Дневник планеты Земля (джен)

Каждую неделю Союз убирает в своём кабинете. В основном протирает пыль с полок старого, большого деревянного шкафа, как болгарская стенка, и заметает пол. Чего только на полках нет: разные книги, чернильницы, фарфоровые и хрустальные статуэтки, папки с документами, календари, часы, награды, фотографии в рамках и поздравительные открытки от своих друзей. Особенно Союз берёг рисунки и открытки своих детей, сделанные своими руками. Каждую неделю, делая уборку, он развязывает конверт и просматривает каждую, читая поздравления от своих чад. Тепло улыбаясь, перелаживает одну за одной, посмеиваясь из-за опечаток. Аккуратно сложив всё в большой конверт, СССР кладёт его обратно и открывает дверцу верхнего шкафчика. Вдруг изнутри что-то выпало. Ох, сколько пыли это подняло! Опустившись вниз, Союз узнаёт в этом старый, потрёпанный, с расклеенными страницами фотоальбом. Перелистывая одну страницу за одной, мужчина смеётся. Что только на этих фотографиях нет! Стыд и позор! Все были ещё совсем молодые, глупые... Без слёз не вспомнишь. Из альбома неестественно торчало какое-то фото. Союз вытащил из-под пыльных страниц листок. Не ожидая такого, мужчина тревожно рассматривал будто каждый сантиметр фотографии. На ней были изображены он и его бывшая, любовь всей жизни — Китай — в страстном поцелуе. И надо же, кто-то тихо и подло их снял. Зная, что между ними произошло, Союз даже вспоминать не хочет те дни. Немного сжав в руке уже помятую фотографию, мужчина был готов её выкинуть, но в последний момент передумал. Вздохнув, он вложил фото обратно.

-Пусть останется. На память.

Уборка затянулась на полтора часа, а вот здоровье ни к чёрту. Немного разболелась спина, так что нужно недолго посидеть и отдохнуть. Заварив ароматного чаю с мятой, Союз читает свежую газету. От неё такой уже родной запах чернил и бумаги, что утро без него кажется бессмысленным, неполноценным. Стук в дверь. Тяжело встав со стула, СССР открывает дверь. В дверном проёме стоял его старый друг Югославия, приветливо улыбаясь.

-Здраво, старина! — сказал Югославия.

-Здравствуй. Проходи скорей.

Мужчина прошёл вовнутрь, осмотрел всё глазами и сказал:

-Ты какой-то вялый. Нездоровится?

-Я отдыхаю, — ответил Союз, — с утра уборка идёт полным ходом.

-А! Это дело хорошее. Но и отдыхать тоже нужно.

Югославия уселся на стул, а Союз суетился на кухне.

-Чаю? — послышалось с комнаты.

-Не отказался бы. Спасибо.

Чайник был ещё горячий, и мужчина сразу заварил чай товарищу и долил кипятка себе в чашку.

-А что ты там такого убираешь? — вдруг спросил товарищ.

-Ну как что? Пыль протираю, — ответил Союз, поставив чашки на стол. — Ты, лучше, представь! Я сегодня старый наш фотоальбом нашёл.

-Он всё это время у тебя был что ли? — вопросительно взглянул Югославия на Союза.

-Да. А что?

-Хах! Да я бы повыкидывал эти пылесборники уже! Зачем оно надо!

-Не говори так! Это всё-таки память как ни как.

-Да какая это память?! Вот ты мне говорил, что не выкидываешь старые письма от Китая. Так там такое она понаписывала! Облила тебя грязью как могла! Так у тебя ещё штук десять не раскрытых лежит! Ну вот и зачем тебе это?

-Пусть будет. Посмеяться, — улыбнулся мужчина, отпив немного чаю.

-Посмеяться... да обхохочешься с такими пожеланиями... — Югославия поводил глазами по полу. — Всё равно это ненужный мусор!

-Быть по-твоему, — сказал мужчина, сделав последний глоток. — Так, время на отдых окончено.

-Давай помогу чем-нибудь.

-Ну давай.

Товарищи уже вместе продолжили вытирать пыль. В окно дул прохладный ветерок, который немного поднимал занавеску. Было слышно шелест листвы и пение птиц. Музыка природы очень дополняет работу. Остался последний нижний ящик. А солнышко будто помогало: лучик светил прямо на него. Югославия открыл ящик, а внутри лежал большой и толстый фотоальбом. Да, у Союза их много. Аккуратно достав книжицу в толстом переплёте, мужчина начал листать страницы с чёрно-белыми фотографиями.

-Смотри! — вскликнул он Союзу. — Помнишь это? Когда мы на озеро ходили? А это?..

Мужчина одобрительно кивал головой, тепло улыбаясь.

На столе хаотично лежали фото, которые по какой-то причине не были вклеены в альбом. Товарищи рассматривали снимки и часто хохотали. Какой стыд и позор! Молодые, дурные...Без слёз не взглянешь.

-А ты был прав, — начал Югославия. — Всё-таки это нужно беречь. Есть что вспомнить.

-Ну вот. Я же тебе говорил, — ответил мужчина. — Слушай, давай сделаем фото.

-Зачем?

-Как зачем? На память.

По тёмному тротуару, под тусклым жёлтым светом фонарей с работы домой идёт Германия. Уже сильно стемнело и поскорее хочет дойти до дома. Ветер шепчет над головой, качая маленькие ветки деревьев. «Когда же я уже дойду!» — думал парень. Просекая повороты, уже виден дом. В спешке достав ключ, Германия открывает дверь и быстро входит в дом, хлопнув дверью.

-Всё. Я дома. Меня не трогать.

Парень выложил с кармана телефон и отключил звук.

Закинув пару бутербродов в себя, Германия достаёт из дипломата стопку немного помятых документов, кучу тетрадей и принимается за работу. Что-то чиркает в блокнотах, перечитывает текст, сжимает листы и кидает их на пол. Голова начинает болеть, бьёт психоз. Подперев голову рукой, сжав волосы на лбу, Немец что-то ворчит себе под нос.

Время позднее и начинает клонить в сон. Опустив от усталости голову на стол, Гера начинает дремать, как вдруг...

-Эй! Германия! Сынок!

Эти глухие крики разбудили Германию, и он вздрогнул. Они доносились с прихожей. Немного испугано, Германия медленно крадётся в прихожую. Не решаясь зайти в комнату, Немец крикнул:

-Ау! З-здесь кто-то есть?!

-Германия?! Сынок! Подойди ближе!

Крики доносились непонятно откуда. Германия разглядывал комнату, но в ней никого не было. Войдя вовнутрь, Немец продолжил осматривать комнату, и вдруг позади него донёсся какой-то громкий звук. Вздрогнув и попятившись назад, Герман оборачивается. На стене висело зеркало, а в нём...

-Папа?!

-Сынок! Моё сокровище!

-Папа! Ты что там делаешь?! Это как вообще...

-Сынок! Нет времени объяснять! Подойди ближе!

Нац. Германия подошёл будто ближе в зеркале и поставил ладони на стекло. Его жалостные глаза смотрели на сына и манили к себе.

-Ну же... Sohn [Зон]...

Германия свёл бровки и так же начал жалостно смотреть на отца. Поправив очки, Немец подходит ближе к зеркалу. Оба начали звать друг друга к себе.

-Vati [Фати]...

-Sohn [Зон]...

Парень поставил ладони на зеркало напротив отцовских, и отец пропустил пальцы сквозь зеркало в замок. Вдруг у Германии потемнело в глазах. Зеркало будто засветилось. Герман успел увидеть только, как Нац. Германия поменял выражение лица и отцовскую, злую улыбку, похожую больше на оскал, и его глаза закрылись.

Неожиданно начало отпускать, и стало лучше. Германия открывает глаза и видит, что в зеркале не его отец, а он сам. Снаружи стекла стоит он, но не совсем. Стуча по стеклу, Гера кричит:

-Эй! Эй! Выпусти меня! Папа! Помоги!!!

Но отец, захвативший его тело, только злобно улыбается.

-Мне очень жаль, сынок.

Сзади на тумбочке стоял флакон с парфюмом. Нац. Германия берёт его и демонстративно брызгает на себя, и его взгляд подозрительно перевёлся на зеркало.

-Папа!

Со всего размаху мужчина кидает стеклянные флакон в зеркало, и блестящие осколки с треском разлетелись по всей прихожей.

-Ух! Как же холодно! — говорила вслух Франция. — Надо же было так легко одеться. Дура!

На улицах январь, мороз и белый, хрустящий под ногами, снег. Холодно до хондры. Свернувшись, как ёжик, Франция смотрит в пол и пытается быстрее перебирать ноги, чтобы поскорей дойти до дома. Глядит вниз и ничего вокруг себя не видит. И даже не видит фонарный столб, в который она сейчас врежется и упадёт.

-Ой! — послышалось после звенящего металлического звука.

Почесав больно лоб, раздражённая девушка поднимается с земли и поднимает глаза на улицу. После того, что она увидела, боль рукой сняло. Франция раскрыла широко глаза и замерла на месте, наблюдая за пыльной улицей, по которой едет повозка, запряжённая лошадьми. По-над домами проходили какие-то страны, княжества в пышных платьях и в классический костюмах. Вдали виднелись столбы дыма от заводов и фабрик.

-Что происходит? Я... я где вообще?!

-Франция?! — послышалось откуда-то издалека.

Вдали виднелся силуэт, грозно шагающий на девушку. Не успела Франция понять, что случилось, как её схватил за запястье какой-то мужчина и потащил за собой.

-Папа?!

-Где ты ходишь, бестия?! Все только тебя и ждут! В чём ты вообще одета?! — разгневанно кричал на всю дорогу Французская империя.

Девушка упиралась в землю, пытаясь вырваться, но четно. Папа её сильный, и так легко выбраться не получится.

-Ты заставляешь меня чувствовать себя не ловко перед гостями, Франси, — продолжал отец, но уже тише.

Девушка продолжала не понимать, что происходит. Отец тащил её к какому-то большому зданию, не говоря ни слова, что происходит. Вокруг всё было очень не привычным, и Франция вспомнила, что это её детство. Столько времени уже прошло, даже не верится, что она жила когда-то в 19 веке.

Французская империя затащил девушку в то самое здание и толкнул её в какую-то комнату.

-Приведите её в порядок! Быстрее! — крикнул отец слугам и хлопнул дверью.

Слуги быстро засуетились вокруг Франции, их было несколько, и девушка только и успевала следить за каждой из ней, как они подходят с разных сторон и снимают одежду. Одна сняла курточку, вторая шарф, третья шапочку.

-Поднимите ручки, мисс, — сказала одна из слуг.

Растерявшись, девушка подняла руки и с неё сорвали водолазку. Инстинктивно она закрыла тело руками, но в это же мгновение на неё одели пастельного цвета блузу и затянули талию белым корсетом. Было больно, когда слуга туго затягивала верёвки. Франси прогибалась и скалила зубы от боли.

-Эй! Больно же! — кричала девушка.

За несколько минут Францию переодели в высокопоставленную барышню, в пышном платье с красивой причёской. На шее виднелось колье, на руках — белые перчатки, а в ушках свисали серьги.

-Мисс, попрошу Вас пройти за мной. Ваш отец сильно разозлится, если Вы опоздаете, — сказала слуга, протянув руку.

Франси приняла руку девушки и её повели по коридору тоже непонятно куда. Из огромных ворот выскочил разгневанный Французская империя, так же схватил за руку девушку и повёл в те самые ворота. Распахнулись двери, и Франси снова обомлела. Огромный зал, балконы, множество людей в бальных нарядах. Все о чём-то увлечённо беседуют и расхаживают по залу и лестницам.

-Это... бал? — спросила удивлённо девушка.

-Да! Франси! Это бал! Я говорил тебе сегодня об этом! Какая же ты ветреная!

Девушка склонила голову вниз, будто маленький провинившийся ребёнок.

Вдруг заиграла музыка, и гости в мгновение распределись по местам, став в позы.

-Ну же, Франси. Выбирай себе партнёра. Не будешь же ты как в прошлый раз, танцевать со мной, — сказал отец.

Франция растеряно начала бегать глазами по залу. Люди танцевали, кружились и незаметно разошлись по бокам зала. Центральная ковровая дорожка была очищена, и вдали напротив показалось два силуэта, так же просто стоящих у стены. Это был Англия со своим сыном — Великобританией. Юноша поднял спокойные глаза на девушку и направился к ней. Великобритания подошёл ближе, и девушка сделала пару шагов вперёд. Склонив голову, парень протянул вперёд руку к девушке. Та, сделав короткую паузу, сразу приняла руку юноши, и он обхватил стройную талию Франции, держа второй рукой её ручку. Двое папочек будто не замечали поведение своих чад, они гневно смотрели друг на друга прямо в глаза.

Хоть Великобритания был меньше ростом, но действовал он решительно и мужественно.

Франция тонула в спокойных глазах юноши, потому что уже долгое время как в него влюблена. Она держит это в себе уже очень долго, и тут попадается такой случай. Он смотрит так же спокойно в её сияющие глазки, и пара кружится в танце.

Грация движений, повороты, ощущение друг друга. Ах, как же это, чёрт возьми, романтично. Но, видимо, их отцам не очень. Двое мужчин, заметив своих детей, кружащихся в танце, обомлели на местах. Как это, мой ребёнок, и танцевать с врагом?!

-Франси?!

-Сынок?!

Но дети не замечали слов родителей, то ли от громкой музыки, то ли от такой привязанности друг к другу.

Сеанс начинает подходить к концу, и Великобритания делает финальное движение. Наклонив Францию от себя и прижав её бёдрами к себе за талию, юноша закрывает глаза и наклоняется к припухшим губам Франции. Девушка закрыла глаза вслед и уже была готова сплестись в страстный поцелуй, как вдруг губ напротив не почувствовала. Смутившись, девушка открывает медленно глаза и видит перед собой белоснежное одеяло, тумбочку, стоящую возле кровати и шкаф. Повернув недоумённо голову, девушка видит сидящего рядом с кроватью на кресле Великобританию, читающего газету, сведя бровки. Услышав какой-то звук, мужчина перевёл взгляд на кровать. Вздохнув, Великобритания тяжело поднимается с кресла, берёт чашку горячего чая и садится на край кровати.

-Еле дотащил тебя до дома, Франция, — приговаривал Велик.

-В смысле дотащил? — недоумённо спросила девушка.

-Ах, ты ударилась как-то головой об фонарный столб и вырубилась. Вот и пришлось тащить тебя до дома. А вот если бы я не прошёл мимо?

Франси впала в себя, поняв, что это был всего лишь сон. Она ни с кем не танцевала, никто её не целовал и не сжимал её рёбра корсетом.

Сейчас же она греется под тёплым пледом, а Великобритания ворчит и поит её горячим чаем.

Библиотека — по истине удивительное место. Логово студентов и хранительница вечной тишины. Библиотека есть и здесь. Дабы освежить у себя в памяти один исторический инцидент, Италия направляется туда.

Это место довольно жуткое. Очень высокий потолок, огромные шкафы с тысячами пыльных книг, старые люстры, которые дают довольно мало света и порождают причудливые тени. А в сочетании со странным шёпотом и бормотанием, которые не раз замечали страны, библиотека становится для некоторых настоящим квестом. Ходят даже легенды, что в библиотеке покоятся души умерших стран, которые приходят туда почитать. Но это всего лишь байки.

-Я вам говорю! Призраки приходят туда почитать книги! Поэтому мы слышим шёпот! — тарахтела Венгрия.

-Венгрия... Ты... ты параноик, — стиснув зубы, говорил Сербия.

-Может хватит рассказывать эту байку уже 538 раз? — ворчал Россия.

-Это не байка! — стояла на своём Венгрия.

-Венгрия! Начитаешься своих спиритических книг, а потом призраков всяких видишь! — вопил Чехия. — То Румыния тебе вампир, то в библиотеке призраки. На-до-е-ла!

-Да и шёпот вполне обоснованный, — умничал Германия. — В библиотеке большое эхо. Кто-то читает вслух тихо, а мы слышим. Элементарно.

-Ну... ну... Ну не верите мне, и не надо! — отвернулась обиженно девушка, скрестив руки на груди.

Вдохнув напоследок чистый воздух, перед тем как зайти в вечно пыльное помещение, Италия отворяет тяжёлые деревянные ворота и входит вовнутрь.

Отдельное неловкое чувство вызывал библиотекарь. Никто никогда не видел его лица, которое закрывал капюшон чёрного плаща. Бледными костистыми руками он записывал имена в карточки и прописывал номера книг в них. Казалось, что из библиотеки он не выходит вовсе.

-Salute (Салют! — здравствуйте)! Не подскажете, где находится исторический отдел? — спросил Италия, не решаясь близко подходить к столу.

Голова, покрытая капюшоном, заметно поднялась. Вслед за ней поднялась и рука. Библиотекарь показывал пальцем вправо, ничего не сказав.

-Grazie (граци! — спасибо)! — спешно ответил парень, заворачивая побыстрее направо.

-Только не нарушь их покой, — сказал вслед библиотекарь.

Италия остановился, потом свёл брови и в конечном итоге просто махнул головой и направился дальше. Мало ли, что библиотекарю чудится.

Чтобы увидеть названия некоторых книг, приходилось включать фонарик. Хорошее освещение было только в маленьких читальных помещениях, которые создавались расставленными как стены шкафами. Перебирая пыльные книги Италия находит нужную. Прямо около полок он начинает искать в оглавлении нужный параграф. Как вдруг, переворачивая пыльные страницы, парень чихает.

-Etciù! («апчхи» [этцю] на итальянском :) )

-Будьте здоровы.

-Ох, спасибо. СТОП...

Около соседнего ряда книг, с правой стороны, стоял мрачный силуэт. Из-за ужасного освещения рассмотреть, кто стоял, было очень трудно.

-Тоже решили покопаться в истории? — спросил мужчина.

-Ам... да нет, то есть, да. Ищу кое-что... откуда он тут взялся?

Мужчина усмехнулся:

-Да. Историю своей страны знать очень важно. Даже если там одни легенды и выдумки. Хотя всё находится на поверхности, и найти правду, оказывается, очень легко.

-Да! Я всегда так говорю. Всё находится перед нами, нужно просто подумать.

-Вы абсолютно правы, — продолжал мужчина, смотря в свою книгу. — Какое событие ищите? — поднял он голову на парня.

-Воссоединение Италии, — проговорил Италия, открыв наконец нужный параграф.

-О... Это по-истине великое событие. Я о нём наслышан. Ах, казалось, одно лишь событие, которое потянуло за собой целый состав других, как паровоз, ведущий вагоны. Приятно смотреть, как из пепла восстаёт что-то новое, сильное. Не всегда легко собрать такую державу из оборванных клочков. Не так ли?

-Ага, — улыбнулся Италия, немного засмущавшись.

-А ещё приятнее смотреть, когда твой враг рушится.

Парень захохотал, закрывая губы рукой. Вслед тихо засмеялся и мужчина.

-А вы что читаете? — спросил любопытно Италия.

-Ха-ха-ха, нахожу, кто меня убил.

