Родная кровь – не водица (джен)

Свой десятый день рождения Гарри Поттер встретил в Мунго.

На самом деле он хотел бы покончить со всем до праздника, но так уж получилось, что герр Фальк, без которого целитель Смоллет отказывался проводить решающую операцию, мог прибыть только в этот день. «Зато ты сам себе сделаешь крутой подарок», — утешил Дадли, от души хлопнув по плечу, и Гарри в ответ пихнул его в бок.

Дадли вместе с мамой, папой и крестным ждали его здесь же, в холле для посетителей, и это здорово успокаивало. Потому что, уж чего там врать, Гарри малость побаивался того, что должен был сейчас сделать. Победить Волдеморта. Не шутка.

Ему оставался год до приглашения в Хогвартс, и Гарри совсем не хотел, чтобы каждый одноклассник мог ткнуть его в лоб и спросить: «И как оно, разгуливать с Неназываемым в башке?»

В детской палате отделения недугов от заклятий госпиталя святого Мунго собрались пятеро. Гидеон Смоллет, которого Гарри за эти годы привык называть «дядя Гидеон» и втихаря считал своим вторым крестным. Гиппократ Сметвик, встретивший Гарри дружеским: «Не дрейфь, пацан, теперь-то сил у тебя хватит». И два специалиста с континента — месье Анри Птижан и герр Фальк, которые когда-то помогли британским коллегам разобраться с диагнозом Гарри, а теперь собирались принять участие и в окончательном излечении.

И сам Гарри. Он радостно поздоровался со знакомыми целителями, смутился под внимательными взглядами их коллег с континента и поежился, когда герр Фальк, пробормотав: «Разрешите», — заглянул ему в глаза и ощупал шрам прохладными пальцами. Взгляд был тяжелым и давящим, под шрамом зазудело и задергалось, а голова закружилась. Гарри даже сам не понял, как его уложили в кровать.

— Начинаем, коллеги, — скомандовал Сметвик. — Гарри, помнишь, что нужно делать?

Гарри кивнул и закрыл глаза: он должен сосредоточиться, а незнакомые лица мешали. Сосредоточиться и думать обо всем хорошем в своей жизни, о том, что ему дорого и что он никогда и ни за что не хочет потерять. А Волдеморт, если сумеет возродиться, все это погубит.

Хорошего в жизни Гарри было много. Родители и брат (ну и что, что на самом деле — тетя, дядя и кузен, он ведь им как родной, и они ему тоже!), тетя Мардж, бабушка Дорея, крестный Сириус и бабушка Вальбурга. Поттер-хаус, в котором они жили, пока шел учебный год, и купленный четыре года назад коттедж неподалеку от дома тети Мардж, с большим участком, садом и оранжереей — его все дружно прозвали Дурсль-хаус, а к оранжерее с легкой руки дяди Вернона прилипло прозвание «Петунья-хаус». И еще дом Блэков, мрачный и жутковатый, но все равно почему-то уютный — бабушка Вальбурга сказала, потому что Гарри Блэкам родня. А еще где-то есть закрытый пока Поттер-холл — старинный особняк, в котором несколько веков жила семья Поттеров и где висит гобелен их рода. Гарри сможет туда попасть в свой одиннадцатый день рождения, если его признают достойным наследником.

Быть наследником Поттеров Гарри нравилось. Волшебство и само по себе — здорово, но изучать старые фамильные секреты, то, чему не учат в Хогвартсе — это по-настоящему круто. Бабушка Дорея уже много чего рассказала им с Дадли и кое-чему научила, а еще она пообещала, что теперь учить их будет и дед Чарлус. «Хогвартс — это для всех, — объясняла бабушка, — там дают то, что можно знать любому и с чем справится любой. Глупы те, что считают ТРИТОНы Хогвартса законченным образованием. Твоя мать, Гарри, была лучшей ученицей на курсе, но она не знала наших фамильных секретов. Хотя могла бы узнать, если бы твой отец не увлекся дурными идеями. Теперь наша надежда на тебя, внук».

А еще бабушка сказала, что Дадли тоже нужно учить, потому что на самом деле он не простой маггл, а сквиб. Потому что только сквибы видят волшебство. «Мама с папой тоже видят», — сказал тогда Дадли. А бабушка ответила: «У твоего папы, внучек Дадли, свой талант, и неважно, волшебник он, сквиб или маггл. А твоей маме достаточно счастливой семьи и ее любимой оранжереи. Да и побаиваются они волшебства. Я думаю, все вы на самом деле были магглами, но вас связали кровной защитой с волшебным домом, и это вас изменило. Дом настроился на вас, а вы на него. Только не говори этого маме с папой, внучек Дадли, они не оценят. А вот ты сможешь делать кое-что из фамильных секретов Поттеров. Для ритуалов нужна не только сила, но и точные расчеты, и мастеру-артефактору бывает нужен умелый помощник, который не фонит собственной магией».

После этого разговора Гарри с Дадли приналегли на математику в школе, да так, что едва не выбились в лучшие ученики. Спасла их от незавидной славы заучек-ботаников вовремя случившаяся драка с приставшими к Люси хулиганами. Отличная была драка, вот только Дадли после нее записали в секцию бокса, а Гарри с его сверхлегким весом, посоветовавшись с бабушкой Дореей, отдали на фехтование. Фехтование Гарри совсем не нравилось, но бабушка сказала, что после него будет легче работать с палочкой, а палочку Гарри очень ждал. Жаль, что ее покупают только перед Хогвартсом.

