Родная кровь – не водица (джен)

И обшарпанный бар, и волшебная улочка остались почти такими же, как в детских воспоминаниях Петуньи. Разве что пьяных рож в баре не было, вообще никого не было, с утра-то пораньше, лишь ничуть не изменившийся тип за стойкой все так же протирал залапанные стаканы. И смотрел на Петунью с таким же превосходством, как тогда. Но проход открыл молча и даже вроде бы торопливо. Может, оттого что Петунья помнила, как объяснялась с ним мама, и сразу же взяла совершенно другой тон? Вернон правильно говорит: всяким высокомерным хлыщам стоит сразу же показывать, что свой гонор они могут засунуть куда подальше.

Улица тоже пустовала — как видно, волшебники не ходили по магазинам так рано и в такую мерзкую погоду. Глазеть на витрины совершенно не хотелось, сколько бы чудес ни манило здесь на каждом шагу. Самым заманчивым сейчас казалось очутиться в тепле, с кружкой горячего ароматного «Эрл Грея» и тарелочкой песочного печенья. Петунья надвинула шапочку Гарри на глаза и закутала его шарфом до самого носа, и все равно боялась, что малыш простудится: очень уж было сыро, да и ветер продувал насквозь. Гарри прижимался к тетке, крепко обнимая за шею, и почему-то эти детские объятия, причиной которых была наверняка не любовь, а всего лишь потребность в защите, трогали Петунью до самого сердца.

Волшебный банк виден был издали — величественное здание из белого мрамора возвышалось над тесными магазинчиками, словно океанский круизный лайнер над мелкими суденышками, катающими туристов вдоль пляжа. Стоило бы поторопиться, но Петунья невольно замедлила шаг: еще немного, и ее надежды могут или сбыться, или развеяться, как туман под солнцем. К тому же гоблины в ее воспоминаниях выглядели черт знает какими гордецами, а инстинкт подсказывал, что с ними следует вести себя очень осторожно. Волшебные банкиры — это вам не бармен в тесной забегаловке с помойкой на заднем дворе!

Несколько последних метров перед высокими ступенями Петунья прошла очень медленно. И даже постояла немного, задрав голову и рассматривая белые мраморные колонны, отполированные до блеска бронзовые двери и гоблина в алой с золотом униформе возле этих дверей. Гоблин, в свою очередь, глядел на Петунью, и от его пристального взгляда хотелось то ли чем-нибудь закрыться, то ли просто убежать подальше.

Но все же Петунья набралась храбрости и поднялась по белым каменным ступеням к бронзовым дверям. И спросила, сглотнув перекрывший вдруг горло комок:

— Я ведь могу поменять здесь фунты?

— Разумеется. — Гоблин распахнул дверь, и Петунья вошла внутрь.

Вслед за бронзовыми дверями перед ней распахнулись еще одни, серебряные, насколько могла судить Петунья, хотя такое расточительство и казалось невероятным. За этими дверями посетителей встречали еще два гоблина. Но Петунья даже не сразу ответила на их приветствие, так ее поразили огромный, отделанный золотистым мрамором холл и длинная стойка, за которой сидели на высоких стульях не меньше сотни гоблинов — и каждый из них был занят делом. Кто склонялся над толстыми гроссбухами, кто взвешивал на медных весах монеты и драгоценные камни, кто изучал через лупу массивные перстни, сверкающие колье, диадемы и кубки. Они были как стражи пещеры сокровищ, и Петунья ничуть не удивилась бы, окажись, что эти сокровища стерегут еще и драконы, огромные и огнедышащие.

— Что вы ищете в Гринготтсе, мадам? — вновь, настойчиво и почти сердито, спросил встретивший ее гоблин. Петунья встрепенулась:

— Ох, прошу прощения. Я пришла обменять немного фунтов, но, боюсь, для начала мне нужен совет. Я совершенно не ориентируюсь в ценах волшебного мира. Могу я с кем-нибудь поговорить?

— Разумеется, — гоблин поклонился. — Вас обслужит Рибгвук, консультация обойдется в два сикля. Третья дверь слева, — он показал Петунье нужную дверь, как будто сомневался в ее способности досчитать до трех.

