Старый детектив на новый лад (гет)

Звуки смешались с картинками, картинки же превращались в непонятные яркие пятна, какие-то отдельные фразы влетали в одно ухо и вылетали из другого, что-то билось, что-то кололо где-то в области сердца, в области рук. Казалось, кости скрипели, мышцы были настолько напряжены, что двинься ты, и они просто порвутся под напором невесть чего.

Сколько прошло времени? Минута? Час? День? Год? Я не знала, но понимание того, что это точно не смерть, уже успело сформироваться. Это было что-то больнее и неприятнее смерти, что-то такое странное, на грани жизни и смерти, на грани понимания реального и нереального. Вот ведь уже видишь этот свет, последний, который приведёт тебя в мир вечной тишины, и вдруг оттягивают за волосы назад, ты же сопротивляешься, ты хочешь туда, к свету.

НЕТ! Тебя упорно тянут назад, ты цепляешься за всё, что только можно, но нет же. Те, кто тянет, сильнее. Они точно знают, как тебя вытащить и делают это. И чем упорнее они тебя оттаскивают, тем ты больше убеждаешься, что не хочешь к этому свету. Так было и со мной. Постепенно резкие боли в сердце отходили и свет становился уже настоящим, тем самым, от лампы.

Я долго не могла открыть глаза, хотя сознание моё вернулось. Я могла думать, рассуждать, говорить сама с собой. Значит, я жива. Это не может быть обманом. Смерть была бы иной, это точно. Я бы не мучилась от таких болей, я бы могла открыть глаза. Я жива. Меня убил не Бог смерти? Меня убил…

Стоп, меня тогда никто не убил? А что же это было? Боль в сердце, падение на пол, тишина и тьма?

Моё имя не было записано в тетрадь? В какую тетрадь, она же была на столе у Рюзаки… Значит, есть ещё одна?

Стоп, бред! Ведь я жива. А Рюзаки? Где он? Где мы? Что произошло?

Я с трудом открыла глаза. Картинка формировалась около пяти-десяти минут, я различила перед собой чьи-то лица. Я не понимала, кто это, и просто невинно хлопала ресничками.

— Откачали, — вздохнула женщина справа от меня, снимая очки и протирая их. — Я уж думала, всё!

— Успокойтесь, пожалуйста, — сказал ей мужчина слева от меня, — Как Вы? — спросил он, обратившись ко мне.

Я попыталась что-то сказать, но не могла. Губы не слушались меня. Да и глаза пока что кое-как привыкали ко всему происходящему.

— Не лезь к ней, Роджер. Пока не пройдёт шок и действие препарата, она ещё не сможет нормально ответить тебе. Самое противное то, что сознание работает на всю мощь и даже лучше, а вот остальное всё… Тело, манипуляция телом — приходится ждать. Благо, мы успели вовремя откачать её. Я думала, всё будет легче. Я же предупреждала, не пичкаться так этим препаратом!

Я непонимающе глядела на них, но они не обращали на меня никакого внимания. Что-то говорили, спорили, кричали.

— Доктор Браун! — вдруг влетел в комнату медбрат, — Скорее к нам, у нас никак не получается его откачать! Он почти умер!

— Чёрт! — женщина быстро выбежала вслед за парнем.

Кто-то кольнул меня в руку, я почувствовала, как глаза медленно закрываются. Наступил сон. Этот «кто-то» вколол мне снотворное; было не до меня в тот момент.

Как я потом поняла, находилась я в маленькой комнате, оборудованной под больничную палату, подключенная к капельнице, которая, собственно, и держала меня в сознании на тот момент. Сама бы я не проснулась, как объясняли мне врачи.

Не знаю, сколько я проспала, но проснувшись, я увидела перед собой того мужчину, которого, как я понимала, зовут Роджер, и ту женщину, доктора Браун, судя по всему.

— Ну, очухалась, милочка? — спросила меня докторша немного грубо.

— Угу, — пробубнила я, губы всё ещё плохо слушались.

— Как Вы? — спросил Роджер заботливо.

— Да плохо, что ты спрашиваешь, чёрт возьми! Ты понимаешь, как вообще можно было напичкаться! Вот как? — женщина посмотрела на меня с презрением, — На тебя этот препарат вдвойне пагубно повлиял, сразу же плохо стало, не так ли?

— Что?

