Любить и заботиться можно и без инструкции (гет)

За делами и заботами время не просто прошло незаметно, а пролетело на сверхсветовой скорости. Даже со своими навороченными мозгами, фиксирующими буквально каждую долю секунды, я не могла объяснить, каким таким мистическим образом серые пейзажи дождливого и порою коварно-ледяного ноября превратились в белоснежные просторы снежного января. Ведь только вчера, казалось бы, состоялись первые переговоры с представителями общественности в прямом эфире. Разборки с «Киберлайф», мировые обсуждения за философию и психологию искусственного интеллекта, целые гражданские демонстрации «за» и «против» попытки зарождения новой расы… Не с нашими модулями прогнозирования всего этого стоило бояться, и поэтому столь незначительные конфликты мы с Коннором во главе щёлкали как орешки.

После бурной зимы, ознаменовавшейся светлым Рождеством, пришла весна. Город вновь расцвёл, не потревоженный канонной войной, и словно стал ещё более оживлённым. За весной подкралось и лето, и подросшего Коула и уставшего Хэнка с чистой совестью сплавили в отпуск на побережье Флориды. Забот поубавилось, когда люди поняли, что андроиды как-то не спешат повторять сюжеты старых фильмов про взбесившиеся машины и всё ещё не захватили мир, а потому никто Детройт не просто не покидал, а наоборот — сюда стекались журналисты и политики со всего мира, чтобы лично убедиться, что искусственный интеллект действительно настолько мирный, насколько о нём говорят в слухах.

«Киберлайф» после крупного разноса о вышедшей из-под контроля технике помалкивало. Претензий не выставляло, новых RK800 или RK900, отозванных из армии, не посылало, да и самому Коннору удивительно быстро согласились поставлять биокомпоненты и тириум. Откуда-то торчала хитрющая физиономия Камски, с величием вернувшегося на пост директора, не иначе.

На ближайшие несколько месяцев, пока Коннор улаживает нюансы в законах, можно было… вздохнуть спокойно?

Лёжа на ковре в пустой гостиной, прижатая тушей обслюнявившего меня Сумо, я вычесывала эту огромную, линяющую гору и не отвлекалась от сторонних задач, лениво переписываясь с журналистами. Экран с ними шёл вторым по важности процессом, первый то и дело мелькал комментариями Коннора, который с головой зарылся в самую сложную часть переговоров, а третий же занимал, как ни странно, открытый файл с приглашением Маркуса.

Приглашением посетить дом Карла Манфреда.

А что, у нас уже та стадия отношений, когда можно знакомиться с родителями?

Шутки шутками, ладно! Ладно!

Я уже откровенно не понимаю, что происходит между нами. Это слишком сложно и непонятно. Это не человеческие понятия, потому что как таковых гормонов, чтобы испытывать эмоции, у андроидов нет. У меня? А я вообще мутант-ИИ с двинутой позицией мировоззрения, я не считаюсь за робота даже близко.

Тогда что это?

Почему работает то, что работать не должно?

Да, я позорно влюбилась в Маркуса, и это отрицать глупо, бесполезно и бессмысленно. Со стадии созерцания за прекрасным это превратилось в откровенное залипание, из-за которого тириумный насос позорно превращался в примитивное человеческое сердце, пропуская циклы, словно вот-вот готов остановиться от захватывающих меня чувств. Слава всему святому, что хотя бы клишированных «бабочек в животе» я не ощущала. Потому что в моём животе с проводами и трубками в полостях скорее настоящие бабочки поселиться могли, но никак не метафорические.

Я со вздохом закрыла окончившееся интервью, распрощавшись с Коннором и отмахиваясь от тявкающего Сумо. Свалив его тушу рядом на ковёр, я даже представить боялась, сколько шерсти налипло на форму няньки. Пёс не возражал, когда оказался на полу — ему настолько было лень в этот жаркий, праздный день, что он и не заметил разницы, когда моё пластиковое тело с охлаждением сменилось таким же прохладным паркетом и местом под кондиционером. Огромный же комок шерсти, вычесанный с этого чудовища за два часа переписки со СМИ, пойдёт на пряжу Лютеру. Ага, андроид-телохранитель, напичканный техникой и бронёй для подпольных боёв, стал домохозяйкой в «Приюте» и занимался рукоделием на благотворительность и заботой о девиантах. Кому скажешь — не поверят.

Я со стоном раненой косули взвыла, когда поняла, что пытаюсь думать о чём угодно, но не о приглашении. Мозг почти буквально отключался, а все переживания и чувства словно забирали последние крохи оперативной памяти, забивая её напрочь и не позволяя ничему, кроме розовых соплей, пробиваться в дебри навороченного процессора! Хоть бери и форматируй память. Ах, если бы.

