Экстремальная медицина (джен)

Из дневника Ромена Шасёра

В электричке Стефан сразу вырубился, я его едва растолкал, когда приехали. У меня глаза тоже закрывались просто зверски, как Витька говорит, «хоть спички вставляй», и заснул бы, наверное, если бы не удачно разболевшийся локоть и шумная компания за спиной. Ну и беспокойство за Вóды, просто поставить их на сидение или тем более на пол казалось абсолютно невозможным.

Что делать дальше на сонную голову придумать не получалось. Вокзал оказался незнакомым. Метро, конечно, имелось, но туда без денег не войдёшь, а можно ли добраться «верхним», как здесь говорят, транспортом — мы не знали[1]. Трансгрессия по-прежнему казалась очень плохой идеей. Мы двинулись было к стоянке такси, но там змеилась длиннющая очередь с чемоданами — только что подошли два дальних поезда.

От сомнений нас избавили: потрёпанного вида парни с ножами (о которых мы напрочь забыли) на поясе привлекли внимание милиции. Без палочки отвести глаза, да ещё полицейскому «при исполнении», не стоило и пытаться, так что мы почти честно рассказали, что поехали в лес за пробами воды из различных источников для исследования, но заблудились, да ещё и свалились с подломившегося бревна в ручей, утопив всё, что было в карманах, в том числе и деньги на обратную дорогу. Так что нам бы в метро попасть...

— В постель бы вам попасть, — вздохнул милиционер, выразительно оглядев наши светло-салатные физиономии. Был он немолод, мы ему в сыновья годились, если не во внуки. — Где живёте-то?

— На Васильевском, — ответил Стефан и на всякий случай добавил. — У дальних родственников. Мы приезжие, учимся здесь.

— Из Латвии?

— Из Литвы, из Клайпеды, — так было написано в выданных нам для предъявления симплитским властям документах. Гамов пояснил, что во избежание лишних вопросов лучше не упоминать, что мы иностранцы, а «прибалтийский вариант» объяснял акцент.

— От метро до дому далеко?

— Ну-у-у...

— Понятно. Идите за мной.

Он привёл нас в отделение, спросил у дежурного:

— Коля, ты сегодня на машине?

— Ага, а что? Подвезти? — охотно откликнулся дежурный, парень лет двадцати. Кажется, он ужасно гордился статусом машиновладельца.

— Вон ребята в лесу заблудились и деньги утопили. Прихватишь? Они на Ваське живут.

— Свезу, конечно, — парень взглянул на нас сочувственно. — Я с Петроградки, крюк невелик. Вы пока своим позвоните, а то волнуются, наверное. Мне до смены ещё двадцать семь минут.

Он протянул нам трубку, велел:

— Диктуйте номер.

Трубку взяла тётя Саша. Обрадовалась:

— Ну, наконец-то! Алёша на факультет пошёл на случай, если вы туда... а вы откуда звоните-то?

Я пояснил ситуацию, заверил, что с нами всё в порядке и попросил её перезвонить на кафедру: долго занимать служебный телефон было неудобно. Остаток времени мы просидели в уголке, с вялым интересом наблюдая за энергичной старушкой, требовавшей «посадить на пятнадцать суток этого хулигана, который нёсся как оглашенный и две банки варенья малинового мне разбил». «Хулиган», молодой парень такой могучей комплекции, что впору было заподозрить в нём великанскую кровь, покорно топтался рядом и выражал полную готовность заплатить за ущерб деньгами, малиной и даже лично сваренным вареньем, но настырную бабку это не устраивало — ей нужно было не возмещение, а возмездие. Наконец дежурный потерял терпение и под предлогом сдачи смены решительно выгнал обоих, заверив бабку, что «документы его я записал и меры примут». Мстительно не уточнив, какие именно.

Вскоре мы уже устраивались на заднем сидении миниатюрного автомобильчика. Коля оказался весёлым парнем и по дороге рассказать пару курьёзов, подобных только что увиденному. Мне даже спать почти расхотелось. Зайти он отказался, а на нашу горячую благодарность только отмахнулся:

— Да ладно вам, делов-то! Считай, по дороге, пять минут — не крюк, — и укатил, весело помигав фарами на прощание.