— Тошнота, головокружение, боли в голове, а?

Я вспомнила, Ватари давал мне таблетку…

— Да.

— Ну вот, что и требовалось доказать. Зачем же ты так переусердствовала, столько напичкала в себя?

— Я не пичкала ничего! — губы уже слушались меня в полной мере, и эта женщина меня начинала раздражать.

— Отстаньте от неё.

— Как так, отстаньте? Да ты понимаешь, дурья твоя башка, что она б не одна умерла!

— Что? — не понял Рождер.

— Этот препарат убил бы и её, и того, кого она носит внутри себя.

Я ужаснулась. О чём она?

— Ты беременна, девочка моя. И решила сыграть в смерть? Ты совсем ошалела, что ли? И этот… Гениальный детектив? Ширнул себя так, что аж откачать не можем. Взялись бы за него первого, думаю, уже бы бегал. Но я не могла беременную девушку оставить на потом. Она б не дожила. Поэтому жертвовать пришлось вашим детективом. Ох… Не знаю… — доктор вышла.

— Стойте! — крикнула я вслед ей, но та не вернулась.

— Я Роджер Рувье, директор «Вамми-хаус». Вы?

— Юрико…

— Мы же прекрасно знаем, что это не так.

— Значит, Вы знаете, кто я, Роджер. Где Рюзаки?

— Эл? Он в соседней с Вами палате. Но… Он не в состоянии что-либо сейчас сказать.

— Он жив?

— Хотелось бы верить.

— Что Вы имеете в виду?

— Я не знаю, я не знаю. Будем надеяться, что жив.

— Как мы тут оказались, что произошло?

— Я и сам точно не знаю. Эл сказал, Вы будете всё знать, у Вас будет необходимая информация по делу Киры, но… Вы сами решите, когда её вручить наследникам Эл. Михаэль и Нейт, Вы в курсе?

— Да.

— Как только Вы придёте в себя, я сопровожу Вас до мальчишек.

— А как же Эл?

Роджер грустно поглядел на закрытое шторами окошко.

— Роджер?

— Знаете, я бы советовал Вам сконцентрироваться на наследниках и на Вашем… Ребёнке.

— Но…

— Мы сделаем всё, чтобы Эл был снова в деле. Но Вы не должны зацикливаться на нём. Он бы и сам Вам это сказал. Да он и говорил, наверняка. Тем более, такая ситуация. Это его ребёнок?

Я немного помолчала и с глазами, полными слёз, ответила:

— Да.

— Тогда тем более. Он был бы рад, если бы Вы сохранили ему прямого кровного наследника. Не переживайте.

— Вытащите его!

— Мы будем стараться, — пообещал Роджер, — Выздоравливайте. Я отправлю к Вам помощницу, у Вас теперь особый режим и период жизни…

Роджер вышел, оставив меня одну.

Выходит… Я беременна? Так вот неожиданно я стану мамой? Что за препарат? Что произошло там, в штабе?

Это Рюзаки. Это он придумал и сделал. Скорее всего, он инсценировал наши смерти, дабы запутать Лайта. Лайт будет думать, что это он убил нас или его Бог смерти. А может, Бог смерти Мисы? Дело не в этом, а в том, что для Лайта мы мертвы. Но я жива.

Где Эл, мне никто не говорил. Никто не отвечал на мои вопросы, меня не подпускали к соседней палате. Мне казалось, меня просто обманывали, и Эл мёртв. Но я упорно отказывалась в это верить.

Воспитывать ребёнка без отца я не желала. Хотя… В любом случае, выхода у меня не оставалось.

Спустя три дня Роджер объявил мне, что я могу присутствовать на похоронах Ватари. Ватари умер, действительно и бесповоротно. Его убил Бог смерти, судя по всему. Сердечный приступ, и Ватари не стало.

Как мне рассказали, он был основателем «Вамми-хаус», первым директором и финансирующим. Эл был одним из первых его воспитанников. Поэтому, видимо, и стал самым любимым. Будто сыном.

На похоронах присутствовало всего четыре человека. Я, Роджер и две женщины. Одна из них была девушкой лет двадцати пяти. Вторая женщиной пожилого возраста. Они не плакали, они не говорили. Просто стояли у могилы, молча взирая на погребение.

