История Лили Эванс в компании господ Мародеров и Принца-полукровки (гет)

Друзья никогда не были у него в гостях. Они не видели маленький дом в городской черте, такой же, как десяток английских домов. Два этажа, чердак, две спальни, кабинет и вечно пустую гостиная, совмещенная с кухней.

У Ремуса в распоряжении был целый этаж — мансарда, с видом на улицу, по которой почти не ездили машины, на которой люди появлялись только по утрам и вечерам, а рядом с каждым домом был безупречно стриженный газон. Идеальный английский мирок, в пределах его видимости.

Ремус ненавидел здесь все. Пустые улицы, дом, в который они переехали, когда ему исполнилось восемь, и больше всего он ненавидел свою комнату, уставленную полками с книгами, которые должны были хоть как то скрасить его заточение.

Эта ненависть к вполне разумному ограничению его свободы сложилось еще тогда, когда он не мог понять, почему ему не разрешено то, что не запрещено остальным детям, и осталась с ним сейчас навсегда.

Уже светало, когда он, долговязый, растрепанный, в растянутой майке спустился в кухню и принялся готовить себе кофе. Он почти не спал прошлой ночью и совсем не спал этой, а через три часа ему необходимо было быть в штаб-квартире. Зная его любовь к исследовательской работе, Дамблдор нагрузил его изучением в сфере защиты от Темных искусств, и теперь Ремус, как бешенный, корпел над этой работой вторую ночь подряд.

Водрузив тарелку с остатками печенья поверх кипы бумаг, застилающих стол, и кое-как найдя место для кружки, он упал на стул и, оценив количество оставшегося времени, принялся работать, в слепую шаря левой рукой в поисках печенья.

Ему показалось, что прошло всего несколько минут, но, взглянув на часы, Ремус понял, что время упущено. Кинулся к шкафу с одеждой и, прыгая по комнате, одновременно натягивал брюки и размахивал палочкой, чтобы собрать бумаги в портфель. Разочарованно взглянув на пустую кружку, он подхватил все необходимое и понесся вниз.

— Может, поешь?

Он вздрогнул от неожиданности. Отец стоял в дверном проеме, наблюдая, как Ремус допивает свой кофе.

— Я опаздываю, — бросил Люпин младший, на ходу дописывая какие-то закорючки в работу.

— Ты плохо выглядишь, ты…

— Ох, да брось, — раздраженно воскликнул Ремус, мгновенно теряя самообладание. Засунув бумаги в портфель, так что часть из них даже замялась, он залпом опустошил кружку и нехотя добавил: — Я не спал две ночи. Это не из-за полнолуния. Ты мог бы следить за луной, если так беспокоишься. Благо, она весьма постоянна, появляется каждую ночь в одном и том же месте.

Ремус взглянул на отца, и ему показалось, что за несколько секунд тот постарел на целых десять лет, его глаза даже заблестели от слез, и Ремус почувствовал едва ощутимый укол совести, ровно до того момента, как отец надломленным голосом произнес:

— Я никогда не прощу себе того, что сказал тогда на слушанье.

Ремус почувствовал, как воздух перестает поступать в его легкие, он раздраженно зажмурился и ринулся в прихожую, желая исчезнуть сию секунду.

— Я ухожу, — дежурно крикнул он, ловя взглядом движение на лестнице: мать спускалась к завтраку. Она все-таки поймала сына и, чмокнув его в щеку, тут же направилась в кухню.

Надевая ботинки, Ремус слышал их тихую перебранку. Он хотел справиться с обувью как можно быстрее, но к его разочарованию узел на шнурках затянулся, и он не мог распутать его целых две минуты.

— Не говори с ним об этом, Лайел.

— Я сказал, что думаю. Все знают, что я виноват в этом.

— Не думаю, что Ремусу лучше от твоих напоминаний.

— Я все время думаю об этом!

— Вот именно! Ты и говоришь только об этом! Всегда!

— И не успокоюсь, пока от этого не изобретут лекарство!

Последовала пауза, после чего мать строго произнесла:

— Больше никогда не говори о нашем сыне, как о больном. Вообще никогда не упоминай обо всем этом.

— Может, мне вообще молчать?

— А может это и пошло бы нашей семье на пользу!...

Ремус выскользнул на улицу и почти сразу аппарировал. Только возле штаб-квартиры он смог почувствовать себя свободнее.

Настроение было испорчено. Усевшись на свое обычное место за огромным пустым столом, Ремус вытащил полученный у входа «Ежедневный Пророк» и принялся листать его без особой инициативы. Появление Питера спасло его от муки разбирательства в плавающих строчках газеты.

— Меня уволили, — тут же сообщил Петтигрю, уныло глядя перед собой.

— Ужасно, — высказался Люпин. — Что случилось?

Питер пожал плечами:

— Магазин перестал приносить прибыль, за прилавок встал хозяин, а меня уволили. Ну это ладно, все равно на работу почти не осталось времени.

Стул с другой стороны от Люпина со скрипом отодвинулся и на него уселась не менее счастливая, чем Ремус с Питером, Лили.

— Привет, — буркнула она, устало опустив голову на руку.

— Где Джеймс?

— Он с Сириусом, а Сириус курит у входа.

— Не выспалась?

— Куда там, — многозначительно ответила она, махнув рукой как раз в тот момент, когда к ней подошел Джеймс. Он чмокнул ее в щеку, перегнувшись через ее плечо, и сел рядом, улыбаясь во все тридцать два. Сириус, чуть менее улыбчивый, чем Поттер, приземлился рядом и поглядел на друзей.

— Чего такие кислые?

— Отец с утра подпортил настроение, — нехотя отозвался Люпин и тут же добавил: — А Питера уволили с работы.

Лили тут же принялась утешать Хвоста, в то время как от Сириуса и Джеймса нельзя было отделаться, всего лишь переведя разговор на другую тему.

— Что с отцом? — серьезно спросил Джеймс. — Опять рассказывал тебе про то слушанье?

— Вроде того.

— Если хочешь, переезжай в мой особняк, — предложил Сириус. — Далековато, но там по крайней мере нет предков.

— Нет, спасибо, Сириус.

— Последний шанс, — улыбнулся он, качаясь на стуле. — Я продаю особняк.

— Когда?

— Да вообще-то сегодня.

Люпин удивленно поглядел на Бродягу и Сохатого. Последний пожал плечами.

— А жить где будешь?

— Джимбо и Лили учтиво приютили меня у себя на время, — сказал он, обняв Поттера за плечи. Только по этому неловкому движению Люпин вдруг заметил, что Сириус в костюме. На нем была рубашка и брюки, а пиджак лежал на спинке стула.

— Слушай, Сириус, — Люпин прищурился. — Ты бежал из особняка и все что успел взять, это костюм? Я тебя сто лет в такой одежде не видел.

Джеймс скривился, и Ремус тут же понял, что сказал что-то лишнее.

— У меня сегодня запланировано мероприятие, — отозвался Блэк, горько усмехнувшись. — Иду на похороны папаши и надеюсь, что они не перерастут в мои.

— Мерлин, — прошептал Питер.

