Великий поход (джен)

Интересующие консультантов сведения жандармерия собирала три дня. Нельзя сказать, что эти три дня прошли в безделье, но все-таки работы было немного. По крайней мере — относительно… Потому что по местным меркам это было вполне приличной загрузкой.

Получив сводку, Хаецкий бегло просмотрел ее и сразу же отдал Этне — интересного в ней было немного. В конце концов, люди иногда пропадают по вполне обыденным причинам… И в жандармерии это прекрасно понимали, просто составив список и отметив действительно необычные случаи и приложив по каждому из них справку.

Нашлось таковых не слишком много, да и из них не меньше половины можно было отбросить — например, опустевший хутор староверов на Северном Урале. Осталось всего девять случаев, один из которых вообще не лез ни в какие ворота, зато все остальные — как под копирку. Хутора, цыганские таборы, еврейские местечки, даже монастырь в Крыму — каждый раз недалеко от реки или моря, каждый раз стремительная ночная атака, убийство всех, кто пытался сопротивляться и столь же стремительный отход. Каждый раз — никаких свидетелей, и в общей сложности пропало чуть больше ста человек, все — в Причерноморье.

Девятый случай из общей канвы выбивался — но он выбивался отовсюду, и добавлен был, видимо, только по этой причине… Ни полиция, ни жандармерия так и не смогли объяснить, куда делись по дороге из Кисловодска к минеральным источникам врач и водитель из машины, которая проехала сама по себе еще десяток километров и остановилась лишь тогда, когда у нее кончился бензин.

Хаецкий тоже этого объяснить не мог. Этне предположила, что обоих похитили с помощью вертолета, но не смогла даже предположить, зачем могли понадобиться такие сложности…

Было и еще несколько эпизодов, но их напарники признали сомнительными и отложили в сторону, решив позже затребовать дополнительную информацию.

— Итак, — начала Этне, — считая и первый табор, набралось девять случаев и сто пять похищенных. И это только в России, что там в других странах, мы узнаем завтра-послезавтра в лучшем случае… Есть идеи?

— Набирают материал для очередных диких экспериментов, я же говорил, — пожал плечами Хаецкий. — Полагаю, они и в Баварии с Цислейтанией неплохо поработали. Непонятно только, почему не ограничились ими…

— Возможно, хотят проверить, как их изобретение подействует на людей из разных областей? — предположила Этне. — Разный климат, разное питание, распространенные в той или иной местности болезни… Кажется, все это имеет значение, особенно для болезней.

— Думаешь, все-таки биологическое оружие?

— Думаю, да. Думаю, все это стоит отдать вашим медикам — они все-таки знают, чего можно ждать…

Этне заправила бумагу в машинку и принялась печатать, тогда как Хаецкий снова прошелся по сводкам, отметил еще несколько сомнительных случаев и снова попытался изобрести хоть какое-то осмысленное объяснение случаю с машиной — без малейшего успеха.

После обеда неожиданно явился штабс-капитан Овечкин и сообщил, что одесская жандармерия столкнулась с некоей бандой, вооруженной необычным оружием, и даже захватили нескольких человек из бандитов живыми.

— А ведь самолет, кажется, предоставлен в наше полное распоряжение… — протянула Этне. — Летим?

— Летим, конечно, — согласился Хаецкий. — Только начальство надо предупредить. Штабс-капитан, не желаете ли присоединиться к нам?

— Так как я имею соответствующий приказ, то от моего желания ничего не зависит, — ответил Овечкин. — А я, признаться, оного желания не испытываю… Хотя и должен признать, что ваш аэроплан выгодно отличается от знакомых мне.

— В плане комфорта он их тоже превосходит, смею вас заверить, — сообщила Этне, — не говоря уж о скорости. Мы прибудем в Одессу через четыре или пять часов.

— Что же, это весьма приятная новость, — Овечкин встал, надел фуражку и отдал честь. — Если вы не возражаете, я немедленно распоряжусь подать автомобиль.

