"Что сделал, с тем и нянчись! (гет)

Предупреждение: в этой главе упоминается (только мельком) насилие, жёсткий секс, убийство и жестокое обращение с животными (без подробностей).

* * *

— Привет, меня зовут Эдвард, — томно улыбнулся парень, старательно копируя манеры… кого именно, Эмма не знала, но поняла, что это явно какой-то киногерой из вампирской тематики.

— Эмма, — с улыбкой ответила она. На лице парня промелькнуло лёгкое разочарование. Он явно ожидал от неё другого ответа. Впрочем, по сравнению с дальнейшей судьбой — это будет не самым страшным разочарованием в его недолгой жизни. — Угостить тебя? Что будешь пить? — продолжил он.

— Разумеется, крови, — уже почти не скрывая своих намерений, хищно улыбнулась амазонка. Вампир же понял её неправильно.

— Бармен, — позвал он. — «Кровавую Мэри».

— Знаешь, — вкрадчиво проговорила Эмма, пытаясь одновременно «послушать» эмоции и намерения потенциальной пищи. — У меня от алкоголя крышу сносит. Не боишься, что я на тебя накинусь?

— Ну, что ты, детка, я буду только рад, — улыбнулся ей наивный кровопийца. А Эмма же убедилась, что только такой зелёный салажонок и мог совершить подобную ошибку, не распознав в ней хищника. Будь он постарше и хотя бы чуть-чуть поопытнее, то наверняка бы понял. Но, в том-то и была беда новообращённых вампирят, частенько становящихся жертвами охотников. Они ещё поначалу не до конца понимали новую для них реальность и сопряженные с приобретенным статусом преимущества и опасности, а потому игнорировали в своей самоуверенности и ложном ощущении вседозволенности предчувствия и интуицию, сформированных многовековой эволюцией и доведённых до Абсолюта черт, необходимых для выживаемости вида. Вампиры были отнюдь не венцом в пищевой цепочке, а потому им тоже приходилось опасаться желающих перекусить ими более опасных хищников, не говоря уже об извечных врагах — охотниках. Более зрелые вампиры могли интуитивно определить и понять кто перед ними: обычный человек, потенциально опасный враг — охотник, оборотень или ещё какая нелюдь, с которой лучше не связываться, ибо несъедобна и опасна. У юных вампов же такие способности были ещё не очень развиты. Что ж, естественный отбор, при котором дураки долго не живут.

Именно к такому выводу пришла Эмма, потягивая алкогольный коктейль. Если бы этот вампирчик не подошёл к ней, пройдя мимо или как-то дал понять, что не хочет причинять ей вред, она бы не стала ничего предпринимать: он охотится в своих угодьях.Она тут с другими целями, и их интересы не пересекаются. Так, какие проблемы? Но раз уж этот придурок сам подошёл к ней с весьма недвусмысленными (гастрономическими) намерениями, проигнорировав предупреждения и намёки об опасности, то кто она такая, чтобы мешать наивному ягнёнку (или скорее барану) идти на заклание к не слишком сытому хищнику? Да, и жрать захотелось зверски. Алкоголь, похоже, начал действовать на мозги. В душе амазонки поднялось раздражение и агрессия на окружающих людишек, таких слабых и ничтожных. Захотелось крови и драки, как когда-то на тренировках в Корпусе. Она ещё вполне могла себя контролировать и отдавать отчёт в возможных последствиях своих действий. А ещё был очень сильный сдерживающий фактор: папа не одобрит её нападения на невинных (и несъедобных) людей. А, значит, это для неё — табу. А вот против убийства кровососа он точно ничего иметь не будет. Да, и Эмме надо было пополнить запасы мяса. Всё-таки, говядина — это совсем не то.

— Тогда, может, пойдём отсюда? — подняла бровь она, допивая коктейль. — Я просто изнываю от жажды!

* * *

Хуан Мартинес какое-то время слонялся по парфюмерному магазину, чувствуя сильную вину и злясь на себя, он выбрал подарок жене, её любимые духи. Последний флакончик давно кончился, а новый она не решилась покупать, боясь снова спровоцировать его ревность. Может, с подарком Саманте будет легче его простить, когда она вернётся? Он и сам отлично понимал, что его поведение было просто безобразным и ничем необоснованным. Он же знал свою добрую и милую жену, знал, что она не откажется помочь престарелому соседу. Это было как раз в её духе, помогать всем сирым и убогим. Похоже, и он попал в их число. И что она в нём нашла? Когда год назад, в Вегасе Хуан впервые увидел белокурую красавицу, проходящую мимо него, ему и в голову не могло прийти, что такая девушка обратит внимание на латиноса-нелегала, занятого на чёрной работе. Ещё задолго до того, как у них начались отношения, он с удивлением обнаружил, что эта невероятная девушка была также красива и душой. Она была доброй и сострадательной, всегда готовой помочь людям, где-то наивной, но это её совершенно не портило, наоборот, добавляло ещё больше своеобразного шарма, и люди тянулись к ней, ее хотелось опекать и защитить от жестокого мира. Это было так удивительно и так не похоже на всё, что до сих пор видел в своей жизни Хуан, что он тоже поддался этому невольному очарованию беззащитности.