-Хах, интересно, — усмехнулся парень, опустив голову, а вместе с ней и взгляд на страницы. — И кто же... вас убил... П..подождите...

Подняв голову вверх, мужчины не оказалось. Лишь только всунутая в полку книга, которая вот-вот упадёт. Быстро среагировав, парень схватил налету книгу, где на обложке было написано: «История Китая. Династия Цинь».

Обычный денёк, ничем не примечательный. Кружатся кленовые листики, как искры, вылетающие из пылающего костра. Уже холодает, веет зябкий ветерок.

Под тёплыми солнечными лучами, в объятиях весенних красок и дуновея Америка вернулся со школы домой.

Какое желание поиграть в приставку или посмотреть Ютуб! Как же лень делать эти уроки. А погода какая! Сейчас бы на улицу да забежать куда-то! А тут отец со своими уроками...

Вздохнул Аме, сел за стол в зале и раскрыл дневник, учебник и тетрадь. Читает условие задачи, а ему лень даже понимать его. Сидит, вздыхает, как вдруг ему в голову пришёл план. Зачем же делать, если тебе могут просто её рассказать, а ты запишешь? С папой такой трюк не получится, а вот с дедушкой... Мальчик улыбнулся ехидно и принялся кричать:

-Деда! Помоги с домашним!

К удивлению Америки, раздались шаги из разных комнат. Открываются сразу обе двери, и входят дедушка Англия и дедушка Французская империя. Взгляды двоих империй сцепились, да так пристально, так грозно. Америка переглянулся на них. Оба молчали и лишь смотрели друг на друга, хмурив брови. Нарушив тишину, заговорил дедушка Франция:

-Конечно, внучек, я помогу тебе.

Заговорил и дедушка Англия, также не отрывая своего взгляда:

-А с чего вы взяли, что он позвал именно вас? Безоговорочно, внук позвал меня.

-И почему же? — спросил надменно Француз.

-Потому что мужской статус дедушки, а не молокососа, занимаю в семье я, — ответил более надменно Англичанин.

Дедушка Французская империя прищурил глаза и после паузы ответил на тонкое оскорбление:

-Конечно, да, безоговорочно, статус дряхлой старушенции имеете в семье именно вы. А, пожалуй, помогите внуку, боюсь, вы не сможете дойти обратно до кресла.

В глазах Англии появилась явная озлоба, а Французской империи — явное наслаждение, что смог зацепить соперника. Оба снова замолчали.

-Ладно уже, ладно! Помогите мне оба, — сказал рассержено Америка.

Старики одновременно подошли к столу, продолжая всё смотреть друг на друга. Наконец они расцепили взгляды и опустили их на тетради и прочие книжки на столе.

-Отойдите подальше — мешаете, вы что? Широкий? — ехидно прошипел Француз.

-Нет, — отвечал второй старик, — это вы широкий, и во всех географических понятиях мешаете только мне.

-Так, вот условие задачи: — Чтобы успокоить дедов, Аме торопился. — дан земельный участок площадью 48 метров квадратных. Два человека хотят его поделить поровну. Сколько достанется каждому?

-Сколько достанется каждому будет решать тот, кто нашёл участок первым, — сказал Англичанин.

-Нет, — улыбнулся мальчик, — тут не написано, кто был первым.

-Тогда, кто первый напал и захватил участок.

-Да, падать на участки в вашей манере, — вклинился в разговор Франция.

Англия пришёл в лёгкий ступор:

-Как же падать?

-Именно падать, — отвечал Французская империя, — потому что ноги вас уже не держат.

-Так! — снова вскрикнул Америка. — Здесь нет ни кто нашёл, ни кто напал. Просто два человека.

-Просто два человека никогда быть не может, — сказал Француз.

-Полностью с вами солидарен, — подхватил Англия, подняв брови и поправив очки. — Уж очень раздражает, когда из неоткуда берётся второй. И во всех географических метрах квадратных мне мешает.

Опять прищурился уже раздражённый старик Франция:

-Я посмотрю, вам прямо все всегда мешают. А челюсть вам вставная не мешает?

-Не вижу в ваших словах ни капли юмора. Когда вы вернулись из острова Эльба, и то смешнее было. — Англичанин усмехнулся.

-Конечно, не видите. У вас линзы на минус восемь. — Усмехнулся уже Француз.

-Стоп! — завопил Америка. — Я не понимаю, здесь просто нужно на два разделить, так? Или ещё что-то сделать нужно?

-Конечно, нужно. — Стукнул Англия пальцами по тетради. — Нужно заключить договор, на какой параллели будет размещаться граница. Где второй человек сможет оставить себе незначительную территорию, а уступить другую первому.

Французская империя вспыхнул:

-Как вопиюще! Каналья.

-Что вы сказали, — нервно улыбнулся второй, — а-то я не расслышал!

-Так включите ушной аппарат!

-Хватит! — Америка вскочил со стула. — Пойду у папы спрошу... Попросил помощи... блин...

Аме закрыл все книжицы и ушёл к отцу, хлопнув дверью.

Старики продолжали стоять, но на друг друга уже не смотрели.

-Вот посмотрите, — заговорил Англичанин, — что вы натворили.

-Это вы посмотрите, -заговорил Француз, — что натворили.

Они разговаривали, но не взглянули ни разу в сторону друг друга.

-Не вижу своей здесь вины.

-А! Точно! У вас же линзы на минус восемь! — Послышался Французский смешок с приторным оттенком собственного достоинства.

-А вы шутник, я посмотрю. Прощайте, — сказал раздражённо Англия и уже направился к двери.

-Ступайте-ступайте. Главное, под ноги смотрите и за стены держитесь. Боюсь, упадёте и в труху рассыпетесь. — И снова тот кисло-сладкий оттенок в словах.

-Вы тоже под ноги смотрите, а-то упадёте и распадётесь.

Последнее, что сказал Англия, почти попав в самое яблочко нервного срыва Француза, и закрыл за собою дверь. Французская империя взглянул озлобленно вслед обидчику и поспешил также скрыться.

И комната опустела...

БоНуС:

-Ало, Рос, а ты сделал матешу?

-Ало, да, сделал, мне папа помог.

-Чо там в ответе вышло?

-Папа сказал, что участок нужно у них забрать и сделать государственной собственностью.

-А-а-а! Блин! А я думал договор подписывать нужно...

