Лестница кошмаров (джен)

Бинхэ нервничал. Из-за него Собрание пошло не по плану. Или не из-за него? В любом случае, он сорвался и это плохо.

Хорошо, что мастер Му не оказался в обиде, и несмотря чужой, на излишне повышенный голос, спокойно представил план лечения Цинцю и даже предложил Бинхэ успокаивающий чай. «Даже для вас всего может быть много», — и он был с ним согласен.

В итоге Бинхэ сидел на веранде небольшого домика в Четвёртом аптекарском саду (куда его лично пригласила Ми Цзюнь), пил чай с мёдом и просто приводил мысли в порядок.

Пик Цяньцао — пик лекарей. Меньше чем на полусотню адептов приходилась целая гора и более семидесяти аптекарских садов. Конечно, при таких масштабах, самостоятельно поддерживать все земли в надлежащем виде, адепты Цяньцао были не в состоянии (даже при применении всех возможных талисманов, заклинаний и массивов), поэтому работать с землей приглашали людей, живших вокруг Цанцюн. Что-то там платили, и конечно же, бесплатно лечили все городских, а так же предоставляли некоторые сады у подножия в общее пользование.

Иные же сады часто становились личными, и владеющий ими адепт мог творить на своей земле что угодно.

Четвёртый всегда был известен как «Медовый», но унаследовав его Ми Цзюнь, в соответствии со своим именем⁽¹⁾, развернула изготовление лечебных сладостей и прочих сопутствующих веществ на полную. Так что среди своих Четвёртый сад ещё звался «гудящим». Тут некуда было ступить, чтобы не наткнуться на внимательно собранный улей. Полосатых питомцев у Ми Цзюнь было настолько много, что те даже залетали в чужие сады и иногда кусали непривыкших к неожиданным гостям адептов. В общем, несмотря на постоянные крики «убери своих тигровых плеч отсюда!» мед получался отменный. Некоторый даже чудодейственный. Правда для такого Ми Цзюнь выращивала настолько удивительные цветы и травы, что весной к ней никто не заходил из-за весьма специфических запахов.

Она поставила перед Бинхэ небольшие глиняные сосуды:

— Снежный мед. Две штуки, — Бинхэ немедленно схватил обе и тщательно осмотрел крышку на вскрытие. Шмелиный мед без специальных условий хранился плохо. — За эти две чашечки я получила бы около двадцати слитков золотом. А в итоге...

Бинхэ прервал ее, удовлетворившись полученным:

— Ты даёшь их не мне.

Ми Цзюнь затянулась из трубки:

— Шмели в этом году отлично поработали. Шигу Шэнь должно понравиться.

Цинцю она очень уважала. И в свое время накормила всеми видами всего мёда, чтобы понять какой именно дарить. Цинцю больше всего понравился снежный. Практически прозрачный, очень жидкий, совершенно не сладкий — Бинхэ такой не переносил. Слишком сильный, пряный запах для его демонического носа. Но однажды увидев, как Цинцю уплетала его за обе щеки, выпросил у Ми Цзюнь целых три сосуда. Конечно же под проценты. И он, тогда ещё простой ученик, расплатился лишь через полтора года. Прям как в анекдоте: потом мы над этим посмеёмся, но сейчас мы в полной заднице — сейчас наступило время смеяться. Оказывается когда-то он был просто влюбленным идиотом.

Ми Цзюнь выпустила кольцо дыма. Курила она не прекращая:

— А ребёнку какой? — Бинхэ уставился на нее. — Ученику-то? Мальчишка ведь?

Бинхэ наконец-то понял:

— Мальчишка-мальчишка. Не думаю, что он хоть раз в жизни мед пробовал.

— Нюх как у тебя? Или хуже?

— Он обычный человек.

Ми Цзюнь отложила трубку, поднялась:

— Тогда... — она направилась внутрь домика и застучала сосудами. — Цветочный... луговой... Каштан дать? Двухлетний. В прошлом году каштаны плохо цвели. Ещё... Ребенок формирует ядро?

