На рассвете мы возродимся (гет)

Примечания:

Слишком много диалогов на один квадратный сантиметр :)

Прохладный, утренний ветер проникал через открытое окно, принося свежесть и пение птиц в это каменное подобие склепа, которое ему выделили в качестве комнаты. Эртур, развалившись на узкой кровати, лениво наблюдал за метаниями Эшары, которая, в отличие от него, была полна жизненных сил с утра. Затем, поморщившись, потер лицо и устало поднялся на ноги.

— Ты говорил, что его величество желает задержаться в Харренхолле на несколько дней, а утром я узнаю от Миры, что вы уезжаете сегодня! — сестра беспокойно вышагивала из угла в угол, заламывая пальцы, хмурясь и явно сдерживая слезы обиды.

По окончании турнира Эйрис сперва заявил, что желает остаться в замке еще на неопределенное время, никак, впрочем, не прокомментировав свое решение. А вчера среди ночи его милость передумал и решил, что хочет ехать завтра же, как можно скорее. Он приказал разбудить слуг, чтобы те тут же приступили к сборам, дабы до полудня они смогли отправиться в путь. Эртур узнал об этом одним из первых только благодаря тому, что дежурил у дверей короля на пару с Хайтауэром.

Никакой возможности переговорить об этом с Эшарой у него, конечно же, не было, не покидать же свой пост! И вот едва он, измотанный, чувствуя, как все еще болят мышцы после вчерашнего падения и бессонной ночи у королевских покоев, попал в свою комнату и упал на кровать, мечтая только о паре часов беспробудного сна, как к нему, подобно вихрю, нагрянула младшая сестра. Ее совершенно не смутил его вид, в одной нижней рубахе и штанах, хотя сложно было бы ожидать смущения, учитывая, что она видела его полуобнаженным.

— Его милость принял решение ночью, когда ты, должно быть, видела седьмой сон. — Эртур плеснул на лицо и шею воды из деревянной кадки. — Мне стоило покинуть свой пост, пробраться к тебе через окно и разбудить радостной вестью?

— Нет, но… — сестра замялась. — Я надеялась, что мы сможем провести немного времени вместе.

Эртур уселся на краешек столешницы, наблюдая за тем, как Эшара кусает губы в тщетной попытке не расплакаться.

— Мы не виделись столько времени, — сбивчиво забормотала девушка, отводя взгляд. — И даже после приезда сюда толком и не общались. Я надеялась, что после окончания турнира вы не сразу уедете, и мы сможем хотя бы изредка делить трапезу или отдыхать в саду, как в Красном замке до моего отъезда…

Этого желал бы и он. Очень желал бы! Он отдал бы пару лет жизни за несколько дней, проведенных рядом с ней, без свидетелей, на которых приходилось бы оглядываться. Без каких-либо дурных, порочных намерений, просто за возможность слушать ее голос, наблюдать за ней и невинно, по-братски обнимать. О большем он не смел и мечтать.

— Подойди, Эшара, — перебил он сестру.

Эшара запнулась, затем неуверенно подошла ближе, остановившись в шаге от него и глядя точь-в-точь обиженный ребенок, которому не дали обещанную игрушку. Эртур усмехнулся и, взяв ее за руку, потянул к себе. Он полусидел, так что она теперь была одного с ним роста или даже чуть выше. Обвив руками ее талию и расставив ноги, чтобы можно было прижать ее к себе, Эртур заглянул ей в глаза. Эшара все еще дулась.

— Ты же понимаешь, что это не в моей власти, — прошептал он. — Будь я хозяином своей судьбы, мы бы не расставались никогда.

— Я понимаю, — она опустила глаза.

— Тогда в чем дело? — мягко спросил он, пытаясь поймать ее ускользающий взгляд. — Почему ты смотришь на меня, как обманутый олененок, которого поманили, а потом попытались поймать в клетку?

Она ответила не сразу. Опущенные уголки губ, чуть покрасневшие глаза — и все же Эртур любовался ею и не мог поверить, что это чудо само выбрало его.

— Потому что так я себя и чувствую, — шмыгнуло носом чудо. — Ты сначала манишь меня, а потом безжалостно отталкиваешь. А после ты снова смотришь с нежностью, чтобы уже на следующий же день меня не замечать или окатывать северным холодом. Целуешь, а через минуту говоришь жестокие вещи. Я и есть олененок, который попал в твои силки. Который истекает кровью, но все равно тянется за скупой лаской, даже зная, что за ней последует удар плетью. — Она посмотрела на него. — Сейчас ты обнимаешь меня, так что лучше скажи сразу, какое меня ждет наказание за мгновение нежности, чтобы потом это не было так больно.

Что на это ответить? Эртуру захотелось как следует ударить себя. За то, что был таким негодяем по отношению к ней. Оттолкнуть и тем самым спасти — не смог. Принять и наплевать на весь мир ради нее — тоже. Зато наказывать ее за собственную немощность он был мастер. Его сестра с самого начала была намного смелее, намного честнее него. Она готова была ради него идти босиком по раскаленным углям, следуя за ним, в то время, как он отдалялся, боясь той власти, которой она над ним обладала. Он пытался сжигать за собой мосты, но то ли ему не хватало решимости сжечь их как положено, то ли она успевала перебежать эти горящие мостики, прежде, чем те обращались в прах.

— Наказания не будет, — шепнул он. — Больше нет.

Она недоверчиво поглядела на него. А потом выражение ее лица смягчилось.

— Ты сейчас похож на провинившегося щеночка, который разбил вазу, — хмыкнула она.

— Я называю тебя олененком, а ты меня псом? — насмешливо улыбнулся Эртур. — Ну спасибо, сестра.

Он добился своего. Эшара, не сдержавшись, коротко рассмеялась, вытирая глаза рукавом. От слез нос и губы ее покраснели.

— Эшара, посмотри на меня. — Он дождался, когда она снова поднимет на него заплаканные глаза. Эртур хотел что-то сказать, но сердце совершенно не к месту защемило от ее расстроенного вида, и он произнес совсем не то, что собирался, и, вероятно, совсем не то, что должен был. — Прости меня.

Эшара молчала, обреченно глядя на него и будто дивясь его глупости. А потом обхватила руками его лицо и нежно поцеловала. Сколько бы раз это не происходило, ему всегда будет мало. Эртур сильнее прижал ее к груди и ответил на поцелуй. В голове привычно промелькнула мысль, что он должен немедля отпустить сестру… Сестру ли? Эшара была кем-то большим для него, только он не мог найти этому определения. Да и нужно ли оно было? Спустя целую вечность они оторвались друг от друга и с минуту молчали, прижавшись лбами.

— Когда мы снова встретимся? — спросила она, не открывая глаз.