Гарри немного помечтал о палочке, а потом — о том, как было бы здорово, если бы Дадли все-таки оказался не сквибом, а волшебником. На самом деле ему иногда казалось, что бабушка Дорея втайне тоже этого ждет, иначе зачем бы ей учить их обоих одинаково строго? Как-то он даже спросил об этом, но бабушка лишь покачала головой: «Поговорим об этом позже, Гарри. Способ есть, но ты должен стать сильнее».

Гарри очень хотел стать сильнее. Хотел, чтобы Дадли поехал в Хогвартс с ним вместе. Чтобы Поттер-холл принял нового наследника. Хотел прославить снова свою фамилию — уже не тем, что последний из Поттеров ухитрился как-то выжить, попав под сомнительную аваду, а настоящими волшебными артефактами, такими же, как делали предки, а может, и еще покруче. Хотел, чтобы мама спокойно возилась в своей оранжерее. Чтобы вся их семья жила спокойно, никого и ничего не боясь.

Волдеморт в картину счастья не вписывался. Он мешал.

Шрам тянул, зудел и дергался, в висках стучало, голову словно стиснул горячий обруч. Гарри зажмурился крепче, удерживая перед глазами картинку того, как сегодня вечером все они сядут за праздничный стол, как Гарри задует свечи на торте, как мама украдкой вытрет слезы, сказав: «Господи, Гарри, ты совсем уже большой», — а папа довольно фыркнет, пригладив усы. А Дадли хлопнет его по плечу и скажет: «Большой — я! Большой Дэ, вот!» — и согнет руку, показывая бицепс.

Хорошо бы и шрам тоже исчез, когда этот чертов Волдеморт сгинет.

«Уходи, — шептал Гарри, сжав кулаки, — проваливай, сдохни окончательно, исчезни без следа!»

Под веками взорвалось ослепительно-черным, резануло острой, обжигающей болью, и тут же прошло — Гарри даже вскрикнуть не успел. Глаза открылись сами собой, ему тут же приподняли голову и поднесли к губам стакан с водой. От воды почему-то очень захотелось спать, и Гарри успел только услышать: «Молодец, герой, все сделал как надо». И заснул.

Целитель Смоллет привел в палату Дурслей — Гарри сейчас нужно чувствовать, что его семья рядом. Сметвик отправил сообщение министру, цинично отметив про себя, что сидеть Скримджеру в его кресле и следующий срок — единственное колдофото в «Пророке» с Гарри Поттером, под заголовком «Волдеморт окончательно побежден», прекрасно заменит всю предвыборную кампанию. Герр Фальк задумчиво вертел в пальцах ловушку с заключенным в ней огрызком темной души — уничтожить его они обещали в присутствии Скримджера. История Того, кого уже можно будет называть, подошла к логичному и давно ожидаемому финалу.

— Все же потрясающей глупости был этот ваш… — герр Фальк покачал головой и презрительно хмыкнул. — Ну что ж, коллеги, вот теперь не грех и о публикации задуматься.

Гарри проснулся днем. Солнечные лучи щекотали лицо, он довольно зажмурился, повернул голову и тут же очутился в крепких маминых объятиях.

— Ох, Гарри, наконец-то! Целитель Смоллет сказал, что все хорошо и что ты можешь проспать долго, но мы все равно так волновались!

— Торт ждет! — коротко и веско влез Дадли.

Целитель Смоллет, легок на помине, возник прямо посреди палаты.

— Как себя чувствуешь, герой?

— Отлично, только совсем не героем, — смутился Гарри. — Это же вы все сделали.

— Мы все сделали, когда твоя тетка принесла тебя сюда на руках восемь лет назад. А ты сейчас доделал.

— Значит, это ты настоящий герой, мам, — засмеялся Гарри. Он и вправду чувствовал себя отлично — как никогда отлично, легко и весело.

— Никогда не понимал концепцию героизма, — Вернон Дурсль пригладил усы и по-моржовьи фыркнул. — В этой истории, как я ее вижу, героем пытался стать Дамблдор. А все остальные просто делали то, что и должен делать любой порядочный человек в такой ситуации.

— А знаете, мистер Дурсль, вы правы, — согласился невесть как оказавшийся в палате министр Руфус Скримджер. — Не возражаете против пары-тройки фото на память? Хочу поздравить Гарри с днем рождения.

— Праздник обещает быть шумным, — залихватски подмигнул Сириус.

Гарри кивнул всем сразу. Да, он понимает, что не может просто так взять и уйти домой, слишком много людей волновались о нем и ждали этого дня, и наверняка Рита из «Пророка» уже ждет за дверью палаты со своим Прытким пером и довольно глупыми, на взгляд Гарри, вопросами. И опять будет гора писем, и родители будут ворчать, что пора просить политического убежища у Мардж, а Сириус хохотать, приговаривая: «Вот она, слава, Сохатик». Ну и ничего. Потерпеть несколько дней, и все утихнет, а лета еще целый месяц, а до Хогвартса и вообще целый год.

Чего Гарри Поттер точно не хотел, так это ехать в Хогвартс «мальчиком, который выжил». Ведь в том, что он выжил, вовсе нет его заслуги. За это спасибо родной маме и маме Петунье, и целителям, и бабушке Дорее, и гоблинам — много кому. А ему вовсе не нужна незаслуженная слава. Он вырастет, закончит Хогвартс, выучится на Мастера, и вот тогда можно будет подумать о славе — о той славе, которую он на самом деле хочет заслужить.