Вечное сияние чистого чувства (гет)

— А вдруг лед треснет?

— А тебе сейчас не все равно?

Джоэл и Клементина. «Вечное сияние чистого разума»

* * *

Было еще не поздно, но за окном уже начало темнеть. Обычно Гермиона любила коротать вечера дома, но не сегодня. Она сидела в гостиной, в своей маленькой уютной квартирке, рядом устроился Люциус, но они оба отчего-то молчали.

Чтобы найти тему и начать разговор, следовало приложить усилия, а заставить себя сделать это никак не удавалось. Молчание тянулось, как что-то вязкое, неприятное, почти отвратительное, но Гермиону это мало заботило. Она переживала совсем о другом — о том, о чем как раз не хотелось говорить. Ни с кем. У нее на коленях лежала книга, и Гермиона усердно делала вид, что читает, хотя почти не надеялась, что сумела одурачить Люциуса. Он слишком проницателен и знает ее чересчур хорошо, чтобы не заметить подвоха и не разглядеть душевного смятения. Наверное, потому-то Люциус и молчит так долго — дает ей возможность привести мысли и чувства в норму. Или его и самого что-то тревожит? Нельзя этого узнать, если не спросить прямо сейчас. Или если он сам не поделится. Но Гермиона не спросит, а Люциус не поделится — не в эту минуту.

Через час или два (а может, и больше — за временем никто не следил) стало ясно: сколько ни сиди так, сколько ни молчи — ничего само по себе не изменится. Но как все сдвинуть с мертвой точки?.. Гермиона не знала. По большому счету, она даже не понимала, что вообще не так. Чем этот вечер отличается от вчерашнего? Да, она все еще немного переживает из-за утреннего разговора с Гарри, но он ведь воспринял все довольно спокойно. Другое дело — как к ее отношениям с Люциусом отнесутся остальные. Рон, например, а еще коллеги, родители… Ох, не будь она героиней войны, а Люциус — экс-Пожирателем, на них никто не обратил бы внимания! Так они ни на кого не оглядывались бы, а сейчас — приходится. Беседа с Гарри стала первой ступенькой, и взойти на нее не составило труда, пусть и было боязно. А вот что дальше… Страшно даже заглядывать. Гермиона подумала, что ей бы приглянулись лестницы с одной ступенькой — упрощенная версия для новичков. Раз — и ты уже на вершине.

Не отвлекаясь от мыслей, она на автомате перевернула страницу и тут же почувствовала на себе взгляд Люциуса. Показалось, что он чем-то встревожен. Из-за ее поведения? Или раздумывает о том, как смотрится в паре с магглорожденной девятнадцатилетней девчонкой? Странно осознавать, что и Люциусу тоже нелегко приходится. У него ведь сын и… хм… какой-никакой авторитет. Позже надо будет обсудить это с ним.

Переживания, сотканные из домыслов, вихрем кружились в голове, как песчаная буря в пустыне, и трудно остановить эту круговерть. Возможность разобраться во всем казалась чем-то вроде миража, и высматривать ее среди «дюн» не хотелось. Смирившись с ситуацией, Гермиона решила, что не лишним будет выйти на улицу — проветриться. В одиночестве. Может, без Люциуса думаться будет лучше? Сомнительно, конечно. А вдруг? Его несколько смиренное молчание все только утяжеляло. А взгляды, что он бросал изредка, отзывались ноющим чувством вины.

«Вот только в чем я виновата?» — подумала Гермиона.

И тут же ответила на свой вопрос: «Ни в чем. Это все обстоятельства. На них легко валить все беды».

У Гермионы было чувство, что если она сейчас что-нибудь не скажет, вязкое молчание окончательно затопит комнату.

— Люциус, — тихонько позвала Гермиона, — я хочу пирожных. Дойду до ближайшей кондитерской, прогуляюсь.

— Ты пойдешь одна? На улице уже стемнело.

