Слизеринский Лев (джен)

Поиски шли всё так же муторно и долго, пока вдруг между копыт наших коней не мелькнули внезапно несколько медно-рыжих всполохов и на тропу перед нами выскочила та самая, так похожая на Малфоев, семья рыжих лис, что приютила нас в первые дни. В глазах отца семейства читался тихий укор.

— Злой человек… — только и смог произнести он, почти не открывая пасти.

— Да, злой человек вырвался из оков. — печально кивнул я — Если Вы располагаете какой-то информацией…

— Его ряды стали шире. Они были здесь. Очень недолго. Разожгли костёр, потушили и ушли. — отвечал лис с большими паузами между словами.

— Вы не слышали, возможно, о чём они говорили?

— Нет. Я не хочу слушать злого человека. Вдруг он обманет и меня?

— И то верно. — потёр я лоб — Благодарю Вас и за это.

В этот момент я заметил, что младшие лисята играют с каким-то белым комочком, похожим на смятую бумагу, перекидывая его лапками из стороны в сторону, будто мячик. Я подвёл лошадь ближе.

— Это что ещё такое? — резко спросил я у детёнышей.

— От злого человека осталось… — виновато тявкнул один из них, боясь, что я буду ругать их за то, что они прикасаются к чему-то связанному с Сириусом.

— Что же вы сразу не сказали? Больше он ничего не оставил?

— Остальное сожгли. — лисёнок носом подтолкнул бумагу.

Я развернул листок: к моему сожалению, там не было информативных записей о планах или местонахождении шайки. Это был рисунок, точнее, быстрый набросок — и судя по тому, что он был выброшен и смят, Сириуса этот набросок не устраивал. Картинка изображала гротескное косматое чудище с растрёпанной гривой, похожей на клубок змей, огромными окровавленными клыками, широкой пастью и непропорционально большими когтями, что атаковало какую-то хрупкую, но, судя по позе, сильную деву в белом и с волшебной палочкой в руках. Дева стояла, как маяк супротив ветрам и волнам, вытянув руку с излучающей свет палочкой вперёд — её волосы развевал ветер (гриву льва тоже развевал ветер, видимо, Сириус так и не определился, в какую сторону дует ветер на его композиции), она казалась благородной, как античная богиня. В этот момент я не удержался от смеха, чем напугал всех присутствующих. Так вот какие у тебя планы распространения идеи, пёс… Разжиться краской и плакатной бумагой, и влиять на умы тех, кто Колдунью не знал или всегда тайно ей сочувствовал, воспользоваться знакомым образом, чтобы потом перевести внимание на себя, как на её «новое воплощение». Какая неслыханная гордыня… Но ты хотя бы достаточно умён, чтобы понимать, что картинка работает порой лучше даже самых красноречивых слов.

— Что это? — заглянула мне за плечо Гермиона — Это что, Аслан такой?

— Он самый.

— А почему Он атакует Сьюзен?

— Потому что это не Сьюзен. Поглядите, у неё ледяной венец на голове.

Я протянул рисунок Эдмунду:

— Скажите, Ваше Высочество, когда она искушала Вас рахат-лукумом, она тоже выглядела так?

Король долго всматривался, вертя бумажку в руках.

— И да, и нет. Она, безусловно, казалась мне намного дружелюбнее, чем есть на самом деле, но тогда она напоминала скорее добродушную богатую тётушку, что балует сладостями в тайне от взрослых. Здесь она какая-то Жанна Д’Арк, не иначе. У неё никогда не было таких героических черт. Северус, это что же, получается, он рисует… карикатуры?

— Как видите. Колдунье очень повезло с тем, что она именно Белая Колдунья. Женщина в белом, стоящая на белом фоне — это беспроигрышный вариант. Вот носи она чёрные одежды, пришлось бы сильнее постараться.

— Вот как. — рассмеялся Питер — У нас тоже похожее было, на прошлой войне. Я немного изучал. Например, был плакат, где раненый англичанин просит воды у немецкой сестры, а та жестоко выливает её на землю перед ним. И подпись: «Ни одна англичанка бы так не поступила. Ни одна англичанка этого не забудет».

— Да, Ваше Высочество, я видел этот плакат. Как по мне, довольно слабоват — очень много дополнительных пояснений. Да и немецкая злодейка выглядит недостаточно устрашающе для пробуждения эмоций в смотрящем. Но Вы правы, история повторяется. Всё это уже было. И страдающие женщины Бельгии, и страшная горилла в шлеме, крадущая невинных дев, и канадский юноша, прибитый гвоздями не то к дереву, не то к доске…

— Прибитый гвоздями!? — встрепенулась в ужасе Люси — Какой кошмар! Как… Я не знала о таких плакатах!

