Водоем и кости (гет)

Видение Элис о моём побеге в Портленд повисло в воздухе звенящей загадкой, которая смущала меня почти так же сильно, как и Эдварда.

Да, порой в мою голову закрадывались мимолётные, как летний ветерок, мысли о побеге. Но здравый смысл тут же возвращал меня на землю: несовершеннолетняя девушка без гроша за душой — какой уж тут побег. И всё же… Если Элис, с её даром, узрела это будущее столь же отчётливо, как я сейчас вижу собственные руки, значит, где-то в самых потаённых глубинах моей души это решение уже пустило невидимые ростки.

Просто мой сознательный ум ещё не догнал то, что уже знало сердце.

На следующее утро я проснулась ровно в четыре. На сей раз меня подняли не кошмары — снотворное наконец-то подарило несколько часов забытья. Нет, на этот раз меня вырвала из объятий Морфея острая, крутящая боль внизу живота, знакомая каждой женщине.

Я простонала, уткнувшись лицом в подушку, и на ощупь, почти не открывая глаз, потянулась к мобильному на прикроватной тумбочке.

Трубку подняли практически мгновенно.

— Изабелла? Что случилось? — голос Эдварда был напряжён, как струна, и в нём читалась мгновенная тревога.

— Не заезжай за мной сегодня, — прохрипела я в микрофон, голос был густым и несобранным от сна. — Я… на больничном.

— Белла, что с тобой? — Его испуг был таким осязаемым, что остатки сна разлетелись, как дым.

— Всё в порядке, — ответила я, с трудом сдерживая зевок. — Просто эти дни. А ощущение такое, будто мне в матку воткнули тесак мясника.

Честно говоря, я даже удивилась, что прозорливая Элис до сих пор не просветила его на этот счёт.

— А… — он запнулся, и я буквально физически ощутила, как его обычно уверенная осанка пошатнулась от смущения. — Может, я всё же составлю тебе компанию?

Я сдержала новый стон.

— Нет, сомневаюсь, что тебе будет комфортно, — мягко, но настойчиво напомнила я ему, с трудом приподнимаясь на кровати. — Кроме того, мне нужно, чтобы ты собрал для меня задания на сегодня.

— Хорошо, — он согласился, но в его голосе ясно читалось нежелание отступать. — Что-нибудь ещё принести? Может, шоколада? Горячего чая?

— Нет, спасибо, у меня всё есть, — заверила я его, спуская ноги с кровати и поднимаясь с новой волной спазмирующей боли. — Пойду в душ. Позвоню позже?

— Конечно, — ответил он, и в его голосе послышалась лёгкая улыбка. — Я заеду после уроков.

— Договорились. Увидимся.

Я захлопнула телефон, пока на ощупь шарила в ящике комода в поисках мягкой, удобной одежды.

К моему величайшему облегчению, одного лишь намёка на «женские неполадки» хватило, чтобы Чарли залился густой краской до корней волос. Позвонить в школу и сообщить, что я нездорова, для него было куда проще, чем обсуждать подробности.

Приняв душ, переодевшись и заглотив четыре ибупрофена, я забросила испачканную одежду в стирку и устроилась на диване в гостиной, закутавшись в старый, но такой родной плед. В качестве оружия против хандры я прихватила остатки вчерашних шоколадных конфет и верного друга-спасителя — пульт от телевизора.

— Ты точно справишься одна, Беллс? — Чарли задержался в дверях, делая последнюю проверку, его лицо всё ещё выражало отеческую озабоченность, смешанную с лёгкой паникой.

— Справлюсь, пап, куда я денусь, — ответила я, сдерживая улыбку.

— Ладно, насчёт ужина не парься. Заеду после смены, заскочим в закусочную. Идёт? — предложил он, и в его глазах блеснула надежда на то, что это хоть как-то исправит ситуацию.

— Да! Идёт на ура! — Я осветила его самой ободряющей улыбкой, на какую была способна, и он, кажется, немного расслабился. — Хорошего дня, шеф!