— Это совсем рядом, — она изобразила беззаботную улыбку. — Глупо идти вдвоем, я быстро. Спорим, ты не успеешь соскучиться?

— Как скажешь. Но возьми палочку… и оденься потеплее, — коротко и без эмоций отозвался Люциус, и тут Гермиона окончательно убедилась, что он все прекрасно видел и понимал. Видел ее насквозь.

Это ощущение стало для нее новым, к нему еще долго придется привыкать. Всего лишь умный, проницательный и заботливый мужчина рядом, а воспринимается как нечто невероятное. Гермиона всегда считала, что в паре ей суждено главенствовать и опекать, в лучшем случае — быть на равных, а оказалось, что все может сложиться иначе.

«Окажись сейчас Рон на месте Люциуса, он лишь попросил бы купить побольше пирожных», — подумала она. Хотя нет, скорее Рон сам сбежал бы от тишины, оставив Гермиону с книгой и даже не заметив ее переживаний. Эта мысль даже приободрила. Будущее виделось довольно смутно и вызывало по большей части тревогу, но ведь рядом был тот, на кого можно положиться — Люциус.

За размышлениями она быстро собралась и, спешно бросив «Пока, не скучай!», ушла.

Было прохладно, и Гермиона сразу запахнула полы пальто, поежившись. Бесснежная зима огорчала, улицы казались особенно темными. Если бы не фонари, передвигаться пришлось бы почти наощупь. Она порадовалась, что ее улица хорошо освещена, вдохнула свежего воздуха и отправилась в путь. Не хотелось возвращаться слишком скоро, но и медлить не стоило.

Минутах в десяти ходьбы и правда была неплохая кондитерская, которая очень кстати работала допоздна. И Гермиона действительно не отказалась бы от чего-нибудь вкусненького. Сладости всегда помогали обрести спокойствие, избавиться от ненужных сомнений. Когда Гарри и Рон ссорились, она частенько едва ли не силой тащила их в Хогсмид, и там друзья обязательно заглядывали в «Сладкое королевство». Воздушное мороженое, сахарные перья, карамельные бомбы… Они не только радовали глаз, но и были невероятно вкусными. Как правило, благодаря сладостям мелкие обиды забывались. «Если бы Волдеморта чаще кормили десертами, ему было бы не до завоевания мира. Став добрее от сладкого, он мог поработить только магглов-кондитеров и выпытывать у них секретные рецепты тортов», — с улыбкой подумала Гермиона.

Ей уже не терпелось вернуться домой и порадовать Люциуса пирожными. А может, и чем-нибудь еще. Мармелад? Или чизкейк? Она вдруг запоздало подумала, что следовало спросить у него, чего бы он хотел. Но теперь уже поздно. А вдруг удастся угадать его предпочтения?..

Гермиона ускорила шаг и быстро оказалась на месте. Взбежав по ступенькам, она потянула дверь кондитерской на себя, но та не поддалась. В этой части улицы стало гораздо темнее, освещения почти не было, а сегодня даже вывеска не горела. Гермиона пригляделась и лишь тогда заметила сбоку от входа табличку с надписью «Закрыто на учет».

В расстроенных чувствах она поплелась обратно. Не хотелось возвращаться к Люциусу с пустыми руками, и Гермиона решила заглянуть в обычный продуктовый магазинчик, что был по пути, и купить там хотя бы мороженого. Это, конечно, не пирожные с заварным кремом, которые она рассчитывала приобрести, но лучше, чем ничего.

Гермиона вошла во дворик, чтобы сократить дорогу, и тут заметила двоих мужчин, идущих ей навстречу. Страх холодком обдал легкие, дыхание затруднилось. Гермиона замедлила шаг и тяжело вздохнула. Слабые приступы паранойи преследовали ее постоянно после войны. Изредка ей даже мерещились силуэты нападающих Пожирателей, слышались отголоски боевых заклинаний. Но это были лишь игры разума, разбушевавшееся воображение и только. Она старалась игнорировать их, и чаще всего ей это удавалось.