Поднимаясь по лестнице, Стефан вслух повторил номер машины — память у него была хорошая. Я тут же согласился с его невысказанной мыслью: надо непременно придумать, как отблагодарить благодетелей. Мне всегда казалось, что именно бескорыстные поступки больше других заслуживают награды.

Дверь открылась раньше, чем мы коснулись звонка. На этот раз Гамов даже не попытался скрыть волнение:

— Добыли?

Мы дружно закивали. Гамов отступил в коридор, перехватил кинувшуюся к нам тётю Сашу:

— Погоди, дай парням раздеться.

Он осторожно забрал у нас короба с драгоценным содержимым, отнёс в комнату. Я кинул взгляд на едва не подпрыгивающую от нетерпения Машу и вспомнил:

— Надо Вале позвонить, она волнуется, наверное.

— С ума сходит! — усмехнулся Гамов — Я ей ещё с кафедры позвонил, так что главное она уже знает.

Я не сразу понял, что он имеет в виду — мы ведь по телефону не говорили, что добыли воду. А когда сообразил, на сердце потеплело. Всё же нам удивительно повезло с куратором. И не только с ним.

Подробный рассказ нам велели отложить на завтра, тётя Саша заявила, что не позволит доводить детей до обморока. Мы хотели было обидеться на «детей», но при виде тарелок с горячим бульоном решили обиду тоже отложить на завтра. Или на будущий год. После ужина Гамов велел мне раздеться, осмотрел и подлечил ушибы, а Стефан тем временем всё же позвонил Вале и порадовал сообщением, что мы вернулись не только живыми, но и с добычей.

Уже забравшись в постель, я всё же не выдержал:

— Траншан!

— Чего тебе? — сонно откликнулся он.

— Скажи ещё раз, что там были просто призраки!

— Не-а, не призраки...

— Что?! — я вскочил, вцепился ему в плечо — и встретил изумлённо-обиженный взгляд.

— Ромен, какого... а, прости, сплю уже. Я имел в виду, что не было там призраков, вообще ничего не было, понимаешь?

— Как это? — я отпустил его, плюхнулся на краешек узкой постели.

— Ромен, я ведь тебя понимаю, меня тоже нашли, чем достать, поверь. Так вот, когда я перекинулся... чёрт, как объяснить-то... привидения — их ведь животные чуют. Даже если не видят.

— Ты откуда знаешь?

— Читал. Анимаг один помянул в мемуарах. Я ещё проверить хотел, но не успел. В общем, привидения для собаки очень даже вещественные, куда больше, чем для человека. А тамошние мороки — их для собачьих чувств вообще нет, понимаешь? Не только для носа, для зрения и слуха тоже. Мы их сразу мозгом видели, наверное. Потому для магов и опаснее, помнишь, Яга говорила? Они, наверное, даром нашим подпитываются.

— Это как?

— Как-как, — он длинно зевнул, — откуда я знаю, как? Как лампочка электричеством. Совершенно дикое ощущение: одновременно видеть и не видеть, слышать — и не слышать. И знаешь, я думаю, что это не просто так показ был, а ещё что-то. С девкой этой — ну, красивая, но что я, баб красивых не видел? Ладно, таких — не видел, но всё равно, чтобы так с катушек слететь... А если бы не твои комплексы, так и ты бы повёлся, и подрались бы мы там с тобой за милую душу. На это, по-моему, и было рассчитано.

— Так я потом-то повёлся...

— Правильно, когда тобой персонально занялись. А тогда я уже учёный был. Дураки они, надо было с тебя начинать, я — не ты, мне бы и «за компанию» хватило.

— Кто «они»?

— Ромен, я тебе что — тамошний гид? Откуда я знаю, кто, если даже Яга, кажется, не знает? И вообще, дай поспать усталому магу! Что видел — рассказал, а теорий можешь сам хоть сто штук выдумать на радость Кафедре теоретической магии, только завтра, ладно?

Я послушно вернулся в собственную постель, попытался обдумать сказанное, но отключился на третьей мысли. А может быть, и на второй. Во всяком случае, запомнил только первую.