— Спасибо, Беллс! Отдохни как следует, — донёсся его ответ прямо перед тем, как дверь с облегчённым щелчком захлопнулась.

Я некоторое время бесцельно листала каналы, пока наконец не нашла старого доброго друга — повтор «Друзей». Моника и Чендлер убаюкивали меня своей предсказуемостью.

Около полудня меня разбудила оглушительная трель телефона, доносящаяся с кухни. С раздражённым стоном я поднялась с дивана, не выпуская плед из рук, и, шлёпая босыми ногами по холодному полу, побрела на кухню. Я бросила на аппарат последний недобрый взгляд, прежде чем снять трубку.

— Дом Свон, — произнесла я, и мой голос прозвучал хрипло.

На той стороне провода повисла пауза, такая густая, что её можно было потрогать.

— …Разве ты не должна быть в школе?

Я удивилась, узнав низкий, слегка хриплый голос Лии Клируотер.

— Э-э, а ты? — парировала я, не найдя ничего лучшего.

— Тронула за живое, — фыркнула она. — Я вообще-то собиралась оставить сообщение на автоответчик, но, полагаю, и так сойдёт.

— Погоди, — я моргнула, переложив трубку поудобнее. — Ты что, хотела связаться именно со мной?

Мы с Лией не были подругами. Я была на вечеринке по случаю Суперкубка у неё дома на следующий день после встречи с Азмоном, и тогда я была не в том состоянии, чтобы поддерживать светскую беседу. За весь вечер мы едва ли перекинулись парой слов.

— Да, я звоню тебе, — огрызнулась она, а затем пробурчала себе под нос, но я отчётливо разобрала слова: — Ух, и на что только не пойдёшь ради этого ребёнка.

Уголки моих губ дрогнули в непроизвольной улыбке.

— Что ж, Лия, ты привлекла моё внимание. Чем я могу тебе помочь?

— Слушай, — прошипела она, понизив голос так, будто делилась государственной тайной, — Сету вдруг взбрело в голову, что решение всех твоих проблем — это как следует повеселиться с друзьями.

— Моих проблем? — перебила я её.

— Ой, да не будь дурой, Свон, — презрительно фыркнула она. — Ты думаешь, мы не заметили, что в прошлый твой визит ты вела себя так, словно у тебя на глазах пристрелили твоего любимого щенка?

Я тяжело вздохнула, чувствуя, как на глаза накатывает знакомая тяжесть:

— Полагаю, что заметили. Это очень мило со стороны Сета — беспокоиться, но…

— Слушай, это ты влипла в эту ситуацию со своим несчастным, надутым лицом, вот ты теперь и расхлёбывай, — отрезала Лия без обиняков.

Я заморгала, пытаясь переварить её прямолинейность.

— Хорошо… И что ты предлагаешь?

— Понимаешь, дело не в том, что предлагаю я, а в том, что предлагает Сет, — ответила она и, сделав театральную паузу, призналась: — В пятницу у Сета день рождения, ему исполняется тринадцать. И он хочет, чтобы ты пришла на его вечеринку.

— О. Это не так уж и плохо, — согласилась я с кривой, но искренней улыбкой. — Что мне ему подарить?

— Э-э, а откуда мне знать? — послышалось в трубке.

Я подняла бровь, хотя она этого не видела.

— Он твой брат.

— Слушай, не знаю я. Купи ему резинку для волос, если хочешь, просто будь там. Вечеринка начинается в четыре, — бросила она, и на том конце провода раздались короткие гудки, означавшие, что связь прервана.

С тихим, хриплым смешком я положила трубку на место.

— С такой-то врождённой агрессией немудрено, что она превратилась в мохнатое чудовище, — проворчала я, волоча свой плед-капитанский плащ по полу, и побрела обратно в гостиную.

Я плюхнулась на диван, уткнувшись лицом в прохладную шелковистую поверхность декоративной подушки. Веки налились свинцом, и, сама того не заметив, я провалилась в глубокий, безмятежный сон, где не было ни боли, ни тревожных видений, ни колючих разговоров.