— Скоро, — ответил он после короткого раздумья. — Я не знаю точно, когда. Но это случится скоро. — Он отклонился назад, заглядывая ей в глаза. — Будь хорошей девочкой и не заводи поклонников до тех пор.

Эшара криво улыбнулась.

— А ты только посмей назначать свидания всяким леди.

— Ни за что.

— И чтобы ноги твоей не было на Шелковой улице.

— Обещаю, — серьезно ответил он, потянувшись за новым поцелуем, но Эшара еще не закончила, прикрыв пальчиками его рот.

— Я не шучу, Эртур, — она сдвинула брови, выглядя донельзя мило. — Если я узнаю, что ты прикасался хоть к одной женщине… мне придется одолжить у Оберина какой-нибудь особо мучительный яд для нее.

Его так и подмывало спросить, как она об этом узнает, только… Только они расставались, возможно, на несколько месяцев, и меньшее, чего ему хотелось, это чтобы ее мучали подозрения. Было кое-что куда более важное, что ему следовало ей сообщить до отъезда.

— Так сильно меня ревнуешь, что готова иметь дело с Оберином Мартеллом? — шутливо спросил он.

— Убийственно сильно, — страшно зашептала она, наклонившись к нему. — Дорн еще не видел такой ревнивой женщины, как я.

Эртур рассмеялся, вспомнив, на какие ухищрения она пошла, чтобы отвадить от него Кэтрин. Эшаре снова удалось поднять ему настроение, даже будучи расстроенной самой.

— Эшара, я принял решение, — уже без улыбки проговорил он. — Когда Рейгар взойдет на трон, а я надеюсь, это случится скоро, я попрошу позволения покинуть Королевскую Гвардию. Знаю, что такого прецедента еще не было. Значит, я буду первым, — с притворным равнодушием пожал он плечами. — После мы с тобой уедем в Эссос, как ты и предлагала. Элиас, конечно, будет против, но когда меня останавливали возражения членов семьи. Я только прошу тебя, дождись этого дня, хорошо?

Эшара раскрыла рот, затем захлопнула. Она, как будто, не могла поверить своим ушам. Эртур долго обдумывал это решение, и намеревался сообщить его ей при иных обстоятельствах, но раз уж так вышло… Чего не сделаешь, чтобы увидеть ее искреннюю улыбку до отъезда.

— Ты правда сделаешь это? — выдавила она недоверчиво, он кивнул. — Тогда к чему ждать его восшествия на трон? Давай сбежим сейчас!

— Я не брошу Рейгара на полпути, — покачал головой Эртур, заметив, как сестра вновь готова вспыхнуть, как всегда, когда он при ней обнаруживал свою преданность наследному принцу. — К тому же Эйрис никогда не позволит мне покинуть Гвардию. Побег сейчас будет бОльшим позором для нашей семьи, а после ухода из Гвардии это будет касаться только дома Дейн. Просто брат и сестра, что решили отправиться в путешествие.

— Но ты не знаешь, что может случиться! Те, кто пытались убить короля, могут вновь попытать счастье! Рейгар может погибнуть, наконец, может разразиться стихийное бедствие, второе весеннее поветрие, война!

— Ты права, — легко согласился Эртур, оставляя легкий, успокаивающий поцелуй на ее ключице. — Но, знаешь, один знакомый как-то сказал мне, что однажды я проснусь и пойму, что во всем огромном мире нет человека, ради которого я готов жить, а не умирать. Ты самое дорогое, что есть у меня, и теперь я понимаю, что готов жить ради тебя, Эшара Дейн. Ты понимаешь, что это значит?

Она застыла, оглушенная его неожиданным признанием. Затем по щеке Эшары скатилась слеза, она всхлипнула и на этот раз заплакала по-настоящему. Совсем не та реакция, которую он ожидал. Разве она не должна была обрадоваться?

— Эй, — он коснулся ее щеки. Она сморщила лицо, пытаясь сдержать слезы.

— Это значит… что ты будешь жить, Эртур Дейн, — прерывисто выдохнула она, даже не пытаясь сдержать бегущие по щекам слезы. — Будешь бороться за свою жизнь. Ради меня.

Эртур озадаченно глядел на нее. Он ожидал радости, счастливой улыбки, но такой бурной реакции с рыданиями он точно не ждал. Нет, ему не суждено понять, что творится в голове у женщин.

— Я не совсем понимаю… — начал было он.

— Тебе и не надо, — шепнула она ему в губы и прежде чем поцеловать, добавила: — Я люблю тебя.

Она произнесла эти слова так обыденно, словно говорила ему это каждый день. Словно он слышал эти слова каждый день. Вот только Эртур на несколько мгновений забыл как дышать. Я люблю тебя. Так вот те слова, ради которых люди живут?

Через пару часов он уедет в Королевскую Гавань, следуя за Безумным королем, а она останется в свите его не менее непредсказуемого сына. Но пока Эртур решил не думать о расставании, сосредоточившись на настоящем, на прижимавшейся к нему хрупкой девушке, которую полюбил до щемящей боли в груди.

* * *

Нежная мелодия, издаваемая лютней, успокаивала, приносила умиротворение. Молодой уличный менестрель этой ночью ходил по палаткам лордов, предлагая напоследок послушать его игру, и Джон, любивший хорошую музыку, согласился. Юноша, скрестив ноги, сидел на ковре, самозабвенно вытягивая из лютни удивительные звуки.

Джон прикрыл глаза, искренне стараясь сосредоточиться на мелодии, но непокорные мысли все равно нет-нет, да прорывались сквозь его невидимый барьер. Турнир окончился вчера и делать в Харренхолле им было решительно нечего. Его милость, король Эйрис Безумный этим же утром спешно покинул замок со своей свитой, остальные лорды и рыцари тоже понемногу подтягивались. Лагерь медленно пустел.

Джону все же удалось переговорить с Хостером до его отъезда. Чутье не обмануло Аррена: Хостер в последний момент струсил. Испугался последствий, что свалятся на его голову в случае провала. Однако Талли клялся и божился, что ни словом, ни действом не выдал их, и отчего-то Аррен был склонен верить ему. Но в таком случае кто?..

Старки уехали немногим позже Талли. Они не стали рисковать, ведя тайные обсуждения под носом у Таргариенов, и условились встретиться позже, через месяц-другой, когда буря уляжется, чтобы обговорить дальнейшие планы. Брандон всегда мог наведаться в Орлиное гнездо, чтобы проведать младшего брата. К легкому удивлению Аррена, Брандон мрачно согласился без лишних споров. И если дурное настроение Старка можно было понять, то подавленный, злой и одновременно затравленный вид юной Лианны, отказавшейся даже попрощаться со своим женихом, озадачивал. Впрочем, Аррен имел некоторые предположения на этот счет: наверняка его непутевый воспитанник, слишком рано получивший титул лорда Штормового Предела, выкинул очередную сумасбродную выходку, расстроившую невесту.