Ремус строго уставился на Лили и Джеймса, те виновато сморщились.

— Да ничего страшного, прекратите делать такие лица, будто мир перестал вращаться. Это всего лишь мой отец, а не Министр Магии или там, не знаю, Олливандер. Кошмар, — заключил он, поглядев на лица друзей, хлопнул себя по ногам и, поднявшись, заявил. — Ладно, вы пока обсудите все это, а я пойду поболтаю с Фрэнком.

Едва Сириус вышел в коридор, Люпин ударил Джеймса газетой по плечу.

— Не мог предупредить?

— Прости, Лунатик, мы как то не успели сориентироваться, — принялась оправдываться Лили, вклинившись между ними.

— Сириус вчера посреди ночи принесся к нам, его колотит, он и двух слов связать не может, в руках — приглашение на похороны. А он только и может, что пить и говорить, что от его семьи ничего не останется.

— Сначала Регулус, теперь отец, — повторил Питер.

— Какая-никакая это все-таки семья. А отец, наверное, не пережил пропажу сына.

— Лучшего сына, как всегда говорил о нем Сириус.

— Я думал, сегодня будет что-то ужасное,— признался Джеймс. — Но он вроде в порядке.

Задумавшись об этом, Люпин глубоко вздохнул, неожиданно осознав, насколько ему жаль Регулуса.

— Знаете, мне ведь всегда нравился Рег.

— По крайней мере, он умер за свои идеалы, — добавил Питер, принявшись нервно теребить Пророк.

— В лучшем случае, — кивнул Джеймс.

Члены Ордена все прибывали и прибывали и скоро за столом осталось всего пара пустых мест.

— Он здесь, — сообщил Подмор, войдя в столовую. — Сейчас начинаем.

Едва Дамблдор сел, Подмор начал свой отчет. Через полчаса стол был усыпан чертежами, а в комнате гремело обсуждение.

— Он провоцирует нас?

— Хочет посмотреть, с кем имеет дело. Ну и уничтожить нас всех, разумеется.

— А это точно?

— Точно. Здесь планируется захват, и они настолько не скрывают этого, что я не удивлюсь, если завтра повесят брошюры на каждом углу. Может, это ловушка.

— Разумеется.

— Но и мы шанса не упустим! Так ведь?

В этот момент в комнату приоткрылась дверь. Не здороваясь и не глядя ни на кого, Марлин вошла и тут же направилась к своему обычному месту.

— Полчаса, МакКинон, — глянув на часы, раздраженно заметил Грюм, прерывая обсуждение.

На мгновение она замерла, а потом перевела на Аластора пронзительный взгляд и процедила:

— Скажи спасибо, что я вообще здесь, Грюм.

Тот неожиданно изменился в лице и мягко, почти заботливо спросил:

— Что случилось?

— А то, — она стащила с себя мантию и, бросив ее на стул, села, уставившись на Дамблдора. — Что когда я вступала в Орден, мне обещали защиту, Профессор Дамблдор. А вы только дергаете за ниточки из своего укромного местечка…

— Марлин, — одернул ее Абефорт.

— Скажи, что я не права, — кинула она, не отрывая взгляда от директора. — Вы только управляете, а мы все кладем головы на плаху и покорно ждем, над кем занесется топор во имя Ордена Феникса.

В полном молчании все ошарашенно переводили взгляд с Марлин на Дамблдора. Альбус глядел на девушку сквозь очки-половинки и под его пронзительным взглядом.

— Что они сделали, Марлин?

Она судорожно выдохнула и прикрыла глаза рукой.

— Они убили мою соседку. И разворотили весь дом. Черная метка снова над моим домом, в который раз, я…

Она замолчала и поспешно спрятала руку под стол, чтобы не было заметно, как ее бьет дрожь.

— Сделаем перерыв, — сказал Альбус и вышел в коридор, забрав Марлин с собой. Никто больше не пошевелился, все только опасливо переглядывались.

— Какой ужас, — прошептала Алиса, наклонившись к Фрэнку. — У нее и так уже никого не было.

— Сколько же можно ее мучать? — спросил в ответ Фрэнк.

— Ну что, все слышали? — голос Грюма разнесся по комнате, мракоборец глянул на часы. — Перерыв. Займитесь своими делами.

— Кажется, день не задался не только у вас двоих,— шепотом заметил Джеймс, пододвинувшись к Ремусу.

Лили наклонилась к Алисе и, потрепав ее по плечу полушепотом спросила:

— Что это было?

Проводив взглядом последних желающих покинуть столовую, Алиса тоже наклонилась к подруге.

— За Марлин уже несколько месяцев идет охота. Они перебили всех ее родных.

— Волдеморт устраивает охоту на конкретных людей? — спросил Блэк. — Почему именноона?

Фрэнк пожал плечами.

— Она мало о себе рассказывает, Дамблдор тоже не слишком разговорчив на эту тему. Так что мы особо не осведомлены. Вроде было какое-то задание, и она на нем прокололась.

— Представляю, как тяжело так жить, — Алиса покачала головой. — Под вечным прицелом, будто смерть дышит в спину.

— Теперь ясно, почему она так себя ведет, — прошептала Лили.

Алиса и Фрэнк переглянулись, и парень взял ее за руку.

— Мы все здесь храбримся, Лили, но разве кто-то, пожалуй, кроме Пруэттов, улыбается по-настоящему? Да даже Пруэтты боятся. То, что мы делаем действительно важно, и мы все очень горды своей причастностью. Но нельзя отрицать: Орден подвергает нас большей опасности. Даже большей, чем обычный отдел мракоборцев в Министерстве. Здесь у каждого есть основание ненавидеть Волдеморта, у многих — по личным причинам, и этих причин может стать еще больше после нашего вступления в Орден. Мы все можем оказаться на ее месте.

Сириусу вдруг стало неприятно слушать, и он не стал ждать продолжения разговора. Сделав вид, что собирается выйти на улицу, он прошел в гостиную и, заметив в коридоре Директора и Марлин, остановился, слушая их разговор и делая вид, что увлеченно разглядывает покрытые пылью склянки в буфете.

Он еще никогда не слышал от Дамблдора ничего подобного. Ни тон, ни манера речи не остались похожими на то, что он слышал от Дамблдора всю свою жизнь. МакКиннон стояла, прислонившись к перилам лестницы, нервно кусая губы.

— Сколько еще я могу выдержать? — спросила она, не поднимая на Директора взгляд. — Я больше не хочу видеть это снова.

— Мы теперь знаем, что наши способы защиты не совершены.

— О, вот как, — она горько усмехнулась. — Все для коллектива. Счастлива, что помогла это узнать.

— Придется тебе пожить тут какое-то время. Я работаю над созданием сильных чар для защиты, ты же знаешь. А пока лучше тебе всегда быть на виду. Здесь на втором этаже есть хорошая комната. Надеюсь, ты понимаешь, что сцены, которые ты устраиваешь во время собраний, не кончатся ничем хорошим, — он поглядел на нее поверх очков. — Отдохни сегодня. Знаешь, от стресса мне всегда помогала ванная и стаканчик чего-нибудь расслабляющего.