От автора: Не думаю, что в далёком XV веке наши цари-батюшки ездили в гости к китайским императорам. Но ФикБук на то и Вымышленная книга, чтобы немного пофантазировать. Приятного прочтения!

~~~

Шёлковый путь проложен ещё в далёкие времена. Дорога, которая соединила Китай, и не только, с Ближним Востоком и Европой, к сожалению или счастью. Дорога стала проводником между разными культурами, народами, понятиями о жизни, заложила первые международные отношения. Всякий пользовался этим по-разному. И всякий в свою пользу.

Китай, великий император, принимает в своих покоях гостей. Француз стучит каблуками о пол, Швед качает шляпой с пером, грозным взглядом клонится Осман... Но скучно императору. Он сидит, места не находит. Подпёр кулаком голову, нехотя встаёт с трона. Тяжёлое дыхание проносится эхом по всему залу. В глазах такая усталость и скука, а свита шепчется:«Ах, ах! Смотри! Смотри! Император зол! Император зол?!» Никому не решается он показать свою страну. В глазах у гостей Китай видит подвох, лесть, блеф.

Императору начинает надоедать сия прелюдия, и скука перерастает в тихую злобу. Пуще шепчутся слуги:«Точно зол Великий император! Точно зол!» Выходит снова глашатай и объявляет, что остался последний гость.

-Царь-батюшка! Помилуйте! Ведите себя умеренно! — жалостно говорил Свита Московский.

-Не переживай ты, дурень! Я — царь! И знаю своё дело! — посмеивался Царство Русское.

-Царь-батюшка! Челом бью!

-Царство Русское! — послышалось с зала.

-О! Мой выход! — забасил Царь Русский.

-Царь-батюшка-а-а!

Двери распахнулись и, лёгкой походкой, стуча красными сапожками, входит в комнату Царство Русское.

-Ну, здравствуй братец мой! — распахнул он руки свои, а длинные рукава чуть ли не волочились по полу.

Свита ахнула. Вдруг Царь резко остановился, поклонился прям к полу и снял рукой шапку перед собой. Выпрямился и отставил ногу на каблучок, поставив руки в боки. Снова ахнула свита, некоторые закрыли лица руками, начали шептаться. А наш Свита Московский стоял у дверей и от стыда сжимал глаза пальцами. Китай встал с трона и поднял глаза на гостя. Глаза императора раскрылись. И он, будто в полудрёме, начал спускаться по ступенькам вниз. Китай протянул руку, и тут же Царь схватил её, начал трясти и пожимать. И снова ахнула свита, китайская Рында Оруженосцы, которые стоят около государя подняли головы. А Император заулыбался, впервые за этот день. Слуги начали шептаться: «Император улыбается! Император доволен! Император доволен?!» Китай повернул Царство Русское, обнял его за плечи и направил к выходу:

-Рад нашей встрече, братец! Спешу показать тебе мои покои, мою страну! Да окрепнет наша дружба, брат-царь мой! — проговорил Император.

Слуги были в шоке, многие в бешенстве. А наш Свита Московский лишь выдохнул и перекрестился.

Делегация Царства Русского уехала, и Император смог отдохнуть. Он чувствовал в себе такую лёгкость и радость от этой встречи, что сам не верил этому. Только расстроился он снова, облокотил голову на кулак и сидит вздыхает. И опять свита зашептала:«Снова Император невесел! Ах! Снова невесел!» А Императору скучно. Встреча с Царём вдохновила юного Китая, вдохновила такая простота и душевность. Все ему улыбались, а за улыбкой скрывался звериный оскал. Все были такие правильные, манерные — надоело! И вдруг Императору пришла в голову идея...

Поля родные, реки, леса! Воздух чистый. Стоят деревянные избушки, эхом разносится звон колоколов.

По пыльным улицам гуляет Царство Русское со Свитой Московским. Царь гордо осматривает город, важно переваливается с ноги на ногу.

-Ляпота-а-а...- приговаривает Царь.

-Всё, как Вы велели, Царь-батюшка! Как Вы велели! — суетился Свита. — Вот стоянки для лошадей установили, собор новый возвели. По новой технологии! Пойдёмте к Кремлю, Царь-батюшка, мы его камнем белым выложили! Как Вы велели!

Улыбнулся Царь:

-Дóбро, дóбро... А как там братец мой, Новгород?

-Ещё сопротивляется...

-Худо, худо...

Вдруг зазвонили громко колокола. Царство Русское и Свита повернули в недоумении голову. На город скачут полчища на конях! Из-под копыт клубнями валит пыль. Топот слышен по всей округе.

-А-А-А! Монголы!!! — завопил Свита. -Монголы вернулись!!! Господи, помилуй! Царь-батюшка! Срочно в крепость!

Внезапно орда остановилась. Главный ордынец слез с коня и направился к карете. Открылась дверь, и ордынец протянул руку, а на неё опёрлась другая. Из кареты кто-то вышел. Это был Китай, улыбался и щурил глаза. Император повернул голову на Царя и тихо сказал:

-Братец мой! Наконец-то я тебя нашёл.

Царство Русское положил руку на грудь и выдохнул, улыбнувшись приятелю в ответ. Подошёл к Императору, обнял его за плечи и повёл по своим владениями, что-то увлечённо рассказывая. А Свита грохнулся в обморок...

Однажды днём, каким я не помню, Греция решил навести порядок в своей кладовой. Погода стояла просто отличная; море было спокойно, лишь изредка к берегам подплывали круги небольших волн, которые колыхали прибрежные водоросли и тину. И надо же, к берегу сегодня не приплыла ни одна дрянь в виде пластиковой бутылки или целлофанового пакета. Прям все звёзды сошлись на необъятном небосводе этого дня! Попивая ароматный кофе на террасе, на эту синюю пустошь смотрел с некой гордостью и достоинством парень, глубоко вдыхая прохладный воздух, гонимый морским бризом. Оттягивать время на уборку кушаньем напитка долго не получится, что прекрасного осознавал ленивый Греция. Но кофе всё уходило и вовсе обмелело в чашке, оставив гущу на дне и неразмокший сахар. Деваться некуда, и Грек вылил заварку куда-то вниз и направился в дом.

Часто ли приходило в голову во время уборки: зачем я всё это складировал? Вот Греции и приходило. Посуда, которой он не пользуется, какие-то бумаги, старые CD диски, награмождённые пирамидой из коробок, поломанный телевизор, бог знает, чего там только не было ещё! Пересмотрев результат своей работы, Греция всё же половину отброшенного вернул обратно в комнату, — вдруг пригодится — а остальное решил тоже не выбрасывать, а отнести на чердак дома его покойного отца.

Но вот незадача, дом этот находится на участке некто иного как Турции, с которым у Греции отношения натянуты. Это если мягко сказать. Соседи ненавидят друг друга всем сердцем. Но Грек был упёрт, дом принадлежит теперь ему и никто не сможет помешать владеть им. Разве что помешать может то, что ключи от дома находятся у Турка.

Схватив коробку, парень выходит из дому и проходит совсем немного: Турция живёт прямо у него за забором. Вдохнув полной грудью и насупив брови, сделав грозную гримасу, Греция нажимает на кнопку звонка. Через пару секунд послышался со двора скрип двери, и Турция отворяет ворота. Судя по выражению лица мужчины, этой встречи он вовсе не желал. Также нахмурившись и нагнувшись чуть вперёд к парню, ведь последний был на порядок его ниже, Турок с акцентом пробурчал:

-Какая же дорога тебя ко мне привела, или ты с пути сбился?.. Что нужно?

От такого крайне невежественного жеста Греция чуть ли не срывался и, нахмурившись ещё больше, пробурчал в ответ:

-Мне нужно в дом моего покойного отца. Отдай ключ.

Турок прищурил глаза. Цокнув языком, он захлопнул ворота и поплёлся нехотя в дом. А Грек в это время думал, что бы это значило? Ему уходить обратно или ждать? Но думать и не пришлось, потому что снова вышел Турция со звенящей связкой ключей в руках.

-Только быстро. И не вздумай хитрить, я слежу за тобой. — И мужчина вложил в руку парня ключи.

Пройдя через двор Турции под тяжёлым его взглядом, дверь в дом была отворена.

Вообще, это дом не его покойного отца, он достал тому по наследству от деда — Византии. Устройство дома было явно старое, но ремонт приближен к современному. Если можно назвать конец XIX 19 века современностью. Отец изрядно постарался сохранить этот дом, теперь пришёл и черёд Греции.

Наконец он добрался до этой комнаты, встроенной в крышу. А тут-то чего только не было. Прям целый семейный музей всякого барахла! Греции тоже суждено оставить здесь свой экспонат. Поставив коробку в угол, выстроенный другими коробками, парень уже собрался уходить, как вдруг его взор притянул к себе ветхий сундук, стоящий около окна. Замок его был ржавый и еле держал петлю защёлки. Недолго думая, Греция поднял сундук и спустился с ним вниз.

«И ноги моей больше там не будет! — думал сам про себя Грек. — Ну чувствую, сколько проклятий на меня было наложено за эти пятнадцать минут. Прям уши залаживает». Парень примчался домой и хлопнул дверью.

Успокоившись, Греция принимается за сундук. Ломом открыв крышку, парень вопросительно воззрел вовнутрь. Груда каких-то разорванных и целых бумаг. На ощупь она была очень старая, и вынимал парень её со всей осторожностью. На целой бумаге было явно что-то написано, но Греция не мог разобрать что. Нет, не из-за непонятного почерка или выцветших чернил. Письмена были древнегреческие. Определённые слова Грек, конечно, понимал, но они не связывались друг с другом. Вылаживал он листики из сундука одним за одним и раскладывал рядом на ковёр, пока не заметил на них рисунок, который складывался в какой-то причудливый узор. Отложив целый лист с запиской и сундук в сторону, Грек начал крутить листики в разные стороны и соединять их в некий пазл. Окутала детская, непринуждённая любопытность будто при решении очередной головоломки в журнале. И вот, наконец, головоломка решена, и перед глазами изумлённого парня показалось... что? Узор? План? Да, было на это похоже, но сказать бы точно... Греция вопросительно рассматривал странный рисунок, обежал глазами каждый листик и наткнулся на символы в верхнем уголке: римская цифра четыре, набор греческих букв — Дзета, Тета и Лямбда, которые абсолютно не складывались в вменяемое слово, и какой-то знак — лигатура букв Бета и Би. Осмотрев всё ещё раз, парень наткнулся на ещё несколько букв по бокам листиков, которые были еле заметны. Грек сидел и тупил глаза в пол, впав в полное непонимание. Перебирая в голове каталог различных мыслей и воспоминаний, он пилил взглядом эту причуду какого-то загадочника. И вдруг в нём вскликнуло: «Эврика!» Эта лигатура двух букв долгое время была гербом библиотеки, пока в недавнем прошлом его не убрали, оставив на задворках памяти и истории. Парень водил пальцами по каждому символу. Это древнее начертание чисел. В Греции определённая буква обозначала определённое число. Альфа — один, Бета — два...

-Четвёртый отдел, седьмой раздел, девятая полка, тридцатая... книга?..

Парень в спешке сложил все кусочки карты в сундук, схватил его подмышку и помчался в вечно пыльное помещение — библиотеку.

Внутри всё сжималось. Окутанный и обвеянный надеждой и неконтролируемым любопытством, юноша шёл. Внутри пели дельфины, хотелось просто визжать от восторга! «Вот это прибрался в кладовой!» — думал Греция. Скучная жизнь залилась новыми яркими красками. Личная биография пополнилась новой страничкой.

Приближаясь всё ближе и ближе к зданию, библиотека, казалось, вздымалась всё выше и выше. Тёмное призрачное сооружение далёких лет, которое будет повеличественнее любой администрации. Любой, кто прочитал хотя бы одну строчку в этом здании, долго хвастался этим и шибко гордился. Памятник величия, памятник раздора, памятник жизни...

Подойдя к воротам, Греция осмотрелся вокруг. По аллее, где-то вдалеке, плёлся в развалку Италия, около лавочки беседовали Сербия, Россия, Чехия, Германия и Венгрия. Причём последняя что-то яро доказывала парням с каменными лицами:

-Это не байка! — глухо слышалось в округе.

Грек усмехнулся и вошёл наконец в библиотеку.

Ему нужно идти к четвёртому отделу. А в библиотеке их больше ста! К счастью, первые отделы находятся на первом этаже, и карабкаться по ступеньками, умирая от тахикардии, не придётся. Вдохнув полной грудью и поправив сундук, парень идёт вперёд, полный решимости и, чёрт возьми, любопытством!

Отдел современной литературы, отдел физики и электротехники, отдел литературы десятых и двухтысячных, двадцатый век — первая и вторая половина —, рецепты, религиозная литература, политология, культуры античности издания XIX века, детский отдел, русская классика серебряного и золотого века, великие и не очень композиторы Германии, справочники садоводов... Прям всё, но только не четвёртый отдел. Пробираясь всё глубже и глубже в лес из шкафов, вывески с цифрами становились всё старее и старее, раздавался тихий шёпот где-то вдалеке. Идёшь будто бы сквозь время. Кто-то где-то чихнул... Ты будто в джунглях, в пустынях Северной Америки, в пустоши Сибирских земель — тишина, и ты один в ней, никого больше. Коридоры, выстроенные шкафами и настилами, продолжали тянуться и образовываться. Жутковато... На седьмом отделе названия кончились, висела только цифра. Семь, шесть, пять и, вот! римская четыре. Разделов здесь не было, только несколько шкафов и кафедр. Греция пошёл через ряды. Нашёл седьмой шкаф, девятую полку, тридцатую книгу.

Какая же она старая! Углы стёрты, некоторые страницы загнуты. Из обложки торчат нити. Из-под страниц выглядывает закладочка. Взяв её, парень направляется к кафедре. Положил, разложил на той самой закладочке. Как иронично! Такой же узор и разбросанные буквы! Грек снова воззрев как баран на рисунок:

-Ну и что, прикажете, мне с этим делать? А! А что, если...

Греция берёт книгу и кладёт в сундук. И вдруг сзади кто-то тронул его за плечо. Раздалось греческое: «А-а-а-а!» Библиотекарь, покрытый чёрной мантией с ног до головы, поднял свою костистую руку и покачал пальцем: «Нельзя». Парень понял всё сразу и, чуть ли не падая на колени, заистерил:

-Пожалуйста! Пожалуйста! — Библиотекарь поднял палец к губам. — А! Ой.. Мне очень она нужна. Очень. Я, обещаю, буду осторожно. Правда. Правда!

Библиотекарь постоял и пошёл, за ним парень.

Хранитель библиотеки сел за стул своего стола, потянул за ручку верхнего ящика, и выехала длинная картотека. Оставалось только догадываться, как она туда поместилась. Ловко перебирая пальцами по карточкам, библиотекарь останавливается на букве «G». Вытянув картонку с именем «Grekio», он раскрывает листы и макает перо в чернильницу, отодвинув другую, раскрытую карточку. Греция кинул на неё взгляд. На обложке было написано «Китайская империя Цинь», чуть ниже — иероглифы. Парень озадачился. Тем временем библиотекарь раскрыл соседнюю книгу, лежащую рядом с ним, какой-то роман, и переписал её номер в карточку Греции. Поставил точку, потрусил её в руках вверх и вниз и отложил в сторону, чтобы чернила высохли, и пригрозил кулаком парню. Грек щедро поблагодарил хранителя и удалился прочь.

Дома Греция решал очередную загадку. Разложив на стеклянный стол, под которым светит лампа, листики в узор, он прилаживает к нему узор из книги. В мгновение на бумаге проявились буквы, а узор и символы сложились в карту и координаты. Грек остолбенел:

-Атлантида...

Это карта затопленного острова Атлантиды!

Рано утром парень побежал в магазин купить костюм и баллон с кислородом. Обошлось такое удовольствие в копеечку. Снарядившись и арендовав ненадолго катер, Греция отправляется в настоящее путешествие. В приложении «Карты» он ввёл координаты с бумаги и поплыл (или пошёл) в заданную точку.

Берег всё отдалялся, кружили над судном птицы, о чём-то увлечённо перекрякивающие, прохладный бриз облегал тело и встряхивал волосы. Воздух был чистейшим, без примесей выхлопных газов и прочей дряни. Полное спокойствие и уединение. Вот чего так не хватало. Облака складывались в причудливые фигуры, белая морская пена билась о борт. Никакого малейшего признака человечества... не было, пока Греция не увидел блуждающую пластиковую бутылку. Вынув её чем-то длинным из воды, парень начал бубнеть:

-Сто процентов даю, что это бутылка Турции!

Прибыл. Заглушив винты, Греция принялся надевать водолазный костюм, сел на край, перекрестился и вздохнул. Закрыв глаза, парень опрокидывается вниз и падает спиной в воду.

Греция плывёт глубоко, мимо него проносятся рыбки, становится чуть темнее. Просматривая всё вокруг, взгляд парня упирается во что-то. Подплыв ближе, перед глазами восстали каменные постройки. Грек завопил от восторга в маске.

Атлантида!!! Она реальна! Это миф!

Сквозь камни проросли водоросли, здания частично разрушены, простираются длинные треснутые мосты. Мимо колон извивается Грек, что-то вопит, как дельфин, под кислородной маской. Метался по городу, как малый ребёнок. На площади Атлантиды стояла огромная статуя Посейдона с трезубцем. Глаза Греции горели, как две яркие звезды. Вдруг дыхание Греции чуть прервалось, и он воззрел в испуге на манометр: чёрная стрелка стремительно ускользала к красной границе. Но как? Кислорода должно хватить на больше. Бракованный?! Парень со всех сил помчался к катеру.

Кислорода остаётся всё меньше и меньше, а Грек делает вдохи всё чаще и чаще. И вот, стрелка упала на оправу, и кислород кончился. Греция начал задыхаться, а дно затягивало его снова вниз. Глаза Грека закрылись...

Очнулся парень от своего же кашля на каком-то незнакомом ему берегу. Повернув тяжело голову в сторону моря, он заметил чей-то большой синий хвост, который ускользнул через камни в воду. Греция тяжело дышал, издавая тихий хрип, и потому у него не было сил даже удивиться этому. В полной непонятке к Греку шёл Италия:

-Греция?! А ты знаешь, что это уже вторжение на чужую территорию?! — тараторил Италия.

Греция повернул на того голову и закашлял.

-А-э! Я сейчас вызову скорую! Да что ж за день сегодня такой?!

Италия сорвался с места и убежал.

Бонус:

*Где-то в библиотеке*

Австро-Венгерская империя (♀): *вздыхает*

Османская империя (♂): Долбанные малолетки!

Югославия (СФРЮ) (♀): Припрутся и мешают читать!

СССР (♂): Никакого уважения к загробному миру!

...в библиотеке было очень тихо. Откуда-то доносился тихий, почти неслышимый шёпот. Вдали скрипели большие деревянные ворота. Ссутулившись, за столиком сидела Венгрия, окружённая толстыми книгами. Она вчитывалась в книгу, лежащую перед ней, с желтоватыми страницами.

Зажжённая свеча создавала атмосферу некого средневековья.

Этот читальный отдел был посвящён спиритическим, магическим, мифическим изданиям. Чудом уцелевшие книги были за стеклянными витринами, а некоторые в виде электронных планшеток.

Венгрия проводила там всё свободное время, могла сидеть часами и даже заснуть. Не просто так она вчитывалась в каждую строчку книг: она искала придания о вампирах.

В своём друге — Румынии — она начала не так давно замечать странности: ночью он куда-то уходит, сдерживает улыбку и избегает её...

-Не пытайся от меня это скрыть! — сквозь зубы проговаривала девушка, листая ветхие страницы. — Я всем докажу, кто ты и что ты!

Венгрия решила открыть на Румына охоту. Она считала, что собрала уже достаточно информации и наконец сможет разоблачить его тёмную сторону. Вооружившись камерой, крестом и святой водой, девушка решает проследить за парнем.

Этим же вечером Румыния снова куда-то ушёл, покрыв голову капюшоном чёрной кофты. Он часто оглядывался по сторонам и шманал руками в карманах. Выбирал он пути отдалённые и тёмные, где, практически, никто из стран не ходит. Осмотревшись снова, Румыния выскакивает на пешеходную дорожку и резко подал вперёд. В кустах, притаившись, сидела девушка и записывала на телефон:

-Так, я снимаю, запись идёт... Вот он! — шёпотом бормотала она. — Идёт-идёт... Сто пудов направляется за жертвой! Клянусь... А! Тихо...

По тому же тротуару, под тусклый светом фонарей, шёл Германия. Он был раздражён, видимо, не лады с работой. За своей спиной он услышал неизвестные для него быстрые шаги Румынии и также прибавил скорости. Неприятный ветер над головой создавал жуткую атмосферу, а Немец резко скрылся на первом повороте.

Венгрия уже ждала, когда же вампир накинется на Германию! Но этого не произошло, к её сожалению...