Самолет штабс-капитану неожиданно пришелся по вкусу — герметичным салоном, звукоизоляцией и общим комфортом, до которого здешней авиации было далеко. Первые несколько минут полета он заметно нервничал, но быстро успокоился, и в салоне завязался непринужденный разговор. Разведчики делились разными необычными случаями из своей жизни — а таковых набралось достаточно — и в конце концов речь зашла недавнем случае с машиной.

— Я бы, конечно, мог сказать, что черт их унес, — высказался Овечкин, — но не докладывать же начальству про чертей… Так что, по правде говоря, не знаю, что и думать. А вы?

— Я представляю, как это можно сделать, — ответила Этне, — и это даже не слишком сложно. Но я не представляю, зачем…

— И как же? На лошади не догонишь, а других автомобильных следов на дороге нет.

— Вертолет, — сообщила Этне. — Тоже летательный аппарат тяжелее воздуха, но вместо крыла у него большой винт, поэтому он может лететь с любой скоростью или даже зависать на месте. Сблизился с машиной, уравнял скорость, спустил двух бойцов на тросе, те схватили водителя с пассажиром… Вот и все.

— Но зачем?

— Трудно сказать, — Этне пожала плечами. — могу только предположить, что вертолет использовали именно для того, чтобы запутать расследование, а сам врач… Я ведь ничего про него не знаю, и это упущение. Прибудем в Одессу — надо будет запросить досье. Вас не затруднит, штабс-капитан?..

— Нет, конечно, — отмахнулся Овечкин. — Буду только рад помочь.

Разговор как-то сам собой закончился, Овечкин прилип к иллюминатору, Этне рисовала в блокноте какую-то схему, понятную ей одной, а Хаецкий перебирал в памяти все, что успел узнать об одесской банде. Узнал он, кстати, не так уж и много — только то, что было в предварительном докладе.

Банда состояла из пятнадцати-двадцати человек, вооруженных револьверами, несколькими маузерами и тремя «малыми пулеметами неизвестного образца». Судя по всему, речь шла о пистолетах-пулеметах, но поскольку никаких подробностей в докладе не было, а ждать развернутого отчета Хаецкий не стал, понять, что именно использовалось, было проблематично. Впрочем, почти наверняка оружие было из запасов трофеев — для того, чтобы бросить тень на противника, да и далеко не все немецкие патроны в этом мире существовали…

Уцелели из этих пятнадцати или двадцати только трое, да и то достаточно условно — во всяком случае, допросить их было можно. Судить — уже вряд ли, хотя шансы дожить до суда у них были. Банда эта терроризировала окрестности Одессы не первый год, но окончательно обнаглела лишь в последние несколько месяцев — что подозрительно совпадало с предположительным временем появления нацистов. И не менее подозрительно, что накрыли жандармы эту банду при попытке захватить танкер «Урал», в мирное время снабжавший казенную рыболовную флотилию в Атлантике, а в военное — крейсера, давно переведенные с угля на мазут. Добраться до Антарктиды танкер вполне мог, а то, что захватить его попытались незадолго до выхода в море, только добавляло подозрений. Конечно, угонять судно без груза — довольно бесполезное дело, но… Трудно представить, кому еще могли бы потребоваться пять тысяч тонн флотского мазута, да еще и таким способом.

— Что скажешь? — вполголоса осведомилась Этне, когда Игорь отложил бумаги.

— Что очень похоже на то, что за бандой стоят наши знакомые. Вряд ли кому-то еще мог настолько понадобиться груженый танкер, чтобы его попытались угнать прямо из порта.

— А это значит, что дела у них обстоят совсем не так радужно, как мы опасались, — кивнула Этне. — Приятная новость… А с остальным на месте разберемся.

На месте выяснилось, что «остального» за пять часов набралось много. Не хватало только самих преступников, но один из них умер, несмотря на все усилия врачей, второй все еще не пришел в сознание, а третьего только положили на операционный стол.

— Потерпим, — прокомментировал это Хаецкий. — и для начала займемся оружием.

