Оловянная (гет)

И в это мгновение, когда Драко застрял в живой ловушке, а Джинни оказалась лицом к лицу с Магией, наверху, в лазарете Гермиона открыла глаза.

Мир был прекрасен. Он был цвета расплавленного олова.

Девочка соскользнула с кровати и, ступая босыми ногами по каменным плитам, нетвердой походкой вышла на середину лазарета. У той части, которая помнила о юной ведьме Гермионе Грейнджер, возникло странное ощущение, что она идет по канату над бездной.

В каком-то смысле, она не ошибалась.

Если сравнивать волшебников с приемниками, настроенными на волну магии, ручка приемника Гермионы была бы вывернута до упора. Девочка чувствовала внутри себя океан, готовый обрушиться и унести тысячи жизней, если она не будет осторожна.

Как можно подчинить одной воле целый океан? Тысячи миллиардов заклинаний, сверкающими струйками прыскающими мимо нее, будто крошечные рыбки, тяжеловесные похожие на касаток-убийц смертельные чары и заклятия, способные перевернуть вселенную с ног на голову — они все были у нее внутри и делали все, что им заблагорассудится.

Мысль о том, что магия ей неподвластна, привела девочку в отчаяние.

Запаниковав, Гермиона прижалась горячим лбом к холодному стеклу зеркала и плотно закрыла глаза. Девочка была уверена, что еще мгновение назад в лазарете не было зеркала, но стоило ей подумать о нем, как оно возникло перед ней — с резной деревянной рамой и до пола.

Юная волшебница по имени Гермиона Грейнджер растворялась в захлестнувшей ее магии, как в океанской пучине.

Изо всех сил Гермиона попыталась сосредоточиться.

Вспомни, кто ты.

Гермиона распахнула глаза, отодвинулась от зеркала и увидела огромные занимающие половину лица карие глаза и пушистые коричневые волосы, больше похожие на воронье гнездо. У магии не может быть таких нелепых волос. Стоило этой мысли появиться в голове девочки, как в зеркале отразилась высокая гладкая прическа. С улыбкой девочка прикоснулась к тяжелым длинным серьгам с черными камнями. Потом она обратила взгляд на свои руки и ноги. Пахнуло оловом, и в отражении девочка увидела длинное иссиня-черное платье из дикого шелка с жестким каркасом и высоким горлом. Гермиона сама не знала, почему выбрала этот наряд, просто он показался ей правильным.

Это очень глупое и безвкусное платье!

На новом лице возникло недоумение.

Это не ты!

Существо посмотрело на девочку в зеркале и запаниковало, чувствуя, что сходит с ума. Бьющийся, но постепенно слабеющий в черепной коробке голос произносил странные вещи. Но когда существо пыталось вызвать о себе воспоминания, мысли растворялись, оставляя за собой пустоту, словно чистый лист бумаги, словно книгу, со страниц которой были стерты строчки — все до единой…

Не... ты…

Существо завертело головой, не зная, был ли это голос в его голове или ветер принес обрывки слов.

— Кто я? — прошептало существо, вздрогнув от звука собственного голоса. Это был единственный вопрос, на который у существа не было ответа, и испытывающий панику мозг ухватился за него. Упершись лбом в зеркало и наблюдая, как заклинания рассыпаются горстями падающих звезд в его глазах, существо потребовало: — Кто я?

Внезапно на пороге слышимости зазвучали еще голоса.

Существо медленно повернуло голову, а потом жуткой дерганой походкой, будто им управляли, как марионеткой, решительно двинулось на звук. Но затем существо вспомнило о длинном платье и прическе и перетекло в более подходящие образу мягкие скользящие шаги.

Может, голоса знают, кто оно, — подумало существо. — Да, наверняка. Голоса должны знать.

* * *

Дети Молли и Артура Уизли обладали удивительной способностью превращать в силу огонек, который горел в груди у всех Уизли. Однако каждый понимал его по-своему. Билл и Перси были старостами и лучшими учениками в Хогвартс; Чарли стал капитаном факультетской команды по квиддичу, а позже — укротителем драконов; каждый день близнецы Фред и Джордж делали мир более приятным местом. И в младших детях Уизли уже можно было увидеть, как разгорается этот огонь.

Но огонь мог быть и другим.

Когда Джинни случалось злиться, ее гнев горел, словно бушующее пламя в раскалившейся докрасна печи. Девочка ощущала, что если она сейчас же что-то не предпримет, она просто взорвется.

Ярость Рона пылала алым огнем.

— Как ты мог попросить о таком Джинни? — крикнул Рон, толкнув Гарри.

Мальчики находились на том самом месте, где недавно расстались Гарри и Джинни.

Гарри поднялся на ноги и потер ушибленный локоть. Краем глаза, он видел, как Сэм двинулся к ним, но старик Джонсон крепко схватил его за плечо.

— Я не просил, — Гарри сделал шаг к другу. — Послушай…

Но Рон отшатнулся; он смотрел на Гарри так, будто видел его в первый раз. Лицо его от гнева побелело.

