История Лили Эванс в компании господ Мародеров и Принца-полукровки (гет)

Бродяга.

Улыбаться, когда видишь Поттера на той стороне улицы — это даже не традиция, это проявление души. Джеймс и Лили не держались за руки и вообще были не в духе, но Сохатый, увидев нас, тоже начал улыбаться, будто мы не виделись лет сто. Эванс не накрашенная и в платье, которое даже не нужно гладить, взглянула на часы, пока Джеймс пожимал руки Питеру, Ремусу и мне.

— Почти не опоздали, — констатировала Лили.

— Все равно Дамблдора еще нет.

— Видимо вы действительно торопились, — усмехнулся я, тронув Джеймса за воротник рубашки.

Нужно было видеть глаза Лили, когда она вытаращилась на Джеймса, пока он сам соображал, что в его внешнем виде не так.

— Ты надел рубашку на левую сторону.

— Ну и черт с ней.

— Нельзя же знакомиться с новыми людьми в таком виде, —возмущенно протянула Эванс.

— По-твоему лучше чтобы мой голый торс увидела половина Лондона?

— Лили просто хочет, что бы все увидели, какой ты красавчик, и начали ей завидовать, — предположил я, довольно ухмыляясь. Лили пронзила меня испепеляющим взглядом и, поколебавшись пару мгновений, принялась стаскивать с Поттера рубашку под его громкие причитания. К моему удивлению Ремус присвистнул. Я засмеялся и, подмигнув Джеймсу, бросил:

— Может, нам уйти?

Четыре года назад никто бы не поверил, что через три месяца после выпускного они будут стоять где-то посреди Лондона, и Лили Эванс совершенно спокойно будет стаскивать с него рубашку на глазах у порядочных англичан.

— Ты кстати мог бы мне помочь, — сказала Лили, покрываясь румянцем, под нашими внимательными взглядами и делая вид, что все в порядке вещей.

— Зачем? — улыбнулся Джеймс. — Мне нравится.

И, дождавшись, пока Лили застегнет последнюю пуговицу, он наклонился и поцеловал ее. Прямо картинка из какого-нибудь мелодраматического романа. Я прыснул и демонстративно отвернулся.

— Кажется, ты был прав, Бродяга, нам лучше уйти,— усмехнулся Питер.

— Да я сейчас сгорю от стыда.

Дамблдор, почтивший нас своим присутствием на десять минут позже назначенного, улыбался так, будто мы никакие не первые хулиганы прошлого выпуска, а по меньшей мере его племянники. Вся эта чепуха, когда нас вдруг стали уважать и воспринимать, как взрослых волшебников, началась еще в прошлом году и не вызывала во мне ничего, кроме удивления и настороженности. Одному Ремусу в такой ситуации было привычно, он, со своей мировой скорбью в глазах и действительно долгим близким знакомством с Дамблдором, мог спокойно жать ему руку и идти туда, куда скажут, без лишних вопросов.

Дом в Уэльской глуши был мало похож на штаб-квартиру, он больше напоминал уютное семейное гнездышко для кого-то типа Эванс и Поттера. На большом внутреннем дворе мы могли бы устраивать барбекю и играть в квиддич, не боясь, что нас могут заметить.

Мои фантазии по этому поводу разрушила МакГонагалл, настигшая Дамблдора прямо у входа. Кошка поглядела на нас так, словно видит впервые, а я, клянусь, хотел расцеловать ее в обе ее щеки, так я соскучился по ней и по Хогвартсу. Она, однако, назвав нас по фамилиям, не позволила быть фамильярными и отправила нас «знакомиться с остальными».

Мы едва помещались в узком коридоре, было темно, старые бордовые обои напоминали чем-то дом на Гриммо 12, но запах яблочного пирога, тянувшийся из кухни, создавал атмосферу уюта. Я шел следом за Эванс, наблюдая за тем, как мелькают в полумраке ее худые бледные ноги. Словно по щелчку они вдруг исчезли, и Лили завопила. Еще секунда и кто-то налетел на меня справа, ударив о стену. Проклиная все вокруг последними словами, я потянулся к волшебной палочке, но щелчок, и она в руках противника. Быстрый взгляд для оценки положения: Питер прижат к стенке, Джеймс вместе с каким-то парнем сцепились в драке, Ремус все еще держит волшебную палочку, осыпая маленькую гостиную заклятьями. Я вдруг почувствовал поднимающуюся волну ярости: Дамблдор привел нас в ловушку, а может это и не был Дамблдор! От злости я был готов разворотить всю комнату: откинуть руку, тыкающую волшебной палочкой в мою шею, затем другую, прижимающую меня к стене, врезать кретину, напавшему на меня, забрать палочку и спасти остальных. Крик, пришедшийся мне как раз в правое ухо, на секунду вышиб все мысли из головы и отвлек от происходящего.