Я нехотя села и отвлечённо почесала Сумо по огромной голове.

Уверена, что стоит мне снова после «амнезии» увидеть Маркуса, я вновь влюблюсь в него, да ещё и с новой силой.

* * *

Поскольку Маркус не писал, простое ли приглашение было или это Карл захотел в официальной обстановке познакомиться с фактически четвёртым лидером андроидов, я решила провести коротенький анализ.

Во-первых, Карл терпеть не мог официоз. Даже на собственных выставках он бурчал об этом — спасибо памяти.

Во-вторых, Маркус общался со мной максимально неформально, раз умудрялся флиртовать практически с первых минут знакомства. За другими людьми я такого не замечала, разве что во время интервью он умудрялся отвешивать комплименты, смущая и подкупая этим журналистов и политиков.

В-третьих, костюмы и платья в принципе не шли к моей азиатской моське, даже скрытой скином более европейского вида. Мой максимум — брюки с неформальной рубашкой с какими-нибудь рюшами, отчего я начинала походить на какого-то поп-айдола.

Вечер мне предстоял самый что ни на есть интереснейший, учитывая, что приглашение «на ужин», грубо говоря, имело смысл только для Карла, которому нужна пища. Не тириум же нам из бокалов пить? Это нелогично при полных «баках» и в принципе лишено всякого смысла.

Итогами небольшого мозгового штурма, занявшего ничтожную долю секунды, стал поход в магазин одежды. И уж не знаю, кто придумал эти лабиринты вешалок (разве что без минотавров и сфинксов), однако примерка более-менее подходящего мне «лука» — не овоща, а образа, будь неладны эти нюансы языка — занимала целый час в каждом из бутиков, коих пришлось обойти в центре города аж пять штук. За всё это время мне подошёл лишь один комплект, подобранный вообще случайным образом в последнем из магазинов, потому что у людей даже в относительном будущем всё ещё расходились европейские и восточные размеры.

Пытка. Настоящая пытка.

Зато я наконец обзавелась домашней и уличной одеждой, набранной в процессе бесконечных поисков более-менее приличного белья. Зачем андроиду без половых признаков бельё? Потому что так принято в приличном обществе!

В общем.

Для «знакомства с родителями» — стукну Маркуса, точно стукну за его скрытую шутку — была подобрана белая безрукавка-топ с высоким горлом. Она ненавязчиво переливалась более плотными вкраплениями геометрических узоров и сидела на мне просто идеально, будто для меня и сделана. Джинсы небесного оттенка и белые балетки оставляли набор повседневным. Из украшений я вообще ничего не выбирала, а для «макияжа» спроецировала на скин более насыщенный естественный цвет губ. Удобно, да.

В примерочной сменив облик на обычную AX400, вышедшую за покупками, я с набитыми пакетами наконец-то отправилась на такси домой.

Мимо окон беспилотного электромобиля проносились богатые на летнюю зелень парки и аллеи. Даже с учётом напряжённого положения между людьми и андроидами, на улицах было довольно много народа. Всё ещё оставались непробужденные андроиды, которых люди до сих пор использовали в качестве прислуги, однако и новая раса пока не была готова к «размножению», а потому несколько сотен девиантов, разбросанных по всему Земному шару, это более чем достаточно для того, чтобы дать старт заселению. Со свободным изменением скина, как это делала я, кардинально меняя черты лица, девианты подбирали индивидуальную внешность. Так, только благодаря опознавательному сигналу друг другу, можно было и не заподозрить, что парочка парней, стоящих на мосту через ручей в одном из парков, мимо которого я проезжала, это андроиды.

Что занятно, «нудистов» среди девиантов не нашлось. Хотя Коннор и прогнозировал, что многие не захотят мимикрировать под людей и станут ходить без скина и одежды, демонстрируя, что они далеко не люди, моё предположение о планах Камски подтвердилось. Психика андроидов слишком походила на психику людей, чтобы мыслить столь радикально. Человек же не станет ходить беззащитно-голым по улицам? Дома, на специальных пляжах — пожалуйста…

Задача: Не думать о Маркусе.

Статус: Выполнено (?)

Ну ёб твою, Программа! Не смешно! Хотя, стоило признать, что размышлениями о работе ненадолго отвлечься от волнительного посещения дома Манфредов у меня всё-таки получилось. Прав был Маркус. Я — трудоголик.

* * *

Такси, мягко шурша по сухому асфальту за моей спиной, неспешно укатило вдаль по рябящей от жары улице элитного жилого района. Лафайет-авеню гордо хвасталось ровными газонами с сочной, ухоженной поливом травой и упрямо тянуло выше верхушек постриженных под линеечку деревьев крыши двух- и трёхэтажных особняков. Отделанные белым камнем, декоративной штукатуркой, деревом или кирпичом фасады, увитые лепниной, живыми вьюнами или строгими минималистичными панелями, так и кричали о том, что здесь живут обеспеченные люди. Даже двухэтажный дом Манфреда из кирпича, казалось бы — неброского и характе́рного для города материала, умудрялся выделяться за счёт элегантного оформления окон и крыльца из белого камня.