Правда, потом уже после брака в нём подняли голову все его внутренние демоны и скрытые потаённые страхи, шедшие из несчастного полуголодного детства, с пьяницей отцом, безразличного ко всему, кроме выпивки, замотанной на четырёх работах матери, буквально падавшей дома от усталости и потому просто не в силах уделять внимание детям. Вот так и вышло, что он с двумя братьями рос сам по себе, как сорная трава на улице. Хуану, как самому младшему доставалось особенно сильно. Старшие братья, постоянно чего-то воровали, колотили его и отбирали всё мало-мальски ценное, что ему изредка удавалось доставать. Даже если вещь была и не особо им нужна, они всё равно отнимали или просто ломали у него на глазах полюбившиеся игрушки, которых было не так и много, а уцелевшие приходилось прятать.Он тоже не гнушался в детстве воровать, иначе было просто не выжить. Однажды они задушили прямо у маленького семилетнего Хуана на глазах прикормленного им трехмесячного светлого котёнка. Он так жалобно и беспомощно дергал лапками в тщетной попытке вырваться… Вид жестокой расправы над единственным тогда существом, которого Хуан рискнул полюбить, впервые в жизни, навсегда оставило неизгладимый след в его душе. Сам он был тогда слишком мал и слаб, чтобы дать достойный отпор братьям пятнадцати и четырнадцати лет. Они ещё тогда над ним поглумились и жестоко высмеяли, поколотив как следует. После этого он озлобился и затаил на них обиду.

Время шло, он рос и постепенно окреп, научился драться и уже вполне был способен постоять за себя. И однажды сумел дать достойный отпор жестоким братьям. Расправа вышла быстрой и жестокой, одному он выбил глаз, другому сломал нос и руки, которыми он задушил его друга. С тех пор они его больше не трогали, стали бояться и даже на свой лад уважать, потому что такие как они, уважали лишь силу, а любое проявление доброты воспринимали как слабость.

А Хуан, он не мог быть таким: слишком эмоциональный и чувствительный. Едва ему исполнилось восемнадцать, Хуан сбежал в Америку, став одним из многочисленных латиносов-нелегалов. А братья уже отбывали свой первый срок за вооруженный грабеж и убийство.

Он мечтал о лучшей жизни и больше всего на свете не хотел возвращаться туда, где родился и повторить судьбу своих родителей. Беднейший сельский пригород, почти трущобы, даже по меркам Кубы, откуда он был родом.

Несколько лет он работал в Вегасе на стройках, мешал цемент, там постоянно что-то строили, и дешёвая рабочая сила была весьма востребована. Он брался тогда за любую подработку: однажды его даже в русскую цирковую труппу занесло, правда, не артистом, а всего лишь уборщиком навоза. Кто бы мог подумать, что его умение обращаться и ухаживать за лошадьми пригодится в Вегасе? Накопив денег, он хотел пойти учиться и получить специальность в сфере строительства, подучить на курсах английский язык, который и до этого худо-бедно знал, спасибо многочисленным щедрым туристам, посещавшим его страну и не скупящимся на лишний доллар для милого мальчика в курортных местечках Варадеро, куда он время от времени выбирался из своей деревни. А ещё он, как и почти все кубинцы отлично танцевал и подрабатывал в танцевальной школе и по совместительству этаком ночном клубе по интересам у своего соотечественника-мигранта сначала просто в качестве партнера по танцам для дам (женщин на занятиях было традиционно больше, чем мужчин), а позже, подучив новые движения и понаблюдав за работой учителей, ему и самому доверили вести группы и обучать новичков сальсе, хастлу и другим латиноамериканским танцам.Такая ночная подработка пару раз в неделю ему нравилась, иногда у него заводились легкие интрижки с ученицами, да и удобно это было, потому что оставляло свободным на учебу и основную работу день.