Бинхэ поведение Ми Цзюнь забавляло и радовало:

— Нет. Ещё рано. Пока только меч.

— Поняла!

Вышла из подсобки, нагруженная медовыми сосудами, аккуратно расставила их перед Бинхэ и ткнула в крайний левый:

— Вот этот: «белая дереза» — для повышения устойчивости к физическим нагрузкам, — у неё был истиннолекарский приказной тон. — Ложку на чашку чая. Не больше трех раз в день. Замена Пилюлям Равновесия.

Бинхэ удивился. Он как-то даже не задумывался. Ведь обучение фехтованию у заклинателей серьезно отличается от обучения у мастеров меча: слишком много надо освоить в очень короткое время, так как есть куча всего другого, необходимого, что нужно выучить за девять лет — итог, большая нагрузка на тело. В свое время Бинхэ наглотался столько разнообразных пилюль восстановления, что на всю жизнь запомнил их отвратительный вкус. Пилюли Равновесия, Пилюли Спокойного мироздания и Пилюли Хрупкого золота. Цинцю будет обучать Лиэ как привыкла, а значит все три пилюли ему точно понадобятся. И Бинхэ это не особо нравилось. Но хотя бы теперь есть та, у кого можно спросить о более приятной замене.

Ми Цзюнь снова закурила и пристально смотрела, как Бинхэ укладывает все в мешочек цянькун⁽²⁾.

— Ты мне по гроб жизни должен. Точнее, моей бабке, — ее голос превратился в угрожающий полушепот. — Не ругайся она на отца каждый раз, давно бы все выкинули.

— Перевози семью в Хайтунь. Дом там будет. И пасека, — он уже обо всем распорядился.

На глазах Ми Цзюнь навернулись слезы:

— Это ты виноват. Сначала говоришь, потом думаешь! И так каждый раз! Ненавижу!..

Бинхэ принимал её гнев. Ведь именно он упомянул семью Си на собрании.

В времена Подлунной династий Юэя, придворными лекарями являлись семь поколений семьи Си. Они исполняли свой долг добросовестно, их уважали и почитали. Но как только династия сменилась, новый император обличил семью Си в жутких опытах над людьми и тут же немедленно казнил всех, включая ни в чем неповинных невесток и новорожденных. Но записи семьи Си разумно оставил при себе.

Время от времени они всплывали то у следующих императоров, то у известных врачей, то у заклинателей — не вызывало вопросов. Неважно какими средствами полученные знания оказались очень ценны. Но почему-то часть этих записей, посвященные исследованиям хунь и по, хранилась у никому неизвестной семьи Ми. Члены семья Ми Цзюнь едва умели читать и писать, их делом была пасека, деньгами — мед. Они даже свою единственную дочь безграмотнотно, но с благовеением и почтением звали «Бессмертной». Откуда у семьи Ми взялись запретные записи семьи Си лишь возникали предположения. И честно, многие из них были совсем не веселые.

Бинхэ узнал о записях случайно. Ми Цзюнь сама по-молодости рассказала: еще совсем неопытная, незнающая и несведущая чем ей это грозит. А то, что Бинхэ так легко выпалил эту тайну прямо по среди Собрания, могло вызвать у кого-то из Повелителей совершенно ненужный интерес. За это он извинился перед Ми Цзюнь и обязательно ей отплатит.

Но запаси ему были очень нужны. Юэлян слышал души, но ничего не мог с ними сделать, Мынь их видел, но ему не хватало практики — отдать ему записи семьи Си было самым надежным способом «вернуть Цинцю ощущение реальности». И лишь мельком пролистав книги Бинхэ понял, что сам за знания в них душу бы продал, но они ему достались почти даром. И если бы если язык держался за зубами, совсем бесплатно. Конечно, Бинхэ и так планировал отблагодарить Ми Цзюнь серебром, золотом и редкими длинноногими зольными плечами, что он нашел в одном отдаленном уголке своих демонических владений. Но теперь стоило позаботится еще и о семье Ми Цзюнь. Ее отец, мать, бабушка, младшие братья, тети и кузены с кузинами переберутся в подконтрольный Бинхэ и хорошо охраняемый Хайтунь, заживут спокойно и мирно. В последнее время в города, коими косвенно управлял Бинхэ, приходило много людей, ища лучшую жизнь. Семья Ми среди них ничем выделятся не будет, легко спрятавшись от любопытного заклинательского взора.

