По тонкому льду (гет)

Гермиона сидела в тени старой книги, её лицо освещалось лишь тусклым светом свечи, едва пробивающимся сквозь окно. Вокруг царила тишина, и только звук её дыхания и легкое шуршание страниц нарушали ночную пустоту. Её пальцы с трудом переворачивали страницы. Эти заклинания были чужды, опасны и зловещи, но они манили. Каждый раз, когда она читала, сердце её билось быстрее, а мысли становились яснее. Это было почти как наркотик — жажда знания, которая переросла в нечто большее.

Она помнила, как это началось. Сначала было всего лишь любопытство. Один случайный взгляд на книгу в одном из забытых уголков библиотеки, один вопрос, который пришёл в голову: «А что если?». Что если эти знания могут стать ключом к победе, что если они могут дать то, чего так не хватает всем им — силы, чтобы победить в этой нескончаемой войне? И вот уже несколько недель она тайно изучала тёмную магию. Это было рискованно, опасно, но необходимость заставляла её идти дальше.

Каждый вечер, когда Рон и Гарри уходили в свои комнаты, она поднималась, тихо ступая по коридорам Хогвартса, как тень, пытаясь не нарушить покой школы. В руках у неё были старые манускрипты, источавшие запах времени и забвения. Библиотека, где когда-то она с удовольствием читала учебники, теперь казалась ей слишком безопасной. Она знала, что её обычаи, её обычная жизнь — это теперь не более чем иллюзия. Она больше не могла быть просто ученицей, которая верит в светлую магию. У неё не было выбора.

Когда она открывала одну из книг, её мысли начинали путаться, как водоворот. Заклинания, которые она изучала, не были такими, как те, что преподавали в школе. Они были опасными, разрушительными, но также красивыми в своей чистоте, в своей силе. Они обещали контроль над временем, над сознанием, над самой материей. В её груди начинал расти странный и одновременно тревожный огонь. Это чувство могло захватить, поглотить. Она знала это, и всё равно не могла остановиться.

Никто не знал. Ни Рон, ни Гарри. Иначе они бы никогда не поняли. Они бы не поверили, что она, Гермиона Грейнджер, способна на это. Она, которая всегда отвергала тёмную магию, которая всегда говорила, что «зло» никогда не может быть оправдано. Но сейчас всё было иначе. Мир менялся, и она, казалось, не успевала за этим изменением. Гермиона, которая всегда была на шаг впереди, вдруг осознала, что она не может оставаться в стороне.

Она вспомнила, как много раз, учась в Хогвартсе, она упрямо отвергала тёмные книги, считая их порочными. Но теперь, когда война была на пороге, когда каждый день приносил всё больше ужасных новостей, когда её друзья и коллеги теряли своих близких, она поняла: простых решений больше нет. Единственный способ противостоять этой угрозе — это понять её, изучить её и стать достаточно сильной, чтобы победить.

С каждым новым заклинанием, которое она осваивала, она чувствовала, как её привычная реальность начинает рушиться. Заклинания были сложными, но не непостижимыми. Они не были исключительно злыми, они просто были. И вот она сидела в тени, искажая свои собственные идеалы, изучая магию, которую когда-то считала невозможной. Но она знала, что не может повернуться назад. Её решение было принято.

И всё же сомнения не покидали её. Она ловила себя на том, что ночами не могла заснуть, размышляя о том, что она может стать не той, какой была прежде. Тёмная магия имела эту особенность — она не просто влияла на действия. Она проникала в душу, изменяя её навсегда. Страх охватывал её каждый раз, когда она закрывала книгу, пытаясь успокоить своё сердце. Что, если она потеряет себя? Что, если потеряет своих друзей?

Но, несмотря на этот страх, она снова и снова открывала книги, снова и снова шептала заклинания, пытаясь постичь эту темную силу, которая однажды может стать её оружием в этой безжалостной войне. Гермиона знала, что на кону стояла не только её жизнь, но и жизнь всех, кого она любила. И если она не сможет победить Волдеморта и его последователей, если она не будет готова к этой борьбе, то все её усилия будут напрасны.

Темная ночь окутала Запрещённый лес, и лишь слабый свет луны пробивался сквозь ветви деревьев, освещая мрак, который был почти осязаем. В воздухе висела тягучая, ледяная тишина, нарушаемая лишь редкими звуками ночных существ и шорохом листвы под ногами. Это было единственное место, где Гермиона могла скрыться от мира, чтобы тайно заниматься темной магией — той самой магией, которой она когда-то ненавидела.

Её лицо скрывал капюшон, волосы темно сливались с ночным мраком. Сильные руки сжали древнюю книгу — «Тени Древних Заклятий». Это было её оружие, её единственная надежда на победу в этой безжалостной войне, в которой, как она чувствовала, обычных сил недостаточно. Заклинания, которые она изучала, могли бы дать ей власть, на которую она даже не осмеливалась бы надеяться. Но эта сила была отравленной, как зловещий яд, и каждый раз, когда она произносила новое заклинание, внутри неё возникал вопрос: А стоит ли?