— Но как же собрание...

— Уверен, один день пойдет тебе на пользу. В дозор сегодня за тебя выйдет кто-нибудь другой, — и, не оставив ей шанса продолжить, Дамблдор ушел в столовую, протиснувшись мимо Сириуса. Блэк проследил за ним взглядом, и, выждав, пока директор скроется в столовой, снова взглянул на МакКинон, встретившись с ее недовольным взглядом. Чуть шаркая ногами, Блэк пошел к ней.

— Ты в порядке? Дамблдор обошелся с тобой резковато, — заметил Сириус, и не получив ответа, добавил: — Будешь теперь жить здесь?

— Надеешься на разговор по душам? — она взяла чемодан, лежавший у двери, и с видимым усилием водрузила его на первую ступеньку.

— Помочь? — спросил он и, не вынимая рук из карманов, пошел за ней следом.

— Если тебе кажется, что играя в джентльмена, ты станешь более привлекательным, то хочу тебя разочаровать… — она остановилась на лестничной площадке, чтобы передохнуть, и сдвинула брови, обведя его презрительным взглядом. — И если костюм входит в перечень жалких попыток охмурить меня, у тебя совсем плохо получается.

— Не обольщайся, я всего лишь иду на похороны.

На одно мгновение она замолчала, не изменяясь в лице, а потом, отвернувшись, сухо бросила:

— Поздравляю.

— Скажи честно, ты забыла, что у тебя есть волшебная палочка?

— Предпочитаю обходиться без магии, когда это возможно.

Сириус в три шага поднялся к девушке и, оценив расстояние до второго этажа, многозначительно закивал:

— МакКинон, так ты и до Рождества не поднимешься.

Не обратив на колкость внимания, Марлин снова взялась за чемодан. Сириус засмеялся и, передразнивая голос девушки, сказал:

— Спасибо, Сириус, что ты так любезен, но я справлюсь сама.

— Не делай вид, что ты не знал, что я откажу. Если ты делаешь что-то только из вежливости, потому что так тебя научили мама с папой, то…

— Ты так думаешь?

Девушка, наконец, достигла верхней ступеньки и, тяжело дыша, поглядела на Сириуса сверху вниз.

— Чему же еще могут учить в благороднейшем семействе Блэков, если не этикету?

Сириус вскинул голову и внимательно поглядел на Марлин. Волосы у нее были растрепаны, некоторые пряди повылезали из косички и лежали на плечах, похожие на маленьких змей, или были заправлены за уши. Одна, самая назойливая и короткая прядь висела у нее прямо перед глазами. Сириус, не стесняясь, встретился с ней взглядом. Глаза серо-зеленые, довольно обычные, без сравнений с отражением озера в летний день и прочего, только очень холодные и смотрят вызывающе, почти с издевкой. Она вскинула брови, как бы спрашивая, чего он, в конце концов, от нее хочет.

— Я похож на своего брата? — неожиданно даже для себя, спросил Блэк.

— Это что, вопрос с подвохом? Если так, то шпионом тебе не быть.

— Ты его знала?

— Как и добрая половина Хогвартса, которая училась с нами в одно время. Хочешь спросить что-то еще? Выкладывай, выясним все сейчас, чтобы не возвращаться больше.

Но Сириус только деланно безразлично пожал плечами и, развернувшись, стал спускаться вниз, пока Марлин не окликнула его.

— Блэк, — Сириус поднял голову, Марлин перегнулась через перила, сложив на них руки. — На чьи похороны ты идешь?

— Отца. И можешь не утруждать себя словами сочувствия, все мы знаем, что это никому не нужно.

* * *

— Может, не пойдешь? — спросила Лили, завязывая шарф. Они столпились в коридоре, у дверей, готовясь покинуть штаб-квартиру.

Сириус еще раз поправил волосы, глядя в зеркало и улыбнулся:

— Не бойся, Эванс, не убьют же меня на похоронах отца. Вообще-то это было бы забавно.

— Может, хотя бы мантию возьмешь? — спросил Джеймс.

Блэк поморщился:

— Да перестаньте вы! Будто это что-то из ряда вон выходящее. Я же все-таки Блэк и у меня, — он достал из кармана конверт. — Есть приглашение.

— Для большей неубедительности ты можешь пообещать не лезть на рожон, — посоветовала Лили.

Сириус указал на нее, щелкнув пальцами:

— Точно! Торжественно клянусь не лезть на рожон!

Мародеры засмеялись. Люпин покачал головой.

— Сириус, давай хотя бы кто-нибудь из нас составит тебе компанию? Будет легче отбиваться, если что.

— Серьезно, вы думаете, мне нужен провожатый? — Сириус дернул дверь и вышел на улицу первым. Воздух был свежим и пах по-осеннему: сухими листьями и мокрой землей.

— Удачи, Бродяга, — Джеймс хлопнул его по плечу. — Веди себя прилично.

— Буду паинькой.

Дождавшись, пока все друзья по очереди исчезнут, он еще раз достал приглашение и без каких-либо мыслей поглядел на темно-зеленые буквы на дорогой кремовой бумаге. Небрежно сунул конверт обратно в карман пиджака и тоже аппарировал.

Это был отличный день для похорон. Солнце не слишком пекло, но и дождя не намечалось, небо было сплошь покрыто плотными облаками. Настоящая осень. Сириус остановился на пригорке, в тени пожелтевших деревьев. Внизу виднелось черное пятно, все держат спину прямо, не плачут и одеты очень элегантно. Черный, определенно, цвет семейства Блэков. Сириус окинул их взглядом и по привычке посчитал — в общей сложности около тридцати человек.

Он долго думал, спускаться ли к ним. Его так и тянуло оказаться среди них, нахально улыбнуться, глядя в глаза матушке, пройтись по всем знатным парам их семейства взглядом презрения, обсмеять их мантии, их манерность и привычку строить из себя аристократов. «А хорошо бы позвать сюда Орден и уложить всех», — подумал он. Тут даже разбираться не надо — каждый первый имеет отношение к Тому-Кого-Нельзя-Называть, и если не носит его метку на руке, то, по крайней мере, не осуждает его и его последователей. Сириус прикрыл глаза и представил, как один за другим рядом появляются члены Ордена, и уже через час Беллатриса, ее муж, чета Малфоев и остальные в лучшем случае — в Азкабане. Жаль, что у противников Волдеморта моральные ценности чуть выше, чем у самого Темного Лорда и Пожирателей смерти, те бы без раздумий явились на чьи-нибудь похороны или свадьбу и положили там всех, если это, конечно, было бы им необходимо.

Он вдруг понял, что не чувствует ничего, кроме злости и раздражения, глядя на этих людей. И решив, что такое поведение для похорон является нонсенсом, аппарировал, обратив на себя все внимание собравшихся. К своему удивлению он оказался перед штаб-квартирой, а не перед домом Поттера. Это повергло его в замешательство на столько, что еще некоторое время он простоял глядя на дверь, пока из-за нее не показался Грюм.

— Блэк, я думал, ты на сегодня все, — сказал он, поправив какой-то механизм на ноге. В одной руке он держал палочку, а другой оперся на перила.

