Я - Вальбурга Блэк (джен)

Сама того не подозревая, я выпустила джинна из бутылки. Магическая буря, пронёсшаяся по Британии и не только, очистила всех, кто причислял себя к роду Блэк. Сосредоточенная на помощи близким, я одним махом вернула на политическую, научную и светскую сцену как тех Блэков, кого негласно уже списали, так и тех, о ком стыдливо умалчивали. Излечился от неснимаемого проклятия Финеас, бывший директор Хогвартса, его сестра Элладора вышла из магической комы, с сестёр отца Дореи и Кассиопеи слетел венец бесплодия, моя двоюродная сестра Араминта излечилась от наследственного безумия, дядя Мариус обрёл способность колдовать, и, конечно, мой отец излечился окончательно. Я надеялась, что и жизнь Альфарда перестанет вращаться вокруг меня, и лишь хотела, чтобы тепло и забота не исчезли из наших отношений.

Обо всех этих новостях (без особых подробностей, правда) мы узнали в течение суток, пока ждали, пока очнётся новоявленный Гонт. Впрочем, новости были кулуарными, и я понимала, что вряд ли широкую общественность оповестят о том, что род Блэков стал ещё более многочисленным. По крайней мере, не сразу.

Но не обошлось и без скандалов, потрясших всю магическую Британию. Первый был связан с помолвкой Седреллы Блэк. Она неожиданно возненавидела жениха, и тот, несмотря на сопротивление остальных Уизли, потребовал осмотра невесты целителями. Консилиум лучших колдомедиков постановил, что на девушку воздействовали редчайшим артефактом — «Слезами Морганы». Шокированный Септимус узнал, что ради богатого приданого невесты его отец пошёл на преступление. И дело не только в неприемлемости насилия: артефакт укорачивал жизнь жертвы и ослаблял магическую суть детей, которые у неё могли появиться. Септимус добровольно разорвал помолвку, выплатил виру семье Седреллы и уехал из Британии. Род Уизли получил весьма дурную славу и заработал магический бойкот. Теперь общаться они могли только с париями или крайне небрезгливыми волшебниками.

Второй был связан с тётей Ориона Ликорис Блэк, которую даже родные считали умершей. Оказалось, что её муж — тайный сторонник Гриндевальда, который активно сотрудничал с его учёными. Их изобретения он опробовал на супруге. Вряд ли увлечённый экспериментом муж ожидал, что жена очнётся и приложит его Авадой. Нарушенный ритуал вызвал сильный магический взрыв, и часть пространственной складки вывалилась в маггловский мир. Весь отдел магических происшествий и катастроф вместе с половиной Министерства ликвидировали последствия, маскируя происшествие под взрывы маггловских бомб. Ужаснувшаяся общественность бросилась проверять свои брачные контракты, пока не выяснилось, что безумно влюблённая Ликорис поддалась на уговоры будущего мужа и не стала заключать магический брак.

Если скандал с Седреллой в принципе никого особо не удивил: нечистых на руку и корыстных магов во все времена хватало, как и коварных артефактов и прочих уловок, то второе происшествие вызвало волну запрета на маггловскую процедуру брака. «Магам — магический брак!» ‒ скандировал толпа на пресс-конференции Министра магии. Оталин Гэмбл, которой осталось полгода до выборов, отделывалась гладкими заученными фразами. Она понимала, что невозможно запретить жениться тайком и любым способом, проверить все браки тоже невозможно, так что данная проблема будет головной болью следующего министра.

Бабушка иронически посматривала на меня, глядя, как я краснею и бледнею от разноречивых новостей. Мне же оставалось надеяться, что в ближайшее время не станет известно, кто же так облагодетельствовал род.

‒ И не мечтай, ‒ ехидно сказала Эфрусина. — Как только род Слизерина выйдет из тени, всем станет понятно, кого из Блэков следует благодарить за подарок.