Гермиона никогда не любила темную магию. Ещё несколько месяцев назад она отвергала всё, что с ней связано, считая её порочной и разрушительной. Она была уверена, что светлая магия всегда победит тьму. Но теперь, когда опасность Волдеморта стала реальностью, когда её друзья начинали терять близких, а сама война становилась всё более безжалостной, Гермиона осознала, что у них нет выбора. Чтобы победить, нужно было изучить тёмные искусства, которые она всегда считала мерзкими и опасными.

Она стояла на опушке леса, ощущая, как холод проникает в самую душу. Морозное дыхание зимы словно резало лицо, но её тело оставалось неподвижным, напряжённым. Она должна была учиться, чтобы победить. Но, стоя здесь, среди деревьев, в ночной тени, Гермиона не могла избавиться от чувства, что она теряет себя. Это место, эта магия — всё казалось чуждым, опасным, тянущим её в пропасть. Что если я не смогу вернуться? — её разум обострённо искал выход, но не находил.

Сжимая книгу, она начала читать вслух, стараясь звучать уверенно, но её голос дрожал, и каждое слово давалось с трудом.

— Вокс амбрае — произнесла она, сдерживая дыхание. Вспышка чёрного пламени озарила её мир, наполняя его зловещим светом. Она почувствовала, как магия проникает в неё, в её тело, в её мысли, в её душу. Это было не просто магическое действие, это было… это было что-то живое. Оно не просто воздействовало на её тело, оно пыталось войти в её разум, подчинить его.

«Прими нас. Доверься нам. Мы дадим тебе силу»

Она глубоко вдохнула, пытаясь игнорировать шёпот, проникающий в её разум. Это была всего лишь магия. Сложная, опасная, но магия.

Она вытянула руку, и пламя дёрнулось, как будто узнало её.

— Я контролирую тебя, не ты меня, — прошептала она, сжимая кулак.

С каждым мигом пламя становилось всё ярче, всё сильнее, пока не заполнило её сознание целиком.

Её сердце начинало колотиться быстрее, руки дрожали. Она почувствовала, как её контроль над собой начинает ослабевать. Это не было магией, с которой она когда-то работала. Это была сила, которую невозможно было контролировать без последствий.

С каждым заклинанием она всё глубже погружалась в этот мир, в этот мир, который противоречил всему, что она знала.

Я не могу быть такой, как они, — думала она, пытаясь отогнать эти мысли, но они продолжали преследовать её. Я всегда считала тёмную магию злом. Я была за свет, за добро, за защиту. И теперь я призываю это… Это что-то другое. Это не я. Она почувствовала, как её внутренний мир, её моральные ориентиры начинают колебаться. Что происходит? Я использую эту магию. Я даю ей место в своей жизни. Это меняет меня.

Гермиона снова сжала книгу. Её пальцы побелели от напряжения. Она пыталась сосредоточиться. «Я не могу сдаться. Я не могу позволить себе сомневаться. Это наш шанс. Мы не победим, если не поймём, как использовать эту силу», — её мысли начали закручиваться в спираль, всё более напряжённую. Но каждый её внутренний крик, каждый порыв сомнений только усугубляли её страх. Что если я не смогу контролировать это? Что если я стану той, кого я всегда ненавидела?

Она приняла решение, но оно было тяжёлым. Этот путь был не просто опасен. Он был разрушительным. Он заставлял её терять что-то важное в себе. Я всегда считала себя хорошим человеком. И что теперь? Теперь я использую темную магию. Я не могу быть уверена, что останусь собой, если продолжу. Эти мысли не отпускали её, как туман, медленно сжимающий её сознание.

И тем не менее, она продолжала. Каждый раз, когда её сознание пыталось отстраниться, она заставляла себя идти дальше, что бы ни стояло на пути. Но сомнения всё сильнее разрывали её изнутри.

Она произнесла следующее заклинание, пытаясь найти в себе силу:

— Люкс ин обскурум — её голос едва слышен, и в ту же секунду тени начали сгущаться, как если бы лес сам начал реагировать на её слова. Свет поглощался, как если бы вся природа вокруг неё стремилась затянуть её в темноту.

Тьма. Она почувствовала её на коже, почувствовала её в каждом вдохе. Тьма, которая пыталась сломать её, захватить её волю, её разум. Она вытерла лоб, в её голове всё звучало, как эхо чужих голосов. Ты уже не такая, какой была раньше. Ты теряешь себя. Ты становишься тем, что не хотела стать. Гермиона закрыла глаза, но свет из книги продолжал просачиваться через её веки, проникая в душу, как наркотик, заманивая её в тьму.