Каких сил и ухищрений, не говоря уже о (таким трудом заработанных) деньгах, ему стоило получить, нет не вид на жительство, а даже временное разрешение на учёбу и работу, сколько раз приходилось убегать и скрываться от законников, чтобы избежать принудительной депортации до этого, голодать… когда долго не было работы. Это было трудно, тяжело, и всё же ему удалось. К тому времени, когда он встретил Саманту, у него уже было временное разрешение на работу и учёбу, так что он учился и зарабатывал на учёбу, отказывая себе во всём, брался за любую подработку. Так уж вышло, что подвернулось место уборщика в офисе по продаже недвижимости, где и работала тогда его будущая жена Саманта, которые все называли Сэмми. Добрая и приветливая со всеми, она, казалось, была напрочь лишена свойственного белым гринго снобизма, которого Хуан хлебнул довольно и от временных любовниц по танцам, и просто живя в Америке. Этим непредвзятым отношением к нему лично и людям вообще она и нравилась Хуану, помимо непривычной внешности. Её золотистые светлые волосы и яркие зеленые глаза чем-то напоминали ему того котёнка из детства. Она казалась ему такой же беззащитной и милой. Он время от времени наблюдал за ней, здоровался, когда изредка встречал в коридоре, она приветливо здоровалась или прощалась в ответ, в зависимости от времени суток. Хуану тогда и в голову не могло прийти, что у них могут быть какие-то отношения. Кто он, простой работяга, ещё даже не имеющий профессию, и она, красивая образованная милая девушка. Ей нужен достойный мужчина, а не такой, как он. Слишком велика была между ними социальная пропасть…

Но однажды, всё изменилось. Так уж вышло, что он по привычке украдкой наблюдал за ней, вот мисс Сандерс вышла из офиса в лифт, спускаясь в подземный гараж за машиной, откуда выезжала с работы домой, а он брал швабру и шёл убирать опустевшее помещение. Саманта часто задерживалась и нередко уходила с работы последней. Так было и в тот день. Она задержалась до позднего вечера, а вечерняя смена Хуана только начиналась. Он по привычке приветливо попрощался с милой служащей и, подойдя к окну, стал ждать, когда её машина покажется на выходе из подземной стоянки, выезжая на основную трассу в сторону пригорода.

Прошло пять минут, но машина не появилась. Обычно Сэмми на стоянке не задерживалась, а торопилась поскорее домой. Зная это, Хуан заволновался. Всё-таки та подземная стоянка была общественной, туда могли парковаться и заходить не только служащие из местных офисов, а вообще кто угодно. Мучимый недобрыми предчувствиями, он как был в форме уборщика и со шваброй, поспешил к лифту, нажав кнопку на минус первый этаж. Когда двери лифта только начали открываться, он услышал женские крики и мужской смех. Побежав на звуки голосов, он чуть притормозил, украдкой выглянув из-за угла, став свидетелем нападением двух укуренных подонков на Сэмми. Они еще не видели его, потому что были целиком поглощены жертвой. Она уже лежала на полу, один держал её руки, а другой рвал одежду. Глаза Хуана налились кровью. Перед ним в тот момент очень четко встала сцена из детства, где один из братьев держал котёнку лапки, а второй душил. Не помня себя от ярости, он подбежал к спустившемуся на четвереньки насильнику и изо всех сил ударил его по голове древком от швабры, целясь в висок, чтобы враг потерял сознание. Пластик, надо отдать ему должное, не сломался, а слегка оглушённый подонок хоть и не потерял сознание, но все же слегка заторможенно начал поворачиваться и тут же получил в нос ботинком. Хуан тогда был не в кроссовках, а жестких ботинках, чтобы не скользить по мокрому полу и бить ими было очень больно и удобно.Удар у Хуана, наученного в многочисленных драках, был поставлен отлично. Послышался характерный хруст, и, скуля, трусливый подонок бросился наутёк, зажимая окровавленный нос рукой. И у него стало на одного врага меньше. Второй тут же бросил девушку и выхватил нож. Хуан отшвырнул в него уже бесполезную швабру, на долю секунды гопник отвлекся. Этого оказалось достаточно, чтобы он успел подбежать к нему и схватить в болевом захвате руку (один знакомый по курсам английского подрабатывал в боях без правил и показал ему как-то этот приём), вывернул её. Нож выскочил из руки и упал на пол. Кулак Хуана впечатался в лицо как потом выяснилось, наркоману со стажем и сыну босса Сэмми, что уж его понсло на работу к папеньке, история умалчивает, но был он с дружком явно под кайфом, а потому и реакция у них была несколько замедленная, что сыграло на руку Хуану. Потом он ещё и коленкой добавил по самому дорогому. Когда неудавшийся насильник инстинктивно согнулся, добавил ещё и ногой по носу, коронный удар Хуана, после него носы обычно ломались.

