Нити судьбы: Хогвартс (гет)

— Где ты был? — выходя на свет из темноты коридора, спросил Рон, едва ноги Гарри коснулись пола прихожей. — Я волновался.

— Летал, — ровным голосом ответил Гарри, снимая мантию. — Давно ты здесь?

— Сразу как понял, что ты не вернешься к нам, — так же просто сказал Рон.

Они медленно направились в сторону кухни, откуда доносилось тихое посвистывание чайника и бряканье посуды.

— Ты один? — уточнил Гарри.

— Да, — кивнул Рон. Он остановился посреди коридора и потянул Гарри за рукав. Гарри замер на против него.

— Все поддержали меня в решении быть сегодня с тобой, — тихо проговорил он, нервно теребя край его рубашки.

— Все? — Голос Гарри прозвучал с горькой усмешкой.

— Не кипятись, дружище, — спокойно ответил Рон. — Если я здесь, то это уже кое-что да значит…

Гарри посмотрел Рону прямо в глаза. Ни слова не сказав больше, они одновременно шагнули навстречу и крепко обнялись, как в те времена, когда всё было гораздо проще. Огромная тяжесть, давившая на плечи Гарри, свалилась одним махом.

— Пошли на кухню, — нарушил молчание Рон, слегка отстраняясь, указывая головой в сторону звуков. — Кикимер колдует над закусками, а я чертовски проголодался. Что-то ты долго летал, не замёрз?

— Ещё как, — фыркнул Гарри, чувствуя, как по телу разливается долгожданное тепло. — Морозно сегодня.

— Рождественская ночь, чего ты хотел?! — проговорил Рон, спускаясь по ступенькам. — Сейчас отогреешься, и всё наладится.

— Всё? — недоверчиво переспросил Гарри, следуя за ним.

— Ну, по крайней мере, не всё так ужасно! — бросил тот через плечо.

— Рон… — начал Гарри, но его перебил скрипучий голос.

— Хозяин Гарри! — Кикимер возник в дверях кухни, его большие глаза сияли в полумраке. — Кикимер очень рад видеть вас. Мистер Уизли предупредил, что вы вернётесь, и попросил приготовить что-нибудь вкусное. Поэтому Кикимер не встретил вас у порога.

— Не извиняйся, Кикимер. Ты образцовый эльф, — искренне сказал Гарри, опускаясь в кресло рядом с камином. — Мы немного поболтаем, а потом, если захотим, перекусим. Хорошо?

— Хозяину непременно понравится рождественский пудинг Кикимера! — проскрипел эльф, и уголки его рта растянулись в улыбке.

— Даже не сомневаюсь, — и что-то наподобие улыбки мелькнула на лице у Гарри. Он повернулся к Рону. — Рон…

— Подожди, — мягко, но настойчиво перебил его друг. — Выслушай сначала меня, ладно? Тогда мы будем с тобой на одной волне.

Гарри кивнул, и, глубже устроившись в кресле, всем видом показал, что готов выслушать друга.

— Когда ты с Джорджем вышел, — начал Рон, уставившись на язычки пламени в камине, — я хотел пойти следом. Но Джинни меня остановила. Сказала, что Джорджу нужно «посекретничать» с тобой наедине. — Рон тяжело вздохнул. — А когда он вернулся один, влетел в дом и грохнул дверью своей комнаты… мы всё поняли. Вернее, догадались, что между вами что-то произошло …

Он помолчал, собираясь с мыслями, и продолжил.

— Джинни… она вся извелась. Попыталась объяснить, что Джордж уже давно хочет, чтобы ты нашёл тот самый Камень. Оказывается, он ещё в Хогвартс ей писал об этом, но она не могла подойти к тебе с такой просьбой.

— Напрасно, — тихо проговорил Гарри. — Джинни я бы смог объяснить, почему это невозможно. Тогда бы не было всей этой… этой истории с Джорджем.

— Да брось, — Рон мотнул головой. — Джордж бы от тебя не отстал. Он уверен, что с Камнем может вернуть Фреда. Он в это верит.

— Я знаю, — отчаянием проговорил Гарри. — Но ты, Рон, понимаешь, что это не сработает? Понимаешь?

— Понимаю, — твёрдо сказал Рон. — Понимаю не только я. Чарли, Билл, Флёр, папа с мамой… даже Перси. Все прекрасно это понимают.

— А Джинни? — выпалил Гарри.

— Джинни… — Рон потупился. — Джинни разрывается между вами двумя. Она любит вас обоих, и сейчас её не стоит ставить перед выбором, кто ей дороже.

— Понимаю, — со вздохом тихо отозвался Гарри. — Согласен с тобой. Как же мне теперь подойти к ней?