Я не могу быть слабой. Я должна это пережить. Но… а если я не смогу вернуть себя? Что если я потеряю себя навсегда?

Тьма была вокруг неё, внутри неё. Всё больше и больше. С каждым мгновением она ощущала, как её воля ослабевает. Она пыталась сопротивляться, но всё было тщетно. Как долго я смогу контролировать себя? Как долго я смогу бороться с этим?

Гермиона стояла в лесу, сжимая книгу, её тело охвачено холодом и сомнением. Она уже не была уверена, сколько ещё раз она сможет противостоять этим силам. Тьма не просто входила в её сознание, она уже становилась частью её, и Гермиона не знала, когда она окончательно потеряет контроль.

Утро настало неожиданно тихо. Гермиона открыла глаза и замерла, не сразу понимая, где она. Всё казалось знакомым, но не таким, каким должно было быть. Её тело было словно тяжёлым, она чувствовала усталость в каждой клетке, как если бы не спала вовсе. Полумрак, проникающий через окно, не принёс ей облегчения. Стены спальни Слизерина были темными, холодными, и это пространство всё ещё было чужим для неё, даже если она здесь уже несколько недель.

Тёмная магия оставалась с ней, как невидимый отпечаток, который нельзя стереть. Она чувствовала, как её мысли всё ещё скользят по ночи, по той тени, которая вошла в её душу, оставив следы, которые невозможно уничтожить. Гермиона не могла отделаться от ощущения, что эта магия не покидает её, даже когда она пытается вернуться к обычной жизни. Она пыталась вспомнить, как она оказалась в спальне Слизерина, но всё, что она знала, это что её действия, её ночные эксперименты были теперь частью её.

В тёмной спальне Слизерина все было не так, как в её комнате в Гриффиндоре. Здесь было чуждо тепло и уют. Темные драпировки, которые скрывали окна, ещё больше погружали её в этот угрюмый мрак. Вопросы, которые она пыталась игнорировать в ночь накануне, вновь начали всплывать в её голове.

Что со мной? — думала она, сжимая подушку, пытаясь отогнать тревожные мысли. Сон не принёс ей облегчения. Он был полон странных образов, шепота в темноте, и теперь, проснувшись, она чувствовала, что её разум всё ещё охвачен тенью ночи. Она пыталась вспомнить: во сне её окружали фигуры, тёмные силуэты, говорившие слова, которые она не могла разобрать. Но самое пугающее — она не чувствовала страха.

Её пальцы медленно коснулись старой книги, лежащей рядом на столе. “Тени Древних Заклятий”. Её единственная отдушина, её проклятье. Она знала, что должна прекратить. Но каждый раз, когда она закрывала книгу, что-то внутри неё начинало жаждать большего. Это было как голод, как тихий зов, который невозможно было игнорировать.

Гермиона медленно села на кровати, ощутив холод каменного пола под босыми ногами. Она не должна была быть здесь. Это место не было её домом. Но теперь она жила в этом мраке, окружённая тайнами, которые ещё недавно отвергала.

Грейнджер не была трусихой. Она никогда не пряталась от сложных решений, никогда не позволяла страху руководить ею. С детства она привыкла бороться — сначала за место в волшебном мире, потом за право быть признанной, а теперь… Теперь её борьба была совсем другой. Теперь она сражалась с самой собой.

Она провела рукой по лицу, стараясь отогнать тяжесть ночи. В зеркале напротив она увидела своё отражение — уставшее, но решительное. Глаза потемнели от недосыпа, губы сжаты в тонкую линию. Когда-то в них было больше мягкости, тепла. Теперь — только твёрдость и холодный блеск разума.

Разум. Вот на что она всегда полагалась. На логику, на знания, на книги, которые могли дать ответы. Но эти книги, которые она теперь читала… Они не давали ответов. Они предлагали власть.

В комнате пахло пылью старых страниц и чем-то ещё — слабым, едва ощутимым ароматом магии, которая цеплялась за воздух, проникая в кожу. Гермиона сжала пальцы в кулак.

Остановись.

Но она не могла.

Она всегда была той, кто знала лучше. Гарри мог бросаться в опасность сломя голову, Рон мог сомневаться, но Гермиона — нет. Она взвешивала каждый шаг, каждый риск. И вот теперь она сидела здесь, сжимая книгу, от которой исходила опасность, и не могла заставить себя отпустить её.

Потому что впервые за долгое время она чувствовала, что контролирует ситуацию.

Нет, она не становилась такой, как Волдеморт. Она не превращалась в чудовище. Она лишь училась. Она лишь использовала их оружие против них самих.

Разве не так поступил бы любой разумный человек?

Но что-то внутри неё скрежетало, словно ржавый механизм, который вот-вот заклинит.