— Милорд, — пожилой слуга, войдя в палатку, поклонился. — К вам посетитель.

— Сейчас уже довольно позднее время для посетителей, — с легким раздражением нахмурился Аррен. — Передай, что я приму его завтра утром перед отъездом.

Аррен был из числа тех, кто не торопился со сборами, потому его отъезд затянулся на целый день.

— Милорд, боюсь это невозможно, — смутился старик и под возмущенным взглядом Хранителя Долины поспешил добавить: — Это его высочество, принц Рейгар.

Брови Аррена невольно поползли вверх. Принц-арфист собственной персоной почтил его обитель. И что же кронпринцу тут понадобилось? Аррен жестом велел слуге пропустить наследника и спустя минуту внутрь прошел Рейгар, приветливо улыбаясь. Аррен поднялся ему навстречу, а молодой менестрель тут же прекратил свою игру, вскочив на ноги и неловко поклонившись.

— Милорд, прошу простить за столь поздний визит. Надеюсь, мое бесцеремонное вторжение не помешало вашему досугу? — Рейгар оглянулся на лютниста.

— Нисколько, мой принц, для меня большая честь принимать вас в своей скромной обители, — Аррен, как истинный житель Долины, сумел совместить в своих словах учтивость с чувством собственного достоинства, граничившего с надменностью. — Прошу простить за некоторый беспорядок, слуги пытаются успеть собрать пожитки до утра.

— Понимаю. Мне сообщили, что вы уедете на рассвете и я решил, пусть и в столь поздний час, пожелать вам счастливого пути. — Рейгар указал на музыканта. — Я вижу, вы ценитель музыки, милорд. Не позволите составить вам компанию?

— Сочту за честь.

Аррен с Рейгаром уселись в кресла, а менестрель по приказу Джона, заметно волнуясь, вновь коснулся струн и в палатке заиграл легкий, незатейливый мотив, в котором в то же время непостижимым образом, словно на заднем фоне, угадывалась некая напряженность и драматизм. Слуга принес кубки. Некоторое время они молча слушали, пока Аррен гадал, что от него понадобилось принцу. Рейгар же увлеченно слушал, чуть прикрыв глаза, и открыл их, лишь когда игра артиста завершилась.

— Ваше высочество, я слышал, вы также умеете играть на лютне. Это так? Быть может, вы почтите нас игрой? — не столько из желания, сколько из вежливости предложил Джон.

— Почему бы и нет, — согласился тот, протянув руку к инструменту.

С видимым колебанием музыкант отдал свой единственный источник хлеба в чужие, непроверенные руки. Устроившись поудобнее, принц взял несколько пробных аккордов, приноравливаясь к чужому инструменту, затем заиграл. Рейгар играл… сносно. Неискушенный слушатель не заметил бы изъянов, однако Аррен, хорошо разбиравшийся в музыке, уловил несколько неверно взятых нот. К тому же в его игре отсутствовала плавность и легкость опытного артиста. Иными словами, на лютне Таргариен играл на любителя. Однако, стоило признать, что со слухом у принца проблем не было.

— Браво, ваше высочество, — Аррен растянул губы в улыбке, когда принц закончил и вернул лютню хозяину. — Ваша игра почти не уступает игре этого молодца. Чуть больше тренировок, да усердия и вы станете мастером.

Рейгар усмехнулся и протянул менестрелю небольшой мешочек. Глаза артиста загорелись при звоне монет, уж такой выручки за ночь он точно не ожидал! Продолжая кланяться в пол и благодарить щедрого принца, он счастливым соловьем выпорхнул из палатки. Таргариен окликнул слугу, велев ему оставить их с лордом наедине.

— Люди часто называют меня арфистом, забывая, что я умею играть не только на арфе, — заметил Рейгар, когда они остались одни в палатке.

В словах Рейгара послышался двойной смысл. Джон присмотрелся к принцу — открытая улыбка, расслабленная поза. Нет, он вкладывает в слова арфиста смысл, которого там быть не может. Однако Аррен небезосновательно считал себя человеком наблюдательным и наделенным безошибочной интуицией. Много раз эта интуиция уберегала его от ошибок, в нужный момент подсказывая то, что глаза и уши видеть не могли. Не единожды во время войны она спасала ему жизнь, и даже в мирное время помогала определить, кем является человек, стоящий напротив.

Аррен мог бы описать это чувство, как зуд где-то в области затылка, который сложно игнорировать. Так одной беседы со внуками Уолдера Фрея ему хватило, чтобы понять, что это алчные, туповатые, жадные до низменных утех и ведомые люди, которых он не хотел бы видеть в своем доме в качестве своих воспитанников. Кто-то мог обвинить его в предвзятости и даже мнительности, но Аррен привык доверять своему чутью.

— Как себя чувствует принцесса Элия? — вежливо сменил тему Джон.

— Лучше. Правда мейстеры хором советуют ей не вставать с постели до следующей луны, потому, боюсь, в Харренхолле мы еще немного задержимся.

— Это весьма печально, мой принц. Но главное — это здоровье принцессы и дитя, которому она подарит жизнь, — вставил Джон.

— Верно, — улыбнулся наследник. — Все, что мы делаем в жизни, каждое жестокое решение, каждая маленькая подлость, каждый договор со своей совестью — все делается ради дорогих нам людей. Не так ли, милорд?

И снова этот зуд. До этого дня Аррену не доводилось беседовать с Рейгаром в приватной обстановке, да и короткие, урывочные фразы на различных торжествах не в счет. Издалека Рейгар Таргариен никогда не вызывал его интереса. Но сейчас что-то неимоверно смущало его в облике принца, в его улыбке, взгляде, мягком голосе.

— Боюсь, я не совсем вас понимаю, ваше высочество.

— Я могу вам доверять, лорд Аррен? — доверительно обратился к нему Рейгар и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Видите ли, то, что мы сообщили лордам и леди на турнире о предательстве сира Темплтона было неправдой, вернее, только частью правды. На самом деле, речь идет о куда большем заговоре против короны.

Аррен, как раз собиравшийся сказать заготовленную фразу о том, как ему жаль, что его вассал оказался замешан в столь мерзком преступлении, едва не поперхнулся.

— Заговор против короны? — переспросил он, внимательно глядя на Рейгара. — Это очень серьезное заявление, мой принц. Вы уверены?

— Убежден. И потому я бы хотел обратиться к вам за советом.