Какие это были похороны в моей жизни, я уже не считала. Но допустить ещё одни, чтобы я снова хоронила своего любимого человека, я не могла.

Прошла неделя, две, три. А может, и больше, я не знала. Я лишь попросила об одном, чтобы мои родители были не извещены, что я якобы умерла.

Но Эл, оказывается, и об этом позаботился. Моя семья резко исчезла из поля зрения в городе. Где они были, мне не сказали, но ручались, что всё с ними чудесно, и никто к ним лезть не будет. Эл наверняка посвятил моего отца в свои планы.

Пока детектив не придёт в себя, я не имела права покидать «Вамми-хаус». Пока все его преемники не достигнут совершеннолетия, я не могла уехать. И это тоже предписал мне Эл, оставив все эти бумаги Роджеру. Мой любимый детектив обдумал всё ещё заранее, на тот момент, когда я и не задумывалась, что всё может быть так.

Как мне сообщали, а сообщали мне многое, Лайт стал вторым Эл. Взял дело в свои руки, полиция отказывалась вести все дела по Кире. Означало это одно: дело о Кире не будет закрыто никогда. Так как за делом о раскрытии массового убийцы стоял этот самый убийца. Кира пытался поймать самого себя. Абсурдно, но хитро. Он избавился от нас и получил в свои руки всё, что хотел.

От своей сиделки я услышала, что Лайт стал жить с Мисой. Ублюдок, да как он может жить и ликовать, когда меня даже не подпускают к самому моему любимому человеку, не говорят, жив ли он… Лайт забрал у нас всё, а сам остался там, с другой стороны ограды «Вамми-хаус». Мне же тут предстояло быть довольно долго. Я не знала сколько. Но бросать это дело я не собиралась, ни за что.

Когда я уже уверенно стояла на ногах, Роджер решил познакомить меня с преемниками Эл. Оказывается, пока был жив Ватари, он позволял им ездить к детективу. Им зачем-то объявили, что Эл мёртв. Я была в ярости, я хотела совершенно с другим подходом объявить о себе ребятам. А теперь всё выглядело до боли глупо.

Эл будто прислал свою «собачку-ищейку», дети бы не были этому рады, зная, что их наставника больше нет. И всё же, мне ничего не оставалось, как идти за Роджером, скрипя зубами от злости.

Никогда не забуду тот момент, когда меня завели в комнату, светлую, такую яркую, красочную, с огромными окнами, и в ней сидели три этих парнишки. Три таких разных, но вместе. Двое сидели за столом, один вдали от них, на полу, собирал домик из кубиков. Они все резко обернулись, услышав шаги. Я сразу узнала двоих за столом. Это были Мелло и Мэтт. Кто же знал, что они воспитанники «Вамми»? Как они оказывались на улице? Можно было лишь догадываться. Сбегали или их отпускали? В любом случае, как я понимала, они были в наказании, потому что на их рубашках был нашит какой-то особый знак, которого у Нейта не было. Рыжий мальчишка с приставкой в руках широко улыбался мне, убирая с глаз очки для плавания, на макушку. Очки же снова предательски сползали. Блондин осмотрел меня и, узнав, улыбнулся так же, как и его друг. На столе лежала разломанная напополам шоколадка. Маленький, хрупенький мальчик со светлыми волосами посмотрел на меня своими миндалевидными глазками. Он встал с пола и помахал нам. Он был самым загадочным из этой троицы, самым непонятным.

— Ребята, здравствуйте, это Юрико, теперь она ваш Эл, — Роджер быстренько вышел, будто боялся, что Мелло сейчас запулит в него чем-то тяжёлым.

— Привет, Мэтт, Мелло! Нейт?

— Ниа, можно и Нейт. Вы?

— Юрико, — улыбнулась я.

— Привет! — поздоровались хором Мелло и Мэтт.

— Его правда больше нет? — спросил грустно Ниа.

— Есть мы, мы впятером… — я подозвала к себе мальчишек.

— Впятером? — удивился Мэтт.

— Ну, да, — загадочно заулыбалась я, — а Лавлиет, — он всегда с нами, шестой. Где бы он ни был.

Мальчики будто поняли и обняли меня, я почувствовала такую свободу и такое счастье. Три биения сердца рядом со мной задавали какой-то ритм, особый.

Почему же три? Четыре биения… Увидев этих мальчишек, я поняла, что не буду в силах бросить их.