Тень (гет)

Автобус ехал слишком медленно, а затем и вовсе увяз в пробке. Пассажиры нервно ёрзали на сиденьях и шипели как кошки. Если бы мужчина, сидящий на соседнем кресле, её не толкнул, то Хината и не заметила бы, что автобус стоит уже как полчаса. Отложив блокнот в сумку, она дунула на заиндевелое окно и потёрла его ладошкой, но кроме вереницы машин с красными фарами, ничего не увидела.

— Простите, вы не подскажете, где мы сейчас?

— Всё там же! — пыхтя и досадливо почёсывая бороду, ответил мужчина.

— Там... это где?

— Проснулась что ль? — в голосе звенело раздражение, девушка виновато опустила глаза. По полу растекалась грязная вода. — Мы рядом с госпиталем.

— Э... Спасибо. Значит не проехала.

— А тебе куда?

— В сторону старого центра.

— Сочувствую.

— П…почему?

— Ты посмотри, какие пробки! В лучшем случае, доберёшься через два часа. А всё из-за снега: чиновники, как всегда, экономят на технике и персонале. А страдаем мы! И куда уходят все налоги?

Девушке было стыдно прервать собеседника или вернуть наушники в уши, поэтому пришлось выслушивать жалобы незнакомца на местную власть. От его недовольных возгласов и болтовни трещала голова и она, перебирая пальцами край куртки, кивала и озиралась по сторонам в поисках спасения. Кое-кто из пассажиров, прислонившись к окну, спал скукожившись; другие же либо читали книги, либо уткнулись в телефоны. Автобус заводился, дребезжал и, поскользив пару метров по мокрому снегу, вновь затихал.

— Ну, удачи, — сказал мужчина и тут же выпрыгнул из транспорта, как только открылись двери. Хината стыдливо ему улыбнулась, осуждая себя за гадкие мысли, что несказанно рада избавлению от утомительного собеседника.

Её остановка была почти конечной и когда в салоне не осталось людей кроме неё, Хината почувствовала неловкость, а затем и вину перед водителем за то, что живёт так далеко. Это было глупо, ведь он бы всё равно туда поехал, с пассажирами или без. Она, крепко сжав лямки рюкзака, сошла на остановке. Снег завалил тротуар выше щиколотки, и, возможно, к утру стоило ожидать сугробы по колено. Крупные мокрые хлопья били в лицо, заслоняли глаза. Хината натянула капюшон, смахнув с лица воду. Она на минуту остановилась и взглянула на дома — в окнах то тут, то там загорался свет, мелькали люди. Белый пух лениво кружился в жёлтом тёплом свете, оседал на провода, подоконники, голые ветки деревьев. На её лице появилась улыбка, а в глазах заблестели слёзы счастья. Впервые за долгое время она ощутила внутри себя чувство покоя и защищенности. Словно из окон этих домов наблюдал отец и улыбался в привычной ему манере, сложив перед собой руки. Она сделала шаг, затем второй. Внутренний ребёнок проснулся в ней и, не доходя до подъезда, она бросила рюкзак в сугроб, упала в снег, раскинув руки в стороны. И яркое воспоминание из детства окутало её тёплым покрывалом.

— Пап, ты умеешь делать снежного ангела?

— Кого? — переспросил отец, наклоняясь.

— Снежного ангела, — пробурчала Хината в шарф и поправила съехавшую на лицо вязаную шапочку. — Если не умеешь, я научу. Воспитательница показала.

— Ну, показывай, — Хиаши остановился и отпустил руку дочери, засунув свои в карманы тёмного пальто.

— Вот так, главное — лечь правильно, — она легла на спину. Его красивое лицо нависало над ней, и она потянула руки, чтобы его коснуться. Её красная варежка, облепленная снегом, мазнула по гладко выбритому подбородку. Отец еле заметно улыбнулся. — Ты тоже ложись. Воот здесь, рядышком, — и он, тяжело вздохнув, лёг рядом, раскинул руки и ноги в стороны и по её команде задвигался.

По небу проплывали тёмные облака, закрывая луну, и при каждом слове изо рта вылетало облачко пара и растворялось в морозном воздухе. Отец дотронулся до её руки и крепко сжал, и ей показалось, что он тихо засмеялся.