Я промолчала, с нетерпением дожидаясь разговора с Гонтом. Том рано утром отправил нам вестника, что приглашает нас на обед в «Голову вепря».

Наследник возрождённого рода встретил нас у дверей паба на тихой улочке лондонского магического квартала. Изысканно вежливый официант проводил в отдельный кабинет на втором этаже, выслушал наши пожелания и споро накрыл на стол. Дождавшись, пока он удалится, Гонт достал из кармана артефакт помех и активировал его.

‒ Вижу, что принятие состоялось, ‒ задумчиво сказала Эфрусина.

Том изменился. Черты его лица стали более благородными, волосы сравнялись цветом с мраком беззвёздной ночи, глаза светились сдержанной силой, а весь облик приобрёл утончённую завершённость.

‒ Прошу прощения, я не мог встретиться с вами раньше, дамы. Принятие рода исправило последствия не самого благополучного детства, так что сначала я должен был посетить портного, чтобы обрести должный вид, ‒ сдержанно сказал Гонт, словно невзначай поправляя на груди медальон с буквой S. На его руке сверкнул чёрным камнем родовой перстень.

Выслушав поздравления в самых изысканных выражениях от Эфрусины, Том осторожно дал понять, что о возвращении Слизеринов пока не будет сообщать, скрыв наследие Основателя, оставляя только принадлежность к Гонтам.

‒ Мудрое решение, ‒ задумчиво сказала бабушка. — Возможно, подтверждать наследие и становиться лордом стоит даже не в семнадцать, а в двадцать один, после полного магического совершеннолетия.

Гонт утвердительно качнул головой, и их беседа с полунамёками и прощупыванием намерений собеседника продолжилась. Я не слишком прислушивалась к разговору. Неторопливо поглощая пастуший пирог, я размышляла о том, что Гонт прошёл магическую эмансипацию, но фактически слишком молод для заключения каких бы то ни было договоров. Очевидно, Слизерин понимал это и посоветовал Тому не делать лишних телодвижений. С другой стороны, одиночка с древней кровью мог показаться лёгкой добычей, и я решила посоветоваться с отцом о дальнейших действиях.

* * *

Дома царил управляемый хаос. Постоянно приходили с визитами родственники — отец готовился к принятию титула уже не наследника, а лорда, так как дедушка Сигнус заявил, что слишком устал от дел рода и собирается заняться своей семьёй: здоровьем Мариуса и возможным замужеством Дореи и Кассиопеи.

Ритуал передвинули на Самайн, после него должен был состояться большой приём-чествование нового лорда Блэк. Мама уже сейчас была занята его подготовкой, ремонтом лондонского дома, списком гостей и прочим.

За два оставшихся до учёбы дня я успела только переговорить с Сигнусом, составить план будущих тренировок с Альфардом и побеседовать с отцом. Тот посоветовал продолжить общение с Гонтом, показывая роль Блэков в возвращении старинного рода. Оказалось, Том уже написал отцу письмо с предложением заключить предварительный договор о союзных намерениях. Его положения обговаривались, и к Йолю соглашение должно было быть готово.

На вокзал меня собирались сопровождать чуть ли не всем родом. Некоторые родственники чуть не устроили дуэль, но своё веское слово сказали сёстры отца. Кассиопея и Дорея считались лучшими невестами поколения, но, к разочарованию многих, отвергли все предложения о браке. Теперь мои тёти решили показаться для начала на платформе 9 и ¾, намекая о своём возвращении на арену светской жизни.

Обычная вокзальная суета сегодня была пронизана напряжением. В толпе мелькали алые мантии авроров, среди знакомой речи слышались слова на французском, итальянском, испанском, встречались незнакомые лица как будущих учеников, так и провожающих.

Распрощавшись с родными, я с подспудным облегчением поспешила удалиться от толкотни в вагон старост. Там все были в сборе. Сюрпризов в Ученическом совете не ожидалось: не только на Слизерине заранее готовили преемников, так что с будущими коллегами мы были знакомы с прошлого года.