— Ты ведь не понимаешь? Ты, правда, не понимаешь? — прошипел он, подойдя к Гарри вплотную. — Джинни — маленькая девочка, готовая на все, лишь бы герой обратил на нее свое внимание.

— Джинни вовсе не маленькая, — негромко возразил Гарри. — И ей не нужен герой.

— Она просто ребенок! — проревел Рон. — Почему они — все они — готовы рискнуть ради тебя своей жизнью, Гарри? Почему они не думают о том, что будет с людьми, которые их любят?.. Да кто ты такой, что... — Рон захлебнулся словами и болью. Когда он снова заговорил, его голос был лишен эмоций: — Знаешь, что сделала Гермиона, когда решила, что ты мертв?

Гарри буквально окаменел.

— Что?

Рон покачал головой, но ответить не успел.

— Кто такая Гермиона?

Как один, Гарри и Рон повернули головы.

Когда позже Гарри пытался навести порядок в обрывках разрозненных воспоминаний, он всегда удивлялся, с какой точностью в его памяти запечатлелся образ девочки.

Это была Гермиона, но она была выше и стройнее. Черты ее лица стали резче и более заостренными. Такое лицо могло принадлежать человеку, привыкшему раздавать команды, причем не занудные понукания старосты непослушным малышам, а приказы в духе «голову с плеч!»

Гарри отшатнулся. Чем бы это существо ни было, это была не Гермиона.

— Вот черт, — вырвалось у старика Джонсона. — Ладно, давайте, пока не поздно…

Из его ладони вырвалось короткое зеленое пламя.

— НЕТ!

Гарри и Рон одновременно прыгнули на него, сбив с ног. Сквибб упал навзничь, и все трое покатились по полу. Завязалась короткая борьба, а потом вспышка магии раскидала их в стороны.

С удивительной ловкостью вскочив на ноги, старик Джонсон разъяренно уставился на юношей. Лицо его покраснело от гнева.

— Вы рехнулись? Она нас всех убьет!

— Нет.

Тяжело дыша, Джонсон посмотрел сначала на Гарри, а потом на Рона, но увидел одно и то же упрямое выражение.

— Ну, и черт с вами, — схватив Сэма за руку, старик потащил его прочь.

Когда шаги умолкли, Рон покосился на Гарри. Тот коротко кивнул. Джинни сказала, что они только они могут спасти Гермиону, потому что знают ее лучше всех.

— Гермиона, как ты себя чувствуешь? — осторожно делая шаг вперед, осведомился Рон.

Существо сонно заморгало.

— Я чувствую… — на его лице вдруг отразилась мука. — Я чувствую вес всех заклинаний на свете, я вижу, как рождаются чары во вселенной. Для меня нет секретов, мне открыто любое знание о магии. И мне… никогда… не найти… покоя, — медленно промолвило существо. Внезапно оно сделало стремительное движение вперед и крепко схватило Рона за запястье. — Скажи мне, что я такое? Кто я?

Рон поморщился.

— Ты Гермиона Грейнджер, — ответил он и посмотрел на Гарри, прошептав краешком рта: — Что будем делать? Есть идеи?

Поразмыслив мгновение, существо ледяным тоном отрезало:

— Это просто имя. Ты не ответил на мой вопрос. Кто я?

Гарри накрыл ладонь Гермионы.

— Гермиона, отпусти его.

— Я не Гермиона, — огрызнулось существо. — Я это… — но попытка вспомнить была тщетной, потому что мысли у существа ускользали из-под контроля, как прилив стирает с берега слова на песке. Существо начинало терять терпение. — Кто я? Кто я? КтояктояктояКТОЯКТОЯ?

Раздался противный хруст сломанной кости, и Гарри в ужасе взглянул на побелевшее лицо Рона.

— Гермиона, нет! — он схватил существо за руку, но оно держало Рона стальной хваткой. — Прекрати! Ты делаешь Рону больно!

Существо повернуло к нему свое лицо с серыми глазами.

— Снова это странное имя, Гермиона. Кто такая эта Гермиона?

Гарри бросился вперед, крепко схватил существо за плечи и вгляделся в серые глаза без зрачков. За тонкой блестящей пленкой плескались волны оловянной магии, с которыми где-то там в одиночку сражалась Гермиона.

— Если ты не помнишь, я напомню, — промолвил Гарри. — Ты Гермиона Грейнджер. Ты лучшая ученица на нашем курсе. Твой любимый цвет — зеленый. Ты сердишься, когда я не выполняю домашнюю работу или ругаюсь со Снейпом. Ты тот человек, которого я боюсь потерять больше всего на свете. Ты та девушка, которую я полюбил.

Внезапно существо мелко задрожало и отпустило руку Рон. Потом, закрыв глаза, оно принялось раскачиваться из стороны в сторону.

— Я помню, — медленно промолвило существо. — Я знаю, кто ты. Ты Гарри Поттер. Ты тот, кто никому не доверяет свои страхи, тот, кто разбил мое сердце.