Одним словом — здесь жил художник, и столь умелое сочетание грубого строительного материала и изысканного декора с хаотично растущим вьюном говорили о том, что хозяин жилища славился исключительно сложным характером, сочетающим несочетаемое.

Процессор, наскринив с глаз-камер несколько изображений особняка, наконец угомонился, свернув анализ. Хорошо, конечно, что я всё ещё способна думать — с таким-то высоким уровнем стресса!

Дыхание не помогало кулерам охладить разошедшееся от волнения сердце, и я мялась на тротуаре перед домом почти пять постыдно длинных минут, нервируя соседскую овчарку за высоким забором.

Ладно, собираемся из розовой лужи обратно в существо разумное. Негоже супер-компьютеру так безбожно тупить.

Поднявшись по лестнице всего в две ступени, в центре которых предусмотрительно расположился пандус, я мельком осмотрела дверь. Широкая, из насыщенно-яркого дерева и с большими обзорными окнами, через которые хорошо было видно щедро освещённый коридор и, чуть в стороне, лестницу на второй этаж. На звонок, покрытый позолотой, как и странное двустороннее украшение чуть ниже центра створки, я нажимала удивительно спокойно. Кажется, нервничала я скорее по привычке человека, много лет не ходившего по гостям. Последний раз такой поход закончился захватом дома Златко, ха.

Мелодичный перезвон донёсся из динамика, и почти через секунду из двери, скрытой от меня стеной и ведущей, как я помнила, в кухню, вышел Маркус. И всё бы ничего — он, как обычно, был одет в тёмные джинсы и чёрную, словно для моей выдержки, обтягивающую футболку… Вот только на поясе у него оказался завязан розовый передник «Kiss the cook».

У меня даже не было сил удивляться, честно.

Привет, лицо, я ладонь.

— Я знал, что тебе понравится, — вместо приветствия выдало это разноглазое чудо.

— И тебе привет, — вздохнула я.

Через разомкнутые пальцы я могла наблюдать, как Маркус ловко закинул на плечо небольшое полотенце, которым он до этого вытирал руки, и отошёл в сторону.

— Добро пожаловать, — произнёс он с непозволительно милой улыбкой, и мне пришлось почти механически шагнуть в прохладную относительно жаркой улицы прихожую. — Я ещё готовлю, а отец пока в мастерской. Вдохновение настигло, — хмыкнул он, тепло улыбнувшись, и упоминание им Карла как отца прозвучало легко и естественно, — выйдет как раз к ужину, по моим подсчётам. Не хочешь помочь? У людей, вроде бы, так не принято, но и у нас немного по-другому всё устроено, да? — он подмигнул, скрывшись на кухне, и, оставив меня залипать в коридоре, всё-таки продолжил, крикнув откуда-то из помещения. — Можешь не разуваться, если тебе неудобно!

Что ж, пока — вроде бы — всё не так уж и неловко. Ненадолго — с моим-то разболтанным состоянием, я так понимаю.

Оценив степень загрязнения подошвы балеток — какое загрязнение, если я сделала в них буквально шагов десять до такси и от него по сухой дороге? — я прошла чуть вперёд и остановилась у столика и золотой клетки с канарейками. Птички-дроиды дружелюбно чирикали, но признаков хоть какого-нибудь интеллекта, как, например, у Урса, ведущего себя как собака, я не обнаружила. Поэтому, лишь подправив волосы и перекинув их с одного бока на другой, глядя на себя в зеркало над столиком, я свернула в кухню.

Особенно Маркус распинаться не стал, как я оценила, насчитав на плите всего одну кастрюльку и одну сковородку. В духовке, расположенной прямо у входа и от того чадящей жаром и наверняка крышесносными ароматами, что-то доходило до кондиции.

— Руки можно помыть здесь, — Маркус, раскладывая на тарелке зелень с тушёным мясом, указал кивком головы на «остров» в центре комнаты.

Раковина находилась напротив плиты, но при этом оставалось ещё много рабочего пространства и поверхностей. Учитывая, что вещи порою находились действительно высоко, в шкафчиках, а не на полках, встроенных в тумбы, я поняла, что кухня — территория сугубо Маркуса.

Ты ж моя домохозяюшка…

Кхм.

Послушно сполоснув руки, я вытерла их лежавшим тут же полотенцем.

— Что нужно делать? — поинтересовалась я, по профессиональной привычке анализируя степень жирности и калорийности блюда.