— Я был на похоронах.

— Знаю, — Аластор выпрямился и выжидающе поглядел на парня. — Много их было?

— Лестрейнджи, Малфои, — Сириус покачал головой. — Я все думал, как жаль что…

— Мы так не поступаем, — прервал его Аластор. — Знаю. Тебе надо отдохнуть, Сириус, — он подошел ближе и хлопнул его по плечу. Прежде, чем Грюм успел убрать ладонь, Блэк поспешно спросил:

— Ты можешь поставить меня в дозор с МакКинон? Не сегодня, а вообще.

Удивление на лице Грозного глаза сменилось усмешкой.

— Я, по-твоему, похож на сводника? — спросил он и пошел в сторону калитки, как всегда немного хромая.

— А тебе бы стоило задуматься, ворочаешь судьбами! — крикнул Блэк ему вслед, широко улыбаясь. Грюм обернулся и, кинув прощальное «посмотрим», вышел с территории дома и аппарировал. Закатное солнце клонилось к горизонту, и на какое-то мгновение Сириус просто застыл, любуясь розовыми отблесками на длинных, пожелтевших травинках, которые танцевали под властью ветра. Какой рай, должно быть, это для некоторых: жить в таком простом доме, с деревянными стенами и старой треугольной крышей, с большим задним двором, на котором можно жарить барбекю, и покосившимся забором вокруг. Каждый день можно наслаждаться закатами и рассветами, полем, простирающимся до самого горизонта. Здесь можно было представить, что войны нет, попробовать забыть о закрытых магазинах в Косом переулке, растерзанных и темных, о комендантском часе, пустых темных улицах, внушающих опасность, о списках убитых. Только кому нужна эта неизвестность и спокойствие, если где-то в мире происходят судьбоносные события. Сбежать может только трус. Сириус вдруг вспомнил о Саманте, и это воспоминание неприятно укололо его память.

— Что ты тут делаешь?

Сириус обернулся, молниеносно выхватив палочку из кармана. МакКинон стояла на крыльце, с подносом в руках.

— Хвалю, — сказала она, красноречиво покосившись на палочку в руках Блэка. — Уже лучше, чем при нашей первой встрече. И без обид, но если тебе тут ничего не надо, проваливай. Я хотела насладиться одиночеством.

С этими словами она села на ступеньки и поставила поднос рядом. Книга, пачка печенья и чай. Палочку она положила прямо на крыльцо под правую руку.

— Не слишком гостеприимно, — заметил Сириус и сел рядом. — Хорошо, что это не совсем твой дом, да? Так что придется тебе терпеть меня какое-то время.

Сириус закурил.

— Почему за тобой охотятся Пожиратели?

Марлин засмеялась, закинув голову.

— Ого! Вот это самоуверенность. Думаешь, я только и ждала, чтобы кто-нибудь меня спросил, чтобы рассказать?

Сириус пожал плечами:

— Ну, с кем-то же тебе надо поделиться.

— Уж точно не с тобой, — отрезала она.

Сириус вытянул ноги, наблюдая, как закат становится малиновым.

— Раньше, в Хогвартсе, мы с друзьями часто проводили время на астрономической башне, даже забирались на крышу, — Сириус блаженно прищурился. — Там вид был куда лучше.

— В Хогвартсе все было лучше, — тихо проговорила она.

Сириус еще раз внимательно поглядел на нее. Тонкие черты и светлые волосы никак не вязались с ее низким голосом, характером и тем, как она проявляла себя на поле боя.

— Почему ты так настроена против Дамблдора?

— Это что набор компрометирующих вопросов для душевной беседы? — она фыркнула. — Если бы я была настроена против него, меня бы здесь не было, Блэк.

— И все же ты…

— Я просто не питаю иллюзий.

— Он тебя тоже в Хогвартсе заметил?

Она покачала головой. И тут Сириус осознал, что не знал ее никогда раньше, не смотря на то, что на вид ей не больше двадцати лет. Он усиленно пытался вспомнить ее в рядах школьников разных факультетов, или произнесенную когда-то в школьных коридорах фамилию, но ничего не шло на ум. Тогда он решил спросить:

— Сколько тебе лет?

— Восемнадцать.

Лицо Сириуса удивленно вытянулось: выходит, она одного с ними года выпуска! Заметив это, Марлин удостоила его смешком.

— Я училась на год младше. День рожденье в ноябре. И не напрягайся. Я проучилась в Хогвартсе всего четыре года, Блэк. Потом родители забрали меня из школы.

— Почему?

Она недовольно взглянула на него, но все же ответила.

— Потому что знали, что скоро будет война. Отец был мракоборцем, а мать работала в отделе магических происшествий и катастроф. Так что они одни из первых поняли, что с этим миром что-то не так.

— Но в Хогвартсе безопасно.

— Правда? — она вздернула брови.

— Я тебя не помню, — в конце концов, сказал Сириус.

— О, ты так удивляешься, — она усмехнулась. — Ты же не видишь ничего дальше собственного носа, Блэк. В школе тебе было не наплевать только на своих дружков.

— Не пойму, почему ты так ко мне относишься, — Сириус наклонил голову, с интересом разглядывая Марлин. — Дай угадаю, ты была влюблена в меня? Была одной из тех, кто закидывал меня валентинками? Извини, если в Хогвартсе я не рассмотрел тебя за безликой школьной формой. Но раз сейчас мы уже не при эмблемах и галстуках, может, это судьба?

К его удивлению МакКиннон не смогла сдержать улыбки.

— С какими же дурами тебе приходилось иметь дело, если кто-то повелся на подобное, — она покачала головой, поражаясь происходящему. — Давай коротко, Блэк: если ты еще не понял, я не настроена сейчас заводить какие-либо отношения с людьми. Даже дружеские. Так что все, что я тебе рассказываю, — она повела рукой в воздухе, подбирая слова. — Просто, чтобы ты отвязался от меня как можно быстрее.

— Почему не настроена заводить отношения с людьми? Знаешь, это ведь может быть интересно. Мне вот нравится с тобой болтать.

Она поглядела на Сириуса насмешливо, затем снова перевела взгляд на горизонт:

— Потому что рано или поздно ты умрешь. И в данной ситуации скорее рано, чем поздно.

* * *

Незаметно осень подошла к концу, уступив свое место самой холодной на их памяти зиме. Уроки, которые Грюм организовывал для новичков, кончились после первой битвы Ордена, которую Аластор ознаменовал, как хороший экзамен по курсу молодого бойца. И все были благодарны за это, потому что никому не хотелось мерзнуть на улице. Собрания Ордена официально проводились трижды в неделю, на деле все чаще в расписании происходили передвижки и экстренные сборы, из-за чего большинство членов Ордена проводило в штаб-квартире больше времени, чем у себя дома. Это не было похоже на обычную работу или школу, это больше напоминало семью. Они делили вместе победы и поражения, спасали друг другу жизни, придумывали планы, обедали, ужинали и обсуждали планы на Рождество. Дамблдор появлялся в штаб-квартире все реже. Жизнь стала похожа на один бесконечный день, так быстро одни сутки сменяли другие.