— С вами всё хорошо?

Хината резко открыла веки. Знакомые серые глаза смотрели с беспокойством. Она прищурилась и тихо чихнула. На мгновение ей показалось, что это отец, но это был сосед из пятьсот седьмой квартиры.

— Неджи, — еле слышно прошептала девушка, прежде чем комок снега упал на её губы, превращаясь в кашицу. Приоткрыв рот, она облизнула и съела снег. Следователь часто-часто заморгал и его бледное, серьёзное лицо окрасил лёгкий румянец. Он тут же отвёл взгляд и выпрямился, а она продолжала лежать.

— Хината, — сказал он, смутившись, что сразу не признал соседку. Он бы её не заметил, если бы случайно не обернулся у самого подъезда. Недалеко, на площадке, неподвижно лежал человек, из-за чего парня охватило волнение и он рванул вперёд, спотыкаясь о рыхлый снег. Неджи боялся не успеть и обнаружить окоченевшее тело. Приблизившись, он с облегчением выдохнул. Она дышала. Тёмные длинные волосы разметались по снегу, шапка съехала в сторону, а длинные пушистые ресницы были покрыты инеем. «Неджи», — его давно не звали так нежно, отчего что-то встрепенулось в груди, охватило неведомым волнением, жар прилил к лицу и, испугавшись, он тут же отпрянул.

— Что ты делаешь? — надломлено спросил он, не узнавая собственный голос.

— Снежного ангела, — всё так же тихо ответила соседка, закрыв глаза. Следователь молчал, не зная, что сказать. Уходить не хотелось, но и оставаться было глупо. — Ты делал снежного ангела?

— Делал.

— В детстве я часто их делала, но как подросла, перестала. Считала, что это глупо. Ты тоже так считал?

— Не знаю, — ответил он, пожав плечами, — я об этом не думал.

— Если хочешь, можешь вспомнить. Обещаю, я никому не скажу! Иногда ведь можно... позволить себе быть ребёнком.

И отчего-то Неджи опустился, лёг на спину и раскинул руки. Он прикрыл глаза — смотреть в небо было невыносимо трудно, крупный тяжёлый снег падал на лицо, таял и скатывался водой. Он не двигался, вслушивался в тишину. Всё вокруг замерло, как сегодня на кладбище. После разговора с отцом он поехал к Тен-Тен, смёл ладонью снег с мраморной поверхности, прошёлся тёплыми пальцами по гравировке. И не почувствовал ничего, кроме резных вмятин в камне. Ничего. Неужели он её забывал, неужели он начинал её отпускать? Поцеловав свои пальцы и трепетно пройдясь по надгробию, он ощутил лишь холод. Слёзы навернулись на глаза, и он быстро их смахнул. Неджи сидел у могилы, вслушивался в тишину, и от неё всё внутри выворачивало, леденело, хотелось бежать. Сейчас же тишина была иная — тёплая, убаюкивающая. Ему не место среди мертвецов, он всё ещё живой и осознание этой простой истины выбило воздух из лёгких.

— Если поймать снежинку языком, можно загадать желание, — голос у соседки был приятным, ласкал слух. Следователь высунул язык, удивляясь самому себе, ведь у него даже заветного желания нет.

— С вами всё хорошо? — от знакомого голоса тело словно ударило током. Неджи знал, что если откроет глаза, то встретится с угольно-чёрными, в которых, кажется, поселилась сама тьма.

Саске нахмурился, а затем брови его поползли вверх от удивления. В этот самый момент Хьюга захотел провалиться сквозь землю. Но неловкость будто сковала все тело, не давая подняться.

— Саске! — удивлённо воскликнула Хината и по-дурацки улыбнулась, узнав соседа из квартиры пятьсот шесть.

