ГП и Ткач-недоучка (гет)

Сон меня покинул за мгновение до того, как на улице бахнуло. Я дёрнулся было, потом вспомнил, где нахожусь, и поднялся уже совсем неторопливо. Звук был похож на выстрел, но англичане в этой реальности ещё не успели набрать загорелых «инженеров и учителей» с той стороны Средиземного моря, так что дураки-самоубийцы встречались только на экранах телевизоров. Поэтому я уселся на привычный подоконник, убедился, что за окном тишь да гладь, проводил взглядом старый грузовичок, и задумался. Чёрт возьми, это становится привычным ритуалом!

После вчерашней встречи во мне опять что-то изменилось. Первый раз за последние несколько недель я чувствовал себя совершенно спокойно. Не было давящей на сердце тоски, не было ощущения собственного несовершенства и чужеродности, не было страха — было просто очень тихо на душе, как бывает на море после шторма, когда и вода, и ветер отдыхают после неистовства стихий. Состояние было до такой степени непривычным, что я как-то незаметно для себя погрузился в самоанализ.

Что со мной творилось все эти недели? С размаху врезался в сказку, убил несколько волшебников, причём как-то слишком спокойно для человека, который никого ранее не убивал. Да, случилось так, что в прошлой жизни пара человек умерла у меня на руках, и чувство это я никогда не забуду, но почему я здесь так равнодушно себя вёл после убийства? Или это зелья сработали? Или действительно «магический ожог» помог справиться с шоком?

А наша неестественная связь с Бэкки? Удивительная девушка, моя магическая жена, которую я так и не успел полюбить... То безумное желание, которое шарахнуло нас по голове, и заставило забыть обо всём, я бы не назвал любовью. Это что-то другое, это какое-то наваждение, а не чувство, построенное на уважении к другому человеку — словно бы к наведённой похоти сознание попробовало пристроить какие-то более привычные эмоции. Я был сам не свой всё это время, словно выключилась какая-то часть сознания, и жизнь катилась на автомате. Например, что меня заставило переться в Министерство? Совать голову прямо в пасть льву практически без надежды на успешное завершение операции? Никогда не ощущал себя камикадзе, а тут вдруг сорвался с катушек и понёсся — с голой пяткой на саблю, как говорится. По спине запоздало пробежал холодок, когда я представил, что бы стало, если бы посреди нашего милого общения с заказчицей убийства припёрся в архив какой-нибудь волшебник...

Нет, что-то с моими мозгами творится ненормальное. И я знаю, что надо делать — сегодня последний день нашей подростковой свободы, завтра уже «чемодан, вокзал, Колыма», в смысле, Хогвартс, а у меня осталось очень мало времени для решения проблемы с мозгами. Нет, у меня очень много времени: целый день!

На завтрак оставаться я не стал. Опять таращиться на опостылевшие рыжие физиономии, объяснять вчерашнее отсутствие — не хотелось этого прямо до зубной боли. Поэтому я, не откладывая в долгий ящик, собрал всё своё барахло, натянул гражданскую одежду, и отправился к выходу с чемоданом в руках. В коридорах царила обычная тишина, только на первом этаже слышалось позвякивание посуды — Матриарх готовила утреннюю пайку для всех сидельцев этого волшебного СИЗО.

Проскользнуть мимо кухонного блок-поста удалось без препятствий, так что тормознул я у самых дверей. Открывать их палочкой так и не научился, а обращаться к Молли было нельзя, потому как для неё требовался пропуск от самого Дамблдора. Но расстроиться я не успел: рядом послышалось знакомое ворчание.

— Кричер, дружище! — радостно зашептал я. — Покажись!

Ушастый привратник предстал пред мои очи с такой ошеломлённой физиономией, что даже стало на мгновение жаль бедолагу- бродит по семейному гнезду, никому не нужный, и даже капельку магии никто ему не отсыпет.

— Ты ведь ещё привратник, да? Сириус не снял ещё эту обязанность с твоих покатых плеч?

Кричер вышел из режима «синий экран», набрал воздуху, чтобы разразиться гневной тирадой, но я заткнул рот магического уродца ладонью — вопреки ожиданиям, морда Кричера оказалась сухой, горячей и совсем не противной на ощупь.

— Я ухожу, Кричер, освобождаю дом Древнейшего и Благороднейшего Рода от миазмов ещё одного грязнокровки. Так что открывай ворота, достопочтенный стражник Фарамант. Изумрудные очки не возвращаю, ибо на входе в ваш богоспасаемый град их не получил. Отпускай меня на свободу.

Кричер вздохнул, что-то заскрипело в дверях, и они распахнулись. Здравствуй, Лондон!

До «Дырявого котла» я добрался нормальным автобусом. Сначала до автовокзала, там пересадка, а потом два квартала пешком. Час пик уже заканчивался, но видом заполненных улиц и пробок на перекрёстках я насладиться успел. Вот правда, захотелось хоть немного окунуться в человеческую жизнь после всех тех средневековых страстей, которые пришлось хлебануть «по ту сторону зеркала». Крестьянское сознание Криви от радостей столичной жизни тихо охреневало, а я наоборот, тащился, как змей по асфальту от окружающего шума, запахов, народа и вообще движухи вокруг.

Белые, чёрные, жёлтые, какие-то тёмно-фиолетовые — кого здесь только не было, каких только лиц и народностей! А ещё традиционные пабы, чайные, забегаловки и масса тошниловок на любой карман и вероисповедание. Конечно я не удержался, и купил «фиш энд чипс», то есть треску в кляре с жареной картошкой на гарнир. Её мне даже в газету завернули — совершенно аутентичный вариант! Истинные поклонники этой незамысловатой еды, кстати, на полном серьёзе утверждают, что запах газетного шрифта добавляет «то самое» к вкусу.

К волшебному пабу я добрался в прекрасном расположении духа, поэтому неодобрительные взгляды бывальцев, которыми те встретили мой маггловский прикид, проигнорировал совершенно искренне. Сидят тут замшелые пеньки, тянут дешёвое пойло целый день, и носа не кажут в огромный яростный мир, который начинается прямо за порогом их ободранной рыгаловки. Ну да Мерлин им судья, пенькам средневековым, а мне нужен номер на ночь!

Снял его я быстро, оттарахтел туда чемодан, который уже в баре вернул свой натуральный размер, — как вовремя! — захлопнул дверь, и торопливо уселся на колченогий табурет возле такого же неустойчивого стола, чтобы насладиться аутентичной английской едой, потому как апетит к этому времени успел разыграться.

Потом я немного подремал, дабы съеденное распределилось по нужным местам в растущем организме, натянул мантию с беретом, и отправился за покупками. Конечно, всё необходимое было собрано ещё Бэкки, но слова древнего мага не давали покоя. Надо проверить — вдруг повезёт, и книги попадутся?

Гоблины встретили меня по-обычному зубасто, но на этот раз почему-то не тянули с обслуживанием. Они повели носами совсем как Кричер, что-то по своему прогарчали, и золотые кругляшки оказались в моих руках чуть ли не в мгновение ока. Провожали меня зеленушки с явным облегчением на хищных мордах. Интересно, не связано ли это с эльфийскими забавами, которых было совсем немало в последнее время? Может, я как-то по другому для них пахну?