— Мы их взяли!

Я вскинул голову и удивленно замер: девушка.

— Расслабься, красавчик, — шепотом произнесла она, постучав по моему плечу пальцами.

Мне захотелось провалиться сквозь землю, чтобы никто не увидел моего позора. Тощая девчонка с длинными светлыми волосами напала на Сириуса Блэка и одержала победу.

Жидкие аплодисменты взбесили меня еще больше. Нападавшие, впрочем, тут же отошли от своих жертв. Я гипнотизировал палочку в тонких пальцах моей соперницы, пока Аластор Грюм (наш с Джеймсом кумир и просто красавчик, даже не смотря на то, что пару лет назад лишился ноги) вошел в комнату и стал говорить, какие мы все ничтожества, а ребята, прижавшие нас к стенке — почти такие же красавчики, как он сам.

У него был такой пронизывающий взгляд, что я чувствовал это своим затылком, а харизма, казалось, заполнила комнату, вытеснив остатки воздуха в и так душном помещении.

— Браво, вы одолели самых выдающихся выпускников Хогвартса этого года. По мнению их самих, разумеется, — без какого либо презрения, словно констатация факта. — Ваша задача — постоянная бдительность! Не выпускать палочку ни на секунду, иначе вы становитесь легкой добычей.

— Аластор, не будь так строг, Джеймс чуть не выбил мне глаз своим ударом, — усмехнулся высокий рыжий парень, потирая голову.

— Я бы задумалась над этим, Пруэтт, если уж ты настолько не расторопен, что тебя может покалечить волшебник, лишенный настоящего оружия, — это сказала девушка, у которой все еще находилась моя палочка.

— Умница, МакКинон, — скривился рыжий.

— Гордиться тут нечем, — согласился Грюм. — Сегодня единственное, чему навредила ваша неосторожность — ваше самолюбие, а завтра это может быть ваша жизнь, мистер Блэк.

Я дернулся и, наконец, поглядел на Грюма, безразлично пожал печами, словно мне действительно плевать, что он говорит.

— Я буду тем, кто сделает воинов из звезд школьного бала, — Грюм несколько презрительно сощурился и вышел в коридор.

Как только он совсем исчез из поля зрения, я повернулся к МакКинон, игнорируя ту суматоху из объятий и приветствий, которая настала в гостиной и до жути напоминала ситуации поле матча по квиддичу.

МакКинон протянула мне руку без волшебной палочки и я, смерив ее недовольным взглядом, приподнял брови.

— Да ладно, не я выбирала на кого мне нападать, — сказала она, протянув мне палочку.

— Вы застали нас врасплох.

— На то и был расчет, — она прищурилась. — Марлин.

— Марлин? — переспросил я. — Что за имя такое?

— А что за имя такое Сириус? — в свою очередь спросила она и добавила: — Звездный мальчик.

Я усмехнулся. Похоже, нас тут давно знали и ждали.

— И часто у вас так?

— Да, мы иногда устраиваем такие развлечения, — сказал рыжий, влезая в нашу непринужденную с Марлин беседу. — Грюму такое нравится. Он так развлекается. Я, кстати, Гидеон Пруэтт.

— Сириус Блэк, — ответил я, пожимая ему руку. Заметив что точно такое рыжий все еще болтает с Джеймсом, я кивнул в его сторону. — Твой брат?

— И почему все спрашивают об этом? Мы всего лишь однофамильцы! — и, улыбнувшись, он ушел в столовую, позволяя мне вернуться к разговору с Марлин. К моему удивлению, она все еще стояла на своем месте, разглядывая меня.

— Гордишься собой? — почти шепотом спросил я, не сводя с Марлин взгляд.

— А чем гордиться? — спросила она. — Вы дилетанты.

— А вот уже действительно обидно, — заметил Ремус, оказавшийся рядом. — Дилетанты?