Учиха мнётся на месте, не зная, как уйти. Он считал, что парочка упилась и заснула в сугробе, и хотел растормошить их. Но, по-видимому, он помешал свиданию. Саске удивлён, что Неджи приступил к активным действиям, ему думалось, что напарник долго будет осознавать симпатию к соседке. Похоже, ошибся. Нутром ощутив напряжение, он съёжился — совершенно не хотелось вступать в перебранку. Он был слишком вымотан за сегодня. По-хорошему, ему бы делать ноги, но взгляд упёрся в девушку. Её распахнутые большие светло-серые глаза, растрёпанные волосы, волнующий приоткрытый рот, показались вновь до одури знакомыми. Саске, склонив голову набок, попытался вспомнить, где её видел, но память отказывала ему. От досады он сжал губы в тонкую полоску.

— Извините, что помешал, — прохрипел следователь, заливаясь кашлем, и быстро развернулся ко входу в подъезд.

— Саске! — окликнул Неджи, отряхивая одежду.

Нога скользнула вперёд и Учиха понял, что лишается опоры и падает назад, больно ударившись головой. Перед глазами на короткий миг всё темнеет.

— Эй, Саске... Саске, — ледяные руки треплют его по щеке. В холодных серых глазах плещется волнение, — сколько пальцев видишь? — он убирает руку напарника в сторону и, постанывая и скривив лицо, приподнимается на локтях. У него нет никакого сотрясения, а вот Неджи походу ударился головой, раз печётся о нём. Следователь протягивает руку и он хватается за неё — без посторонней помощи ему не подняться. Краем глаза он замечает, как соседка летит к ним, надевая рюкзак на ходу. Саске опускает голову и понимает, что под ними каток, припорошенный снегом, он собирается сообщить, но становится слишком поздно. Девушка, поскользнувшись, цепляется за Неджи, тот пытается удержать его и в итоге все втроём с шумом и воплем падают. Они валяются в двух шагах друг от друга, и смех раздирает горло. Снег неожиданно перестаёт идти.

— Она что, пьяная? — сипло спросил Саске и покосился на напарника. Тот, усевшись, потёр голову и бросил взгляд на девушку, которая всё ещё тихо хихикала.

— Вроде нет.

— Мне удалось договориться. Дело будет у нас через пару дней, — не без гордости заявил Учиха, вглядываясь в пасмурное небо, — экспертиза закончена, дело закрывают.

— Как мы и предполагали, — выдохнул Неджи и густой пар окутал его лицо. — Когда похороны?

— Полагаю, скоро все отделы оповестят об этом.

— Надо пойти… вдвоём. И наблюдать. Если убийца на воле, он не упустит такую возможность...

— Знаю, — обречённо согласился Саске и, почесав нос, представил скорую встречу с братом. Шисуи непременно расскажет о его просьбе и он не знал, как тот отнесётся ко всему. Итачи всегда старался оградить его от неприятностей, только от его заботы временами хотелось на стенку лезть. Внутренне он опасался, что брат донесёт обо всём начальству, однако тешил себя надеждой, что этого не произойдёт, ведь так он может подставить под удар своего напарника и его — Саске, которому только недавно дали второй шанс.

— Простите, из-за меня вы упали, — соседка поднялась и, сняв шапку, стряхнула с неё снег. — Я думала, удержусь…

— Твоей вины здесь нет, — проговорил Неджи, потерев глаза.

— Да, но если бы я не бежала...

— Не нужно всегда всё брать на себя. Люди могут воспользоваться этим, — сказал Саске, пробегаясь по девушке беглым взглядом.

— Я знаю... Это просто привычка... Значок выпал, — она наклонилась и потянулась за вещью, кончики её волос коснулись его лица и неясные, яркие, расплывчатые образы замельтешили в голове. Когда он был под кайфом, то видел мир так же. Он сглотнул. Эти серые глаза смотрели на него затуманено, невинно, а пухлые розовые похотливо приоткрытые губы издавали глухие, томные стоны. Что за чёрт? Он что, с ней спал? Да, он несколько раз трахался под кайфом не с Сакурой. Но соседка не жила здесь тогда. Да и все девушки в его окружении принимали наркоту. А она не похожа на наркоманку. Слишком застенчивая, скромная и правильная. Может, он действительно ударился головой? Проведя пару раз по волосам в поисках раны, он раздражённо отогнал развратные виденья. Его уже давно не тянуло к женщинам, казалось, лечение напрочь отбило сексуальное влечение. Понемногу он начинал понимать Итачи, который как-то поделился с ним своей тайной. Возвращение либидо его обрадовало, всё это время он чувствовал себя неполноценным и уязвимым. Но в то же время этот факт и огорчил — без этого жилось как-то проще.