— Потому что такой очевидный бред газетчики очень быстро замяли и о нём предпочли забыть, как о маленькой ошибке. Людей только в тот момент было уже не остановить, они-то эти гвозди хорошо запомнили. Отправились мстить за страдальца. Возможно, Сириус где-то уже рисует как короли Пэвенси, безумно гогоча, прибивают Колдунью к какому-нибудь там фонарю…

— Не смешно. — надулась Люси, всё ещё не отойдя от своей маленькой травмы.

— Конечно, Ваше Высочество. Не будь так грустно, тогда действительно было бы смешно.

Рисунок я вложил в свою тетрадь, поблагодарил лисиц и мы продолжили путь. Старший лис проводил нас взглядом, полным надежды.

Великим хитрецом оказался Сириус: опрашиваемые животные не говорили о каких-либо злодействах или грабеже. Немалая их часть даже утверждала, что хоть и не согласны с тем, что рассказывал им пёс, слова его звучали довольно убедительно и что «вот про Аслана он так зря, а без этого — такой приятный и милый юноша, не пойму, что он делает с этими тварями». Находились те, кто винил в поведении Сириуса кого угодно, кроме него самого — Трумпин, оборотней, людоедов… Пёс ступал осторожно, не позволяя себе сорваться на что-то, что покажет его в дурном свете, агитировал лично, пуская в ход всю свою харизму, притворяясь то воином, то мучеником. Впрочем, всегда есть исключения. Неподалеку от Стремнинки мы увидели несколько странствующих мышей. Они утверждали, что банда всё же не стыдилась и убийств, но совершала их подальше от глаз тех, кому они хотели проповедовать свои идеи мягкой силой. Это был скорее терроризм, чем разбой — себе они ничего не брали, норы и ходы не разрушали и никого не грабили. Видимо, на этот раз они ждали ответной реакции.

— Реакции от кого? — спросили в один голос Илта и Гермиона.

— От Аслана, конечно же. Хотят поймать на живца. — с ненавистью произнёс я, сжимая вожжи в кулаке.

— Вот гады. — только и отозвался Уизли — Шантажировать вздумали. Ну ничего, Он ещё им покажет, где раки зимуют.

Время потянулось, как вязкая патока. Мы винили себя за каждую остановку на пути, порой экономили на многом жизненно необходимом, иногда казалось, будто мы пытаемся поймать неуловимый ветер; или, как говорил Лютро, ураган. Непростительно медленно мы пересекли тот город, где останавливались раннее и узнали, что они и здесь нас сумели обогнать. Что множество гномов, волков и прочих существ, чьи племена раньше служили Колдунье, действительно уже присоединилось к революционерам. Большая часть пропаганды Сириуса всё же была рассчитана именно на них. Это не означало, что всё ограничивалось лишь ними: даже, казалось бы, мирные фавны и сатиры сумели попасться в его липкие сети. Небольшая часть, по пальцам можно пересчитать — но от этого не становилось легче.

Погоня продолжилась; всё намекало, что наши враги пытались добраться до бывших мест проживания Колдуньи. Скорее всего, из-за того, что Сириус увлёкся созданием её культа, а может — просто посчитав, что в такие места, окутанные неприятной аурой, не сунется кто-то лишний.

browser.yandex.ru

— Я уверен, что такое даже для Трумпин чересчур смело. — рассуждал Питер — Сириус действительно хочет стать второй Колдуньей.

— Только сейчас он этим пользуется. Если он сумеет захватить власть, будьте уверены, он будет уже не «второй Колдуньей», а «первым Сириусом». Да и во многом он её скопировать всё равно не сумеет. Наивных детей подманивать сладким, к примеру, это скорее призвание его друга Римуса. — грустно ухмыльнулся я своему королю.

Какой уже был день по счёту? Не припомню, всё слилось воедино, дни смешались с ночами, сон с бодрствованием. Так или иначе, в этот день мы повстречали самого разговорчивого из наших свидетелей, кентавра по имени Сигурд, с длинной бородой, но молодым лицом. Он сумел подглядеть за разбойниками и описал их разговор и поведение очень подробно, за что я ему всегда буду благодарен. Тем более, как бы ни была страшна та информация, что он принёс нам, без неё мы бы не могли до конца понять, против чего именно подняли свои мечи. Привожу его рассказ.

* * *

Они сидели вокруг костра и жарили какое-то мясо, когда старший, тот, кого вы зовёте Сириусом, произнёс:

— Думаю, пришла пора. — и уверенно поднялся на ноги.