Марлин улыбнулась, бросив красноречивый взгляд на Люпина, и мне вдруг показалось, что она знает о нас вообще все.

— Мой вам совет, — добавила она. — Не выпускайте палочки из рук, а то Грюм и правда оторвет вам головы быстрее, чем это сделают Пожиратели.

В столовой пахло обедом, и кипела настоящая жизнь. Фрэнк Лонгботтом, который передал нам борозды правления в группе самых крутых парней школы, едва мы закончили второй курс, наш друг, кумир и просто красавчик, заметно повзрослел и сейчас выглядел, как самый настоящий занятой человек. До того момента, пока не заметил нас. Как только это произошло, он тут же подскочил и принялся жать нам руки, улыбаясь во все тридцать два, словно ему опять четырнадцать.

— Добро пожаловать в Орден! Мы вас заждались! Думали, вы присоединитесь еще на прошлой неделе.

— Как дела, Фрэнк?

— Отлично, как никогда! Давайте я вас всех представлю, пока Алиса доделывает обед. Альбус попросил Грюма, как куратора, нас всех познакомить, но Аластор всего этого не любит.

Я подумал, что мне ни за что не запомнить всех имен сразу. Это как на какой-нибудь вечеринке, где хозяин хочет всех перезнакомить — удачно это никогда не заканчивается. А тут все серьезнее. Я даже попытался сосредоточиться. Поочередно Фрэнк называл новые имена. Стержис Подмор. Рыжеволосые близнецы Пруэтты, одному из которых Джимбо набил хороший фингал под правым глазом. Немногословная Эммелина Вэнс. Элфиас Дож — одноклассник Дамблдора. Дедалус Дингл в огромном фиолетовом цилиндре, призванном, наверное, зрительно увеличить его рост. Бенджи Фенвик. Улыбчивая брюнетка Доркас Медоуз, на два года старше. Хагрид, с который ни один раз спасал нас еще в школе. Брат Дамблдора — Абефорт (подумать только, у Дамблдора есть брат!). И Марлин МакКинон. Всего в Ордене было двадцать три человека, по словам Фрэнка, самых надежных, смелых и сильных людей десятилетия, тех, кому было не все равно, и кому Дамблдор мог всецело доверять. Вместе с командой, каждый, кто попадал в Орден, получал второй дом — штаб-квартиру Ордена, и цель, которая, по словам Дамблдора, была важнее жизни любого члена ордена.

Орден Феникса стал филиалом Хогвартса.

Уже через неделю я крутил палочку в пальцах, наблюдая за новым приемом, который нам показывал Грюм на третьей тренировке на заднем дворе штаб-квартиры. Солнце жутко припекало, и мне было так скучно, что не терпелось убраться оттуда. Я уже трижды был в дозоре и еще ни разу в настоящей битве. Даже не слишком присматриваясь, я видел, что Грюма тошнит от моего скучающего выражения лица, что он считает меня слишком зеленым и самоуверенным и только поэтому не ставит в битвы. Лили на мои соображения сказала, что я утрирую, что он заботиться о том, чтобы я не умер в первый выход. Но делать все по расписанию мне уже надоело, собрания и дозоры — это почти школа, а хотя Хогвартса мне не хватало, это было не то, на что я рассчитывал.

— Блэк, ты хочешь отстрелить себе ногу?

Я поймал палочку и, взглянув на Грюма, пожал плечами. Аластор раздраженно выдохнул и махнул рукой.

— Иди сюда, встанешь в команду с Поттером.

Я удивился. Нас с Джеймсом никогда не ставили вместе, я поглядел на друга, как бы спрашивая, что это с Грюмом, Джеймс мне подмигнул. Шесть против шести, Грюм против нас. Ремус в команде противников, прямо напротив меня Аластор, справа от меня МакКинон, скучающе разглядывающая пыль на ботинках. Светлые волосы снова заплетены в косу, которая ложится на плечо, огибая выпирающие ключицы. Грюм начал обратный отсчет, и я стал считать вместе с ним, не отрывая взгляда от Марлин. До последнего момента мы занимались своими делами, а потом резко вскинули головы и кинулись в бой.

Биться бок о бок с Джеймсом — это все, что нужно для хорошей схватки. В такие моменты для меня мы каждый раз возвращаемся к началу, где есть только мы и наш враг, где мы — единое целое.