Убедив себя в том, что незнакомцы — простые обыватели и не представляют для нее угрозы, Гермиона даже сумела мысленно посмеяться над своей пугливостью, но вскоре услышала:

— Куда направляешься, красавица? Может, тебя проводить?

Это сказал один из тех, кто «не представлял угрозы». Тоном, от которого по телу пробежала мелкая дрожь. Ничего не ответив, Гермиона свернула в сторону, надеясь обойти опасность. Ноги плохо слушались, но походка выглядела почти уверенной. Только это не особо помогло — сомнительная парочка предприняла ответный маневр и снова оказалась у нее на пути. Теперь Гермиону от них отделяли жалкие пять шагов. Поняв, что убежать все равно не сумеет, она остановилась.

— Так проводить? — повторил тот же голос.

— Нет, — тихо отозвалась Гермиона, но ее все же услышали.

— Уверена? — вопрос прозвучал устрашающе.

Гермионе показалось, что в руке одного из «провожатых» сверкнул нож. Хотя… в темноте все могло привидеться. На всякий случай она решила достать палочку, которую Люциус так предусмотрительно посоветовал ей захватить с собой. Но только Гермиона шевельнулась, как незнакомцы вмиг приблизились к ней почти вплотную. Она могла бы даже дотронуться до них, протянув руку. И теперь стало ясно, что нож ей не померещился.

— Дернешься — и ты труп. И даже не думай кричать, — сказал ранее молчавший мужчина. Голос у него был гнусавый, и от этого почему-то стало еще страшнее. Следующие слова только подлили масла в огонь: — Если не хочешь, чтобы было больно.

Палочка лежала в заднем кармане брюк, а пальто было длинное. Никакой возможности достать ее так, чтобы эти двое не заметили. Гермиона осознала, что выбрала неудачный путь, чтобы обойти их, и теперь была прижата к стене. Помощи ждать неоткуда: впереди — недоброжелатели, позади — стена. Мерлин, что же делать?! Почему Люциус не пошел с ней? Почему она попросила его остаться дома?

Будь Люциус рядом, он бы все исправил. Нет, не так. Будь он рядом, никто бы к ней не подошел.

— Ч-что в-вам нужно? — спросила Гермиона и тут же мысленно отругала себя за дрожь в голосе. Впрочем, не было нужды скрывать страх.

— А ты как думаешь? Деньги, драгоценности… и ты, красавица.

Гермиона была уверена, что говорящий мерзко ухмыльнулся после этих слов, хоть и не видела лица. У нее не было при себе драгоценностей, а из денег — лишь пара купюр в кармане пальто. Страшно даже представить, в какую ярость придут грабители, узнав это.

— Хорошо, — она с усилием выдавила из себя ответ. — Бумажник у меня в заднем кармане.

Гермиона полезла было за ним, надеясь достать палочку, но ее тут же остановили — один из грабителей рванулся к ней и грубо схватил за руку, прошипев:

— Я же велел тебе не дергаться! Сам достану.

И тут же отпустил ее руку, но Гермиона еще долго ощущала на запястье его грубые пальцы. Она отступила назад и теперь даже чувствовала спиной стену. Было страшно, и мозг отказывался работать. Перед глазами стоял Люциус, говорящий: «Ты пойдешь одна?.. Возьми палочку».

Зачем вообще брать с собой палочку и класть в карман, из которого ее не достать в экстренной ситуации? С таким же успехом можно было взять с собой водяной пистолет! Какая же она дура!

И тут Гермиону осенило. «Стоп. Я не дура, — подумала она. — То есть дура, но… владеющая беспалочковой магией!»

Если, конечно, у нее получится. Гермиона несколько раз проговорила про себя заклинание. Весь мысленный процесс занял всего несколько секунд, но казалось, что эти двое стоят и тупо смотрят на нее целую вечность.

