс исполосован когтями, одно крыло вывихнуто и многие маховые перья поломаны. Несмотря на всё это, однако, она лучилась ворчливым добродушием:

— Но с трансформацией — это нечто! Я даже не знала, что можно так. Неужели тоже человеческая магия, в комбинации с проклятием?

Покрасовавшись добычей, тигрица осторожно выплюнула гарпию — и схлопнулась обратно в кошку. Ранма вышел из-за спины Аканэ — куда он, сам не заметив, успел заныкаться — и пошёл поливать её из термоса дрожащей рукой. Отвернувшись заблаговременно.

— Неужто вид мой так тебя смущает? — ехидно осведомилась Сянь Пу, демонстративно поправляя лямку бикини.

— О! — воскликнула Шантэй. — Ты ещё и научилась трансформироваться с одеждой!.. Аканэ, держи руку. Крепко держи!

Ранма перестал отворачиваться — и обнаружил, что да, китаянка была одета — хоть и, как всегда, по минимуму.

— У тебя, суженый, подцепила, — пояснила она с улыбкой. — Кто у нас первый догадался, что одежду можно включать в трансформацию?

— Да я сам от бати, — стал отнекиваться косоносец. — Мне-то самому, вроде как, без надобности... Не поверишь — я сначала думал, что это навроде техники скрытого оружия...

Шантэй, тем временем, убедилась, что Аканэ держит руку крепко — и дёрнула всем весом, вправляя плечо. Покрутила рукой, морщась.

— Теперь целебное зелье? — предположила Аканэ, видя, что подруга вряд ли способна танцевать: кроме общей подраности когтями, у неё был ещё глубокий порез через обе ноги ниже колена, распоротые штанины висели ниже него тряпочками.

— Когда его осталось кот наплакал? — поразилась полуджинни. — Нет уж! Пока на ногах держусь — танцую!

И начала упорно, морщась, охая и оступаясь, выполнять танец исцеления. Раза с пятого ей удалось и прокатившаяся волна пурпурного света смыла все раны обеих поединщиц.

Шантэй тут же не преминула насесть на Сянь Пу с расспросами:

— Как же ты исхитрилась изменить танец? Расскажи, а? Интересно же!

— Я в магии, как таковой, не секу, — стала объяснять вторая фиолетовласка. — Но в племени очень сильны традиции изучения звериных стилей. Не столько самим использовать, сколько понимать их суть, чтобы противостоять. Когда в соседях — маски, практикующие бросание разных животных в источник утонувшей девушки, чтобы потом взять их в жёны... Да, дичь страшная, и ума это таким зверогибридам не добавляет. Но вот могучими специализованными до идиотизма бойцами-одиночниками — очень даже делает. Ну... Вот мы зверо-стили и учим понемногу, для общего образования. И когда я раз пятый танец рыси выполняла — начала подмечать сходные черты! Стиль зверя — в том, чтобы выразить зверя, как бы воплотить этого зверя через себя. Ну и... Сначала — идея, а во время поединка оно само собой получилось. Не пытайся — делай, как прабабушка говорит. И я просто представила, чем конкретно тигр отличается от рыси — и выразила тигра. Ты же видела, там различий в движениях немного было, в основном — размашистость, манера и вкладываемые чувства.

— То есть... — Шантэй задумалась в ответ. — Ты хочешь сказать, что мои танцы — это не формулы, как у заклинаний и свитков, а экспрессия?.. А ведь точно!.. Теперь многое становится понятно — и почему танцы перестают срабатывать, если я ленюсь практиковаться, и почему в каждом — больше движений, отражающих суть и повадки предмета трансформации, а не форму.

— Я уверена — ты тоже сможешь менять свои танцы превращения! — подбодрила её Сянь Пу. — И станешь ещё лучше в своем Искусстве!

— Точно! — полуджинни потёрла руки в предвкушении. — Начнём с исследования на тему: чем мамонт отличается от слона?

* * *

До мамонта руки так и не дошли. Потому что Шантэй опять уволили. На этот раз, похоже, с концами.

— «Боеприпасограду няньки не нужны», — кипятилась она, передразнивая Боеприпас-барона. — А кто им нужен?.. Посмотрю я, как эти его «вежливые синие человечки» справятся, например, с нашествием земляных собачек!

До предсказанного ею фиаско, однако, было незнамо сколько недель. А финансы пели романсы уже сейчас — громко и назойливо.

— Как же теперь быть? — запереживала Аканэ, в животе у которой забурчало от нервов. — На монстров ходить, камушки выпадающие продавать?