Вместе с днями менялись и постели, в которых спал Сириус. Что-то внутри него было против обоснования в доме Поттера, поэтому по возможности он ночевал в других местах. В дни ночных дозоров и битв спал прямо в штаб-квартире, в другие чаще делил кровати с какими-нибудь девушками.

— Нельзя так жить, ты становишься похожим на бродягу, — сказал Ремус, зарывшись в бумаги, которые снова подсунул ему Дамблдор, и вдруг осекся, поняв весь каламбур. Блэк засмеялся. — Серьезно, ты хоть раз ночевал у Поттеров?

— Мне нравится такая жизнь, Лунатик.

— Не боишься напороться на Пожирательницу?

— Нет, я стараюсь искать там, куда такие не ходят. Ну, знаешь, магловские клубы и пабы, — Блэк вытянул ноги прямо поверх бумаг, заслужив возмущенный взгляд друга. — А даже если и так, какая мне разница?

Одним движением спихнув ноги, Ремус принялся приводить листы в порядок.

— Сириус, веди себя прилично, это важные…

— Да брось! Я думал, хоть теперь ты немного расшевелишься, а ты вечно сидишь за этими бумажками. Эй, Ремус! — Сириус забрал у него большую папку, чтобы привлечь его внимание. — Я не видел тебя уже, наверное, месяц, мир не закончился на этих бумажках!

— Это дело Дамблдора, — сказал тот, выхватив папку из рук друга. — А ты бы осел где-нибудь. И держись осторожнее, мало ли что, подцепишь Пожирательницу, и кто знает, что она может сделать.

— Открою тебе большой секрет, дружище, — бросил Сириус, наклонившись ближе. — В постели все девушки делают примерно одно и то же.

* * *

— Сириус уже сам на себя не похож, — заметила Лили, пока Джеймс обрабатывал ссадины на ее руке после очередной стычки с Пожирателями. Фигура Сириуса мелькала в коридоре, он болтал с Пруэттами, которые столпились у порога. В штаб-квартире почти никого не осталось.

— У него сейчас сложный период, — в который раз повторил Джеймс.

— Посмотри, он же только и делает, что пьет или чинит мотоцикл на нашем заднем дворе, — Эванс покачала головой. — Мы так отдалились. Я знала, что после школы все будет иначе, но не думала что так. Мы почти не общаемся, не смотря на то, что видимся чуть ли не каждый день.

Фигура Сириуса дождалась, пока Пруэтты, наконец, покинут штаб, и двинулась в сторону столовой. Уже через мгновение перед Лили на стол опустилась не открытая бутылка вина.

— И что это?

— Будем праздновать! — воскликнул Блэк и сел рядом, со скрипом выдвинув себе стул.

— Прямо здесь? — уточнил Питер, потянувшись к бутылке. Этикетка была потрепанная, сплошь в золотых и бордовых узорах.

— Почему нет? Мы не собирались целую вечность. Я уже начал забывать ваши голоса.

— Сириус, где ты его взял? — осторожно спросил Лунатик, опасливо косясь на бутылку в руках Питера. — Выглядит, как дешевое пойло.

— А ты у нас эксперт, — тут же отозвался Блэк, и, чтобы лишний раз не вставать взмахнул палочкой: на стол из буфета выплыли бокалы. — Купил. Оно лежало у меня в мотоцикле несколько недель.

— И что мы будем пить прямо здесь?

— Да, тем более, что вино скоро кончится, а медовуха Дамблдора наверняка спрятана где-нибудь тут, — Джеймс посмотрел по сторонам, пытаясь выявить место. Питер тем временем уже откупорил бутылку и принялся разливать напиток по бокалам.

— Ну наконец-то, — Сириус потер рука об руку. — За нас!

— За нас! — повторили остальные, и бокалы зазвенели, ударившись друг о друга. Совершенно бесшумно МакКинон появилась в дверях, никто не заметил ее прихода, так что, когда она подала голос и прошла в комнату, присутствующие вздрогнули.

— А я уж понадеялась, что хотя бы вечером буду одна.

— Мы тут празднуем, что все еще живы, — сказал Джеймс, опустив бокал, из которого только-только собирался отпить.

— Хороший повод, а? Присоединяйся, МакКинон, — предложил Блэк, поворачиваясь к ней.

— Довольно забавный повод для празднования. То, что вы все еще живы, может измениться в любой момент.

— Поэтому мы именно здесь и именно сейчас, — Сириус усмехнулся, заметив безразличное выражение лица девушки.

— Твоя идея? — спросила она.

— Моя.

Сириус прищурился и поглядел на девушку, запрокинув голову. Так он особенно был похож на пса.

— Мы все еще живы, и мы здесь в хорошей компании, сидим и наслаждаемся чудесной ночью и тем, что нам суждено прожить еще энное количество часов. Чем не повод выпить? Ты как никто должна понимать.

Марлин молча забрала у него бутылку, налила себе в кружку вино и, бросив на прощанье красноречивый взгляд, пошла к выходу.

— Можете пить тут хоть до утра, только не шумите.

Сириус проводил ее взглядом и все еще смотрел туда, где исчезла ее фигура, когда Ремус, наконец, отпил из стакана и поперхнулся:

— Ну, у тебя и вкус, Бродяга.

— Знаешь, я не говорил, что запал на нее, Лунатик. И вообще, чем вам так не нравилась… — он осекся, заметив, как странно на него смотрят. — Черт. Вы про вино.

— Это просто пойло, Сириус, — улыбнулся Ремус, поставив стакан на стол.

— Мерлин, только не говори, что ты действительно на нее запал, — простонал Джеймс.

— Не думал, что доживу до подобных разговоров, — Сириус задумался и, пожав плечами, бросил: — Она мне интересна, как человек.

— Да ладно, — протянул Джеймс.

— Правда.

— Саманта тоже была интересной, — Ремус выделил последнее слово и сделал большой глоток вина, чтобы Сириус не увидел его улыбку.

— Они совсем разные, — пресекая попытку Джеймса вставить свою лепту, отрезал Блэк, и затем, сделав большой глоток вина, добавил: — И давайте, больше никаких разговоров о Сэм.

— Как хочешь, — согласился Люпин. — Так что же в Марлин такого особенного?

— Ну, знаете, например, в Ордене много молодых, но я помню и Дорказ, хотя она лет на шесть, наверное, старше, и Подмора еще в Хогвартсе. А ее — нет. И о ней не известно ничего вообще. Она будто призрак. Кроме того она умная, талантливая, отлично сражается и при этом, о ней почти ничего не известно.

— Еще чувство юмора у нее ничего, только специфическое, — вспомнил Питер.

— Ага, как будто у нас тут постапокалипсис, — согласился Джеймс, даже не пытаясь спрятать улыбку.

— Знаешь, что я подумал, Бродяга, если противоположности притягиваются, то вам точно суждено быть вместе. Раз она умная, талантливая и… Ай! — в Ремуса полетел свернутый номер вечернего пророка и тот засмеялся. — При всем уважении, Бродяга, неужели ты рассмотрел в ней что-то большее, чем ее нелюдимость и фигура?