Сама Диагональная аллея оказалась забита народом так, словно им тут огневиски пообещали раздать на халяву. Народ толпился у витрин, вливался в двери тонкими и толстыми ручейками, тащил в руках большие и маленькие пакеты с покупками. В довершение хорошего над головами туда-сюда носились совы самых разных цветов и видовой принадлежности. Я успел заметить сипух, несколько сычиков и даже пару филинов — один в один как тот, что жил в нашем школьном живом уголке прошлой жизни, пока ему крыло лечили. Поначалу меня эта пернатая публика над головой здорово напрягала, но потом я присмотрелся, понял, что дерьмом почтальоны не бросаются, и расслабился, полностью сосредоточившись на дороге.

К счастью или сожалению, Шляпницу среди торговцев я не встретил, и в проулок завернул без сопровождения детворы. Их вообще было на удивление мало в этот раз — наверное, родители заставили сидеть по домам, чтобы не оттоптали конечности любимым чадушкам чужие тётки. Или гнев на себя не навлекли при случае, потому что раздражение от детской непосредственности я и сам тут недавно испытал.

Мрачный переулок с вечным запахом плесени закончился миленькой улицей, по которой мы с Гермионой пробовали дойти до кафе «У этруска». Закончилась наша эскапада поцелуем и кучей сожжённых нервов, так что впечатление от прогулки у меня осталось неоднозначное. Однако на сей раз отвлекаться было не на что, только горло перехватило, когда я подошёл к зелёной стене лиан, скрывавшей вход в ресторанчик. Я проглотил комок, пожелал Бэкки доброго посмертия, и потопал искать нужное место.

«Старый шкуродёр» нашёлся быстро. Располагался он в своеобразном закутке, в слепом заулке, который действительно не бросался в глаза. Нашёл я его по запаху — такой крепкий запах кожаных изделий давненько уже не ощущал мой крестьянский нос. В подслеповатых окнах висели элементы лошадиной сбруи, упряжь гиппогрифа, стояли аврорские сапоги, блестели металлическими пряжками широкие боевые пояса вроде тех, что древние даки носили, а сегодня так популярны у румынских авроров, и почему-то не было ни одной книги. Однако меня это не отпугнуло, и я решительно шагнул в дверь.

Знакомый по предыдущим посещениям традиционных лавок, порожный камень дожидался меня прямо у входа. Я поставил на него стопы, поделился магией.

— Мир в дом!

Продавец, хмуро глядевший на меня из-за прилавка, расцвёл, помолодел, и запах кожи в магазине почти пропал.

— Молодой господин ищет что-то конкретное? Лошадиную упряжь, чтобы не спотыкаться во время скачки за лисой, одежду наездника, в которой конь никогда вас не понесёт, вечный стэк для непослушной твари? А может, доспехи драконоборца?

— Я ищу книги, сэр. Старые книги.

— Хм-м... — торговец заметно поскучнел. — Даже не знаю, что сказать... Попробуйте на Диагональной пройти два квартала за Оливандером, там в лавках старьёвщиков много чего можно найти. Студенты часто там закупаются из тех, что победнее.

Я хотел что-то сказать, но он меня опередил:

— Мы давно не связываемся с таким товаром, господин. Слишком много жалоб в Министерство, слишком трудно вести бизнес...

— Мистер Шенк посоветовал обратиться именно к вам. Он сказал: «там можно найти некастрированные книги».

— Это который Шенк, напомните?

— Я не имею чести знать его имя, но мой работодатель, его брат Ослоу, обращался к нему «Гуляка».

Брови продавца полезли вверх:

— Что, неужели Сам с новообретённым говорить соизволил?

— Ну да, я ведь на них работаю.

— Хм, работа — ещё не повод для знакомства, знаешь... Извини, я должен проверить, — он махнул палочкой, вокруг меня заискрились серебристые искорки, словно снежная позёмка в солнечный день закружилась. Продавец хмыкнул, ещё раз махнул палочкой, собрав в неё все искринки.

— Ну раз так, прошу за мной.

Волшебник пробурчал что-то неразборчивое под нос, подёрнулся рябью, и разделился. Один шагнул в сторону, освобождая проход, а второй приглашающе махнул рукой. Я вздохнул, и решил ничему не удивляться.

Узкая дверь открывала дорогу в тесный и тёмный коридор, который вдруг распахнулся в огромный и светлый зал, больше похожий на читальный зал в советской библиотеке, чем на древнюю книжную лавку. Из широких окон под высоким потолком струился яркий солнечный свет, заливая длинные ряды полок и столов, заваленных книгами, свитками, тетрадями, стопками расписанных дощечек и даже пучками больших кожистых листьев, на которых виднелись непонятные каракули. Черепичная груда под дальней стеной, когда я к ней присмотрелся, оказалась глиняными табличками — здесь что, со всего мира литература? А кипи есть индейские?

— Нет, кипи мы не держим, — похоже, я последнюю мысль произнёс вслух. — Читать их некому в Британии. А что, интересует?

— Нет, спасибо, это я просто от неожиданности. Уж очень велик шок от такого храма знаний!

Продавец довольно усмехнулся:

— Ворон?

— Гриффиндор, сэр.

Он удивлённо покачал головой:

— А говорят, что шляпа никогда не ошибается...

— Люди взрослеют, сэр.

— Жаль только, что редко, — кивнул он, пошёл к обломку мраморной колонны, приспособленной под конторку. На ней лежал огромный фолиантище, размером не уступавший самым здоровенным томам из Запретной секции Хогвартской библиотеки. Хозяин подошёл к раскрытой книге, положил на неё ладонь, повернулся ко мне:

— Так что ты хотел?

— Спинозу и Моргану Великую. «Трактат об усовершенствовании разума», и «О всех деяниях прекрасных и отвратительных».

— Спиноза... Кажется, был у меня один...

Продолжая удерживать ладонь на книге, он прикоснулся к листу волшебной палочкой. Книга ударила по глазам ярким сиянием, потом что-то грохнуло у нас за спинами, и в руки продавца спланировала небольшая книжица в скромной серой обложке.

— Это, как ты понимаешь, часть магическая, то, что Барух написал для нас. Тебе, чтобы читать полный текст, нужен маггловский экземпляр, потому что текст идёт вразбивку, абзац между абзацами. Примерно вот такой...

Он щёлкнул пальцами, и в руках появилась ещё одна книжка, потолще.

— Угу, понятно, — я взял магическую книгу, полистал толстые страницы из плотной бумаги, почти картона, заполненные мелким убористым текстом.

— Латинский язык?

— А ты какой ожидал? — ухмыльнулся продавец. — В те времена английский за Каналом не котировался. В сравнении с чешскими магами или трансильванскими кровососами наши предки выглядели как подмастерья. Об этом сегодня говорят неохотно, но если бы не помощь католиков и протестантов, которые за своего Распятого устроили «немножко повоевать», да так, что чехи сбежали в австрийские горы, а трансильванцы, обожравшись трупов, совсем берега потеряли, мы бы и сегодня у них в приживалках ходили. Так что спасибо магглам, парень, — они здорово наших конкурентов проредили. Вместе с собой, конечно, за что им отдельная благодарность, хе-хе.

— Совершенно с вами согласен, сэр. Конкуренция хороша у соседей, а не у себя дома.

— Вот правильная позиция! — восхитился маг. — А говорят, будто молодёжь только и делает, что за равноправие кричит! Чего ты ещё хотел?

