Новая жизнь (джен)

Луна за круглым окошком успела смениться бледным рассветным светом, когда Гарри провалился в тяжелый, без сновидений сон. Уют комнаты, запах лаванды и далекий, успокаивающий гул замка сделали свое дело. Он спал как убитый, уткнувшись лицом в мягкую подушку, забыв на несколько часов и Снейпа, и Малфоя, и ледяные маски.

Пробуждение было резким и оглушительным.

БА-БАХ!

Не взрыв, а что-то вроде мощного хлопка с последующим шипением и звоном падающих осколков. Гарри вскочил на кровати, сердце колотилось как бешеное. В комнате стоял сизый дымок и пахло… жженым сахаром и серой?

— УСПЕХ! — раздался ликующий крик прямо у его кровати.

— НУ КАК, РАЗБУДИЛО?! — добавил второй голос, не менее восторженный.

Дым рассеивался, открывая картину. Фред и Джордж стояли посреди его маленькой спальни, покрытые с ног до головы мелкой блестящей пылью, похожей на конфетти. В руках у Фреда дымилась странная конструкция. На полу перед кроватью валялись осколки того, что минуту назад было его кружкой из под какао. Стена рядом с кроватью была усыпана липкими, ярко-розовыми червячками, которые еще слегка шевелились. Несколько таких же червяков свисали с его одеяла.

— Ч… что?! — выдохнул Гарри, отряхивая с пижамы (которую ему любезно предоставила Комната) липкую розовую пыль. Он был растерян, напуган и слегка оглушен.

— «Будильник Пинок для Сони»! — объявил Фред с гордостью. — Версия 2.0! Теперь с конфетти-пылью для визуального эффекта и червяками для тактильного пробуждения!

— Мы тестировали на себе, но у нас уже иммунитет, — пояснил Джордж, выковыривая розового червя из своих волос.— А ты — идеальный контрольный образец! Не спящий красавец, а спящий испытуемый!

— И он работает! — Фред сиял, как тысяча солнц. — Ты вскочил, как ошпаренный! Точнее, как обрызганный конфетти и червями! Надеемся, не слишком резко? Голова не болит? Только не говори, что болит — это побочный эффект версии 1.0, мы его вроде устранили...

Гарри сел на кровать, переводя дух. Адреналин медленно отступал, сменяясь сначала недоумением, потом раздражением, и наконец… диким, неконтролируемым смехом. Он смотрел на их перепачканные, сияющие лица, на дымящийся "будильник", на шевелящихся розовых червей на своей стене и одеяле, и смеялся. Громко, от души, до слез. Это был смех сброшенного напряжения, абсурда ситуации и чистой, детской нелепости происходящего после вчерашнего кошмара.

— Вы… вы… — он пытался говорить сквозь смех, — …совершенно… ненормальные!

— Спасибо! — хором ответили близнецы, восприняв это как высший комплимент. Джордж подобрал с пола уцелевшую половину кружки.

— Эээ… извини за кружку. Пробный заряд вышел мощнее расчетного. Зато какао уже не надо! — Он указал на червяков. — Они со вкусом шоколада! Бодрящие!

Гарри, все еще фыркая от смеха, осторожно снял с одеяла одного шевелящегося червяка. Он был теплым и липким.

— "Бодрящие"? Вы меня чуть не свели с ума! Я думал, это Снейп… или Малфой… или сама Баба Яга вломилась!

— Ага, вот видишь! — Фред торжествующе подбоченился. — Эффект пробуждения — стопроцентный! И гораздо веселее, чем нытье будильника или злобный взгляд нашего подземного ужаса. Мы гении!

Они принялись собирать самые крупные осколки кружки и отдирать особо прилипчивых червяков со стены, продолжая обсуждать доработки "Будильника Пинка" (версия 3.0 должна была стрелять не червями, а мини-булочками, которые сами залетали бы в рот). Гарри наблюдал за ними, улыбка не сходила с его лица. Хаос, который они приносили с собой, был живым, шумным и… целительным. Совсем не таким, как разрушительный хаос его гнева.

Рассветный свет в окошке уже сменился ярким утренним, когда Гарри, отряхивая последние следы розовой конфетти-пыли с волос, попытался осмыслить только что пережитое «пробуждение». Фред и Джордж, убрав самые крупные осколки кружки и наиболее активных червяков, уселись на его кровать, сияя не только от пыли, но и от неутолимого любопытства. Их «Будильник Пинок» был забыт — перед ними сидела живая загадка.

— Ладно, Гарри-Призрак, — начал Фред, подперев подбородок кулаком и уставившись на него. — С червями мы разобрались. С будильником — тоже, хоть и с побочными эффектами. Но главная тайна осталась. Как ты, сын Джеймса Поттера, вечного задиры и гриффиндорского льва, оказался на попечении у самого Снейпа? Того самого Снейпа, который твоего отца, мягко говоря, терпеть не может?