Утром с нас всё же потребовали подробного отчёта — и тут обнаружилось, что повторить «на публику» то, что мы непринуждённо обсуждали между собой, невозможно совершенно. Тем более, на женскую публику. Тем более что про анимагию Стефана знал только Алексей Петрович. Так что самую интересную часть рассказа мы бессовестно скомкали. Но дам он и в таком виде устроил.

После завтрака Гамов забрал нас на кафедру, отвёл в свой кабинет и сказал то, что мы и ожидали:

— Мальчики, вы же понимаете, что мне нужен подробный отчёт.

— Буду я при девчонке рассказывать, как чуть не обклался со страху! — буркнул Стефан. — А про остальное тем более.

— А при мне — будешь? Впрочем, ладно, сделаем проще: я вам самописки дам, и наговаривайте всё это на бумагу, я потом посмотрю и, если что будет непонятно, — спрошу. А для широкой публики — отредактирую.

Мы разошлись по свободным ввиду выходного дня кабинетам, Гамов выдал каждому по стопке бумаги (пергаментом здесь пользовались редко, только для записи магических формул) и по перу-самописцу, умеющему самостоятельно записывать текст, если говорить чётко и медленно. Почему Гамов решил воспользоваться ими, а не «магнитофоном» — не знаю, может, так редактировать было удобнее, а может магнитофон был только один. В первый момент я чувствовал себя довольно глупо, пытаясь рассказывать истории листу бумаги. Даже подумал, не проще ли записать всё обычным способом. А потом представил, что разговариваю с висящим над столом портретом Василия Руднева, основателя Академии Природной магии, и всё встало на свои места. Портрет, по здешнему обычаю, был обыкновенным, немагическим, но для данного случая это ещё и лучше подходило.

Гамов прочитал наши откровения очень внимательно, особенно задержавшись на «анимажьих» впечатлениях Траншана. Долго, «под запись», выспрашивал подробности и наконец вздохнул:

— Эх, такой материал — и под гриф загонять! Стефан, может, легализировать тебя, а?

— Это как? — растерялся мой друг.

— Да просто: «В целях наиболее эффективного выполнения эксперимента был проведён курс обучения, который закончился успешным перерождением...», ну и так далее, выдадим тебе диплом, всё честь по чести. Ну, как?

Стефан неаристократически почесал темечко:

— Соблазнительно, тролль меня подери! Я подумаю.

— Подумай-подумай. Безумно жаль, если такой материал секретить придётся.

Он помолчал некоторое время, словно собираясь с мыслями. Внимательно посмотрел на нас. Я уже знал, что он скажет, и он сказал именно это:

— Полнолуние через неделю. И ещё не поздно передумать.

— После всего?! — возмутился было Стефан, но посмотрел на меня и осёкся. Я покачал головой:

— Нет. Я пойду до конца.

— Можно отложить решение...

— Зачем? Всегда любил идти на экзамен первым, ждать — только мучаться.

— Хорошо. Возвращайся домой, или погуляй, или... отдыхай, в общем. Стефан, ты останься.

— Я его подожду!

— Не стоит, это надолго.

Мне осталось только подчиниться. Впрочем, домой я не пошёл, а поехал к Вале, благо в кармане «цивильной» куртки нашлась какая-то мелочь. Они с Кузей имели полное право на рассказ о наших приключениях, пусть и в отредактированном виде.

Домой я вернулся уже под вечер. Стефан был там, играл с Машей в какую-то неизвестную мне игру вроде шашек. На вопрос, где был, ответил:

— В Корпусе. С этими нашими путешествиями совсем тренировки забросил, так недолго и форму потерять.

Это он, положим, несколько преувеличил, в каждом походе минимум по часу в день тренировался. Но с другой стороны — лишняя тренировка редко бывает лишней, да и возможность занять чем-то оставшееся время стоило использовать. Я вот почти с ужасом думал, чем займусь. Ждать вообще дело скверное, а уж такого...