-Ничего-ничего! Значит, Герман не был его целью. Вампиры часто выбираю определённого человека! Продолжаем охоту... Тихо!.. — девушка села в кусты, а мимо прошёл парень.

Как ни кстати, у Венгрии завис телефон и оборвалась запись. Девушка что-то говорила бранными словами себе под нос и пыталась включить телефон.

-Ну! Включайся! Давай же! Почему именно сейчас?!

Когда всё же удалось это сделать, Румыния прошёл далеко вперёд, и девушка быстрее поспешила за ним.

Венгрия водила глазами по улице, но парня нигде не было. Она уже хотела отчаяться, что упустила его, но в последний момент она увидела его на лавке и резко спряталась в кусты. Но он был там не один. На лавке Румыния сидел с Молдавией. Венгрия не могла слышать, о чём они болтали, но поведение Румынии давало примерное представление, о чём они ведут речь. Парень подсаживался чуть ближе к Молдавии, обнимал её и врезался лбом ей в плечи, будто обнюхивал. А Молдавия беззаботно хихикала.

-Не может быть...-проговаривала девушка. — Неужели, он выбрал её. — Венгрия достала телефон и снова начала снимать. -Смотрите! Всё-таки я была права: он выбрал себе жертву. И выбрал хрупкую и беспомощную! Вот его сущность! Продолжаю следить...

Парочка поднялась с лавки и куда-то пошла дальше. Девушка ещё немного проследила за ними, но двое зашли во двор Румынии и скрылись за входной дверью.

На следующий день около библиотеки Венгрия пересматривала записи на телефоне и что-то записывала в блокнот. Тихонько сзади к ней подошёл Чехия и окликнул.

-А! Совсем что ли дурак так подкрадываться!

-Да не подкрадывался я! Что ты вопишь! — Чехия уселся рядом, облокотив голову на руку. — Не слышала? Сегодня ночью шум какой-то был у Германии дома.

-Нет. Не слышала, — отвечала девушка, даже не подняв голову и взгляд со страниц.

-А что ты там пишешь?

-Зацепки, — серьёзно отбила девушка.

-Венгрия! Ты опять?! — завопил Чехия. — Да оставь ты в покое Румынию! Он уже шарахается от тебя!

-Тогда почему он так странно себя ведёт?! — вспылила девушка.

-Потому!.. — Чехия притих и придвинулся ближе. — Потому что у него девушка появилась. Он это скрывает. Оставь в покое человека!

Венгрия ничего не ответила. Она лишь взглянула исподлобья на парня и опустила взгляд на телефон.

-Да ну тебя! Ненормальная... — сказал напоследок парень и ушёл.

-Я всё равно вам всем докажу...

Вечером Венгрия шла по аллее домой. Солнце уже зашло за горизонт, но дорогу было видно. Только что загорелись фонари с датчиками дневного света, запели сверчки. Вдруг девушка увидела вдали силуэт Румынии, как ей показалось, и она быстро заскочила в кусты. Однако ей не показалось, это был он. К большому удивлению девушки, парень осмотрелся и быстро завернул в сторону лесополосы, покрытой тенью. Венгрия удивилась и пошла за Румынией. Зачем он туда пошёл?

Девушка несколько раз чуть не заблудилась. Раздвигая аккуратно и тихо ветви, она кралась за парнем. Иногда ветки трещали под ногами, и Румыния резко оборачивался, что не раз ставило девушку в волнующие положение. Венгрия уже начинала уставать, а парень всё шёл и шёл вглубь леса. Ближе к концу лесополосы, в полном мраке стояла какая-то хатка. Венгрия раскрыла широко глаза и начала наблюдать. Румыния ещё раз осмотрелся вокруг, зажёг свечу зажигалкой и отворил дверь. И снова осмотревшись, только уже изнутри дома, парень скрывается внутри. Девушка подобралась ближе к домику и начала прислушиваться. Искушение любопытства зайти вовнутрь было сильно́. Набрав в грудь воздуха, Венгрия открыла тихонько дверь и вошла.

Коридор был очень узкий и тёмный; было так не по себе, что брало в лёгкую дрожь. Вдруг девушка остановилась и спряталась за угол. Жаль, что у неё ничего с собой не было, а телефон разряжен! Румыния стоял у стола и что-то читал:

-...Кровь встанет в её жилах. Я приду, и отомрёт пища сладости покорной! Её разум затуманит, со мной послушной будет впредь! И снадобье в её висках стучит, и будет биться вечно! пока рукой не дашь мне знак. Её кровь из раза в раз будет литься в моей чаше... — парень перевёл взгляд на стену, а на ней висел портрет. — Я не подведу тебя, отец.

От услышанного у Венгрии закружилась голова, и она опёрлась о шкаф. К несчастью, что-то с грохотом выпало с него, и Румыния резко подал в сторону коридора. В панике Венгрия побежала к выходу и вырвалась с того места. Адреналин в крови перебивал усталость, и девушка выбежала из лесу с протяжным криком.

Всю ночь Венгрия не спала. Утром она пошла в ближайшую кафешку «У Турции», и сидела пила там крепкий кофе.

-Слушай, — говорил с акцентом Турция, — мой кофе — самый лучший кофе в городе. У тебя сердце встанет, будешь его столько пить!

-Вот и прекрасно, — говорила тихо девушка.

-Дурачка что ли?..- после паузы сказал бармен.

Венгрия перевела мёртвый взгляд на окно кафе, и её сердце будто вправду встало: за стеклом стоял Румыния и также по-мёртвому смотрел на неё. На его лице расплылась улыбка, а в зубах показалось два клыка. Он продолжал стоять, и шептал: «Ты следующая».

-Дорогая, не трепь мне нервы, — говорил королевство Югославия. — Сегодня вечером всё состоится, и не нужно поднимать ор.

-Ну да, как всегда. Я узнаю всё самая последняя, — сидела у окна Югославия. Она была поникшая, бледная, явно не в духе.

-Дочь моя, прекрати. На вечере будет принц — Чехословакия. Он будет не прочь познакомится с тобой поближе.

Девушка развернулась озлобленно на отца:

-Опять он?!

-Он будет тебе отличной парой...

-Какой ещё парой?! Ты издеваешься надо мной?! Спросил ли ты меня, хочу ли я этого?! Хочу ли я замуж за этого мерзавца?..

Отец свёл брови, развернулся, махнув демонстративно большими белыми крыльями, и сказал:

-Всё решено.

Слуга открыл дверь и королевство поплёлся по коридору восвояси.

Девушка не была обрадована этой новостью. Она плохо себя чувствовала, но это была далеко не болезнь. Чехословакия ей не нравился, он был некрасив, нахален и эгоистичен. Внешность его была мерзкая. Хотелось «наплевать ему в лицо». Она поняла, к чему клонит её отец. Принц родовит и очень богат.

За неделю до предстоящего светского вечера Австро-Венгрия и Чехословакия прибыли в Белград для разговора с отцом Югославии. Их разговор был недолог. Пареньку понравилась его дочь, поэтому они прибыли узнать о скорейшем венчании. Королевство Югославия был явно не против такого брака. Этот вечер должен окончательно свести юношу и девушку.

День близится к пяти часам. Девушку одели, сплели её локоны волос в причёску, на шее и руках блистали украшения, но она также была невесела. Всё такой же опущенный взгляд вниз и сутулая спина настораживали слуг, но отцу было наплевать.

-Ну что? — зашёл он в гардероб. — Быстрее, гости приедут с минуты на минуту!

Отец подошёл к дочке и руками расправил ей резко плечи назад:

-Выпрями спину, не позорь себя и меня!

-Ваше Величество! — вбежал слуга. — Гости уже прибыли.

-Проклятье... — схватился за голову король.

Отец взял за руку Югославию и повёл вниз.

Девушка не менялась в лице, даже когда её просил к. Югославия, перед гостями. Она нехотя здоровалась и подавала руку на поцелуй принцу. Нехотя принимала цветы. Ей было душно в помещении, не хватало будто воздуха. Ещё и он так нагло пялит на неё своей гадкой физиономией. Все ласки со стороны принца ей были неприятны, было мерзко.

-Давай знакомится ближе, — заговорил Чехословакия. — Что ты такая сомкнутая.

Принц пытался повернуть её голову ладонью, но она упиралась, убирала его руку и отмахивалась.

-Прошу, не трогай меня.

Чехословакии не понравился этот ответ, и он грубо повернул её голову к себе.

-Слечно ([с л э ч н о ] обращение к незамужней девушке в Чехии), я люблю Вас! Вы украли моё сердце при первой нашей встрече! — его рука гладила нежную щёчку девушки, и этому она была не рада вовсе. Югославия убрала его руку и сказала:

-Прошу Вас...

Принц свёл брови. Он не ожидал такого холодного приёма к себе. Никто никогда не имел право так себя вести при нём.

-Я — богат. Ты не представляешь, что можешь потерять.

-И зачем оно мне — твоё богатство. Мне и своего хватает.

Чехословакия, обиженный, сорвался с места и побежал к своей матери, видимо, жаловаться. А девушка так и осталась сидеть на месте.

Происходящую суматоху увидел к. Югославия и поспешил к дочке.

-Дорогая, так нельзя. Разве можно так уворачиваться от ухаживания?

-Неужели тебе так наплевать на меня?

-Как раз мне и не наплевать на тебя, дочка. Будь паинькой...

Часы пробили шесть. Время вечернего танца. Джентльмены приглашают дам на танец.

-...Ты обязана с ним станцевать.

-Пап?..

-И точка!

Такого злого взгляда своего отца она ещё не видела. У неё создавалось впечатление, что он просто хочет от неё избавится. Отдать раз и навсегда. Неожиданно, уже с улыбкой, к девушке подошёл Чехословакия. Протянув свою костистую руку, он противно заговорил:

-Я хочу пригласить Вас на танец, леди. Прошу Вас.

Югославия не хотела принимать его руку, и танцевать не хотела. Она всё такая же бледная, поникшая, слабая. Ей тревожно. Но суровый взгляд отца заставляет сделать это.

Девушка водит головой в стороны, стараясь не встречаться взглядами с Чехословакией, а он наоборот, пытается уловить её глаза. Югославия пытается отстраниться от юноши, но принц резко притягивает её к себе и больно держит за руки. Ей был неприятен его запах, вид, взгляд — всё. А его глаза были наполнены коварством, злорадством, будто глаза хищника, схвативший свою добычу. Югославии становится плохо ещё больше, и в этом помещении ей помощи не будет.

Девушка начала сопротивляться сильнее, пытается оттолкнуть Чехословакию. Это выводит принца из себя. Теперь он её точно не отпустит. Его выражение лица сменилось, открылся оскал, как у собаки, глаза наполнились злобой. Как в тески, он схватил хрупкую девушку. Из глаз Югославии стали поступать первые слёзы, принц становится грубее.

Перед окнами большого дворца, чуть ли не дёргаясь, стоит РСФСР. Одет он был обычно, может, немного неряшливо. Восьмиклинка, которая видно, что велика на него, натянутая на лоб, скрывала его блестящие от слёз глаза, наполненные болью. А в руках он держал три ромашки. Опустив голову, из глаз поступили слёзы и полились ручьями по щекам. «Неужели она не выйдет? Какой же я идиот, на что ты надеялся?!» Из рук выпали цветы и упали в лужу. Сердце стучало, больно сжималось, и прерывалось дыхание. И так разочарованный жизнью, развернувшись, парень поплёлся обратно.

Югославия повернула голову на часы. Семь часов. Она опаздывает. Вдруг неведомая сила окутала её тело, и, разрыдавшись, девушка оттолкнула из последних сил Чехословакию и побежала к выходу. Гости в зале ахнули, а к. Югославия кричал вдогонку что-то.

Девушка выбежала на улицу, но там уже никого не оказалось. Лишь дождь немного кропил пыльную дорогу. Югославия заплакала пуще и упала на колени. Вынув из лужи три ромашки, она прижала их к сердцу, закрывая головы цветков руками от дождя.

* * *

Юной принцессе было скучно и тесно в хоромах дворца, даже на улицу она не могла выйти без присмотра. Все дворянские развлечения ей дико наскучили, и часто она грустила у окна. Пока не увидела его, юного, щуплого парнишку, одетого в рубаху, которая велика на него. Ей нравилось, что он волен, что может ходить, куда хочет, и нет надзора. Мальчику тоже понравилась она, друзей у него не было.

-Хорошо тебе, наверное, на свободе? — спрашивала принцесска.

-Ну, не очень, тяжело на работе. Но я лучше буду свободен, чем буду гнить во дворце. — отвечал парнишка.

Они каждый день общались так, снизу вверх. И когда им исполнилось шестнадцать и семнадцать, юноша признался ей в своих чувствах, которые терзают его уже несколько лет. Сегодня они должны были вечером встретится и провести время вместе. Но что-то произошло, читайте выше.

«...Ты помнишь тот день, когда вы с отцом уехали в другие места? Помнишь последнюю нашу встречу перед вашим отъездом?.. Я не могу выбросить тебя из головы, Слав, не могу. Думаю, что я пишу эти письма тебе не напрасно, и ты читаешь их.

Я жду твоего ответа. Жду... Мы обязательно встретимся с тобой ещё раз, обещаю...»

19 октября. Ветер гонял листву и пыль над головами. Со свистом проносились вражеские пули над окопом.

До Белграда осталось совсем немного. Вдали за лесом стоял столбами черный дым.

Встав с земли, Союз, хромая на одну ногу, перемотанную в грязный от крови и земли бинт, вошёл в землянку. Законченное письмо он вложил в карман и достал флягу воды.

Вода была тёплая, мерзкая, но сухость драла глотку.

Настроение у СССР упало, как это часто бывает после написания послания в никуда: письма́ Югославии. Внутри он понимал, что его письма, которые он пишет со времён последней их встречи, не дойдут до получателя, но всё же что-то толкало его отправлять их.

Вдруг Югославия и вправду читает письма?

-Враг готовит наступление, — бурчал Болгария у прибора радиосвязи, — придётся потягаться.

-Потягаемся, — протянул Союз, усевшись на жёсткую кушетку.

-Не видать им удач, — ответил товарищ.

Болгария — партизан, воевавший на стороне Союза. Парень был ещё очень молод — девятнадцать лет.

Его отец, Королевство Болгария, был двоюродным братом отца Югославии; парень был с отцом в плохих отношениях.

Его смугловатая от загара кожа блестела от пота, льющего из-под пилотки, а зелёный глаз, не закрытый повязкой-тряпкой, грозно бегал по крышке стола.

-Потягаемся... — повторил СССР, закрыв глаза и облокотившись о стенку землянки.

Ночь ожидается сложной, затяжной.

Вечер оседал мглою на поляны и лес. Деревья погрузились во мрак, лишь верхушки тускло освещались выцветшей розовой полосой уходящего за горизонт солнца. Кружились чёрные птицы, летучие мыши.

Жива ли Югославия? Жив ли её отец? Что с ними стало? Уехали ли они или остались? Осталось лишь гадать. Прошло более сорока лет после их последней встречи. Кто-то сказал, что она жива, кто-то сказал, что она мёртва. Но доказательств ни к одной версии, ни к другой нет.

Три недели боя, три недели ада. Одного из сотен таких адов. Сегодня будет рывок, последний, который должен всё решить.

И вот он начался. Ночь. Засада. Все готовы.

Бой длился всю ночь, перестрелки не утихали. Болгарию ранили в руку, но всё обошлось.

-Ничего, жить будешь, — приговаривал Союз, перебинтовывая руку товарищу.

Болгария усмехнулся, здерживая колкую боль.

Начало светать. На горизонте плыли облака, разрастались яркие жёлто-оранжевые полосы. Чирикали птицы, готовясь к отлёту. Ветер сдирал с ветвей листья, закручивал их в воздухе. Вдали были слышны выстрелы, клубы серого дыма вздымались ввысь.

Земля под ногами выжжена, толстые стебли деревьев беспощадно изрезаны.

Товарищи шли к столице. Из разрушенных домов выходили сёла и небольшие города вблиз Белграда и радостно встречали двух солдат. Из развалин выбежал мальчишка, весь чумазый, и поспешил к товарищам. Союз резво поднял мальчугана на руки, широко осклабившись ему.

-Деревушки и городки, — говорит Болгария, — скоро уже и сам Белград.

Город был разрушен. Стояли обгоревшие изнутри дома, улицы были завалены всяким армейским хламом, битым кирпичом и стёклами. Обстановка была чуть лучше в центре города.

20 октября. Город освобождён.

Впереди остальная Югославия. Товарищи выдвинулись в путь.

За городом было красиво. Лески, поля и речки с озёрами. Солдат встречали, приглашали в дом обедать, давали испить воды и наполнить фляги.

Пот шёл ручьями по лбу и под одеждой. В волосах была земля, одежда пропахла. Хотелось просто умыться и вымыть руки. Товарищи пошли к ближней речке.

Вот и она, широкая, с медленным течением. От неё веяло прохладным воздухом; над водой летали птицы: ловили насекомых. Берега обросли зеленью. Полевые цветы уже отцветали, в последний раз усыпая разноцветными лепестками зелёно-золотистые лужайки.

Солнце садилось снова, чуть слепив глаза. За деревьями его уже не было видно, лишь просветы сквозь ветви и крону.

На берегу стояла тёмно-зелёная палатка, которую заметили солдаты. Она была большая, больше длинная, конечно. Колья врезались в твердую землю, держали палатку канатами. Показался и силуэт около неё.

Союз насторожился, но не подал виду, а Болгария смело шёл вперёд, будто что-то знал. Так и есть, знал.

-Знакомься, это моя старшая сестра. Троюродная, правда...- проговорил партизан. — Эге-гей! — вскрикнул он силуэту.

Девушка, с красной звездой на личике, обернулась. СССР встал, как вкопанный, а глаза округлились. Это была она — Югославия. Партизанка-медсестра.

Раскрыла веки и девушка, земерев. Это он — Росська. Солдат-освободитель.

-Вы знакомы? — в недоумении спросил Болгария, посматривая то на Союза, то на Югославию.

-Слав... — тихо прошептал СССР, не услышав слова товарища.

-Россь... Росся! — выкрикнула девушка.

Они побежали навстречу друг к другу. Ветер шелестел в ушах; сердце часто билось, дыхание прерывалось. Время остановилось... Они кинулись друг к другу в крепкие объятия. Союз стал на колено, потому что Югославия была маленькая ростом и не дотягивалась до него.

-Вы знакомы, — сказал утвердительно себе Болгария.

Чета смотрела друг на друга, рассматривала каждый миллиметр. Как же они изменились...

-Как же я соскучилась по тебе, — говорила Югославия, а слёзы текли по щекам.

-А как я соскучился, — отвечал тихо Союз.

Они были счастливы, счастливы как никогда раньше. Один лишь Болгария был в полной непонятке и сверлил парочку взглядом.

Чтобы описать день, который был тогда, нужно украсть всю палитру талантливого художника вместе в мольбертом и чемоданчиком с красками. За окном ранняя осень, желтеют листья на ветвях, осыпаются орешники. Хозяева домов усердно убирают первую опавшую листву, да с таким удовольствием, что, кажется, мечтали об этом весь долгий год. Жаль, что надоест уже через два дня. Бегут по синему небу дождевые, мутные, серые облака, смешиваясь между собой. А порывы уже прохладного ветра разделяли и рвали их на кусочки и гнали дальше. Юркий пастух природы.

Тихо бурчал радиоприёмник на подоконнике, занавеска вздымалась волнами вверх и медленно опускалась снова. Солнце выходило из облаков и освещало комнаты, пока ветер-пастух не нашлёт новое стадо туч. Диктор твердит о скорой непогоде.

Семейную жизнь можно охарактеризовать всего лишь одной фразой: «Любимая, а где лежит..?» или «Мама, а где моя..?» Именно с этой фразы скучная рутинная жизнь превращается в яркую незабываемую историю. Такую, какая произошла сегодня.

На ходу застёгивая выглаженную рубашку, причём очень этим занятый, Союз входит в кухню:

-Слав, я поеду на открытие новых детских садов. Где лежат мои новые брюки?

-В комоде в спальне, — ответила Югославия, не отрываясь от готовки.

«Так, приключение объявляется открытым», — подумал про себя мужчина и поплёлся в спальню. Пришёл, сел на корты около комода и принялся открывать ящики один за одним.

-Сла-а-ав, в комоде? — кричит он в кухню.

-Да, около кровати, — слышится оттуда.

-Нету их здесь.

-Как нет?

-Ну нет!

После паузы слышится:

-Во втором ящике.

СССР выдохнул и принялся тщательно и серьёзно осматривать второй ящик. Вынул оттуда всё, что можно, даже не знал, что половина всего этого в их доме есть, а брюк так и не нашёл. Снова кричит:

-Нету!

-Сейчас я иду.

Союз насупился и схватился рукой за край комода. И вдруг зацепляет что-то рукой, и оно падает на пол. К несчастью мужчины, это был личный дневник Югославии, которым она очень дорожит. Испугавшись, он в спешке поднимает книжицу, и в этот момент в комнату заходит она. Глаза Союза округлились, а губы затрепетали:

-Слав, я не хотел. Честное слово, не хотел! Я случайно — он на краю лежал!..

Девушка лишь тепло улыбнулась, глядя на мужа:

-Ничего страшного, всё в порядке. — И подошла ближе.

Мужчина оглядел коричневую книжицу в руках.

-Здесь ещё и гербарий, — протянул он, глядя на засушенные веточки, торчащие из-под листов. — Слав, прости, пожалуйста.