— Что-то случилось? — спросил Неджи, заметив минутную растерянность и смятение в вечно хмуром взгляде чёрных глаз. Опустив руку на плечо напарника, он хорошенько встряхнул того. Странно, сейчас он не чувствовал к Саске ненависти. «Неужели за короткое время, что мы провели вместе, я проникся к нему симпатией? Нет. Определённо, нет. Это жалость». Порой по ночам, лёжа в кровати и вслушиваясь в непрекращающийся грудной кашель, он отбрасывал в сторону его косвенную причастность к смерти Тен-Тен. И видел перед собой человека, хорошего следователя с прекрасным будущим, который собственноручно смыл всё в унитаз. Саске никогда не избавиться от дурной славы, шлейф непрекращающихся слухов и подозрений будет идти за ним по пятам. Иногда Хьюга сравнивал себя с ним и находил много общего — оба они были убийцами. Один был одурманен наркотой, второй ненавистью к этой наркоте. Оба причинили боль и отняли жизнь. Он видел слёзы бабушки, её внук был торчком, но она любила его. Возможно, тот бы исправился и жил нормальной жизнью. Ведь Саске смог перебороть. Имел ли он право его ненавидеть, когда и сам был не без греха? Вероятно, именно это и хотел показать ему Наруто.

— Извините... — замялась Хината, стоя у двери и пытаясь повернуть ключ, — я... не успела сменить замок. Не мог бы кто-нибудь из вас помочь мне открыть, пожалуйста.

Саске с Неджи переглянулись и вместе подошли к двери, наваливаясь на неё. Учиха пнул, а Хьюга быстро крутанул ключ и, вытащив его, вложил в тёплую ладонь.

— Спасибо... и извините за беспокойство.

— Прекрати извиняться, — закатив глаза, пробурчал Саске. — Лучше скорее смени замок.

Хината закусила губу и юркнула за дверь, ещё раз сердечно поблагодарив мужчин. Она улыбнулась, радуясь тому, как ей повезло в этот раз с соседями.

— Как украли? Ты, наверное, шутишь, — прокричала девушка, дёргая себя за волосы. — Мне конец! Ты слышишь? Из-за тебя мне конец. Знала же, что нельзя тебе довериться, — паника отражалась на её лице и губы дрожали от ужаса.

— Прости... Прости меня, пожалуйста, — придерживая ушибленную руку, вторила Хината. — Я не знаю, откуда он появился, он выхватил сумку, толкнул меня и побежал. Я не смогла догнать его... Нам нужно пойти в полицию и всё сообщить.

— Никакой полиции! — неистово вскрикнула девушка, сгрызая ногти, и стала нервно ходить по комнате. — Чёрт! Чёрт! Твою же мать... он убьёт меня. Чёёёрт! Нужно бежать. Нет, он найдёт меня. Я влипла... Я по уши в дерьме, — она рухнула на пол и, поджав под себя ноги, размазала тушь по лицу.

— Я не думаю, что твой парень будет так злиться из-за сумки. Я куплю тебе новую, это ведь моя вина... — попыталась утешить девушку Хината, абсолютно не понимая, что происходит.

— К чёрту сумку! Там был товар и деньги! Дерьмо!

— Товар? Какой товар? — отшатнулась Хината в сторону, прижимаясь к стене.

— Но в одном ты права. Это твоя вина, — оскалилась девушка, обнажая зубы. Она резко поднялась, схватив за грудки Хинату, прислонилась к ней лбом, — и ты мне поможешь выпутаться из этого.

— Я... Я не понимаю, Эйко. Какой товар? Неужели ты...— в ужасе прошептала Хьюга, пытаясь отстраниться.

— Да. Это именно то, о чём ты подумала. И не смотри на меня так! Уж извини, у меня нет заботливого папеньки, который после смерти оставил счёт в банке. А квартиру и обучение нужно как-то оплачивать. Мой отец хрен на меня забил и оставил лишь долги. Думаешь, я от хорошей жизни стала этим заниматься?