— Моргана Великая, «О всех деяниях прекрасных и отвратительных».

— Хм... А ты знаешь, что этот титул помещён в чёрный список запретной литературы, и за неё можно получить шестимесячный пенсион от Министерства в холодном северном отеле с неуютной обслугой?

— Нет, сэр, об этом я не слышал.

— Во-о-т, — продавец нахмурился, почесал лоб. Потом с интересом глянул на меня:

— Я так понимаю, ты магглорождённый?

— Да. Это что-то меняет?

— Очень многое, парень. Детки из старых родов с самого детства учатся мысли по полочкам раскладывать, поэтому верхние этажи Азкабана переносят достаточно спокойно. Ну, зелья попьют, да покричат ночами пару месяцев потом, и вся недолга. Дементоры вверху появляются редко, а за семейные деньги охрана может их вовсе туда не пускать. Это тебе не нижние этажи, где сойти с ума раз плюнуть!

Маг помолчал, я терпеливо ждал продолжения.

— Это я к чему говорю-то... Если тебя с Морганой на руках возьмут, и на пол-года в Азкабан засунут, ты потом можешь здорово пожалеть, что с этой книгой связался. А вот если ты вначале Спинозу почитаешь, да с мыслишками разберёшься, то тебе потом и Азкабан будет не страшен. По крайней мере, верхние этажи. Смекаешь, к чему клоню?

— Купить у вас одну книгу, а за второй прийти попозже.

— Точно! Как на Рождество домой поедешь, так и заглянь ко мне. Если оставишь аванс, книга тебя дожидаться будет.

— Хорошо... Давайте пока на одной остановимся!

И мы ударили по рукам.

В комнату я вернулся богаче на книгу, и беднее на двадцать пять золотых монет. Очень большая цена, если сравнивать со стоимостью мантий, школьных принадлежностей или, хотя бы, палочек от Оливандера. Дорогая книжка, да.

Ну а продавец, видя, как я грустно отсчитываю галеоны, утешил меня тем, что знания из книги стоят дороже, чем палочка, потому что её можно забрать, а полученные знания нет. В какой-то степени это меня утешило, но окончательно жабу решил задавить мороженым. Я уже совсем собрался заглянуть к «Этруску», взять «пузырчатку», но опять вспыхнули воспоминания о Бэкки, во рту стало горько, и зелёную завесу у входа я прошёл быстрым шагом. Какое, к чёрту, мороженое теперь!

В расстроенных чувствах я добрался до «Дырявого котла», и заперся в номере. Толкаться среди охреневших покупателей не хотелось, а тем более не хотелось попадаться на глаза кому-то из знакомых — их я за последние недели набрал неожиданно много. Джинни ещё вчера обмолвилась, что сегодняшний день Молли посвящает школьным покупкам, так что опасность столкнуться нос к носу с этой шумной дамой существовала реальная. Нет уж, я лучше у окошка посижу, да книжку умную почитаю.

Ушлый продавец таки всучил мне артефакт библиофила — лорнет для чтения древних фолиантов. В школе такой можно было получить бесплатно у мадам Пинс, но свой, конечно, удобнее хотя бы потому, что читать книги можно везде и всюду, а не только в библиотеке. Настроен именно этот экземпляр был на несколько видов латыни, включая «свиную», древне- и новогреческий, а так же парочку средневековых языков — бретонский, баскский, и, кажется, нижнесаксонский. Или верхнебаварский, чёрт их там разберёт, эти немецкие бормотания. Учитывая, что чем больше переводит языков артефакт, тем он дороже, мой оказался вполне выгодным приобретением.

Спиноза оказался тем ещё фруктом. Когда я вложил магическую книгу в обычную, и произнёс слово-ключ, в моих руках оказалась довольно увесистая инкунабула, в которой за версту можно было опознать что-то редкое и дорогое. Именно для этого пришлось дополнительно купить ещё и зачарованную обложку для книги, чтобы она не привлекала лишнего внимания посторонних. «Трактатус дэ интеллектус эмэндацыонэ», то бишь искомый «Трактат об усовершенствовании разума и о пути, которым лучше всего направляться к истинному познанию вещей», после заворачивания в обложку стал выглядеть потрёпанным справочником по комплементации зельевых компонентов второго уровня в редакции Х.Медичи, который всем школьникам был известен со второго курса, и который служил снотворным средством для многих поколений хогвартских страдальцев, потому что написан был жуткой заумью, от которой человек засыпал на второй — третьей странице. И именно это руководство требовал Ужас Подземелий применять для ссылок и цитат в наших работах по Зельеварению, чтобы усугубить страдания молодых голов.

Так что в гриффиндорской гостиной такую книгу можно было читать совершенно безопасно, тем более, что заглянувший мне через плечо, увидел бы строчки именно из этой самой тягомотины, а не Спинозовского учебника. Ну а в оригинале здесь было написано такое, например: «Действительно, я видел, что нахожусь в величайшей опасности и вынужден изо всех сил искать средства помощи, хотя бы недостоверного. Так больной, страдающий смертельным недугом, предвидя верную смерть, если не будет найдено средство помощи, вынужден всеми силами искать этого средства, хотя бы и недостоверного, ибо в нём заключена вся его надежда. Всё же то, к чему стремится толпа, не только не даёт никакого средства для сохранения нашего бытия, но даже препятствует ему, оказываясь часто причиной гибели тех, кто имеет это в своей власти (если можно так сказать), и всегда причиной гибели тех, кто сам находится во власти этого».

И вот такая говорильня на несколько десятков страниц только о том, что наши эмоции, то бишь «страсти», мешают жить безопасно. Хорошо ещё, что строчки из магического текста подсвечивались зеленоватым, так что при определённой тренировке можно было попробовать выбрать из текста лишь то, что нужно, а философию оставить для её любителей.

Среди многостраничных рассуждений о разуме и его слабостях нашлись вполне конкретные советы и упражнения, причём такие, что уже встречались мне ранее. Что-то попадалось в литературе по развитию памяти, что-то в книжках по медитациям. Однако здесь была система, которой ранее встречать не приходилось, а знакомые, казалось бы, упражнения описывались немного по-другому. Другой счёт при дыхании, другая концентрация на ощущениях, подсказки для правильного расслабления мышц и т.д.

Чтобы не откладывать в долгий ящик, я тут же попробовал несколько упражнений, тех, что попроще. Закончился мой эксперимент, как и следовало ожидать, кровотечением из носа и сильной болью головы. Кровь остановить удалось быстро, а вот болью пришлось помучиться ещё несколько часов. Лишний раз травиться зельями не хотелось, учитывая, как вчера пришлось их ударно применять, поэтому я просто валялся в неожиданно удобной постели, смотрел в небо за окном и ждал, когда боль успокоится.

Когда это случилось, за окном уже потемнело. Я к этому времени успел проголодаться, так что не долго думая, отправился вниз, в облезлый бар. Народу было много, но знакомых лиц на глаза не попалось, поэтому я спокойно заказал баранье рагу, и потихоньку его вхомячил в дальнем углу, запивая лёгоньким винцом. Серьгу я не надевал, выглядел вполне на алкогольный возраст, и ужин провёл так, как хотел — спокойно и в одиночестве. Перед уходом заказал бармену «школьный пакет», то есть набор разнообразных бутербродов, которые покупали в дорогу любимым чадам те родители из местных, что о детях заботились. При чём это не были традиционные «железнодорожные бутерброды», над которыми вся Европа потешается, — дескать, только островная нищета может сунуть листочек салатика с прозрачным ломтиком огурца меж кусочками хлеба, назвать их едой, да ещё по диагонали разрезать, чтобы этой «еды» больше казалось. Нет, здесь начинки было как бы не больше даже, чем хлеба, мне Том один такой для примера разложил.