— Не торопись, — посоветовал Рон. — Дай ей первой сделать шаг. — Сделав небольшую паузу, он продолжил. — Когда ты не вернулся через десять минут, мы все бросились тебя искать.

— Прости, — прошептал Гарри. — Но, я не мог вер- нуться!

— Знаю, — ответил Рон, посмотрев на друга. — Поэтому я здесь. Поэтому все решили, что я должен быть с тобой. Вот я и трансгрессировал сюда, и ждал. А заодно велел Кикимеру наготовить еды. Ночь длинная, а есть хочется всегда, — закончил он с ободряющей улыбкой.

— Тогда за стол, — сказал Гарри, хлопая, Рона по руке.

— М-м-м, — через несколько минут с чувством протянул Рон, заглатывая очередной кусок пудинга. — Кикимер, если когда-нибудь Гарри тебе надоест… ну, или ты ему — немедленно переходи ко мне на службу! Клянусь, я подарю тебе материал из золотой парчи, и ты сошьёшь себе такую униформу, что все эльфы позеленеют от зависти! В жизни ничего вкуснее не ел!

— Благодарю вас, мистер Уизли, — проскрипел Кикимер, прищуривая свои огромные, похожие на теннисные мячи, глаза в хитрой улыбке. — Но, пожалуй, скорее вы надоедите моему хозяину, сметая весь пудинг и не оставляя ему ни крошки.

Гарри и Рон дружно расхохотались. Эльф, всё так же самодовольно ухмыляясь, ловким взмахом пальца направил парящую вазочку с рождественским печеньем прямо между ними. Воспользовавшись наступившим затишьем, Гарри рассказал Рону о том, что произошло в сарае.

— Да… — мрачно протянул Рон, когда история была закончена. — Мама и правда плачет. Но не так, как раньше. Намного реже. И уже совсем не каждую ночь. Папа в последнем письме писал, что она приходит в себя, насколько это возможно, конечно…

— Постой, — перебил его Гарри, внезапно что-то сообразив. — Ты получал от него письма и ничего не рассказывал? Но почему, Рон?

— Да, — тихо признался Рон, опуская глаза и снова принимаясь ковырять ножом пудинг. — Не рассказывал… Только ты, пожалуйста, не сердись. Я знаю, что ты и Гермиона переживаете за маму не меньше, чем я и Джинни. Помнишь, как мы все тогда обрадовались, получив письмо, где отец написал, что она стала как прежде?.. После этого я просто не мог снова огорчать вас вестями о её слёзах. Не потому, что не доверял, а потому что…

— Потому что берёг нас, да?.. — тихо закончил за него Гарри.

— Да, — просто ответил Рон, подняв на друга свой ясный взгляд.

Гарри смотрел на своего друга. Он смотрел на этого рыжего парня, которого знал целую вечность, которого любил как брата. И вот в такие моменты, Рон открывался ему с новой, совершенно незнакомой стороны, заставляя снова и снова поражаться его глубине. В памяти Гарри чётко всплыли слова миссис Уизли, сказанные ею накануне сквозь слёзы, когда она обнимала сына: «…вымахал совсем, а сердце не изменилось — всё такое же большое…».

Да. Сердце Рона и впрямь было огромным — вмещавшим в себя любовь всего мира.

— Уфф, — с чувством простонал Рон, развалившись на стуле и с трудом расстегивая пояс на джинсах. — Кажется, я сейчас лопну. Твой эльф — гениальный злодей.

— Серьёзно? — неподдельно удивился Гарри, смеясь, наблюдая за другом. — А мне казалось, у тебя желудок бездонный.

— Он бездонный, но не бесконечный, — с натугой проворчал Рон. — Ладно, может, пойдём спать? А то завтра с утра подарки распаковывать, да и Гермиона нагрянет…

— Какие ещё подарки? — удивился Гарри.

— Которые у тебя в комнате сложены. Ты что, решил нас оставить без Рождества? — Рон укоризненно посмотрел на него. — Рождество без подарков под ёлкой — это нонсенс! Так что я всё, что нашёл с твоим, моим именем и Гермионы в «Норе», всё притащил сюда и сложил в углу.

Гарри, покачивая головой из стороны в сторону, смотрел на него, и не мог сдержать широкой, почти до ушей, улыбки.

— Давай спать, — предложил он. — Кикимер!

Прозвучал негромкий хлопок, и на пороге возник домовый эльф.

— Гостевая комната для мистера Уизли готова, хозяин! — проскрипел он. — Кикимер постелил свежее бельё, как только лучший друг хозяина почтил дом своим присутствием!

— Я в гостевой? — переспросил Рон. — Не-е, давай-ка как в старые добрые, на полу в одной комнате. Я в твоём жутком особняке один в комнате спать не буду, мало ли что тут у тебя по ночам бродит!