* * *

— Изабелла!

Мои глаза распахнулись так широко, будно пытались вобрать в себя весь окружающий мир, а тело рывком поднялось с кровати, вырвав из груди сдавленный, почти животный вскрик. Пальцы судорожно впились в ткань рубашки прямо над бешено колотившимся сердцем.

Воздух в комнате вдруг стал густым и чужим, словно я пыталась дышать под водой.

Вот как нужно дышать, — тщетно твердила я себе, но лёгкие отказывались повиноваться, грудная клетка сжималась в тисках невидимой силы, а мир вокруг расплывался в дрожащей, водянистой пелене.

— Тш-ш-ш. Дыши со мной, — прозвучал над ухом голос, бархатный и твёрдый. — Вот так.

Чью-то руку — прохладную и твёрдую, как мрамор — я ощутила на своей дрожащей ладони, а затем её прижали к чьей-то груди. Грудь медленно и ритмично поднималась и опускалась под моей рукой, вырисовывая невидимый узор спокойствия. Не осознавая того, я начала следовать этому ритму; воздух с судорожным всхлипом наконец-то наполнил спавшие лёгкие, а бешеный стук в висках постепенно начал стихать.

Именно тогда до меня дошло — под ладонью я не ощущала привычного биения сердца. Лишь безжизненную, ледяную тишину вечного покоя.

Мой взгляд на мгновение встретился с испуганным, почти паническим взглядом Эдварда, прежде чем я с приглушённым стоном прижалась лицом к его плечу. Он прижал моё сжавшееся от спазмов тело к своей каменной груди. Его объятия были холодными, но такими знакомыми и желанными, что я с облегчением утонула в них. Эдвард шептал что-то беззвучное, его пальцы нежно перебирали мои спутанные волосы, и я чувствовала, как дрожь понемногу отступает, а дыхание выравнивается.

— Спасибо, — прохрипела я, с трудом отрываясь от него и вытирая влажные щёки.

— Изабелла, так нельзя, — тихо, но с непреклонной настойчивостью проговорил он, касаясь моей щеки кончиками пальцев. — Тебе нужно с кем-то поговорить об этом… Не обязательно со мной. — Последнюю фразу он добавил с едва заметной заминкой, и я уловила в его голосе приглушённый укол обиды.

Мысленно я на мгновение вернулась к тому самому письму, к его разорвавшим душу словам.

— Я знаю, — всхлипнула я. — Я работаю над этим.

— Каким образом? — Когда я не стала пояснять, Эдвард наклонился ко мне ближе, и его взгляд стал настойчивым, но по-прежнему мягким. — Прости, но я настаиваю. Изабелла, скажи что-нибудь. Что угодно.

Пойманная его искренним, полным муки взглядом, я разомкнула губы, чувствуя, как готова попытаться выговорить эту горькую правду. Если кто и заслуживал её узнать, так это Эдвард. А я отчаянно хотела произнести эти слова вслух, как бы я ни боялась их признать.

Но голос снова предательски отказался мне подчиняться.

— Я… — Что-то острое, словно осколок стекла, застряло у меня в горле, и я не могла его протолкнуть. Ничто не хотело меня слушаться. Я даже не понимала, почему, почему я просто не могу вымолвить эти слова, почему снова разваливаюсь на части, но…

— Изабелла! — Грозный, отточенный как лезвие голос Эдварда прозвучал для меня как пощёчина. — Дыши.

Я судорожно глотнула воздух, с опозданием почувствовав жгучую боль в лёгких. Грудь болезненно вздымалась, но Эдвард уже был рядом, снова и снова направляя меня, заставляя дышать в такт с ним.

В его глазах пылало бездонное раскаяние.

— Прости, что давил на тебя.

— Нет. Не извиняйся, — прошептала я, всё ещё цепляясь за его руку. — Только не за это. Я правда хочу тебе всё рассказать, клянусь. Полагаю… Мне просто нужно ещё немного времени.

