Гарри Поттер и Круг пятерых (джен)

Над холмами уже тихо и величественно поднимался рассвет. Гарри перевел дух после тягостного прыжка в пустоте и быстрым шагом направился к знакомому крошечному домику на окраине деревни, скрытому среди старых дубов и каштанов. На душе была такая тяжесть, какой он не ощущал уже много лет. Гарри чувствовал себя проигравшим и это было отвратительное, невыносимое чувство. В каждой клетке своего тела он ощущал лишь смертельную усталость. Хотелось просто упасть лицом в свежую весеннюю траву, вдохнуть ее волшебный, пьянящий запах, закрыть глаза и заснуть, забыться. Не думать о том, что случилось, не гадать, что делать. Избавиться от этой навязчивой, как заевшая пластинка, мысли, что его усилий было недостаточно, что Поль из Отдела тайн погиб из-за их нерасторопности и глупости... Но...

Он хорошо помнил того мальчика, который был выжат и измочален, раздираем на части восторженной толпой и потом оставлен в заброшенном доме наедине с сонмом мрачных теней и тягостных воспоминаний. Мальчика, который много дней кричал до хрипоты и плакал до обмороков, крушил все вокруг и глотал огненный виски прямо из бутылки, но почти не пьянел. Мальчика, который в тот момент мечтал и молил лишь об одном: снова вернуться на сияющую платформу Кинг-Кросс, добежать до последнего вагона уходящего поезда, вскочить в него и убежать, уехать как можно быстрее и как можно дальше... Но тот мальчик уже давно повзрослел и возмужал. Тогда он смог ухватиться за сильную, гибкую и нежную руку своей рыжеволосой спасительницы, и она вырвала его из тьмы. Выхватила из цепких лап небытия, прижала к себе и не выпускала больше ни на минуту...

И хотя все это осталось далеко в прошлом, он помнил каждое мгновение из тех страшных, непосильных дней. И поэтому отлично понимал, откуда и почему на него сейчас нахлынула эта черная волна. И почему важно ни на минуту ей не поддаться, ни на мгновение не терять из виду свое золотое солнце...

Он тронул ладонью знакомую калитку, она зазвенела чуть слышно и отворилась.

— Я ждал тебя, Гарри, — услышал он знакомый низкий голос из-за плотного ряда кустов, делавших крыльцо практически незаметным.

— Я так надеялся, что вы уже не спите, — проговорил он, подходя и протягивая руку невысокому худому старику в темном поношенном сюртуке. — Столько всего случилось...

— Сегодня мне было не до сна, — ответил старик. — Непросто было пережить эту ночь. И я знал, что придешь. Потому что они все-таки сделали это.

Гарри подошел и тихо сел рядом с ним на деревянную ступеньку крыльца.

— Один человек уже погиб, — глухо проговорил он. — И мы должны остановить это. Любой ценой. Найти место. Найти тех, кто сотворил все это. Но мы ничего не знаем. Я... Такое бессилие, что хоть вой.

— Понимаю, мой мальчик, — откликнулся старик. — Думаю, пора рассказать тебе кое-что. Пойдем внутрь, я уже заварил чай.

* * *

— Флинт был талантлив, упрям и заносчив. Ему во что бы то ни стало хотелось прославиться. Совершить что-нибудь выдающееся, что удивило бы весь мир и вознесло его на вершину. Знаменитая фамилия давала ему множество преимуществ, а семейная сокровищница позволяла не думать ни о чем, кроме его великолепных планов и ослепительных фантазий. Едва закончив Хогвартс, этот самодовольный глупый юнец рванул за границу, где вербовал сторонников и набирал силу Геллерт Гриндевальд. Флинту казалось, что рядом с этим величайшим лидером волшебного мира он займет достойное место, которое полагалось ему в силу происхождения и выдающихся дарований, которые у него, несомненно, имелись. Что ж, Гарри, он получил все, что хотел. Гриндевальд разбирался в людях и разглядел в нем и ум, и силу, и потенциал. Два года Флинт немой, восторженной тенью следовал за своим предводителем, выполняя малейший его приказ с таким рвением, будто от этого зависела его собственная жизнь...

Все эти идеи о господстве, превосходстве, о мире, который лежит ниц у ног избранного светлого воинства, в восторге восхваляя своих великих покорителей... Если бы ты знал, как красиво это звучало, когда Гриндевальд говорил об этом! Как захватывало дух от его величавой уверенности и мощи! Как мурашки бежали по коже от великолепных обрядов посвящения, когда сторонники приносили ему клятвы верности и получали знаки отличия... Это завораживало и вызывало восторг. И желание немедленно пойти и совершить великий подвиг...