— Stuperfy! — выкрикнула Гермиона, пристально глядя на того, что схватил ее за руку. Он тут же замер и отлетел футов на десять, приземлившись на асфальт. Та же участь настигла и его «напарника».

Оправившись от легкого шока, она подошла поближе к распростертым на земле телам. На их лицах даже не успел отразиться страх, угадывалось лишь некоторое недоумение. Но долго рассматривать недоброжелателей не было ни времени, ни желания, и Гермиона, на всякий случай переложив палочку в глубокий карман пальто, побежала в направлении ближайшей освещенной улочки и вскоре уже видела свой дом. И только тогда она подумала, что можно было бы просто аппарировать оттуда в квартиру. Раз уж взялась использовать магию при магглах, то не важно, какое именно заклинание применяешь. Правда, так бы пришлось рассказать обо всем Люциусу, но вряд ли стоит волновать его лишний раз. Он ведь тогда вообще из дома ее больше не выпустит.

Гермиона направилась прямиком к дому. Желание полакомиться мороженым вдруг куда-то запропастилось — наверное, осталось валяться в темном дворике, рядом с парой Дрожащими руками отворила дверь и наконец-то переступила порог своей квартиры. Люциус по-прежнему сидел на диване и теперь листал ее книгу с вялым интересом.

— Люциус! — Гермиона ворвалась в гостиную и, не снимая пальто, подбежала к любимому. И крепко обняла его. Хотелось быть ближе, как можно ближе к нему.

— Если бы я знал, что на тебя так повлияет покупка пирожных, отправил бы в магазин куда раньше, — заметил он, весело усмехнувшись.

— Я ничего не купила. Кондитерская закрыта, — сказала Гермиона, широко улыбаясь. Даже если бы она захотела изобразить расстройство, у нее бы не вышло.

— И почему ты так рада этому? — спросил Люциус и, не дожидаясь ответа, помог ей снять пальто и обнял Гермиону со спины, устроив подбородок на ее плече. Приятно было ощущать его прикосновения, а ведь еще час назад она не понимала всей их ценности.

— Нет… не этому. Я… меня… Я просто… люблю тебя.

— А я — тебя, — прошептал он ей на ухо, коснулся губами щеки и отстранился, сев обратно на диван.

Гермиона вернулась в прихожую, разулась и поспешила обратно к Люциусу — села так близко к нему, что даже ощущала тепло его тела.

— Мы остались без десерта… — пробормотала она, вовсе не чувствуя огорчения по этому поводу.

— Думаю, мы и без пирожных сможем сделать наш вечер сладким, — сказал он и нежно поцеловал ее. Потом еще раз — уже глубже, Гермиона ответила на поцелуй. Люциус усадил ее к себе на колени и зачем-то сказал: — Или, если хочешь, просто посидим и поговорим…

Она помотала головой. Сейчас вести беседы ей хотелось еще меньше, чем раньше. Люциус едва заметно улыбнулся. Он взял ее на руки и понес в спальню, а переступая порог, произнес заклинание, и комнату залил мягкий неяркий свет.

Люциус уложил Гермиону на кровать, а сам навис сверху, отчего его спадающие волосы приятно щекотали ее шею.

Он быстро расстегнул ряд мелких пуговиц, потом снял с Гермионы ставшую ненужной блузку, отбросил в сторону и принялся покрывать поцелуями ее плечи, руку, живот, другую руку…

— Откуда это? — вдруг обеспокоенно спросил Люциус, остановившись.

— Что? — Гермиона резко села и по его взгляду поняла, что дело в синяке на запястье. Черт! Надо же было тому грабителю так схватить ее за руку! Следовало сразу его замаскировать. — Да ниоткуда, эм-м… стукнулась об угол.

— Об угол чего?

— Угол… То есть… Угол стола?.. — полувопросительно-полуутвердительно сказала она.

— Какого именно стола? — настойчиво уточнил Люциус. Послышались даже угрожающие нотки. Гермиона никак не ожидала такой реакции, но догадалась, что виной тому никак не синяк, а ее ответ.