— Ты точно уверен? — недоверчиво прошипела ведьма Трумпин, любуясь огнём — Всё же мы из разных стран, тебе может стать дурно. Ещё застрянешь между двумя формами и не выберешься. Представляю тебя с волчьим носом длинным, и мне смешно.

— Я давно решил. Жить без магии я не могу. Аслан ограбил меня, пора вернуть то, что мне принадлежало по праву. Тем более, я уже оборачивался псом в моём мире. Моё тело должно быть привычно к метаморфозам.

— Никогда не видела, чтобы сын Адама хотел бы сам стать оборотнем. — произнесла Трумпин с трепетом в голосе: не то уважение, не то страх.

— Во-первых, никаких мне тут «сыновей Адама». Во-вторых… Это довольно естественное желание. Каждый магл мечтает о волшебной палочке и письме из Хогвартса. Точно так же во время войны каждый хочет стать сильнее перед лицом настоящего, абсолютного зла.

Один из оборотней, что находился рядом с Сириусом, послушно приблизился к нему. Атаман наклонил голову, убрав с шеи чёрные кудри, и в этот момент зубы волка резко пронзили его артерии с отвратительным хлюпающим звуком. Тело Сириуса затряслось в конвульсиях, позвоночник выгнулся дугой, одежда начала рваться, набухли вены на руках, изо рта рванули комья пены. Протяжный крик вырвался из его уст, совмещающий в себе и страдание от боли, и какую-то дикую, хаотичную, непостижимую радость.

То, что появилось после, было одновременно и волком, и собакой, и человеком. Уродливое и косматое, усыпанное колтунами, воющее и лающее, с огромными чёрными лапами, жёлтыми глазами без зрачка, налитыми кровью… Чёрная шерсть перерастала в серую, более длинная соседствовала с более короткой, как будто волк был покрыт проплешинами. Тварь щёлкнула слюнявой пастью, выпрямилась, встав на задние лапы.

— Нравится? — равнодушно спросила Трумпин.

— Странное чувство. Мышцы болят.

— Пройдёт. — бросил спокойно услуживший ему оборотень, слизывая кровь с зубов — Зато теперь ты наконец уподобился своему дражайшему другу, о котором нам все уши прожужжал.

— Да… Да, я буду помнить о нём. Он бы одобрил то, что я делаю здесь. Защитить таких, как он, вот чего я хочу. Ночами я вспоминаю о его доброте и любви. — рычал Сириус, и мелкая дрожь бежала по его новому туловищу, поднимая дыбом шерсть.

Я хотел уже было удалиться, как вдруг увидел, как из кустов выходит кто-то из огров. Людоед же тащил за ногу маленького гоблина, тонкого и с длинным носом. В руках гоблин сжимал тонкую нить жемчуга, то притягивал её к груди, как драгоценное сокровище, то пробовал жемчужинки на зуб.

— Опять тырит. — довольным басом прилежного работника возвестил огр, поднимая над землёй мародёра и встряхивая несколько раз.

Сириус обернулся, высунул язык, как то делают собаки.

— Что я говорил о грабеже, дрянь!? — рыкнул он.

— Я… Ну, белые шарики-то можно… — запищал гоблин.

— Сегодня были белые шарики, вчера еда, завтра ты нас у всех на глазах нарисуешь грабителями, а потом сдашь кошке за блестящие вещички! — плевался слюной новообращённый — Забыл, что делают с ворами!? Или ты думаешь, что я вечно буду милосерден, даже к потенциальным предателям!?

Гоблин разревелся, выронил свой жемчуг. Я понял, что мне пора идти прочь, иначе некому будет рассказать об этом. И последние слова Сириуса, грозные и жестокие, до сих пор звучат у меня в голове:

— Трумпин, у нас, кажется, увеличились запасы мяса.

* * *

— Благодарю Вас, господин Сигурд. — поклонился я, с трудом пытаясь уместить в голове услышанное.

Сзади меня Гермиона соскочила с лошади, прижимая ладони ко рту, скрючилась в три погибели.

— Не на землю. — пытался я сохранить спокойствие. — У меня где-то был запасной пустой мешочек.

— Как он мог, как он мог… — причитала отчаянно Гермиона, роняя тяжёлые слёзы. Сьюзен тоже спустилась к ней, села рядом, крепко обняла и двое начали плакать вместе.

— Приходите в себя. — приказал я так холодно, как только мог в такой ситуации — Это всех здесь касается. Я вижу, каждый из вас шоке, и я не менее поражён, чем вы. Но паника никогда не помогает делу. Тем более, всё это могло быть просто методом запугивания. А вот пока мы рыдаем по его товарищам, он уже сейчас может рекрутировать новых или же убивать мирное население. Быстро собираемся и по лошадям. Отдохнём ночью.