Рибгвук — ну и имена у этих гоблинов! — неодобрительно посмотрел на Гарри и указал Петунье на глубокое мягкое кресло. Спросил:

— Мадам не с кем оставить ребенка?

Петунья с легкостью угадала не сказанное: «Мадам слишком бедна для того, чтобы позволить себе няньку, а значит, вряд ли окажется достойным клиентом». И пусть гоблин был недалек от истины, Петунья не могла допустить, чтобы у него сложилось о ней настолько незавидное мнение. В конце концов, миссис Дурсль была женой бизнесмена и прекрасно понимала, что отношение к клиенту прежде всего зависит от толщины его кошелька!

— Видите ли, в этом ребенке все и дело, — решительно начала она. — Мы с мужем обыкновенные люди, а Гарри — волшебник. Я не знаю, к кому обратиться. Мальчику не помогают обычные лекарства, наш врач считает, что с ним все в порядке, и я бы хотела проконсультироваться с доктором, который понимает, чем может болеть такой ребенок и чем его нужно лечить. И, разумеется, мне потребуются волшебные деньги для оплаты лечения, ведь фунты здесь не в ходу?

Какое-то время Рибгвук молча рассматривал Петунью и ребенка на ее руках. Гарри согрелся и уже не прижимался к тетке, а спокойно сидел у нее на коленях, с любопытством глазея на гоблина.

— Довольно странно, — сказал, наконец, Рибгвук. — Обычно волшебные способности у детей из маггловских семей проявляются несколько позже.

— О, простите, я, похоже, неудачно выразилась, — Петунья мысленно скрестила пальцы на удачу. — Гарри — мой племянник. Моя сестра была ведьмой, а ее муж — волшебником. Они погибли, а ребенка оставили нам. Раз уж зашел разговор, мистер Рибгвук, позвольте спросить вашего совета и на этот счет. Я хотела бы узнать, есть ли у Гарри родственники со стороны его отца. Разумеется, я не стану настаивать на общении, если им не нужны магглы в родне, но хотелось бы выяснить это точно. Все же не слишком хорошо получится, если по моей оплошности мальчик будет знаком только с обычной частью собственной семьи.

— Вы действительно кое-что знаете о нашем мире, — гоблин вдруг замолчал, его глаза сузились, а лицо на мгновение застыло. — Мадам, как фамилия вашего племянника?

— Поттер. Гарри Поттер.

На какую бы реакцию ни надеялась Петунья Дурсль и какой бы реакции ни ждала, такого она не ожидала точно! Смуглое лицо гоблина побледнело, приобретя легкую, едва заметную прозелень, а пронзительный взгляд замер, остановившись на лице Гарри.

— Поттер?! — переспросил гоблин. — То есть вы хотите сказать…

Не договорив, он вскочил и выметнулся за дверь с поистине космической скоростью, оставив Петунью растерянно созерцать пустое высокое кресло и огромный стол из темного дерева, заваленный папками, гроссбухами и свитками пергамента.

Вернулся он, впрочем, довольно быстро, и не один. С ним было еще два гоблина — по правде говоря, все три казались Петунье на одно лицо, но Рибгвук все еще сохранял зеленоватую бледность.

— Подтвердите, мадам, — сипло проговорил он, — ваш племянник — Гарри Поттер, сын Джеймса Поттера и Лили, урожденной Эванс? И его воспитываете вы и ваш муж?

— Ну конечно, — удивленно кивнула Петунья.

— И вы — магглы? — спросил другой гоблин.

— Уж какие есть! — вспыхнула Петунья. — Вам разве не объяснили, что я потому и пришла?

— Прошу простить мою неучтивость, — пробормотал гоблин. — Видите ли, я поверенный семьи Поттеров. Мое имя Грамбл. А это Баррхох из нашего юридического отдела. Ваш случай очень необычный, мадам… простите, как ваше имя?

— Миссис Дурсль, Петунья Дурсль. Очень рада знакомству, мистер Грамбл, мистер… Баргох?

— Баррхох, юрисконсульт, — поклонился третий гоблин. — Позвольте, я объясню вам свой аспект ситуации, а позже вы обсудите с Грамблом все, что касается Поттеров.

— Я вас слушаю, — церемонно ответила Петунья. Поверенный семьи Поттеров — это было серьезно, как и граничивший с паникой интерес, который вызвало имя ее племянника. Похоже, она не ошиблась, решившись прийти сюда.