— Ты правда считаешь меня таким подлецом, как кажется?

Ремус пожал плечами:

— Главное, что друг ты так или иначе хороший.

* * *

Ближе к Рождеству Джемс и Сириус притащили в штаб-квартиру настоящую елку. Дорказ заботливо раздавала всем новогодние шапки, в комплект к смешным праздничным свитерам, в которых большинство пришли, словно посовещавшись. С кухни приятно пахло пряностями. Пруэтты все еще махали палочками. Благодаря им на елке вместо шаров уже появились смешные мультяшные копии каждого участника ордена, и теперь Гидеон изо всех сил старался сделать так, чтобы они не подрались, потому что маленький Подмор только и делал, что тянулся своими крохотными ручками к уменьшенной копии самого Гидеона. Фабиан же махал палочкой, создавая из огоньков композицию в виде повторяющихся слов:

Орден Феникса с тобой,

Не плошай и храбрым будь.

«Волдеморт не мой герой», —

Это ты не позабудь.

— Это самый дебильный стих, который я видел в своей жизни, — прошептал Сириус Ремусу. Тот как раз надел шапку Санты, которую ему отдала Медоуз, и пытался определиться в какую же сторону лучше повернуть бубенчик. — Ты тоже выглядишь глупо.

— Мне все равно, — Люпин пожал плечами и нацепил Сириусу точно такую же шапку. — Она подходит под твой отвратительный свитер.

— Чтобы ты знал он кашемировый.

— Ага, и на нем изображены золотые звездочки.

— Мне нравится свитер Джеймса, — высказался Питер, наблюдавший за Лили и Джеймсом, помогавшим с закусками.

— Ну, Сохатый определенно обогнал нас всех, — согласился Сириус. С этим было сложно поспорить: на свитере Поттера были изображены сразу олень, собака, волк и мышь, и кроме этого он был стопроцентно гриффиндорский, в желто-красных цветах.

Марлин, толкьо вернувшаяся с задания, остановилась в гостиной, ошарашено глядя на почти законченную новогоднюю композицию.

— Что это такое?

— Похоже, это елка, МакКинон, — усмехнулся Грюм, вошедший за ней следом.

— Под ней Санта оставит для тебя подарок, — улыбнулся Пруэтт, выглянув из-за новогоднего дерева.

Девушка выглядела совсем сбитой с толку, подойдя ближе, она все еще продолжала удивленно глядеть по сторонам.

— Вы хотите устроить праздник здесь? В штабе?

— Это обсуждалось на одном из утренних собраний, ты тогда была на задании. Но против никто не был, мы ведь и так проводим тут половину нашего времени, — Аластор хлопнул ее по плечу и прошел в столовую, протиснувшись мимо близнецов.

— Какой ужас.

— Выше нос, МакКинон! — крикнул Сириус, подходя к ней ближе. — Смотри, Гидеон и Фабиан сделали уменьшенные копии нас, вместо украшений! — весело заметил он, указав пальцем на миниверсию Марлин. Та, заметив палец Сириуса, обхватила его обеими руками, обнимая его.

— Какое жалкое зрелище, — заметила МакКинон, покосившись на миниатюру.

— Ого, какие страсти, — сказал Фабиан, заметив руки Блэка. — Не боишься, что это все воплощение твоих тайных желаний.

— Нет.

— Да ладно тебе, Марлин, Рождество ведь! — Дорказ подошла ближе и аккуратно надев шапку на совершенно не двигающуюся девушку, пошла дальше. МакКинон только недовольно скосила губы.

— Вообще-то я не очень люблю Рождество.

— А придется полюбить, потому что Алиса и Фрэнк уже варят готовят Сливочное пиво и Глинтвейн. Такое, как в «Трех метлах» не обещают, но обещают хотя бы приблизиться к идеалу. Будем праздновать, — пожал плечами Гидеон и, одновременно с братом сделав несколкьо шагов от елки, поглядел на готовую композицию.

— Отлично, — в один голос провозгласили они и удалились в столовую, уступив место обзора Марлин и Сириусу, который наконец-то смог избавиться от объятий мини-Марлин.

— Самый идиотский стих, который я видела, — заключила девушка и с этими словами тоже прошла в столовую, заслужив тем самым очарованный взгляд Блэка.

После тостов «за победу над Волдемортом», обмена подарками, конкурсов на самое быстрое поедание куска рождественского торта, и забега миниатюр на право называться лучшим бегуном в Ордене, все потихоньку начали расходиться.

— Жаль вас покидать, но нам пора, мы и так опоздали, — Пруэтты уже повязывали разноцветные шарфы.

— Куда это?

— Сестра пригласила на ужин. У нее целая куча детей и ее дом больше напоминает детский сад, который не пренебрегает дискриминацией.

— Почему это?

— Потому все дети рыжие и все мальчики, — Гидеон усмехнулся. — В общем надо бы навестить племянников, тем более нам обещают хороший ужин.

— И что-то мне подсказывает, Молли в этом не обманет. Меняет еду на новости фронта. Уверен, только для этого мы ей и нужны.

— Новости фронта, — повторил Подмор. — Звучит внушительнее, чем есть на самом деле.

— А правда, что у тебя есть девушка, Гидеон? — спросила Дорказ.

Тот улыбнулся:

— Правда, и она из семейства маглов. И у нас все отлично. Только Фабиан ревнует.

— Конечно, ты же не делишься, — ответил тот.

— А ты делишься что ли? На выпускном даже не дал мне потанцевать с Бетти.

— Конечно! — воскликнул тот и перевел взгляд на Дорказ. — Бетти была так пьяна, что едва отличала меня от остальных людей, не говоря уже о тебе, братец.

— Какой ужас! — засмеялась Дорказ.

— Счастливого Рождества! — хором отозвались близнецы.

Проводим Ремуса и Питера, Сириус вдруг обнаружил МакКинон сидящей в гостиной со стаканом пива в руках. На волне рождественского веселья, разговор завязался удивтельно легко и в итоге, когда даже Лили с Джеймсом ушли, спросив у Сириуса, не пойдет ли он с ними, МакКинон и Блэк, неожиданно для самих себя остались одни.

— Почему за тобой охотятся Пожиратели? — наконец спросил Блэк, уже не надеясь на ответ. Но она все же нехотя сказала:

— Из-за одного дела, которое я провалила.

— Должно быть интересное было дело, раз за тебя так взялись.

— Ты снова хочешь вывести меня на откровенный разговор?

— Именно так.

— Он тебе не понравится, — предупредила она.

— Готов рискнуть.

— Вряд ли, Блэк, — сказала она, покачав головой.

— Хочешь, давай ты спросишь что-то у меня, а я у тебя.

— Даже если бы мне и было интересно, ты не очень скрытный. Я бы сказала, кричишь о себе, даже если тебя не хотят слушать.

— Да ладно, МакКинон, я даже о Подморе знаю больше, чем о тебе. Так что соглашайся, я не отстану,— он сделал жест рукой и откинулся на диван, выжидающе глядя на девушку.

На мгновение она задумалась, и грусть уступила место расчетливому любопытству:

— Почему ты сбежал из дома?