После этого случая для Сэмми обычный уборщик предстал в совсем ином свете. Он в тот вечер отпаивал ее кофе, пока они ждали полицейских, а потом, чтобы успокоить, сводил ее в свой тематический клуб, специализирующийся на латиноамериканских танцах, особенно на сальсе и быстро набиравшем тогда популярность, хастлом, где и сам обучал танцам.Как истинный кубинец он все невзгоды и стрессы снимал при помощи танцев, они поднимали ему настроение, настраивали на более позитивный лад.Такая своеобразная танцевальная терапия помогла и Сэмми. С того вечера она тоже пристрастилась к сальсе, так у них появились общие темы для разговоров и общее хобби на двоих, Хуан с удовольствием и бесплатно учил ее.Наверно тогда и стала зарождаться взаимная симпатия. Они и внешне смотрелись очень эффектно: белокурая изящная европейского вида блондинка и смуглый улыбчивый кубинец. Теперь она смотрела на симпатичного, темпераментного и так потрясающе двигавшегося парня с восхищением. Кто бы мог подумать, что этот изящный на вид танцор способен ещё и так драться? Она всегда была немного романтичной мечтательницей и просто не могла не влюбиться. И это при том, что парень был веселым и улыбчивым, умел радоваться казалось бы самым обыденным вещам, на которые она, как и большинство благополучных людей, совершенно не обращала внимания, считая самим собой разумеющимся. Вместе с ним она тоже как будто открывала их заново.

А помимо танцев было много всего. И многочисленные свидетельские показания в полиции, где Хуану ещё пытались инкриминировать превышение допустимой самообороны и… вообще сомнительный статус его гражданства всерьёз грозил депортацией на Родину.К счастью, на подземной стоянке были недавно установлены камеры, и вина двух отморозков была доказана. Начальник Сэмми был зол на Саманту, упрятавшую его сына за решетку (о том, что он был сам виноват, любящий отец предпочитал не думать), но уволить не вызывавшую нареканий сотрудницу и защитившего ее уборщика просто так не мог, боясь, что на него могут подать в суд. Тогда он хотел было надавить на полулегальный статус Хуана, чтобы хоть его отправить с глаз долой. Но тут уж не выдержала Саманта, и предложила, как думал поначалу Хуан, в благодарность, жениться на ней, чтобы решить вопрос с гражданством навсегда. А с боссом они все-таки договорились полюбовно, он просто перевёл Саманту с полного её согласия в один из филиалов, находящийся в ее родном городке, откуда она уехала год назад. Так он и не увольнял неугодную сотрудницу, но и глаза она ему не мозолила, иначе бы начальник ее просто выжил с работы. Хуан же, закончив курсы, за своё место не держался, рассчитывая найти работу в родном городке жены, ведь как гражданину Америки (пусть пока и будущему) ему наверняка будет легче найти приличную и официальную работу.Так они и оказались тут. Конечно, были проверки и прочее, нужно было проживать вместе в одном доме, чтобы создать хотя бы видимость не фиктивного брака. За очень короткое время время их брак стал настоящим… Только вот, работы для него не было, так разовые подработки, да и друзья Сэмми весьма скептически отнеслись к ее выбору мужа.

— Зачем тебе этот кубинский жиголо-нелегал? — недоуменно спрашивали они. — Ему просто нужно получить гражданство, потому он и женился на тебе!

Родители Саманты к тому времени уже умерли, так что они теперь жили в их доме.

Полгода они были счастливы, а потом Хуана стали преследовать навязчивые идеи и сны, главной темой которых стали якобы измены жены. Желание опекать трансформировалось в сильнейший страх потерять её. Знакомые Сэмми тоже уверенности не прибавляли, ему все время казалось, что тут она сможет найти более достойного и подходящего ей по статусу мужчину. Да, ещё и головные боли участились.

В своё время Хуана никто в детстве не обследовал, а он частенько бился головой, иногда по вине братьев, иногда алкоголика-отца. Как бы то ни было, пока Хуан выживал и боролся за каждый прожитый день что на Родине, что в Америке, его мало волновали периодические головные боли, не до них было. Но после брака с Самантой, многие проблемы исчезли, он закончил курсы и даже находил более квалифицированные, хоть и, увы, временные подработки, зато лучше оплачиваемые. Разумеется, пока зелёную карту он получить не мог, на это требовалось время, но в целом, жизнь его стала гораздо легче. Казалось бы, живи с любимой и любящей женой, да радуйся, но вот участились и стали сильнее головные боли. Сэмми проявила несвойственную ей твердость и привела его к доктору. Как выяснилось, те удары не прошли без последствий. Остались осложнения. Он вскоре оказался в реанимации с отёком головного мозга. Потом вроде бы всё прошло, его откачали и выписали. Большая часть накопленного и заработанного им на новых подработках ушла на оплату счетов за лечение. А потом он начал терять рассудок, уплывая в бред и главным мотивом его всё больше искажающейся реальности, стала ничем не обоснованная ревность.