— Не получится, — отмела Шантэй. — Ближайшую округу я слишком хорошо подчистила, с монстров слишком мало выпадает — мне одной только на прибавку к зарплате. А если мы на них целенаправленно начнём всей группой охотиться — это уже больше объявление войны напоминает. С непредсказуемыми последствиями: могут собраться всем миром и на город ответный налёт устроить.

— А дальше ближней округи? — спросила Сянь Пу.

— Через всю Страну Блёсток?.. — полуджинни загудела и захмыкала, прикидывая. — Большой поход получается... Так быстро, как я одна, налегке, мы группой двигаться не сможем. Всех надо кормить, ночлег, бани в городах опять же... А есть места, где на ночлег не встанешь, надо сутки бежать, чтобы до другого края... Нет, тоже не выходит. Я в первом большом приключении даже танцами подрабатывала, совершенно неприбыльное занятие.

— Иными словами, на подножном корму тут только герой-одиночка протянет, — суммировала Набики.

— Ну, как бы, — согласилась Шантэй. — Герои же не зря почти всегда одиночные.

— Охота за реликвиями? — предложила Набики. — Мои умения могут быть весьма кстати — но я не получила знаний про этот мир. Как из этого занятия извлечь конкретную прибыль?

— Надо спросить дядю, — заключила Шантэй.

Отправились в мастерскую Мимика.

Дед их тоже не порадовал: его заработок держался на обширных связях с придворными книгочеями и естествоиспытателями-одиночками, что нарабатывались годами, а наводку на что-нибудь обещающее давали раз в год. Каждая его экспедиция оказывалась дорогостоящей, долго планируемой канителью с кучей чужих интересов и вероятностью неудачи где-то в три четверти.

Короче, не зря он технарством баловался — бывало, и починкой примусов на жизнь зарабатывать приходилось.

— Укё откроет окономиячную, а мы у неё — на подхвате? — предложил Ранма.

— Не думаю, что это так просто, — заметила Сянь Пу.

— Именно! — вызверилась Укё. — Почему, вы думаете, я сама на подхвате у того козла упахиваюсь? Вы хоть знаете, как цеховики территорию держат?.. Просто прийти и открыть? Ран-ча, что ты как дитё малое, ты что — думал я в Нэриму просто приехала и открылась? Да если бы не связи бати с местными, и ещё связи с местными якудза — мне бы на следующий день или взрыв газа организовали, или получилась бы форменная осада крепости, где делом заниматься некогда — только сидеть и сторожить, без сна при том. Окономиячную им! Вы хоть знаете, сколько лицензия на общепит ещё в Суеграде стоила?.. А Боеприпас-барон ещё против того втрое поднял, и охламонов его обязует кормить задаром.

— И всякими мелочами вроде колки дров не получится, — поделился Ранма. — Я тут, пока у Мимика ночевал, поинтересовался — нету у них сезонных рабочих, кроме как когда урожай убирать. Все всё всегда сами.

— Так что же делать? — забеспокоилась Аканэ.

— Придумать такой вид бизнеса, который мы потянем без подготовки, — кисло вставила Сянь Пу. — И который не занят местными. Не лов рыбы — точно. Зуб даю, у местных всё море давно поделено.

— Без подготовки! — желчно окрысилась Набики. — Без подготовки, я даже тотализатор... — Средняя Тендо вдруг замерла, как громом поражённая. Потом на лице её начала расползаться ухмылка, к которой только акульих зубов не хватало.

Нэримцы поёжились, невольно отодвигаясь.

— Сестрица... — Аканэ оказалась наименее устрашённой. — Есть идея? Да?..

— Жил такой замечательный человек, — мечтательно протянула Набики. — Деловой хваткой которого я восхищалась и вдохновлялась с малых лет... Король цирка, Барнум.

— Цирка? — у Ранмы всплыли не самые приятные воспоминания о Муссе, плескавшем направо и налево водой из источника утонувшей утки. И как тот шантажом впихнул Ранму на роль ассистентки в номере метателя ножей. От запланированной трагической случайности рыжая тогда чудом отвертелась, поймав ножи зубами — ибо руки и ноги у неё были прикованы к доске.

— Цирк... — задумчиво протянула Сянь Пу. — Это... Очень хорошо подходит мастерам боевых искусств. И — никаких конкурентов.

— Не-а, — подтвердила Шантэй. — Цирка я в моих странствиях не встречала.

— Только добавить костюмы, реквизит всякий, — одобрила Укё. — Ну, велосипеды одноколёсные или чего там... Тент... Телега для перевозки всего этого добра...