* * *

Сделав глубокий вдох, будто вынырнув из глубокой воды на поверхность, Гермиона открыла глаза. Потом она вытащила из ушей кошмарные серьги и с отвращением бросила их на пол.

— Ну, и дурацкий наряд, — проворчала Гермиона, взлохматив волосы, и скинула неудобные туфли на высоченной шпильке. — Я бы не отказалась сейчас от горячей ванночки для ног, — с гримасой девочка принялась растирать затекшие мышцы и вдруг замерла. Затем она посмотрела на Гарри и Рона и буквально окаменела, устремив исполненный ужаса взгляд на распухшую руку Рона.

— Ох, Рон, — Гермиона кинулась к прижимавшему к груди раненую руку другу, на ходу вытаскивая палочку. — Ферула! Прости, Рон, мне так жаль, — она крепко обняла друга.

— Рад снова тебя видеть, Гермиона, — немного сдавленным голосом отозвался Рон и похлопал ее по спине здоровой рукой.

А потом Гермиона увидела Гарри. Они взглянули друг другу в глаза и улыбнулись. Девочка сделала шаг вперед и оказалась в его объятиях.

— Все хорошо, — шептал Гарри, целуя ее.

Гермиона зажмурилась.

Люди верят, что любовь, как и магия, обладает великой силой. И они не ошибаются. Но помимо магии и любви, во вселенной играют свои роли и другие не менее причудливые необъяснимые силы. И всегда есть что-то, неважно что, но вы наверняка знаете, что оно хихикает в кулачок, когда упавшие ключи проваливаются в единственную дырку рядом с канализационным люком, а спешивший после работы в аэропорт молодой человек успевает только помахать своей девушке во время посадки на рейс.

— Нет, Гарри, не хорошо.

Юноша взял ее за плечи и посмотрел в глаза.

— О чем ты говоришь?

— Помнишь, я говорила, что поток магии перекрывает дамба? Я ошибалась — за дамбой не весенний паводок, а целый океан, — объяснила Гермиона. — Ни один волшебник не может удержать столько магии, и я тоже не смогу.

Лицо Гарри стало похоже на застывшую маску. Рот его открылся и снова закрылся.

— Хорошо, — кивнул он и попытался храбро улыбнуться. — Мы это исправим. Втроем мы что-нибудь придумаем. Давай, Гермиона, скажи, что нам с Роном сделать.

Во всех любовных романах даже самого низкого качества обязательно находится место для Самого Важного Диалога Между Главными Героями. Гермионе всегда казалось странным, что даже в смертельной опасности персонажи находят правильные слова. Если не сосредоточиться, у нее словно отнимался язык, когда она разговаривала с Гарри. Но на этот раз ей повезло, потому что все знания во вселенной были ей доступны — всего несколько мгновений, но этого было достаточно.

— Знаешь, ее звали Сьюзен, — сообщила она, опустив голову на плечо Гарри.

— Что?

— Возлюбленную волшебника из легенды о Скорбном Обеде звали Сьюзен. А он был Артуром, и Сьюзен любила его больше всего на свете. И она всегда знала, что тот волшебник, в которого она влюбилась, никогда не хотел бы превращаться в чудовище, — Гермиона крепко сжала ладонь Гарри. — Я не хочу превращаться в чудовище.

— Не превратишься, — горячо пообещал Гарри. — Ты же здесь. Ты вернулась.

— Всего на несколько минут, — поправила девочка.

— Не смей так говорить!

Гермиона взяла Гарри за руку и опустила его ладонь на свое сердце:

— Если ты меня любишь, сделай это.

Не осмеливаясь посмотреть на нее, Гарри замотал головой. Лицо его от потрясения сделалось мертвенно-бледным.

— Я не могу.

— Даже ради меня?

Гарри поднял голову и заглянул в карие глаза Гермионы.

— Я бы скорее умер.

— От этого не умирают, дурак, — нежно потрепала Гермиона юношу по его черным вечно растрепанным волосам и добавила с грустной улыбкой: — От этого всего лишь разбивается сердце.

Плечи Гарри затряслись.

— Пожалуйста, Гарри, мое время на исходе, — поторопила Гермиона, сжимая его ладонь. — Я не могу сделать это одна, помоги мне.

Несколько секунд Гарри смотрел на нее.

— Готова? — хриплым голосом осведомился он.

Гермиона крепко обняла его и поцеловала, прошептав:

— Я никогда не буду готова сказать тебе «прощай», Гарри Поттер.

Гарри зажмурился, обняв девочку.

В течение всей своей жизни Рональд Уизли просыпался среди ночи с грохочущим сердцем. Он видел снова и снова, как зеленая вспышка, вырвавшаяся из-под ладони Гарри, пронзала узенькой ослепительно-зеленой струйкой, словно клинком, грудь девочки. А потом зеленый свет заливал лазарет, а затем и весь Хогвартс — этаж за этажом, пока на горизонте не оставалось ничего, кроме невыносимого зеленого света.

Но в то мгновение Рон мог думать только о юном волшебнике с разбитым сердцем, укачивающим на руках возлюбленную.