Причём умом в, тогда ещё по большей части адекватных периодов восприятия, он понимал, что его претензии необоснованны, но навязчивые идеи не отпускали, просто иногда ему удавалось отодвигать их на задний план, но они никогда не уходили. Тем временем, болезнь прогрессировала, и навязчивые фантазии стали ещё более фантастичными. Ему стало постоянно казаться, что Сэмми изменяет ему чуть ли не каждую минуту своего отсутствия, в каждом невинном слове и жесте он стал видеть признаки несуществующих измен. Всё больше и больше погружался он в эту искажённую реальность, и всё более необоснованными стали его претензии и фантастичны «объекты» ревности.

В редкие теперь уже моменты просветления Хуан уходил из дома, стараясь быть среди толпы. Его это успокаивало. Оставаться в таком состоянии одному в пустом доме, полностью осознавая, что он сходит с ума, было откровенно страшно. Он боялся, что не выдержит и наложит на себя руки. Но, может, так будет и лучше? Встреча с той странной нимфоманкой немного отпустила ощущение безнадёжности.

Нет! Его Сэмми не изменяет ему и он докажет это, в первую очередь себе… своему внутреннему демону. Решительно расправив плечи, он твёрдой походкой направился домой. Там, активировав «жучок», который он прицепил незаметно к сумочке жены, Хуан начал следить по карте-навигатору на ноутбуке. Вот, она сидит в баре. Почему?

«С любовником или ещё нет?» — подняла голову его неистребимая темная сторона души.

Вот она куда-то движется. Слишком быстро, чтобы идти пешком… Едет на машине? Куда?

Карта показала мотель «Sleep in». Он видел, как и куда в здании она вошла. Его паранойя восстала в полную силу.

«ВОТ ОНО! А ты не верил, дурак! Слушал её жалкие оправдания!» — нашептывал ему внутренний голос ревности.

Как наяву он «увидел» кувыркающуюся в постели Сэмми, ЕГО женщину с другим мужчиной. Может, их даже несколько?! Нет, он должен поехать и лично убедиться!

Правда, добираться из пригорода до почти центра их городка минут сорок на машине.

«Она успеет мне изменить и замести следы!» — нашептывала липкая и всё больше поглощающая его тёмная сторона души. Хуан вновь погрузился в пучину безумия.

* * *

Следуя за шедшим впереди кровососом, державшим её за руку, Эмма внимательно отслеживала его мыслеобразы и чувства. Судя по всему, работал этот вампирёныш на пару с другим, более опытным кровопийцей. Этот смазливый парень был просто приманкой для экзальтированных девиц, приводил их к другу, а там они на пару их распивали, либо обращали, пополняя свой клан новыми «детками». Судя по всему, работали они по отлаженной схеме в разных городках не первый год, и сейчас «Эдвард» вёл её в глухой тупичок без камер и лишних свидетелей прямо к поджидавшему дружку. Ну, уж нет!

— Эй! — «заупрямилась» и резко остановилась Эмма, вырывая руку и решив отыграть роль глупой блондинки. — Там кто-то есть, я туда не пойду! — Место для «капризов» было выбрано не случайно. Отсюда они тоже не проглядывались, ни со стороны клуба, ни со стороны ближайших улиц.

— Что? — удивился Эдвард, останавливаясь.

— Да, посмотри туда! — недовольная девица кивнула куда-то ему за спину. — Видишь? Там уже занято. А я не могу, когда кто-то смотрит!

— Кто? — Эдвард машинально повернулся туда, куда указывала девушка. Расслабленный, он совершенно не ожидал подвоха и, конечно, уже не увидел, как в считанные доли секунд преобразилось лицо блондинки и будто из ниоткуда мелькнул в правой руке, которую он до этого держал, огромный ритуальный нож. В этот момент для него всё было уже кончено. Голова быстро и бесшумно слетела с плеч.

Ещё до первого боя в Корпусе на ритуальные ножи каждой новоприбывшей маленькой амазонки были нанесены специфические руны, в том числе и от вампиров. Убитый таким ножом вампир ещё несколько часов не ощущался сородичами, как мёртвый. Раны, нанесённые этим ножом, не заживали, а уж по остроте он не уступал мачете братьев Винчестеров, с которыми они предпочитали охотиться на вампиров.