Оказывается, такой дорожный перекус был довольно популярен среди магов, а то, что наш юный спаситель всея Британии об этом не знал, вина самого героя, который за столько лет жизни в магическом сообществе ничего о нём узнать не сподобился. Я даже Уизли обвинять ни в чём не хочу — их нищета стала притчей во языцех, маманя там вполне сознательно могла пренебрегать вкусняшками от Тома, имея свои собственные никак не хуже, но вот Гарри... Воистину, закрадываются мысли, что из него реально камикадзе готовил наш Светлейший директор — до такой степени не видеть мир вокруг надо всё-таки уметь.

После возвращения в номер, я совсем уже собрался завалиться на боковую, но помешало ощущение незаконченности, незавершённости. Что-то царапало душу, не давало успокоиться — какая-то незамеченная, пропущенная деталь, которая может быть ерундой, а может наоборот, сыграть в будущем какую-то важную роль. Что же я забыл?.. В принципе, из серьёзных дел у меня была только укладка школьного барахла, да прогулка до «Дырявого котла». Может, я где-нибудь в городе чужой сглаз подцепил? Да нет, нас учили от подобного мусора чиститься ещё на первом курсе, и для всех хогвартцев это превратилось в одну из незамечаемых вещей, вроде причёсывания или умывания.

Значит, что-то в школьных вещах?

Я вытащил чемодан на середину комнаты, распахнул Его Величество, начал разглядывать собранное в школу богатство. Перетряхивать всё это дело отчаянно не хотелось, потому что и так два дня потратил, чтобы его уложить, как следует. Может, попробовать свои сверхъестественные способности?

Я закрыл глаза, присел на край, медленно повёл ладонью по воздуху, сконцентрировавшись на своих ощущениях. Точно, где-то внутри! Потом мне надоело играть в экстрасенса, я сунул руку в одежду, и пальцы быстро нашли искомое.

Из внутреннего кармана зимней куртки я вытащил маски Пожирателей. Одну за другой я брал их в руки, и холод продирал кожу. Вот маска того, что убил Колина, а вот — того, что попал под выстрел отца. А эти две маски — первого, убийцы Бэкки, и второго, ублюдка, которого я закопал живьём под землю. В каждой из них есть что-то общее, но есть и различия.

Я скользил пальцами по гладкой поверхности трофеев, ощущал подушечками шероховатость там, где руны врезались в тело артефакта. Отражение заклятий, защита от удара, ясный взгляд... Что-то в этом всём мне не нравится... Какая-то странность не давала покоя, цепляла и раздражала, как мешает трудноудалимая заноза. Да что с этой хренью не так?!

И только когда я вспыхнул от бешенства, когда швырнул на пол эти белые сувенирчики Смерти, смог увидеть то, что заставило от удивления замереть. Две последних маски отличались от первых! Их сделал кто-то другой, не создатель тех первых, что скрывали лица убивших мою семью! Это «самопал»! В тех настоящих, Пожирательских, смуги холодной магической эманации тянулись за предметом, и судя по иголочкам в пальцах, по мурашкам в спине, те, кто ворвался в дом Криви, сделали это далеко не первый раз. Они убивали и раньше.

А вот вторая парочка магических личин была совсем другой. От них не тянуло смертью, не сводило кожу запредельным холодом, а только покалывало душу чем-то знакомым, чем-то, что уже испытал в этой жизни. Я попытался вспомнить, но добился только возвращения головной боли. Да и чёрт с ними, с масками, будет ещё время поковыряться. Мелькнула даже мысль вытащить фото-шкаф, поработать с плёнками, но желание это было подавлено в зародыше, потому что я уже знал, что остановиться вот так просто не смогу. В Хогвартсе оттянусь! А сейчас спать...

Разбудила меня беготня в коридоре. Повесить вчера «Тишину» на дверь я не сообразил, так что нервные пререкания магов слышал почти как в первом ряду театра. Народ препирался о собранных вещах и забытых предметах, чей-то ребёнок хныкал и жаловался пронзительным неприятным голосом, и спросонья даже показалось, что я еду в купе, что институт закончен целых три года назад, а впереди ждут меня горы да тусовка таких же любителей совать объектив в такие дикие места, куда Макар телят не гонял. Потом пришло осознание, что народ в этом вагоне почему-то разговаривает на английском, в памяти всплыло, что англичане ездят совсем в других вагонах, чем русские, и сон улетел окончательно.

Порадовало то, что в этом бедламе я только наблюдатель, потому что у меня всё собрано, надо только умыться, одеться, и через камин отправиться на вокзал. Боже, меня ждёт детский лагерь!

От понимания, что свободная жизнь закончилась, и теперь на долгие месяцы придётся ходить по струнке, есть по струнке и быть винтиком среди винтиков, начало подташнивать. По этой причине от идеи позавтракать в баре пришлось отказаться, потому что ни овсянку, ни яичницу сейчас я бы в горло не протолкнул. Зато стоило открыть чемодан, чтобы вернуть вытащенные вчера маски, как ноздри почувствовали аромат домашних копчёностей, и завтрак из того, что попалось под руки, прошел на ура, да так, что даже Помфрины зелья вкусу не помешали. Заодно убедился, что лекарства кончаются, и буквально через пару дней надо будет идти к медсестре на поклон. Впрочем, для этого надо сначала до Хогвартса доехать, а это целый день в поезде с малолетками...

От услуг бармена я отказался — тот было попробовал мне втиснуть «дорожный перекус», в смысле яичницу с сосисками, но я отделался ссылкой на волнение и головную боль, едва подавив сытую отрыжку. За его спиной возвышалась горка бумажных пакетов, в которых предлагались сэндвичи в дорогу — с говядиной, цыплёнком, огурцом и даже какой-то рыбой. Я посмотрел на них, подумал чуток, и взял несколько больше, чем планировал, потому что ехать целый день, а чавкать в одну морду вряд ли мне позволят друзья Криви.

Потом вспыхнуло зелёное пламя камина, и я шагнул на перрон «Три четверти». Прибыл я рано, вдоль поезда прогуливались только редкие семейки из ранних пташек, так что удалось незамеченным спрятаться за колонну и нацепить серьгу, пока не начали коситься на школьника-переростка. В мочке кольнуло, тупо заныло под ложечкой, но это неприятное ощущение почти сразу исчезло, и я вздохнул спокойнее. Грыз меня всё-таки страх где-то в подсознании, что высосет артефакт магию из тела, если нацепить его в неправильном месте.

Уже совсем с другим настроением я вернулся к людям, и восторженно уставился на паровоз, который восхищал и удивлял. Красный, как революционные шаровары молодого Жукова, он блестел натёртой медью и пускал зайчики, время от времени окутываясь клубами пара. Я даже не удержался, потрогал блестящую деталь — ни следа потёков смазки или угольной пыли. Машинист в забавном кепи, что высунулся из кабины в этот момент, увидел мои манипуляции, снисходительно улыбнулся:

— Из магглов?

