Без безразличия (гет)

Даже ребёнок знает, что падать больно. А повзрослев, люди осознают, что падение и в метафорическом значении − тоже довольно неприятная штука. Будь то неудачное приземление «социального лифта» или крах карьерной лестницы − хорошего здесь мало. А вернувшись из Малфой-мэнора в Хогвартс, Гермиона на своей шкуре почувствовала, что и в падении с небес на землю нет ничего приятного. Слишком велик был контраст.

И проблема заключалась даже не в том, что на каникулах она отдыхала почти всё время, спала вдоволь, развлекалась и проводила время в своё удовольствие. Нет, всё это — из-за Люциуса. В стенах школы он снова стал для неё «профессором Малфоем», которого она видела непривычно редко и с которым совсем мало разговаривала. А хотелось обсудить какую-нибудь ерунду вроде холодной яичницы на завтрак или очередной пакости Пивза. Гермиона сказала бы что-нибудь банальное, Люциус бы это прокомментировал, приправив слова едва уловимой ноткой юмора… Но нет: в Большом зале они сидели за разными столами. И даже не бросали друг другу взгляды — в целях безопасности. Гермиона как-то решила, что забавно будет сравнить их с секретными агентами, которые постоянно шифруются. Но в реальных условиях это оказалось ничуть не смешно, а скорее тяжело.

На уроках Гермиона никак не могла сконцентрироваться. Ни на чём. А пары по ЗОТИ стали настоящим испытанием. Она сидела, водила кончиком пера по пергаменту, записывая что-то, но выходили только ровные завиточки вместо слов. Со стороны, наверное, казалось, что она сосредоточенно конспектирует каждое слово, но на деле − материал не доходил до неё, вся информация оставалась витать в воздухе. А в голове оставался только Люциус, снова Люциус и ещё немного Люциуса. Забавно, учитывая, что именно он и вёл лекцию, которую Гермиона благополучно пропускала мимо ушей. Слышала интонации, выверенные паузы, но не более. Она словно бы плыла под звук его голоса, а в мыслях прокручивала воспоминания о том, как здорово они провели рождественские деньки. Но тут поток воспоминаний оборвался неожиданным окликом:

− Мисс Грейнджер?!

− Да? — Гермиона встрепенулась, чуть подпрыгнув от неожиданности. Раз Люциус повысил голос, выходит, она услышала своё имя не с первого раза. Неловко, но не катастрофично.

− Я задал вам вопрос.

− Да? — повторила она, отчаянно надеясь, что Люциус сжалится и озвучит вопрос ещё раз, не привлекая к этому лишнего внимания.

− Я спросил: знаете ли вы, как вести себя при встрече с йети, мисс Грейнджер?

− О, конечно! — Гермиона обрадовалась, что вопрос оказался довольно простым. Обычно Люциус приберегал такие задачки для других учеников, а ей оставлял что-то посложнее. Она торопливо продолжила: − Нужен огонь! Йети жутко боятся огня, поэтому опытный колдун сумеет без труда отпугнуть его. В некоторых случаях помогает даже обычная Lumos Maxima, хотя настоящее пламя всё же надёжнее. Поджечь можно любой предмет, и пока вы держите его в руках, йети не рискнёт нападать. Причём для магглов эти существа могут представлять реальную опасность: ростом они довольно крупные и пожирают всё, что только попадается им на пути. Именно поэтому Международная конфедерация магов разместила в горах Тибета оперативную группу, призванную предотвращать встречи магглов с йети. Всё для того, чтобы не было нарушений Статута о секретности и, само собой, чтобы обезопасить незащищённых людей. С тех пор ни одной встречи с йети в тех местах не задокументированно, хоть это и не мешает ходить разным слухам…

Получив одобрение профессора, Гермиона выдохнула с облегчением. До перемены оставалось всего ничего, но пришлось начать вести нормальный конспект, пусть и с большим опозданием. Люциус то и дело строго поглядывал на неё, но теперь его взгляд ничуть не пугал. Гермиона вдруг поняла, что уже и не помнит, почему боялась его совсем недавно. Злодеяния забылись, как утренний сон, который, как всегда кажется, можно будет записать через час, но в дымке тумана он рассеивается, острота исчезает. Остаётся лишь самое глубокое, самое яркое. Главное. Просто важнее теперь было не прошлое Люциуса, а то, каким он стал сейчас. Как вёл себя не на уроках, а наедине с ней, с Гермионой. Иногда он был немного грубым и чуточку ворчливым, но чаще всего − таким, каким и должен быть мужчина, находясь рядом со своей возлюбленной. Как казалось Гермионе.