Молча хищница припала к фонтанирующей кровью шее, буквально закатывая глаза от удовольствия. Она не соврала, когда говорила ему о жажде. Теперь амазонка её с лихвой утоляла. Спустя какое-то время, когда вкусной вампирьей крови уже не так сильно хотелось, она принялась за мясо, сноровисто избавляя обезглавленную тушку от одежды и попутно роясь в карманах, особенно её заинтересовал бумажник и ключи от машины. Наличных, правда, там оказалось немного, какая-то сотня баксов, и кредитка. Эмма присмотрелась. Да, похоже, тут действовала такая же система по дрессировки молодняка, как и у них в Корпусе. Видимо, этот парень прошёл необходимые испытания и был выпущен, что называется, на «вольные хлеба» с небольшими подъёмными. Интересненько. Эмма сунула кредитку и наличные в рюкзак. Потом она отдаст эту карточку дяде Сэму, пусть взломает. Это их законный гонорар. Наличные она посчитала своей собственной добычей, а потому делиться не собиралась. А ключи. Она уловила из мыслеобразов вампира цвет и марку автомобиля, на которой они приехали с дружком. Лицо его напарника она тоже отлично разглядела. Ладно, машину можно будет по-быстрому продать каким-нибудь левым барыгам на запчасти. Но, это пусть папа разбирается. Сейчас же, Эмма переключилась на разделку мяса. По примеру братьев она теперь тоже носила с собой в рюкзаке пачку целлофановых пакетов, но не мешков для мусора, конечно. Достав пачку с надписью: «пакеты для еды» амазонка усмехнулась. Забавно, а ведь и правда, не поспоришь. С аккуратностью и сноровкой опытного мясника, девушка начала срезать куски аппетитного мяса и упаковывать их в пакеты. Чтобы мясо не протекло и не испачкало кровью рюкзак, она укладывала каждую порцию в два, а то и три пакета, тщательно завязывая. Хорошо, что при ней был ритуальный феноменально острый нож. Вряд ли она сумела бы за такое короткое время так быстро управиться без него, да ещё в процессе и угоститься парой-тройкой особо аппетитных, на её взгляд, кусочков.

Ох! Как же вкусно. Живот амазонки приятно потяжелел. Сытость настроила её на более благодушный лад, исчезла возникшая под влиянием алкоголя агрессия. С сожалением посмотрела амазонка на оставшиеся и многочисленные аппетитные кусочки мяса, которых было ещё много на разделанном теле кровососа, но понимала, что ни съесть сейчас, ни взять с собой уже не сможет. Просто не влезет, в обоих случаях: рюкзак был уже полон, как и живот амазонки.

А ведь ещё надо было найти напарника где-то там, в темноте. Даже странно, что он не вышел и не попытался отбить товарища. Конечно, Эмма действовала максимально тихо, но уж небольшой и мало-мальски подозрительный шум точно производила, да и то, что дружок так долго отсутствует разве не подозрительно? А запах его крови? Сама на месте напарника Эмма бы обязательно вышла посмотреть. Странно. Или он всё видел и затаился где-то?

Подозрительно прищурившись, она подхватила рюкзак, достала оттуда пачку влажных салфеток и вытерла лицо от крови. Правда, сама отлично понимала, насколько это бесполезно. Наверняка она сейчас выглядит как после кровавой ванны. Оставшееся недоразделанное тело она запихнула в один из мусорных баков, стоявших тут же поблизости за зданием клуба, а голову сунула в один из пакетов побольше и тщательно запаковала. Сырые вампирьи уши и глаза считались у амазонок особо вкусным деликатесом. Отрежет и выколупает на досуге.

Пройдя чуть дальше, она поняла, почему напарник «Эдварда» к ней не вышел. Он и сам был занят, осушая какого-то парня. Судя по спущенным штанам, тот вышел то ли помочиться, что было неудивительно, туалетные кабинки в клубе были заняты парочками, то ли перепихнуться с какой-то девицей. Рядом она увидела труп девушки со свёрнутой шеей в подтверждении второй версии. Всё ясно, пока вампирёныш охмурял «жертву», эта парочка сама пришла в пасть к хищнику. Наверняка, он дождался, когда они достаточно увлекутся, а потом без особого труда убил обоих.

В отличие от своего напарника-простофили этот кровосос был не в пример опытнее и осторожнее. Заметив Эмму, он сразу же правильно понял и оценил степень опасности, а потому бросил уже обескровленного парня и просто сбежал по крышам, растворившись в темноте.

