Хонока (джен)

"Твоя студентка и ее друзья — полное дерьмо”.

Он поднимает бровь, глядя на своего бывшего товарища по команде. Она не выглядит пьяной. Хотя от него действительно пахнет саке.

“Что они сделали на этот раз? Они, случайно, снова поймали Учиха-ку в огне? Пресечь операцию по незаконному обороту наркотиков? Устроить дико вышедшую из-под контроля вечеринку?”

“Что, нет — они устраивают вечеринки?”

“Действительно. Ты бы отлично вписался. Я не рекомендую бросать вызов Хоноке-куну за игорным столом. Она всегда побеждает”.

“Очевидно, она всегда побеждает и в кулачных боях”.

“Кулачные бои?” Его глаза сужаются. “Это для меня новость”. Он не спрашивает о состоянии своей ученицы — она выиграла. Очевидно. Цунаде вела бы этот разговор с учетом любых значительных травм, которые она, возможно, получила, если бы они произошли.

“Она выбила дерьмо из Учихи Обито — очевидно, потому, что он был ‘дерьмовым бойцом’. Она все еще была вне себя, когда я обрабатывал их незначительные раны. Вывихнутое плечо у сопляка Учихи и какой-то мыльный осадок в глазах Хоноки. Отродье Учиха дерется грязно”.

Он хихикает. О, быть униженным собственными творениями. Ему знакомо это чувство.

“Зачем ты мне это рассказываешь, Цунаде? Вряд ли это самое проблемное поведение, которое вы видели от молодых шиноби.”

“Она вывихнула мальчику плечо и сломала несколько ребер. С подлокотника.Она сильная, и она избьет своих друзей до полусмерти, чтобы вбить им в головы, что они не такие — и что они погибнут в настоящей драке. Тебе это кажется ‘спокойным и собранным’?”

Он хмурится. Он ненавидит, когда она бросает ему в ответ его слова.

“Мне неприятно говорить тебе, но у твоего ребенка вспыльчивый характер, и несколько придурков проигрывают. Учиха Обито не намного лучше — он назвал это ‘нажимать на кнопки Хоноки’, как будто это игра. Двое других — Нохара Рин и Могучий Гай? Присяжные все еще не пришли к ним. Они, по крайней мере, выглядели немного пристыженными.

“Но вернемся к части "нажимания на кнопки Хоноки". Он временно ослепил ее, и она продолжала бороться — вела себя так, как будто это ее даже не смущало. Он подтолкнул ее к сражению в невыгодном положении, Орочимару, и она сдержалась. Вкл. Борьба.Если кто-то сделает это с ней на поле боя, она умрет”.

“Или она победит”.

“Это тот шанс, которым ты готова воспользоваться?”

Он прислоняется к задней стене в кабинете Цунаде. Они должны обсуждать дерьмового отца его ученицы, а не шалости, которые вытворяет его драгоценный ученик, когда к нему поворачиваются спиной.

“У Хоноки-куна хрупкая, непритязательная внешность. Внешность, которую она тщательно меняет от человека к человеку. Она использует это, чтобы защитить себя, замаскироваться. И она знает, что скрывается за этим — знает, как она влияет на людей ”. Самосознание, которого у него, к сожалению, не было в ее возрасте.

Цунаде выглядит обеспокоенной его словами. Она еще не совсем дошла до стадии грызения ногтей, но она близка к этому.

“И я полагаю, ты видел, что под ним? Она тебе, по крайней мере, показала?”

Он издает короткий лающий смешок.

“Боже мой, нет — даже мельком не взглянул!”

Это нисколько не успокаивает нервы Цунаде. Во всяком случае, она выглядит встревоженной.

“Здесь я доверяю своему внутреннему чутью, как сказал бы Джирайя, и оно подсказывает мне, что у моей ученицы есть когти, которые она любит точить у всех на виду. Я думаю, когда-нибудь мы оба оглянемся назад и удивимся, как мы это упустили”.

Он выслеживает свою ученицу после завершения своего разговора с Цунаде, или, скорее, она выслеживает его. Она появляется рядом с ним с очень непринужденной шуншин.