И, наверное, Люциус был прав, когда ждал от неё быстрого ответа на уроке. И не зря слал недовольные колкие взгляды. Не зря после урока подозвал её и, дождавшись, когда остальные покинут класс, спросил:

− Что это было, милая? − вопрос прозвучал шёпотом. И не так ласково, как хотелось бы. − Когда я спрашиваю тебя на уроке — я хочу быть уверен, что ты ответишь быстро и верно. Или это очередная твоя «акция протеста»? Против чего на этот раз?

− Я всего лишь немножко задумалась.

− Задумалась? — повторил Люциус. — О чём же?

− Ну… о тебе, вообще-то.

− Обо мне? — снова переспросил он, но в голосе уже не слышалось той жёсткости, как в начале разговора. — Ты ведь не пытаешься меня обмануть?

− Нет, − Гермиона пожала плечами, не желая тратить силы на выяснение отношений. Повод казался ей надуманным и совершенно несущественным. — Я просто никак не могу перестать думать о том, как нам было хорошо вдвоём. И не нужно было переживать, что кто-то заметит, не нужно было никуда спешить после… Ну… вообще не нужно было никуда спешить.

− До конца учебного года осталось не так много.

− Да, но… Я представления не имею, что с нами станет к этому времени, − призналась Гермиона.

− Верно, − коротко согласился Люциус, в его голосе слегка сквозило холодом. — Ступай, а то опоздаешь на урок.

Тут Гермионе очень захотелось возразить. Точнее, даже не возразить, а просто развить эту тему. Или хотя бы спросить, что на этот счёт думает Люциус, отчего он стал таким отстранённым после её слов о будущем? Но времени и правда оставалось в обрез. Урок начинался через несколько минут, и Гермиона ушла.

Для справки: она бы запросто нарушила школьные правила и прогуляла бы пару по Зельеварению, если бы Люциус сам проявил инициативу.

* * *

К выходным Гермиона легко отвлеклась от тяжёлых мыслей — в воскресенье в Хогвартс после долгого перерыва приехали Гарри и Рон. Конечно, первым делом ворвались в гостиную Гриффиндора и подняли там шум. Ну, не сами подняли, но их появление этому точно поспособствовало. Гермиона была безумно рада их увидеть. Всё-таки одно дело − провести вместе несколько часов, и совсем другое − все каникулы. Ведь на Рождество Гермиона намеренно обошла стороной гостеприимство семьи Уизли, боясь неловкости. Теперь же всё сложилось идеально.

Со стороны казалось, что время за стенами школы как будто движется быстрее. Рон уже вовсю играл за свою команду, успешно отбивал квоффлы, достойно показывал себя на матчах и вообще подавал большие надежды. Гарри же работал в аврорате − для него это теперь стало едва ли не главным делом жизни. Если раньше, чуть ли не с первого курса, целью номер один значилось уничтожение Волдеморта, то теперь Гарри трудился над тем, чтобы не появился второй такой «Сами-Знаете-Кто». Кроме того, последствия войны сами собой никуда не испарились − с этой проблемой тоже приходилось разбираться аврорам.

Служба шла хорошо. Гарри жаловался только на одно: что и на первом месте работы к нему относятся с невероятным трепетом. В школе все тыкали в него пальцем, называя «Мальчиком-Который-Выжил», и с одиннадцати лет Гарри ни на секунду не чувствовал себя обычным. Какое-то время его боялись, отчего приходилось бороться с негативом. А теперь − снова чуть ли не причисляли к лику святых. А ведь он был рядовым аврором, по сути, да ещё и почти без опыта. Опыт в сражениях имелся, опыт в поисках хоркруксов − тоже, опыт в убийстве самого опасного тёмного мага столетия — ох, это могло бы стать первой строчкой в резюме. Но стандартный опыт работы в аврорате приходилось накапливать день за днём.

