Вспомни, и я спасу тебя (гет)

Гермиона очутилась в переулке недалеко от старого кирпичного универмага «Чист и Лозоход лимитед», служившего замаскированным входом в больницу Святого Мунго. Прижавшись спиной к холодной каменной кладке соседнего здания, девушка неосознанно провела рукой по мокрым волосам. Дождь в этой части Лондона капал лишь редкими каплями, что очень порадовало Гермиону. Ее все еще слегка потряхивало.

Решительным движением стерев соленые дорожки со своих щек, она вышла на широкую улицу, которую в это время уже наводнили толпы маглов, спешащих на работу. Бочком подойдя к уродливому манекену, Гермиона шепнула цель своего визита и шагнула в просторный светлый холл. Он еще был довольно пуст. Рабочий день начинался лишь через час.

Почти бегом добравшись до своего кабинета, девушка резко закрыла за собой дверь и сразу кинулась к шкафчику, стоявшему у дальней стены комнаты, около окна. Быстро просмотрев маленькие пузырьки, рядами выстроившиеся перед ней, Гермиона выпила один из них в отчаянной попытке успокоиться и привести себя в порядок.

Теплое жидкое спокойствие медленно потекло по телу, и девушка смогла подойти к зеркалу, чтобы критично осмотреть свой внешний вид. Ей все еще предстояло провести сегодня прием: слушать о чужих проблемах и тревогах и понимать, что больше всего на свете ей бы хотелось поделиться своими.

Но этого не будет!

Гермиона даже самой себе боялась признаться в очевидном, даже когда ее собственное тело выдавало ее с головой.

Дыхание пришло в норму, но грудь все еще болезненно ныла. К сожалению, зелья, избавившего бы ее от душевной боли, девушка не знала. Создавалось ощущение, что кто-то прожег в душе дыру.

Новый взгляд в зеркало не придал ей большей уверенности в себе. Красные глаза, припухшие веки, растрепавшиеся волосы и насквозь промокшая одежда делали ее невообразимо жалкой для самой себя. Решительные взмахи волшебной палочки высушили платье и аккуратно уложили волосы.

Удовлетворенно хмыкнув, Гермиона опустилась в свое кресло в тщетных попытках найти что-то, что могло бы поглотить ее внимание и отвлечь от подслушанного разговора хоть на минуту.

В ушах все еще звучал холодный голос, от которого за последние месяцы она так отвыкла: «Нет, не станет…». Ей больше не нужны были дополнительные доказательства, подтверждающие всю абсурдность ее мыслей.

Какая глупость…

Послышался осторожный стук в дверь. Гермиона резко выпрямилась в кресле, быстро раскрыла первую попавшуюся под руку книгу и, напустив на себя маску максимальной сосредоточенности, крикнула: «Войдите».

— А, это ты, Поль, — немного нервно улыбнулась Гермиона, стараясь не поднимать глаз.

— Мне сказали, что ты уже пришла. Не ожидал увидеть тебя так рано, — молодой человек опустился в кресло напротив, поправив на ходу лимонный халат. — Ты в порядке?

Он с подозрением взглянул на Гермиону, пытаясь прочитать ответ в ее лице.

— Конечно, все хорошо, — с достоинством ответила она. Как бы ей ни хотелось выговориться, и как бы тепло она ни относилась к Полю, она совершенно не собиралась открывать ему причины своих душевных терзаний.

Похоже, молодого человека такой ответ вполне устроил. Только сейчас девушка заметила, что он явно нервничает: Поль теребил пальцами край халата на колене. Он неуверенно посмотрел Гермионе прямо в глаза, очевидно собираясь с силами что-то ей сказать.

Девушка не стала его ни о чем спрашивать. Мыслями она была все еще там, в Косом переулке. Она и в эту секунду вновь слышала весь разговор так, будто она снова стояла, притаившись за колонной.

— Гермиона… Я хотел тебя спросить… Ты, конечно, заметила это… — неуверенно, слегка заикаясь, начал Поль, все время запуская руку в черные кудри так, что некоторые уже попадали на его лоб.

Он выглядел донельзя забавно, и, возможно, Гермиона позволила бы себе от души улыбнуться, но сейчас у нее на это не было никакого желания. Вместо этого она лишь внимательно смотрела на него, ожидая продолжения.

— Я просто хотел предложить тебе сходить куда-то, — смело, видимо, собравшись с духом, сказал Поль, посмотрел прямо в глаза Гермионе, и подвинулся к ней поближе. — Ты оказалась рядом, когда я так нуждался в поддержке. Мы подружились, но… Мне этого мало. Я хочу сказать, что вижу в тебе не только друга.