— Моего. Моего стола, — вновь неуверенный тон. Она и сама знала, что не может убедительно лгать кому-то близкому. Одно дело — придумать отговорку для преподавателя, другое — для любимого человека. Люциус — это вообще что-то иное.

— Гермиона, — только пристальный взгляд на нее и больше никаких слов. Просто имя. И как на это реагировать?

— Что?

— Зачем ты меня обманываешь?

— Я не обманываю. — Она не хотела врать, но боялась говорить правду. Понимала, что следовало с самого начала рассказать обо всем, а сейчас уже поздно идти на попятную. — Это просто синяк… В нем нет ничего особенного…

Гермиона приблизилась к нему и начала снимать с него рубашку, но Люциус остановил ее.

— Опять ложь, — твердо сказал он.

— С чего ты взял? — она даже разозлилась из-за его уверенности. Почему Люциус думает, что все обо всех знает? Пусть сейчас он прав, но вообще…

— Я вижу. Тебя. Всю тебя. И своим молчанием ты заставляешь меня переживать еще сильнее, — сказал он сердито. — Или сейчас же рассказываешь мне все, или я применяю легилименцию.

— Ты не применишь легилименцию ко мне, — Гермиона сощурила глаза. Она уже поняла, что все равно не станет ничего скрывать от Люциуса, но сразу сдаваться не хотелось. Хватит ему вечно ощущать себя победителем!

— Ты так считаешь? Я бывший Пожиратель.

Эти слова возымели действие — Гермиона задумалась. «Мало ли что может быть у него на уме?..» — пронеслась в голове трусливая мысль. Но вера в «хорошего» Люциуса всегда побеждала сомнения.

— Да, — уверенный ответ. — Ведь бывший.

Странно, но Люциус улыбнулся, услышав эти слова. Она удивленно смотрела на него, и тут правда сама начала вырываться наружу. Хотя Гермиона особо ее и не удерживала — сходу рассказала ему все. О том, как испугалась, как жалела, что он не рядом и ругала себя за опрометчивость. И в конце почувствовала, что в глазах у нее стоят слезы, хотя плакать вроде не хотелось.

— Тш-ш… Все хорошо, — прошептал Люциус, стирая маленькую слезинку с ее щеки. — Только не надо от меня ничего скрывать, договорились?

— Больше не буду.

— И не ходи вечерами одна по этим маггловским районам. Я запрещаю. Лучше переезжай в мэнор насовсем. Со своим котом, с его кормом и мисками. Там нет мышей, но если ты очень попросишь, я их заведу.

— Я боюсь мышей, — Гермиона улыбнулась сквозь слезы. — Они разносят заразу, ты знаешь?

— Значит, не будет никаких мышей. Только ты и я. И твой Живоглот.

— А если вернется Драко? — она решилась затронуть серьезный вопрос.

— Его будет ждать сюрприз, — беззаботный ответ.

— Мерлин, Люциус!

— Милая… определись, к кому ты взываешь. И почему вечно так упорно ищешь проблемы? Поверь, они сами тебя найдут, если понадобится. Но и в этом случае ты сможешь от них спрятаться, и со временем у нас все будет замечательно. Ведь не сложно в это поверить?

— Не знаю… — пролепетала Гермиона. Если что-то и вызывало у нее сомнения, то будущее. — Ты вернешься на службу в Министерство?

— А ты выйдешь за меня замуж?

Гермиона тянула с ответом — слишком это было неожиданно. Хотя, если вспомнить, как Люциус делал ей предложение в первый раз… Может, у него такой стиль?

— Эти вещи как-то связаны? — она не смогла сдержать улыбку.

— Нет. Так выйдешь?

— Да, — твердо сказала Гермиона. — С радостью стану твоей женой, но переезжать в мэнор не буду.

— Хоть оставишь мне шанс тебя уговорить?

— Шанс есть всегда, — многозначительно проговорила она, и Люциус поцеловал ее. А Гермиона тем временем стянула с него рубашку, а за ней и брюки — с них обоих.