− Радуйся, что у тебя есть такой «бонус». Меньше проблем, − попыталась подбодрить его Гермиона.

− Да это и есть самая главная проблема! У меня такое чувство, будто я любимчик или что-то вроде того. Причём не только у начальства любимчик, а вообще у всех!

− Нет, ты избранный! − подначил друга Рон.

− Не издевайся, − по-доброму огрызнулся тот в ответ.

− Но я серьёзно, ты всегда был избранным. Кстати, меня вот тоже знают в основном из-за войны, а не из-за моей игры в квиддич... Но я же не жалуюсь на это! — заметил Рон. А затем обратился к Гермионе: − Скажи, а тебе в школе эта «слава» не мешает?

− Меня что раньше, что сейчас все знают как самую умную волшебницу своего поколения. Не заметила особенных перемен вокруг, − призналась Гермиона. — Если, конечно, не считать самого главного: все виновные либо мертвы, либо сидят в Азкабане. А вокруг мир.

− Разве что Малфой не за решёткой, а за преподавательским столом, − раздражённо добавил Рон. Гермиона знала, что он относится к Люциусу так же, как и она в начале учебного года. А может, даже хуже − ведь их семьи всегда недолюбливали друг друга.

− Он хорошо справляется со своей работой, − осторожно заметила Гермиона. − Несмотря ни на что.

− Да неужели? − Рон разве что не закатил глаза, всячески демонстрируя свое пренебрежение.

− Я разговаривал об этом с МакГонагалл, и знаете − другого решения попросту не было, − заговорил Гарри. − Все понимали, что в Азкабане Малфой загнётся через год-другой, так что отправлять его туда − всё равно, что посылать на «свидание» с дементором. Вдобавок не было более подходящих кандидатур на пост профессора ЗОТИ. Вы не поверите, но это место даже мне предлагали!

− Было бы забавно, если бы я стала твоей ученицей, − проговорила Гермиона с улыбкой, стараясь перевести тему в другое русло. − Твоей, Гарри! Меня бы учил лучший друг, который списывал мои конспекты все шесть курсов!

− Поверь, я бы списывал и на седьмом, если бы он у меня был.

− Мог бы быть, если бы ты захотел.

− Ты же знаешь, что это невозможно.

Гермиона знала. Точнее, очень хорошо понимала Гарри, который не захотел зарываться в учебники после войны. Может, она и сама поступила бы так же, если бы не проблема с родителями. Может, пустилась бы во все тяжкие, чтобы заглушить боль. А может, переехала бы на другой конец света и жила бы в каком-нибудь месте, где ни один человек не знает её имени. Она бы говорила, что её зовут Гермиона Грейнджер, и на это не следовало бы никакой реакции. Всем было бы плевать.

Слушая Гарри, Гермиона удивлялась, почему он не поступил так. Ведь он был гораздо узнаваемей − очки, шрам и вечно растрёпанные волосы делали своё дело, − наверное, не отбиться от толп поклонников. Конечно, большая часть его так называемых «фанатов» были людьми разумными и просто выражали благодарность. Но порой случались и казусы. Что-то вроде кипы любовных записок, подкинутых в почтовый ящик, или слишком очевидной слежки через всю Косую Аллею... Это нервировало. Гарри всё чаще использовал маскирующие чары и надеялся только на то, что в скором времени его имя станет звучать гораздо тише, и он сможет спокойно жить и работать. Да ещё и Джинни из-за всего этого переживала, не раз делилась тревогами с Гермионой. Конечно, когда твой парень − герой магического мира, сложно его не ревновать. А если он ещё и живёт отдельно и видитесь вы непозволительно редко − всё выливается в серьёзную проблему. Пусть Гарри и писал ей письма почти каждый день, да и вообще − успокаивал всеми возможными способами… Сути это не меняло.