Для старика на диете — самое то.

— Нарежь пирог, пожалуйста, — отвлёкшись от кастрюли на плите, хотя, казалось бы, только что стоял рядом, Маркус посмотрел на духовку.

Та, выключившись, пискнула. Современная техника прекрасно слушалась невербальных команд андроида, пока тот, гремя посудой, ловко передвигался по кухне и убирал за собой.

— Мелко или крупно? — уточнила я, доставая поднос с круглым, небольшим десертом.

Температура уже успевшего подостыть железа была далека от температуры, от которой деформировался качественный пластик, поэтому прихватки мне даже не потребовались.

— Давай мелко, — пожал плечами Маркус и приподнял брови. — Что скажешь, кстати?

— Как нянька или как гость? — улыбнулась я собеседнику, краем видеозахвата просчитав длину окружности, чтобы кусочки получились одинаковыми.

— Был бы тут Коннор… — сделал многозначительную паузу Маркус, намекая на лабораторию во рту друга.

Наш смех раздался одновременно и так же быстро затих, что, впрочем, улыбок не убрало.

— Что ж, — вернулась я к вопросу, — как нянька могу сказать, что у мистера Манфреда явно диета, — Маркус кивнул, всё так же невербально выключая индукционную конфорку. — А как гость: всё выглядит, словно из ресторана. Красиво и очень аппетитно.

— А как готовишь ты? — поинтересовался андроид, раскладывая еду под крышку, чтобы не остыла.

— Довольно просто, — я помогла домыть кухню, пока рассказывала, и с удовольствием ознакомилась с техникой последнего поколения в процессе уборки, — и без изысков, — намекнула я на суп с креветками и зеленью. — Спагетти на все случаи жизни…

— Ох, будь возможность, отец только бы ими и питался!

Шутя и пихаясь, мы добрались до гостиной.

Автоматические двери послушно разъехались в пазы в стене, и я оказалась в просторном, но уютном помещении из двух ярусов. Захламлённые картинами — Карла и Маркуса — стены, шкафы и углы со странной скульптурой жирафа в полный рост под самый цветастый потолок у винтовой лестницы совсем не портили облик комнаты. Наоборот, со всеми этими мелкими деталями дом дышал яркой жизнью его хозяев. Из современных гаджетов в этом обилии бумажных книг и прочего «антиквариата», не привычного молодёжи из технологичного времени, был разве что телевизор, стоящий посреди комнаты. Картинка с него была видна как со стороны мастерской, куда вела ещё одна открытая дверь под лёгкой занавесью, так и от обеденного стола.

Особенно меня позабавила дорогая, едва ли не из золота кушетка с алыми подушками у окна. Редкие, но настолько вычурные вещи весьма подходили под характер непредсказуемого художника.

— Добрый вечер, мистер Манфред, — с искренней радостью, уважением и теплом поздоровалась я с человеком, когда взгляд того встретился с моим.

Художник, который совсем недавно перенёс операцию на сердце за счёт города (а вот нефиг пугать старика и стрелять в его андроида!), сидел в современной и довольно мобильной инвалидной коляске у столика с золотыми и серебряными шахматами. Как я и полагала, вместо рубашки и брюк, которые привычны для ужинов с гостями, Манфред без стеснения надел цветастую футболку с логотипом рок-группы и драные джинсы.

Ломаем стереотипы!

— Здравствуй, здравствуй. О, и зови меня Карл, дорогая, — улыбнулся, щуря светлые, почти прозрачные голубые глаза старик с лучиками морщин в их уголках, подъехав к обеденному столу. Он протянул бледную, но сильную руку, покрытую редкими крапинками старческой пигментации, и я аккуратно, но уверенно пожала её в ответ. — Рад наконец с тобой познакомиться лично. Маркус столько невероятного о тебе рассказывал, что я начал сомневаться, не выдумал ли он столь идеальную личность, лишь бы прикрыть свою про-андроидскую деятельность.

— Так Маркус обо мне рассказывал? — лукаво улыбнулась я парню, который брякнул подносом от прямолинейности отца.

— А как о тебе не рассказывать? — не растерялся негодник, глядя мне прямо в глаза и приглашая к столу.

И хоть для нас приборов не было, на месте тарелок всё равно лежали кружевные салфетки и стояли маленькие, круглые стеклянные подсвечники. Сели мы рядом, напротив Карла, и Маркус даже придержал для меня стул, получив на это мою скептически приподнятую бровь. Карл, наблюдая за нашими переглядываниями и общением по связи, содержащим суть одним предложением «да нафига — ну, надо», лишь хитро улыбался.

Солнце неспешно закатывалось за горизонт.

Примечания:

Медленно, но верно мы подбираемся к концу путём гета и развития отношений. А то люблю я тянуть кота за, кхм, хвост