— Ко мне? — Джон даже немного растерялся. Они с Рейгаром едва ли обмолвились несколькими любезностями за время турнира, а тут такое. — Ваше высочество, в Совете вашего отца есть весьма достойные и мудрые мужи. Они…

— Они советники моего отца, — перебил Таргариен, сделав ударение на двух последних словах. — А мне нужен ваш совет, лорд Аррен. Вы откажете в собственной мудрости будущему королю?

— Разумеется, нет, мой принц, — тут же откликнулся Аррен. — Спрашивайте, и я постараюсь дать вам дельный совет, по мере своих сил и разумения.

Рейгар выглядел удовлетворенным таким ответом.

— Итак, милорд, представьте, что вы — наследный принц, то есть, я, — заговорил он в своей непринужденной манере, попутно подкрепляя свои слова небрежными взмахами руки. — Вы совершенно случайно узнаете, что несколько Великих домов — не будем пока называть их — планируют заговор против вашего отца. И вместо того, чтобы выдать их с головой, вы решаете, что можете помочь друг другу. Ведь вас самого не прельщает перспектива однажды быть сожженным заживо по прихоти безумца. К тому же, вы уверены, что ими, как и вами, двигают одни цели. И потому вы приходите к выводу, что сможете найти общий язык с заговорщиками. Ведь вас побуждает к действию одна и та же причина.

Рейгар мечтательно улыбнулся, будто вспоминая добрую историю из прошлого. А Аррен почувствовал, как кровь отхлынула от его лица. Ему потребовалась вся его выдержка, чтобы сохранить самообладание.

— И тогда вы собираетесь созвать Великий Совет, — ничего не замечая, продолжил Рейгар, — и предложить лордам и леди проголосовать за смещение вашего отца с трона в вашу пользу. Вы удивлены, я вижу. Не мудрено. Так вот. Вы собираетесь сделать тем самым заговорщикам, вернее, самому главному среди них, весьма щедрое предложение — место мастера над законами при Малом Совете. Огромная власть, а также будущий брак ваших детей, между прочим, не первый между вашими домами. О да, вы, помимо прочего, собираетесь простить сообщникам попытку устроить переворот. Вы готовы великодушно забыть об этом, если те преклонят перед вами колено и поддержат ваши притязания на Совете. Если же нет, вам останется только шепнуть королю печальную правду, и в Вестеросе станет на несколько предательских голов меньше.

Джон напрягся. Правая рука, много лет назад раненая во время войны, невольно дернулась, что случалось с ним лишь в минуты сильнейшего волнения. Это не укрылось от Рейгара, чей взгляд на мгновение метнулся в ту сторону. Мысли в голове Аррена лихорадочно заметались. Рейгар все знал о заговоре. Рейгар готовил свой собственный план. Рейгар не просто мечтательный дурачок?!.. Пока кронпринц говорил, Аррен, во все глаза уставившись на него, понимал, что зуд его без неспроста. Перед ним было то же лицо, что он наблюдал все последние дни, та же безмятежность и легкая томность, но нечто неуловимо отличалось. Взгляд. Острый, пронизывающий, не таящийся.

— Любопытно, — протянул Аррен, изо всех сил стараясь сохранять видимость спокойствия, хотя все тело его напряглось, как пружина. — И давно вы, ваше высочество, развлекаете себя подобными фантазиями и играми в заговоры? Должен предупредить, у подобных игр есть одна опасность, о которой играющий не подозревает: они имеют свойство туманить разум. Вы и не замечаете, как границы реальности и фантазии размываются, как страх начинает обретать очертания, поглощая ваш рассудок, превращая вас в своего раба. Как одержимость идеями становятся вашей единственной заботой, вытесняя из разума все, что когда-то имело значение.

— Намекаете на моего отца?

— Намекаю на то, что безумие никогда не рождается из ниоткуда. Мы сами его подкармливаем.

— Милорд, я ведь даже не успел перейти к самому интересному, а вы уже нарекли меня безумцем, — усмехнулся Рейгар. — Так вот, все ваши благородные и не слишком планы терпят фиаско. И после покушения на короля и злополучного подставного письма, на котором чудесным образом оказывается ваша печать, вы осознаете, насколько были наивны, надеясь на благоразумие Великих Лордов. Ведь их целью являлось не просто свергнуть недееспособного короля, а полностью уничтожить дом Таргариен, узурпировав со временем власть.

Джон нахмурился, но взгляд не отвел. Сейчас самым разумным в его ситуации было промолчать, позволив принцу выговориться, тем самым узнав, что у того на уме. А заодно быстро сообразить, какой линии поведения придерживаться дальше.

— Впрочем, должен заметить, что идея с письмом хоть и была реализована несколько неуклюже, была весьма недурственной, — снисходительно добавил Рейгар.

— Так в чем заключается ваш вопрос? — прохладно напомнил Джон.

— Как бы вы поступили на моем месте, оказавшись в столь затруднительном положении? — Рейгар скрестил пальцы перед лицом, наблюдая за ним с интересом человека, поймавший в сачок необычную бабочку.

Джон ответил не сразу, сделав вид, что обдумывает заданный вопрос. Два взгляда скрестились, подобно клинкам. Против воли Джон ощутил давно позабытый азарт. В игре, которую он давно не играл. В игре, в которой велось одновременно два диалога: один словесный, другой неслышимый — диалог взглядов и интеллектов. И хоть все козыри, судя по всему, были у противника, в превосходстве собственного интеллекта Аррен не сомневался. А значит, он еще может победить.

— Должен признаться, я слегка обескуражен, мой принц, — окончательно отбросив неуместную в данной ситуации улыбчивость, промолвил Аррен. — Ситуация, о которой вы говорите, довольно неоднозначна. Я бы даже сказал, беспрецедентна. Выходит, — он провел пальцем по подбородку, — что заговорщики, сами того не ведая, разрушили ваши планы?

— Именно так, милорд, — доброжелательно кивнул Рейгар, только более эта маска не могла обмануть Аррена.

— И теперь вы поняли, что безотлагательное восшествие на престол откладывается, потому что…

— Потому что, — подхватил Таргариен, — мой противник, как выяснилось, не тот, кто сидит на троне. Он как раз мой союзник. Союзник против той силы, что желает зла всему моему дому.

— Понимаю, — кивнул Аррен, на мгновение опустив глаза. — А есть ли у вас доказательства ваших слов?

Рейгар чуть склонил голову на бок, с лукавой улыбкой изучая его. И как только раньше эту улыбку могли принимать за застенчивую или кроткую? Это же самый настоящий оскал.

