Дженни  (джен)

В кабинете директора (пароль «Шотландцы не сдаются!»), не считая самой госпожи МакГонагалл, уже сидели мадам Помфри, миссис Саншайн и Элизабет Гэмджи. Все трое, судя по белым передникам и чепцам, явились на секретное собрание из Больничного крыла.

— Располагайтесь, друзья, — пригласила директриса, взмахнула волшебной палочкой и в кабинете появились ещё четыре кресла. — О, мисс Уизли, добрый день. В прошлый раз вас не было, но, я надеюсь, друзья всё вам рассказали? Очень хорошо…

Вид у директрисы был самый похоронный. Впрочем, как и у всех остальных.

— Джинни, милая, ты сегодня одна, без Дженни? — через силу улыбнулась миссис Саншайн.

— Я оставила Дженни с Живоглотом, — ответила Джинни.

— С Живоглотом? — встревожилась Санни. — А это не опасно?

— Я попросила девочек приглядеть за ними, — успокоила её Джинни, — впрочем, я уверена, что это излишне. Представляете, сегодня после купания…

— Друзья мои, всё это очень интересно, но я собрала вас по другой причине, — напомнила госпожа МакГонагалл.

— Да, да, простите нас, Минерва, дорогая, — снова погрустнела Санни.

— Итак, — промолвила Минерва МакГонагалл, попытавшись взять себя в руки посредством протирания очков, — итак. Повторяю для вновьприбывших. То, чего мы все так боялись, всё-таки произошло. Вернее, произойдёт в этот вторник.

Директриса продемонстрировала ребятам свиток пергамента, самый вид которого наводил на мысль о высочайших инстанциях. Внушительных размеров лист, пестревший разнообразными печатями и отягощённый вдобавок парочкой сургучных, болтавшихся на золотой ленте, содержал в себе всего лишь несколько строк, выведенных золотыми же чернилами.

— Тут сказано следующее, — сурово произнесла Минерва МакГонагалл. — «Сим уведомляем, что такого-то числа такого-то месяца во вверенное Вашему руководству учебное заведение прибудут наши официальные представители для выяснения причин, побудивших одного из Ваших сотрудников, а именно мистера Северуса Тобиаса Снейпа, имеющего незаслуженную честь состоять в Лиге алхимиков, многократно нарушить освящённый веками Устав нашего сообщества. Никакие возражения приниматься во внимание не будут». Дата, подпись. Ни приветствия, ни прощания. Настоящий ультиматум.

— Узнаю магистра Либациуса Бораго, — пробормотал Невилл, — истинный джентльмен, что и говорить!..

— А если человек, например, без сознания лежит? — всплеснула руками мадам Помфри. — Каким образом он должен соблюдать их проклятый Устав? «Имеющий незаслуженную честь состоять…» Нет, вы подумайте! Это Северус не заслужил чести? Да они сами не заслужили, чтобы он…

— Лига алхимиков очень суровая организация, — вздохнул Невилл, — для них даже смерть не всегда является достаточным извинением…

— И это возвращает нас к главному вопросу, — пресекла лирические отступления Минерва МакГонагалл. — Что нам теперь делать?

В кабинете повисла тишина.

— Отлично, — проговорила МакГонагалл спустя десять минут. — Во вторник к нам приедут люди, с чьим мнением, стоит им только этого захотеть, считается сам Министр магии, а мы разведём руками, сказав, что Северус Снейп исчез неизвестно куда. Разумеется, детей мы приплетать не станем, но вы, Поппи и вы, Санни, можете идти собирать вещи. Ибо нас с вами либо сочтут умалишёнными и отправят на излечение в госпиталь Святого Мунго, либо в следственную камеру Азкабана. Если, конечно, мы не расскажем всю правду. Правду о том, что наш несчастный коллега был вынужден прибегнуть к Наитемнейшей магии. Не знаю, как вы, а я твёрдо решила молчать.

— Я тоже постараюсь, — тихо промолвила побледневшая мадам Помфри.

— И я, — всхлипнула Санни.