Как-то Гермиона задумалась: каково было Нарциссе стать супругой Люциуса − в лучшие его годы. Но вовремя вспомнила, что в то время и сама «миссис Малфой» считалась завидной невестой. Ещё на шестом курсе Гермиона случайно нашла в библиотечном архиве старый выпуск «Пророка» двадцатилетней давности со свадебной колдографией молодых Малфоев. На снимке они оба были очень хороши собой — даже слишком идеальные. Пожалуй, всё то, что произошло с ними в последние годы, несколько уравновесило ситуацию. Белую полосу сменила чёрная.

Хотя Гермиона считала Люциуса довольно красивым и сейчас. Нет, даже очень красивым. Иногда представляла, как идёт с ним по улице, как гордится тем, что он обнимает именно её, а не кого-то другого. Как радуется, что находится рядом с дорогим ей мужчиной. А потом расстраивалась из-за того, что такое вряд ли когда-то произойдёт. Разве что она убедит Люциуса погулять с ней по маггловским улочкам, но и это будет непросто. Как объяснить такую глупую прихоть? «Прости, но мне просто хочется погулять с тобой, а на глазах волшебников мы это сделать не можем». И что бы на это ответил Люциус? Даже если бы и согласился, то всё равно вряд ли понял бы чувства Гермионы.

Кстати: наверное, во всём мире не нашлось бы ни одного волшебника, который сумел бы полностью понять Гермиону. И она очень надеялась, что когда-нибудь она найдёт такого человека. И будет с ним счастлива. Думать о том, что Люциус Малфой вряд ли на такое способен, совсем не хотелось.

* * *

К вечеру ребята отправились по домам. На прощание Гермиона вдоволь наобнималась с обоими и пообещала встретиться с ними и с Джинни как-нибудь вне стен школы — например, в Хогсмиде.

Уснула Гермиона в растерянных чувствах. И проснулась следующим утром − тоже. Успокаивало и радовало лишь то, что сегодня она увидится с Люциусом минимум дважды: на паре по ЗОТИ и на занятиях по колдомедицине. Несмотря на то, что общение с ним было совсем не таким, как на каникулах, ожидание этого хоть немного бодрило. Бодрило лучше, чем струя холодной воды в душе или чем чашка крепкого кофе...

Гермиона уже собиралась идти на завтрак, когда в гостиной её остановил Кормак Маклагген. Она не хотела с ним разговаривать и внутренне сжалась от неприязни, услышав знакомый голос:

− Гермиона? Можно тебя на секунду?

− Что тебе? — несколько грубо отозвалась та.

− Ты знаешь, эти контрольные свалились как снег на голову, одна за другой. Ладно ещё по Трансфигурации и Зельеварению, но Нумерология! Мне кажется, ты единственная, кто в ней разбирается.

− К чему ты клонишь?

− Отец убьёт меня, если я завалю проверочную. Пожалуйста, один вечер… Не могла бы ты позаниматься со мной немного?

− Я не уверена…

− Умоляю, Гермиона! Ты бы меня спасла!

− Ну… ладно. Может, на следующей неделе у меня и получится... − нехотя согласилась Гермиона просто потому, что не нашла подходящих слов для отказа. Хотя после того «сюрприза», что преподнёс ей Маклагген пару месяцев назад, после всех тех сплетен, которые разрослись из-за него, у Гермионы имелся железный повод для отказа. Но, наверное, недавние выходные с Люциусом слишком её расслабили, и она позволила себе дать слабину.

− Нужно сегодня, завтра же уже контрольная! — Кормак не оценил её щедрости.

− Тогда не получится, прости. У меня дополнительные занятия с профессором Малфоем по понедельникам.

− Разве они допоздна? Мы успеем! Во сколько ты заканчиваешь?

Гермиону так и подмывало сказать что-то вроде «Я не заканчиваю до самого утра». Но это было бы глупо.

− Около восьми.

− Отлично! — обрадовался Кормак. − Я буду ждать тебя в библиотеке в это время. Как освободишься — приходи. Я твой должник!

Гермиона только кивнула. Может, впервые в своей жизни она совсем не чувствовала радости, помогая кому-то. Скорее злилась на саму себя за то, что так легко поддалась на уговоры. Но раз уж согласилась − нельзя отступать.

Для протокола: на тот момент Гермиона даже не представляла, к чему это приведёт.