Гарри фыркнул, до конца не понимая, шутит Рон или говорит совершенно серьёзно.

— Кикимер, — сдался он, — принеси-ка нам два матраса в гостиную.

— Сейчас же, хозяин! — эльф радостно щёлкнул пальцами и исчез с тем же хлопком.

Рождественским утром Гарри проснулся от ворчания Рона, доносившегося с соседнего матраса.

—… или сам проснёшься, или мне снова придётся следовать старой традиции с подушкой? — разобрал он сквозь дремоту.

— Я уже проснулся, — буркнул Гарри, нащупывая на полу очки. — С Рождеством.

— И тебя, — сказал Рон. — Пошли наверх, посмотрим, что принес Санта.

— Зачем? — Гарри водрузил очки на нос, и комната обрела четкие очертания. — Пусть Кикимер всё принесет сюда. Кикимер!

Прозвучал оглушительный хлопок, и домовый эльф в отутюженной наволочке появился в центре комнаты.

— С Рождеством, хозяин Гарри! С Рождеством, мистер Рон Уизли! — проскрипел он, низко кланяясь.

— И тебя, Кикимер, с Рождеством, — сказал Гарри. — Не принесешь ли ты нам сюда подарки? Они должны быть сложены в моей комнате.

Домовик исчез. Тотчас же на потертом ковре между матрасами один за другим стали появляться свертки и коробки различных форм и размеров в нарядной упаковке. С последним подарком, с тихим хлопком, появился и сам Кикимер.

— Завтрак готов, хозяин, — почтительно сообщил он. — Омлет с беконом и грибами, тосты и апельсиновый сок. Подать его сюда?

— Спасибо, Кикимер. Пока не надо. Останься на минуту, — сказал Гарри, вставая с матраса и направляясь к груде подарков. Разыскав небольшой, аккуратно завернутый свёрток, он протянул его домовику. — Вот. Это тебе.

— М-мне? — Глаза Кикимера стали размером с блюдца. Он медленно, как бы боясь, что сверток вот-вот испарится, протянул худые руки. — Хозяин дарит Кикимеру подарок?

— Не только я. Это и от Рона, и от Гермионы, — пояснил Гарри. — Открывай.

Кикимер, всё еще не веря своему счастью, с необычайной осторожностью принялся разворачивать бумагу. Его длинные пальцы бережно развязали ленту, не порвав её.

— Кикимер благодарит мистера Уизли и мисс Гермиону, — пробормотал он, — мисс Гермиона всегда такая добрая к бедным эльфам…

Бумага упала на пол, и в руках эльфа оказалась миниатюрная метёлка, с аккуратной ручкой и густой светлой щетиной.

Кикимер уставился на неё в полном недоумении.

— Это самостоятельная метла-уборщик, — объяснил Гарри. — Стоит тебе только приказать, и она будет сама подметать полы и даже складывать разбросанные вещи. Решил, тебе понравится такая помощь.

Морщины у огромных глаз эльфа стали еще глубже, а на его лице расплылась самая настоящая, не притворная улыбка. Он поклонился, прижимая метлу к груди, как самое дорогое сокровище.

— Кикимер прекрасно справляется с уборкой, — важно произнес он. — Но теперь, когда у Кикимера будет свой собственный маленький помощник, работа пойдет еще быстрее!

Гарри и Рон рассмеялись. Кикимер еще раз низко склонился, его уши затронули пол, а затем он с тихим хлопком исчез, унося с собой свой первый в жизни рождественский подарок.

— Ну что, — обернулся Гарри к Рону, смотря на груду подарков. — Приступим?

Гарри и Рон с азартом принялись разрывать упаковки. В этом году груда подарков была особенно внушительной.

Первым делом Гарри вскрыл продолговатую коробку от Билла и Флёр. Внутри, аккуратно уложенные в стружку, лежали изящные ароматические свечи, дым которых помогает сосредоточиться.

— Смотри-ка, — протянул он коробку Рону, давая тому вдохнуть тонкий аромат сосны, лаванды и лимона. — Говорят, они помогают лучше запоминать, успокаивают и бодрят. Пригодится перед ЖАБА.

— Неплохо, — одобрительно хмыкнул Рон.

Следом Гарри распаковал мягкий тюк от мистера и миссис Уизли. Внутри оказался пушистый коврик с подогревом — идеальная вещь для утренних подъемов в холодном Хогвартсе, где полы могли заморозить ноги. Затем его внимание привлек тяжелый сверток, подписанный рукой Чарли, но, как гласила открытка, к нему приложили руку и Перси, и Джордж. Развернув бумагу, Гарри ахнул: на коленях у него лежал великолепный серебряный котел- подсказка. Внутри котла, Гарри увидел длинный список всех зелий, к которым были встроены подсказки, и подробную инструкцию. Судя по ней, котел показывал температуру зелья, его состояние, время помешивания и добавления необходимых ингредиентов.