«Малые пулеметы» оказались пистолетами-пулеметами Томпсона, судя по ребристому стволу — довоенного выпуска. Как они попали к немцам — оставалось только гадать, поскольку возможностей для этого было предостаточно. Да и роли это, в общем-то, не играло никакой — гораздо важнее было понять, как и когда оружие попало в руки бандитов. Получили они их напрямую, через посредников или даже «похитили» — все это было равно вероятно. И все три варианта предполагали разную глубину участия банды в нацистских делах — и разное количество их «коллег», поскольку в то, что все ограничилось одной бандой, никто не верил.

Тем временем пришел в себя прооперированный бандит, но узнать у него удалось немного. Только то, что чуть больше трех месяцев назад предводитель банды через скупщика краденого вышел на каких-то людей, которые время от времени подбрасывали наводки, а иногда даже указывали, на кого напасть, платя за это неплохие деньги. Последним такого рода заказом и был танкер — предполагалось вывести из строя нескольких человек из команды, протолкнуть на их место бандитов, среди которых хватало бывших моряков, всем же остальным выйти в море на шаланде, подкараулить танкер и захватить его…

Впрочем, это уже отвечало на многие вопросы — правда, тут же поднимая множество других. И для Хаецкого этого было достаточно, чтобы сделать кое-какие выводы…

Когда разведчики вернулись в выделенный им кабинет, Хаецкий положил на стол свои записки и заговорил:

— Итак, кое-что мы все же выяснили. И даже этого достаточно, чтобы сделать главный вывод — нам надо спешить. Потому что враг явно планирует нечто масштабное и, весьма вероятно, при этом торопится сам. Не могу сказать, зачем именно им нужен был этот танкер, но предполагаю, что у них возникла нехватка топлива, и это задержит их планы. Следует ожидать, что они в ближайшее время повторят попытку захвата, но полагаю, жандармерия же приняла соответствующие меры?

— Приняла, — подтвердил Овечкин. — Сразу же, как только их повязали и увидели эти пулеметы, разослали по всем портам циркуляр с требованием усилить охрану. Пока что новых попыток не было, но и суток не прошло, а телеграфом эти мерзавцы пользоваться умеют.

— Думаю, в ближайшие несколько дней можно и не ждать, — отмахнулась Этне. — Да и вряд ли они теперь рискнут на ваше судно напасть — скорее уж еще чье-нибудь… В общем, думаю, неделя у нас есть, или около того, да. Всех за эту неделю мы не вычистим, само собой, но кое-что сделать успеем, а там… В общем, у наци будут проблемы, да.

Два «да» подряд… Хаецкий достаточно хорошо знал напарницу, чтобы понять, что ее что-то беспокоит. И даже догадывался, что именно — справиться с антарктической базой обычными средствами явно не удастся, нацисты в долгу не останутся, и еще один мир станет ареной атомной войны…

— А что известно об этом скупщике? — спросил он, выбросив из головы мрачные предположения. В конце концов, возможно, что все и обойдется Антарктидой…

— Немного, — признал Овечкин. — Нашего внимания он до сего момента избегал, да и полиция на него должного внимания не обращала. Присматривали, конечно, но доказательств никогда не находилось, а приметные вещи он никогда не брал — старался делать вид, что он честный владелец ломбарда, а если кто к нему краденое принесет, так он тут не виноват… В общем, обычное для Одессы дело, да и в Первопрестольной на Хитровке таких хватает. А вот теперь он исчез — вчера вечером ломбард закрыл, а утром не открыл. На это обратил внимание дворник, постучал несколько раз в дверь и вызвал врача и городового — вдруг человеку помощь нужна… Выломали дверь, осмотрели ломбард и квартиру — и никого не нашли. Жил он один, так что свидетелей нет… И ушел он явно сам, поспешно, но без паники — похоже, давно готовился к такому побегу.

— Ожидаемо, — кивнула Этне. — Полагаю, он исчез бесследно?

— Правильно полагаете, — согласился Овечкин, открыв сейф. — Мы, конечно, ориентировку разослали, да толку-то? У него вся ночь была, так что сейчас он уже наверняка за границей…

— И это очень плохо, поскольку мы теперь не узнаем, как на него вышли, — Этне с интересом наблюдала за действиями штабс-капитана.