Мечта Набики сдулась, лопнула, как воздушный шарик, заставив её со скрежетом зубовным вспомнить о такой, в сущности, мелочи, как стартовый капитал.

— Не сдаёмся! — Сянь Пу похлопала среднюю Тендо по плечу так, что едва руку той не отсушила. — Идея — хорошая, надо только придумать, как извернуться и уложиться в совершенно нищебродский бюджет! Мы все изобретательные, а Шантэй с её превращениями — уже половина зоопарка. Думай, эксплуататорша, думай — как изобразить сценические образы из ничего?

— У нас ещё большая часть того отреза ткани осталась, — напомнила полуджинни. — Можно много чего нашить. Правда, всё получится однотонным тёмно-красным...

— Блёстки понашивать, — вставил Ранма. — Что, в Стране Блёсток не найдётся блёсток?

Бродили по городу, прикидывали, делились идеями, отбрасывали идеи: как сложить паззл цирка из полдюжины бойцов и звенящей пустоты в карманах?.. И какие у кого должны быть роли?

На оживлённой улице заметили жизнерадостного дедка с седой бородой, сидевшего у стены, жонглируя блестяшками. Детишки столпились вокруг, восхищаясь. Взрослые временами кидали монетку в его корзину, где дрыхла линялая кобра, намотавшись на дудочку.

— Вот! — показал на него Ранма. — Может, ветеран индустрии что полезное знает.

Задобренный последней серебряной монетой — у Набики чуть спазм не приключился — «ветеран индустрии» долго вспоминал свою бурную молодость (чуть не усыпив), перечислял самые невероятные трюки, разнообразию которых было несть числа (а вот это уже было полезно), и только под конец выдал главную мысль:

— Но одни трюки и номера цирк не делают. В цирке ещё фигляры обязательно должны быть, хочь раз за выступление. Лучче, конешно, два-три.

— Клоуны, — вставил Ранма.

— Можно и так назвать, — согласился дедок, гладя проснувшуюся кобру, которая от этого перемоталась на другой бок и снова задрыхла. — Вроде бы и невелика роль, но без йих любой набор номеров — что блюдо без специев. В цирк люди, перво дело, посмеяться идут.

— Но как смешить? — задала животрепещущий вопрос Аканэ. — Я ж... хотела, драматической актрисой стать. Джульетту сыграть... Клоунское искусство наверно, радикально отличается? И полно хитрых секретов и приёмов?

— Всё куда проще, доченька. Нетути там никаких хитростей, всё на поверхности лежит. Смеются люди над чем?.. Над чужими неудачами. А работа фигляра — кловуна по-вашенскому — в том, чтобы энти страдания изобразить, да так, чтобы смешно выходило. Страдания от собственной дурости, страдания от дурости друг друга — то ежели в паре работают — страдания от потакания собственным страстям... Хитрость той профессии — невеликая, самые жизненные ситуёвины, можно прямо из життя брать — лишь преувеличить, до гротеска довести. Вот на это — талант нужен, да. А наряды фиглярские — это всё так, обёртка блестячая. Не суть. Эх, вот я, бывало... — Он собрался было вновь удариться в воспоминания, но вновь задремал, утомлённый разговором.

— Комедия — это чьи-то страдания, говорите? — протянула Набики. И выплеснула на Ранму кувшин с водой.

— Эй! — возмутилась моментальная рыжая, повязав топ от бикини с такой скоростью, что, технически, не успела засветить для нетренированного глаза.

Детишки зашумели в восхищении, засмеялись, захлопали.

— У меня начинает зарождаться нехорошее подозрение, — пробурчала Ранма, ловя монетки, — что «сказка» моя — это манга. Комическая. Самого низкого пошиба.

— Очень похоже на правду, — согласилась Набики. — Заварушки в нашем доме частенько скатывались в законченный балаган...

— Тогда... — Аканэ поёжилась. — Все мои горести, и с плаванием, и с кулинарией... Комический персонаж? Неприятно быть посмешищем, знаешь ли.

— Зато, — Набики подняла палец, — нам не надо ничего изобретать. Чтобы состряпать клоунаду — достаточно играть самих себя!

— Под «себя» ты имеешь в виду нас, — прозорливо подметила рыжая.

— Не страшись, — Сянь Пу подбодрила младшую Тендо, колебавшуюся между необходимостью помогать своим и категорическим неприятием. — Рассматривай этот опыт, как тренировку. Высмеивая собственные слабости — преодолеваешь их и становишься лучше.