После первых слов улыбка на лице девушки упала, и она опустила глаза. Подняв их на Союза, Югославия взяла дневник в руки и раскрыла его на тех страницах, откуда виднелся этот гербарий. На страницах лежали три высушенных цветка. Союз замер, раскрыв широко веки и воззрев на них. Три белые ромашки. Сейчас мысли в его голове разбегались, терялись, путались, но все были лишь об одном...

-Это...

-Я не забыла о нашей встрече тогда. — Югославия свела смущённо брови. -Отец... Он тогда устроил бал, куда пригласил Чехословакию. Я выбежала, но было уже поздно.

-Я... я думал, ты не выйдешь. — Его слова дрожали, как и ресницы с губами. — Ты не дала мне тогда ответ... Я...

Девушка грустно смотрела на одновременного изумлённого и испуганного мужчину с зардевшими, полыхающими щёками, усеянными веснушками. Перед глазами пронеслась вся жизнь: все встречи, все ссоры, все свидания, все тайны и секреты, все истерики и слёзы. Три ромашки, три ключа для трёх дверей: три ромашки для множественных вопросов, не получивших ответа, три ромашки для сомнений и угрызений, терзающих долгие часы, три ромашки для сердца.

-Считай, что ты мне их подарил. — Улыбнулась Югославия.

Союз нервно усмехнулся. Они посмотрели друг на друга — сердца учащённо забились в груди. Как будто им по шестнадцать лет сейчас, и они около того самого забора у дома Югославии, стоят, смотрят друг на друга под жёлтым светом фонаря, но признаться боятся. Детская шалость — подростковая влюблённость —, а оказалось... Глаза произвольно закрылись, щёки горели румяном, губы соприкоснулись. Станы льнули ближе, руки их обвили. Как в первый раз в... даже и не вспомнится когда... Очень, очень давно. Помнится лишь, что тогда было так неловко, так волнующе и страшно. А от чего? Да чёрт его знает. Детские сады, готовка. Пусть всё ждёт.

Неожиданно для пары послышался крик из кухни, который заставил их губы и тела разделиться:

-Мам!!! Пап!!! — кричал Сербия, забежав в спальню. — Там Россия с дерева упал!!!

Югославия ахнула и закрыла лицо ладонями, а Союз пробурчал: «Да что ж такое», и оба родителя помчались на улицу.

Перед выходом из любого помещения все сразу предвкушают прохладный воздух и городскую суету. Это человека и отличает от животного — вечная суетливость. Все куда-то едут, идут, разговаривают по телефону. Каждый занят делом, абсолютно разным и абсолютно для каждого значимым более других забот. Радует, что на улице стоит знойное лето, и тащить на себе кучу тряпья не представляется.

Тянется дорога, обочины усыпаны разными зданиями, домиками, которые были построены в ближайшем прошлом. Под ногами трещали камушки, над головой шелестела изумрудная листва деревьев, покачивались ветки из-за лёгкого ветерка. Навстречу шли разные, важные по-своему люди, цокающие каблуками и подошвами. На улицах пахло выпечкой, которой веяло из пекарен и кафе, но тут же он смешивался с запахом выхлопных газов и прочей дряни.

Шла и Аргентина по этой дороге домой. Она казалась очень взволнованной и радостной. Девушка порхала по асфальту, как по подиуму, и летала где-то в своих мыслях, не замечая ни прохожих, ни цветных вывесок. Закончились домики и потянулся длинный забор, ограждающий местный стадион. Аргентина чуть насторожилась — из своих мыслей её вывели звонкие удары мяча, доносившиеся из-за забора. Звуки были частые, видимо, кто-то в одиночку набивал футбольный мяч. Девушку окутало любопытство и желание взглянуть на этого виртуоза. Всё равно она идёт мимо.

Аргентина аккуратно выглянула из-за ворот. Показалась огромная площадка, трибуны, футбольные ворота. С другой стороны стадиона разместилась ещё одна площадка с баскетбольными кольцами. Но всё её внимание пленил парень с дредами, завязанными в пучок, который стоял и набивал мяч. Этого парня она знала — это её сосед Бразилия.

Делал он это очень умело. Мяч вздымался вверх, потом чётко падал ему на колено и летел вверх снова. Парень отбивал его ногами, головой, грудью, перекидывал через спину. Бразилия ловил его на спине, подкидывал и отбивал головой в очередной раз.

В жизни хоть раз встретится человек, не похожий на всех тех, кого случалось видеть дотоле. Она встречалась с ним ранее, но он не производил на неё такое впечатление, как сейчас. Аргентину околдовал Бразилия своим мастерством. И сам собою. Она смотрела на него, не сводила взгляда. Все прикрасы его тела просвечивались сквозь плотную чёрную майку. Аргентина побледнела и забыла, куда шла. Девушка незаметно подобралась к трибунам, села на одну из скамеек и продолжила наблюдать.

И вдруг Бразилия резко изворачивается к воротам, бьёт в воздухе по мячу и забивает гол. В пустые ворота, но всё же. Парень обернулся и увидел на трибуне восторженную Аргентину. Девушка вздрогнула, засуетилась. Парень широко ей улыбнулся, прищурившись, и направился к ней. И так румяные щёки Аргентины зардели, и она смущённо отвернулась в сторону.

Подняв глаза, перед ней показался Бразилия, успевший забрать мяч и поместивший его между рукой и туловищем. Она вскочила со скамейки и неловко улыбнулась. Ей никогда ещё не доводилось так близко быть к нему и общаться.

-Не думал, что у меня будут зрители, — усмехнулся парень. — Привет.

-Привет, Бразилия! — улыбнулась девушка в ответ. — Я услышала звуки, вот и решила посмотреть, кто здесь так... кто набивает мяч.

Она явно хотела сказать что-то в роде «виртуозно» или «мастерски», сделав этим явный комплимент, но пристальный спокойный взгляд Бразилии не дал ей этого сделать.

-Ты просто пришла на стадион? — неожиданно спросил он. Парень достал мяч и принялся крутить его на пальце, очевидно, он сделал это, чтобы покрасоваться своим умением.

-А! Нет. Я домой иду, — ответила девушка, содрогнувшись. — С тренировки.

-Ну пошли, — сказал Бразилия и снова улыбнулся.

Продолжали разговор они уже в пути. Паренёк был очень общительным и открытым, чем околдовывал Аргентину всё больше и больше.

-Ты к какому-то соревнованию готовишься? — спросила девушка.

-Ну-у-у... как, — протянул Бразилия, закатив глаза, — намечается там матчик один, но я в себе полностью уверен. Это так, для поддержание формы, — наконец он ответил и усмехнулся.

-Полностью уверен... — проговорила тихо девушка, не осознав, что вслух, и опустила глаза.

-Ну да. А что там волноваться? Что переживать-то? Смысл тогда всего этого, если в себя не верить.

Эти слова осели у Аргентины в душе. Она невольно улыбнулась и подняла взор на парня:

-Ты прав. Нужно в себя верить.

Бразилия повернул на неё голову и широко осклабился своей запоминающейся улыбкой. Девушка в лёгком испуге отвела глаза резко в сторону, удивившись своей мимолётной смелости.

Чета остановилась у двора дома.

-А вот и мой дом, — сказала Аргентина.

Бразилия окинул взглядом клумбочки, забор и газон. Зеленели красивые цветы, бутоны их горели разными красками. Забор оплетали какие-то красивые вьюнки. Словом, было всё очень ухожено.

-Красиво у тебя, — сказал парень, осматриваясь. — Видно, у дома хорошая и бережливая хозяйка.

-Спасибо. — Аргентина неловко улыбнулась.

-Тогда, я пошёл?

-А... Да. Спасибо, что провёл меня.

-Да пустяк, — ответил Бразилия и сделал пару шагов назад. — Пока!

-Пока! — попрощалась девушка и вошла в дом.

Что скрывать это от себя, она полюбила его. И не мимолётное это чувство молодой влюблённости, которое жаждет лишь удовлетворения кратковременных желаний. Но показалось Аргентине, что взаимности не может быть, слишком Бразилия властный, и не видит она хоть малейшей к себе симпатии, даже дружеской. Её сильно печалило это.

Погода была всё такая же знойная и на следующий день. Даже казалось, что стало только жарче. Был самый разгар рабочего дня по времени. Бразилия шёл по своим делам и по привычке оглядывался по сторонам. Его движения были очень спокойны и расслаблены, не казалось, что он куда-то спешит. Сейчас его лишь волнует магазин, где продают холодную воду или напиток.

Пройдя по дороге, обогнув обочину, уже с бутылочкой в кармане, Бразилия сходит на тротуар, окутанный прохладной тенью. Он идёт мимо здания школы танцев и в очередной раз оглянулся в сторону окна. Это было большое окно, которое выводилось из танцевального зала на первом этаже. Бразилия замер на месте, увидев за стеклом Аргентину. Она была одета в облегающий тёмный костюм и, видимо, разминалась перед тренировкой. Бразилию окутало любопытство, и он поспешил скорее в школу поприветствовать подружку, проскользнув через проходную.

Так и есть, ничего не подозревающая Аргентина готовилась к тренировке и кого-то явно ждала. Девушка водила плечами, повторяла движения ног, рук, порхала по паркету, словно бабочка. Её движения были лёгкие, воздушные, быстрые и страстные. За этим внимательно наблюдал парень, облокотивший о балку, и не было у него желания её окликнуть. Было желание понаблюдать за ней подольше. Она закружилась, что-то напевая под нос, обернулась в повороте к двери и дёрнулась в испуге, увидев стоящего Бразилию. Дёрнулся немного и парень.

-Не думала, что у меня есть зрители, — улыбнулась девушка. Её слова дрожали от волнения.

-Извини. — Схватился он за затылок. — Я не хотел тебя напугать. — Бразилия осмотрелся. — Ты тренируешься?

-А... да, — ответила девушка. Тут она стала смелее, в её глазах появились искры, и она обернулась к стене, где висел плакат. Она указала на него рукой. — Скоро танцевальный конкурс! Будут выбирать самого лучшего танцора танго! Я готовилась к этому полгода... Я очень хочу победить...

Аргентина подошла к плакату. Бразилия улыбался, глядя на такой внезапный восторг и решимость.

-Я слышал о таком танце, — сказал он, — ты же Аргентина, ты обязательно победишь.

-Хотелось бы, — отвечала девушка. — У меня будут сильные противники.

-Это прям так сложно? — неожиданно спросил Бразилия.

-Это несложно, если почувствовать друг друга, — воодушевлённо говорила Аргентина, продолжая смотреть на плакат. — Это страстный танец. Победит тот, кто лучше всех почувствует партнёра.

-Интересно... — пробормотал парень и почесал голову, ничего толком не понимая. — Никогда не пробовал танцевать это... танго! Вот... Ну двигаетесь, ну ногами перебираете. На что там смотреть ещё можно?

-Не говори так! — воззрела девушка на парня. — Движения само собой. Главное чувствовать. — И вдруг: — Хочешь, покажу? — Аргентина подбежала к нему и потянула за руку.

Бразилия встрепенулся и немного засуетился:

-Я никогда танцевал! Я не умею!

-Так я научу! Давай! заходи!

После многочисленных отговорок, парень всё-таки сдался и прошёл в зал.

Бразилии было немного неловко перед Аргентиной, потому что он чувствовал себя «коровой на льду», неумело перебирая ногами и неуклюже поворачиваясь. Но девушке, казалось, было всё равно. Она поворачивала его, подсказывала движения, и много... много говорила! Такой восторженный тон приятного голоса Аргентины пробуждал в парне лёгкую любознательность, и он внимательно её слушал, пытался даже что-то запоминать. За оконным стеклом она казалась немного взволнованной, настороженной, но сейчас девушка хохотала, и было ей очень хорошо рядом с другом.

-Теперь правую ногу назад, а я левую вперёд, — говорила Аргентина, внимательно смотря под ноги. — Теперь я делаю шаг в бок... вот так... ты стоишь на месте. Теперь разворот... обратно иди назад.

-Чем-то похоже на вальс... — бубнил Бразилия, тоже смотря под ноги. — Благо, я его умею танцевать. Хоть и терпеть не могу...

Парень всё слушал, старался не наступить ей на ногу. В таком возбуждении ему всё казалось, что он забыл где право, а где лево. Своими большими ладонями он крепко сжимал её плечи и руку.

-Главное расслабься, — тихо говорила девушка, — просто попытайся почувствовать. Танго в основном быстрый танец, но его нетрудно понять.

-Не знаю, но... по-моему, у меня выходит... (какой я наивный), — подумал он про себя.

-Кстати, да! — улыбалась девушка. — Молодец!

Ему было приятно слышать от Аргентины похвалы, даже сам не понимал, почему. Он получал небывалое от этого удовольствие, и чувство собственного достоинства приливало к нему.

Занимались они без лишнего полтора часа. Танго затягивал Бразилию всё дальше, и он вошёл в настоящий азарт. Аргентина приятно и чётко всё объясняла, без лишних рассуждений, но с необычайной страстью. Парень перестал постоянно смущаться от такой близости, и движения его, наконец, казались более смелыми. Он даже забыл, куда шёл-то в итоге. Но парень не жалел об этом ни капли, и был рад, что заглянул в зал.

Аргентина показывала ему что-то в одиночку, они пробовали двигаться под музыку, и Бразилия ощутил всю сложность этого танца с невероятно быстрым темпом, как ему показалось. Девушка крутилась у него под рукой, прогибалась в спине у него на предплечьях, чем вгоняла парня немного в краску. Хотя она обо всём предупреждала. Из-за небольших оплошностей Бразилии они громко хохотали. Ему казалось, что прошло всего-то ничего, минут пять-десять. Парень чувствовал себя в своей тарелке рядом с ней и поражался её мастерству, бледнея, когда она закручивалась в поворотах, как вьюга, вздрагивая, когда танцевала вперёд и назад по паркету, скользя по нему, как по льду. И вдруг в разгаре их очередного смеха у Аргентины зазвонил телефон. Чета разъединилась, и девушка подбежала к подоконнику.

-Ало? — ответила она в трубку. — Я тебя уже давно жду! Давай быстрее! — Это последнее, что она сказала, и отключилась. Аргентина обернулась к Бразилии и неловко заговорила: — Партнёр мой звонил, по танцу, опять опаздывает. То что-то забыл дома, то в магазине очередь...

Говорила она это отчаянно, и по этому было ясно, что такое происходило часто.

-Я пойду тогда уже? — сказал Бразилия ей. Было заметно, что Аргентина расстроилась, но из-за чего, парень не понимал. — Это было нечто, но, по-видимому, я не «тангорист», — усмехнулся он.

Девушка тихо засмеялась, чем порадовала Бразилию. Она отошла от окна, воззрела на него своими большими, выразительными глазами и сказала:

-Спасибо, что вытерпел мои хотелки.

-Да ладно, — отвечал ей парень, уже собираясь выходить, — мне было кайфово.

Они напоследок улыбнулись друг другу, и Бразилия вышел. Но тут внезапно вернулся:

-Это... я обязательно приду на конкурс.

Девушка снова засмущалась, побледнела и проговорила, отведя взор в сторону:

-Спасибо!

Они попрощались, и парень вышел из школы.

А ведь и вправду, Бразилия не хотел танцевать. Умоляющий взгляд Аргентины заставил его сжалиться. Он прокручивал это в голове. Он делал это чисто по-дружески, без каких-то эгоистичных чувств. Аргентина ему подруга — хорошая — у него не возникало к ней отвращения, или иллюзий, что она как маленький ребёнок. Только дружеский долг. Неужели его так заинтересовал танец? Или его он заинтересовал лишь из-за Аргентины, которая так пылко, страстно, воодушевляюще рассказывала и показывала? Что заставило его так долго там остаться, плюнув на всё? А Бразилия всерьёз многое запомнил и выучил.

Вечером перед сном он долго просматривал в Интернете видео с танцорами, кружащимися на сцене. Его поразили все эти страсть и влечение. Прям всё, как говорила девушка. Ему снова удалось что-то запомнить. Будто ему и вправду хотелось это запомнить, но получалось как-то само по себе.

Было уже поздно, иногда проезжали машины, подсвечивая окна фарами; Бразилия отложил телефон и перевернулся на бок. Ему стало немного тревожно, что-то трепетало в груди. Будто он не придёт на конкурс, а сам будет выступать, сам будет кружиться на сцене, как эти люди в видео или как Аргентина в школе. С такими будоражащими мыслями Бразилия поздно, но заснул. А что об Аргентине можно сказать в этот час? Она также лежала в постели и не спала. В себе девушка уверена, как говорил Бразилия, но чувства, чувства к нему. Она была сегодня к нему так близко, ощущала на себе его тёплое дыхание, смеялась с ним. Он дотрагивался до неё... Что мешает объясниться? Да чёрт его знает. Что-то там внутри. Оно не даёт, оно останавливает, терзает. И это что-то скребло её сердце, обливающееся горячей кровью. И так, погружённая в раздумия, Аргентина заснула.

А до конкурса оставалось два дня.

-Да... да... Хорошо. Хорошо, я скажу. До свидания, дядюшка!

Слова эти доносились из прихожей. Югославия всегда громко разговаривала, и, если она беседовала по телефону, то её было слышно в любой комнате. А, если ещё и открыта дверь, то и на улице. Их сосед Чехословакия, заядлый любитель всяких сплетен, как слышал ему знакомый голос, так и вытягивал ухо, что чуть не выпадал из форточки.

Выходной. Долгожданный выходной день! Два дня успеть управиться по хозяйству. Всегда эти дни насыщены эмоциями и забавными историями. К счастью нашей семьи, сегодня они могут отдохнуть, что вообще случается с ними довольно редко.

СССР сидел в кухне за столом, пил чёрный чай из его большой кружки с голубыми узорами и читал свежую газету. Это занятие всегда сопровождалось его бурчанием и комментариями, что вызывало у всей семьи всегда улыбки:

-Лихо... Ты глянь на это...

Дверь отворилась, и в дверном проёме показалась Югославия. Союз не обратил на неё внимания, так как был очень занят газетой и чаепитием.

-Да что ж такое... — пробурчал он, не отрывая глаз со столбца статьи, и сделал очередной глоток.

Югославия тепло улыбнулась, опустив голову на грудь. Она смотрела на него, любовалась. Он такой милый, когда серьёзный! Вздохнув, Слава подошла к мужу и обняла его за плечи. Она прислонилась своим лицом к его и почувствовала на своих руках большую тёплую руку Союза. После небольшой паузы в словах и движениях она заговорила немного неловко:

-Сов...

-М-м-м-м? — промычал мужчина, не отрываясь от газеты.

-Мне тут звонили... — также неловко продолжила она.

-Угу-у-у-у...

-Нужно к отцу съездить.

В этот раз Союз не издал никакого звука, наконец оторвался от чтения и развернулся. Он поднял глаза на жену и с недовольством воззрел на неё. Конечно, рассержен был он не на жену.

По взаимности обоих, отец Югославии и СССР... как бы сказать мягче... Отношения между ними далеки от идеала. Совсем. Особенно Союз не любил, когда старик к ним приходил, потому что обязательно к. Югославия выпалит что-то обидное в его сторону, и когда представала к тому поездка.

-Дядюшка Дворецкий звонил, — заговорила она под тяжёлым взглядом Союза, — лампочку нужно поменять. Говорит: она перегорела, а я не могу достать до неё даже с табурета. А на лестнице голова кружится. Возраст, понимаешь... Её давным-давно ещё меняли, когда ремонт делали... Если бы, говорит, Союз пришёл... он молодой, сильный. Смог бы дотянуться.

-Ну так пусть тёща и поменяет, — ответил Союз, повернувшись обратно на газету. Мужчина осознавал, что выпалил глупость. Он вперил взгляд в буквы, но ничего не прочитал. Его постигло неприятное чувство: не то гнев, не то каприз. Но было понятно, что настроение его упало ниже некуда.

Девушка это заметила. Она прекрасно знала, как Союз любит её отца. Стало неприятно тихо в доме.

-Он не умеет... и не достанет...- досадно ответила Югославия.

Союз ничего не ответил и продолжал смотреть в никуда. На этот раз глаза его бегали в стороны, и он тяжело вздыхал. Что же могло испортить ему этот день? Разумеется же...

-Хорошо, — заговорил Союз после молчания. — Только ради дяди Дворецкого.

Югославия улыбнулась. СССР ухмыльнулся ей в ответ. Он любил её улыбку. Были времена, когда Союз не наблюдал её очень долго. Хорошо, что это в прошлом.

Мужчина пошёл переодеваться в спальню, а девушка направилась предупредить детей, чтобы те тоже собирались.

-А куда мы поедем? — спросил радостный от новости Сербия.

-К дедушке.

-Опять нам будет затирать о великих королях? — засмеялся Россия, застёгивая рубашку.

-Нет, не будет, — нахмурилась мама, — Как ты рубашку надеваешь?! Шиворот-навыворот! А ну, иди сюда!

Тем временем СССР нехотя застёгивал пуговицы и ремень. Он думал об этой поездке, и желание всё отменить возрастало с каждым разом.