— Итак, — кашлянул юрисконсульт. — Джеймс Поттер и его жена Лили погибли в ночь на тридцать первое октября прошлого года, оставив сиротой единственного сына. Через несколько дней крестный мальчика, Сириус Блэк, был обвинен в множественном убийстве и препровожден в Азкабан, таким образом, его участие в судьбе крестника было перечеркнуто. Ответственность за судьбу ребенка взял на себя Альбус Дамблдор, как председатель Визенгамота и директор школы, в которой Гарри Поттеру предстоит учиться. Эта часть вопросов не вызывает. Далее, миссис Дурсль, я должен пояснить вам то, что знает любой в нашем мире, но вам это знать неоткуда. За Поттерами охотился темный волшебник. Он их и убил, но не сумел убить их сына и развоплотился сам. Как, почему — никто не может объяснить, но маленький Гарри Поттер стал героем магического мира. Его превозносят те, кто боялся тьмы, и ему мечтают отомстить те, кто следовал тьме. Поэтому Дамблдор сообщил, что надежно спрятал мальчика.

— Надежно спрятал? — переспросила Петунья. Она вспомнила намеки Лили в письмах, те самые, которые пришлось показывать полиции — о маньяке, который поклялся добраться до Поттеров. Однако в письме Дамблдора среди множества красивых слов о жертвенной гибели Лили не было ни слова о том, что на Гарри могут охотиться сообщники маньяка. — Надежно?! В простом доме простых людей?! Да он сумасшедший, ваш Дамблдор!

— Нет, что вы, — гоблин злобно оскалился. — Он себе на уме, так будет вернее. Он платил вам за содержание мальчика?

— А должен был платить? — подобралась Петунья.

— Ясно, — пробормотал себе под нос другой гоблин, тот, который поверенный — Грамбл, кажется.

— Видите ли, миссис Дурсль, некоторые действия традиционно не оговариваются в бумагах, потому что подразумеваются сами по себе, как естественное поведение, — медленно, как будто силой заставляя себя успокоиться, выговорил юрисконсульт, чье имя Петунья так и не запомнила толком. — Тем не менее, каждый понимает, что совесть — понятие эфемерное, и рассчитывать на нее как на безусловную величину глупо. Поэтому так важен выбор ответственного лица. У Дамблдора чистая репутация. Ему верят. От него ждут благородных и мудрых решений.

— О да, очень мудро, — пробормотала Петунья. Она не могла сказать, что разъярило ее больше — пренебрежение безопасностью Гарри, а вместе и ним и его приемной семьи, или афера с деньгами на содержание ребенка — ведь иначе, чем аферой, назвать это было трудно. — Могу я подать на него в суд?

— Можете, — гоблин ухмыльнулся, обнажив кривые острые зубы, — но я вам не советую. Магглы против главы Визенгамота, великого светлого волшебника, кавалера ордена Мерлина? Над вами посмеются, и только. К тому же, если следовать букве закона, предъявить ему нечего. Я рассказал вам все это только ради того, чтобы вы уяснили ситуацию. И, не скрою, чтобы убедиться, что я сам верно в ней разобрался.

— Хорошо, и что вы посоветуете?

— Советовать вам будет Грамбл, это его прямая обязанность. Моя доля ответственности в этом деле — убедиться, что Гринготтс полностью владеет информацией. Разумеется, на это дело распространяется положение о конфиденциальности. Никто из людей не узнает больше того, что знает сейчас.

Петунья кивнула. А Гарри, похоже, то ли заскучал от непонятных разговоров, то ли проголодался, но вдруг захныкал, и гоблины замолчали, уставившись на него. Как будто за разговорами о Гарри Поттере они успели позабыть о его присутствии здесь.

— Мадам Дурсль говорила, что Гарри нужен врач, — вспомнил Рибгвук.

Вслед за ним отмер Грамбл:

— Миссис Дурсль, я сейчас пришлю человека, который поможет вам с Гарри добраться до госпиталя. Прошу вас не покидать госпиталь ни с кем, кроме этого же человека. Через него же мы организуем следующую встречу. Нам с вами нужно о многом поговорить.

— А мы тем временем всесторонне обсудим ситуацию, — кивнул зубастый юрисконсульт.