— Бросьте, милорд, — по-дружески махнул он рукой. — Мы оба знаем, что будь у меня доказательства, наша беседа проходила бы в несколько иных условиях. Очень может быть, что никакой беседы и не было бы вовсе, а пики Харренхолла сейчас украшало бы несколько отрубленных голов.

Аррен поджал губы, оценив сарказм.

— Что ж, не буду скрывать, ваше высочество, ситуация патовая, — Джон наклонил голову вперед, и иронично поднял брови. — Вы знаете ваших врагов, но у вас нет доказательств, чтобы сжить их со свету. А свершив суд без веских обоснований, вы лишь поднимите против себя половину Вестероса. В таком случае, на вашем месте я бы попытался обратить врагов в друзей.

— Вот как, — казалось, Рейгар искренне удивился подобному повороту. — Быть может, вы также подскажете, как это можно сделать?

— Проявите себя, — пожал плечами Аррен. — Докажите, что вы — тот король, что им нужен. Убедите их.

Рейгар молчал, разглядывая его непроницаемым взглядом. Оба собеседника выглядели расслабленно и, войди в комнату посторонний, ни за что не догадался бы, что оба мужчины, будто два хищника, в любой миг готовые напасть, напряжены и собраны до предела.

— Ваш совет практичный и, вне всякого сомнения, дельный, но, к сожалению, вы забываете одну маленькую деталь. — Рейгар для большей наглядности приблизил большой и указательный пальцы друг к другу. — Драконы не доказывают свое право. Драконы не убеждают и не уговаривают. Они требуют и получают.

Теперь настал черед Джону понимающе улыбаться.

— Вы правы, мой принц. Но вы говорите о драконах так, словно они еще живы.

С того момента, как Таргариен заговорил, Аррен ходил по очень тонкому льду, а после последних слов ему показалось, что он услышал треск льда под своим ботинком. Улыбка Рейгара угасла.

— Это очень… дерзкие слова, милорд. Я их запомню, — сдержанно произнес он низким голосом.

Угроза? Нет, всего лишь признание очевидного.

— Что-то мне подсказывает, что у вас есть ответ на свой же вопрос, — предположил Аррен.

Вместо ответа Таргариен поднялся с кресла и подошел к невысокому буфету, где слуга оставил кубки. Вопросительно глянув на хозяина, он выбрал одну непочатую бутылку вина, откупорил ее и разлил содержимое в два кубка. Все это время Аррен следил за каждым его движением. Когда Рейгар подошел к нему с кубками в руках, Аррен сразу же поднялся навстречу принцу, помня о разнице в статусе. Рейгар вновь улыбался самой дружеской из своих улыбок, и это сбивало с толку.

— Милорд, в этой необычной игре, в которой один из нас недооценил своего противника, а другой его и вовсе не разглядел, как это не прискорбно, проиграли мы оба, — принц поджал губы, изображая сожаление. — Ни вы, ни я не достигли своих целей. Однако я бы не сказал, что данный опыт был совершенно бесполезен.

Рейгар вновь изменил правила. Теперь он говорил без обиняков, начистоту, но при этом не обвинял, не угрожал. Он вел светскую беседу, словно обсуждая с противником прошедшую игру в кайвассу. Невольно Аррен подумал, что этот странный человек, возможно, и правда воспринимает все происходящее какой-то игрой. И чем сложнее игра, чем выше в ней ставки, тем сильнее пламя, разгорающееся на дне его глаз. Как бы то ни было, Аррен вновь принял правила.

— Рад это слышать. Позволите проявить еще немного дерзости и полюбопытствовать, какой именно урок вы извлекли?

— Разумеется, за этим я и пришел к вам. Из-за вашей маленькой интриги не только я и мой отец едва не лишились жизни. Моя жена едва не пала жертвой вашей авантюры, и ее бледное лицо, когда в ее сторону устремился меч, я не забуду до конца своих дней, — взгляд Рейгара похолодел, теперь он говорил без малейшего намека на доброжелательность. — Я пришел, чтобы сообщить вам, милорд, что отныне вашим противником буду я, а не мой отец. Отныне я знаю, против кого играю, и отныне условия игры буду диктовать я. Я не буду идти на компромиссы и уступки, я не буду уговаривать и убеждать. Но, так и быть, я докажу вам. Я докажу, что именно Таргариены, что сидят на троне со времен Завоевателя, будут сидеть на нем и дальше.

Рейгар Таргариен, до того лишь приподнявший маску, окончательно ее снял. Перед Арреном предстал умный и коварный враг. Опасный враг, потому что даже в своем гневе, он не терял хладнокровия. Враг, который отныне будет играть грязно.

— Я ценю вашу честность, мой принц, — медленно молвил Аррен. — Позволите ответить вам тем же? — Таргариен сделал приглашающий жест рукой. — Эйгон Завоеватель, чужеземец, чьи предки прибыли на эти земли из мертвой Валирии, был, бесспорно, великим человеком, но он был ничем без своих драконов. Его дети, внуки и правнуки без своих драконов были бы ничем. Если бы драконы вымерли сразу со смертью Завоевателя, ни одна сила не удержала бы недавно покоренные народы в узде. Но Таргариенам несказанно повезло, и к тому моменту, когда драконов не стало, Семь Королевств привыкли к своим оковам. Вы так и не задали вопрос — а я, признаться, ждал его — почему я предложил вам доказать свое право.

— И почему же вы мне это предложили? — спросил Рейгар, когда продолжения не последовало.

— Потому что все последние поколения Таргариенов, — непроизвольно Аррен понизил голос, — держались у власти, опираясь только на кости давно вымерших существ. Черепа, которые вы держите в своем тронном зале — лишь напоминание о былой мощи, которой у вас больше нет. Мертвой, как и ваша родина. Вы стали надменны, мелочны, решили, что ваша власть абсолютна и безусловна. Ваш отец безумен и я вижу безумие в ваших глазах. Возможно, иного толка, но оно в вас есть.

Рейгар сощурился, но промолчал, понимая, что собеседник еще не закончил.

— Потому я желаю, чтобы вы показали мне, чего стоят Таргариены без их драконов.

Таргариен несколько мгновений молчал. Аррен видел, как заходили желваки на его лице, как потемнел взгляд — Рейгар был взбешен. И неудивительно, за такие речи короли снимают головы, за такие речи его драконовластные предки сжигали в пламени драконов. А кронпринцу оставалось только скрипеть зубами, ибо, очевидно, бежать к отцу он не желал… или не мог. О чем бы Рейгар не трепался, Эйрис не был и не будет его союзником. Джон уже ожидал, что собеседник разразится гневной и полной пафоса тирадой, но следующие слова Таргариена привели его в замешательство.

— Заключим пакт? — Рейгар скривил губы в подобии улыбки.

— Пакт? — переспросил Аррен, решив, что ослышался.