Она помнила, как много раз осуждала Малфоя за его высокомерие, за уверенность в том, что он лучше других. Но теперь, глядя на себя в зеркале, она задавалась вопросом: чем она лучше его?

Тем, что я делаю это не ради себя.

Да. Она делала это ради Гарри. Ради Рона. Ради всего, что им дорого.

Она вздохнула и поднялась с кровати. Волосы падали на плечи тяжёлыми тёмными волнами. В другом мире, в другой жизни, она бы сейчас сидела у камина в гостиной Гриффиндора, читая что-то безопасное и полезное. Но этот мир сгорел в пламени войны.

И она будет той, кто разнесёт пепел.

Стук в дверь.

Она повернулась, сжав челюсть.

— Грейнджер ?

Она узнала этот голос. Холодный, но не лишённый эмоций. Малфой.

Она подошла к двери, открыла её — не сразу, неохотно, словно решалась, стоит ли впускать в свою ночь чужой голос.

Драко смотрел на неё с чем-то похожим на интерес, но без издёвки. Это было необычно.

— Ты не спала, — сказал он, изучая её взглядом.

Она скрестила руки на груди.

— Это не твоё дело.

Он усмехнулся, но в этой усмешке не было привычного яда.

— Думаешь, я не знаю, что с тобой происходит?

Гермиона почувствовала, как внутри вспыхнул гнев.

— Ты ничего обо мне не знаешь.

Он наклонил голову чуть набок, словно оценивая её.

— Возможно. Но я знаю, каково это — когда тьма предлагает тебе больше, чем ты когда-либо имела.

Она стиснула зубы.

— Я не такая, как ты, Малфой.

— Конечно, нет, — кивнул он. — Ты ведь всегда считала себя лучше.

Сердце дало осечку.

Она хотела ответить, но что-то внутри замерло. Он не сказал это с насмешкой. В его голосе не было злости. Только усталость.

— Послушай, — продолжил он тише, — я не пытаюсь тебя остановить. Только предупреждаю. Темная магия — она не просто инструмент. Она меняет тебя, медленно, незаметно. И однажды ты проснёшься и поймёшь, что не знаешь, кто ты.

Гермиона резко выдохнула.

— Я контролирую это.

Он посмотрел на неё ещё мгновение, а потом отвернулся и ушёл, оставив её стоять в дверном проёме.

Она смотрела ему вслед, чувствуя, как внутри поднимается новая волна гнева — и тревоги.

Я не такая, как он. Я не такая, как они. Я просто… Я просто учусь.

Гермиона сжала кулаки, глядя ему вслед. Она ненавидела то, что Малфой, Малфой!, вдруг оказался тем, кто сказал вслух её собственные страхи.

— Подожди, — резко бросила она.

Он остановился, но не повернулся сразу.

— Что? — его голос звучал устало, будто он уже знал, что она скажет.

— Ты… Ты ведь тоже изучал это, не так ли? — спросила она тише, подходя ближе. — Иначе откуда ты знаешь, каково это?

Малфой чуть повернул голову, но не взглянул на неё.

— Думаешь, я вырос в семье Пожирателей и не видел, как это работает? — усмехнулся он, но в его голосе не было веселья. — Это не то, чему учат в Хогвартсе, Грейнджер. Это то, во что ты либо рождаешься, либо… превращаешься.

Гермиона сглотнула, чувствуя, как что-то внутри болезненно сжалось.

— А ты? — её голос был почти шёпотом. — Ты во что-то из этого превратился?

Малфой молчал.

Она смотрела на его профиль, пытаясь разгадать выражение лица. Обычно оно было маской — высокомерие, презрение, равнодушие. Но сейчас… Сейчас в нём было нечто другое.

— Я знаю, что ты делаешь, — наконец сказал он. — И не собираюсь тебя останавливать.

Она выпрямилась, снова скрестив руки.

— Великодушно с твоей стороны.

Он хмыкнул.

— Просто предупреждаю: ты ходишь по тонкому льду, Грейнджер. Ты думаешь, что сможешь остановиться. Все так думают. Но однажды ты проснёшься и поймёшь, что не можешь вспомнить, какой была до.

Гермиона стиснула зубы.

— Разве не лучше знать, чем бояться?

Малфой повернулся к ней, впервые встречаясь с ней взглядом.

— Возможно. Но скажи мне, Грейнджер… Ты действительно уверена, что в конце этого пути ты будешь той же самой?

Она открыла рот, чтобы ответить, но не смогла. Потому что не была уверена.

Потому что этот вопрос мучил её больше, чем она хотела признать.

Малфой молча посмотрел на неё ещё мгновение, затем развернулся и ушёл, оставив её одну в холодном коридоре.

И впервые за долгое время Гермиона почувствовала страх. Не перед книгами, не перед темной магией, не перед врагами.

Перед самой собой.