Джордж кивнул, его глаза сузились с умным видом, который у него получался хуже, чем клоунада.

— Да! Это же как… как отдать львенка на воспитание мрачной гиене! Нестыковочка! Он тебя что, похитил? Шантажирует? Или… — он понизил голос до шепота, — …это какой-то секретный план?

Гарри вздохнул, отодвигая в сторону шевелящегося розового червячка. Вопрос был прямым и болезненным. Он посмотрел на их ожидающие лица. Доверять? Снейп велел молчать. Но вчерашняя ложь, спектакль с Малфоем… Его гнев на Снейпа был еще свеж. И эти двое… они знали его тайну о комнате, о том, что он здесь. И не выдали. Были… нормальными.

— Враждуют? — переспросил Гарри, стараясь звучать нейтрально. — Насколько… сильно?

Близнецы оживились, почуяв историю.

— Ого! — Фред засмеялся. — Тебе не рассказывали? Это же легендарные стычки! Твой папаша, стоит ему завидеть Снейпа в коридоре или на ужине, сразу как заведенный! То крикнет что-нибудь про «жирную сальную косу»…

— …то «случайно» толкнет, когда тот с кучей склянок идет… — добавил Джордж.

— …то запустит в него заклинанием так, что у того аж мантия вздыбится! — закончил Фред с восторгом батального художника.

Гарри слушал, сжимая край одеяла. Картина вырисовывалась неприятная: его отец — задира.

— Но самое пикантное, — Джордж понизил голос, делая драматическую паузу, — это как наша Гроза Подземелий реагирует. Ни крика, ни толчка в ответ. Он ледяной. Останавливается, поворачивается медленно, как королевская кобра… и палит такой язвительной фразой, такой колкостью, что твой папа аж багровеет! Будто Снейп иглой проколол его надутый гриффиндорский пузырь!

— «Ах, Поттер, твой интеллект сияет с той же интенсивностью, что и твоя лысина к сорока годам — предсказуемо тускло», — процитировал Фред с неподдельным восхищением в голосе. — Или: «Полагаю, кривляние — единственный способ компенсировать отсутствие содержания в твоей голове? Продолжай, это забавно». И уходит, не дав сказать слова! Весь Гриффиндор ржет, но… и уважает. Потому что он хоть и мрак и ужас, но держит удар. И бьет словом точно.

Гарри представил это: его отец, красный от злости, и Снейп, холодный, ядовитый, но… контролирующий себя. Странное чувство — почти гордости за наставника, смешанное с горечью за отца. И огромный вопрос: Почему он, сын врага, здесь?

Молчание затянулось. Близнецы переглянулись, почувствовав тяжесть. Гарри смотрел в окно, на солнечные лучи, игравшие на пыльном подоконнике. Сказать? Наперекор Снейпу? Наперекор всему?

— Они… — голос Гарри был тихим, но четким в тишине комнаты, — …бросили меня. Мои родители.

Тишина стала гулкой. Веселые огоньки в глазах близнецов погасли, сменившись шоком. Фред открыл рот, но звука не последовало. Джордж замер, как статуя.

— Когда мне был год… меньше года, — продолжал Гарри, не глядя на них, его пальцы белели на одеяле. — Из-за… из-за Волдеморта. Из-за пророчества. Из-за того, что во мне осталось что-то от него… «Эхо». Они испугались меня. Оставили младенцем у… у других людей. А сами… — он сглотнул ком в горле, — …стали жить как ни в чем не бывало. Растить другого сына. Джейкоба. Здесь. В Хогвартсе. Счастливо.

Он рискнул взглянуть на них. Их лица были масками чистого, немого потрясения. История о «Брошенном Герое» обрела жуткую, негероическую реальность.

— Вот… почему я со Снейпом, — закончил Гарри, опуская глаза. — Он… увидел «потенциал». И опасность. Заключил контракт с моими… родственниками. Чтобы контролировать. Чтобы я не стал монстром. Или чтобы использовать. Не знаю точно.

— Бросили… — прошептал Фред, наконец найдя голос. Он выглядел так, будто ему врезали Дубинкой Оглушения. — Джеймс и Лили… Но они же… они здесь! Он… он бегает повсюду! Джейкоб!

— Да! — Джордж оживился, еще не осознавая, как его слова режут. — Маленький Поттер! Рыженький, как мать! Бегает, кричит, на метле летает как угорелый! Его все любят! Профессора, студенты… — Он замолк, увидев, как Гарри сжался, будто от удара. Осознание накрыло Джорджа волной. — Ох… Гарри… прости, мы…

— Он… он их гордость, да? — Гарри выдавил из себя, глядя куда-то в сторону. Голос его дрожал. — Их любимый сын? Тот, кого они не испугались?