— Я тоже никому не скажу, что Северус использовал Наитемнейшую магию, — вдруг подал голос портрет Дамблдора. — Потому что я больше так не думаю.

Его слова поразили собравшихся как удар грома.

— Но…но, сэр! — воскликнула, очнувшись, Гермиона. — Как? Почему? Ведь всё свидетельствует именно об этом! От Северуса Снейпа не осталось ничего ни в мире живых, ни в мире мёртвых…

— Но ведь осталась память, мисс Грейнджер, — мягко проговорил Дамблдор, — добрая память, сожаление, благодарность… То, к чему Наитемнейшая магия просто не может иметь отношения. Никакого. Никогда. Эх, если бы я был жив! Я бы додумался до этого гораздо быстрее…

Дамблдор вздохнул, сокрушённо качая головой.

Первой на слова покойного главы Хогвартса отозвалась Санни: прекрасная волшебница разрыдалась, закрыв лицо передником.

— О, мой добрый сэр! — воскликнула она сквозь слёзы. — Да примет Господь в рай вашу душу! Как вы утешили меня!.. Ах, что я говорю! Вы утешили не только меня, ведь не одна я любила Северуса!..

— Могу уверить вас, что это так, моя добрая леди, — печально промолвил портрет, — не одна вы. Я тоже любил его.

Дамблдор отвернулся от зрителей, с преувеличенным вниманием разглядывая корешки нарисованных книг, стопками громоздившихся на столе по правую руку от его кресла.

— Ужасный характер, резкие манеры, злой язык, — проговорил он, — и золотое сердце. Последнего не знал, наверно, никто, кроме меня…

Гордая Минерва МакГонагалл поспешно достала из кармана мантии клетчатый носовой платок.

— Увы, Альбус, — проговорила директриса, тщетно пытаясь заставить свой голос не дрожать, — Северус был очень убедителен в своей роли… Особенно в последний год… Видели бы вы его! Это было такое чудовище!..

— Я видел его, Минерва, — отозвался Дамблдор. — Вот в этом самом кресле, в котором теперь сидите вы. Видел каждый день и каждую ночь. Днём, о, да, Северус был великолепен. Отвратительный, тщеславный, дьявольски изворотливый, беспринципный интриган, дорвавшийся до власти, пройдя по сотням трупов, в том числе и по моему собственному. Ночью же… В этот последний год он почти не мог спать из-за кошмаров и… Нет, нет, я не в силах говорить об этом, да, наверно, и не вправе. Даже теперь, когда его тайны известны не только мне…

Дамблдор последовал примеру госпожи МакГонагалл: достал носовой платок и высморкался.

— Разве что тебе, Гарри, я всё-таки скажу, — покойный директор взглянул на победителя Вольдеморта. — Да, Северус часто разговаривал с твоей матерью. Ты ведь хотел это знать?

Под удивлёнными взглядами присутствующих Гарри покраснел и опустил голову. Первым нахлынувшим чувством было смущение, но его почти сразу сменила какая-то диковинная горькая радость, которая одновременно и больно обожгла, и согрела сердце. Мама ответила ему… Она слышала… Она всегда его слышит… Рука непроизвольно потянулась к потайному карману.

— И ещё она просила передать тебе, — промолвил Дамблдор со слабой улыбкой, — чтобы хоть ты не плакал, разговаривая с ней. На эту фотографию пролилось уже достаточно слёз.

Сердобольная Санни немедленно разрыдалась снова.

— Боже, какая печальная история! — едва смогла вымолвить она. — Я знала… я чувствовала, что в жизни Северуса была какая-то ужасная трагедия!.. Но твоя мама, Гарри, должно быть, была очень счастливой! Я думаю, любая женщина была бы счастлива, если бы её любил такой человек!..

— Моя мама была счастлива, — грустно улыбнулся Гарри, — но только она была счастлива не с ним, а с моим отцом.

— Она не любила Северуса?! — миссис Саншайн так удивилась, что даже перестала плакать. — Невероятно! Хотела бы я взглянуть на женщину, которая смогла отвергнуть его любовь!