Он большим пальцем смахнул следы новых предательских слёз с моей щеки.

— Я могу подождать. У меня впереди вечность.

— Спасибо. — Я вытерла нос и с его помощью поднялась на ноги, ощущая лёгкую дрожь в коленях. — Ты принёс мои задания?

— …Ты хочешь заниматься уроками? — в его голосе прозвучало лёгкое недоумение. — Позволить себе передышку время от времени — это нормально, Изабелла.

Я склонила голову, пряча взгляд.

— Возможно. Хотя это не так уж и сложно. — За исключением биологии, у меня не возникало проблем со школьной программой Беллы. Изначально я была дотошной на случай, если Белла вернётся. Но теперь это было меньше связано с сохранением её успеваемости, и больше — с моим собственным комфортом, с попыткой ухватиться за что-то знакомое и простое.

— Хм, полагаю, ты права, — с кривой, но тёплой улыбкой согласился Эдвард, поднимаясь с такой грациозностью, что это казалось нереальным. — Всё в машине. Я вернусь через секунду.

Я моргнула, и у меня едва хватило времени осознать его исчезновение, как он уже снова материализовался в гостиной.

— Выпендрёжник, — не удержалась я.

Эдвард ухмыльнулся, демонстративно поднимая папку с заданиями.

— Твои задания, мадмуазель. Как ты и просила.

Я фыркнула.

— Спасибо, Соник. — Я выхватила папку из его рук и направилась на кухню, по пути подхватив свой потрёпанный рюкзак.

— Соник? — проворчал Эдвард позади меня, следуя за мной.

— Ну, ты же у нас скороход. Разве не подходит? — усмехнулась я, плюхаясь на один из кухонных стульев и раскрывая папку.

— Я бы предпочёл что-нибудь более… лестное, — вздохнул Эдвард, откидываясь на спинку стула с видом мученика.

Я подняла на него взгляд и одарила его самой озорной ухмылкой, на какую была способна.

— Что? Например, супергерой из комиксов?

— А почему бы и нет? — парировал он.

Я замерла, и его слова наполнили меня ироничной усмешкой, пока в голове проносилась давняя, отчаянная строчка: «А что, если я не супергерой? Что, если я — злодей?»

— Верно… Что ж, тогда, пожалуй, Ртуть, — выдохнула я.

Я была застигнута врасплох удовлетворённым, почти торжествующим выражением его лица.

— Удивлена, что ты знаешь это имя… Не думала, что ты читаешь комиксы.

Он смущённо потупился, и в его позе появилась редкая неуверенность.

— Я и не читал… Но раз уж ты, похоже, так хорошо в них разбираешься, я провёл небольшое исследование.

Мои брови поползли вверх.

— И что подразумевается под «небольшим»?

Эдвард отвёл взгляд, и его плечи слегка ссутулились.

— Я, возможно, тайком позаимствовал коллекцию Бена Чейни. Всю.

С моих губ сорвался короткий, почти истеричный смешок.

— Эдвард! — ахнула я, не в силах сдержать улыбку. — Ты украл комиксы Бена?! Почему ты просто не попросил одолжить их?

Он нахмурился, как ребёнок, пойманный на шалости.

— Мне пришлось бы читать их по одному, притворяясь смертным. Гораздо проще было пробежаться по ним глазами за час.

Я всё ещё смеялась, и смех этот был лёгким и очищающим.

— Поверить не могу! Я сама-то даже не читаю комиксы!

— …Не читаешь? — Теперь Эдвард был искренне озадачен. — Тогда откуда у тебя такие познания?

Я вздохнула и уперлась предплечьями в прохладную поверхность стола, чувствуя, как реальность снова наваливается на плечи.

— Мои знания о твоей семье, возможно, не простираются дальше января 2007-го, но всё остальное — да, — призналась я. — В будущем выйдет серия фильмов, основанных на комиксах Marvel, и они — мои абсолютные фавориты. К сожалению, первый из них выйдет только через три года.