— Ничего себе! — восхищенно свистнул Рон, глядя через плечо. — С этим даже я смогу варить сносное зелье!

Гарри усмехнулся и отложил котел в сторону. Последний подарок был от Джинни: небольшой медальон с изображением льва, который менял цвет в зависимости от настроения владельца — от теплого золота в радости до прохладного серебра в тревоге. Друзья всегда могли понять, когда нужна поддержка, а когда тебе нужно побыть одному. Точно такой же медальон он подарил Джинни.

Тем временем Рон с диким смехом тряс в руках будильник, с которым невозможно было проспать — подарок Джорджа и Перси.

— Смотри! — ликуя, тыкал он пальцем в маленькую фигурку домовика внутри стеклянного колпака. — Он говорит, что будет не только орать, но и щипать меня за нос, если я не проснусь! Это гениально и ужасно одновременно!

Рядом с ним на ковре лежали другие распакованные сокровища: самоиграющие шахматы для одного игрока от Чарли, самозаполняющаяся перьевая ручка с чернилами всех цветов от Билла и Флёр, и набор волшебных красок для заметок от Джинни, которые подсвечивают ключевые слова в тетради, складывая их в краткий конспект на полях. Наконец, Рон добрался до небольшого посылочного ящика от родителей. Вскрыв его, он обнаружил портативное волшебное радио с начищенными до блеска хромированными ручками настройки и магический термос из прочного металла, хранивший любой напиток с неизменной температурой — горячим или холодным — сколько угодно.

— Отлично! — провозгласил Рон, тут же открутив крышку термоса и с удовольствием вдыхая аромат свежего тыквенного сока. — Вот это я понимаю — настоящая забота о студенте! Теперь и позавтракать можно!

Гермиона появилась, как раз когда Гарри и Рон сели завтракать. Поздравив их с Рождеством, она вручила обоим небольшие, изящно завернутые коробки.

— Надеюсь, это поможет вам с планированием, — сказала она, и по ее тону было понятно, что подарки продуманы ею до мелочей.

Внутри оказались одинаковые часы обратного отсчета до ЖАБА. Но это были не простые часы. Помимо безжалостно тикающих цифр, на циферблате высвечивался рекомендуемый план подготовки на день. Гарри прочитал на своем: «Сегодня: повторить трансфигурацию». Рон фыркнул, разглядывая свое: «Написать конспект по финансовой системе древних цивилизаций. Списать не дам — Гермиона».

— Никаких сюрпризов, — хмыкнул Рон, но все же аккуратно поставил часы рядом с тарелкой.

Гарри подарил Гермионе лупу с увеличительным и самопереводящим стеклом для чтения древних рун, а Рон вручил ей учебник-трансформер — обложка одна, но страницы внутри, по желанию владельца, способны превращаться в любой нужный учебник. Гермиона, успевшая побывать в Норе, знала все новости и, многозначительно посмотрев на Гарри, видимо, решила не начинать разговор о его ссоре с Джорджем за завтраком. Однако было заметно, как она буквально подбирает слова.

— Вижу, ты горишь желанием что-то сказать, — допивая чай, произнес Гарри. — Говори.

— Да, Гарри. — Гермиона глубоко вздохнула. — Потеря Фреда… это невосполнимое горе для всех нас, и особенно для миссис Уизли. Но для Джорджа… прости, меня Рон, для него это не просто потеря брата. Это потеря половины себя. Поэтому Воскрешающий Камень… для него теперь последняя надежда. Я понимаю, почему он так отчаянно за него ухватился.

— Гермиона, я всё понимаю, — тихо ответил Гарри. — Они же были близнецы. Их связывало не только родство, но что-то гораздо большее, какая-то особая, тончайшая связь на уровне душ... Но Камень не поможет. И ты это знаешь.

— Знаю, — прошептала она. — Но я должна была тебе это сказать.

— Понимаю… — кивнул Гарри.

Они замолчали. Рон, едва разговор коснулся Джорджа, встал из-за стола и отошел к камину. Он стоял спиной к ним, неподвижно глядя на огонь. Казалось, Рон не слышит ни слова, но по напряжению его спины было ясно, что он слышит и впитывает всё.

В тишине, нарушаемой потрескиванием поленьев, прозвучал его глухой, сдавленный голос.

— Я боюсь за Джорджа... Боюсь потерять его... Но я не знаю, что делать, — сказал Рон, не оборачиваясь.

Внезапно в прихожей раздался стук в дверь. Три чётких удара прозвучали с невозмутимой уверенностью, которая заставила троих друзей удивлённо переглянуться. Никто не ожидал гостей в рождественское утро.