— С чего это вдруг? — Аканэ преисполнилась подозрением. — Вместо того, чтобы отбивать у меня Ранму? Мы же соперницы?

— Всё просто, — прямо ответила амазонка. — Вы с ним — не пара. Ну, не сможете вы ужиться. Характеры несовместимые. Раньше я... толкала вас друг к другу тем, что пыталась разлучить. Это была неверная стратегия.

— Что, правда? — насторожилась Ранма. — С чего вдруг?

— Скажем, так: наставления прабабушки наконец-то пробились через мою дурь молодецкую, — с уверенной улыбкой объяснила Сянь Пу. — Теперь мой хитрый план — не мешать вам, чтобы побыстрее набили шишек об друг друга. — Она чарующе улыбнулась рыжей. — Чем больше вы вместе — тем быстрее разбежитесь, и ты наконец, поймёшь, что я для тебя — наилучшая пара!

— Посмотрим! — с вызовом ухмыльнулась Аканэ.

* * *

Долго ли, коротко ли, через мучительные косяки и смущение — которые отлично заходили как часть клоунады, подтверждая тезис — а команда притёрлась, приучилась народ смешить-развлекать. Тем более, что интровертов среди нэримцев отродясь не водилось. Загребли в труппу не успевшего вовремя потеряться Рёгу — который вместе с Ранмой вошёл в клоунское трио «Ракки, Рёкки и Коломбина» где первые два совершали всякие глупости с до комичности преувеличенным мачизмом, а последняя лупила их колотушкой, до комичности невпопад. До блеска отточили номер с злодейским метателем ножей (Укё с накладными усами-спиральками) и рыжеволосой девой в беде. Умудрились обзавестись повозкой — подаренной богатеньким прохиндеем в благодарность за спасение от монстров.

Артистизм исполнения оказался-таки важнее детальности нарядов, которые остались весьма простенькими. И деньги начали зарабатывать неплохие — но крутиться приходилось каждому за троих: ты и возчик, ты и лошадь. В случае транспортировки с места на место — буквально. Между городами в оглобли впрягались Ранма и Рёга попеременно, а в города цирк въезжал, влекомый слоном для пущего эффекта. Накопить на настоящий шатёр- шапито оставалось далёкой мечтой когда-нибудь на будущее, выступали просто на площадях под открытым небом, огородив арену столбиками с верёвкой, установив небольшой шатёр в качестве гримёрки, она же с другого конца- касса.

Дороги вились, изгибаясь между горами и долами — а не как Шантэй привыкла по прямой срезать, с запасом хода «пробежать марафонскую до завтрака, чтобы аппетит нагулять». Страна Блёсток при езде через неё в повозке оказалась необъятно огромной, да ещё обжитые места — разбросаны хитрой мозаикой промеж обширнейших территорий монстров, откуда только герой выйдет своими ногами, а не ими же вперёд. Джунгли и горные пики, болота с крокодилами и пашни, городки сменялись городами и деревнями, опыт накапливался, команда слаживалась.

Сунулись было на север, в злачный стольный град, жемчужину двух проливов — и еле унесли ноги от тамошней туристической мафии, оборзевших от жадности слуг закона, а главное — цирковой гильдии, вполне себе умеющей в ниндзюцу. Прорывались буквально с боем, выучив на своей шкуре пару приёмов цирковых боевых искусств.

Так что приходилось окучивать всякие тмутаракани, где не водилось своих акул крупнее Набики — как вот, например, Красноскальск. Славящийся своими оливками, почти истощившейся свинцовой шахтой, и ещё по мелочи редкими травами всякими, на зелья от прыщей и тому подобное.

А вот с развлечениями у них тут было — ну, раз в год кинопередвижка заедет, синематограф покажет. Цирк зашёл на ура...

— Давай-давай-давай! — Набики не глядя выплеснула воды на взмыленного Ранму, на ходу нахлобучивая себе на голову аляповато-яркий тюрбан с радужными перьями. — Сянь Пу, Шантэй — ваш выход, на старт! — сама прыгая на одной ноге, вдеваясь в шаровары. Вдох-выдох, настрой — и на арену, возвещать драматически-пафосно:

— А теперь — несравненная Мэрьям-бижу и её ручные обезьянки!

Завершила круг, шагая с нарочитой важностью за полог шатра — а дальше бегом, в темпе, тюрбан — на крюк, реквизит — проверить, Рёгу — отловить и направить в нужную сторону, чтобы толкал эту разлапистую вешалку на колёсиках в сторону арены, а не заднего входа. Шантэй уже закончила танцевать, фиолетовая и рыжая обезъянки ехали на деревянных «рогах» реквизита. Остатки грима с Рёги стереть, парик и наряд на Сянь Пу поправить — и вот та, переименовавшаяся на местный лад, вышагивает на арену.