Комната наполнилась неловкой, гнетущей тишиной. Даже розовый червяк на коврике замер. Близнецы метались взглядами, понимая, что наступили на минное поле самым неуклюжим образом. Их обычная болтливость исчезла.

Фред первым нашел в себе силы разрядить обстановку. Он вскочил с кровати.

— Ладно! — заявил он с преувеличенной бодростью, которая звучала фальшиво, но была искренней попыткой. — История — историями! А жизнь — она сейчас! И прямо сейчас, Гарри-Загадка, у тебя есть два гениальных, слегка запыленных, но верных союзника! И… — он огляделся, — …целая выручай комната в твоем распоряжении! Хочешь, сделаем тут тир для метания червяков в портрет Снейпа? Или лабораторию по созданию зелий, от которых волосы у него позеленеют еще больше?

— А можем найти этого Джейкоба и… — Джордж подхватил идею, но Фред резко толкнул его локтем в бок.

— …и ИГНОРИРОВАТЬ его с царственным видом! — быстро поправил Фред. — Потому что ты — оригинал! А он — просто… дубль два, с браком! Без тайной комнаты и крутых друзей, которые изобретают будильники-бомбы!

— Да! — Джордж ухватился за соломинку. — Смотри, что у нас есть! — Он начал лихорадочно копаться в карманах, вытаскивая смятые пергаменты, искрящиеся шарики, кусок чего-то липкого. — У нас есть чернила-невидимки, проявляющиеся только под взглядом профессора МакГонагалл! Есть…

— …твоё домашнее печенье! — закончил Фред, доставая жестяную коробку из сумки, открыл ее, и запах домашнего песочного печенья заполнил комнату, смешиваясь с ароматом жженого сахара и лаванды. — Вот оно — настоящее сокровище! Делись, герой! И забудь про всех Поттеров, кроме самого крутого — тебя! Ты же прошел сквозь стену! Ты пережил Снейпа! Ты выдержал наш Будильник! Ты — Гарри Крутой Поттер!

Они сунули ему в руки по печенью, сами набив рты. Их попытка развеселить была неуклюжей, слишком громкой, но искренней. Они не знали, что сказать о его боли, поэтому просто… были рядом. Шумными, нелепыми, покрытыми розовой пылью, но рядом. И предлагали печенье.

Гарри взял печенье. Посмотрел на их перепачканные, жующие лица, на их глаза, в которых читалось: "Прости, что ляпнули. Мы с тобой." Он откусил. Печенье было сладким, рассыпчатым, пахло домом. Петуньиным домом. Не Поттеров.

Он не засмеялся. Но уголки его губ дрогнули в слабой, но настоящей улыбке. Это было не веселье. Это было признание. Признание их усилий. Признание того, что несмотря на боль, несмотря на прошлое, здесь и сейчас, в этой абсурдной комнате с двумя рыжими безумцами, ему было… не так одиноко.

— Крутой Поттер, — пробормотал он, доедая печенье. — Звучит… терпимо. Лучше, чем «Брошенный Сын» или «Сосуд с Эхом».

После печенья и неловкости, атмосфера в маленькой спальне снова потеплела. Розовая пыль на коврике и шевелящийся червяк у ножки кровати теперь казались не следствием вторжения, а веселыми трофеями абсурдного утра. Фред и Джордж, уловив слабую улыбку Гарри, снова оживились, как два заводных рыжих моторчика.

— Ладно, Гарри Крутой, — начал Фред, запихивая в рот последнее печенье. — Твои маггловские опекуны… они хотя бы веселые? Или строгие, как директор перед проверкой Министерства?

Гарри, все еще чувствуя странную легкость после того, как выговорился, неожиданно для себя расслабился. Образы Вернона, Петуньи и Дадли всплыли в памяти, но теперь окрашенные не только болью разлуки, но и… теплом.

— Строгие? Дядя Вернон может поругаться, если машину поцарапать, — усмехнулся он. — Но в основном… они просто… свои. А тетя Петунья… — он вспомнил ее испуганные, но любящие глаза, дрожащие руки, застегивающие ему куртку, — …она переживает. За меня. Всегда. И за мой вид. Особенно после того, как Снейп выдал мне эти джинсы. — Он кивнул на свою одежду.

— А кузен? — подхватил Джордж, его глаза загорелись азартом охотника за историями. — У тебя же есть кузен? Он маггл? Он… ну, знает? О тебе?

— Дадли? — Гарри невольно улыбнулся шире. Образ Большого Д, неуклюже гоняющегося за шоколадной лягушкой или жалующегося на школу, был таким живым и… нормальным. — Он знает. И… он классный. Огромный, как молодой тролль, но… — он замялся, подбирая слова, — …внутри… он как щенок. Огромный, неуклюжий щенок. И у нас… у нас были проделки.