— Да, сэр. Наши паровозы никогда не бывают такими чистыми, а этот прямо как из сказки!

— Магия, парень, — хмыкнул тот. — Уголь не нужен, вот и грязи нет. Всё блестит, как бабушкин чайник!

— Спасибо вам за хорошую работу, сэр. Поездка на вашем поезде всегда остаётся одним из самых приятных воспоминаний о школе.

Машинист расцвёл от радости, махнул палочкой, которая выскользнула ему в ладонь из рукава, и мой школьный чемодан, успевший вернуться в своё обычное состояние, опять уменьшился до размеров небольшого кофра.

— Я зачаровал ненадолго, на пол-часика, но тебе времени хватит, чтобы найти удобное купе, и при этом не пооббивать колени девчёнкам. Они это не любят, знаешь.

— Спасибо! — попрощался я и заторопился к вагонам. Смотрите — немного вежливости, и мы оба остаёмся довольны. Чемодан, хоть и побыл здоровым совсем чуток, успел за это короткое время неслабо разозлить. Углы, твёрдые и острые, бились обо всё, цеплялись за всё, и я успел только порадоваться, что прибыл на вокзал так рано, потому что если бы мне пришлось тащить это чудовище сквозь толпу, половина провожающих успела бы меня по меньшей мере проклясть. А так всё прошло без эксцессов.

Ухватив миниатюрный чемодан под мышку, я обошёл два первых вагона, зарезервированных для старших курсов, в третьем тоже не стал задерживаться, потому что в нём традиционно собирались слизеринцы, а в последнем тормознулся напротив купе с одиноко сидящей блондинкой. Мелькнула мысль пристроиться напротив, чтобы создать симметричный образ двух ясновлосых красавцев.

— Привет, — улыбнулся я, заходя. — У тебя свободно?

Девушка повернулась ко мне от окна, и все будущие слова застряли в горле — передо мной сидела Луна Лавгуд. Глаза навыкате, улыбка не от мира сего, ожерелье из пробок на тонкой шее, всклокоченные волосы на голове — её можно было бы назвать симпатичной, если бы не все эти странности. Каждую из них можно перетерпеть, но не всё сразу...

— У тебя странные мозгошмыги, — пропела она мягко. — Сразу и большие, и маленькие. Так интересно!

— Это потому что во мне сидят сразу два человека: взрослый мужчина и подросток, — серьёзно объяснил я. — Говорят, такое бывает после очень сильных магических испытаний, но очень редко. Так что я не буду тебе мешать, Луна. Увидимся в Хогвартсе.

— До встречи, Колин, — улыбнулась девушка. Она хотела сказать что-то ещё, но на перроне заверещало сразу несколько детских голосов, по лицу Луны скользнула тень, она вытащила из-под столика журнал, и уставила в него глаза. Тот факт, что чтиво оказалось перевёрнуто вверх ногами, её не смутил.

Ну а я устроился в пустом купе в самом конце вагона. Мне было абсолютно безразлично, где сидеть, но не хотелось ехать вместе с Золотым Трио, а по канону именно у Лавгуд они остановились. Гарри у меня восторгов не вызвал при ближайшем знакомстве, Джинни успела надоесть за несколько дней заточения в доме Блэков, а её рыжий братец реально подбешивал своим характером и патологической жадностью. Его зависть уступала только обжорству, и сидеть за одним столом с этим неандертальцем было мучением.

Возможно, я настроен к нему несправедливо — были же у этого недоразумения друзья, да и некоторые девочки на него заглядывались, вспомнить Лаванду хотя бы. Но у меня в прошлом был печальный опыт общения именно с таким типом ребят, поэтому спокойно воспринимать рядом это рыжее чудовище я не мог. А ещё в каноне ему досталась Гермиона!

Пока перрон заполнялся разнообразной публикой, я успел сунуть чемодан на его место, вытащив перед этим дорожный перекус и даже один из учебников. Понятно, что какие-нибудь Руны или Арифмантику в вагоне читать не удастся, но дополнительные материалы по зельеварению, которые перекликаются с Гербологией — вполне.

Справочник по ингредиентам, а речь шла именно о нём, оказался неожиданно интересным. Здесь было что-то вроде пособия по народной фармакопее типа Авиценновского «Канона врачебной науки», где к подробному описанию очередного аптечного сырья прилагается его происхождение, разные виды использования, его антагонисты и многое другое. Увлекательное чтение, одним словом, особенно для человека, которого не пугают многословные предложения и абзацы на пол-листа.

Картинки оживали по требованию мага: достаточно было коснуться страницы волшебной палочкой, чтобы изображение приобрело трёхмерную глубину и начало двигаться. Среброглазка сбрасывала полупрозрачные крылышки (самые сильные собираются сразу после линьки!), иглы дикобраза выдёргивались из правильного места на теле животного, цветы лунной мяты подсвечивались яркими точками на ночной поляне. Очень интересное зрелище оказалось, настолько интересное, что я пропустил тот момент, когда в купе появился народ.

Видимо, я машинально буркнул что-то на вопрос, а может, и спрашивать меня не стали. Просто когда чья-то рука легла на страницу, явно желая мне помешать, я машинально вывернул её в болевой захват, и лишь после этого вернулся в мир. На меня таращилось несколько пар девичьих глаз, и тихо кряхтел изогнутый в неудобной позе школьник примерно моего возраста.

— Привет всем, — я улыбнулся и отпустил захват. — Я что-то пропустил?

— Наше появление, — хмыкнула девочка с пышными чёрными волосами, заплетёнными в египетскую косичку. — Ты ведь Криви, с Гриффиндора?

— Точно, — кивнул я, — грешен.

— А зачем руки выкручиваешь?

— Зачитался. Не люблю, когда отвлекают.

— А кто тебя научил цин-на? — спросила девочка с ярко выраженной азиатской красотой. Не Чанг ли это наша?

— Это не китайское, это джиу-джитсу. Мой отец служил в королевской морской пехоте, их там учили рукопашке. Я не слишком силён в теории боевых искусств, но мне кажется, цин-на должно быть более... изощрённым?

Азиаточка кивнула, довольно улыбнувшись. Ну вот, ещё один прогиб защитан. Интересно, мне потом как-нибудь это зачтётся?

Парень, которому я вывернул руку, не произнёс ни слова, он только буравил меня злыми глазами, и растирал онемевшую конечность. Мы потолкались взглядами, он сдался первым. Встал, буркнул что-то про магглов, от которых волшебникам дышать нечем, и вышел в коридор.

— Зря ты его так, Криви. Джонсоны очень злопамятные, — негромко произнесла ещё одна девочка, тихой мышкой до этого сидевшая у самого входа. — Тебе стоит быть осторожнее.

— Уже нет, — улыбнулся я. — Кое-что случилось этим летом. Но благодарю за предупреждение, постараюсь учесть. И потом, он ведь меня на самом интересном месте оторвал!

— А что ты читал? Учебник джиу-джитсу? — хихикнула китаяночка.

— Нет, конечно. Справочник по ингредиентам, — я показал обложку. — Я тут про осложнения после жабророслей читаю, а меня прямо из размышлений выдёргивают!

— А что с жабророслями не так?