Шантэй очень хотела, чтоб номер был с двумя обезьянками и кошкой, с Аканэ в роли дрессировщицы — та дня два мялась а Ранма — мычал и телился, никак не решались выложить страш-шный секрет. Что с двумя обезьянками и кошкой — вышел бы не номер, а массовые разрушения.

Укё окучивала зрителей, толкаясь в толпе, продавая «фирменные» пирожки с нарисованной глазурью рожицей клоуна, продавливая местных лотошников на голой наглости: пока опомнятся — цирк уже и уезжает.

Набики спешно накинула расшитую блёстками жилетку — второй ролью служившую Ранме в номере с метателем ножей — и маленький цилиндрик на голову, нырнула за занавеску и хлопнулась на стул за столиком кассира, одновременно отдёргивая занавесочку на окошке.

Никогда не знаешь, сколько денег упустишь со всяких опозданцев-лоботрясов — поэтому кассу она старалась держать открытой чуть не до конца, хоть и стоило это нервотрёпки и непрестанных переодеваний.

На этот раз, впрочем, опозданцев не обнаружилось — а обнаружилась бодренькая старушка в расшитом платочке. Тут же прервавшая монолог Набики по поводу цен на билеты:

— Вот что, девонька. У меня к вам деловое предложение. Позовёшь вашего набольшего?

— Я вас внимательнейше слушаю, — с сахарной вежливостью расстелилась Набики, моментом сменив цилиндрик на специальный тюрбан бизне-вумен.

— Ага. — Старушка удовлетворённо кивнула. — Вкратце, у меня на руках оказался курорт — почти убыточный, но пользующийся некоторой популярностью. И вот, изыскивая способы поднять рентабельность, я по чистой случайности наткнулась на ваш цирк. Вот отличный шанс взаимовыгодного сотрудничества, подумала я. Собственный маленький цирк по вечерам отлично оживит атмосферу курорта, повысив его привлекательность. А вам не помешает эксклюзивный контракт — на месяц, скажем — и постоянное место базирования. Площадей незанятых — девать некуда, а у курорта есть собственный капитальный амфитеатр — он так и называется, Арена-град.

— Это... Очень заманчивое предложение! — Набики с трудом удержала деловое выражение лица. — Но мне надо посоветоваться со всеми членами труппы. Я, в конце концов, не владелица, а всего лишь управляющая.

— Конечно-конечно! — старушка щелчком пальцев отправила ей визитку. — Вот мои реквизиты. Но не думайте слишком долго — я уезжаю вечером, надо успеть на следующий рейс воздушного корабля.

Нежданная посетительница резво усеменила прочь по улице.

— Так хорошо, что аж попахивает, — пробормотала Набики, разглядывая визитку. — Сыром из мышеловки. «Остров сирен»... Что-то я на его счёт слышала, слух какой-то нехороший. Но... Эксклюзивный контракт, постоянные номера вместо походного гамака в повозке — может быть, даже с душем! — и толпы богатеньких туристов на растерзание вместо сельской голытьбы... Аааа... — Она аж зарычала, ероша волосы, от чего «деловой» тюрбан съехал на одно ухо.

Нырнув за угол, бабушка — божий одуванчик мгновенно согнала умильную улыбку с лица. Рыкнула на невовремя повылезшего тинкербата:

— Куда жабры раззявил? Хочешь, чтоб нас спалили? Вот я их тебе прочищу, от уха до уха!

Смоляно — чёрный карлик, у которого ни жабр, ни ушей не имелось, тем не менее, сбледнул, выцветя до антрацитово-серого.

* * *

— Знамо дело — ловушка! — согласился Ранма, не дав Набики закончить. — Ну, так тем более, надо в неё влезть!

Остальные нэримцы согласились, успев заскучать по приключениям.

— Если там боссы, — цинично добавила Сянь Пу, — А во всякой хорошей заварушке боссы всегда найдутся — то мы сможем нехило подняться, ещё и их обчистив.

— А может быть и какую-нибудь былинную бяку прибить, — мечтательно добавила Шантэй, которой тоже без геройств не сиделось.

* * *

07 октября 2023. последняя правка 17 декабря 2023.

Прим. Авт.: отсюда и далее тайм-скипы посыплются, как горох под гору. Ибо я тоже смертен, а такие вещи, как выгорание и усталость от франшизы — чересчур даже реальны. Две главы осталось, чо.