— Эйко... Но это опасно. Если тебя поймают, то посадят.

— Я знаю, но у меня нет другого выхода. Нужно оплатить лечение матери, а то её отключат от аппарата. А я... я не могу дать этому произойти, понимаешь?

— Я помогу тебе! Сколько нужно денег, чтобы покрыть? — Хината нервно сглотнула, обняв подругу.

— Я не знаю... много...— вновь захныкала от отчаянья девушка.

— Я сниму деньги, что оставил отец. И от дневной подработки кое-что удалось скопить. Мы как-нибудь справимся.

— А если этого не хватит?

— Что-нибудь придумаем.

* * *

Толстые плотно задёрнутые шторы не пропускали свет. Табло часов красным отражало 07:59 утра и, приподнявшись на локтях, Итачи отключил будильник, прежде чем он запищал. Мужчина опрокинулся на подушку, сонно зевнул и, почувствовав острые коленки, упирающиеся ему в бок, замер, не понимая, кто мог быть в его постели кроме него. Тихое ровное дыхание доносилось до уха. Сонная дымка мгновенно исчезла. Эта была Изуми, которую он привёз два дня назад к себе в квартиру. Над её транспортировкой пришлось изрядно попотеть. Вначале он хотел запихнуть её в чемодан, но было бы подозрительно два раза тащить огромный чемодан мимо охранника. Как и ожидалось, проблем на работе с выходом на больничный не было. Начальник и сотрудники, увидев его отёкшее пурпурное лицо и побитую машину, сразу же отправили его в больницу, поверив, что он врезался в фонарный столб. Да и трудно было не поверить, ведь в ту ночь и в самом деле была жуткая пурга. У Шисуи в тот день был выходной, и, судя по всему, тот сейчас страдал от похмелья, раз не брал трубку всю ночь и утро. Это облегчило ему задачу, ведь напарник мог заметить что-то неладное, а он сам мог допустить ряд ошибок, так как собирался впопыхах и мысли крутились только вокруг Изуми. Пришлось немного постоять в очереди на рентген и пообщаться с врачом. Изуми действительно сломала ему нос, но обошлось без смещения, чему он был несказанно рад. По пути к Орочимару он заметил, как сотрудник магазина в красной робе складывает пустые коробки у двери. Тот с радостью отдал ему самую большую.

— Это же та девушка, — прищурив желтоватые глаза, прошипел доктор, наблюдая, как Итачи укладывает обездвиженное тело в коробку из-под холодильника и накрывает толстым одеялом. — Та, которая пропала. Не помню, кажется... два года назад?

— Это не твоё дело, — огрызнулся следователь, потянувшись за скотчем.

— Не моё, — согласился Орочимару, протягивая пакет с таблетками. — Держи, у неё сотрясение. К счастью, пластины не повреждены и гематом нет. Ей нужно соблюдать постельный режим, но, судя по всему, с этим проблем не будет. Никаких активных действий, — ухмыльнулся он и Итачи понял, к чему тот клонит, но не стал что-либо отрицать. Чем меньше тот владеет информацией, тем лучше. — Возможна дезориентация, тошнота, рвота, головные боли и потеря памяти.

— Потеря памяти? Ты это серьёзно? На какое время? — только этого ему не хватало.

— Я предполагаю. Ты же не хочешь оставлять её у меня... Видимо, боишься, что она разболтает твои грязные секреты. Поэтому перечисляю, что может ожидать тебя. Если бы ты не ударил её прикладом во второй раз, то легко бы отделался. И что ты ей вколол? Что-то из барбитуратов, верно? — Итачи кивнул. — Играешь с огнём, мальчик. Если хочешь, чтобы она протянула чуть дольше, лучше переходи на нейролептики. И раны на ногах. Не забывай обрабатывать. Порезы глубокие, но связки не задеты.

— Хорошо, — сказал он, погружая коробку в багажник, предварительно опустив спинки заднего дивана и сдвинув переднее сиденье на максимум.