— Да. Договор между двумя мужчинами. О том, что будем играть достойно мужчин, не используя подлые женские приемы, вроде ядов и дешевых наговоров, нашептываний, а в случае победы не станем причинять вред женщинам и детям проигравших?

Джон задумался. Складывалось впечатление, что этот «пакт» Рейгар обдумал заранее. Неужто это было одной из причин, вынудивших Таргариена снизойти до открытой беседы? Желание в случае поражения обезопасить свою жену и детей?

— Это благородное предложение и я его принимаю. Не буду скрывать, мне льстит факт, что вы открылись мне, признав во мне равного противника, — Аррен склонил голову с легким намеком на признательность. — Теперь и мне очевидно, что наше противостояние будет достойным.

С этими словами Аррен, не отводя взгляд, отсалютовал принцу и поднес кубок к губам. Большего говорить нужды не было. Пусть патетические речи останутся прерогативой Таргариенов. Аррены же были людьми дела.

Рейгар проследил взглядом за его движением, затем, слегка пригубив из своего кубка, направился к выходу.

— Да, милорд, — будто вспомнив о некой мелочи, он остановился, — советую как следует обдумать ваш следующий ход, ибо очередная ошибка может стать для вас фатальной. И… не стоит сильно рассчитывать на ваших союзников.

Не успел Аррен придумать ответ, как навес с легким шорохом опустился за кронпринцем. А Джону Аррену оставалось только гадать, что крылось за последними словами Таргариена.

* * *

Окрестности Харренхолла постепенно пустели. На месте лагеря осталась лишь утоптанная земля с кое-где забытыми предметами мелкой утвари или мусором. Харрентон и его гостиницы также опустели, в борделях и трактирах стало намного спокойнее. Пока трактирщики довольно подсчитывали медяки, редкие посетители лениво потягивали эль, шутя, что успели истосковаться по этой тишине. На улочках города снова установилось привычное умиротворение. Местные жители снова вернулись к привычному укладу жизни, без суеты и спешки. Все возвращалось в свою колею. Лорд Уэнт, успевший тысячу раз пожалеть, что согласился на авантюрное предложение младшего брата устроить турнир, который лишил его оставшихся черных волос, тайно зарекся еще когда-либо приглашать в свой дом Таргариенов. Ибо, как он говорил своей жене, драконы не идут на пользу Харренхоллу.

И только Рейгар с Элией продолжали пользоваться гостеприимством Уэнтов, которые с отъезда короля вздохнули свободнее. К Элии мало-помалу возвращался здоровый цвет лица, с позволения замкового мейстера она ненадолго вставала и делала небольшие, неторопливые прогулки по саду. В присутствии посторонних она обращалась с мужем подчеркнуто вежливо, улыбалась и шутила, и даже самому проницательному наблюдателю не пришло бы в голову, что между супругами случилась размолвка. Однако так оно и было.

Элия ни словом не обмолвилась с Рейгаром о его выходке, не задала ему ни одного вопроса, не произнесла ни одного упрека. А лучше бы она устроила ему скандал с битьем посуды! Это он бы мог понять, в отличие от ее молчания. Даже наедине, стоило Рейгару заикнуться о желании обсудить окончание турнира, как Элия виртуозно меняла тему или жаловалась на слабость и усталость. И так продолжалось до самого их отъезда.

Наконец, день, когда мейстер позволил Элии ехать, настал. Несколько карет, обустроенных со всеми удобствами, на которых они должны были доехать до Грачиного Приюта, а дальше на галере доплыть до Драконьего Камня, с утра ожидали их у ворот. Попрощавшись с Уэнтами, они тронулись в путь. По желанию Рейгара, Эшара ехала в отдельной карете. Так он надеялся, ему удастся поговорить с женой, которой теперь будет попросту некуда бежать. Но Элия и тут мастерски его игнорировала, притворяясь спящей.

— Ты не мог бы не изучать меня так пристально? — вздохнув, Элия открыла глаза, встречаясь с его внимательным взглядом, когда они преодолели большую часть пути до Свиного Рога. Она полулежала, вытянув ноги и укрыв их пледом.

— Так и знал, что ты не спишь. Как ты себя чувствуешь? — вместо ответа спросил он. — Не устала?

— Чувствую себя прекрасно. Лучше не бывает, — соврала она.

— Я думаю, нам стоит поговорить, Эл, — мягко заметил Рейгар и, прежде чем она успела вставить хоть слово, добавил: — Ты не сможешь вечно убегать от этого разговора.

Элия поджала губы, затем осторожно выпрямилась, принимая вертикальное положение. Испытующе на него посмотрела.

— И о чем же ты желаешь со мной говорить, муж мой?

По тону невозможно было понять, злится ли она или испытывает раздражение, или ее гложет обида. В такие моменты Рейгару казалось, что он стоит перед шкатулкой с секретным замком, который никак ему не поддается. И хочется уже разбить эту шкатулку вдребезги, чтобы среди осколков отыскать то, что так отчаянно ищешь.

— Об окончании турнира, — Рейгар искренне надеялся, что собственное волнение не находит отражения в голосе. Он не любил выяснения отношений, но ее молчание действовало на него уж слишком нервирующе. — О моей победе и… королеве любви и красоты, которую я выбрал. Разве ты не хочешь спросить, почему я так поступил?

Элия ответила не сразу, некоторое время разглядывая его, словно непонятную ей картину.

— Ты принц, Рейгар, — мягко и до скрежета зубов отрешенно промолвила она. — Ты не обязан мне что-либо объяснять. Твой предок, Эйгон Четвертый заводил себе множество любовниц, но никто никогда не посмел бы попрекать его этим. Ибо королям можно все, а ты будущий король. Но я бы предостерегла тебя от выбора девицы Старк. Ее жених не похож на того, кто стерпит оскорбление.

— Боги, Элия, — простонал Рейгар, затем втянув воздух через нос, чтобы успокоиться. — Ты хоть слышишь себя со стороны?! Ты сравниваешь меня с Эйгоном Недостойным и уже успела напридумывать себе в голове невесть что, когда могла бы просто обсудить это со мной! Ты моя жена, наконец, ты имеешь право требовать с меня объяснений.

Взгляд Элии похолодел. Ее невидимая, идеальная оболочка равнодушия и покорности пошла трещинами. Она чуть вскинула голову, став похожа на оскорбленную королеву, которая еще обдумывает наказание обидчику. Став похожа на Мартелл.

— Ты уже унизил меня перед всеми, Рейгар, — звенящим голосом выдала она. — Думал ли ты о том, в какое положение ставишь меня? Я не желаю знать, какие капризы двигали тобой в тот миг, но ты ни на мгновение не подумал обо мне. Так стоит ли обсуждать это теперь, когда все уже сделано?