Глядя ему вслед, амазонка усмехнулась, похоже, видок у неё был тот ещё, раз произвёл такое неизгладимое впечатление на вампира. А ведь она была такая обож… сытая, что вряд ли бы сумела дать достойный отпор, захоти вампир драться. Ей просто повезло, что он оказался таким трусливым и осторожным. Быстро обыскав карманы уже мёртвых людей, она поживилась несколькими сотнями наличных, но кредиток и них с собой не было. Из документов там были только водительские права, что у парня, что у девушки, правда, ключей от машин не было. Видимо, права они специально взяли, чтобы можно было спиртное в баре получить, а машины брать не стали, решив воспользоваться такси или еще как добраться обратно. Подумав, документы Эмма решила не брать.

Оставить свои отпечатки пальцев на месте преступления она не боялась по той простой причине, что у амазонок их просто физически не было, как не было и девственной плевы. Но даже, если бы и были, всё равно в человеческих картотеках они ещё никак не могли числиться. Так что, вернувшись обратно к месту упокоенного вампира, Эмма молча принялась более тщательно оттирать лицо от крови влажными салфетками, пачку которых тоже предусмотрительно с собой взяла, кожаная одежда тоже вполне неплохо поддавалась, да и в темноте на чёрном кровь не так бросалась в глаза. Хуже пришлось с волосами, шеей и вообще верхней частью ее одежды. Но тут она просто напялила сверху куртку и убрала волосы под поднятый на голову капюшон.

Тихо и незаметно Эмма решила прогуляться. Возвращаться в номер пока не хотелось.

Пару раз Эмма звонила Азиль (пока она лежала в коме, Сэм купил для нимфы мобильник и даже научил им пользоваться), но та не отвечала. Решив, что Азиль до сих пор занята, Эмма решила тоже не торопиться. Она быстро накатала СМС, что уходит из клуба прогуляться в город, напомнив нимфе взять такси и, с чувством выполненного долга, тихо и незаметно ушла.

* * *

Где-то через полчаса освободилась Азиль, оставив после себя очень задумчивого с каким-то просветленным лицом мужчину. Когда нимфа ушла, он набрал телефон своего кузена, решившись, наконец, принять его предложение и пойти на курсы телохранителей при его агентстве. Так уж вышло, что ушлый родственник как раз был совладельцем агентства, предоставляющего услуги телохранителей и частной охраны.

Вопреки уговору, нимфа даже не попыталась ее дождаться или найти. Внутреннее чутьё вело ее сейчас обратно к Сэму. Азиль просто знала, что должна прямо сейчас вернуться. О предупреждении Эммы не ходить пешком и вызвать такси, она, конечно же, благополучно забыла.

К счастью, идти было недалеко и по пути с Азиль ничего не случилось, но вот у входа в мотель по дороге мимо неё пронеслась машина, едва не сбив переходившую в это время нимфу, грубо нарушив правила. И Сэм, и Эмма очень ответственно подошли к обучению Азиль элементарным правилам дорожного движения для пешеходов. А потому Азиль точно знала, что на зелёный свет дорогу можно переходить, а на красный — нельзя. Так почему же этот странный человек на механической повозке так поступил?

Автомобиль резко затормозил у обочины, дверь со стороны водителя распахнулась, и из салона выскочил мужчина с безумным взглядом, в котором нимфа с трудом узнала того незнакомца, встреченного в торговом центре.

— Ты! — заорал он, тоже узнав её. — Это всё из-за тебя! Пока ты меня отвлекала, Сэмми мне изменяла!

Удивлённо рассматривая этого безумного «мистралийца» нимфа, повинуясь внутреннему чутью, подошла к нему и погладила по щеке, встала на цыпочки и поцеловала. Темпераментный и раздражённый мужчина сначала замер от неожиданности, а потом, повинуясь незаметной, но от этого не менее мощной защитной магии нимфы, агрессия трансформировалась в сексуальное влечение. И поскольку зол мужчина был до этого страшно, то и охватившее его влечение было просто диким. Грубо схватив нимфу и ничего не соображая в своём безумии, он буквально бросил её на заднее сиденье машины и навалился на неё сверху, даже не закрыв двери. Под платьем у девушки не было нижнего белья, но он этого даже не заметил. Это был дикий, короткий и очень грубый акт. Впрочем, нимфа не сопротивлялась, получая свою толику удовольствия и подпитывая магию. В свою очередь, мужчина тоже чуть-чуть успокоился. В голове стало немного проясняться, правда, он почти не заметил и не осознал этого. Едва закончив первый акт, на краю сознания мелькнула даже не мысль, а её тень, ощущение неправильности. Окажи девушка сейчас хоть какое-то сопротивление, он бы отступил и отпустил её, но нимфа этого не сделала, наоборот, обвила его ногами и прижалась ещё крепче. Страсть не отступала. Темпераментный молодой кубинец почти не останавливаясь снова почувствовал возбуждение и повторил...