— Браво, Джеймс! — кричу я, когда он одним ударом сбивает с ног Пруэтта.

Мы переглянулись и одновременно бросили заклинание в Грюма. Он увернулся, осыпая нас проклятьями и целым фейрверком заклинаний, и пока мы танцевали, уворачиваясь от разноцветных искр, подоспела Марлин, встретив Грюма с другой стороны своим заклятьем. Грюм повалился на землю, а я восхищенно поглядел на девушку. Она впрочем, осталась удивительно спокойной и сосредоточенной.

— Эй, МакКинон, — крикнул я, догоняя ее после тренировки на входе в штаб. — Хочешь, возьмем тебя в свою команду?

Она резко остановилась и, сморщив нос, повторила:

— В свою команду? — красноречиво поведя бровями, она продолжила свой путь и, не поворачиваясь, бросила: — Ты до меня еще не дорос.

— Да ладно тебе, Марлин. Мы вместе всех порвем. Представь, скольких Пожирателей можно перестрелять, будь мы в одной лодке.

Она обернулась и, прищурившись, неожиданно враждебно процедила:

— Мы же не в школе, Блэк, и это не соревнования. Здесь единственный приз — проснуться следующим утром.

И испепелив взглядом Джеймса за моей спиной, она удалилась в столовую. Сохатый удивленно скривил брови и стукнул меня по плечу.

— Все в порядке?

— Вечно ты западаешь на кого попало, — кинул потрепанный Ремус, проходя мимо нас.

— Ты — моя единственная любовь, Лунатик! — воскликнул я, кинувшись следом за ним.

За ужином мы слушали радио, от этого пропадает весь аппетит. Эта процедура проходит каждый день. И каждый день это выглядит одинаково.

Марлин положила вилку и молча вышла из столовой, остальные заметно притихли, все перестали есть, Фрэнк взял Алису за руку. Я невнимательно слушал, только ради уважения отложил вилку, гипнотизируя остывающую курочку. Все, кто нужен, рядом. И я бы променял эти три минуты гробового молчания, гнетущей атмосферы и болезненного ожидания на эту великолепную курочку, ни секунды не раздумывая. Так я думал до того момента, как диктор произнес мою фамилию, а внутренности тут же улетели куда-то в пятки. Тишина стала звенящей, только диктор продолжал что-то невнятно бубнить на заднем плане. Все взгляды были направлены на меня.

— Сириус? — послышался неуверенный голос Лили. — Ты в порядке?

Только тогда я понял, что сжал вилку настолько, что она отпечаталась на ладони.

— Да, — неуверенно ответил я, выпуская прибор и делая выражение лица как можно более отстраненным. — Все нормально. А что такое?

— Ну что там? — в комнату вошла Марлин, по пути делая радио тише. — Кто-то из наших?

— Только брат Сириуса пропал, — тихо протянул Фрэнк.

МакКинон на секунду замерла, поглядев на меня, а потом, безразлично пожав плечами, села на свое место и произнесла:

— Ну, все равно он был Пожирателем, так ведь?

Словно сквозь вату я слышал, как Джеймс рассвирепел и вступился за меня.

— Ты думаешь, что говоришь?!

— Как по мне, — она строго уставилась на Поттера. — Чем меньше Пожирателей, тем меньше работы.

— Он его брат!

— И это значит, что никто из нас не посмел бы свернуть ему шею при Сириусе, идиот,— рявкнула она. — Уж лучше так, чем сделать это своими руками.

Я увидел, как она побледнела и опустила глаза, откинувшись на спинку стула. Удивительно, как на некоторых действуют эмоции, как по щелчку пальцев они бледнеют от испуга или волнения, как заливаются краской и как их зрачки расширяются, когда они видят того, в кого влюблены. Мне вдруг стало невероятно смешно от того, что это пришло мне в голову.

— Извините, — я шумно отодвинул стул и поспешно вышел на крыльцо, на ходу доставая сигареты.

Когда пришел Ремус, я отковыривал наклейку с зажигалки. Он сел рядом, вытянув длиннющие тощие ноги в уродских и к тому же ужасно старых кожаных ботинках.

— Она просто стерва, — неожиданно сказал Ремус. — Вот и все.