Ми Цзюнь восстановила дыхание, стерев рукавом так и непролитые слезы:

— Оставайся сегодня на ночь у меня. Я живу в корпусе, здесь же пусто, — о чем она думала? — Ты, Бинхэ, задним умом крепок: вернёшься сейчас домой, наворотишь делов, у шигу Шэнь терпение железное, но сейчас она точно тебя из твоего же дома выкинет, — Бинхэ понуро опустил плечи: Ми Цзюнь права. — Я не в обиде на тебя. И не ненавижу. Это так, к слову пришлось. Ведь с тобой иначе никак, — в ее глазах плескалось привычное спокойствие. — Я знала, куда направлялась, когда шла в Цанцюн. В ближайшем к моей родной деревне городе столько легенд ходило как Бессмертные убивали друг друга из-за алчности, жадности. Не то, чтобы они все были не правдой, — Бинхэ согласно кивнул. — И я знала, что делала, когда защищала твою честь перед всем Цанцюн. Люди и демоны убивали друг друга тысячелетиями. Но ты… полукровка, Владыка демонов, ученик Пика Цинцзин…

Бинхэ с удивлением понял: Ми Цзюнь восстановила Нечистей не потому, что хотела изменить что-то на Цанцюн. Нет, она видела куда больше, и заметив его, решила изменить привычные порядки. Она хотела, чтобы люди и демоны жили вместе, чтобы ее семья, предположительные потомки избежавших казни из семьи Си, могли жить без страха.

Бинхэ пробила дрожь от осознания столь уважаемого замысла:

— Будет тяжело.

Взгляд Ми Цзюнь был тверд:

— Я обязана оправдать вежливое имя, данное родителями. Никому не говорила, но в детстве меня нарекли Ми Гунъин. Иероглиф «Цзюнь» получила, когда собралась в дорогу. Родители отдали дань моей храбрости⁽³⁾, так что теперь мне стоит проявить сыновью почтительность.

Бинхэ вскинул брови. «Одуванчик»⁽⁴⁾?

— Тебе подходит, — такая же крепкая и совершенно невыносимая.

Ми Цзюнь выпустила изо рта кольцо дыма:

— Мед из одуванчиков один из самых вкусных, что я пробовала. Как будешь в доме моей семьи, угощу. Здесь не выращиваю. В этом саду одуванчик — сорняк.

1) Фамилия (родовое имя) Ми Цзюнь — Ми (蜜) означает мёд; воск; медовый; восковой.

Вернуться к тексту

2) Цянькунь — дословно: небо и земля. Мешочек Цянькунь чем-то сродни бездонному мешку: в нем помещается множество предметов, хотя сам он крошечный.

Вернуться к тексту

3) Вежливое имя — цзы, второе имя, имя в быту, взрослое имя, дается во время условного совершенолетия (15-20 лет) или в свете каких-то особых событий, как здесь. Но его наличие не обязательно.

Существует еще сяомин — молочное/детское имя, соответственно имя ребенка до совершеннолетия, по древнекитайским традициям позже зачастую используется только родными и близкими. В современном Китае тоже встречается, но строгое соблюдение традиции не обязательно, хотя соблюдение при наличии вежливого имени считается знаком уважения.

У Ми Цзюнь: вежливое имя — Цзюнь; детское имя — Гунъин.

Цзюнь — 君: государь, отец, муж, глава, владыка. Данный иероглиф так же встречается в словах 君 (цзюнь) и 君上 (цзюньшан), в данном тексте адаптированные как «лорд» и «владыка».

(В оригинальной «Системе» у многих персонажей нет молочного или взрослого (как у Ло Бинхэ) имени).

Вернуться к тексту

4) Гунъин — 公英: одуванчик.

Вернуться к тексту