Интерес близнецов достиг пика. Они придвинулись, забыв про пыль и червяков.

— Поделись! — хором потребовали они.

И Гарри рассказал. О том, как они с Дадли красили школьные раковины в ярко-розовый цвет баллончиком с краской, купленным на сэкономленные деньги от школьных завтраков («Его потом неделю отмывали, а нам пришлось все выходные драить туалеты!»). О том, как подменили крем для торта учительницы музыки на зубную пасту с мятой («Она чуть не подавилась, кричала, что ее отравили! А мы с Дадли ржали в кустах!»). О том, как запускали в школьном спортзале самодельные ракеты из бутылок от газировки и уксуса с содой («Одна чуть директора не сбила!»). О том, как Дадли, пытаясь впечатлить девчонок, упал в школьный фонтан и вылез, покрытый тиной и кувшинками («А я сказал, что это новый вид водного фитнеса!»).

Чем больше он рассказывал, тем громче и неудержимее становился смех близнецов. Они катались по кровати Гарри, хватаясь за животы, стуча кулаками по матрасу, слезы текли у них по щекам, смешиваясь с розовой пылью.

Их смех был громким, заразительным и совершенно искренним. Они не смеялись над Дадли или Гарри. Они смеялись над проделками, над абсурдностью ситуаций, над чистой, глупой радостью школьного баловства. Для Гарри это было невероятным облегчением. Он видел, как их глаза блестят от восторга, слышал их одобрительные возгласы («Вот это командная работа!», «Гений подмены!», «Настоящие специалисты по хаосу!»). Это признание его нормального, маггловского прошлого, его шалостей с кузеном, было как глоток свежего воздуха после удушья тайн и контроля. Он и сам начал смеяться, рассказывая, как Дадли пытался отмыться от тины в школьном туалете и застрял в кабинке.

— Ваш кузен, Гарри, — выдохнул Фред, наконец успокаиваясь и вытирая последние смешинки, — он гений! Пусть неуклюжий, но гений! Нам бы такого в команду! Его энергетика! Его размах!

— Жаль, маггл, — с комичным сожалением вздохнул Джордж. — Он бы обогатил нашу лабораторию хаоса!

Колокол, прозвеневший где-то далеко в стенах замка, резко оборвал веселье. Фред и Джордж синхронно вздрогнули и наколдовали время при помощи заклинания.

— Занятия! — ахнул Фред, вскакивая. — Трансфигурация! МакГонагалл убьет, если опоздаем! Опять!

— А у нас как раз новая партия Чернил-Невидимок для нее! — добавил Джордж, уже сгребая свои разбросанные «изобретения» в сумку. — Надо успеть подложить!

Они засуетились, как два урагана, поднимая облака розовой пыли. Гарри встал, наблюдая за их лихорадочными сборами. Его улыбка стала немного грустной. Им было куда идти. В их шумный, яркий мир факультетов, уроков и шалостей.

— Эй, Гарри, — Фред обернулся на пороге. — Ты где? Останешься тут? Или… обратно в лапы Летучей Мыши?

Гарри взглянул на дверь своей маленькой спальни, на сумку, на последнего розового червяка, мирно шевелящегося на коврике. Потом мысленно представил каменное лицо Снейпа, холодные подземелья, невысказанную ярость после вчерашнего «урока». Нет. Не сейчас.

— Я… — он сделал глубокий вдох, вспоминая тихий кабинет, голубые глаза за очками, предложение поговорить. — Я пойду к профессору Дамблдору.

Близнецы переглянулись. На их лицах мелькнуло непонимание и одобрение.

— Мудрое решение, — кивнул Джордж. — Старина Дамблдор — он… другой. Не такой, как все. Может, и правда поможет.

— Только смотри, не попадись Нашему Подземному Ужасу по дороге, — предупредил Фред, уже просовывая голову сквозь стену в коридор. — Он сегодня, наверное, злее обычного после вчерашнего твоего побега. Если что — свисти! Мы примчимся с новыми червяками!

Они скользнули за дверь и исчезли, их шепот и смешки быстро затихли в коридоре. Гарри остался один в тишине. Солнечный свет теперь ярко освещал его маленькое убежище, пылинки танцевали в лучах. Он поднял сумку — якорь в бурном море его жизни. Потом аккуратно обошел розового червяка на коврике. И решительно направился к стене, чтобы выйти. Путь лежал к башне директора. К разговору без масок. К картографии своей бурной реки. Первый шаг к чему-то новому, возможно, к исцелению, он делал сам. Без Снейпа. Без Малфоев. Даже без рыжих бесенят. Только он и его решение.