— Да брось, — я скривился и покачал головой. — Она права. Ты бы смог убить Рега? Если без масок и всего такого, за чем прячутся обычно Пожиратели?

— Но ведь они для того и надевают маски, чтобы скрыться от нас, так что…

Ремус замолчал и, выдохнув, почесал затылок.

— Она ведь его знала, — бросил я, убирая зажигалку и взглянув на Лунатика.

— С чего ты это взял?

— Видел, как она на меня посмотрела? Она его точно знала.

— Но суть от этого не меняется, а ты даже ничего не разрушил и не принялся искать огневиски.

Я пожал плечами:

— Еще не вечер. Интереснее почему об этом вообще сказали по радио?

— Вы не последние люди в магическом сообществе, так ведь?

Я усмехнулся.

— Особенно Рег.

* * *

Это не дом, а какой-то лабиринт. Высокие потолки и множество огромных комнат, покрывающихся пылью. Все это — свидетельства моего одиночества. Я прошел в холл и, усевшись в притащенное туда кресло, закурил. Настоящее холостяцкое жилье. Оранжевые шторы стелятся по полу, паркет отражает языки пламени в камине.

Внезапно я осознал, что все это — лепнина на полотке, паркет, огромные окна, пустые комнаты, высокое крыльцо — пережитки семейства Блэк. Чистая кровь, аристократизм и отглаженные рубашки с блестящими ботинками, вот кем на самом деле в душе оставался мой дядюшка. Мне вдруг стало жутко противно находится там, а дом превратился в холодный и серый, почти как Гриммо 12. Я почти возненавидел свои ботинки и был готов вышвырнуть их в окно, пока не вспомнил, что у Джеймса точно такие же.

Часы на моей руке показывали одиннадцать. Выходя из дома и усаживаясь на мотоцикл с твердой уверенностью продать особняк, я вдруг понял, что только присутствие Саманты делало его особенным. Обернувшись, я увидел, как солнце отражается в его окнах, вспомнил снег, припорошивший крышу, объемный шарф, вьющиеся волосы и серые глаза.

* * *

Я рухнул на диван, зажимая нос рукой. Столько крови не бывает, она уже пропитала мой рукав и стекала по кисти, капая на пол и заливая диван Поттеров. Лили беспрерывно чертыхалась, шумно выгребая содержимое полок на столешницу.

— Да ладно, — гнусаво пробормотал я, наблюдая, как Джеймс нервно оттолкнул ее, роясь на полках самостоятельно. Во рту — привкус крови. — Подумаешь чуть-чуть потрепали физиономию.

— Может, это научит тебя не светить своей ухмылкой всем и каждому.

— Лунатик, мне как раз не хватало поддержки.

— Просто заткнись, Сириус, — бросил он, безмятежно наблюдая за мной.

Через секунду ко мне подлетела Лили, загородив Люпина и поливая мое лицо чем-то прямо поверх руки.

— С кем ты связался? — спросил Питер, подавая Лили целую кипу салфеток.

— Да ни с кем. Просто хотелось подраться.

— Сириус, черт тебя возьми, тебе что, Ордена мало? Когда ты хоть немного угомонишься?

— Да это же совсем другое, — начал я и вдруг Лили резко всунула мне в руку салфетку и поднялась на ноги.

— Будто сейчас мало опасностей! — рявкнула она, держа окровавленные руки неестественно отдалив их от тела. — В следующий раз просто прыгни с метлы!

— Обязательно последую твоему совету,— крикнул я ей в след, не поворачивая головы.

— Идиот, — шепотом произнес Джеймс, кинув взгляд вслед девушке. Я сделал вид, что не заметил его замечания.

— Ладно, — лениво протянул Лунатик. — Что на самом деле с тобой случилось?

Я закрыл глаза, пытаясь вспомнить, что произошло.

Когда Джеймс открыл дверь, я сиял улыбкой.

— Привет, Джимбо, — по-хозяйски прошел в дом и упал на диван.

— Ты в порядке, Бродяга?

— Соскучился.

Сохатый промычал в ответ нечто неопределенное, закрыл дверь и, зевая, прошел ко мне.

— По тебе не скажешь, что все нормально, — заметил он. — Выпьешь чего-нибудь?

— Нет, я собирался покататься немного. Поедешь со мной?

— Прости, — протянул он. — Мне завтра в дозор.