— Ты меня удивил, — мерзко улыбнулся Орочимару, — даже я на такое не способен. Чуть не забыл — купи утку или памперсы для взрослых.

— Зачем?

— Не думаю, что она сможет дойти до туалета.

— Есть хлороформ?

— Есть, но я уже сказал, поосторожней с ним. Девчонка у тебя тощая, переборщишь с дозировкой и больше не проснётся.

— Это будут уже мои проблемы.

— Как знаешь, — снова прищурившись, сказал мужчина и быстро зашёл в дом. Минут через пятнадцать вернулся с небольшой склянкой. Итачи опустил окно. — А она тебя неплохо уделала. По ней и не скажешь, что она...

— Говорят, ночью поймали студента. Вроде как сплавлял кому-то органы... — лицо Орочимару тут же сузилось и в глазах блеснул недобрый огонёк. — Похоже, кое-кому придётся искать нового поставщика, — Итачи поднял окно, повернул ключ зажигания и развернулся, выезжая. В молчании Орочимару он был уверен, этот скользкий тип был любопытный, но за пределы своего убежища редко выходил.

Заплатив немного денег алкоголику за углом, он попросил его помочь донести холодильник до грузового лифта, чтобы это смотрелось более правдоподобно. Когда он принёс домой коробку, то с облегчением вздохнул. Полдела было сделано, теперь осталось придумать, как удерживать её в своей квартире, не вызывая подозрений. Ведь рано или поздно Изуми поймёт, где находится, и обязательно начнёт действовать, стоит ему уехать на работу. Двадцать четыре часа он не может находиться дома, чтобы следить за ней. Взгляд упал на небольшую кладовую, где он хранил ненужные ему вещи. Если обить стены звукоизоляционным материалом и поставить прочную дверь, то можно держать её здесь пока он на работе. Конечно, это съест и без того маленькое пространство, но для Изуми подойдёт. Аренда у него уплачена за год, поэтому хозяин квартиры не появится здесь в ближайшее время. А через несколько месяцев он её точно разговорит, если посадит на героин. И почему эта идея не приходила в голову раньше, ведь за дозу наркоманы готовы и мать родную продать. Уложив девушку на кровать, он заказал все необходимые материалы и стал освобождать кладовку. Когда он закончил, то заскочил в спальню, включив приглушённый свет. Изуми лежала на боку, поджав под себя перебинтованные ноги, и упиралась носом в собственную блевотину, кислый запах которой разносился по комнате. На светлом покрывале растеклось тёмное пятно. Она описалась. Подойдя к ней, он перевернул её на спину, убрал испачканные налипшие пряди и, сняв наволочку, обтёр лицо. Изуми дрожала всем телом, по щекам текли слёзы, она непонимающе смотрела на него и пыталась что-то сказать, но речь была несвязная и больше походила на мычание. Ему стало её искренне жаль. Подавленность, граничащая с отчаяньем, исказила её лицо. Сейчас она походила на раздавленного, беспомощного ребёнка и, прижав её к себе, он потащил её в душ. Ноги её не держали, руки не слушались. Возможно, с дозой транквилизаторов он действительно переборщил. Опустив её на пол душевой кабинки, Итачи стал стаскивать с неё одежду, она медленно замотала головой и слёзы полились пуще прежнего, не в силах что-то сказать, она жалобно заскулила, пытаясь прикрыть нагое тело руками. Но через пару неудачных попыток овладеть своим телом, Изуми закрыла глаза и прижалась к стеклу лбом.

Струйки тёплой воды стали стекать по сгорбленной спине, Итачи, намылив мочалку, стал бережно тереть ей плечи и спускаться. У неё была небольшая, но красивая округлая грудь с розовыми ореолами, и под левой грудью было рванное родимое пятно, напоминающее птицу; впалый пупок, а рядом в двух сантиметрах друг от друга находились две родинки, по которым Итачи, не удержавшись, провёл пальцами; жёсткие тёмные лобковые волосы, худые бёдра и ягодицы. Водя мочалкой по телу, он ненароком касался её кожи пальцами и тогда у него возникало дикое желание припасть к ней губами, а когда проводил по внутренней части бедра, то непроизвольно, всем телом наваливался, прижимая её к стеклу. Он ощущал, как сильно горело его лицо и билось сердце. Её же всю трясло, и она издавала что-то похожее на жалобный писк.