Внутри Рейгара заскреблось нечто, похожее на обиду и разочарование. С самого детства он ненавидел это. Отец никогда не спрашивал у него, отчего сын не интересуется тренировками и мечами, проводя время за книгами, не пытался повлиять на сына — он просто ставил на нем жирный болт. Эйрис не вел бесед, не объяснял, его не волновал мир, в котором жил сын. Мать любила Рейгара, принимая его таким, каков он был, но и она никогда не пыталась пробиться сквозь его щиты и узнать человека, которым был ее сын. А теперь и Элия говорила так, словно он ей глубоко безразличен и омерзителен. Унизительное воспоминание детской обиды разозлило Рейгара, в первую очередь тем, что он ее все еще чувствует.

— То есть, тебе безразличны причины? — резче, чем хотелось бы спросил он. — Тебе будет наплевать, если я заведу себе любовниц, которые наплодят мне бастардов? Ответь мне, Элия. Этим объясняется твое спокойствие? Ты же дорнийка, в конце концов!

— Я не просто дорнийка, Рейгар, — с апломбом отозвалась Элия. — Я — Мартелл. И у меня есть гордость. Ты уже втоптал ее в грязь, когда отдал свой венок этой северянке, но тебе и этого мало. Ты желаешь видеть, что твой плевок меня коснулся.

— Это не так. Я лишь хочу…

— Я замечала твое необычное поведение с самого начала турнира, — перебила она, по всей видимости, решив вылить все, что накопилось, раз он имеет наглость спрашивать о ее чувствах. — Твою рассеянность, задумчивость, безразличие, постоянные отлучки, когда я спрашивала у слуг, где мой муж, а те лишь пожимали плечами. Я все ломала голову, что же тревожит тебя, беспокоилась, что это как-то связано с его величеством, но все оказалось куда прозаичнее, — она горько рассмеялась. — Хорошо. Ты прав, мне не все равно. Мое сердце обливается кровью, каждый раз как я думаю об этом. Я бы смогла принять десятки любовниц, если бы знала, что они не касаются твоего сердца. Но эта девушка… Скажи мне, Рейгар, ты сильно ее полюбил?

Ее глаза чуть покраснели, но вкупе с сожалением и угрызениями совести, Рейгар ощутил прилив мрачного удовлетворения. Словно выведя ее на эмоции, он доказал собственную значимость для нее.

— Я не люблю ее, — уверенно произнес он и, видя в ее глазах недоверие, добавил: — Это правда. У меня были причины выбрать ее. Я не могу тебе о них рассказать сейчас, прошу, просто поверь мне.

Элия резко отвернулась к окну, заморгав и пытаясь справиться с подступившими к горлу слезами. Он не знал, поверила ли она, но решил терпеливо дождаться ее ответа. Карету пару раз тряхнуло на кочках, и плед слегка сполз с ее колен. Нагнувшись, Рейгар начал его поправлять.

— Я устала, Рейгар, — наконец, сипло проговорила Мартелл. — Я устала от твоих отговорок, от лжи и недомолвок. Ты пытаешься отгородить меня от всего, словно я декоративное растение, хотя, может, так ты меня и видишь.

Рейгар застыл у ее колен. Вскинув голову, он пригляделся к ней. Элия по-прежнему не сводила глаз с мелькавшего за окном пейзажа, грудь часто вздымалась, словно она сдерживала рыдания. Похоже, Рейгар недооценил, как много значит для дорнийки. Или недооценил ее гордыню и самолюбие. Смотря, как посмотреть.

— Ты хочешь правду? — он выпрямился, внимательно, серьезно на нее глядя, и, когда, повернувшись, она кивнула, решился. — Что ж… Несколько месяцев назад я узнал, что в Вестеросе зреет заговор против короны. Я планировал его предотвратить на этом турнире, но пока я пытался поймать заговорщиков за хвост, они подобрались к нам вплотную. Да, о том покушении я и говорю. Но теперь все кончено, негодяи мертвы. Что до Лианны Старк, она спасла мне жизнь. Если бы не ее предупреждение, Эйрис был бы уже мертв, моя голова оказалась бы на плахе, а спустя некоторое время пришел бы черед Визериса и нашей дочери. Я не желал посвящать тебя в эту историю, чтобы не волновать.

Полуправда — это ведь тоже правда? Знать большее Элии сейчас было ни к чему. Расскажи он, что сам планировал переворот, что до сих пор лелеет в душе некоторые тщеславные цели, что с врагами вовсе не покончено, что, затаившись, они лишь выжидают подходящий момент, и что он пойдет на опережение, нанеся удар первым… и она чего доброго родит уже в пути. Точнее, потеряет ребенка.

Даже того, что он сообщил, оказалось достаточным, чтобы Элия побелела. Расширившимися от изумления глазами она уставилась на него.

— Ты знал, что они попытаются совершить покушение на короля? — прошептала она, непроизвольно коснувшись живота.

— Да, и пытался это предотвратить. Но, зная, как подобные тревоги губительны для беременности, я не стал тебе ничего сообщать.

— Твое молчание губительнее правды, разве ты не видишь? — всплеснула она руками. — Ты сам признаешь, что враги нацелились на всю нашу семью, но не посчитал нужным меня об этом предупредить?

— Я совершил ошибку, — медленно, вкрадчиво проговорил он. — Но я хотел отгородить тебя от волнений. После той ночи ты несколько недель пролежала в постели, и мейстеры опасались не только за дитя, но и за твое здоровье. Что было бы, взвали я эту ношу на тебя намного раньше? Неотступный страх и беспокойство погубили ты тебя.

— Я не так слаба, как ты считаешь. Я слаба телом, но не духом, — обиженно ответила Элия.

Рейгар не стал спорить. Боги наделили его жену нежнейшей душой, такой же хрупкой и ранимой, как и ее тело. Слабое здоровье Элии было известно всем, но Рейгар был убежден, что Элия слишком доброе создание, не приспособленное к жестокости и алчности этого мира. В доме брата она не видела истинной беспощадности или кровожадности, не была свидетелем чужой злобы и змеиных интриг. Мягкий по натуре Доран и скрывающий от сестры свою безжалостность и хитрость, граничившую с коварством, Оберин оберегали и укрывали ее от изнанки этого мира. И Рейгар, сам того не замечая, перенял эту обязанность на себя. Но говорить об этом самой Элии он, конечно же, не собирался.

— Теперь ты простила меня? — ласково спросил он, беря ее холодную ладонь в свои. — Лианна Старк ничего для меня не значит, клянусь тебе.