Люциус повалил ее на кровать. От его ласк с телом Гермионы всегда творилось такое, что если бы она решилась записать это — не сумела бы. Не хватило бы слов. Он что-то шептал, двигаясь в ней, а Гермиона могла лишь чередовать бессвязные междометия со стонами.

Дыхание, сбивчивый шепот, скрип — каким-то образом эти звуки воспринимались гармонично и даже поддерживали ритм… Стоп! Скрип? Гермиона только сейчас осознала, что ее кровать скрипит. А в мэноре кровати не издавали никаких лишних звуков, никогда… Хотя в этом было даже какое-то свое очарование. «Как скрип качелей, — подумала Гермиона. — Не хватает только ветра в волосах».

И тут Люциус ощутимо прикусил мочку ее уха, пробормотав:

— Вернись уже ко мне из своих мыслей, малышка…

И она вернулась. Право, думать о плюсах и минусах кроватей в их домах во время занятия любовью было неуместно. Куда приятней отдаться умелым рукам Люциуса. Вот только…

— Ты когда-нибудь пустишь меня наверх? — она с трудом сформулировала предложение.

— Наверх? — он почему-то посмотрел на потолок.

Гермиона высвободилась из-под Люциуса и оседлала его.

— Наверх, — повторила она, медленно насаживаясь на него.

Гермиона начала двигаться и поняла: вот он — ветер в волосах. Теперь секс ни в чем не проигрывал качелям, он был намного лучше. Разве качаться так же приятно? Разве на качелях можно быть так близко к любимому, так остро чувствовать его? И разве качели могут подарить столь же ослепительный финал? Ну нет. Она изогнулась и громко вскрикнула на пике удовольствия, а Люциус тут же привлек ее к себе сильными руками. Гермиона уложила голову ему на грудь и слышала, как успокаивается его сердце и приходит в норму дыхание. А вот ее сердечко колотилось, как сумасшедшее, но скоро и оно утихомирилось.

* * *

У Гермионы закончились выходные, а вместе с ними подошли к концу и дни, что Люциус обещал провести в ее квартире. В понедельник утром они шагнули в камин друг за другом, вот только она направилась в Министерство, а Люциус — в мэнор.

Первые часы в Министерстве прошли непривычно. После трех теплых дней с Люциусом бумажная работа в кабинете казалась чужой, словно Гермиона никогда ею не занималась. Просто хотелось, чтобы он был рядом, чем ближе — тем лучше. Но Люциус находился в мэноре, и, откровенно говоря, если бы он в самом деле заявился в Министерство, она бы испугалась.

«Что подумали бы коллеги? Какие разговоры пошли бы?» — вот уместные вопросы, но желания Гермионы вряд ли можно назвать разумными. В последние дни.

Она едва досидела до конца рабочего дня. Благо документов за время «болезни» скопилось немало, и отвлекаться на другие мысли было некогда. Из Министерства Гермиона сперва перенеслась по каминной сети домой. Во-первых, вокруг столпилось слишком много народа, чтобы можно было не опасаться, что кто-то услышит, какой адрес она называет. Во-вторых, лучше проведать Живоглота вечером, чем сбегать к нему утром.

«Малфой-мэнор, гостиная», — четко и громко сказала Гермиона, уже не опасаясь чужих любопытных ушей.

Выйдя из камина и оглядевшись, Гермиона сперва решила, что при перемещении произошел сбой — все вокруг изменилось до неузнаваемости. Стало светлее, во всех смыслах, и теперь сложно было представить, что здесь располагалось пристанище Пожирателей, что тут пытали людей и держали пленных… Нет, где угодно, только не здесь. Неприятный «душок» наконец-то выветрился.

— Ну, здравствуй, — Люциус хитро улыбался, наблюдая ее реакцию.

— Это… это все… Когда… Как ты успел?

