Дневник планеты Земля (джен)

События, произошедшие тем днём у дядюшки Портного, выбили Чехию из колеи. На улице он появлялся редко, реже стал гулять со своей компанией, которая сразу заметила перемены в некогда шебутном и резвом по натуре Чехии. Особенно добиться объяснений хотел Сербия, каждый день заваливавший друга вопросами в мессенджере. Но тот не желал и вспоминать увиденное в том потаённом подвале, который так тщательно был скрыт за занавеской от посторонних глаз, и поэтому постоянно отнекивался. Весь этот пережитый ужас медленно перерос в паранойю, и Чехии всё чаще казалось, что за ним кто-то следит. Следит холодный взгляд Портного из-под толстых стёкол причудливых очков, а в ладонях звякают позолоченные лезвия острых ножниц, которые изрезали на лоскуты и тряпки не один исторический стяг...

У Чехии не выходило из головы, что ему необходимо вернуться в то место и забрать свой заказ. Но он убеждал себя в обратном, что никогда больше туда не вернётся, невзирая на то, что работу мастера нужно оплатить. Это он тоже прекрасно понимал. Увы, от этого не убежать и не скрыться, и, что хуже всего, можно нарваться на неприятности.

Чехия спешно возвращался домой из магазина, настраивая себя к предстоящему чемпионату. Снег под ногами приятно хрустел и успокаивал, шелестел в руке пакет. Веял ветерок, но его порывы сильно били по ветвям деревьев и обжигали щёки.

Наконец показался длинный и большой дом, где живёт молодой человек, ограждённым таким же длинным кирпичным забором. Что любопытно, одна половина дома была выкрашена в белый цвет, а вторая — в красный. Эта особенность часто бросалась прохожим в глаза. Сунув руку в карман, Чехия достал связку ключей, открыл замок ворот и вошёл во двор, заперев ворота снова теперь уже изнутри. Той же связкой отворил двери дома.

Чехия снял с себя все зимние доспехи, спасающие от злого февральского мороза, и принялся разгружать продукты на кухне, попутно перечисляя их: ничего не забыл ли купить?

Вдруг послышался стук в двери.

Чехия приоткрыл на небольшую щёлку дверь и выглянул. На пороге стоял его родной брат в наскоро одетой шапке и куртке — Словакия.

Дом этот большой и длинный неспроста: у него два хозяина — два родных брата. Единственное, что объединяло две половинки одного здания, так это общие ворота и двор, причём двор братья договорились условно поделить. Дом хоть и казался цельным снаружи, несмотря на разный цвет половинок, но он давно разделён изнутри, и пройти из одной части дома в другую получиться только с улицы. Однако братья никогда не пытались отделиться друг от друга глухими стенами высоких заборов: они отлично ладили и заглядывали взаимно в гости, когда появлялась свободная минутка.

Словакия приветливо улыбнулся брату и начал разговор:

— Привет. Наконец-то ты дома.

— Привет, — ответил ему облегчённо Чехия, увидев перед собой брата, а не его кошмар.

— Я вот почему, собственно, пришёл, — сказал Словакия и аккуратно достал из внутреннего кармана конверт. — Это торчало у тебя из двери. Я подумал, что заберу его себе, пока ты где-то ходишь. Ветер на улице, вдруг сдует. Держи. Я ничего не читал, честно.

Чехия с опаской взял конверт в руки и недоумённо взглянул на брата. Кому понадобилось присылась письмо в двадцать первом веке? И... «Торчало из двери»?

Парни перекинулись ещё парой вопросов, и Словакия, распрощавшись с братом, уже собирался уходить, но вдруг он обернулся, будто забыл сказать о чём-то важном:

— А... Точно. Сербия тебе привет передавал. Я видел его сегодня с Россией. — Чехия кивнул на это головой. — И да. — Голос Словакии стал серьёзнее. — Чехия, замыкай ворота. У меня есть ключ. Я не хочу, чтобы по нашему двору кто-то ходил. Пусть пользуются почтовыми ящиками.

Чехия ничего не ответил и не сделал ни единого жеста. Он просто стоял с конвертом в руках и смотрел то на него, то на брата. Словакия лишь последний раз взглянул на Чехию и кивнул ему головой.