Я заметил, как мгновенно изменилось его лицо, и понял, что я сам смотрю на него почти с презрением.

— Сириус, — протянул он, с сожалением глядя на меня. — Я знаю, вся эта история сегодня за обедом, но ты же слышал задание, мне никак нельзя…

— Ничего, — я поднялся на ноги и прошел мимо него, хлопнув его по плечу. — Что поделать, если только в моей жизни ничего не изменилось.

И тогда я помчал кататься по улицам. Наличие какого-то захудалого бара с покосившейся вывеской на одной из маленьких улочек Лондона заставило меня остановиться.

После третьего стакана я начал глядеть по сторонам и заметил, что контингент в заведении оставляет желать лучшего, но зато, словно луч света на той стороне барной стойки — Марлин, в гигантском сером свитере.

— Простите, — сказал я, отодвигая здоровенного бугая, пытающегося окрутить МакКинон, и занимая его место. — Марлин, я и не мог себе представить, как прекрасна ты можешь быть в свитерах!

Марлин смерила меня скептическим взглядом.

— Точно таких, какие я ношу на собрания.

Бугай что-то нечленораздельно промычал, выражая свое недовольство по поводу происходящего, мы обменялись парой дежурных фраз, я понаблюдал, как Марлин закатывает глаза, и бугай достаточно прозаично принялся закатывать рукава, чтобы «подпортить мою физиономию».

Я потянулся к волшебной палочке, и Марлин вцепилась мне в руку:

— Ты что идиот? Хочешь, чтобы нас упекли в Азкабан?

Тогда я отпустил руку и, легко отодвинув от себя МакКинон, улыбнулся:

— Ну что, джентльмены, посмотрим, кто кого?

Тут и без предсказательницы Касандры было понятно, что положение у меня бедственное, но я понял это, только когда кровь хлынула ручьем, и Марлин вытащила меня на улицу.

— Чертов герой, — проворчала она, закидывая мою руку себе на плечо. Еще никогда мне не было настолько плевать, что меня обнимает девушка. Я только подумал, что, наверное, еще секунда и ее стройная фигура развалится под моим весом. И что от меня, должно быть, пахнет как от помойного пса, что ее это, похоже, мало интересовало. Если бы я мог соображать, я бы отвязался от нее сию секунду, но кровь заливала мне лицо и руки, а ногами я едва мог шевелить.

— Марлин, ты такая потрясающая.

— Да, сейчас самое время пытаться ко мне клеиться, Блэк, выглядишь, как никогда привлекательно. Куда тебя везти?

— К Поттеру. Годрикова впадина, — пробормотал я, отплевываясь от крови.

— К Поттеру, — эхом повторила она и, вцепившись в мою руку, сказала: — Надеюсь, ты выдержишь трансгрессию, и мне не придется объяснять твоим друзьям, почему я притащила им твой труп.

Едва Джеймс открыл, Марлин свалила мою тушу на него и, посыпая меня и свою жизнь проклятьями тут же исчезла, не добавив ни слова объяснения. А откуда появились Питер и Ремус я уже не вспомнил.

Утром я снова складывал картинку из воспоминаний, словно паззл. Физиономия — серо-зеленая, как интерьер на Гриммо 12, голова раскалывается, будто ее подержали в полдень в главных Хогвартских часах. Одежда сушится на улице, я в пижаме Поттера пью воду на кухне Поттера, и мне даже не хочется провалиться сквозь землю.

Когда мы пошли на собрание, Джеймс еще не вернулся с дозора, а Лили все еще со мной не разговаривала.

— Знаешь, Эванс, — сказал я, открывая перед ней дверь в штаб-квартиру. — Это даже хорошо, что ты молчишь, иначе моя голова точно развалилась бы надвое.

Позади послышались шаги и, обернувшись, я увидел взъерошенную и безразличную МакКинон.

— Даже не заикайся, — бросила она, не замедляя шага, на ходу всунув в мою руку ключ от мотоцикла.

— Похоже, ей не очень хочется вспоминать о вчерашнем, — усмехаясь, заметил Ремус.