— Наверно, Санни никогда не смотрелась в зеркало! — шепнула Джинни, украдкой толкнув жениха локтём. Но Гарри уже достал из кармана половинку фотографии: ему почему-то очень захотелось показать её миссис Саншайн.

— Что ж, взгляните, — промолвил он, передавая листок через Гермиону.

Санни торопливо утёрла слёзы и протянула руку, чтобы взять фотографию, но Гермиона почему-то не спешила её отдавать. Она смотрела на обрывок, изумлённо распахнув глаза.

— Гарри, что это?! — воскликнула отличница. — Что это такое?!

— Что? Где? — Гарри недоумённо перегнулся через кресло Джинни, вглядываясь в фотографию и не находя в ней ничего нового. — Ты что, Гермиона, я же тебе уже объяснял. Профессор Снейп всегда носил мамину фотографию в нагрудном кармане, и поэтому, когда Нагайна…

— Это кровь! — Гермиона его не слушала. — Это же его кровь! Она должна была исчезнуть, когда исчез он сам, но почему-то не исчезла!.. Почему?!

— Очевидно, потому, мисс Грейнджер, — проговорил Дамблдор, — что, как я и предположил, Северус не стал прибегать к Наитемнейшей магии.

— Но… тогда как же… — растерялась отличница.

— Гермиона, вы, несомненно, одна из самых умных студенток, которых я знал на своём долгом веку, — улыбнулся Дамблдор, — но поверьте мне: ваши знания ещё далеко не полны. Впрочем, я не уверен, что мы вообще имеем право говорить о какой бы то ни было полноте знаний, если речь идёт о такой, в сущности, бесконечной материи как магия. Однако посмею предположить, что Северус Снейп знал о ней всё-таки несколько больше, чем вы. Хотя бы в силу того, что был более чем вдвое вас старше и, соответственно, опытнее. Не говоря уже о том, что он был исключительно талантливым и сильным волшебником, кое в чём порой превосходившим даже Лорда Вольдеморта. Нет, я вовсе не хочу сказать, будто Северус достиг моего уровня, ибо я всё-таки был величайшим магом современности…

— Альбус, — Минерва МакГонагалл стиснула руки, словно в мольбе, — вы, пожалуй, единственный человек, в чьих устах подобные слова не звучат как хвастовство, ибо они — чистая правда! Так, может быть, вы всё-таки знаете, что за волшебство использовал Северус? Как он смог спасти Санни? И что стало с ним самим?

Дамблдор вздохнул и развёл руками.

— Увы, Минерва, — ответил он. — Я уже говорил, что мир магии чрезвычайно разнообразен. Бродя по бесконечному лесу, невозможно обойти его целиком. Видимо, мы с Северусом иногда выбирали чересчур далёкие друг от друга тропинки… Я не знаю, что изобрёл этот умник. Я не знаю, что с ним стало. В своих нынешних странствиях я его пока что не встречал. Но это тоже ничего не значит: просторы Вечности слишком велики, а Северус, возможно, меня избегает. Ведь я, что и говорить, сильно виноват перед ним. Твои упрёки, Гарри, были совершенно справедливы…

Старый волшебник сокрушённо вздохнул и умолк.

— Да я что, я ничего, — Гарри смущённо поёрзал в кресле. — Это я так… Сэр, а вы не могли бы рассказать подробнее, как там мама с папой? И Сириус? И Люпин, и Тонкс, и Фред, и остальные?.. Вы ведь их видели, правда? Им там хорошо? Они счастливы? Может, они тоже что-нибудь нам передавали? И, может быть…

— Гарри, — строго осадил юношу Дамблдор, — я и так сказал тебе слишком много. Два мира не случайно отделены друг от друга. Наши дела выше вашего разумения, и вам надлежит заниматься своими. В своё время ты всё узнаешь из первых рук, а пока…

Покойный директор сдержанно зевнул и извинился.

— Странно, — промолвил он, — полдень едва миновал, а меня в сон клонит. Вы уж простите старика, но я, пожалуй, немного вздремну, с вашего позволения.

С такими словами нарисованный Дамблдор поудобнее устроился в кресле и, сложив руки на животе, закрыл глаза.