Договорившись о сотрудничестве, мы обсудили новость о патруле авроров в Хогвартсе и Хогсмиде, потом разделились на двойки и отправились проверять состояние подопечных. Нам с Гонтом достался вагон первокурсников.

Я заметила, что Том спрятал медальон Слизерина, но не кольцо Гонтов. Также было заметно, что сквозь непроницаемое выражение лица проглядывают тревога и усталость. Я решила расспросить его позже и занялась проверкой первокурсников.

Мы прошли практически через все купе. Кому-то помогли чарами вызвать нехитрый обед, за который родители платили отдельно, кому-то объяснили, как проходит Распределение и в чём отличие факультетов. Подходя к последнему купе, я заметила аврора.

Интуиция сработала прежде, чем я поняла, что меня насторожило. Выхватив палочку, я невербально отправила Экспелиармус, но фальшивый аврор в окровавленной мантии молниеносно отбил его в стену поезда. Не сговариваясь, но понимая друг друга без слов, мы отрезали врагу путь к отступлению и перегородили Щитовой завесой коридор. Аврор отступал к тамбуру, швыряя Инфламаре и Секо, которые приходилось принимать на щит или гасить, не давая улететь в двери купе.

Неожиданно двери другого вагона распахнулись, и под визги детей из них вывалился второй аврор, отбивавшийся от Дамблдора. Фальшивые стражи порядка переглянулись, вставая спиной к спине.

Глацио, Коньюктивитус, Таранталегра… Дамблдор демонстрировал исключительно «детский» набор чар, вкладывая в них мощь, заставляя врагов уходить в оборону. Вражеские проклятья он пропускал мимо, словно не замечая, что щит, закрывающий дверь позади него, трещит и еле держится.

Понимая, что затягивание дуэли не в наших интересах, мы с Гонтом одновременно выпустили Огненный хлыст и Плеть тьмы. Враги рухнули, как подкошенные. Одежда первого задымилась от моего хлыста, и я убрала заклинание, чтобы не сжечь противника.

‒ Кто вы? Зачем вы здесь? — властно спросил Том, когда я опутала незнакомцев Инкарцеро.

‒ Мальчик мой, ты не вправе… — начал было Дамблдор, но я его перебила:

‒ Территория поезда — официально территория Хогвартса. Придерживайтесь норм этикета, обращаясь к ученику… профессор.

‒ Мисс Блэк, ‒ чопорно сказал Дамблдор. — Я надеялся на ваше благоразумие. Разве ваше семейство не отличается прекрасными дуэльными качествами? Вы же видели: можно победить, используя безвредные чары из школьной, замечу, программы. Огненная плеть — слишком жестокое и тёмное заклинание. Вы могли убить человека.

‒ Ещё одна Бомбарда пробила бы щит, и то, что вы от неё так мило уклонялись, не значит, что подобной… гибкостью обладает группа любопытных второкурсников за вашей спиной.

‒ И что значит — тёмное заклинание? — поддержал меня Том. — Огненные чары относятся к стихии пламени, а не тьмы.

У Дамблдора сделалось весьма сложное выражение лица. Он оглянулся: осмелевшие второкурсники чуть ли не на головах друг у друга стояли, выглядывая в тамбур. Первокурсники за нашей спиной были разве что менее наглыми, но тоже переговаривались.

‒ Ррраз! — возбуждённо размахивал руками курносый блондинчик. — И стена перегородила коридор. Стивен потрогал её, говорит: пружинит.

‒ Бах! — вторил ему смуглый второкурсник с Хаффлпаффа. — Щит трещит, и тут прилетает огненная змея!

‒ Ага, а потом тёмная! — поддакнул кто-то из толпы.

‒ Нет, они прилетели вместе, а потом разделились, ‒ поправил его смуглый. — Вшух, и тот мужик горит и падает, второй бьётся в судорогах и падает!