Эдвард резко наклонился вперёд так близко, что наши носы почти соприкоснулись, а его глаза стали двумя бездонными золотыми озёрами.

— Как далеко в будущее ты способна заглянуть?

Я заморгала, на мгновение ошеломлённая его внезапной стремительностью.

— Э-э, до лета 2020-го… Чёрт, не делай так. — Я откинулась на спинку стула, потирая глаза, пытаясь стереть наваждение.

— Чего не делать? — он отступил, и в его взгляде мелькнула искренняя растерянность.

Я насупилась.

— Этой вашей вампирской штуки, когда ты смотришь кому-то в глаза и заставляешь его говорить правду, делать то, что ты хочешь.

— Ах. Прошу прощения. Это не было моим намерением, — он виновато улыбнулся, но в его глазах блеснул заинтересованный огонёк. — Но это… полезная информация.

— Ага, — проворчала я. — Оставь вопросы о будущем на потом. Мне нужно закончить с этим, — напомнила я ему и вытащила из рюкзака учебник по тригонометрии. — Как обычно, мистер Варнер заставляет нас решать все чёртовы задачи из учебника.

Пусть и не сложные, задачи казались мне раздражающе повторяющимися. Рука затекала от того, что я слишком сильно сжимала карандаш, а мой гладкий графический калькулятор из другой жизни остался лишь тусклым воспоминанием. Я едва не приняла предложение Эдварда закончить всё за меня, но была слишком упряма, чтобы сдаться, когда уже вошла в ритм.

Позже, когда я уже стремительно пробивалась через единственный испанский рабочий лист, заданный миссис Гофф, Эдвард нарушил тишину. Его голос прозвучал приглушённо, словно доносясь из глубины его тяжёлых раздумий.

— Не могу сказать, что сам не думал о побеге, — неожиданно признался он, и его взгляд, полный неизбывной боли, утонул в моём. — Но я бы никогда не пожелал того же тебе. Я не знаю, кто или что ждёт тебя в Портленде…

— Позволь мне остановить тебя прямо здесь. — Я отложила карандаш, чувствуя, как в груди снова заходится что-то холодное и знакомое. — Я думала, мы уже выяснили, что понятия не имею, почему Элис увидела то видение. Насколько мне известно, в Портленде у меня нет ни единой знакомой души.

— Но ты ведь думала о побеге, — мягко, но неумолимо напомнил он.

Я позволила себе печальную, усталую улыбку.

— Мы оба думали.

Эдвард задумчиво нахмурился, и тень легла на его идеальные черты.

— Не уверен, что смогу это сделать теперь. Я думал, что смогу помочь тебе пройти через это, что бы тот человек с тобой ни сделал. После того, как я увидел, в каком состоянии он тебя оставил в Такоме… — Он резко покачал головой, рассеивая тёмный, ядовитый отблеск ненависти, что на мгновение вспыхнул в его глазах. — Но чем дольше я остаюсь, тем слабее становится моя решимость. И затем, узнать, что ты уже была уверена, что я в итоге уйду? Неудивительно, что ты уклонялась от моих попыток заговорить с тобой с самого начала.

Мне хотелось крикнуть ему, что он ошибается. Что я избегала его, потому что не была той девушкой, чью историю должна была прожить, чью любовь должна была принять. Но разве это прозвучало бы лучше? На тот момент я думала, что он скорее высосет меня досуха, чем влюбится. Вряд ли это воспоминание могло его сейчас утешить.

— Если ты всё же уйдёшь, надеюсь, ты прислушаешься к моему предупреждению. Пожалуйста, не впутывай в это Вольтури, — попросила я, и голос мой дрогнул от серьёзности тона. — Не давай им повода.

Эдвард всё ещё был под впечатлением, что я тоже могу видеть будущее. Рано или поздно мне придётся разубедить его в этом, но если я этого не сделаю и он каким-то образом окажется в том же самом месте, Аро всё узнает. Эдвард не просто навлечёт Вольтури на свою семью и Квилетов, но и на меня тоже.