Он не показывает этого, но Словакия тоже давно заметил странности в поведении брата, что его тревожит. И в его взгляде это прекрасно читалось. Его тоже смутило письмо, но он списал его на «личные» дела Чехии, в которые вмешиваться вовсе не желал, и считал эти «личные» дела виновниками его неважного состояния. А это беспокоило Словакию ещё больше.

Словакия ушёл, оставив Чехию один на один со своими тревожными мыслями.

— Но... Я закрывал ворота...

Коричневый конвертик был небольшим и довольно громко шелестел в руках. Ни единой надписи, лишь на обратной стороне расплавленный сургуч с красивым узором скреплял сам конверт с клапаном. Помимо цветочных орнаментов и прочих закорючек в узоре Чехия узнал роковые ножницы. Сердце парня ёкнуло, и перехватилось дыхание. Теперь он боялся держать этот конверт перед собой. Чуть трясущимися руками Чехия аккуратно отклеил сургуч и вынул белый лист бумаги, сложенный в несколько раз. Откинув на стол конверт, он расправил письмо и прочитал в нём следующее:

«Уважаемый Чешская республика!

Ваш заказ готов, жду Вас завтра после полудни в моём ателье.

P.S. Скажите, почтенный Чешская республика, не найдётся ли у Вас макулатуры? Может, старые книги? Ваш отец любил читать. Отдайте мне их. Я сочту это за милость. Вам они ни к чему. Зато мне они окажут услугу в пошиве выкроек или разогреве утюжков. Всё ради вас — моих клиентов».

На этой ноте письмо оборвалось.

Чехия не мог прийти в себя. Эта история с письмом в дверях его угнетала. Дядюшку Портного не останавливает даже закрытый замок.

Слова плыли у Чехии в глазах, и потому он перечитывал целые строки заново. Он чувствовал, что голова его кружится. Особенно его зацепило одно предложение. Оно навеяло одни воспоминания, которые как пыльный, ненужный хлам таились на чердаке памяти Чехии где-то в тёмном, увешенном паутиной углу. Портной прав: его отец любил читать.

Перед глазами Чехии явился тот день 93 года, так ярко и детально, когда братья вернулись домой после прогулки, краснощёкие и красноносые от щипающего январского морозца. Тогда была тоже зима, как и сегодня, Новый год, солнечный день. Они о чём-то бурно спорили, а особо вопел Словакия, будто Чехия жестоко в чём-то обманул наивного брата. Они задорно смеялись и кричали. Забежали домой, покидали облепленные снегом башмаки и куртки на пол, мокрые, от которых веяло уличным морозом. Папа будет в «восторге»... Только в этот раз отец не вышел их встретить. Братья принялись искать отца, направились в спальню. Опять небось заснул за очередным романом, который выписал недавно на почте. Чехия и Словакия распахнули дверь в отцовскую комнату, где увидели его свисавшего с люстры. Дальше был лишь детский крик и слёзы...

Чехия, пробудившись будто от кошмарного сна, бросил письмо и сел в кресло. У него ужасно разболелась голова, и перед глазами всё плыло. В памяти всплывал тот подвал, разбросанные по полу изрезанные флаги, звуки швейной машинки, эти монотонные удары иглы, и лязганье лезвий. Гробовая тишина в ателье, этот чудаковатый портной, чьи глаза скрывали очки, а лицо — маска. Мимику он свою скрывал, как скрывал этот подвал.

Видел ли его Портной? Заметил? Почему об этом не говорили старшие, кто посоветовал ему обратиться к мастеру? Они и сами не знают? Насколько опасно знать эту тайну? Все эти вопросы прокучивались в голове у Чехии. Сердце учащённо билось, дрожали мышцы, и он подрагивал.

Раздался второй за день стук в двери. Чехии показались удары очень громкими. Неужели снова пришёл Словакия, который в эту минуту будет самым желанным гостем? Чехия вскочил с места и подбежал к двери.

Снаружи было пусто. Парень прислушался: ничего и никого. Краем глаза ему показалось, будто что-то упало, и он посмотрел под ноги. На ступени лежал сложенный листок, который дрожал от лёгких порывов ветра.

Эта чертовщина, творящаяся в его жизни, начинала сводить парня с ума.