В тот день она ничего не ела и не пила, видимо, испугалась, что может обделаться в штаны. Её ещё раз вырвало, на этот раз желчью, а к ночи разболелась голова, от которой она выла как волк и утыкалась лицом в подушку. Вколов обезболивающее и лёгкое седативное, Итачи наконец увидел умиротворенное лицо заснувшей девушки. На второй день всё повторилось, только движения становились более уверенными, взгляд осмысленным, однако речь несвязная, хотя уже можно было различить звуки. Она лежала и наблюдала за всем, Итачи понимал, что она осмысливает, где находится и, возможно, в голове уже выстраивает план побега. Боясь, что она может его обмануть, притворяясь немощной, он давал ей снотворное, чтобы больше спала.

— Ты должна поесть, — сказал он, пытаясь всунуть ложку в рот, Изуми резко вобрала еду и плюнула в лицо. Итачи опешил и раздражённо швырнул контейнер в сторону, убрав руками ошмётки каши. — Сделаешь так ещё раз и я, честное слово, выбью тебе зубы, — процедил следователь, выходя из комнаты. Она победно улыбнулась, ставя его слова под сомнение. Он не понимал, что творилось в её голове и откуда она брала силы на борьбу с ним.

Мужчина скатился чуть ниже, почувствовал жар её тела, тёплое дыхание опалило его шею. Его сердце забилось чаще, он глубоко вдохнул, она пахла хвойным мылом, как и он. Лежать вот так рядом друг с другом было приятно и если бы она что-то сонно не промямлила, то он продолжил бы лежать и вслушиваться в ритм своего сердца. Он провёл рукой по её волосам и, встав с постели, накрыл её одеялом. Когда она спала, то выглядела безобидно и мило.

Умывшись и позавтракав, Итачи посмотрел на материалы, что привезли вчера, и взъерошил волосы. Затем взяв бинт, воду, спирт, йод направился в спальню. Было проще обработать ноги, пока Изуми была в отключке. Он, развязывая повязку, слишком резко дёрнул, отодрав запёкшуюся кровь, что прилипла к марле, нога дёрнулась, и он дёрнулся вместе с ней, почувствовав боль. Струйка крови стала стекать по пальцам. Когда он обрезал ей пальцы гильотиной для сигар, то не чувствовал ничего подобного. Это состояние его встревожило и, быстро закончив обрабатывать, он выбежал из комнаты на балкон. Холодный воздух отрезвлял, запустив руку в волосы, взял пачку сигарет с подоконника и выкурил две. «Неужели я начинаю проникаться к ней сочувствием?», промелькнуло у него в голове, прежде чем он вернулся в комнату. Нужно было поскорее со всем заканчивать, пока не стало слишком поздно.

Изуми проснулась к полудню и снова лежала в постели, ничего не говоря. Ему показалась, что она смирилась с тем, что он меняет ей подгузник, видит её обнажённую, купает, одевает. Она больше не тратила силы на бессмысленную борьбу, крики и стоны. Просто повисала в его руках, как тряпичная кукла. Взгляд у неё был затуманенный и нечитаемый, и, вглядываясь в её тёмные большие глаза, он не мог понять, о чём она думает. Сегодня её не рвало, и она съела абсолютно всё, без свойственных ей фокусов. Затем снова уснула, приняв снотворное, а он продолжил уплотнять стены. И всё шло хорошо, пока он не включил сверло и в дверь не позвонили. Звонок раздался оглушительным набатом. Всё внутри него заледенело. Мужчина секунду не двигался, не зная, что предпринять и осмысливая происходящее. А затем, подорвавшись, влетел в спальню и включил свет. Изуми лежала на полу и ползла к двери как червь. Итачи тут же схватил хлороформ, смочил им валявшуюся на полу футболку и прижал к её носу. Девушка замычала, пытаясь убрать его руки и больно впилась ногтями в запястье.

— Сука, — прорычал он, не ослабляя хватку. Сладковатый запах разлетелся по комнате, руки Изуми безвольно упали на пол.