— Не я, милая, а эльфы. Не зря ты их так опекаешь. К слову, они располагали достаточным временем, пока мы отдыхали у тебя.

Гермиона молчала — не могла найти подходящих слов, чтобы выразить свои чувства. Было очень радостно оттого, что Люциус устроил это… по всей видимости, для нее. Он сделал свой дом комфортным для будущей жены. Скоро, возможно, вернется то время, когда они смогут говорить «наш дом», «наша спальня», «наша библиотека», не испытывая при этом неудобств.

— Так что скажешь? — спросил Люциус.

— Мне надо тут все осмотреть! — воодушевленно отозвалась Гермиона. — Так теперь везде? Это магия? Ой, а что за заклинания, знаешь? Стало так уютно! А почему ты раньше так не сделал? Мерлин, а спальня тоже изменилась?..

Люциус улыбался и, видимо, не собирался отвечать на поток вопросов. Но было видно, что реакция Гермионы радует его куда больше, чем обновленный дом.

* * *

Гермиона суетилась последние два-три часа, а Люциус был крайне спокоен и наблюдал за ней с легкой улыбкой. Так родители смотрят на своих детей, когда те, к примеру, собирают конструктор. Им это неинтересно, но за стараниями малышей понаблюдать любопытно.

Но у Гермионы имелось дело поважнее сборки конструктора — готовиться к визиту Гарри. Только вчера утром она написала ему письмо с приглашением на ужин в мэнор и вскоре получила ответ: «Я с удовольствием навещу тебя, Гермиона. Давай завтра вечером, если это удобно. Приду в начале восьмого, через камин».

Завтра!

Которое уже превратилось в сегодня.

А Гермиона еще не успела морально подготовиться. Как только она вспоминала, что было, когда Гарри и Люциус встретились в последний раз, ее пробирала нервная дрожь. Но сегодня все должно пройти лучше…

Гарри всегда занимал место ее лучшего друга. А Люциус — самый близкий для нее человек сейчас. Если они хотя бы не перейдут на личности — это будет уже успех. Маленькая победа.

Гермиона не могла заранее распланировать разговор за ужином, невозможно было предугадать поведение Люциуса, да и Гарри тоже отличался непредсказуемостью. Поэтому, за неимением более полезного дела, она старательно подбирала платье, советуясь с одним из виновников своих переживаний. Гермиона придирчиво осмотрела свое отражение в зеркале, и взгляд зацепился за колечко на пальце. Ох, к этому украшению привыкнуть будет еще сложнее, чем к Люциусу и жизни в мэноре… И в Министерстве приходилось его зачаровывать, чтобы никто не заметил. Но зато когда оно было на пальце, Гермиона чувствовала, что не одна, и потому никогда не снимала его — даже на секунду.

— Для меня ты так старательно не одеваешься, — с усмешкой заметил Люциус, одобрив один из предложенных нарядов. Это было черное классическое платье, не слишком длинное, не слишком короткое, но очень изысканное. Гермионе и самой нравилось, как она в нем смотрится. Кажется, она надевала его пару раз… давно. Но платье выглядело совершенно новым. «Наверное, особая магия», — решила про себя Гермиона.

— Для тебя я старательно раздеваюсь… — ответила она, чуть помедлив.

— То есть мне не жаловаться?

— Уж постарайся. Я и так волнуюсь.

— Если ты волнуешься перед встречей с лучшим другом, то что-то, наверное, идет не так.

«Что-то идет не так?! Что-то? Будто он сам не понимает, что именно!» — мысленно возмутилась Гермиона, а вслух сказала:

— Может, и не так. Не так, как пошло бы, сложись все… нормально. Если бы не произошло всего… Мерлин, если бы мне полгода назад сказали, что я и ты… В какой вообще Вселенной все это допустимо? Ты же, по мнению общественности, ужасный человек, и Гарри так думает, и все остальные. Даже я… иногда. Раньше точно так считала.

— Я знаю.

— Так как мы можем быть вместе?..