-Как же я никуда не хочу...

Семья села в машину, в любимый ярко-оранжевый «москвич» Союза, и выдвинулись. Югославия часто оборачивалась на него во время поездки. Он серьёзно смотрел на дорогу, не сводя своего пристального взгляда с неё. Её это сильно умиляло, что Слава невольно улыбалась и отворачивалась в окно. А дети что-то спорили на заднем сидении:

-Если стих прочитать десять раз, и положить учебник под подушку, то на утро стих будет от зубов отскакивать! — говорил Россия Сербии.

-Неправда! Не может такого быть! — вопил младший, грозно глядя на брата.

-Нет, правда!

-Неправда!

-Правда!..

Папа долго терпел, ведь предупреждал, что кричать в салоне не нужно — его это отвлекает — и не выдержал:

-Тихо!

Братья сразу замолкли и молчали всю оставшуюся поездку. Югославия тихо смеялась в окно.

Наконец семья подъехала к двухэтажному большому дому, словно дворец. Впрочем, изнутри был и вправду дворец. Он был большим в длину, над крыльцом виднелся большой балкон, стоял красивый резной забор. За наклонными крышами показывались верхушки фруктовых деревьев. Там был сад. Правда, запущенный уже долгое время. Во дворе стояли клумбы с розами, за которыми ухаживает дядюшка Дворецкий.

Раньше в этом месте было много людей. Двор всегда был наполнен слугами. А сейчас остался лишь одинокий хозяин и его единственный Слуга.

Дети и Югославия направились к двери, а отец семейства остался ещё в машине, чтобы её поставить около двора, а не на дороге. Он с этим быстро расправился и медленно поплёлся в, как он называет это место, преисподнюю со своей ведьмой. Девушка отворила дверь, поглядывая на споривших сыновей:

-Не-прав-да!

-А я говорю правда!

-Нет!

По одной из лестниц к гостям вышел дядюшка Дворецкий. Мужчина широко улыбнулся Славе и Союзу, который только вошёл.

-Дядюшка! — вскликнула девушка и подбежала к нему.

Слуга крепко обнял свою любимицу:

-Здравствуй, птичка моя! — Он отстранил её от себя и воззрел. — Как давно я вас не видел. На этих руках вынянчил! — И притянул девушку к себе снова.

Наконец они разъединились и Дворецкий взглянул на СССР, стоящего в дверях.

-Здравствуйте, — процедил Союз с лёгкой улыбкой на лице.

-Здравствуй, сынок! Чего вы там стоите? Сюда идите скорее!

Мужчина послушался и подошёл в объятия Слуге. После Дворецкий переключился на детей и начал нянькаться с ними.

-Так, — Союз приосанился, — где лампочка, говорите? — Он пытался торопить дядюшку до прихода к. Югославии.

-А! Вон там, в коридорчике! — Показал мужчина рукой. — Там такой потолок высокий, сынок, не могу достать, а вот вы бы если...

-Не переживайте, дядюшка, сейчас всё будет.

Собрался Союз уже идти, как со второй лестницы медленно спускался королевство Югославия, потряхивая крыльями. Он заметил мужчину и, не скрывая своего отвращения, вперил в него взгляд. Так сделал и Союз:

-Здрасьте, — прошипел мужчина. По его интонации не было точно ясно, это он поздоровался или так рад приходу королевства.

-Здрасьте... — также прошипел старик.

-Здравствуй, папа, — заговорила Слава, оглядываясь то на мужа, то на отца.

-Здравствуй, доченька, — ответил к. Югославия.

Отец и дочь подошли ближе друг к другу, и старик её поцеловал, кинув надменный взгляд на её мужа.

-Мы лампочку менять, — улыбнулась девушка.

-Правда? — спросил старик. — Надеюсь, хуже не сделает.

Союз постоял-постоял, разнервничался ещё больше и направился в коридорчик. За ним поспешил скорее дядюшка.

-Курица общипанная, — промычал себе под нос СССР.

Дядюшку Дворецкого так сконфузило от этих слов, он жалостно свёл брови и сжал губы, что на мгновение остановился.

Югославия подождала, пока муж скроется за дверным проёмом и заговорила:

-Зачем ты так? Он вообще-то тебе помогать приехал. — Старик ничего ей не сказал. Девушка продолжила: — С внуками лучше поговори. Давно их не видел.

-Здравствуйте, — сказали дети, почти в один голос.

-Да-а-а... — протянул к. Югославия и потрепал Сербию по волосам. — У меня есть, что им рассказать. Пройдёмте за мной в комнату. Дворецкий! Приготовь чай. — И старик развернулся.

-Он вообще-то занят! Самому вп*длу? — вспыхнул Союз в том коридоре, уже стоящий на табурете.

Дядюшка успокоил его жестом и направился в кухню:

-Я сейчас вернусь, сынок.

-Свет выключен в этой комнате? — спросил мужчина.

-Да-да-да, — засуетился Слуга, — когда свет погас, сразу выключил.

-Тогда я пока её откручу.

Дворецкий качнул головой и убежал в кухню поставить чайник; тем временем мужчина выкручивал лампочку из патрона. Она издавала такой писк и скрежет, что мужчина морщился.

Вернулся дядюшка. СССР отдал ему перегоревшую лампочку и спросил:

-Где запасная?

Дворецкий задумался. Заговорил:

-Вы тут посмотрите, в шкафу, вон там, самые верхние дверцы, а я сейчас в другом месте посмотрю.

-Хорошо! — улыбнулся мужчина. Слуга снова скрылся. «Ноги у вас лошадиные», — подумал Союз о Слуге и усмехнулся.

Около мужчины, у стены, стоял большой и высокий дубовый шкаф. СССР поднял глаза на самые верхние дверцы и принялся их открывать, по просьбе дядюшки. Он приоткрыл первую дверцу, и оттуда что-то выпало! Чего-то очень много! Похоже, какие-то листики или конвертики. Союз перепугался, что чуть не свалился вниз вместе с люстрой и табуретом. Ему стало очень неловко, в испуге он воззрел вниз, но его взгляд остановился на жене в дверном проёме. Губы мужчины затрепетали:

-Слава, я случайно... Я открыл дверцу и...

-Всё в порядке, — улыбнулась девушка и села собирать листики, — у папы часто всё нагромождено в шкафах...

Девушка остановилась. Она в недоумении и замешательстве рассматривала лежащие на полу письма. На конвертах был указан отправитель: РСФСР. Но она не помнит никакие письма от Союза в те годы. Их лежало с десяток, даже больше, на всех указан один и тот же отправитель. И один и тот же получатель: Югославии.

-Слав, что там? — спросил Союз жену.

-А! — очнулась девушка. — Старые отцовские письма. — Она их всех собрала и сжала в руке.

-Всё нормально?

-Да, не переживай, — усмехнулась она.

Вообще эту фразу СССР адресовал не письмам, а жене. Он на неё посмотрел, и зашёл Слуга, держа в руках лампочку:

-Всё-таки там была, сынок. Держите. — И протянул её Союзу.

-Отлично, — сказал мужчина и принялся её вкручивать.

Югославия, злая, до ужаса злая, шагала к отцу в комнату. Ей хотелось поинтересоваться у него, что всё это значит. Она распахнула двери.

-А это король Пётр I, — говорил старик детям, указывая на портрет, — Карагеоргиевич.

Дети сидели в страшной скуке, тем более РСФСР. Они сидели, что-то угукали деду.

-Папа, дети, — окликнула их Югославия в дверях. Все обернулись. — Пока меня нет, сыночки, можете помочь папе?..

-С удовольствием! — вскрикнул Россия, даже не дослушав, и побрёл к выходу. За ним поспешил младший.

Дети ушли, закрыли дверь. Югославия подождала и в страшном гневе кинула на стол письма в конвертах.

-Это что?! — вскричала она. — Не хочешь мне объяснить?!

-О чём ты? — спросил отец дочку. Если быть честными, то он немного испугался такого перевоплощения.

Девушка принялась перебирать конверты:

-1916 год? 1918 год? 1927 год? 1936 год? 1944 год?! — Один она схватила и показала отцу. — Он мне писал, а я даже не знаю об этом?!!!

Отец всё сразу понял и сделал свою обычную важную мину. Развернувшись к стене, он сказал:

-Я это делал ради тебя.

-Ради меня?! Скрывать письма от моего единственного друга — это ради меня?! Выдавать меня замуж за последнего пет*шиного козла — тоже ради меня?! Портить мне жизнь — ради меня???!!!

-Дочь моя, не кричи.

-Не кричи?.. Конечно, я не буду больше кричать.

Девушка собрала все письма и вышла за дверь.

Она сидела на диване и читала одно из писем. Слава раскрыла веки, и глаза начали наполняться слезами.

«Я жду твоего ответа. Жду... Мы обязательно встретимся с тобой ещё раз, обещаю...»

Югославия закрыла лицо руками. Он ждал её ответа...

Нахлынули картинки в памяти, как расставались они перед отъездом, как встретились они около палатки, как не выпускали друг друга из цепких объятий после ссоры... Ведь она не была тогда вчера, это было десяток лет назад. Так извернулась судьба, что никто не смог вам помешать. Утри слёзы, Югославия, это уже в прошлом.

Семья ещё немного посидела во дворце старика, побеседовали с дядюшкой Дворецким. Союз ещё чем-то помог ему: то коробку достать, то коробку перенести, то коробку положить. Слуга понарассказывал малым много интересных историй. Слава сидела, сёрбала чай и посмеивалась, иногда влюблённо всматриваясь в мужа. Крылатый старик сидел отдельно и ни слова больше не сказал.

Семья приехала домой. Дети ушли в свою спальню переодеваться, родители — в свою. Пока Союз снимал рубашку, к нему со спины подошла девушка и крепко обняла. Мужчина немного вздрогнул и заулыбался:

-Что за прилив нежности? Ты чего?

-Ничего, просто люблю тебя.

Я полон безумия, я полон отчаяния.

Ты был ребёнком, совсем крохотным младенцем, лежащим в люльке, окружённый прозрачным тюлем. Он переливался в блеске свечей, горел пламенем уходящего за горизонт красного, огненного солнца. И наше солнце уходило тогда за горизонт... Ты был болезненным, тихо дышал и, казалось, не просыпался вовсе за тот день. Никому не было до тебя дела: подданные были заняты совсем другими делами.

Шёл 1806 год; августовское солнце беспощадно выжигало листву и траву. Шёл Француз, также беспощадно выжигая Европу.

Шуршание деревьев отдавалось эхом по городам и полям, сталкивалось с ветром, который разносил это эхо всё дальше по округе, а в нём шептались и перешёптывались голоса. Стоило прислушаться, как ты улавливал рассеянное в воздухе имя, манящее и умоляющее откликнуться. Жутко.

Что я понимал тогда? будучи бойким и разгорячённым юношей. Нет, я понимал. Понимал, насколько был наш отец и твоя тётка глупы.

Где же были чёрные властные крылья нашего отца? Куда они исчезли? Но я видел, как на их месте остались огарки, шрамы и рваные раны. И было мне больно смотреть на это жалкое зрелище. Я хотел закрыть глаза, забыться и никогда больше их не открывать, никогда больше не видеть всего этого... Он отрёкся и бросил нас. Он бросил тебя, дитя.

О чём говорю я, дитя? Виновники получат своё. И они уже получили вдоволь.

Со скуки я часто ходил по высоким, широким коридорам и палатам нашего дворца. И я не понимал, почему мне казался он чужим. Было как никогда темно, томно тянулись минуты: где-то раз за разом рокотали и били часы: Tick-Tack... Tick-Tack... Bom! Bom!.. Дни шли один за одним, не отличаясь друг от друга. Каждое утро я ловил себя на мысли, что ощущаю дежавю. Мои кости ломало, голова была готова расколоться: гнетущее чувство. И было страшно. Играл в соборе орган, и грай этих звуков сводил меня с ума. Я боялся туда идти, думая, что окажусь скоро там и я... Со стен на меня смотрели ряды глаз, искусно выведенные кистью мастера, и казалось мне тогда, что они следят за мною, когда поворачиваюсь к ним спиной. Всё мне казалось чужим и новым. Я ничего этого не замечал ранее. И были мы с тобой одни во дворце.

Досмотрев то жалкое представление, я ушёл, и звуки притихли. Было очень тихо... И я зашёл в твои покои — ты глухо сопел. Никого не было рядом. Я склонился над твоею люлькой, аккуратно раздвинул шёлк и тюль. Всё зашелестело, огонёк свечи пустился в пляс, зайчики судорожно забегали по стенам. Тюль переливался, извивался; блестящий, нежный шёлк покачивался от моего беспокойного дыхания. Наступила обратно тишина, но она вопрошала, оглушала своим безмолвным криком. Стук сердца пронзительно пульсировал в кончиках пальцев — я увидел тебя.

Мои руки были покрыты тканью перчаток, будто второй кожей, ты знаешь, как я люблю их. Но тогда было невыносимо жарко; они сжимали мои мышцы и кости. Освободив свои руки от этого болезненного плена, я всунул их в пояс и... Я поднял тебя на руки. Ты что-то залепетал из последних сил... братишка.

Солнце зашло.

Ты выглядел ужасно: был тощим, слабым. Ты не открывал глаз. Я леденел от ужаса при мысли, что не смогу спасти тебя. Лишь только силы небесные помогли нам справится с твоими невзгодами.

Прошло много лет с тех пор. Я перестал трястись и молиться Богу. Я засыпал в спальне, а не около твоей кроватки, и не потому, что уставал от сильного волнения и исступления, а потому, что просто хотел.

Шёл 1871 год.

Помнишь, как я качал тебя на коленях, как подбрасывал тебя на руках, а ты хохотал и пищал от восторга? Как ты прибегал ко мне ночью бледный от страха и бормотал о монстре за окном? Или как ты пугался, когда я встряхивал крыльями? Ты отбегал от меня и прятался за шёлковую штору. Твоё юношеское личико скручивалось в плачущую гримасу, но ты не плакал, потому что не хотел разочаровывать меня. Я учил тебя не плакать и быть хладнокровным во всём и в отношении ко всем. Помнишь, как я ругал тебя, а ты виновато смотрел в пол? Как ты засыпал меня вопросами каждый день? Какой ты был любопытный! «Брат, а что? А почему?» «Старик, а где? А как?» Неужели я был настолько старше, что ты называл меня стариком? Но мне это нравилось.

В твоих глазах я был высоким и гордым. Одного моего взгляда было достаточно, чтобы усмирить тебя. Я требовал, ты выполнял. Ты делал всё, что я хотел. Ты слушался меня везде и всегда. Я хотел научить тебя всему, что я знаю. Сколько лет я жил, сколько я знал; и всё хотел отдать тебе. И ты меня слушал. Ты — моё творение. Я сделал тебя своими руками.

Каким же ты вырос. Я смотрел на твоё угловатое, строгое, грозное лицо, и не мог поверить, что сто лет назад я держал тебя на руках всего разбитого, больного и бледного. Я смотрел в твои хищные, жестокие и от этого выразительные глаза, и не мог поверить, что когда-то ты их вовсе не открывал. Я смотрел на твою фигуру, стройную и рослую, и не мог поверить, что ты был когда-то слабым. Не мог поверить, что это всё сделал я.

Теперь ты одним своим холодным взглядом мог усмирить даже разъярённого льва. Тебя боялись все. Твой взор леденил, обдавал холодом. Твой грозный, звериный оскал был готов вдаться в панику полмира. Но стоило тебе приосаниться, нахмурить свои густые, чёрные брови, воззреть своими смольными, бешеными глазами, я понимал, что ты готов встретиться с этим миром лицом к лицу.

Ты стал выше меня и сильнее. У тебя появились дети. Но ты продолжал делать то, что я требовал. Ты продолжал во всём слушаться меня, и щёки твои продолжали рдеть от стыда при одном неосторожном при мне слове. Я всё ещё мог посмотреть на тебя, и ты понимал мои возмущение, бешенство, гнев и унижение без малейшего звука, выскочившего из моих уст, мой младший брат.

За всю жизнь я никогда не говорил тебе ничего подобного. Но сегодня я говорю тебе это.

И я вижу даже сейчас, держа истекающего тебя кровью на руках и коленях, пока кровь пропитывает ткань моих перчаток, что твои гордость и эгоизм никуда не пропали. И даже сейчас я не перестаю восхищаться тобою, но в то же время ты не перестаёшь заставлять холодеть меня от ужаса, уже твоего старика. И снова в моей голове всплыли злополучные воспоминания, Германия, как я держал тебя на руках, израненного и больного, более ста лет назад. А мою голову заполонили который раз воспоминания, когда ты был мальчишкой... И через много лет в мою голову будут приходить другие воспоминания, как и когда ты умирал. И ты умрёшь у меня на руках, если не тогда, то сейчас.

Ты полон безумия — я полон раскаяния.

Эти пару дней прошли быстро. Летняя погода становилась всё злее и жарче. Днём на улицах не было ни души, лишь некие заблудшие люди скитались меж улиц; а вечером города оживали. Раздавались молодые смех и крик в ближайших парках, закоулках и дворах. Из-за углов зданий расстилался по воздуху сигаретный, еле заметный дым.

А вечером было нетемно. Дороги освещали вывески, фонари, свет из окон домов и проезжающие машины.

На часах почти восемь часов вечера. Бразилия, одетый в спортивный костюм, быстрым шагом идёт к большому зданию, куда стекаются разные страны-люди в брюках, пиджаках и платьях. Бразилия очень контрастировал среди таких же посетителей как он. Это было здание театра. У входа на стенде висел плакат, на котором выводились буквы красивым шрифтом. Но особенно бросался в глаза яркий заголовок: «Конкурс страстного танго». Далее описывались конкурсанты, их партнёры... Но Бразилия не обратил на это внимание, разве только на Аргентину, которая была вписана последняя.

Кто-то вышел и встал у дверей, что-то пробормотал. Люди, все разом, выдвинулись вперёд к двери и стали заходить в театр. Зрителей этот человек вёл по коридору, который показался Бразилии очень длинным. Наконец он закончился и лакеи открыли обе двери. 

Бразилия со всеми вошёл в не большое, но и не маленькое помещение, ощущая на себе холодные взгляды окружающих. Малая театральная комната была усыпана сидениями; чуть ближе к сцене, которая была на ступень выше зала, стояли столы и отдельные стулья — места дорогие и явно не для таких, как Бразилия. Усевшись на свой последний ряд, парень впадает в нетерпимое ожидание представления. Обратно им овладело то самое чувство, будто выступать будет сегодня не она, Аргентина, а он.

Перебирая пальцами, Бразилия оборачивает голову на мужской голос, доносившийся со стороны гримёрок. Это был управляющий, которого парень на узнал. К мужчине подошли все конкурсанты, в том числе и Аргентина. Она внимательно слушала управляющего и окинула глазами зал, заметив Бразилию. Он ей тепло улыбнулся и помахал рукой — вот он я! как обещал! Аргентина, засмущавшись, улыбнулась ему в ответ и продолжила слушать управляющего.

Прошло минут десять и, наконец, свет в зале приглушили, и прожекторы осветили сцену. Шушуканье в комнате прекратилось, и зрители воззрели вперёд. Из-за кулис и занавеса, раздвинутого по бокам, вышел ведущий с планшеткой в руках, которого Бразилия узнал. Ведущим оказался Эквадор. Эквадор вышел, встал по центру сцены и заговорил громким и ярким голосом в микрофон:

-Танго — танец страстной любви, танец неподдельных эмоций горячих, молодых сердец. И немолодых тоже. На этой сцене, сегодня, за право лучшего танцора поборются четыре участника со своими партнёрами. Добро пожаловать на вечер, мы рады видеть вас здесь! — В зале послышались аплодисменты. Ведущий продолжил, глядя в планшетку: — Пока участники готовятся, мы расскажем правила нашего конкурса. Участникам была дана задача, с которой они справлялись на протяжении полугода, — найти себе партнёра и научить его самостоятельно танцевать танго, и подготовиться самому. На сцене выступят четыре пары, и оценивать их будем мы с вами. После всех выступлений будет дано время на собрание голосов и их подсчёт. Затем, сегодня же, будет объявлен победитель. — Эквадор поднял глаза вперёд и восторженно вскричал: — А вот и наши участники! Участник номер один — (Ведущий опустил глаза на планшетку) блистательный Великобритания и его партнёрша Франция со своим бальным танго!.. Участник номер два — харизматичный Финляндия с партнёршей Эстонией и их финское танго!.. Участница номер три —  великолепная Уругвай и её партнёр Парагвай с уругвайский танго!.. И, наконец, участница номер четыре — ...

Сердце Бразилии ёкнуло: сейчас на сцену выйдет она — Аргентина. Он поддался телом чуть вперёд и поднёс руки, сплетённые в замок, к губам. Раздался басистый голос Эквадора:

-Аргентина!..

Ведущий остановился, глядя недоуменно в зал, где на него в ответ глядели такие же непонимающие лица. Смутился и Бразилия: Аргентина не вышла. Эквадор нервно засмеялся и почесал планшеткой затылок. Он повернул голову за кулисы и, сжав губы, махнул нервно и  вопросительно туда головой. Судя по его тяжёлому выдоху, ему ответили тем же. Усмехнувшись ещё раз, ведущий заговорил в микрофон:

-Аргентина немного опаздывает. Но она сейчас придёт!