— Добрый вечер, — как можно спокойнее сказал следователь, возвращая самообладание, изогнув в удивлении бровь, он рассматривал девушку напротив. За всё время, что он здесь жил, они никогда не пересекались. Молоденькая блондинка рассматривала его в ответ. По её всклокоченным волосам и явно наспех накинутой одежде (толстовка была надета шиворот на выворот), он сделал вывод, что она либо спала, либо ложилась спать и он её явно разбудил. Голубые глаза полыхали яростью.

— Эм, добрый, — растерянно ответила девушка. Он вновь прошёлся по ней беглым взглядом, оценивая, насколько она может быть опасна. — Вам не кажется, что для ремонта довольно позднее время выбрали? Этот грохот меня напугал, — девушка манерно прислонила одну руку к груди. «Актриса», ухмыльнулся Итачи, но виду не подал.

— Грохот? — напряжённо переспросил он и, повернувшись, бросил взгляд к комнате, там была тишина. Одёрнув ворот чёрной футболки, он вновь посмотрел на незнакомку.

— Эм, да! Такое ощущение, что труп с кровати упал, — Итачи сглотнул. «Что она несёт?».

— А вы слышали, как падает труп? — голос подвёл и перешёл на хрип. Девушка поёжилась, обхватив себя руками. «Странная реакция, она чего-то испугалась».

— Видела в фильмах. Делайте свой ремонт днём, а не когда я прихожу уставшая с работы и хочу отдохнуть. В противном случае, я вызову полицию, — вздёрнув подбородок и серьёзно посмотрев на него, яростно сказала девушка. «Умна и изворотлива», — сделал вывод Итачи.

— Извините, что причинил неудобства. Не знал, что у вас будет слышно, — следователь выдавил подобие улыбки. — Меня зовут Итачи, я сам из полиции, — он протянул руку. Взгляд соседки упал на запястье, которое было в крови. Быстро заметив это, он выругался про себя, быстро стерев кровь указательным пальцем. — Поранился, когда полка грохнулась. Собственно, это не труп, — рука её была тёплой и хрупкой, если сдавить сильнее, то точно сломает. — Так когда вас нет дома, чтобы не беспокоить? Решил на больничном привести квартиру в порядок.

— С девяти утра до восьми вечера.

— Учту. Извините ещё раз за беспокойство, — быстро закрыв дверь, он выключил свет.

В детстве чувство защищенности и покоя дарили не объятья и утешающие слова матери, а темнота. Стоило выключить свет, и уродливое, раздражающее окружение исчезало. Зловещие жуткие тени растущих перед окном деревьев ползли по стенам, потолку, постели, но они его не ужасали, так как были честны в своём уродстве и намереньях пробраться в комнату. Микото всегда удивлялась его привычке подолгу сидеть в одиночестве во мраке и тишине и, по правде говоря, это её пугало.

— Разве дети не должны бояться темноты?

— Что ты хочешь этим сказать? — раздражённо смотря на жену, стоящую в проёме двери, ответил Фугаку, снимая очки и потирая усталые глаза.

— Иногда... он меня пугает.

— Пугает? — ухмыльнулся мужчина, подойдя к жене и взяв её за плечи, поцеловал в лоб. — Ты просто устала, дорогая. Ложись спать. У меня завтра суд, я должен подготовиться. Итачи обычный ребёнок, просто немного умнее своих сверстников. Разве все дети должны бояться темноты?

— Нет, но... Он... понимаешь, не такой, как все. Он никогда не жалуется, и я не понимаю, о чём он думает, а когда он на меня смотрит... мне становится не по себе. Он словно видит меня насквозь, — прошептала последние слова Микото и в ужасе закрыла рот.

— Боже, Микото! — взвыл муж, подняв глаза к потолку. — Сколько можно? Ты должна забыть, понимаешь? Забыть. Ты принимаешь таблетки? — из детской послышалось хныканье, а затем ор. — Зато Саске такой, как все, иногда мне кажется, что он рождён мне в наказание, — обречённо вздохнул мужчина. — Успокой его, мне нужно подготовиться к делу. И выбрось из головы всю эту чепуху.