Поль придвинулся еще ближе. Настолько, что девушка могла ощутить его горячее дыхание на своей щеке. По коже побежали мурашки. Гермиона сделала судорожный вздох и слегка отодвинулась, мягко убирая руки молодого человека, легшие на ее колени.

Непонятное выражение промелькнуло в лице Поля: смесь замешательства и разочарования. Его губы приоткрылись, в глазах отразилось понимание, и он резко отстранился. Облокотившись на спинку кресла, он еще раз взлохматил свои волосы.

— Ну, конечно. Да… — еле слышно прошептал он. Его взгляд был устремлен куда-то под ноги, но было очевидно, что он совершенно не видит даже своей обуви — глаза застилала пелена.

— Прости, Поль, — Гермиона отодвинула свою боль подальше и взяла друга за руку. Меньше всего на свете она хотела причинить кому-то такую же боль, какую чувствовала теперь сама.

Почему все это происходит сейчас?

Так не вовремя…

Девушка поймала взгляд карих глаз, в которых колыхалась неприкрытая грусть. Поль натянуто улыбнулся и высвободил свою руку:

— Все нормально. Правда.

Он поднялся с кресла и в пару шагов сократил расстояние до двери. Уже протянув руку, чтобы открыть ее, Поль внезапно остановился и развернулся.

За его спиной стояла Гермиона. Ее глаза все еще были слегка припухшими от недавних слез. Она крепко прижимала руки к груди в беспомощном жесте и с болью смотрела на Поля.

Сможет ли она еще когда-то назвать его другом?

— Прости, — повторила Гермиона, — я… Ты замечательный, правда… Я просто не хочу запутаться.

Поль одарил ее еще одной грустной улыбкой и немного дергано кивнул. Между его бровей вдруг залегла глубокая морщинка, будто его поразила неожиданная мысль. Он быстро взглянул на магловский календарь, висевший над столом Гермионы, и вдруг произнес:

— Это Малфой, да?

— Что?

— Из-за него ты отвергаешь меня.

Гермиона отвела взгляд и стала усердно рассматривать рисунок на обивке кресла, стоящего рядом с ней. Она была ошеломлена проницательностью француза, но признать его правоту не спешила.

— Не переживай. Вряд ли это заметил кто-то еще.

Но как? Как он догадался?

— Сегодня вторник, ты сейчас не с ним, хотя в этот день вы всегда встречаетесь. Ты все лето выбирала каждую свободную минутку, чтобы увидеть его. Часто рассказывала о его успехах. Сама светилась, — добавил еле слышно Поль, словно в ответ на ее мысли. Гермиона решилась поднять на него взгляд. На лице друга застыло хмурое выражение, хотя на губах еще играла улыбка — совсем не похожая на ту, что он обычно дарил ей. — Я думал, что ты просто радуешься тому, что твоя работа приносит результаты, но сейчас понимаю, что дело было не только в этом. Точнее далеко не в этом.

Гермиона вдруг ощутила острую волну негодования, пронзившую ее. Она уже достаточно успокоилась, да и ее чувства отошли на второй план: так было всегда, когда дело касалось счастья близких ей людей. В глазах полыхнул гнев, который не укрылся от молодого человека, застывшего в дверях.

— Не злись. Я не обижаюсь. Сердцу не…

— Это не так! — вскрикнула девушка. Эмоции рвались наружу, но она сдержалась, крепко сжав кулаки. — Малфой тут совершенно ни при чем.

Поль улыбнулся своей прежней улыбкой. Несмотря на то, что его очень задела реакция Гермионы на его попытку перевести их дружеские отношения в другую плоскость, в то же время его забавляла ее отчаянная попытка отрицать теперь очевидную для него истину. Эта черта Гермионы Грейнджер восхищала его — невообразимое упорство и непоколебимая вера в свою абсолютную правоту практически во всем.

— Герми, любовь — штука, не поддающаяся никаким законам логики, которой ты так стремишься следовать. Пойми это, а не то можешь потерять свое счастье.

«Я его уже потеряла», — словно резкий порыв ветра, эта мысль пронеслась в сознании Гермионы.

Поль понимающе кивнул, а затем, резко развернувшись на каблуках, вышел из кабинета.

Пустым, ничего не выражающим взглядом Гермиона осмотрела место, где только что стоял ее друг. С трудом переставляя ноги, она опустилась в кресло и крепко обняла себя за плечи, дав волю эмоциям. Она слишком долго копила всё в себе, не давала себе возможности выплеснуть накопившуюся боль. Но больше не было сил это удержать.

Горячие слезы побежали по щекам.