Сириус, не ожидавший такого вопроса, удивленно вскинул брови.

— Там был ад, — сказал он, как само собой разумеющееся. — Потому и сбежал.

— Это не ответ.

— Ты хочешь и меня развести на откровенный разговор?

— А ты как думал? Око за око, — весело произнесла МакКинон и повела рукой, предлагая Сириусу продолжить. Тот поморщился, но все же неохотно начал:

— В тот год все будто помешались. Рег только и делал, что говорил за ужинами о Волдеморта, я из-за этого закатывал скандалы. В итоге мать заперла меня в комнате, не давала даже письма от друзей читать. Я решил, что с меня хватит и сбежал.

— Ладно, я засчитаю этот ответ. У меня есть еще вопрос…

— Эй, — перебил ее Сириус. — Так не честно.

— Твой ответ неравнозначен моему. Так что я задам еще вопрос, — Марлин выглядела непреклонной, поэтому Сириусу не оставалось ничего, кроме как кивнуть в знак согласия. — Будет еще вопрос, чтобы наши ответы вышли равнозначными, — дождавшись пока Сириус согласится, она спросила: — Ты когда-нибудь был влюблен?

Он так опешил, что на секунду потерял ощущение реальности. Сердце словно решило сделать забег от груди до пят и обратно, после чего понеслось таким галопом, что, наверное, его было слышно даже в Лондоне.

— Зачем тебе это?

— Хочу понять, что за человек скрывается за этой напыщенной оболочкой, — без обиняков сообщила МакКинон.

— Не знаю, — честно ответил тот. — Это ведь очень субъективно. В учебниках-то не пишут, как распознать влюбленность. Все будет, как я решу.

— Сам как думаешь?

— Ты спрашиваешь меня о моих бывших, МакКинон, это скользкая дорожка, — усмехнулся Блэк. — на самом деле, она определенно мне нравилась. Это было в школе. Мы недолго встречались. Ее звали Саманта. Расстались потому я вел себя, как кретин.

— Саманта Монро?

— Ты ее знала?

— Да, пересекались в школе, — и, заметив озадаченность на лице Сириуса, спохватилась: — Ну да, ты же не знаешь. Я училась на Слизерине. С Регулусом на одном курсе. Мы были приятелями. Родители забрали меня после четвертого курса, но мы продолжали с ним общаться все время, поддерживали связь.

— Это неожиданно.

— Мне было шестнадцать, когда всех моих родственников перебили, отца и мать первыми. Я попала в дворовый отряд, с такими же одиночками. Всего восемь человек. Все были старше меня на год, два. Это было что-то похожее на орден, только в меньших масштабах и очень неумелое. Выживали, как могли, учили друг друга тому, что умеем. м казалось, это даже похоже на приключение. Мы провели вместе почти год, довольно хороший, я думала, что это теперь на всю жизнь. Но однажды мы попали в настоящую переделку, и от отряда осталась только я. Тогда я еще была наивной. Когда меня нашел Дамблдор, несколькими днями позже, я была готова покончить с собой. Он рассказал, что планирует создать Орден, что даст защиту, наполнил мою голову идеями, заверил, что мне есть, зачем жить, за что сражаться. И я согласилась. Когда он узнал, что я дружила с Регулусом, он попросил наладить с ним связь. Я стала потихоньку пытаться выяснить подробности его жизни, планов Волдеморта. Альбус даже хотел заслать меня к Пожирателям, сделать двойным агентом, но не успел. Регулус исчез раньше, а затем меня раскрыли. Регулус рассказывал мало, мы почти не виделись, но до его исчезновения он попросил о встрече. Он вел себя странно, говорил, что разочарован, вспоминал тебя, хотел исправить ошибку. Он говорил, что может ее исправить, что Волдеморт доверяет ему, что он знает что-то очень важное. Это было похоже на бред, Сириус. Я хотела предложить ему помощь, связаться с Дамблдором, но у меня не вышло. Он спешил и не хотел слушать. Больше я о нем не слышала. Он просто исчез, и я думаю, его убили. Видимо, он действительно был осведомлен в чем-то важном.

Какое-то время потребовалось Сириусу, чтобы осознать услышанное и поверить в то, что это не фантазии его больного разума.

— Это не укладывается у меня в голове, — наконец проговорил он. — Я просто в шоке, МакКинон.

Но она словно не слышала его:

— Я будто упустила что-то важное, я чувствую это. И Дамблдор чувствует, но никто из нас не может понять, что же все-таки нашел Рег.

— Регулус просто придурок, — кинул Сириус, он поднялся и принялся нервно ходить из стороны в сторону, чувствуя, как к нему подступает злость.

— Почему это?

— Он стал Пожирателем в шестнадцать, — напомнил Блэк, сердито уставившись на девушку.

Та хмыкнула.

— Не думаю, что возраст имеет значение. Он был очень умен, ты его сильно недооцениваешь. Нужно иметь большую смелость, чтобы поступить, как он.

— Смелость? Ты говоришь, он передумал. Он сказал, будто я был прав. И, по-твоему, он все равно поступил правильно? Родители и ваш чертов факультет вдолбили ему это в голову. Он был нормальным парнем до школы.

— Он и в школе был нормальным, — одернула его МакКинон. — И после. Он делал то, что считал нужным.

— Ты думаешь, что убивать грязнокровок под предводительством Волдеморта это нормальный выбор? Кем бы стать после выпуска: врачом, политиком или Пожирателем смерти, — сыронизировал он.

— Если уж на то пошло, Пожиратель это скорее хобби, разве нет?

Сириус так опешил, что не смог произнести ни слова в ответ. Девушка засмеялась.

— Еще немного и ты начнешь считать меня двойным агентом. Проверишь, нет ли у меня метки, — она закатала рукав, предлагая ему осмотреть свою руку.

— Да ты сумасшедшая.

— Просто я понимаю, что по ту сторону баррикад тоже люди. Они всего лишь думают иначе. Я убеждена, большая часть из них знает, что такое любовь и преданность, у них есть семьи и они заботятся о ком-то, дарят подарки на Рождество. Конечно, Тот-Кого-Нельзя-Называть в это число не входит. Вся соль в том, что он поставил свое мнение выше всех остальных, и он не идет на компромиссы. Он так же, как ты, считает, что прав только он один, он все судит по себе и дико категоричен. И его мнение, к сожалению, за гранью того, что принято считать нормальным. Тот-Кого-Нельзя-Называть верит, что он прав, и в таком случае для него добро — уничтожать грязнокровок. И я могу это понять, ведь маглы не принесли ему ничего, кроме разочарований и страданий.

— Ты действительно говоришь, что убивать маглов это нормально. Мне не послышалась,— Блэк снова сел на диван и продолжил, оживленно жестикулируя. — В чем собственно разница между нами и маглами? Мы же не породистые псы, чтобы выбирать себе пару по крови. Все должны понимать, что кровная дискриминация — пережиток прошлого, что мы все, по сути, равны. Но по мнению Пожирателей, маглы и грязнокровки заслуживают смерти. Я не понимаю, как это может спокойно существовать в их голове.