Бразилии стало очень тревожно. Где она? Почему не выходит? Боится? Волнуется? Нет, быть не может. Она сама говорила, как мечтала попасть сюда. Что-то случилось? Все эти и другие вопросы в одно мгновение пронеслись в голове у парня. В зале послышался недоумённый шёпот. Участники с надменными физиономиями крутились на сцене, а Финляндия даже ядовито улыбался. Бразилия не стерпел и, тихо встав со своего места, пошёл в гримёрку Аргентины.

Пройдя в самый конец коридора, Бразилия увидел нужную дверь. (Комнаты были подписаны, к большому счастью.) Парень поспешил открыть её.

Внутри показалась странная картинка: Аргентина сидела на пуфике, сгорбленная, опустившая голову, совсем одна. Бразилия выглянул из-за двери:

-Аргентина, ты почему здесь сидишь? Тебя ждут!

Девушка молчала, но Бразилия услышал в ответ лишь то, что пронзило его словно пулей — её всхлип. За ним послышался тихий, срывающийся плач. Оголённая, суталая спина Аргентины рывками поднималась и также рывками опускалась вниз. Она плакала всё сильнее, и тихие стоны становились громче.

-Аргентина... — И Бразилия сорвался к ней.

Он упал рядом с ней на колено и поднял её заплаканное лицо ладонями. Она посмотрела на него красными глазами и тут же закрыла их, прошептав:

-Он не пришёл...

(Аргентина никогда не называла его имени при Бразилии. Осознанно.)

Партнёр, он не пришёл, это Бразилия понял сразу и... не удивился этому. Ему было всё предельно ясно ещё два дня назад, когда Аргентина говорила, что он всегда опаздывает. Но чтобы так подвести... Испугался? Чёрт его знает, уже неважно.

Что делать? Нет, она не может отказаться, она не может уйти! Бразилия впал в ужас. И тут, вдруг, к нему пришла идея. Безумная... Он твёрдо сказал:

-Успокойся. — Бразилия принялся вытирать слёзы с её лица. — Пошли. Нам нужно уже идти.

-Куда? — тихим, срывающимся голосом спросила Аргентина, взглянув на парня.

-На сцену, — решительно ответил он.

-Но он не пришёл... мой партнёр...

-Я буду твоим партнёром.

Аргентина перестала всхлипывать и удивлённо воззрела на суровое лицо Бразилии. Он встал с колена и поднял её с пуфика, удерживая руки.

-Ты выиграешь этот конкурс.

Неожиданно в дверях показался управляющий:

-Аргентина! — вскрикнул он. — Где ты?! На сцену! На сцену!!!

Управляющий сразу испарился. Он подбежал к последнему ряду сидений и махнул одобрительно головой ведущему. Тот забасил:

-Случились непредвиденные обстоятельства. Приносим свои извинения. И вот же она, наша участница номер четыре — очаровательная Аргентина!..

Бразилия, взяв под руку Аргентину, вместе с ней прошёл на сцену.

-...со своим партнёром... э-э-э... — Ведущий посмотрел на Бразилию, потом в планшетку, затем опять на Бразилию...

Эквадор в очередной раз, но уже озлобленно, обернулся в сторону занавеса. Ему ответили тем же, что и в прошлый раз.

-...э... со своим партнёром... Бразилией! И их аргентинское танго!

В зале посыпались аплодисменты.

Показалась картина страннее предыдущей: на сцене, явно не в важной позе, которая присуща танцорам, стоял Бразилия, одетый в спортивный костюм...

Ведущий сострил, чтобы как-нибудь исправить положение:

-О! Бразилия сегодня в своём стиле!

Аргентина поклонилась перед залом, послышались аплодисменты снова. Ведущий объявил начало конкурса и скрылся за занавесом. Все частники прошли за кулисы, проводив нашу чету холодными... даже не так... морозными, презрительными взглядами.

Бразилия ожидал их очереди и с каждой минутой ему казалось, что он жалел о своём решении всё больше и больше. Не в себе была и Аргентина, понимающая, к чему может привести всё это. Бразилия ничего не знает... Ничего. Так думала она.

Парень смотрел на выступающих, и его будто обдавало кипятком. Они готовились и выступают изумительно. «Неужели я только подведу её? — думал он, смотря на бледную девушку. — Опозорю. Зачем я это сделал? Зачем я её потащил сюда?!» Щёки Бразилии зардели, сердце билось всё чаще и резче, утопая в бескрайнем стыде. Хотелось отмотать время назад и... и что? Просто уйти? Или пожалеть деньги на билет и остаться до конца? Похлопать Аргентину по плечу и сказать: «Бывает, чё...»

Но он ведь пришёл посмотреть на неё. Не на эти высокомерные мины, а на Аргентину. Он пришёл не на конкурс, он пришёл... к ней?

«Она не проиграет, — пронеслось в голове у него. — Я сквозь землю провалюсь, но она не проиграет».

-Аргентина, — грозно сказал он вслух. — Расскажи мне всё. У нас много времени, очень много. Из чего состоит танец?

-Ну... — Аргентина мешкалась и непонимающе смотрела на него, — это... танго — это импровизация. Нужно следить за движениями друг друга...

-Это всё помню, — резко перебил он её. — Я движения знаю, и теорию тоже. Расскажи мне танец. Мы теряем время!.. Аргентина. — Он встал перед ней на колено. — Поверь в меня.

Щёки Аргентины вспыхнули. Этот конкурс сейчас просто испарился, и перед глазами стоял на колене лишь он. Она сконфузилась, и её чувства снова пробудились.

В одно мгновение она очнулась, будто вспомнила его слова: «Поверь в меня». Аргентина пришла в сознание, и она судорожно забегала глазами, тихо пробормотав:

-Я... я верю в тебя, — сорвалось с её губ, — я верю! — И с её глаз снова выступили слёзы.

-Не нужно этого, — Бразилия принялся вытирать её щёки ладонями, — не нужно. — Его слова становились тише и тише. — Возьми себя в руки. Расскажи мне всё. Просто расскажи...

Руки Аргентины дрожали от волнения и стыда, и, набрав в грудь воздух и сев рядом с Бразилией, она почувствовала его тёплую руку на своих плечах, которая нежно прижимала чету друг другу. Смущение и стеснение преградили её горло и не давали сказать ни слова. Бразилия, держа её руки, тем самым заставляя её краснеть ещё больше, не осознавая того, повторял:

-Расслабься, не волнуйся. У нас много времени...

Девушка смогла перебороть свои чувства и уже рассказывала Бразилии всю последовательность танца. Парень прокручивал её слова в голове раз за разом, вспоминая их тренировку в школе танцев, просмотренные им видео и сегодняшние выступления участников. Ничего ему не казалось сложным.

Вскоре Аргентина говорила сдержанно, серьёзно, всё поясняя и разъясняя Бразилии: они вставали с мест и повторяли движения. А парень всё больше и больше впадал в исступление. Чувство вызова овладело его телом, чувство отомстить за подругу и показать всем тем зазнавшимся, кто крутится сейчас на сцене. Осознание того, что у него всё получается, лишь подогревало эти чувства.

Что только не в силах сотворить человек в безумии и с навязчивыми мыслями... Когда на кону, кажется, стоит всё.

Прошло много времени. Бразилия повторял в слух весь танец раз за разом, вставал с места, что-то делал. А Аргентина, закрыв глаза, повторяла в себе: «Я в тебя верю. Я в тебя верю...» И она верила. Каково было осознание, что человек, которого она горячо полюбила, когда разум и сердце в унисон твердят одно, решился на такой поступок ради неё. Ей уже неважна была победа, ей было достаточного того, что сотворил Бразилия.

Уругвай с Парагваем заканчивали своё танго. Они замерли в позах, музыка резко оторвалась на нотах, зал залился аплодисментами. Как же это всё заезжено и приелось! Вышел на сцену Эквадор и заговорил:

-Проводим наших третьих участников вашими овациями!.. И наконец мы подходим к последнему участнику нашего конкурса. Представьте, как им было нелегко всё это время: волнение, страх — уверяю, им несладко приходится сейчас. Поэтому, я хочу, чтобы вы встретили наших четвёртых участников громкими аплодисментами!..

Аргентина и Бразилия встали у занавеса. Девушка смущённо, и как бы не решаясь, взяла под руку парня. Бразилия смотрел в одну точку где-то внизу и прокручивал раз за разом танец в голове. Зал залился хлопками, и чета, подняв головы, вышли на сцену и встали в начальную позу.

И тут Бразилию облил холодный пот. Сердце учащённо забилось, к горлу проступил ком. Он сейчас всё забыл: все движения, весь танец! Опозорит! Зачем он это сделал?! На что рассчитывал?! Хотелось упасть на колени перед Аргентиной и начать горячо извиняться. Но ноги окаменели без малейшего признака к движению...

Но Аргентина была непоколебима. Она судорожно пригладила его по спине и прошептала:

-Я буду тебе подсказывать.

Эти слова заставили панику Бразилии отступить. Он закрыл глаза, вздохнул и прижал Аргентину ближе. Брови его насупились, лицо приобрело тот серьёзный тон, лишь сердце продолжало стучать, наровясь разорваться на кусочки...

Заиграла музыка. Начался танец. Бразилия сделал шаг вперёд, Аргентина — назад.

Танец развивался, музыка ударяла по нотам, чета кружилась, поддаваясь друг другу резкими движениями. Бразилия вслушивался в подсказки Аргентины и всё продолжал повторять раз за разом весь состав танго. Но он чувствовал, как выделялся некой вялостью по сравнению с Аргентиной. Замечал ли это зал, ему было неизвестно. Он знал лишь одно: Аргентина способна зажечь эту сцену, но не с такой расхлябанной палкой как он.

Доходит музыкальная дорожка вот-вот до середины, снова фрагмент с поворотом. Лёгкое, но в то же время резвое движение тела Бразилии повернуло хрупкий стан Аргентины к занавесу. Зал молчал, а из-за кулис вдруг донёсся приторный смешок. Аргентину пронзило, и в ушах раздался он, словно колокольным звоном. Она закрыла глаза, и её пальцы впились в плечо Бразилии. Это услышал и он.

Никто в этом месте не знал, что случилось. Никто не знал, что чувствовала Аргентина сейчас, на какой она пошла риск. И они смеются, подло, за спинами. Ничего не ведующие, слепые. «Я просил в себя поверить, — подумал про себя Бразилия. — И она поверила. В отчаянии отдалась мне, ничего не знающему... Они смеются и зевают. Никто не смеет смеяться над ней». Тело Бразилии окутал гнев. Желающий отомстить. Рука парня скатилась ниже к талии по шелковой ткани платья и прижала стан Аргентины близко. Девушка вздрогнула и округлила глаза.

-Поверь в меня, — прошептал парень.

«Импровизация, чувствовать друг друга, следить... — говорил он себе, теряя самообладание. — Да...»

И новый удар музыки объявил вторую часть танца. Он резко выдернул руку вперёд, что Аргентина отстранилась от него в повороте, и тут же притянул её к себе снова, воззрев безумными, полными страсти глазами. Как только их глаза сомкнулись взглядами, девушка поняла намерения партнёра... и влюбилась ещё больше. Она готова отдать себя всю в его руки, потонуть в его изумрудных глазах, но лишь бы чувствовать его прикосновения на себе.

Теперь они танцуют не для публики, теперь они танцуют лишь для себя. И теперь смейтесь за их спинами сколько хотите, прикрывшись этими шторами.

Они чувствовали друг друга как никогда раньше, не робея перед страстными взглядами и взволнованным дыханием, опаляющим щёки друг друга. Девушка почувствовала, что находится в крепких руках настоящего партнёра — в руках надёжной опоры. Аргентинское танго — страстный танец, позволяющий партнёрам делать друг с другом многое...

Чета разъединилась, и оба стоят у противоположной стороны сцены. Нагнетает музыка, грудь часто вздымается вверх, и они пристально смотрят друг на друга из под насупленных бровей, а лёгкая и жестокая улыбка манит их снова слиться воедино в позу.

Потрясённый зал вдруг ожил, изумившись увиденному. Одна зевака за другой принялись с жадностью всматриваться вперёд на сцену, заливаясь восхищённым шёпотом и бормотанием.

Но танцующим было всё равно.

«Горячие латиносы» — так прозвал мир Южную Америку. И сейчас Аргентина и Бразилия отлично оправдывают своё почётное звание.

Музыка подходит к концу, финал уже близок. Остаётся лишь замереть в банальной позе, как и всегда, как и везде. Но Бразилия уже не контролировал себя, и он не захотел так заканчивать триумф Аргентины. Поддаваясь лишь своим желаниям, парень крепко и резко схватил её за талию. Стан девушки прогнулся в спине; и Аргентина в ступоре вздрогнула, когда парень склонился над ней и поднёс лицо почти вплотную к её личику. Она будто осознала, кто перед ней, та смелость и страсть улетучились в миг, и в страхе и стеснении Аргентина закрыла глаза.

И музыка резко оборвалась.

В зале стало жутко тихо, и в одно мгновение он залился громкими аплодисментами и восклицаниями. Открыв глаза, чета осознала, что произошло сейчас, но память предательски была стёрта.

Прошёл подсчёт голосов, результаты на руках у ведущего. На сцене стоят все участники, до безумия напряжённые. Они окидывали друг друга надменными взглядами, непонятно, чего добиваясь этим... И лишь Бразилия, пришедший в себя, стоял как вкопанный, осознавая, что вытворял на этой сцене. Он забыл тогда всё, что делал, но память теперь уже предательски возвращалась, показывая такие моменты, от которых Бразилия сильно краснел от смущения. Аргентина, успокоившись, но смущаясь не меньше, бегала глазами вокруг, чувствуя, как Бразилия крепко сжимает её ладонь.

Вот стоит ведущий, микрофон у губ:

-Пришло время огласить результаты.

Участники и зал замерли. Эквадор продолжил:

-Вам было нелегко выбрать лучшую пару из лучших, но вы сделали это. И почётное третье, бронзовое место достаётся... паре бального танго!

Зал заполонили аплодисменты, Великобритания и Франция подошли к ведущего забрать награду — медали и диплом — и сфотографироваться. Эквадор продолжил:

-Почётное серебро достаётся... уругвайскому танго!

И всё также, изменились лишь конкурсанты.

-Золото... Первое место... Кто же стал его обладателем?.. Первое, золотое место, сегодня, сейчас, получил...

Эквадор замолчал. Зал зашевелился, бормоча: «Ну же...» Финляндия или Аргентина? Фин сверлил глазами ведущего, выпытывая ответ, а Бразилия ещё крепче сжимал ручку бледной Аргентины, которая была готова услышать, казалось, любой результат, лишь бы его сказали. Сердце Бразилии страшно забилось.

-Получает... Аргентинское танго!

Зрители поздравляли наших победителей громкими хлопками, звучали их голоса и восторженные крики, будто они и не сомневались в победителе.

Она победила, как он обещал. Аргентина влюблённо, полными слёз радости глазами воззрела на восторженное лицо Бразилии. Он повернулся к ней в ответ, и чета, будто по раннему обоюдному согласию, бросились друг к другу в тёплые, но нежные объятия. Как ей теперь отблагодарить его? Она не знала...

-Финляндия, Эстония, — продолжил Эквадор, после вручения наград, — вы тоже станцевали изумительно. И в качестве благодарности за ваше прекрасное выступление мы подготовили приз и вам...

На улице совсем стемнело. Светил сквозь сизые прозрачные полосы-тучи месяц, небо усыпали яркие желтоватые, синенькие звёзды. Веял прохладный, зябкий ветер. Все расходились уже по домам. Спускались по ступенькам и Аргентина с Бразилией.

-Спасибо тебе, — Аргентина остановилась. — Спасибо за всё. Ты... ты просто спас меня.

-Пустяки... — ответил ей Бразилия, почему-то не решаясь взглянуть на неё. — Давай я тебя до дома провожу.

Они шли по тёмному тротуару, совсем одни. Они практически молчали всю дорогу, не вспоминая ничего о танце, который так их сблизил сегодня. Один лишь его отрывок из памяти заставлял их конфузиться, а щёки покрываться пылающим румяном. И они так же практически не смотрели друг на друга весь путь к дому Аргентины. Прохладой ударил порыв ветра по оголённым плечам Аргентины. Бразилия снял с себя кофту и накинул её на спину девушки.

-Вот мы и пришли, — сказала Аргентина, остановившись.

-Слушай, — вдруг начал тихо Бразилия, — может, ты заберёшь эту, мою медаль себе? Это твоя победа.

-Нет, — твёрдо ответила она. — Без тебя я бы не получила её. Она и твоя тоже. Заслуженная твоя. Это... — Её слова задрожали, и нахлынули вновь те болезненные, терзающие чувства. — Это всё благодаря тебе. Только тебе...

Бразилию что-то сжало изнутри, не дающее ничего сказать, и он лишь кивнул судорожно головой. И это что-то принудило поскорее уйти:

-Пока, Аргентина, — проговорил тихо Бразилия.

-Пока, — попрощалась и она.

Аргентина уже направилась к дому, а он, наконец сумевший поднять взгляд на неё, провожал её взглядом. Как вдруг Аргентина резко развернулась и подбежала к парню снова... поцеловать в губы. Это случилось мимолётно, но Бразилии было этого достаточно остановится ошарашенным в страшном ступоре, раскрыв широко веки. Девушка поспешила сразу скрыться за входной дверью, быстро отперев её ключом.

-Аргентина. Аргентина! стой! — придя в себя, вскричал ей вслед парень и погнался за ней.

Аргентина забежала уже в дом, но не осмелилась захлопнуть дверь перед Бразилией и остановилась на пороге. Он подбежал к ней, как можно было близко, и, прикоснувшись ладонью к её багряному личику, впился в припухшие губы, продолжая тот незаконченный поцелуй. Неясно лишь какой: тут, у её дома, или там, на сцене...

Седой старик-месяц Февраль обещает быть морозным до самого конца. Прекрасная зимняя погодка самого злого и сурового месяца сжалилась и подарила сегодня штиль и лёгкий, опаляющий щёки и нос морозец.

На ветвях деревьев, погрузившийся в зимнюю спячку, налипли тонкий лёд и мокрый снег, из-за которых самые тоненькие веточки гнутся к заиндевевшей земле, окутанной белой простынью — сверкающим на солнце снежным пухом. Разорванной каймой по горизонту плыли редкие сероватые облака, уходящие всё дальше и дальше куда-то вперёд, разваливаясь на отдельные пушинки и сталкиваясь, создавая красивые кружева. Не только дыхание человека на морозе превращается в бледный пар, но и дыхание планеты превращается в белые облака. Жаль, что не все прикрасы седой зимы замечаешь сразу: глаза то и дело слепит блистающий снег, разбрасывая перед ними множество «зайчиков».

Дороги, облачённые в накатанный твёрдый снег, как в прочные серебряные латы, сливались с небом и, казалось, уходили прямо в него. Конечно, это всего лишь приятная иллюзия, которую подмечал важный и горделивый Чехия, усердно думающий о предстоящем событии.

Над Чехией нависает большая ответственность в этом месяце: ему поручили подготовится перед чемпионатом по биатлону, которым он будет курировать Последний день чемпионата мира по биатлону прошёл 18 февраля.. Именно это и побудило разгорячённого и молодого юношу выйти сегодня из дому в этот чудесный день. Мысли заняты многим, и новые идеи приходили одна за одной, но с чего бы стоило начать? Всегда же с чего-то начинается всё. Ответ нашёлся сразу, без лишних, дополнительных раздумий, — начать решил Чехия со своего флага, который будет красоваться на главном флагштоке.

Он желал видеть на флагштоке свой новенький, красивенький флаг, который «выдерживает все ветры, чтобы он красиво извивался, заставляя всех ревностно смотреть на главный символ Чехии и изумляться его величием». Именно об этом мечтал и так рассуждал гордый Чехия, легко шагая по накатанной колее идущей дороги.

Но Чехия не знаток в швейном деле. Где же взять такой? На этот вопрос ответ тоже нашёлся. Более бывалые страны посоветовали Чехии сходить к знаменитому местному портному, который шьёт костюмы и полотна для всего мира в своей маленькой и скромной мастерской. Сказать честно, все советники его постоянные клиенты.

Никто уже и не помнит, когда этот человек начал верой и правдой служить странам. Говорят, он уже работал портным во времена младенчества Великобритании. Его работа всегда была искусно выполнена: не придраться ни к торчащей ниточке, ни к малюсенькой складочке. Особый интерес вызывала ткань. Где он брал такую прочную и тонкую ткань, сказать было сложно. Казалось, что её у него в избытке. Он ничего никогда не закупал, ни с кем не общался, и так ведёт своё дело уже много лет, тихо и скромно. И сам он тихий и скромный, почтенный и благородный господин портной, как называют его все постоянные клиенты.

Юноша никогда портного не видел, и обращаться за его услугами, естественно, ему не приходилось. Когда-то к мастеру ходил отец Чехии, правда один и мало что рассказывал. Нынешний поход к нему и послужит их знакомству.