Он безрадостно, почти цинично усмехнулся.

— Поверь мне, зная то, что я теперь знаю, Италия — последнее место, куда я бы отправился.

Тот самый тёмный, опасный отблеск вновь вернулся в его глаза, заставив меня поёжиться.

— О чём ты думаешь? — тихо спросила я, почти боясь услышать ответ.

Он помедлил, и в тишине кухни его слова прозвучали как приговор.

— …Я думал, что твоё знание о том, что творилось у меня в голове в тот первый день на биологии, — это самое ужасное, что ты могла бы обо мне знать. По крайней мере, ковен Джеймса или даже попытка Джаспера лишить тебя жизни — вне моего контроля. Но затем услышать от тебя, что я буду продолжать причинять тебе боль и подвергать опасности своими собственными действиями… Это невыносимо. Я пытаюсь представить будущее, в котором мы вместе, и я не являюсь причиной твоих страданий. Но тебе ведь виднее, не так ли?

Я встретила его пронзительный, наполненный болью взгляд, чувствуя, как что-то сжимается у меня внутри.

— Да, виднее.

Я замолчала, сомнения терзали меня, но язык будто сам решился выговорить горькую правду.

— В том будущем, что мне известно, я становлюсь вампиром.

Белла становится вампиром, — мысленно поправила я себя, чувствуя привычный укол вины.

— И в нём наступает момент, когда я спрашиваю, скучаешь ли ты по моей человечности. А ты отвечаешь что-то вроде: «Я ни о чём не сожалею. Ни у кого нет большего, чем у меня сейчас».

Эдвард застыл, словно каменное изваяние, и в воздухе повисла звенящая тишина.

— Я не хочу становиться вампиром, но в то же время… моё превращение не станет концом света. Я знаю, ты смотришь на это иначе, Эдвард, но что есть, то есть. Просто помни об этом, когда решишь, что пришло время уйти.

Я не хотела, чтобы он уходил. Эдвард был моей единственной опорой в этом чужом мире. Но разве я имела право быть настолько эгоистичной, чтобы просить его остаться, зная, что в глубине души он считает это ошибкой?

— Значит, ты всё же веришь, что я уйду, несмотря на всё, что ты мне рассказала? — его шёпот был едва слышен, но каждое слово обжигало.

— Не могу сказать, — честно призналась я, чувствуя, как сжимается горло. — Но ты мастер побегов, Эдвард. Во всех смыслах. И вряд ли что-то из сказанного мной сможет переубедить тебя.

— И поэтому ты так сдерживаешь себя, — тихо осознал он, и в его глазах мелькнуло прозрение.

Он исчез со стула и в тот же миг оказался на колях рядом со мной, его движение было столь стремительным, что закружилась голова.

— Поэтому, — он нежно прикоснулся ледяными пальцами к моей груди, как раз туда, где отчаянно стучало сердце, — ты отказываешься чувствовать ко мне так же глубоко, как я к тебе.

Что-то острое и колючее снова подступило к горлу, мешая дышать.

— Да.

Он с тихим стоном прижался холодным лбом к моему плечу, и его поза выражала такую беспомощность, что сердце сжалось.

— Ты куда сильнее меня. Если бы я мог… — он замолк, не в силах договорить.

— Сильнее, говоришь? — с горькой усмешкой повторила я, невольно проводя ладонью по его идеальным медным прядям. — Скорее уж я просто девушка с богатым арсеналом нездоровых механизмов совладания. Вряд ли мы с тобой можем считаться образцами душевного равновесия.

Он тяжело вздохнул и поднял голову, его золотые глаза были полны печали.

— Нет, пожалуй, что нет.

— Послушай, — прошептала я, снова запуская пальцы в его шелковистые волосы и касаясь мраморной щеки. — Я не знаю, почему Элис увидела то, что увидела, но сейчас я не планирую никуда уезжать. Ты сам позаботился об этом.