Генри отпил из своей большой жестяной кружки ароматный травяной отвар, вздохнул и продолжил:

— А потом... Потом было много всего. И сверкающая пелена, застилавшая ему глаза, понемногу стала меркнуть и распадаться на части. Понадобился еще год, чтобы развеялись последние иллюзии. И перед его взором возникла самая обычная реальность, со всей ее ужасающей неприглядностью и грязью. Залитые кровью дома, изуродованные трупы и сироты, которым и поплакать-то пойти было некуда, потому что у их погибших родителей не было даже могил... Бесконечная грызня между приближенными Гриндевальда за право быть еще немного ближе, получить еще больше привилегий и обещаний... И чем дальше, тем хуже. Ловушка становилась все безысходнее, и тьма сгущалась все чернее. Настал день, когда Флинт, совершенно раздавленный разочарованием и чувством вины, утративший всякий смысл жизни, просто-напросто сбежал назад, в Англию, ища забвения и покоя. Но, как ты можешь догадаться, не нашел ни того, ни другого. И тогда он решил, что с него хватит. Он стащил в родительском доме несколько сильнодействующих зелий, смешал дьявольский коктейль и решил найти спокойное место, где никто не помешает ему свести счеты с его проклятой, никчемной жизнью. Он был настолько глуп, что даже написал несколько высокопарных предсмертных писем в надежде, что его смерть хоть кого-то образумит... О, не суди его строго, Гарри, он был молод и все еще наивен, несмотря на все то, что ему довелось увидеть и узнать о людях...

— Что-то помешало ему сделать это, да? — тихо спросил Гарри, оглушенный этой горькой исповедью.

Генри усмехнулся.

— Не что-то, а кто-то, мой мальчик, — пророкотал он. — Один выпускник Хогвартса приехал погостить к своему школьному приятелю на время пасхальных каникул. И почему-то решил именно в тот день исследовать окрестные леса. Найти одно озеро, скрытое в самой чаще, о котором в окрестных деревнях ходило много удивительных легенд. Решил проверить, правдивы ли они. Ну, и обнаружил Флинта в самый неподходящий момент...

— Вернее, в самый подходящий, — поправил Гарри и подумал про себя: «Что-то мне все это напоминает...»

Генри усмехнулся.

— Да, пожалуй. Влил в него три литра воды и прополоскал, как бутыль из-под тыквенного сока. А потом два дня возился, как с кульком удобрений, пока тот не очухался. Прямо там, неподалеку от озера. В палатке.

Старик пристально посмотрел на Гарри и тихо проговорил:

— Это был славный парнишка, Гарри. Такой же черноволосый, как ты. Живой, шумный такой, очень сообразительный. Отлично разбирался в травах и зельях. У него было немного странное имя и такая же фамилия, как у тебя.

Гарри остолбенел. Он вытаращил глаза на старика и не мог издать ни единого звука. Волшебник печально улыбнулся, кивнул головой и добавил еле слышно:

— Да, ты все правильно понял. Это был Флимонт Поттер, твой дедушка. Тогда он был еще совсем мальчишка, младше тебя, еще не сдавший выпускные экзамены. И, поверь, что за последние 70 лет не было дня, чтобы я не вспоминал его с благодарностью. Ты немного похож на него, Гарри, особенно когда смеешься...

Гарри сглотнул и нервно кашлянул, пытаясь освободить сжавшееся горло и глотнуть немного воздуха.

— Почему вы решили рассказать мне об этом? — хрипло спросил он. — Почему именно сегодня?

Старик вздохнул.

— Потому что сегодня ночью я будто снова пережил те дни, те длинные и жуткие минуты перед концом. В полном одиночестве, в отчаянье и безысходности. Я не хотел искать спасения и просить помощи. Я специально забрался в самую глушь, чтобы никто не мог мне помешать. Я был настолько поглощен этой тьмой, что отвергал саму возможность того, что из нее возможно избавление. А потом было блаженное забытье. Будто кокон, в который меня завернули и спрятали. И из этого кокона я вышел совершенно другим человеком. Я словно родился заново.

— Мой дедушка, — тихо начал Гарри. — Он забрал вас с собой?

Генри улыбнулся.

— Узнаю старину Поттера. Да, он очень настаивал на этом, Гарри. Сердился, уговаривал, грозил скрутить и уволочь силой. Но потом, когда удостоверился, что я больше не намерен делать глупости и что мне действительно нужно это уединение, просто подарил мне свою палатку и оставил меня там, у озера. И навещал раз в несколько дней. Приносил мне еду, помогал чем мог. Ведь я...

Старик умолк, покрутил в руках свою жестяную кружку, сделал несколько глотков.

— В общем, когда я очухался, обнаружилось, что я совершенно потерял магические способности. Эта жуткая тьма, поглотившая меня в те дни, эта моя роковая выходка... Это словно высосало из меня всю магию. Я был хуже сквиба. Я ничего не мог и ничего не хотел. Волшебная палочка в моих пальцах была ничем не лучше карандаша. Я и правда будто умер, Гарри. И пока я день за днем, неделю за неделей, восстанавливал свои силы и пытался понять, для чего судьба вновь вернула меня к жизни, Флимонт не забывал обо мне. Даже удирал из Хогвартса по выходным, получал взбучки и отбывал наказания, но хранил мой секрет и помогал... Он заново научил меня улыбаться. Вообще никто не умел шутить и смеяться, как он...