На небольшом обрезке старой, желтоватой бумаги, чем-то похожей на страницу старых книг, пером были искусно выведены три слова:

«Не отдавайте ему ничего».

Чехия долго смотрел на эту странную записку и вдруг выкрикнул:

— А это вообще кто?!

Он хотел кричать многое: и почему этот аноним посвящён в его жизненные обстоятельства, и почему снова так нагло был проигнорирован замок ворот. Почему автор этой записки решил не представляться напуганному в смерть Чехии, если так ему известно всё происходящее.

Единственным выходом из всего этого Чехия видел только одно: позвонить брату и всё ему рассказать. Он схватил телефон и, игнорируя сообщения от своей компании друзей, зашёл в телефонную книгу. Парень нашёл нужный номер, и после пары гудков в трубке раздался сонный и мягкий голос Словакии:

— Алло?.. Да?.. Что случилось?

Голос Чехии дрожал и прыгал, но говорил он спешно и чётко:

— Слушай, а ты не хочешь прийти ко мне? Пива выпьем вместе. Поговорим.

Словакия ничего не ответил и сбросил звонок. Через минуту брат был у Чехии и пытал его множественными вопросами:

— Что случилось?! Почему ты так выглядишь?! Почему ты не говорил мне ничего раньше?! Это того стоит?!

Пиво, разумеется, никто не пил, лишь Чехия сжимал крепко в зубах сигарету.

— Помнишь, — начал он наконец разговор, — я говорил тебе о Портном, к которому я недавно ходил?

— Ну? Помню.

Чехия вдруг перешёл на срывающийся шёпот:

— Он не тот, кем кажется...

Словакия вытаращил глаза на брата, точнее один, который не скрывала повязка. Он оказался неправ, считая причиной такого состояния Чехии «личные» дела, хоть и был уверен в своих доводах.

Чехия продолжал:

— Я видел своими глазами, из чего он шьёт нам флаги. Он кромсает на куски другие, наших предков, рвёт их и режет. Вот из чего он делает их. Вот! — Он затянулся сигаретным дымом. — Он претворяется. Он скрывает от нас дверь в подвал, где всё я это видел. Она занавешена тканью, которая сливается со стенами. Этот подвал — не уютная и чистая мастерская, а тёмный, длинный коридор, заваленный этими тряпками, нитками... Это всё образ. — Вдруг Чехия пристально взглянул на брата, прямо в глаза. — Словакия, ты мне веришь? Скажи, что ты мне веришь.

— Я тебе верю, -решительно ответил Словакия, растревоженный словами Чехии. Понять что-то из всего этого потока несвязных фраз трясущегося от страха человека задача не из лёгких, но Словакия смог всё это сложить вместе. По правде сказать, ему доводилось встречаться уже с дядюшкой Портным, и он тоже заметил в нём что-то странное, что-то, что скрывается за этой маской. Ему стало жутко.

— Это письмо, — продолжал Чехия, — это от него. (Словакия взял письмо в руки и начал читать содержимое.) Я закрывал ворота, брат, закрывал. Я пришёл домой и лично ключом открыл их!

Чехия вновь внимательно воззрел на брата. Тот дочитал письмо и поднял встревоженный взгляд. Этот взгляд снова заставил Чехию вспомнить тот день 93.

— Он ещё и книги почему-то просит и намекает на отцовскую библиотеку. — Чехия сделал паузу. — Словакия... — тихо начал он. — Я боюсь туда идти. Я всё видел, я всё знаю. Вдруг он заметил меня.

— Хорошо, — проговорил Словакия. — Я останусь с тобой сегодня, и завтра мы пойдём туда вместе. Так мы будем в безопасности, я думаю.

— Это ещё не всё, — сказал Чехия и кинул бычок в пепельницу. — На это посмотри, -и передал брату анонимную записку.

Словакия, поражённый всей этой жуткой историей, тоже долго вчитывался в три слова перед собой.

— Это вообще кто такой?! — вскрикнул истерично Чехия, не дожидаясь реакции брата.

Словакия держал себя в руках и много думал, пытаясь сохранять голову холодной. Даже подумывал о неудачном розыгрыше, но многое не совпадало и оставалось непонятным. Вся эта внезапная история с Портным, которая подтвердила его сомнения, заставила Словакию напрячься и напугала далеко не пугливого парня.