— Думаешь, проблема только в Лианне Старк? — вздохнула Элия. — Вы, мужчины, привыкли видеть в женщинах лишь красивую игрушку, но я — человек, Рейгар, и я так больше не могу и не желаю жить. Каждый раз гадать, что творится в твоей душе, каждый раз биться о запертую дверь в надежде, что однажды меня впустят. Кто я для тебя? Сосуд для твоего семени, которое будет давать плоды в виде наследников? Или, быть может, ключ для союза с Дорном?

— Ты — моя жена, — оскорбленный до глубины души таким несправедливым обвинением ответил Таргариен.

Элия покачала головой, вновь отворачиваясь к окну. Похоже, не тех слов она от него ждала.

— Глупо было думать, что ты мог влюбиться в эту девчонку Старк, — не подумала смягчаться Мартелл. — Ведь ты не умеешь любить.

Жестоко. Оказывается, его чуткая и трепетная Элия умела быть жестокой.

— А ты, Эл? — он отпустил ее руку и откинулся назад. — Лишь раз я спросил, любишь ли ты меня, и ты ушла от ответа. Давай хоть раз будем честны друг с другом. Ты вышла за меня замуж, потому что то была выгодная партия. Какой дом откажется от союза с будущим королем, от возможности укрепить свою власть? И ты, как и положено, послушной дочери, вышла за человека, глубоко тебе безразличного.

— Ты ничего обо мне не знаешь, — глаза Элии опасно сверкнули.

Поджав губы, она рассматривала пустынную степь, мимо которой они проезжали, скорее всего, даже ее не видя. Ее, как и его, грызла обида и боль.

— Ты любишь подолгу нежиться в постели по утрам, — тихо проговорил он. — Ты любишь виноград и ненавидишь кислые яблоки. У тебя есть привычка играть своими браслетами и кольцами, особенно когда тебе неуютно или ты глубоко задумаешься. Ты боишься кур и цыплят, хотя стыдишься этого и тщательно скрываешь свой страх. Ты вот уже много лет покупаешь эти цветочные масла из Браавоса, всегда один и тот же аромат, который плотно впитался в твои вещи. Ты скучаешь по Солнечному Копью и его палящему солнцу, а дождь и сырость приводят тебя в уныние. Ты любишь веселую музыку, тебе также нравится моя игра на арфе, но мои рассказы про историю Древней Валирии нагоняют на тебя скуку. Ты терпеть не можешь нашего мейстера, хоть и стараешься сохранять учтивость и уважительность по отношению к нему. А еще ты очень тепло относишься к начальнику нашей охраны, сиру Харвину, и тайно пыталась его свести со своей фрейлиной. Ты хочешь, чтобы все люди, окружающие тебя, были счастливы, потому что сама чувствуешь себя счастливее, когда вокруг улыбающиеся и радостные люди. Мне продолжить?

Элия растерянно глядела на него, не зная, что сказать. Ведь эти его слова были признанием. Больше, чем признанием — они были откровением. А Рейгару Таргариену откровения никогда не давались легко.

— Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь, — печально закончил Рейгар. — И я… не вижу своей жизни без тебя. Прошу, Эл, не отдаляйся от меня, не покидай меня.

Он нагнулся вперед и опустил голову, чтобы не видеть ее лица и жалости, с которой она наверняка взирала сейчас. Бесконечно утомленный и потерянный, он рассматривал свои пальцы. Этот разговор оказался во сто крат тяжелее, чем он предполагал.

Внезапно ее прохладная рука коснулась его затылка, осторожно перебирая волосы. Рейгар прикрыл глаза, стыдясь собственной уязвимости и ничтожности. Это был их маленький ритуал, невесомая поддержка и обещание. Элия пригнулась к нему и теперь уже обеими руками обвила его голову, целуя куда-то в висок. Затем так же мягко приподняла его лицо к своему. Таргариен потерянно, чувствуя себя приблудившимся псом, смотрел на ее тонкие черты лица и тонул во взгляде, полном теплоты. Теплоты, которую он боялся, что потерял.

— Я всегда буду с тобой, — шепнула она ему. — Мы справимся со всем вместе. Больше никаких секретов и недомолвок, хорошо? Я с тобой. Всегда.

* * *

Пока наследный принц с семьей возвращался в свою резиденцию, к порту Пентоса пристал корабль из Вестероса. Холено одетый, крупный мужчина средних лет с зачесанныи назад длинными, светлыми волосами стоял на пристани, пристально следя за моряками, спускавшимися с трапа. Наконец, на палубе показался один из моряков, которого мужчина ожидал. Бородатый, в грязной, пропитанной потом рубахе вестеросец, сощурившись от яркого солнца, разглядывал людей, собравшихся на пристани. Заприметив поджидавшего его пентошийца, он торопливо спустился с корабля и направился прямиком в его сторону.

— Господин Иллирио, — осклабился моряк. — Отрадно видеть вас в добром здравии.

— И я рад видеть, что ты, как и прежде, полон сил и здоровья, друг мой, — слегка надменно кивнул Мопатис. — У тебя есть для меня послание?

— Да-да, — вестеросец покопался в карманах и выудил оттуда свиток с нетронутой печатью. — Лорд Варис просил первым делом по прибытии в Пентос передать его вам. Похоже дело срочное.

— Благодарю, Роуи, ты хорошо поработал, — Иллирио подбросил в его сторону звенящий мешочек. — В будущем нам еще понадобятся твои услуги.

Вестеросец довольно поклонился Мопатису, который уже садился в свой паланкин. Когда вольные рабы понесли его в сторону дома, Иллирио развернул свиток и некоторое время молча изучал содержимое письма. По мере прочтения, брови его все больше и больше сходились на переносице, а под конец он раздраженно кинул свиток на соседнее сидение. Варис снова просил времени, утверждая, что Вестерос еще не созрел для полноценной войны, но при этом убеждая, что ждать осталось совсем недолго. Подумав, Иллирио решил, что во всем есть свои плюсы. Торопиться им некуда, а он как раз собирался наведаться в гости к своим друзьям на востоке Пентоса, которые отличались завидным упрямством.

Примечания:

Как не прискорбно, друзья мои, но злополучный Харренхольский турнир окончен, однако... игра еще продолжается. А пока с любопытством жду ваших мнений, кто бесит, а кто... бесит еще больше, кого убить, а кого оставить?) Пришлась ли вам по душе трактовка турнирных событий и мои "небольшие" авторские вольности)

Вторая часть еще не окончена, мои дорогие, но наших героев ждет небольшое таймскип. А значит, он ждет и нас. Это нужно, чтобы вы как следует прониклись тоской Эртура и Эшары друг по другу, конечно же. А вы что подумали?))

Берегите себя и не болейте осенью❤️