Понемногу все наладилось. Жизнь развела нас с Флимонтом в разные стороны. Он довольно быстро женился, занялся какими-то изобретениями, открыл свое дело... А ко мне вернулось мое волшебство и в какой-то прекрасный момент я увидел его. Свет. Меня разрывало от чувства вины, от желания сделать хоть что-нибудь, чтобы исправить то зло, которое я причинил. Но разве мог я вернуть к жизни тех, кого убивали ради «Общего блага»? Нет, не смотри на меня так, Гарри, я сам никогда... Гриндевальд всегда посмеивался надо мной, считал это личной слабостью. Из всех непростительных заклятий у меня получался только империус. Круциатус был жалкой щекоткой, а убивающее могло разве что рассмешить... Но я видел много смертей, пыток, издевательств. Много разрушенных домов и искалеченных, разбитых судеб. И до сих пор иногда вижу их. В такие темные ночи, как сегодня... И когда я задыхался от ужаса, умирал от раскаянья за все, что я натворил и во что верил, я увидел свет.

— Наверное, это было очень больно, — тихо сказал Гарри и дернул плечами.

— Да, — выдохнул старик. — Не представляешь, насколько. Но, поверь мне, я бы отдал все что угодно за то, чтобы снова увидеть этот свет...

Он снова пристально посмотрел на Гарри.

— А потом, спустя столько лет, Алекс привел тебя, — продолжил он. — Вообрази, что я пережил, увидев тебя впервые. Я сразу узнал, кто ты, мне даже не нужно было говорить... Глаза у тебя другие, но твое лицо и то, как ты говоришь, как качаешь головой, как смеешься... Я снова видел перед собой Флимонта. А потом ты спросил меня про ту ослепительную волну, которую ты не понимаешь и с которой не знаешь, что делать. И я еще раз убедился, что ничто на свете не случается просто так, без смысла. И что все мои искания и усилия, все мои молитвы не пропали даром. Ты пришел ко мне, как ответ, который я искал всю жизнь. Как вестник оттуда, из светлого мира, в котором уже давно пребывает твой прекрасный дедушка, твои мама и папа. Я понял, что наконец прощен. Что мой непреложный обет был принят. Что мне дают долгожданную свободу...

— Непреложный обет? — удивленно переспросил Гарри.

Генри снова вздохнул и взволнованно почесал белую, как лунь, голову.

— Времена были страшные. Тьма набирала силу и, казалось, что ничто не может остановить ее. И тогда я поклялся, что остаток жизни проведу, моля о прощении, что не буду более искать ни славы, которая была для меня так привлекательна, ни житейских радостей, в которых никогда не знал отказа. Что откажусь от знаменитой фамилии и всех привилегий своего избранного рода, исчезну в глуши и буду жить в тишине и бедности, зарабатывая себе на хлеб и по возможности помогая тем, кого приведет ко мне судьба. А взамен я просил только о двух вещах: увидеть конец Гриндевальда и получить прощение за все то, что я натворил.

— Уверен, что вы не настолько много успели натворить, чтобы так убиваться всю жизнь, — негромко заметил Гарри.

Генри рассмеялся.

— О, дорогой мой, ты все-таки настоящий Поттер! Флимонт повторял мне то же самое. Но дело ведь не в том, чтобы убиваться. Вовсе нет. Помнишь, мы говорили с тобой о ткани, на которую похож наш мир? Признать, что ты наделал в ней порядочно дыр и кое-что испортил — это хорошо. Но этого недостаточно. Было бы неплохо по возможности все это починить. Да, нельзя вернуть к жизни убитых. Люди вообще делают очень много непоправимого и ужасного... Но ведь можно помочь живым. Да, для меня было невозможно переписать юность начисто, выкинув неряшливый мятый черновик. Но зато остальные годы я мог прожить иначе. Не делая тех ошибок. Отказавшись от каких-то привычек и научившись находить радость в самых простых вещах. Только это спасло меня от безумия и отчаянья, только так я нашел свое искупление. И получил прощение.

— И сегодня... — начал Гарри тихо, но Генри прервал его на полуслове.

— А сегодня тьма снова пытается вырваться наружу, — сказал он. — И сегодня все мое прошлое снова вернулось ко мне. Я, признаться, отвык от этих нападок и слегка утратил форму... Но я справлюсь.

Я уверен, что ты переживаешь примерно то же самое. Крепись, мальчик мой. Помни, что тьма атакует именно там, где ты наиболее уязвим. Несмотря на свой юный возраст, ты многое пережил, Гарри. И все это будет возвращаться, чтобы поглотить, лишить тебя воли к сопротивлению, лишить тебя надежды, отнять последнюю радость. Но зло не сможет причинить тебе вреда до тех пор, пока ты будет смотреть на свет. Видеть его и делиться им с другими. Пока будешь помнить, где главный источник твоей силы.

— Вся моя сила — это те, кого я люблю, — откликнулся Гарри. — Так всегда было. Не будь их рядом, меня бы давно не было. Я бы двух минут не выдержал... И я сделаю что угодно, чтобы их защитить. Что угодно.

Генри улыбнулся и похлопал его по плечу.

— Слова, достойные наследника Флимонта Поттера, сынок!