Два стула пустовало, когда все, наконец, расселись. И один из них был стулом Джеймса. Перебрасывая взгляд с пустующего места на Марлин, делающую вид, что вчера она не тащила меня на себе до Годриковой впадины, я то и дело слышал смешки Ремуса. В конце концов Марлин пнула меня под столом. Я удивленно уставился на нее, но она только совершенно невозмутимо приподняла бровь, на мгновение задержав на мне взгляд. Мне игра понравилась, и я поклялся себе, что в следующий раз сяду справа от нее, чтобы после такого совершенно беспрепятственно положить руку ей на ногу и посмотреть, насколько невозмутимо она поведет себя в такой ситуации.

— …может на эту часть переулка нам надо поставить на завтра людей, посмотреть, что там, да как?

— Давай-ка ты этим и займешься Лонгботтом. Возьми с собой Алису, Блэка и Подмора.

— Да ладно, — воскликнул я, откинувшись на спинку стула.

— Тебя что-то не устраивает, Сириус? — Дамблдор взглянул на меня с противоположной стороны стола.

— Вы нас все равно не слушаете, — я махнул рукой, не глядя на директора. — Поставьте меня с Ремусом, Питером или Джеймсом хоть раз и вы увидите, насколько лучше мы работаем вместе!

Грюм раздраженно скривился, не глядя на меня.

— Сириус, школьные времена прошли, — спокойно ответил Дамблдор.

— Об этом я и говорю!

От кулака, встретившегося со столешницей стол жалобно заскрипел. Я опустил стул на все четыре ножки и вопросительно поглядел на Аластора.

— В конце концов половина из вас не доживет до старости, Блэк! — процедил он. — Кто тогда будет прикрывать твою задницу?

Ремус дернул меня за рукав, и только тогда я вдруг заметил, что сижу совсем прямо, словно на приеме в доме у Блэков. Аластор загоготал.

— Кажется, белая кровь голубая кость сейчас кинется на меня в рукопашную!

Я молча поднялся и вынул волшебную палочку.

— Ну давай, Блэк! — и он шумно встал со стула. — Померяемся силами! Будем кланяться, соблюдая все принципы дуэли, а, Блэк?

— Аластор! — одернула его МакГонагалл, пытаясь усадить на место.

— Никаких драк на совете Ордена! — прогремел Дамблдор.

Дождавшись пока Грюм, нахально улыбаясь, усядется на свое место, я поглядел на Дамблдора.

— Орден единственное место, где мы можем доверять друг другу, — сказал директор. — Что у нас останется, если отбросить Орден? Во что еще мы можем так всецело верить, как в Орден?

— В падение Волдеморта, — не задумываясь, ответил я.

— Вам надо учиться выживать друг без друга, Сириус, — спокойно ответил Дамблдор. — Ваша сила в вашем единстве, но это мы и так знаем. А кто вы друг без друга? И сможете ли вы так же доверять любому другому члену Ордена? Все мы знаем, что нет. А это необходимо.

— Детский сад, — пробормотала Марлин. И я подумал, что кто-кто, а она точно умеет работать в команде, не обращая внимания на то, кто ее участник.

Я сел и мне сразу стало жутко паршиво. И тут, словно почувствовав мой зов, в комнату влетел Поттер. Точнее патронус Поттера.

Вот такое внезапное появление патронуса никогда не значило ничего хорошего. На этот раз он сбивчиво рассказывал, что их раскрыли. Я знал, он бы не сбежал с поля боя, даже если бы ему приказали, и если он просит о помощи так — значит это край. Я смотрел на призрачные светящиеся рога оленя, стоящего посреди столовой и думал о том, что Лили сейчас раздавит мое предплечье, в которое она вцепилась со всей силой, на которую была способна.

Я заметил, что пока решались эти вопросы остальные члены Ордена поправляли костюмы. Обувь, надевали мантии. Я стоял как вкопанный, сжав палочку в правой руке и улыбаясь нарастающему адреналину, слушал свое бешенное сердце. Ремус, старательно делая вид, что не взволнован, снес стул и зацепился плечом о дверной косяк.

Я плохо запомнил эту первую Орденовскую битву. Даже хуже, чем нашу первую перепалку с Пожирателями, когда в Хогсмиде в Эванс попали каким-то ужасным заклинанием. От этой битвы остались только мгновения: черные мантии и маски, скрывающие лица, дикий азарт, с которым Пожиратели кидались в битву, их единство и то, что я, несомненно на верной стороне.