— Мне стало интересно, почему на Турнире их никто не использовал. Гарри мы не считаем, он — отдельная песня, но остальные-то про него знают, это не какой-то семейный секрет. И тем не менее Крам становится недоакулой, Седрик и Флёр создают воздушные пузыри. Вот я и задумался, какой секрет прячет это растение, что плохого в нём может быть.

— Нашёл?

— Ещё нет, меня прервали.

— Я помогу тебе съэкономить время, — небрежно бросила та, что с косичкой. — Жаброросли плохо влияют на возможность иметь в будущем детей. Поэтому-то их и считают ядовитыми.

— Вот как? — брови от удивления полезли к самым волосам. — Секундочку!..

Я сунул голову в справочник, нашёл нужную страницу, пробежал по диагонали текст.

— Странно, здесь только общие слова: «ядовит, строго ограничен в употреблении».

— Открой оглавление. У тебя какой год издания: семьдесят восьмой?

— Ага, он самый...

— Тогда третья страница с конца. Посмотри в самом низу абзац мелким шрифтом.

— Сейчас... Более подробное описание дополнительных осложнений упомянутых выше средств смотри в «Тропами дивных трав», Зелкевич, тысяча девятьсот тридцать четвёртый, издательство Инвелморни, Магическая Америка. Как интересно...

— У нашей Гвен идеальная память! — гордо заметила ещё одна девочка, пшеничноволосая соседка с явно выраженными признаками взросления. Традиционная магическая одежда не давала особой возможности рассмотреть эти «признаки» повнимательнее, как я ни косился ей через плечо, однако уже сейчас было ясно, что мужу будет на что посмотреть, и за что взяться. — Запоминает всё с первого взгляда!

— Здорово! — кивнул я головой. — Наверное, больше времени уходит на то, чтобы забыть ненужное, чем на зубрёжку?

Обладателица уникальной памяти вздохнула, явно работая на публику, добавила уже мне конкретно:

— В школьной библиотеке эта книга есть.

— Да ты что? Обязательно посмотрю!

— Не спеши, она в Запретной секции. Нам Флитвик под расписку даёт.

— Это потому, что в книге подробно расписано, что из чего можно сделать?

— Ты точно из Гриффиндора?

В ответ мой изголодавшийся живот громко забурчал, и все соседки хрохнули смехом.

— Самый точный ответ! — вытерла слёзы хозяйка косички. — Кстати, а ведь и правда время перекусить.

— Могу предложить «дорожный набор», — я вытащил плотно завязанный пакет с бутербродами. — Утренние, с пылу, с жару. Муха сесть ещё не успела!

Девчонки хихикнули незамысловатой шутке, зашебуршились по сумочкам, а Чанг вместе с ещё одной девицей поднялась.

— Пойдём, прогуляемся, — объяснила её подруга, и обе вышли.

— Наша Чо на диете, — объяснила та, что дальше всех сидела, увидев мой взгляд.

— Зачем? У неё симпатичная фигурка, вроде бы.

Девчонки фыркнули почти синхронно — и правда, что мальчишка может понимать в женской красоте?

— Чо хочет талию, как у Целестины из «Ведьмополитена», — снова раскрыла мне глаза на ситуацию дальняя девочка.

— Так она же китаянка — Чанг, в смысле.

— И что из этого?

— А то, что у азиатов тело сложено иначе. У них, в сравнении с нашими девушками, всегда меньше грудь, не такая округлая попа и талии практически нет. В обычном мире тамошние красавицы, чтобы походить на европеек и соответствовать нашим канонам красоты, искусственно увеличивают глаза, выравнивают зубы и даже попу искусственно округляют.

— А ты откуда это всё знаешь? — подозрительно нахмурилась девочка с косичкой. — Снова отец научил?

— Нет, хотя кое-что про Гонконг он рассказывал. Пара его друзей такие же как он, бывшие военные. Один в парашютистах служил, другой в коммандос. Когда они собирались у нас дома, я всегда старался крутиться поближе — столько неожиданного можно от взрослых мужиков узнать...

Девушки обменялись нечитаемыми взглядами, вздохнули явно над моей бестолковостью, зашуршали бумагой.

Оказывается, не только я был сегодня умный — девчонки тоже набрали сэндвичей у Тома, но кроме этого, они позаботились ещё и питьём, чтобы не давиться всухомятку.Я быстренько соорудил стаканчики из листа бумаги, разорванного на нужное количество клочков, и мы приступили к дорожной трапезе. Правда, колдовал я второпях, поэтому стаканчики получились складные, вроде тех, что в советское время туристы носили — из пластиковых колец, которые вкладываются друг в друга, создавая непроницаемую для влаги стенку.

Поэтому вначале пришлось показывать и объяснять, как эти творения маггловского гения работают, только потом наслаждаться горячим чаем и какао. Так как «эрл грей» я терпеть не могу, а свой чай доставать через головы девчонок не хотелось, потому как я его по глупости спрятал глубоко в чемодане, выбор мой ограничивался какао. Но это не помешало с большим удовольстием запить сэндвичи с курицей и говядиной, тунец же я сунул нашей китаяночке, которая вернулась из путешествия по поезду с кучей новостей.

Оказывается, Малфой назначен префектом от слизеринцев, а от грифов Уизли, тот который так ужасно ест, и вместе с ним «Я всё знаю лучше вас» Грейнджер. А ещё в купе неподалёку гриффиндорцы отмечали это событие, но так как в поезде спиртное пить нельзя, их шампанское превратилось в слизь. Она так увлечённо рассказывала про тошнотворную сцену в купе, где Гарри, Полоумная Луна, и ещё какие-то гриффиндорцы сидели по уши в зловонной жиже, что не заметила, как в её руке оказался этот полезный для здоровья бутерброд. Бедная девочка успела стрескать изрядную часть, пока не заметила, что происходит что-то непонятное с собеседниками. Девчонки сидели, с огромным вниманием следя за каждым её движением, и когда она осознала, что происходит, увидела в руке остатки сэндвича, то ойкнула и густо покраснела.

— Ничего страшного, Чо, — похлопала её по руке подруга. — От такой рыбы не толстеют. Лучше спасибо Криви скажи, он для тебя ещё кусочек припас.

— Спасибо, — мило опустила глазки китаяночка. — Прости, что я так увлеклась...

— Ничего страшного, — улыбнулся я в ответ. — За такой интересный рассказ и сэндвичем не жалко поделиться. Значит, они все были покрыты этой слизью?

— Вот буквально с головы до ног! Там самой чистой оставалась только наша Лунатичка!

— Ничего удивительного — ещё на первом курсе научили ставить щиты.

Девчонки похихикали над какой-то когтевранской историей, но мне выяснять, что там наша блондинка учудила, не хотелось, потому что дети бывают очень жестокими, и любая из здесь сидящих могла показать себя не с лучшей своей стороны. А мне оно надо, разочаровываться в соседях? Мне ещё с ними ехать, так что лучше не знать лишнего и дальше друг другу искренне улыбаться.

— А откуда у них столько слизи взялось? Я такого заклинания не помню.

— Я тоже, — легко согласилась Чанг. — Гриффиндорец здесь ты, тебе лучше знать про ваши развлечения.

— Да мы больше в плюй-камни режемся, а такого хардкора, чтобы всех окатило... Может, растение какое?

