Не дневник меняет Джинни, Джинни меняет дневник (джен)

Рождество. Хогвартс утопал в искрящемся инее и сверкающих гирляндах, но праздничное настроение было фальшивым, натянутым, как дешёвая мишура. Великий зал, украшенный двенадцатью рождественскими ёлками, был полон, но это было новое «полно». Воздух гудел от низкого гулкого гула множества голосов — голосов «пробуждённых». Они доминировали теперь не только в Слизерине, но и в других факультетах, принося с собой свою стальную решимость и непримиримость.

Джинни стояла у камина в гостиной Слизерина, глядя на пламя. В кармане её нарядного платья лежал сложенный вырезок из «Ежедневного пророка». Не главная статья, а маленькая заметка, перепечатанная из маггловских сводок: «По предварительным оценкам, демографическая ситуация в стране достигла критической отметки. Популяция сократилась на 48% по сравнению с прошлогодними показателями».

Почти половина. Всего за несколько месяцев. Мир магглов не просто трещал по швам — он обрушился. Города-призраки, заброшенные фермы, молчащие фабрики. И на этом пепелище, как ядовитые грибы, росли «Новые поместья» — магические анклавы, где паслись драконы и цвели мандрагоры.

Том был доволен. Его удовлетворение было подобно теплу, исходящему от дневника. Но в его «голосе» появилась новая, острая нота. Недовольство.

Наша победа неизбежна, — писал он ей в рождественскую ночь. — Но плод может быть отравлен. Смотри.

И он «показал» ей. Вспышки сопротивления. Не от магглов — те были уже почти сломлены. А от старых магглорожденных. Волшебников, которые выросли в любви к обоим мирам. Они видели кошмар, разворачивающийся вокруг, и ужасались. И что самое опасное — они были сильны. Сильнее многих чистокровных. Их магия, выкованная в необходимости лавировать между двумя мирами, была гибкой, изобретательной и мощной. Они не поддавались «Пробудителю», их воля была их собственной.

Они — слабое звено, — мысленно рычал Том. — Они цепляются за сентименты мёртвого мира. Их сила могла бы служить нам, но их сердца отравлены ложной моралью. Они видят варварство в нашем порядке. Их нужно… переубедить.

Джинни понимала. Уничтожить их было бы расточительством. Но и оставлять их такими — опасно. Они могли стать ядром сопротивления. Нужно было не сломать их, а… перезаписать.

Их взгляды — это болезнь, — писала она, её ум уже работал над решением. — И её нужно лечить. Медленно. Аккуратно. Чтобы они даже не почувствовали вмешательства.

Предлагаешь?

Новое зелье. Назовём его «Перевёртыш». Оно будет действовать только на магглорожденных, но не пробуждённых нами. Оно не будет подавлять волю. Оно будет… менять восприятие. По капле. В течение, скажем, года.

Она представляла это. Сначала — лёгкое раздражение при виде маггловской безвкусицы. Затем — растущее презрение к их «примитивным» технологиям. Потом — убеждённость в том, что магическое превосходство — это не право, а естественный порядок вещей. И в конце концов — полное принятие идеологии, которую олицетворял собой, например, Драко Малфой. Уверенность, высокомерие, непримиримость.

Оно будет подменять их воспоминания, их ценности, — продолжала она. — Не стирая их, а перекрашивая. Любовь к маггловским родителям превратится в снисходительную жалость. Дружба с магглом — в воспоминание о юношеской ошибке. Они будут искренне верить, что всегда думали именно так. Что их нынешние взгляды — это результат взросления, опыта, логики.

Том был очарован. Это было тоньше, чем любое Империус. Глубже. Это было не насилие над разумом, а его эволюция в нужном направлении.

Идеально, — ответил он. — Мы дадим им новую личность. Более сильную. Более чистую. Они станут ярыми защитниками нового порядка, даже не подозревая, что их переделали. Их собственная сила будет работать на нас. Снейп должен начать немедленно.

Работа над «Перевёртышем» стала для Снейпа новым вызовом. Это было не просто зелье изменения сознания. Это было произведение искусства, требующее тончайшего баланса ингредиентов, чтобы изменение было плавным, необратимым и незаметным для самого субъекта.

Джинни тем временем наблюдала за одним из потенциальных «кандидатов» — талантливой магглорожденной девушкой с Когтеврана, которая открыто осуждала «Новые поместья» на уроках истории магии. Она была яркой, популярной, её уважали. Идеальная цель.

В ночь перед отъездом на каникулы Джинни снова открыла дневник.

Цель выбрана. Мы начнем в следующем семестре. К следующему Рождеству она будет говорить о священности чистой крови с таким же пылом, как и Малфой.

Ты создаёшь не просто армию, Джинни, — ответил Том, и в его словах звучало нечто новое — не только одобрение, но и признание её как равного творца. — Ты создаёшь единомыслие. Ты обеспечиваешь не только нашу победу, но и стабильность нашего будущего правления. С Лордом во главе, с тобой в качестве его стратега… ничто не сможет остановить нас.

Джинни закрыла дневник. Она смотрела на рождественскую ёлку в углу гостиной, на её холодное, искусственное сияние. Маггловский мир сократился наполовину. Скоро он исчезнет полностью. А на его месте возникнет новый, безупречный мир. Мир, где не будет места слабости, сомнениям и жалости. Мир, построенный по её чертежам. И такие «мелкие нестыковки», как неправильные взгляды у сильных магов, были всего лишь погрешностью, которую можно и нужно исправить.

Она не чувствовала ничего, глядя на статистику в газете. Ничего, кроме холодного удовлетворения от хорошо выполненной работы. И предвкушения следующего этапа. Этапа тотальной перековки.