— Кикимер, я сам открою, — сказал Гарри, поднимаясь из-за стола.

Он направился к лестнице, ведущей в прихожую, мысленно перебирая возможных гостей. «Невилл с Полумной? Вряд ли, они бы трансгрессировали. Кто-то из Уизли? Они пользуются камином». Когда Гарри открыл тяжёлую дубовую дверь, на пороге, засыпанный хлопьями падающего снега, стоял не кто иной, как профессор Фелл.

— С Рождеством, Гарри, — произнёс он с неподдельной теплотой. — Удивлён?

— И вас с Рождеством, профессор, — ответил Гарри. Его удивление постепенно сменялось широкой улыбкой. Он отступил в сторону, приглашая гостя войти. — Очень.

— Прости, что без предупреждения, — сказал Фелл, снимая плащ и аккуратно стряхивая снег на коврик для обуви. — Эту привычку я приобрёл в России. Там запросто навещают друзей, не извещая их заранее. Считается, что нежданный гость — самый желанный.

— Здорово, — искренне ответил Гарри. — Уверен, Рон и Гермиона будут вам не менее рады.

Он проводил профессора на кухню, где за столом, застыв в ожидании, сидели друзья. Увидев гостя, Рон поперхнулся глотком тыквенного сока, а Гермиона непроизвольно привстала, поправляя прядь волос.

После обмена приветствиями и поздравлениями, оставив Кикимера хлопотать у плиты, все поднялись в гостиную. Комната, украшенная гирляндами и омелой, выглядела особенно уютной в этот морозный день. Когда все устроились в креслах и на диване, профессор Фелл достал из внутреннего кармана пиджака три небольшие, изящно упакованные коробочки.

— Это вам рождественский подарок от Лиги, — сказал он, протягивая первую из них Гермионе.

— Спасибо, — тихо, но сердечно произнесла она, принимая коробку.

— Это тебе, Гарри, а это тебе, Рон. — сказал он, протянув две оставшиеся коробочки.

Рон и Гарри, не скрывая любопытства, тут же принялись развязывать ленту, но профессор поднял руку, мягко останавливая их.

— Позвольте сначала объяснить, — сощурив глаза, сказал он. — Это не простые безделушки. Эти кольца обладают телесной памятью, а значит, их магия будет работать только для своего владельца. Стоит вам надеть их и совместить камни, как они активируют связь друг с другом.

Гермиона замерла с подарком в руках, затаив дыхание, она сосредоточенно слушала профессора.

— Отныне, где бы вы ни находились, — продолжал Фелл, — одному из вас достаточно повернуть кольцо, удерживая камень, трижды против часовой стрелки и произнести имя другого, как между вами возникнет магическая связь, позволяющая беседовать, словно вы в одной комнате.

— Ничего себе! — вырвалось у Рона, и он посмотрел на коробку с совершенно другим, почти благоговейным интересом.

— Но и это ещё не всё, — продолжал Фелл. — Ваши кольца — это ещё и порталы. Дважды поверните кольцо по часовой стрелке, удерживая камень, назовите имя того, к кому желаете переместиться, и оно мгновенно перенесёт вас к нему. И, наконец, вы всегда сможете попасть в штаб-квартиру, проделав то же самое и сказав: «Замок Камелот». А теперь… давайте активируем их.

Гермиона, которой не терпелось, первой открыла свою коробку. На бархатном ложе лежало изящное платиновое кольцо с глубоким синим сапфиром, чистым и безупречным, — по бокам от которого сверкали крошечные, словно капельки росы, бриллианты.

Рон, шумно выдохнув, распаковал свой подарок. Его перстень был выполнен из тёплого красного золота и напоминал причудливо сплетённые корни древнего дерева. В центре, подобно застывшему огню, темнел крупный гранат густого, почти коричневатого оттенка.

Гарри последним открыл свою коробку. Внутри он увидел солидный перстень из жёлтого золота. Широкая площадка была стилизована под рыцарский щит, в центре которого был вправлен необработанный — лишь слегка отполированный, чтобы ловить и преломлять свет, — алмаз, искрящийся изнутри.

Один за другим они надели кольца на пальцы. Металл, на удивление, оказался приятно тёплым, он сразу же подстроился под своих владельцев.

Гермиона, не отрывая глаз от переливов сапфира на своём пальце, первой нарушила краткое молчание.

— Профессор, — начала она. — Выбор металла и камня, я полагаю, не случаен?

— Разумеется, нет, Гермиона, — ответил профессор Фелл, явно довольный её проницательностью. — Каждый камень несёт свой смысл. Твой сапфир — символ мудрости, ясности ума и добродетели. Рону достался гранат — камень преданности, крепкой дружбы, любви и храбрости. А Гарри… — Фелл кивнул в его сторону, — алмаз. Несокрушимость, чистота намерений и сильнейшая защита от тёмных сил.