Я заметил, как Доркас облегченно выдохнула, когда Грюм, последний из нас, зашел в столовую. Над покалеченной каким-то заклятьем рукой Лонгботтома уже суетились все, кому не лень, а я спокойно помогал Марлин доставать для каждого по стакану и разливать по ним припрятанную для такого случая медовуху. Когда занимаешься подобной работой, есть один плюс: из всего многообразия стаканов, собранных из разных сервизов можешь выбрать для себя самый большой.

— Эй, голубки, — окликнул я нежащихся в объятьях Фрэнка и Алису и отдал им по стакану. — Имели бы снисхождение к одиночкам. Даже Поттер с Эванс ведут себя приличнее.

— Уверен? — спросил Фрэнк, заглянув мне за спину.

— Я даже не хочу смотреть, что они там делают, — недовольно ответил я, усевшись на стул рядом с Питером и Ремусом.

— Это было отлично сработано, — наконец сказал Дамблдор, привлекая общее внимание. — Всем большое спасибо. И с посвящением новеньких, — он поднял бокал, и мы на самом деле уставшие и обессиленные повторили за ним.

Грюм, стоявший за спиной директора залпом опустошил свой стакан и, оставив его на столе, вышел в коридор. Следом за ним потянулись остальные и уже через полминуты в столовой осталось всего восемь человек.

— Все будет в порядке, — бросила Алиса, обеспокоенно поглядев на нас. — После первого раза вы будете отходить неделю. Но ведь все остались живы, а это уже хорошо.

Я зачем-то кивнул, не понимая, кому она вообще это говорит.

— А Грюм снова оставил плащ, — меланхолично заметила Эванс, бросив взгляд на его место.

— Я догоню, он еще наверное здесь, — Доркас появилась рядом с плащом в мгновение ока и, схватив его, помчалась в коридор.

Алиса проводила ее сочувствующим взглядом.

— Да, — протянула она. — Грустно смотреть, как она убивается.

— Убивается? — переспросил я скорее по инерции, нежели потому что мне действительно было интересно.

— Носится с ним, вы не заметили? Там от одного взгляда сразу понятно, что все не так просто, аж тошно становится, как подумаешь, насколько у нее все запущено.

Фрэнк приглушенно засмеялся:

— Вообще-то в Министерстве на Грюма добрая половина мракоборок слюни пускает. А она сразу, как только пришла, растаяла.

— Да ладно, тебе, Фрэнк, — шепотом одернула Алиса. — Но вообще, это правда, она еще там из кожи вон лезла, что бы он ее заметил.

— Видимо заметил, раз она здесь, — прокомментировал Джеймс.

— Только ей до него как из подземелий до астрономической башни, — хмыкнул я.

— Ну да, он на нее даже как на протеже не смотрит, не то что как на девушку. Его вообще интересует только борьба с Пожирателями, или он по крайней мере делает вид, что только она его и интересует. А она кружит вокруг него: вот тебе ужин, вот тебе плащ, я делаю это заклинание лучше всех, постою с тобой в дозоре. Пруэтты над ней смеются, а мне ее жалко. Одиночкам сейчас особенно тяжело, а влюбленным одиночкам еще хуже.

Мне стало смешно, я взглянул на Ремуса, который тоже усмехнулся, прикрыв глаза, толи подтверждая, толи наоборот, высмеивая эту версию и, осушив стакан, сказал:

— Недолго Грюм будет сопротивляться. Может, он и хороший мракоборец, кремень и все такое, но она симпатичная и так за ним носится.

Алиса пожала плечами. В этот момент в столовую вернулась Доркас, молча улыбаясь, она присела за стол, и в столовой стало тихо.

Оказавшись в особняке, который я совсем перестал называть домом и на который уже нашлись покупатели, я открыл бутылку пива и сгреб в охапку огромную кучу из почты, скопившуюся на подоконнике. Борясь с желанием бросить все это в камин не распечатывая, я все-таки свалил бумаги на ковер и принялся разбирать их, выбрасывая ненужные в огонь. Пиво уже заканчивалось, когда я добрался до официального конверта, скрепленного темно-синей печатью. Распечатал и почувствовал, как у меня начали трястись руки. На подгибающихся ногах я подлетел к своей сумке и кое-как нашел свое переговорное зеркало. Часы били третий час, но я не обратил внимания, судорожно сжав зеркало.

— Сохатый, прием, — сипло позвал я.