— Я уже видел это собственными глазами, и мне интересно — разрешишь ли ты отвезти тебя? Ты можешь не знать причину, но видение Элис было чётким. Я бы тоже хотел быть частью этого будущего.

— Хорошо, — с лёгкой неуверенностью согласилась я. Технически, я не понимала, на что именно соглашаюсь, но его слова согрели что-то внутри. — А теперь поднимайся. Кажется, это домашнее задание мистера Баннера, и мне не помешала бы помощь.

Эдвард рассмеялся, но всё же придвинул стул и устроился рядом, его плечо почти касалось моего.

Как и обещал, Чарли заехал за мной, переоделся в домашнюю фланелевую рубашку, и мы отправились в закусочную. Поскольку последние вечера у нас уходили на просмотр весенних тренировок, Чарли воспользовался возможностью, чтобы расспросить меня. Он был трогательно неуклюж в этих попытках, и мне снова, до боли, вспомнился мой собственный отец.

— Ну, и как у вас с тем Эдвином? — спросил он, сосредоточенно разрезая стейк.

Я закатила глаза, но не стала его поправлять.

— Он заезжал сегодня ко мне.

Заметив его резкий, подозрительный взгляд, поспешила добавить:

— Принести домашнее задание. Ты слишком много беспокоишься, шеф.

— Думаю, проблема как раз в том, что я беспокоюсь недостаточно, — проворчал он, откладывая нож и вилку. — Но… Теперь-то тебе лучше, да?

— Ага. Сегодня был самый тяжёлый день, — я пожала плечами, стараясь говорить как можно беззаботнее. — Пощажу твои уши и опущу кровавые подробности.

Как я узнала в первую неделю в Форксе, цикл у Беллы был регулярным, но коротким — всего три дня. И слава Богу, благодаря поездке Эдварда на Аляску, его рядом в этот раз не оказалось.

— О, ну, это хорошо, — лучшее, что смог выдавить Чарли, и его уши покраснели, к моей вечной потехе.

— Спасибо, — сухо ответила я, пряча улыбку.

— Эх, я имел в виду… — он замялся, смущённый.

— Не парься, шеф, — фыркнула я, спасая его от неловкости. — С другой стороны, я всё-таки сделала все домашние задания. Ушла добрая половина дня. Мистер Варнер, похоже, не шутит.

К моему удивлению, Чарли фыркнул:

— Ага, расскажи.

Я уставилась на него, заинтригованная.

— Это ещё что значит?

— Ну, — Чарли на мгновение смутился, потирая затылок, но потом признался, — Он был и моим учителем по тригонометрии.

— Не может быть! И каким он был? — я наклонилась вперёд через стол, забыв про куриные наггетсы.

— Наверное, не сильно отличался от нынешнего, — рассмеялся он. — Был очень молод и не так уверен в себе. Если уж на то пошло, сейчас он, пожалуй, стал ещё строже.

Я ахнула от восторга.

— Есть какие-нибудь занятные истории?!

Джессика просто с ума сойдёт, если они есть.

— Что? Нет. Доедай свои наггетсы. Мы не будем сплетничать о твоих учителях, — отчитал он меня, но в уголках его глаз собрались смешинки.

Я надулась и пробурчала:

— А самому-то небось охота.

Чарли бросил на меня насмешливый, но добрый взгляд.

— Я подумаю над этим.

— Ловлю тебя за слово! — радостно согласилась я и с новым энтузиазмом вернулась к ужину.

Чуть позже, когда он достал потертый кожаный кошелёк, я заметила в нём пожелтевшую фотографию молодой пары. Разумеется, не успеть подумать, я спросила:

— А это кто?

— Твои бабушка с дедушкой, — сказал он, наклоняя кошелёк, чтобы я могла разглядеть их получше.

— О! — я лихорадочно попыталась что-то сказать. Чёрт. Ну конечно. Настоящая Белла должна была бы это знать, чёрт возьми!