“Цунаде-сан донесла на меня?”

Он пытается казаться строгим — просто видимость этого больше не обманывает его ученика. По изгибу губ Хоноки он догадывается, что она на самом деле улавливает его общее веселье от всей этой ситуации.

“Почему? Есть ли что-то, о чем следует рассказать?” он делает ложный выпад. Это работает.

Она хмурится, вероятно, задаваясь вопросом, действительно ли он просто в хорошем настроении и еще не был проинформирован о ее последнем проступке.

“Я думаю, что она это сделала”, — говорит Хонока. “Ты начал искать меня после того, как вышел из больницы”.

Теперь его очередь хмуриться. Это довольно... неожиданно.

“Хонока-кун, ты следишь за своим сенсеем?”

Он просто знает, что она собирается это сделать.

‘So-so.’

Он вздыхает.

“Пожалуйста, объясните?”

“Я думаю, может быть, у большинства шиноби есть некоторая чувствительность к чакре?”

“Это правда”.

“Итак, каждый является сенсором — просто не в том смысле, в каком я”.

“Аргумент, который действительно можно привести”, — отвечает он.

“Итак, когда ты хочешь найти меня, конкретно меня, твоя чакра делает эту странную вещь”.

Он останавливает ее. “Моя чакра или мои эмоции?” потому что он совершенно уверен, что они установили, что ее сенсорная способность — это усиленный чакрой детектор эмоций. Расстояние приглушает его. Этому препятствуют препятствия. Человек, находящийся в пределах видимости или, возможно, слышимости, значительно усиливает его.

“Хм. И то, и другое. Ты ищешь меня, желая найти меня, так что, может быть, твоя чакра как бы расходится? И когда он оказывается достаточно близко к моему, они соприкасаются, и у меня возникает такое чувство: ‘О, Сенсей ищет меня”.

Он пытается разложить это по полочкам в своей голове. Хонока выжидающе смотрит на него. Он набирается терпения.

“Проблема номер один: я вообще не использовал свою чакру — это техника привлечения внимания, в идеале, дружелюбного сенсорика. На самом деле, я намеренно постоянно подавляю свою сигнатуру чакры до абсолютного минимума. Обычно мое присутствие очень сложно отследить даже опытным датчикам.

“Проблема номер два: Вы предполагаете, что мое эмоциональное желание найти вас было достаточно срочным, чтобы преодолеть значительно большое расстояние, чтобы взаимодействовать с вашим сенсорным полем — которое, позвольте напомнить вам, составляет примерно двести метров, за исключением особенно сильных эмоций, таких как намерение убить и жажда крови. Мой интерес к тому, чтобы найти тебя, блуждал где-то в длинном списке вещей, которые должны были произойти в лучшем случае в ближайшие четыре часа.”

“Решаем проблему номер один”, — начинает Хонока. Она перескакивает, чтобы не отставать от его темпа ходьбы. “Чакра — это энергия, которая течет через тело. Она также присутствует практически во всем, живом и неживом. Однако чакра каждого отдельного человека уникальна. Члены клана заметно более похожи, но все еще уникальны. Вот как опытные ниндзя-сенсорики способны отличать друга от врага ”.

“И где ты этому научилась?” — спрашивает он. У него есть "предчувствие", что он знает. Она бросает на него взгляд — которому она научилась у него! — за то, что он перебил.

“Минато позволил мне одолжить книгу, которую ему дал Джирайя-сан, которую он технически одолжил, но не вернул Хокаге-сама, который унаследовал указанную книгу от Второго Хокаге”.

Типичный Джирайя. Он машет ей, чтобы она продолжала. (Упомянутая книга на самом деле была у него до недавнего времени; он одолжил ее у Минато, прежде чем вернуть и посоветовал мальчику передать книгу своему ученику.)

“Верно, все еще проблема номер один”. Она снова обретает свой ход мыслей. “Итак, чакра уникальна для каждого человека. И у сенсорики есть сенсорное поле, как вы уже упоминали. Поскольку технически каждый является сенсором, у каждого есть сенсорное поле. То, что произошло, было не взаимодействием наших чакр, а наложением моего сенсорного поля и вашего сенсорного поля ”.