— Ну какое растение может так щедро всех забрызгать? Бешеный огурец уже в спячке, чертоплюй ядовитый запрещён к ввозу в страну. Нет, это всё ваши гриффиндорские проделки.

— Скажи, Чанг, а там у них ничего странного не было на виду — коробки какой, растеньица в горшке?

— Да был какой-то кактус на столике. Такой неприятный, словно в фурункулах весь.

— А-а-а! — осветилось радостью лицо соседки, той, что с большими «вторичными признаками». — Я знаю, что это!

Она махнула палочкой, и перед нами возник полупрозрачный образ уродливого кактуса. Я не помню, как эту хрень показывали в фильме, но в нашей волшебной реальности растеньице выглядело омерзительно. Как хорошо, что я с Луной не остался!

— Похож... — задумчиво нахмурила брови китаяночка. — Да, это он...

— Нимбулюс Мимблтония, — просияла наша ботаничка. — У дяди такой видела! У него очень полезная слизь: в самых разных зельях важным компонентом считается. На ней можно неплохо заработать, кстати. Интересно, откуда у гриффиндорцев такая редкость?

— Думаю, что смогу тебе ответить, — улыбнулся я. — Чо, среди заляпанных жижей твой внимательный взгляд не заметил пухлого парня, который словно пытается извиниться за то, что здесь оказался?

— Был, — удивлённо посмотрела на меня девушка. — Сидел возле этого, как его... блтония.

— Это Невил Лонгботтом, легендарный ботаник всея Гриффиндора и головная боль Снейпа. Он так боится зельевара, что постоянно на уроках что-нибудь взрывает, расплавляет и портит. Очень хороший парень, ответственный и порядочный, только немного стеснительный.

— И из старого Рода... — задумчиво добавил кто-то.

— Обедневшего... — добавила ещё одна школьница.

— А значит, в брачном контракте не будет никаких гадостей.

— Хотите сказать, что это выгодный жених? Не будет мучить Род будущей жены какими-то странными требованиями, а девушка, которая выйдет за него, окажется намного свободнее, чем в семье какого-нибудь Малфоя?

— Девочки, он точно из Гриффиндора?

— Нет, я переодетый когтевранец. Вот сейчас надену мантию, и обман раскроется!

— Кстати, а ведь и правда пора одеваться, — хозяйка египетской косы посмотрела в окно. Там, в сгустившейся вечерней тьме, виднелась тёмная полоса леса, размазанная потёками дождевой воды. Я глянул на часы — действительно, ещё немного, и мы у цели.

— Девочки, если позволите, я накину мантию, и выйду, чтобы вас не стеснять. Хорошо?

Подкреплённый согласными кивками, я левитировал заранее подготовленную одежду из внешнего кармана — зачем её народ внутрь сундука пихает, не понимаю, — набросил на плечи, и двинулся к дверям.

— Поздравляю, — неожиданно отозвалась молчунья у двери. Она посмотрела на непонимающих подруг, указала на Родового зверя, который застыл на мантии.

— Род МакГонагал давно не принимал вассалов. Ни наш, ирландский, ни ваш британский. Это большая честь, Колин Криви, и большое доверие.

— Благодарю, — кивнул я головой в ответ. — Постараюсь не посрамить.

— Мы теперь с тобой родственники, кстати. Я Мораг О‘Доэрти, мы с МакГонагалами в союзе ещё со времён Коннаха Троллебойцы.

— Очень приятно, — приложил я ладонь к сердцу. — Приветствую, как вассал по слову. Увидимся в библиотеке, девочки.

Уже закрывая дверь, я услышал удивлённое:

— А это точно тот самый Криви? Бешеный фотограф??

Вот это у меня слава на факультетах...

По вагонным коридорам носилась детвора с младших курсов, сквозь которую величественно плыли старшеклассники. Дабы не мешать движению и тех, и других, я тормознул поближе к окну, и уставился наружу. Тёмная масса, проглядывавшая сквозь мутное стекло, была лесом, который стеснился вокруг железнодорожного полотна, и значит, скоро уже наша остановка. Потом мелькнули далёкие огоньки Хогсмита, желудок сжался от волнения. Что меня ждёт впереди?

Потом как-то вдруг пространство вокруг поезда осветилось, и вагоны покачнулись, когда паровоз начал тормозить. Я выскользнул на перрон одним из первых, нырнул под навес, и огляделся по сторонам. Ну что же, в России это вот станцией даже самый восторженный любитель экзотики не назвал бы, в лучшем случае полустанком, потому что ни зала нормального для пассажиров, ни касс, ни буфета, а только жалкий навес, убогая избушка из дикого камня, да платформа, за которой начинался скользкий от дождя путь к замку.

К этому времени дождь заметно ослаб, так что широкополая шляпа волшебника защищала от него почти как хороший зонт. Однако не все оказались столь предусмотрительны — у многих волосы оказались ничем не прикрыты, и бедолаги эти сразу стали похожи на мокрых куриц разного возраста и цвета перьев. Какая-то дама в возрасте собрала вокруг себя толпу первоклашек, и повела их к озеру, покачивая здоровенным фонарём над дорогой. Я хмыкнул — выглядела она среди детворы словно Гамельнский крысолов, не хватало только дудочки какой-нибудь, чтобы нагонять тоску визгливым писком в этой мокрой темноте.

Нам остались кареты, расположенные совсем рядом с платформой. Каждую тянула четвёрка хтонических монстров, от одного вида которых захотелось блевануть. Я подошёл к повозке, но заставить себя потрогать эти лошадиные скелеты, обтянутые кожей, не смог — они буквально отталкивали миазмами смерти, тлена и разложения. Это вот этих чудовищ Хагрид подкармливает?!

— Что, магглокровка, фестралами любуешься? — прозвучал за спиной чей-то голос.

Я обернулся — тот парниша из купе, что так неудачно попал на мой болевой, скалил зубы в злорадной ухмылке. За его спиной виднелась группа поддержки из трёх парней, ни одного из которых я не знал.

— Да, милые зверушки, — протянул я. — На любителя, правда. А ты что, тоже их видишь?

— Ещё чего, — фыркнул тот. — У меня в семье живы все. Не то что у безродных сирот!

— Это всего лишь вопрос времени, дружище, — улыбнулся я как можно более пакостно. — Сегодня у тебя все дома, а завтра, глядишь, и охранные заклятия не помогли.

— Ты на что намекаешь?! — дёрнулся ко мне парнишка, но кто-то из подтанцовки придержал его за плечо, зашептал горячо, косясь на мою одежду. Я проследил взгляд — внимание их привлёк Родовой зверь на моей груди.

— По коридорам ходи осторожней, — процедил мой собеседник. — С грязнокровками в Хогвартсе разное случается: то ноги сломают на лестнице, а то шею свернут.

— Ладно, — пожал я плечами в ответ, — выращу на затылке пару глаз. Но ты ведь понимаешь, что в эту игру могут играть обе стороны?

Мои собеседники ухмыльнулись, словно я сказал что-то забавное, и полезли в карету. Ну а я направился дальше, потому что к этим уродам соваться было бы глупо. Свободную повозку пришлось поискать: народ активно прятался от холодной мороси, торопясь поскорее нырнуть в тепло и сухость. Место для меня нашлось уже тогда, когда я начал подозревать, что переться к замку придётся на своих двоих. Из дверцы одной из последних карет призывно махнула ладошка, и выглянуло знакомое лицо. Оказалось, моя новая родственница, — Мораг О‘Доэрти, — правильно поняла мои метания под дождём, и договорилась с соседками.