— Не можем, а должны. Я злодей, а ты спасительница мира, и в совокупности мы с тобой составляем среднестатистического человека.

— Интересная теория. Так… а сколько осталось до семи?

— Пятнадцать минут. И ты уже готова.

Но Гермиона не была готова. И друг, будто даря ей добавочные минуты, задерживался. Только вот это совсем не помогало, а лишь заставляло еще сильнее нервничать. В аврорате что-то произошло, и Гарри прислал записку, где извинялся и сообщал, что немного опоздает.

Люциус читал газету, устроившись в мягком кресле, а она ходила туда-сюда по гостиной до тех пор, пока в камине не полыхнуло зеленое пламя.

— Гарри, ну наконец-то! — Гермиона кинулась обнимать друга.

— Ты же знаешь, я не особо пунктуален… — тот виновато опустил голову.

— Ты выбрал не лучший день для того, чтобы напоминать мне о своих недостатках, — прошептала она.

— Добрый вечер, мистер Поттер, — сдержанно произнес подошедший к ним Люциус.

— Мистер Малфой, — Гарри кивнул в знак приветствия.

— Я смотрю, вы у себя в аврорате работаете в поте лица? — вежливо спросил Люциус.

— Да, стараемся…

Обменявшись еще несколькими ничего не значащими фразами, все трое направились в гостиную и приступили к ужину. Люциус больше молчал, Гарри и Гермиона поговорили немного о работе.

Все шло спокойно, но Гермиона продолжала нервничать, хоть и старалась скрыть это. Не покидало чувство, будто она знакомит своего молодого человека с родителями, и те вдруг узнают в нем парня, что на днях поцарапал их автомобиль своим байком. Как бы хорошо он себя ни показал, они не забудут ему ту оплошность из прошлого. С Люциусом так же. Гарри может понять Гермиону и принять ее выбор, он даже порадуется за нее на свадьбе, искренне. Но они с Люциусом никогда не станут друзьями.

— Так как вы… — Гарри подал голос. — Как вы… сошлись?

— Это долгая история, — скупо ответила Гермиона. — И сложная. Все куда запутанней, чем кажется на первый взгляд.

— А я вроде никуда и не тороплюсь. Или тут что-то секретное?

— Не совсем. Просто… пока не время. Я расскажу тебе, но потом. А сегодня у нас для тебя припасена другая важная новость, — сказав это, Гермиона невольно бросила взгляд на свое старое-новое колечко. — Мы собираемся пожениться.

— Как? — Гарри изумился, такая реакция была понятной и предсказуемой.

— Очень просто, мистер Поттер. Мы нарядимся по случаю, позовем гостей, священника — вот и весь секрет, — вычурно-будничным тоном проговорил Люциус, при этом не меняясь в лице.

Гермиона немного укоризненно взглянула на него.

— Я понимаю, это неожиданно, как и… все прочее… Но мы уже решили. Пока не знаем, когда и как пройдет свадьба, но торопиться мы точно не будем, — мягко объяснила она, словно разговаривала не с лучшим другом, героем магической Британии и аврором в одном лице, а с недалеким первокурсником.

— Я рад за тебя, за вас обоих… Поздравляю.

— Спасибо, Гарри! — сказала Гермиона. Она заметила, как Люциус согласно кивнул. — Я надеялась, что ты поймешь.

— Разумеется… Не думаю, что я все понимаю, но тем не менее… тебе… то есть вам… виднее. Это же ваши отношения.

— Вы высказываете на удивление мудрые мысли, мистер Поттер, — на лице Люциуса мелькнула улыбка, впервые за время ужина.

— За «удивительно умное» у нас обычно Гермиона отвечает, — Гарри улыбнулся в ответ. — Но я беру пример с нее.

Тревога Гермионы потихоньку пошла на убыль. Ужин заканчивался, а Люциус и Гарри не только не ругались, но даже весьма мило беседовали. Если и дальше все пойдет в том же ключе, то, может, в будущем и правда все сложится замечательно.