Гарри, который задумчиво разглядывал свой перстень, поднял голову.

— А Джинни? — спросил он. — Для неё тоже есть такой подарок?

— Безусловно, — успокоил его профессор. — Я был уверен, что она здесь, с вами.

— К сожалению, нет, — проговорил Гарри.

— Что ж, её кольцо будет ждать её. А теперь — самое главное, — профессор поднял свою руку, демонстрируя собственное кольцо с дымчато-синем танзанитом. — Соединим камни вместе.

Гарри, Рон, Гермиона и Фелл одновременно соединили камни. Как только сапфир, гранат, алмаз и танзанит соприкоснулись, между ними проскочила крошечная молния, заставив самоцветы сиять изнутри.

— Вот и всё, — произнёс профессор. — Связь установлена.

Рон, всё ещё широко раскрыв глаза от увиденного, обдумывал практическую сторону вопроса.

— Профессор, если мы появимся в Хогвартсе с такими кольцами… — он кивнул на свой перстень. — Вопросов будет море. Откуда у нас такие вещи?

— Я полагаю, самый честный ответ — что это рождественский подарок, — ответил Фелл. — Совсем не обязательно уточнять, от кого именно. Пока вы все вместе в стенах замка, вы можете и не носить их. Вы и так всегда рядом. Другое дело после сдачи ЖАБА. Жизнь может раскидать вас в разные стороны в любой момент.

Гермиона, слушавшая профессора с привычным глубоким вниманием, чуть подалась вперёд, ловя момент для своего вопроса.

— Профессор, — обратилась она, видимо, с давно мучавшим её вопросом, — почему те защитные заклинания, которым вы нас учите, скрыты от остального магического мира? Они же могут уберечь от беды столько невинных людей?

— Я ждал этого вопроса, Гермиона. Видишь ли, магия — это не просто набор заклинаний. Это сила. А сила — это политика, — проговорил он, внимательно глядя на каждого. — Многие заклинания были намеренно вычеркнуты из памяти волшебников, потому что угрожали тем, у кого была власть. Но есть и другая причина. Если сегодня обнародовать эти знания, завтра они окажутся в руках не только защитников, но и тех, кто обратит их против самих же людей. Сильное заклинание — это меч без рукояти. Им можно попытаться парировать удар, но гораздо вероятнее, что ты поранишь себя и окружающих. Спасение жизней? Возможно. Но прежде это знание потребует новых жертв — тех, кто окажется недостаточно силён или мудр, чтобы владеть им. Иногда благо — не в распространении света, а в том, чтобы не дать свече поджечь весь лес.

— Даже когда свирепствовал Волан-де-Морт? — не выдержал Гарри.

Профессор Фелл тяжело вздохнул и задумчиво посмотрел на огонь в камине.

— Скажу тебе жестокую правду, Гарри, — начал он. — Волан-де-Морт был локальной проблемой. Жестоким тираном всего одной страны. По своим амбициям и влиянию он был куда мельче Геллерта Грин-де-Вальда, чьи идеи захватили умы волшебников по всей Европе и Америке. Идеей нового мирового порядка, где маги правят открыто. Идеи, в отличие от тиранов, бессмертны. И тень Грин-де-Вальда до сих пор сидит в головах многих влиятельных волшебников по всему миру. Они могут носить дорогие мантии, заседать в министерствах, но в душе они всё ещё верят в его идеалы.

Профессор встал, подошёл к окну и на мгновение замер, глядя на чарующе падающий снег. Затем, медленно повернувшись, он продолжил.

— Волан-де-Морта боялись. Грин-де-Вальду — верили. И именно поэтому против первого можно было бороться открыто, а второй оставил после себя тихую, невидимую войну. Войну идей, где нет чётких фронтов, и где враг может оказаться твоим союзником за одним столом переговоров.

— А Лига... — тихо начала Гермиона.

— Лига — это не мировой полицейский, — мягко перебил её Фелл. — Мы наблюдаем. Мы анализируем. И вмешиваемся, только когда зло угрожает самим основам нашего мира. Ибо можно победить врага сегодня, а завтра обнаружить его идеи в умах вчерашних союзников. Идеи Грин-де-Вальда — лишь одна из многих ядовитых доктрин, что требуют нашего внимания. Наша же истинная задача — быть готовыми противостоять любой тьме, в какой бы маске она ни явилась: старой идеологии или новой, ещё неведомой угрозы. Мы — последний рубеж. Именно поэтому я хочу научить вас не заклинаниям, а мыслить. Различать искренность и манипуляцию. Отличать благо общества от чьих-то корыстных интересов. Потому что самая страшная битва, — он коснулся пальцем виска, — происходит здесь. И проиграть её — значит проиграть всё.