Потеснившись, девчонки нашли чуток пространства для очаровательного меня, так что дорога прошла в тесной и дружеской обстановке. В карете было тепло и сухо, она мягко покачивалась на неровностях дороги, в окнах темнел лес, и разговор увял, толком не начавшись. К счастью, путь наш был недолог, заснуть мы не успели, поэтому когда двор замка залил яркий свет, а мокрые стёкла каретных окошек высохли в мгновение, народ быстро пришёл в себя.

Я выпрыгнул на плиты внутреннего дворика, предложил руку помощи дамам, и когда выходила последняя, та самая добрая душа по имени Мораг, почувствовал, как её пальцы сжали мои.

— Криви, — шепнула она, почти не шевеля губами, — я видела, как ты говорил с этим задавакой. Будь осторожен, он действительно очень опасен.

— Благодарю за предупреждение, — улыбнулся я невесело. — Буду должен.

Она опустила веки, принимая уговор, и направилась к подругам. Народ возбуждённо переговаривался, крича друг другу обычную ерунду, какую школьники несут в первый школьный день. Вроде и провели несколько часов в одном поезде, а вот кого-то увидели только здесь, перед воротами школы. И как не проорать что-нибудь после этого? Ну а я решил подумать про слова Мораг попозже, в более подходящем месте, потому что толпа понесла меня в замок, вверх по ступеням, прямо в огромные двери, покрытые старинной резьбой. Я прищурился, когда рунные вязи кольнули меня в глаза, повёл головой по сторонам.

Первым нас встретил Филч со своей вечной кошкой на руках. Он глядел на толпу детворы из-под косматых бровей, и что-то бурчал под нос. Проходя мимо, я успел услышать негромкое: «Опять грязные полы! Опять толпа хулиганов на мои бедные кости!». Ну что ж, кто про что, а вшивый про баню...

Предчувствие возможной пакости меня не обмануло — уже в коридоре рука дёрнулась, автоматически укладываясь в защитный жест. Старый Шенк успел поделиться парочкой трюков, пока мы разбирались с римской усадьбой, и псевдо-мудра для отражения простеньких заклятий была одним из них. Удобно, когда нет времени выхватывать волшебную палочку. Спрятанные под одеждой, пальцы чужим глазам были не видны, поэтому никто не связал меня с огромными ушами, которые вдруг выросли на голове одного из моих недавних собеседников. Я не поленился обернуться, подмигнул бедолаге, и был вознаграждён взглядом, полным бессильного бешенства. Ну вот и война началась, а я, болезный, переживал, что в школе мне будет скучно.

В толпе мелькнула знакомая копна каштановых волос, я стал проталкиваться к Гермионе, но не успел, потому что волшебный потолок главного зала распахнулся над нами раньше, чем я добрался до девушки. Шумной толпой мы вывалились из коридора, народ перед нами как-то вдруг рассосался, и я чуть не споткнулся, когда увидел вокруг так много места.

Над головой клубились низкие тучи, в которых поблёскивали миниатюрные молнии, вдоль высоких готических стен по нишам прятались статуи рыцарей-големов, а обок, на возвышении, усаживались за преподавательский стол наши учителя. Я поклонился МакГонагал, которая улыбнулась в ответ, скользнул глазами по симпатичному личику нашей преподавательницы Рун, отметил, что Хагрида таки нет, и заторопился за факультетский стол. Возле рыжей головы моей подруги по фанклубу Поттера светилась пустота, так что грех было не воспользоваться моментом.

— Привет, — хлопнулся я на лавку рядом с Джинни. — Как доехали?

— Привет, Колин, — кивнула она. — А ты куда пропал? Ни в доме тебя не было, ни в поезде. Мы уж думали, что тебя директор по камину провёл.

— Нет, всё намного проще — за покупками сбежал. Мне надо было срочно пару книг прикупить, а Молли просить не хотелось. Да и не уверен я, что она за своими хлопотами нашла бы ещё время бродить по улочкам. Я сам-то едва лавку нужную нашёл.

— А зачем тебе какая-то лавка? Во «Флориш и Блотс» есть всё, что нужно для школы.

— Так я не про школьные учебники говорю, а про лавку на Параллельной, неподалёку от «Этруска».

Краем глаза я заметил, что Гермиона, прислушивавшаяся к нашему разговору, порозовела. Я повернулся к ней, отсалютовал по-скаутски пальцами к виску:

— Так точно, госпожа библиофил! Есть показать книги вечером! Ничто не ускользнёт от вашего острого взгляда!

— Да ну тебя! — отвернулась та, но цвет щёк по прежнему выдавал её смущение. Интересно, это с нашим поцелуем у фонтана как-то связано?

Поднявшийся шум прервал болтовню, потому что МакГонагал ввела первоклашек. Испуганные малыши жались друг к другу, и шеренга, в которую их попытались было построить, скоро потеряла форму. Распределяющая шляпа запела свою ежегодную песню, а я пожалел, что не сунул в карман брюк беруши. Ну вот что мне мешало про них вспомнить утром?! Ведь каждый год повторяется эта церемония, и каждый год уши кровью истекают от хриплого голоса артефакта. А ведь потом ещё гимн школы петь, над которым только ленивый не изгаляется. Ненавижу склероз!

Потом мальков распределили по аквариумам, и на тарелках появилась еда. Изголодавшийся народ бросился уничтожать деликатесы, которые в школьном меню появляются только раз в году, так что какое-то время всем стало не до разговоров. Первоклашки, которые ещё не знали, что такие вкусняшки теперь удастся увидеть только в будущем году, чего-то там болтали, выбрасывая скопившееся за долгую дорогу напряжение, но старшие курсы работали челюстями за двоих. Потому что если «жабу в норке», то бишь сосиску в тесте, или «пузырь и писк» (гарнир из жареной капусты с картошкой), мы видим на хогвартских столах частенько, как и любимый многими пирог с патокой, то шафрановые булочки, челси-бан или ту же говядину «Веллингтон» едим только по праздникам. Так что глаза разбегались, руки загребались, а рот хотел ещё и ещё.

А когда золотые тарелки опустели, и обожравшийся народ начал умиротворённо глядеть по сторонам, поднялся со своего трона местный Гудвин, Великий и Ужас... в смысле, Светозарный и Всепрощающий, почти что Белый Огонь, пляшущий на могилах врагов. Ну или не пляшущий — не важно. Он стал нести радостную ахинею про замечательную школу, а я почувствовал, как меняется настроение. Пока я разбирался в раздражении, заполнившем меня по темечко как-то вдруг, ни с того, ни с сего, в тишине большого зала послышалось очень характерное покашливание, и на постамент, потеснив нашего главного трибуна, взобралась бочкообразная тётка в розовом платьишке.

От одного взгляда на эту дрянь с колючей друидской аурой бешенство перехватило горло, запястье правой руки стянуло пронзительной болью незаконченного обета, и сквозь гулкие удары сердца я увидел, как кровавая пелена боевой ярости застилает глаза. Так вот что за запах не давал мне покоя, Старшая Сестра! Ну держись, сука!!