— Может, еще и найдем, — Овечкин извлек из сейфа большой конверт, — но сейчас я не о нем хотел поговорить. Вот, посмотрите-ка…

В конверте была фотография, а на фотографии была запечатлена… тварь. Тварь была похожа на некий противоестественный гибрид дрофы и варана — в общих чертах птичье тело, но полная острых зубов пасть, покрытые перьями когтистые лапы вместо крыльев, длинный хвост и — самое впечатляющее — задние лапы, совершенно птичьи, но украшенные громадным и даже на вид крайне острым когтем каждая. Точно такая же тварь, как те, что убегали от движущейся по чужому лесу танкетки с кинокамерой…

— Где его сняли?

— На еврейском кладбище. Он выбежал из тумана, побегал между могилами и снова забежал в туман, который после этого исчез…

— Прошу прощения, — Этне отошла к окну, прихватив шифрблокнот и бумагу, устроилась на широком подоконнике и принялась быстро писать.

— Мы уже видели таких тварей, — сказал Хаецкий, и коротко изложил историю с пещерой в Иране, — но самое удивительное выяснилось только недавно. Это оказался динозавр, причем хорошо известный по ископаемым Монголии. Таким образом, мы имеем дело уже с двумя природными переходами в двух мирах — и если в нашем собственном тоже произошло нечто подобное, это наводит на не очень приятные мысли…

— Думаете, здесь есть связь?

— Уверена, — отозвалась Этне, закончившая работу. — Надеюсь, в вашей конторе есть телеграф?

Если между искусственными и природными переходами была связь, и более того, если первые провоцировали появление вторых, ситуация не просто осложнялась — она становилась неуправляемой. Отслеживать эти переходы, не давать людям войти, а пришельцам с той стороны — выйти, искать способы их закрытия… Даже если бы не было нацистов, все это потребовало безумных сил и средств, а сейчас задача казалась и вовсе невыполнимой. Но вряд ли это остановит командование, и почти наверняка этим вопросом озаботят Хилленкоттера — а он, разумеется, озаботит некоего полковника госбезопасности. Поскольку оный полковник имел неосторожность продемонстрировать «творческое мышление» и «нестандартный подход к проблеме», а ведь говорили ребята в школе — не высовывайся, целее будешь…

Этне тем временем вызвала вестового, отдала ему исписанную бумагу и отправила на телеграф.

— Запрос командованию о подобных явлениях в вашем мире, — ответила она на вопросительный взгляд Хаецкого. — Если связь есть — а я уверена, что она есть — там тоже должно быть нечто подобное. А еще я уверена в том, что заниматься этим делом будем мы…

— Ты видишь других кандидатов? — Хаецкий пожал плечами и подозрительно посмотрел на штабс-капитана. — Хотя… Скажите, штабс-капитан, как у вас с воображением?

— Плохо, — признал штабс-капитан, ухмыляясь в усы, — как там директор гимназии мне в характеристике написал-то… «Обладает чрезвычайно живым и развитым воображением и творческим складом ума. Нежелателен для государственной службы.»

— Ну, значит, вас тоже к этой работе приставят, — нехорошо улыбнулась Этне. — Вот увидите… И кроме шуток — вы действительно подходите для этой работы, так что можете не сомневаться — вашу кандидатуру уже рассматривают.

— Да я и не возражаю, если уж на то пошло. Вот только это все дело будущего, а сейчас нам надо решать, что с торгашом делать. Самого-то мы его, конечно, не достанем, но вот связи его потрясти, пожалуй, стоит.

— Поздно, — покачала головой Этне. — Кто был причастен, те уже давно убрались… Хотя прошерстить их, конечно, надо, но это дело не первой важности. А вот то, что нацистская агентура тут осталась — на это я наш замок готова поставить.

— А у вас есть замок? — удивился Овечкин.