— Не удивлён, что ты их не узнала. Многие фотографии в доме были сделаны, когда они были старше. А здесь они совсем молодые, такими я и люблю их помнить, — тихо произнёс Чарли, и в его глазах мелькнула глубокая, затаённая тоска.

Я вдруг остро почувствовала себя чужой, самозванкой. Быть свидетельницей его боли, не будучи его настоящей дочерью? Это оставило во рту горький привкус и ощущение тоски по собственному, потерянному дому.

— А, понятно.

Но я не поняла. В доме было так много фотографий Беллы, что я уже по привычке избегала смотреть на любые рамки, независимо от того, что было на снимке. Я с трудом выносила собственное отражение в зеркале, а фотографии Беллы были тягостным напоминанием, что я здесь чужая.

Так что, если в доме и были фотографии родителей Чарли, я бы узнала о них последней.

— Мне правда стоит больше рассказывать тебе о них, — Чарли слабо улыбнулся, и его лицо смягчилось. — Может, как-нибудь я свожу тебя в резервацию, навестим дядю Квила.

Я опешила, и кусок застрял у меня в горле.

— Ты сейчас сказал — дядя Квил? — слабо переспросила я, чувствуя, как по телу разливается странное тепло.

— Ты что, не помнишь? Думаю, ты была слишком мала, когда видела его и тётю Молли в последний раз. Её уже нет с нами. Мы все думали, что она переживёт старого дядю Квила…

— Значит, выходит, что тот парень, Квил, — мой двоюродный брат? — пробормотала я, и пазлы вдруг начали с оглушительным грохотом складываться в более цельную, пугающую картину.

— Да! Прости, Беллс. Я правда думал, что ты помнишь. Наверное, стоит снова познакомить вас? — предложил он, тяжело поднимаясь со своего места.

— Конечно, — тихо согласилась я, пока он направился к кассе с кошельком в руке.

Внезапно импринтинг Джейкоба на Ренесми уже не казался таким уж неожиданным, ведь все остальные волки запечатлялись внутри племени. А если я связана кровными узами с племенем, то кто мог поручиться, что мой будущий ребёнок не станет для кого-то из них объектом импринтинга?

— Беллс? Ты готова? — окликнул меня Чарли, вернувшись к столу.

— Иду!

Неужели до сих пор оставались сомнения, почему Элис увидела, как я бегу сломя голову из города?

Поездка обратно домой прошла в тишине, но с Чарли это никогда не было неловким. Что оставило меня наедине с моими мыслями. И хотя в данный момент мне не о чем было беспокоиться, я знала, что в будущем ни один мой ребёнок не ступит и шагу в Форкс. Я была в этом абсолютно уверена.

Чарли, не теряя времени, переоделся и направился в гостиную.

— Ты спать, Беллс? — окликнул он с дивана, уже наводя порядок среди разбросанных газет.

— Ага. Спокойной ночи! — ответила я, но задержалась у входа на кухню, замерев при виде стопки почты на кухонном столе. Должно быть, Чарли забрал её перед уходом в закусочную. Краем глаза я заглянула в гостиную и увидела, что Чарли уже устроился перед громко работающим телевизором, полностью поглощённый спортивными новостями.

Прошла неделя с тех пор, как я отправила письмо автору. Наверное, ещё рано проверять, но…

Я медленно, почти на цыпочках, приблизилась к столу и начала перебирать стопку. Сердце бешено колотилось, оглушительно стуча в ушах, а во рту пересохло от ожидания. И там, в самом низу, под счётчиками за электричество и рекламными листовками, я нашла его. Небольшой конверт из плотной, приятной на ощупь бумаги, адресованный Изабелле Свон.

Я взяла его влажными от волнения руками, дважды перепроверив, что он действительно от Заир Уайт. А затем мой взгляд упал на обратный адрес под её именем, и в груди зашевелилось странное, щемящее чувство.

Обратный адрес был не от издательства, а личный — который, если мне не изменяет догадка, принадлежал дому самой авторши.

И находился он в Портленде.