‒ Прекратили балаган и разошлись по своим купе, ‒ спокойно сказал Том, и так веско у него получилось, что все моментально освободили пространство. Впрочем, я слышала, что обсуждение наших подвигов продолжается, и содрогалась, заранее представляя, какие версии уже сегодня пойдут гулять по Хогвартсу.

‒ Итак, повторяю: кто вы и зачем здесь? — снова спросил Гонт, но продолжить допрос нам не дали нервные авроры. Кратко выслушав нашу версию, он забрали связанных.

Не глядя на осуждающе качающего головой Дамблдора, мы собрались было проверить второкурсников.

‒ Мистер Реддл, прошу за мной. Директор Диппет именно мне поручил ваше опекунство, поэтому необходимо…

‒ Моя фамилия Гонт, и я в опекуне не нуждаюсь, мистер Дамблдор. Документы о моей эмансипации заверены Министерством магии, ‒ перебил его Том. — Прошу извинить, наши с мисс Блэк обязанности старост требуют немедленного исполнения.

Мы прошли мимо остолбеневшего профессора, и мне очень не понравился его взгляд на Гонта.

Проверив второкурсников, мы заодно узнали начало истории. Кто-то пробрался на поезд, возможно по фальшивым билетам. Наткнувшись на патруль авроров, один из них или оба оглушили одного и смертельно ранили другого. Второкурсники из предпоследнего купе утверждали, что к ним заглянул Дамблдор — проведать магглорождённого, которому он когда-то приносил приглашение. Услышав подозрительные звуки, он велел сидеть им тихо и вышел в коридор. Мальчишки, конечно, не послушались и застали начало битвы, когда профессор пафосно опознал фальшивку и стал уверенно теснить его к тамбуру.

Вернувшись в купе и, не застав других старост, я поделилась с Гонтом своими наблюдениями за Дамблдором.

Гонт огляделся, поставил Купольные чары от подслушивания и сказал:

‒ Вернувшись с острова, я побывал в приюте и помог им с переездом. А уже в конце августа услышал о маггловских самолётах, бомбивших Лондон, и что-то подтолкнуло меня побывать там.

Том замолчал. Я его не торопила.

‒ Там ничего нет. Огромная воронка. На соседних улицах говорят, что было прямое попадание бомбы в здание приюта.

‒ Там ведь никого не было? Все успели переехать? — взволнованно спросила я.

‒ Да, ‒ ответил Гонт и с усилием продолжил. — Я.. не любил это место… но я не хотел, чтобы его уничтожили! Если бы не твой брат, я нескоро смог бы найти для них деньги. И вряд ли сам сумел бы устроить их в спокойном месте. Я уже написал Альфарду Блэку, что в долгу перед ним.

‒ Мой брат постарался исключить возможность для манипуляции и твоего возвращения к магглам. Он хотел помочь тебе.

‒ Сомневаюсь, что мне, Блэк.

‒ Это не столь важно, ‒ пожала я плечами. — Главное — результат. Даже если бы ты не успел принять род и эмансипироваться до Хогвартса, на следующее лето всё равно не отправился бы в приют. Лучше скажи мне, что я излишне подозрительна и напрасно считаю, что тебя нарочно отправили под маггловские бомбы.

‒ Я сам уже не понимаю, совпадение ли это. Но вот сегодняшнее присутствие в сопровождении учеников именно Дамблдора кажется нарочитым.

‒ Будь осторожен, Гонт. На тебя явно составлены какие-то планы, и принятие рода их явно подпортило. А ещё меня очень насторожил взгляд Дамблдора на твоё родовое кольцо.

Том задумчиво кивнул и снял Купольные чары. Вернулись старосты, оживлённо обсуждая происшедшее.

Я молчала, думая, что Дамблдор явно пытался предстать сегодня героем. Интересно, какое будет у него лицо, когда он узнает, что на магическое вето никакие его подвиги повлиять не смогут.