— Угу. Фамильное гнездо… Порождение эпохи романтизма и представлений не слишком разбирающегося в истории архитектора о средневековом ирландском замке, — фыркнула Этне. — Но мы сейчас об агентуре. Оставить город без наблюдения они не могут, тем более после такого провала. Но вот залечь на дно и вывести всех, кого только можно, они обязаны… Тут уже вам карты в руки — кто приехал, кто уехал, когда…

— Ну да, это все мы и сами умеем, — кивнул Овечкин. — И, само собой, делаем. Что мне надо — так это знать, что у них на уме. Если бы мы могли предсказать их следующий шаг…

— Мазут у них на уме, — проворчала Этне, — и тут они нас обставили. Даже не учитывая того, что это все могло просто отвлекать внимание, одного танкера мало. Я совсем не уверена, что они не захватили несколько кораблей… Надо бы проверить, кстати, не пропал ли танкер… Что там еще?

— Телеграмма вам, осмелюсь доложить, — щелкнул каблуками вестовой.

— Давайте сюда…

Телеграмма сообщала о немецком наступлении в Транслейтании и о непонятных шевелениях в Кейптауне. Что именно там происходило — остатки английской агентуры выяснить не смогли, но в порту собралось довольно много судов, включая и раздобытый неизвестно где ледокол. Очевидно, что все они должны были отправиться в Антарктиду, но зачем именно — осталось тайной.

— Вот еще чего не хватало… — хотелось выругаться, но Хаецкий не стал — вслух, во всяком случае. Что бы враг ни планировал, сейчас эти планы пришли в действие, а разведка даже гадать не может, что же он затевает. Оставалось только надеяться, что авиация доберется до антарктической базы раньше, чем эти планы будут выполнены…

Генерал-губернатор Новой Зеландии был страстным поклонником авиации. Он был абсолютно уверен, что в скором времени хрупкие этажерки, перестав быть хрупкими, подчинят человеку воздушный океан, позволив достичь любой точки на планете за считанные часы. Пусть не сразу, но кажущиеся сейчас игрушечными машины станут, большими, быстрыми, способными преодолевать огромные расстояния… Вот только он и представить себе не мог, насколько большими могут быть аэропланы. Он удивлялся, для чего на окраине Веллингтона строится посадочная полоса столь невероятной длины — но для машин в полсотни ярдов длинной (да, их с чистой совестью можно было мерить ярдами) места на ней хватало в обрез.

Их было тринадцать — причем одна из них заметно отличалась от остальных. Корпус едва ли не вдвое толще был украшен двумя рядами иллюминаторов с каждой стороны, не было странных подвесок под крыльями… И генерал-губернатору почему-то сразу показалось, что этот аэроплан — не боевая машина.

Он оказался прав — тринадцатый аэроплан был транспортом, доставившим людей, обслуживающих машины, и их оружие — огромные бомбы, похожие на снаряды немецкого бомбомета, к которым пришельцы не подпускали никого, кроме нескольких человек, больше похожих на врачей, чем на оружейников… Впрочем, все это было занимательно, но меркло перед одной проблемой, которую генерал-губернатору пришлось решать всю неделю.

Бензин. Аэропланы пришельцев поглощали немыслимые количества отборного бензина, а их машинисты, даже не думая о том, как сложно достать этот бензин в стране, где не наберется и десятка автомобилей и, может быть, сыщется полсотни судов с бензиновым мотором, кривятся и называют этот бензин помоями, едва годными для их моторов. А обиднее всего, что они правы — бензин и впрямь не лучший, для маленьких аэропланов или автомобилей, конечно, неплох, но для таких громадных моторов… Конечно. Если бы не надо было так немыслимо спешить, пришельцы доставили бы достаточно топлива, но увы — как раз времени и не хватало. Пост позволял генерал-губернатору получить доступ к сведениям весьма секретным, и он вполне мог понять причину этой спешки. Враг, проявивший себя дерзким нападением на русскую эскадру, не собирался останавливаться, вести из метрополии приходили все более и более тревожные… Пока что вспыхнувшая в Европе война была далека от Новой Зеландии, но как долго это продолжится — тем более, что свою штаб-квартиру враг устроил где-то в Антарктиде, вероятно, уверенный, что там ее не найдут.

Нашли. И сейчас, провожая взглядом вновь поднимающиеся в небо громадные машины, генерал-губернатор мог только надеяться, что вновь увидит их — а не подобных им монстров с черными угловатыми крестами на крыльях…