На следующий день Стефан с самого утра снова отправился в Корпус, а я устроился в кресле с первой попавшейся книжкой. Сначала думал, что и трёх страниц не прочитаю — прошлый век, светское общество на курорте, скука, в общем, но неожиданно втянулся и до вечера не мог оторваться, прочитав заодно и остальные повести цикла. Тётя Саша, увидев у меня книгу, удивилась:

— Вы же это в школе проходили, нет?

Я пожал плечами. Воспользовавшись личным правом рассматривать симплитские предметы как факультатив, уроки литературы мы практически игнорировали. Зря, кажется.

Стефан вернулся только к ужину, выжатый как лимон. Когда мы остались одни, я не удержался от вопроса:

— В книгах пишут, что хорошим фехтовальщиком стать — долго учиться надо, а тебя за год выучили.

Он пожал плечами:

— Во-первых, год — не так и мало, если правильно учить. Во-вторых, опыт пользования волшебной палочкой тоже годится — рука у нас подвижная и реакция есть. А в-третьих, меня не «вообще фехтованию» учили, а на конкретную ситуацию натаскивали, остальное — постольку-поскольку. И завязывай с этой темой. Подробности тебе сейчас ни к чему.

Пришлось «завязать», хотя как раз «подробности» меня очень даже интересовали. И напрямую касались.

Назавтра он опять сбежал сразу после завтрака, я же взялся было за книжку, но тут позвонила Валя и позвала гулять. В другое время я бы, скорее всего, под благовидным предлогом отказался. Сейчас согласился, хотя и понимал, что поступаю крайне эгоистично. Но ведь она сама позвонила, правда? Да и погода была как по заказу: солнечно, но не жарко. Так что я сказал Маше, что вернусь не позже шести, и поспешил сбежать, пока эта ехидина не поинтересовалась, куда это я собрался.

Валя вечером была приглашена к кузену на день рождения, так что вернулся я в самом начале шестого. Маша читала, устроившись на качелях во дворе. Увидев меня, она помахала рукой:

— Ромен, Стефан просил, если ты раньше вернёшься, так до шести в квартиру не заходить. И меня выгнал. Ну, не выгнал, конечно, попросил погулять часок.

Я удивился, но сначала послушался. Минут десять мы болтали о пустяках, но на душе скребли кошки, и я не выдержал:

— Пойду всё же гляну, что там у него за секреты. Если ругаться начнёт — ты меня не заметила!

Я тихонько открыл дверь в квартиру и в коридоре столкнулся с только что вышедшим из переходной камеры Гамовым. Вообще-то он должен был ещё нескоро вернуться. Увидев меня, куратор облегчённо вздохнул:

— Хорошо, что ты здесь, я забыл попросить, чтобы далеко не отлучался. А Стефан дома?

Я повторил то, что сказала Маша. Алексей Петрович невнятно выругался и в два шага очутился у «нашей» двери. Рванул её так, словно ожидал, что будет заперто. Заперто, однако, не было. Стефан стоял у окна, поглаживая кончиками пальцев незнакомый мне длинный футляр, лежащий на подоконнике. На грохот двери он даже не обернулся.

— И что ты собирался сделать? — чрезвычайно ровным голосом спросил Гамов.

— Глупость, — ответил мой друг, по-прежнему не оборачиваясь.

— Голову сам себе рубить?

— Зачем — голову? Достаточно руку. За час кровью бы истёк как миленький.

— Ты... — я просто задохнулся, сообразив, наконец, то, что Гамов заподозрил сразу. Он медленно повернулся:

— Прости, Ромен, я просто понял, что могу не суметь ударить, если не буду уверен на двести процентов. А для этого нужна проверка.

Я сумел ответить только невнятным междометием, в красках представив, что он имел в виду под «проверкой». Гамов мрачно поинтересовался:

— И что? Руку пожалел?

— Воду, — буркнул Стефан. — Ну да, да, придурок, знаю...

— Придурок, — согласился наш куратор. — Но не совсем, раз раздумал. Ладно, оставим эмоции на потом, у нас мало времени. Ромен, возьми свои фляги и всё там остальное. Будет вам проверка.

[1] Для молодых читателей поясню, что в те времена в наземном транспорте кондукторов не было, как и турникетов на платформах электричек. А контролёры случались, но редко. Проехать «зайцем» проблем обычно не составляло.