Весь оставшийся день прошёл в ожидании следующего.

Словакия проснулся первым и усердно ждал, пока проснётся брат. Чехия встал поздно и выглядел разбитым ещё больше после бессонной ночи. Он бродил по дому как привидение и был погружён в свои мысли.

На часах было полдвенадцатого, солнце поднималось всё выше. Словакия дожидался решения брата. Наконец Чехия подсел к Словакии на диван и тихо проговорил:

— Я туда не пойду.

Брат тоже не горел желанием идти к Портному: он предложил себя только из-за Чехии. Словакия — брат, и он волнуется, переживает за него.

— Ты уверен? — спросил он спокойно.

— Да.

— Хорошо, — ответил не колеблясь Словакия.

— Ты не уйдёшь сейчас? — спросил Чехия, повернув голову на брата. В взгляде его читался не вопрос, а просьба.

— Нет, — всё также уверено отвечал брат, — я тебя одного не оставлю.

Дело близилось к полдню.

Прошло полчаса, ещё половина. Полдень миновал. Чехия оставался тревожным и нервным и всё думал, правильно ли поступил, что никуда не пошёл? Разумеется, что неправильно, но перебороть свой страх он не мог, даже в присутствии родного брата, чьи нервы тоже натянуты как стальные канаты сейчас. Словакия тоже понимал, что не идти туда глупо и неправильно. Расплатиться за работу придётся.

Кто-то позвонил в дверной звонок. Кнопок у братьев две: один звонок для Чехии, второй для Словакии, и находились они за двором, где и почтовые ящики. Словакия не любит, чтобы кто-то посторонний заходит во двор, а Чехия — когда кто-то тарабанит в железные ворота и кричит под окнами. И по этой причине его дружеская компания звала парня вечером гулять только самым громкий образом.

Чехия поспешил накинуть на плечи куртку, запрыгнуть в ботинки и вышел на порог. Словакия сделал также, только решил остаться на крыльце:

— Я посторожу здесь. На всякий случай.

Чехия кивнул и поплёлся к воротам.

Парень отпер замок и дёрнул за ручку. Напротив него показался человек среднего роста, худой, в красном пальто и цилиндре. Лицо его скрывала маска и плотно насаженные в глазницы причудливые очки. В руке он сжимал крепкую трость с позолоченным шарообразным набалдашником. Это дядюшка Портной, собственной персоной. Чехия напрягся, но старался не подавать виду.

— Здравствуйте, — сдержанно пробормотал парень.

Портной всё продолжал молчать, и тело его не выказало ровно ничего — никакой реакции. Только сейчас Чехия заметил, что одна рука мастера упрятана за спиной. Портной двинулся и вынул из-за спины свёрточек, обвязанный бережливо верёвкой. Парень протянул к своему заказу руки и взял его, прижав к груди. Чехия кивнул головой в знак благодарности. Дядюшка снова выждал паузу и потянулся во внутренний карман пальто, откуда достал чек и показал клиенту. Парень поспешил домой, пробежал мимо брата, бросил на стол свой заказ и принялся искать кошелёк.

Словакия стоял в непонятках, ибо ничего не смог увидеть и услышать. Он повернул голову в сторону распахнутых ворот и заметил, как Портной пристально смотрит на него. Парень тут же отвернулся.

Всё было кончено: заказ оплачен.

Дядюшка Портной приосанился и поднял голову, будто намеревался о чём-то спросить Чехию, но вдруг резко обернулся, что для его сдержанного поведения и неторопливых движений было нетипично. Чехия машинально взглянул в ту сторону следом. Вдали, за углом какого-то здания показался мрачный силуэт: человек в тёмном одеянии, чью голову покрывал капюшон. Лица было вовсе не рассмотреть. Силуэт, обнаружив, что его увидели, сразу скрылся в тени, и Портной сию минуту натянул на глаза цилиндр и поспешил удалиться прочь.

Так Чехия остался у ворот один под пристальным взглядом встревоженного, ничего толком не понявшего брата и смотрел вслед за уходящим Портным. Сейчас он впервые за долгое время почувствовал облегчение и, как ему показалось, смог вдохнуть полной грудью. Но он всё продолжал убеждать себя, что никогда больше туда не вернётся И гулять ночью теперь точно не выйдет.