— Ты же вырос в этом, должен понимать лучше нас, как это работает.

— Но я-то не поддался, как видишь.

— Может, это всего лишь твой бунтарский дух? — она усмехнулась. — Я не считаю, что убивать маглов это нормально, я считаю, что это можно понять. Все в мире относительно. Как можно сказать, кто хороший, а кто плохой? Мы с тобой не очень хорошие люди, но Пожиратели почему-то хуже всех нас, а Дамблдор будто бы лучше. Но его брат, например, считает его подлецом, — она развела руки в стороны, словно изобразив ими чаши весов. — Где правда? Вопрос в том, что такое мораль, что такое хорошо и что такое плохо. В мире нет ничего точного, мы не знаем, где правда. Мы считаем злом то, что не совпадет с нашей моралью и этикой. А если бы мы жили в мире Темного Лорда, то и мораль была бы другая, и ужасным преступлением все бы считали именно брак с маглами и сохранение жизни маглов, совместное с ними потомство и прочее.

— Но мы живем в нашем мире!

— Знаешь, забудь, Гриффиндорцев с их чертовой моралью не переспорить.

— Что?! Тогда все беды от Слизеринцев, потому что вам плевать на моральные ценности.

— Ты же не слушаешь! — Марлин усмехнулась. — Мораль — это фикция. И неважно на каком ты учился факультете. Нет никаких четких правил, что хорошо, а что плохо, Блэк. Ты помнишь что-нибудь о движении Грин-де-Вальда? — и, заметив недоумение на лице Сириуса, она с издевкой добавила: — Ну же, Блэк, напряги мозги, не ты ли один из лучших выпускников Хогвартса?

— Он говорил, что маглы нас подавляют и что мы должны завоевать власть? — неуверенно спросил Сириус, силясь что-нибудь вспомнить.

— «Ради общего блага», — кивнула Марлин. — Понимаешь, он считал, что то, что он делает, он делает ради общего блага. Он верил в это. Я хочу сказать, важно не то, что ты считаешь правильным и неправильным, хороший ты или плохой. В каждом есть и то и другое. Важно только то, следуешь ли ты своим убеждениям. Так что, я не думаю, что мы вправе осуждать их. Осуждать Регулуса или даже Волдеморта. Рег считал, что так и должно быть, он следовал своим убеждениям, без страха и сомнений. Каждый раз, уверена, даже, когда эти убеждения менялись. По-моему это заслуживает уважения.

Некоторое время Сириус молчал, пытаясь обдумать все это. Затем покачал головой.

— Я не согласен. Так можно с ума сойти. Все равно убивать других людей просто потому что ты решил, что это хорошо — это не правильно. А мораль…

— Мерлинова борода, Сириус! Ты что, не понимаешь? — воскликнула она, всплеснув руками. — Где была твоя мораль в школе? Ты же говнюк, каких поискать! Вы издевались над Снейпом просто потому, что он вам не нравился.

— Но он тоже не был паинькой!

Марлин вопросительно приподняла брови.

— То, что вы делали, было очень жестоко. При этом многие вас просто боготворили. И вы хорошо учились, спасали первокурсников от других задавак, например. Так ответь мне на вопрос: вы были хорошими или плохими?

Сириус долго глядел на нее. Он был убежден, что по-настоящему узнать человека можно только в битве. Он уже узнал Марлин. Для Сириуса ее выдающиеся магические способности стали удивлением, хотя сама МакКинон ни от кого это не скрывала и не придавала особого значения своим талантам, она редко высказывала свое мнение вслух, почти всегда беспрекословно следовала приказам. Но если уж она начинала говорить — дело было серьезное. Такой, как сейчас, он еще не видел Марлин. И ему вдруг показалось, что он не знал ее ни минуты раньше.

— Всех можно понять, если захотеть, — сказала она, наконец, снова рисуя узоры на запотевшей бутылке.

— Как ты с этим живешь? — спросил он. — Если не делишь мир на хороших и плохих. Если все Пожиратели для тебя тоже люди?

— От этого сложнее. Но это моя правда, я не могу ее изменить, просто делаю то, что должна.

— Ты похожа на пацифистку.

— Это не пацифизм, — с неохотой сказала она. — Я просто обращаю внимание на суть. Но это, к сожалению, не возвращает… — она замолчала на полуслове, поймав себя на том, что сказала лишнего, замотала головой. — …ничего.

Они еще долго говорили, обсуждая самые разные вещи, пока часы в гостиной пробили три. Сириус и Марлин одновременно оглянулись на звук, повисло молчание, нарушаемое лишь легким жужжанием волшебных огоньков, которые, хоть и побледнели, но все еще упорно носились вокруг елки. Сириус поднялся на ноги и почувствовал, как на самом деле пьян. Не лучшее самочувствие для поездки на мотоцикле, но всегда ведь можно аппарировать. Максимум, промахнется кварталом.

От одной мысли, что пора уходить, Сириус вдруг почувствовал, как одиночество свалилось на его плечи, обволокло в холодные, липкие объятья, проникло в каждый уголок души. Вдруг со всей ясностью он осознал, что ему некуда идти. И свобода, к которой он так стремился, неожиданно стала для него неприятным ударом под дых. Возвращение в дом Поттеров, с чужим уютом внутри, вдруг показалось ему непереносимым, почти преступным. Особенно на Рождество.

Он усмехнулся своим мыслям и махнул рукой в сторону выхода.

— Ну, я пойду? А то мы и так уже отпугнули Санту, останешься без подарков, если не лечь спать прямо сейчас, ты же в курсе?

— Санта, — повторила Марлин, словно пробуя это слово на вкус. —И как ты доберешься до дома?

— Волнуешься?

Сириус внимательно поглядел на девушку. Удивительно, как ей удается не претворяться, не носить масок, не смотря на свою скрытность. Она расслаблено следила взглядом за его движениями, подперев голову рукой. Пиво уже кончилось, пустой стакан бутылка стояла на полу, в руках девушка теперь держала только волшебную палочку. МакКинон глубоко вздохнула, подперев голову рукой, и Сириус вдруг почувствовал, что она так же, как и он, устала быть одиночкой на этой войне. И эта мысль, лежавшая на поверхности, вдруг стала такой явной, словно только и ждала, чтобы ее заметили среди будничного мусора. Она вдруг заполнила всю комнату, не оставив пустым ни один уголок, и воздух мгновенно стал раскаленным, что Сириусу показалось глупым молчать.

— МакКинон, ты мне нравишься.

Марлин тут же подняла на него глаза, и Блэк подумал, что сейчас она пошлет его ко всем чертям.

— Ты тоже мне нравишься, Сириус.

Воздух все еще был раскален. Блэк пожал плечами, как бы спрашивая, что же им двоим это дает. Заметив его замешательство, Марлин неспешно встала с дивана, положила палочку в задний карман, и, подойдя к Блэку, без лишних слов поцеловала его, тут же стаскивая кожаную куртку, которую он уже успел надеть.

Сириус не знал, было ли это следствием ее одиночества, его неотразимости, войны, или чего-то еще, но он целовал Марлин МакКинон и не хотел думать ни о каких причинах на этот счет.