“Гипотетически?”

“Гипотетически”.

“А проблема номер два?”

“Правильно, проблема номер два… Цунаде спросила меня, почему я никогда не отключаю свои сенсорные способности. Я думал об этом, и мне кажется, что я уже постоянно подавляю это до минимально возможного уровня. Сильные эмоции все еще проходят. Когда я вывихнул плечо Обито, я почувствовал его боль, и это вывело меня из припадка, в котором я находился. Другое исключение — это люди, с которыми я знаком. Если я ищу своих друзей, кажется, не имеет значения, где они находятся — конечно, я не пытался связаться ни с кем за пределами Конохи. Пока.”

И все же, действительно. Он отбрасывает случайное упоминание о простой возможности того, что ее нынешние способности находятся на самом низком возможном уровне, и сосредотачивается на более важных вещах.

“Этот "припадок", в котором ты был. Вы причинили своему другу боль, и вы чувствовали это так, как если бы это была ваша собственная? Мог ли гнев, который вы испытывали, сражаясь с ним, быть и его гневом? Разве он не перестал злиться, когда боль от его ранения стала слишком сильной, чтобы ее можно было преодолеть?”

В таком случае, у Орочимару проблема. Одно дело, если у его ученицы есть небольшой аспект берсерка, и другое дело, если ее эмпатия может активно работать против нее во время боя с вражеским ниндзя.

“Нет. Обито все еще бешено лаял после того, как я вывихнула ему руку”, — говорит она. “Ему просто было слишком больно, чтобы что-то с этим делать. В этом особенность Обито — большую часть времени он просто клубок ярости. Выведи его из себя хорошенько, и он будет злиться несколько дней. Большую часть времени я просто отключаюсь от этого, но он дважды назвал мою дисциплину тайдзюцу глупой ”.

“Итак, гнев, который вы почувствовали, был по праву вашим собственным, но боль, которую вы почувствовали, определенно принадлежала вашему другу”.

Она кивает. “Я был зол, но Обито мой лучший друг ... э—э, один из моих лучших друзей. Я не хотела причинять ему такую боль.”

Непрошеный, он думает о Джирайе и сиротах Аме. Джирайя был уязвлен своим бессердечным предложением тогда.

“Ты извинился?”

Он тратит время, чтобы провести диагностику своего слуха, но нет—Хонока только что спросила его об этом. Должно быть, именно так чувствуют Минато и его ученица, когда она предвосхищает не только то, что они чувствуют, но и то, что они думают.

“Ты чувствуешь себя виноватым — грустным”, — объясняет она, как будто это вежливый поступок после того, как у кого-то чуть не случился диссоциативный эпизод. “Ты подрался с другом и причинил им боль, как я?”

“…”

Она ждет, пока он соберется с мыслями. Он также ненадолго подумывает о том, чтобы просто проигнорировать ее и надеяться, что она забудет, что вообще спросила. Маловероятно.

“Это была не драка, но, тем не менее, я причинил ему боль”.

“Ты не извинился?” — спрашивает она.

“Я думал, мне не за что извиняться”.

“И теперь ты чувствуешь себя виноватым — грустным?”

Он вздыхает. “Пожалуйста, не комбинируй слова для описания эмоциональных нюансов, Хонока-кун. Чувство, которое вы пытаетесь описать, которое я испытываю прямо сейчас… это называется раскаянием”.

Вот, он сказал это; он сказал это без спонтанного воспламенения или рвоты во рту. Eugh.

Его ученица выглядит удивленной, и он готовится отругать ее за то, что она выглядит такой чертовски удивленной, что ее учитель испытывает угрызения совести, как нормальный, здоровый человек.

“Сенсей, я думаю, что это первый раз, когда я почувствовал, что кто-то испытывает угрызения совести раньше”.

Он собирается сделать ей выговор. Наверняка кто-то в ее жизни должен был в какой-то момент испытывать угрызения совести — но потом он вспоминает, на что похожа ее семья, и лишь немного просачивается жажда убийства.

“Ты уверен, что я не должен убивать твоего отца?”

“Сенсей — нет”.