— Так за… за нами наблюдают? — спросил Рон, озираясь вокруг, словно ожидал увидеть в углу гостиной шпиона.

— За всеми нами всегда кто-то наблюдает, Рон, — пожал плечами Фелл. — Я не о том, что прямо сейчас за нами подглядывают через это окно. Речь о другом. Чем значительнее становится человек, тем больше вероятности, что он попадет в поле зрения различных сил… Службы этих сил редко играют по правилам. Любому обычному человеку их методы покажутся жестокими и несправедливыми. Они могут взламывать мысли, подслушивать сны, искажать правду и стравливать друг с другом не только союзников, но и лучших друзей. Это грязная игра, которая ведётся каждый день и каждый час. И она никогда не прекращается — ни в нашем мире, ни в мире маглов. Одни силы пытаются захватить контроль, другие — защитить, третьи — всё разрушить. Такова история цивилизаций.

Профессор Фелл замолчал.

— Зло не умерло вместе с Волан-де-Мортом. Оно просто сменило маску, перетекло в тихие кабинеты власть имущих, в законы, написанные для чьей-то выгоды, в решения, принимаемые за закрытыми дверьми. Оно спряталось в улыбках тех, кто говорит о благе, при этом с лёгкостью приносит в жертву чужие судьбы. Именно поэтому я прошу вас тренировать защиту разума. Это не просто ещё одно заклинание в вашем арсенале. Это ваш щит в невидимой войне. Право на собственные мысли — это последний и главный рубеж обороны личности. Именно его защита — та самая причина, по которой когда-то и была создана Лига.

Профессор оттолкнулся от подоконника, бесшумно пересек мягкий ковёр и, обойдя низкий журнальный столик, уставленный праздничными угощениями, вернулся на своё место в глубоком кресле.

— Профессор, еще один вопрос…

— Только один, Гермиона? — лукаво улыбнулся Фелл.

— Против чего бессильны даже самые сильные защитные заклинания?

— Одно из них, увы, вам прекрасно известно, — проговорил Фелл. — Да, «Авада Кедавра» — ужасное, но это честное оружие. Оно летит прямо и требует мастерства. Но те, кто служит тьме, прибегают и к иным средствам. Они не атакуют в лоб. Они отравляют пищу, которую ты ешь. Воздух, которым ты дышишь. Мысли, которые ты считаешь своими.

— Другими словами, — тут же сообразила Гермиона, — они не сработают, скажем, против яда или зелья?

— Да, Гермиона, — с одобрением кивнул профессор. — Искусство зельеварения — это магия тонкая, тихая и потому самая коварная. Её нельзя отразить щитом или парировать заклинанием. Капля яда, растворённая в вине, может сделать могущественного волшебника беспомощным. Память, стёртая несколькими глотками зелья Забвения, может переписать прошлое и изменить будущее. Сильнейшее зелье Удачи может заставить самого бдительного человека наступить именно на ту плитку, к которой подведено заклятие взрыва.

— «Глупое махание волшебной палочкой не имеет к этой науке никакого отношения…» — вдруг тихо, почти шёпотом, промолвила Гермиона, устремив взгляд на стеллаж с книгами. — «…Я могу научить вас разлить по флаконам известность, сварить триумф, заткнуть пробкой смерть…»

В гостиной воцарилась абсолютная тишина. Гарри смотрел на Гермиону, разинув рот. Рон медленно повернулся к ней, и на его лице застыла смесь потрясения и нескрываемого восхищения.

— Гермиона, — восторженно прошептал он, — ты помнишь слова Снегга… дословно? С той самой первой лекции?

Профессор Фелл тихо рассмеялся, в его смехе прозвучало неподдельное уважение.

— Браво, — произнёс он. — Браво профессору Снеггу. Война магов будущего, — сказал он с уверенностью, — будет вестись не на полях сражений, а на кухнях, в винных погребах и аптеках. Победит тот, кто сможет контролировать то, что другие не видят и не чувствуют, пока не станет слишком поздно. Увы, наше образование уделяет этой «тихой магии» катастрофически мало внимания, оставляя вас уязвимыми для угроз, против которых палочка бессильна.

Закончив говорить, Фелл провёл рукой по волосам, поднял чашку и отпил несколько глотков. Рон, нимало не смущённый мрачным прогнозом, тут же потянулся к ближайшей тарелке за печеньем. Гермиона, ощущая на пальце лёгкое, почти незаметное тепло, исходящее от кольца, задумчиво разглядывала сапфир. Гарри же какое-то время смотрел на профессора, а затем спросил:

— Профессор, значит ли, что я теперь должен всегда действовать в интересах Лиги? Даже если мой собственный внутренний голос будет говорить мне иное?