— Я хочу быть сверху… — шепнула ему странная незнакомка, когда он примеривался уже на третий заход.

С трудом поняв смысл сказанного, он с готовностью и ещё плохо соображая, что делает, перевернулся на спину и усадил на себя нимфу. Как хорошо, что у его авто был вместительный и просторный салон.

А дальше… стало твориться нечто непонятное, странное и прекрасное.

Сколько он занимался уже не грубым сексом, а любовью, Хуан не мог точно определить, помнил лишь чувство очищения, отслоения всего наносного и неправильного, как будто сгорала в топке очистительного огня вся скверна его измученной души и больного разума, всё безумие ревности, все его навязчивые бредовые образы…

Излечивалась застарелая травма головы… вызывавшая такие осложнения и спутанность сознания…

Отступила боль и обида на мать, неосознанная, запрятанная глубоко внутри маленького мальчика, но от этого, не менее болезненная … сгорела ненависть к братьям, уступив место безразличию и лёгкому презрению… без следа растворилась ненависть к отцу, ведь он просто слабак, был слабаком и будет, так с чего на него обижаться и злиться? Много чести…

Медленно, но верно сгорали в волшебной любви нимфы все горести, обида и боль… Зато как будто наяву ярко вспомнил он во всех подробностях свою первую встречу с пушистым другом детства, белоснежным котёнком, которого маленький мальчик угостил однажды пойманной рыбкой на реке и назвал, не мудрствуя лукаво, Бланко (1). Как те несколько дней, что он рыбачил на озере, котёнок постоянно приходил к нему, и угощался, благодарно сверкая зелёными глазками, и как довольно жмурился, когда маленький мальчик осторожно и неуверенно гладил его по мягкой шёрстке. Хуан тогда так и не узнал, откуда на речке за городом мог взяться такой белоснежный и красивый котёнок. Он совсем не походил на местных грязных и блохастых серых кошаков с облезлой шерстью. Может, какая дворовая кошка согрешила с породистым аристократом, сбежавшим из богатых частных домов по ту сторону реки? Он помнил смерть своего любимца от рук жестоких братьев, выследивших его, но не было того щемящего чувства беспомощности и бессильной ненависти, злобы на братьев и жажды мести…готовности убить, будь у него тогда такая возможность… Откуда-то взялось твёрдое знание, что сейчас Бланко гораздо лучше, чем было бы с ним. Он просто мысленно отпустил мохнатого друга, пожелав ему счастливого посмертия… Может, когда-нибудь Бланко и вернётся к нему, только другим? Почему-то в этом Хуан уже не то, что не сомневался, он знал точно, именно так всё и будет. Теперь он снова станет сам себе хозяином, и никакое безумие или внешние обстоятельства не смогут больше решать за него. Больше этот безумный бред никогда не будет подавлять и управлять его жизнью!

Хуан почти физически ощущал, как к нему возвращается утраченное: нежная и трепетная любовь к жене, здоровье и разум… Снова возвращалась и заново формировалась распавшаяся было в мрачном безумном бреде, личность, полностью свободная от прошлого и отпустившая его, но не утратившая память… Именно таким его и видела Саманта, именно этого человека она и полюбила когда-то всей душой. И этот человек, в отличие от занявшего его место безумца, был способен доверять и любить.

И шла своим чередом ночь, исцеляющая и судьбоносная для Хуана. Ночь с неповторимой любовью нимфы… На сей раз время действительно стало для него лучшим доктором, избавляя израненную душу и больной разум от тьмы… Навсегда.

* * *

(1)Бланко — (исп.) белый.

(2) Варадеро — весьма популярное курортное место в Кубе. Но стоит отъехать от него подальше в пригороды (где обитают местные), то с удивлением обнаруживаешь, что у подавляющего большинства кубинцев нет машин (ибо дорого), а все ретро-автомобили на дорогах в основном такси для туристов, а местные ездят… на лошадях. Они дешевле и по карману кубинцам. Так что Хуан вполне мог (даже не имея собственных лошадей, но живя в деревне и подрабатывая чисткой стойл и уборкой навоза) иметь представление о том, как ухаживать и управлять лошадью.

Примечания: «речь идёт о проявлениях пароноидальной ревности, которая является болезнью. В результате этого прогрессирующего психологического расстройства, человек утрачивает связь с реальностью. Вероятность того, что ревность примет параноидальную форму возрастает, если человек страдает от психологических травм, полученных в детстве или подростковом возрасте».

Травмы головы, которые в своё время не лечили, могли дать такие осложнения.

Источник: www.sexabout.ru