Рон замер с пирожным на полпути ко рту, а Гермиона, сложив руки на столе, внимательно посмотрела на профессора.

— Нет, Гарри, — сказал он, делая глоток чая и ставя фарфоровую чашку на блюдце. — Лига существует не для того, чтобы ограничивать свободу. Напротив. Она существует, чтобы такие люди, как вы, имели право выбора — полного и осознанного. Да, Лига может выразить своё несогласие. К вам может прийти посланник и высказать… озабоченность, если ваши действия будут противоречить нашим фундаментальным принципам. Но последнее слово всегда останется за тобой. Всегда.

— А заклятие Забвения? — сразу спросил Гарри. — Его могут применить? Чтобы… переубедить?

— Нет, — улыбнулся Фелл. — Заклятие Забвения — инструмент крайний, болезненный и… необратимый. Его применение строжайше регламентировано и допустимо только в ситуациях, не оставляющих иного выбора. Это не способ ведения дискуссий, Гарри. Это способ защиты. В первую очередь — защиты самой Лиги от того, что не должно быть узнано никогда.

Гарри понимающе кивнул.

— Значит… я действительно волен поступать так, как считаю правильным?

— Да, Гарри. Так, как велит тебе сердце. Вспомни, что я говорил вам в первый день, когда вы узнали о существовании Лиги. Именно поэтому Лига проводит столь строгий отбор. Мы ищем не солдат, слепо следующих приказам. Мы ищем тех, в чьих сердцах живёт непоколебимое чувство справедливости. Принимая вас в наши ряды, Совет не просто поверил в ваши способности. Он поверил в вас. И Совет уверен, что знания, которые вы получите, никогда не будут обращены против невинных… и, разумеется, против тех, кто доверил вам свою тайну.

— А мне это как-то напоминает историю с нашим первым уроком зельеварения, — улыбаясь, сказал Рон, который как раз в этот момент запихивал в рот печенье. — Гарри тоже верил в меня, пока я не перепутал корни папоротника и не превратил своё и его зелье в липкую лужу. Вы всё ещё уверены в своём выборе, профессор?

Все дружно рассмеялись. Профессор Фелл с улыбкой легко поднялся со своего кресла.

— Конечно, уверен, Рон, — ответил он. — Но, полагаю, я перегрузил вас сегодня информацией. Практикуйтесь и не забывайте о моей просьбе. А мне пора — впереди ещё немало дел.

— Профессор, вы не останетесь на обед? — вежливо спросил Гарри, первым поднимаясь на ноги. Рон и Гермиона тут же последовали его примеру.

— Благодарю за приглашение, Гарри, но, увы, нет, — с искренним сожалением покачав головой ответил Фелл. — Меня ждёт ещё несколько крайне важных визитов.

Проводив профессора до двери, друзья вернулись на кухню, где их ждал грандиозный праздничный стол, накрытый стараниями Кикимера. Вскоре в доме № 12 на площади Гриммо стало ещё оживлённее: с шумом и смехом появились Невилл с Полумной, а следом за ними — Билл и Флёр. Обед под весёлый гомон и звон бокалов плавно перетёк в ужин. За столом царила атмосфера лёгкости и радости.

Билл увлекательно рассказывал о попытке гоблинов устроить саботаж в одном из филиалов Гринготтса, на что Полумна, мечтательно покачиваясь на стуле, заметила:

— О, вурлапы обожают беспорядок в банках! Заметьте, они питаются энергией спрятанных обид и забытых долгов. Им, наверное, там очень сытно.

Невилл с горящими глазами описывал невероятные хищные растения джунглей Южной Америки. Флёр, в свою очередь, с искренним интересом расспрашивала об успехах своей хорошей знакомой по Шармбатону — Арабель Лафарг, отмечая её «тонкий ум и изысканные французские манеры».

Каникулы пролетели на одном дыхании. Гарри не оставался в одиночестве ни дня: дом постоянно был полон друзей. Больше всего времени он, конечно, проводил с Роном и Гермионой, совершая с ними короткие вылазки в Косой переулок за праздничными покупками. Но как только восторженные поклонники, завидев «Золотую Тройку», начинали осаждать их со всех сторон, друзья тут же трансгрессировали обратно в гостеприимный дом на площади Гриммо, где Кикимер, как всегда, ожидал их с новыми порциями угощений.

И всё это время, даже окружённый самыми близкими людьми, Гарри не переставал думать о Джинни. Он ловил себя на том, что невольно ищет её рыжие волосы в толпе на улице или прислушивается к смеху в общем гомоне, надеясь услышать её. Но она так и не появилась. Увидел её он только в Хогвартсе.