Чехия довольно быстро дошёл до мастерской, стоящей в самом спокойном районе центра города. И это умиротворение не волновали рядом расположенные магазинчики, кафе и прочие людные места, так хорошо усыпавшие центр. Было что-то в мастерской мистическое и великое, где каждый терял своё лицо и подчинялся здешним силам сравнимо с той самой библиотекой.

Перешагнув ту невидимую границу между шумным миром и миром узелков и застёжек, Чехия протягивает руку к старинной деревянной двери. Он дёргает ручку — дверь с громким скрипом отпирается.

Она оказалась для Чехии довольно тяжёлой, и открыть её он смог лишь на небольшую щель, через которую легко проскользнул. Снова раздался шумный скрип, а за ним удар двери о косяк. От грохота юноша с отвращением даже сжал глаза и искривил губы.

И в этот момент настала неожиданная, мёртвая тишина. Кажется, что даже в библиотеке нет такого спокойствия, как в этой мастерской. Идёт ли здесь вообще время? или оно тут замерло со времён начала важной деятельности портного?

Сразу в лицо пахну́л приятный и нежный запах, витающий во влажном воздухе, наполненном паром утюжков.

Тёплая, но маленькая мастерская была просто живописна изнутри: повсюду лежали ножницы, игольницы, стояли манекены на стендах с висящими на них сантиметровыми лентами. Отделки и вырезки висели, лежали и таились в деревянных шкапчиках. Но всё внимание к себе притягивала старинная швейная машинка, стоящая на таком же старинном деревянном столе, чей корпус был искусно украшен золотыми узорами и орнаментами. Однако сама прелесть таилась в одном — в чистоте и небывалом уюте.

За столом и швейной машинкой сидел человек, увлечённый шитьём. Он был худым, одетый в красный фрак и чёрные брюки. Бёдра увешивал пояс с иголками, нитками и ножницами. Лицо скрывала маска, а глаза — большие, золотистые причудливые очки.

Портной медленно поднял голову, взглянуть на прибывшего клиента. Чехию, увлечённого столь необычным меблированием и убранством помещения, таинственный портной не поколебал ни на волос, и он смело прошёл к столу. Портной тяжело привстал с места, что указывало на его уважительные годы, и поклонился. Мастер молчал, глядя на юношу. Чехия наконец перевёл всё внимание на дело и заговорил:

-Dobrý den! ((чеш.) Добрый день!) — сказал он дерзко. — Я бы хотел сделать заказ.

Портной продолжал усердно молчать, не выказав ни малейшего движения, ни малейшей эмоции. На этот раз юношу поведение господина мастера смутило, но дерзость не остановило.

-Мне нужен флаг, — продолжил он. — Мой. Надеюсь, вы знаете, как он выглядит.

Будь с Чехией рядом кто постарше, он обязательно отделал бы его на улице после визита за такие слова, сказанные самому портному. Но мастера это, казалось, не смутило. Именно казалось, потому что разузнать его эмоции было очень сложно.

-Я хочу, чтобы вы сшили самый лучший флаг, какой сможете, — воодушевлённо говорил Чехия. — Из лучшей ткани, чтобы был крепкий и, главное, чтобы бросался в глаза. Могу ли я такой заказать?

Если бы Чехия имел дело с портным раньше, он бы не задавал таких глупых вопросов.

Портной внимательно выслушал клиента и почтенно кивнул головой, что означало принятие заказа.

-Díky! ((чеш.) Спасибо!) — сказал Чехия. — Во сколько мне это обойдётся?

Портной медленно сел на стул и склонился над счётами — явным пережитком финансовых дел. Переклацывая костяшку за костяшкой, он вывел сумму и принялся писать чек. Оторвав желтоватый листочек и макнув в чернильницу перо, он вывел цену на бумаге и протянул его юноше.

Не сказать, что сумма была велика, вовсе нет. Довольно приемлемые цифры для ручной, искусной работы. Можно утверждать, что работа выполнится за даром. Но Чехию цена неприятно удивила. Взглянув презрительно на листок, Чехия протянул:

-Хорошо. Я согласен.

Мастер оставил чек себе и обратно принялся за шитьё. Вблизи стало ясно, что он сшивал накладной воротник. Чехия, благодарно качнув головой, попрощался с портным и вышел за тяжёлую дверь — настоящее деревянное препятствие на пути.

После первой встречи с мастером во фраке внутри Чехии остался странный осадок. Его озадачило столь безмолвное общение портного и чуть напугала такая непоколебимая его спокойность.

Вдохнув морозного воздуха, юноша натянул на нос шарф и принялся уже идти обратно. Но вдруг он вспомнил, что кое-что забыл уточнить, и это кое-что срочно тянуло его снова в мастерскую. Чехия резко обернулся и прошёл к двери. Всеми усилиями в третий раз открыв её, сразу же у входа он обратился к мастеру:

-А в какой срок вы закончите? Мне он нужен срочно...

Чехия умолк — портного на месте не оказалось. Воротничок лежал на столе, стул был задвинут в стол. Он будто в одно мгновение испарился из комнаты. И нагнетала всё это та же мёртвая, царствующая тишина. Но юноше, который по натуре был довольно упёртым и прямолинейным, ответ нужен был срочно и прямо сейчас.

Куда господин портной мог испарится из такой небольшой комнаты? Чехия прошёл вперёд и увидел дверь, которая находилась напротив стола у левой стены, занавешенную полупрозрачным тюлем, который сливался со стенами. «Подсобная?» — подумал Чехия и подошёл к ней. Он раздвинул тюль и дёрнул за ручку.

Вместо подсобной за дверью оказалась тёмная лестница, ведущая вниз. Юноша прислушался: и там полная тишина.

-Господин портной? — сказал он вслух.

Никто не ответил.

Прибывая в лёгком недоумении, Чехия поставил ногу на ступень и принялся неспеша спускаться по ней вниз. В самом конце виднелся тусклый, жёлтый свет.

Когда путь по лестнице миновал, показался сумрачный, серый коридор, который оказался полной противоположностью мастерской. Чехия приметил в полумраке разбросанные у стен и под ногами лоскуты ткани, нити и катушки. Всё та же тишина начинала давить и не на шутку пугать. В конце коридора показалась маленькая комнатка, из которой исходил свет. Проход к ней занавешен какими-то тканями, и свет падал на них так, что полотна окрашивались в тень, не дающую разглядеть их цвет.

Вдруг оттуда донёсся звук, похожий на шелест лезвий больших ножниц. В полумраке медленно заплясала чья-то тень. Чехия прошёл туда.

Чем ближе он подходил, тем больше лоскутов лежало на полу. Они из кусочков превращались в целые полосы ткани. И одна такая полоса почему-то бросилась юноше в глаза. Он склонился над ней. На ткани виднелся кусочек какого-то рисунка, то ли знака, то ли... герба? Он не понял.

Сглотнув слюну, Чехия аккуратно и незаметно раздвинул полотна, закрывающие проход. Под потолком висела керосиновая лампа, дающая этот жёлтый, тусклый свет. Беспорядок на полу приковал взгляд юноши. Везде разбросаны катушки, нитки и обрезки. И вдруг за столом показался сутулый портной. Он сидел за швейной машинкой и что-то разрезал. Чехия пригляделся. Мастер взял в руки ножницы и принялся разрезать ими... флаг. Сердце юноши учащённо забилось в груди, на лбу проступил пот. В ужасе он медленно перевёл свой взор на стену. И сейчас свет на поло́тна падал так, что все цвета чётко было видно. На стене висели изрезанные ножницами флаги умерших стран. Они валялись в углах и на полу, лежали у портного на столе. И Чехия понял, что это были не просто лоскуты, а вырезанные гербы и знаки. Что это были разбросаны не просто полосы ткани, а цветные полосы полотен флагов.

Портной окончил вырезать белую полоску на австро-венгерском флаге и подался к швейной машинке. Просунув её под иглу, он сшил её с другой — красной. И вдруг юношу оледенил страх, когда он узнал в изделии мастера свой флаг...

Чехия задрожал всем телом. К его горлу проступил болезненный ком, не дающий вдохнуть и того тяжёлый воздух. Пульс застучал в висках и в кончиках пальцев. Юноша схватился за голову и в поступающих истерии и исступлении кинулся на улицу. Из этого подвала, из этой мастерской, из этого места.

Выскочив из двери, которая не показалась ему сейчас такой уж и тяжёлой, Чехия в оцепенении остановился. Грудь его судорожно вздымалась и опускалась. Что делать? куда бежать? Заметил ли его господин портной или нет? Что это значит? И вдруг сердце юноши с новой силой забилось, при мысли, что ему вскоре придётся явиться и забрать свой заказ...

-Скрываться уже нет смысла, дорогая моя.

Слова доносились с первого этажа небрежным тембром срывающегося мужского голоса. За ними послышался стук подошв армейских кирзовых сапог. Он прошёл вперёд и взошёл на ступени, становясь громче и отчётливее, настойчивее и увереннее.

Нидерланды стояла около стола, находившегося прямо у большого окна. Последние минуты преобразили майский день в с каждым разом возникающие столбы чёрного дыма на горизонте, вздымающиеся ввысь, застилая собой без того серое небо. Встревоженный, но твёрдый взгляд её был устремлён вперёд на лист, а рука сжимала перо. Тело невольно вздрагивало при очередном шорохе или звуке, грудь рывками покачивалась вверх и вниз.

-Думаешь, самая хитрая?

Нидерланды обернулась, упёршись ладонью в крышку стола. Сердцебиение её участилось, отдавая глухими стуками в уши.

-Много я знаю вас таких... хитрых.

Германия стоял неподвижно, не отрывая бешеного, но в то же время мертвенно холодного взгляда. Ей даже показалось, что она видела такой взгляд уже ранее.

-Ох! — вдруг взревел Германия, и по залу пронеслись раскаты эха, — я что-то слышу... Слышу судорожное бегство, хе-хе, союзников...

Мужчина глухо засмеялся.

-Думала, что эти портянки и якобы нейтралитет спасут тебя?

Нидерланды не двигалась с места, словно жертва, смотря на торжествующего хищника, готового наброситься в любую секунду. О чём он думает? вперив полные ненависти и крови глаза?

Подбородок его чуть опустился вниз, и чёрные глаза выглянули из-под густых бровей.

Где-то вдали сквозь оконные стёкла доносились глухие хлопки.

В оцепенении она продолжала смотреть на него, сжимая в ладони острое металлическое перо — единственное, чем она могла защитить себя.

Нидерланды вдруг кинуло в жар. Заметил ли это Германия? Время тикало, но ждать было уже недолго. Улыбка с его угловатого, звериного лица подозрительно спала, веки его раскрылись шире, и в полном ненависти взгляде, в хищных глазах отчётливо сверкнула врождённая жестокость, которая так долго скрывалась под мнимой маской. Нидерланды поняла, к чему ведёт эта игра. Нельзя было медлить и подчиняться его прихотям. Но не успела она сделать ни движения, как Германия бросился на неё...

* * *

То ли головная боль, то ли кошмар, то ли всё разом заставило её открыть глаза. Что снилось ей в бреду? Она не помнит. Тело будто набито ватой, а голова затуманена. Нидерланды повернула голову, и боль, прильнув к голове потоком, усилилась. В глазах потемнело.

Туман в глазах вскоре рассеялся. Осмотрев вокруг комнату, Нидерланды обнаружила, что находится не у себя во дворце. Это была небольшая, но светлая спаленка, правда, далеко не простого смертного. У стен размещались небольшой шкафчик, кровать и столик прям около неё. На столике стоял графин с водой, стакан, наполненный наполовину, и ваза, в которой стоял красивый тюльпан с красным крупным бутоном.

Занавески окна распахнуты по бокам. В комнату пробиваются солнечные лучи, что делает её заметно просторнее. Сквозь стёкла видно только пасмурное, белое небо, которое сильно слепило уставшие глаза. Нидерланды попыталась приподняться на месте, чтобы выглянуть в окно и узнать, где она, но слабость дала о себе знать: руки задрожали, подкосились, и она рухнула снова на мягкую подушку. Это истратило последние силы. Нидерланды учащённо дышала и не смогла более открыть глаза. В ушах стояли звон и писк.

В это время в комнату медленно открылась дверь...

* * *

Нидерланды бежала вперёд по коридорам, не оборачиваясь. Её ладонь продолжала сжимать перо. Она уже не слышала хлопков за окнами: сзади слышны щелчки открывающихся дверей и тяжёлые шаги.

-Тщетно, дорогая моя. Тщетно!

Нужно спуститься на первый этаж — вот она цель, вот путь к спасению. А сейчас — бежать. Бежать, несмотря на страх.

Звуки вдруг утихли. Где он? Отстал? Значит, нужно вести себя тише. Он ищет, он рыщет. Как хищник, играющий со своей обречённой добычей, как кошка издевается над измученной мышью. Даёт ложную, но такую сладостную надежду спастись.

Нидерланды сбавила скорость, но не остановилась. Она вслушивалась к окружению, но Германия и вправду затих: он её потерял. Нельзя этот момент упускать. На этаже есть винтовая лестница, ведущая на задний двор. До неё осталось всего ничего: лишь завернуть за угол и пройти пару шагов. Мягко ступая по ковру, чтобы заглушить цокот каблуков, она пробиралась к лестнице.

И вот она, дверь, перед глазами. Она протянула дрожащую, бледную ладонь к ручке, жадно вдыхая тёплый воздух. Нидерланды слабо толкнула её, но дверь кто-то вырвал с обратной стороны. В проходе, сверкнув глазами и улыбкой, показался он...

* * *

Нидерланды не смогла открыть глаза и взглянуть на человека, вошедшего в комнату. Она могла лишь слышать, как он мягко и тихо ступает по ковру.

В голове продолжали роиться смутные мысли, смешиваясь, разрываясь, заглушая одну мысль за другой. Но они разом исчезали при очередном приливе головной боли.

В комнате было очень тихо, даже в присутствии вошедшего; на улице был слышен рёв мотора автомобиля и тихое-тихое пение птиц. Гость передвигался аккуратно, будто не хотел разбудить или спугнуть лежащую на кровати девушку.

Она обречена? ей уже не спастись. И не хватает сил взглянуть в глаза своему убийце. А, может, она мертва, и это кто-то потусторонний пришёл за ней? Он смотрит на неё сейчас, и слышно его дыхание. Отчётливое мужское дыхание.

Человек подошёл ближе к постели и сел на край. Нидерланды чувствовала, что тот не отрывает от неё своего взгляда, и это её сильно тревожило. После небольшой паузы в движениях человек отмер и дотронулся ладонью до её хрупкого плеча. Сердце её дрогнуло, и грудь судорожно задрожала...

* * *

Германия грубым ударом в плечо прижал Нидерланды к стене. По руке и спине пронеслась сильная боль, проникая под каждый сустав и позвонок. Она, пытаясь противиться боли, замахнулась пером. Но мужчина, схватив на поясе пистолет, ударом ручки вырвал его из рук. Сразу после взмахом той же ручки он нанёс удар ей по лицу. Девушка отшатнулась и упала на пол, ударившись головой об угол рядом стоящей тумбочки. Резкая слабость окутала её тело, а разум стал отключаться, будто впадал в сон.

-А я предупреждал... — шептал мужчина. — А я предупреждал.

На лице его не сверкал уже оскал: глаза остервенели, лицо грозно осунулось.

Германия встал над ней и поднял ствол маузера.

-Я научу тебя не допускать ошибок. — Он поставил палец на спусковой крючок. — Много я знаю вас таких... хитрых.

Неожиданно послышался грохот. Немец растерялся и воззрел вокруг. Послышались выстрелы, гвалт, топот... И всё смешалось это в голове у Нидерландов в единый неразборчивый шум, пока она теряла сознание, погружаясь в сон.

Она не видела и не помнила больше ничего, что происходило вокруг. Лишь какие-то мутные отрывки. Она пыталась открыть свои свинцовые веки у кого-то на руках, у какого-то человека, который бежал с ней к чёрной машине...

По её лицу потекли слёзы, личико судорожно скривилось в плачущую, наполненную болью гримасу. Нидерланды распахнула глаза и сквозь пелену слёз узнала очертания перед собой.

Канада встрепенулся, осознав, что она не спала. Подняв её, он прижал девушку к груди и крепко обнял, упёршись носом в её мягкие волосы. Нидерланды, всхлипывая и упиваясь слезами, льнула к груди мужчины ближе, крепко обняв его спину.

* * *

☻ Бонус:

*Великобритания открывает ногой дверь, неся в руках чашку и чайник с чаем*:

-Она очнулась?.. Здравствуй, моя дорогая.

*Усаживается на стул у стола, ставит приборы и наливает себе чай*

Канада: — Па-а-а, ну не порть момент...

Мне кажется, единственное, что никогда не потеряет своей актуальности, так это разные истории, а уж тем более истории из жизни близких людей. Можно ли представить себе, что рядом сидит человек, который сможет рассказать тебе какое-нибудь происшествие или событие, зная, что вы живёте в одном мире вместе? а ваша жизнь настолько контрастирует на фоне друг друга. Или можно ли представить, что рядом сидит человек, пронёсший свой рассказ через полвека или даже век? Если просто вдуматься в это...

Прекрасная атмосфера. Уже вечер: за окнами зажглись яркие огни уличных фонарей, поднялся небольшой ветерок, правда, холодный и мерзкий. Единственным здравым решением будет сидеть в тёплом доме и не высовываться наружу. Трещат поленья в камине, наполняя дом уютом. На невысоком столике в гостиной стоят кружки с какао, вздымая к потолку кружева пара. Пар вмиг рассеивался, рвался на лоскутки и исчезал, резко становясь невидимым.

Одна кружка отправилась к губам Австралии.

На диване сидело трое: Канада, Америка и Австралия. Они о чём-то вели диалог, но ораторствовал в основном Канада, подкидывая новые идеи для разговора своей историей. История была явно для Канады непростая, судя по его мимике и жестикуляции.

-Забегаю я, значит, в дом, который и домом назвать трудно, если быть честным. Там целый замок! — всплеснул он руками. — Тишина несусветная, если не брать во внимание хлопки. Я думал, что ошибся, и её здесь нет, или что я уже опоздал. Как вдруг слышу какой-то шум на втором этаже. Я туда и, о! вот они вдвоём. Она на полу раскинулась, а этот над ней, дулом тычет. Я начал палить в стороны, чтоб тот растерялся от шума. Потом выпрыгнул из-за угла, выбил у него из рук пистолет и с ноги на! Он откатился быстро, а я схватил на руки её и бегом к машине. Привёз к себе и... вот так... Всё.

-Вау... — ахнул восторженный Австралия, глядя на брата. — Вот это история...

-Ну? А дальше? Потом хоть подкатил к ней? — Америка расхохотался.

Канада сурово нахмурился, и брови его свелись к переносице. Губы его дрогнули: он хотел было что-то братишке сказануть, но не успел.

-Да-а-а...- томно протянул Великобритания, сидящий в кресле около камина. — Такую историю вам расскажет первый встречный на улице. — Он опустил газету и сквозь линзы очков взглянул на сыновей. — Сейчас я расскажу вам историю.

Братьев окутало любопытство. Переглянувшись, они воззрели на отца. Особенно взглядом выпытывал рассказать отца историю Австралия, пока первый дочитывал столбец в газете «The Times». Качнув головой в стороны и тяжело выдохнув, Британия сложил газету и отправил её на столик, снял очки и расплылся в кресле.

-Прям интереснее моей? — проговорил Канада, чуть оскорблённый словами отца.

-Ну, — заговорил отец, перебирая пальцами, — послушай.

Австралия уже не мог усидеть на месте, что прекрасно заметил Британия. Вздохнув и опустив глаза, мужчина начал свой рассказ.

-Это случилось в конце XVIII века. Помню это прекрасное время, будто было всё это вчера, и два века пронеслись перед моими глазами одним щелчком пальцев, дети мои. А какое беззаботное! Тогда и стран в Европе было меньше, да и жизнь казалась намного проще. Золотое время, ничего не сказать. Тогда в моде были либеральные романы, а всё жалованье спускалось в кабаках и в карты. И надо же, никого и не волновали разгуливавшие с хмельными рожами молодые люди с такими же дамами под руками.

А как были часты встречи! Будь-то в Париже, Амстердаме или Праге... Меня никогда не забывали позвать на вечер, и всегда я получал приглашение. Как и тогда.

Узнал я ненароком тогда, что Рим (Священная Римская империя) готовится к балу-парей (Paré — (фр.) нарядный), и уже начал отсылать первые приглашения. Я усердно ждал письма, погружённый в свои мысли под бокал красного, как вдруг ко мне в комнату вошёл Шотландия с долгожданным конвертом.

-Вам письмо, из Берлина, сэр, — сказал он и, подойдя к моему креслу, протянул руку с конвертом.

Я принял его, отослал Шотландию и развернул в руках письмо. Я знал его содержание, сыновья мои, но читать эти строки вживую настоящая сладость для очей. Длинный голубой конвертик отправился на стол, а само письмо я принялся читать, усадив на переносицу свои очки.

Его точного содержания я уже и не помню дословно... (Ох, сколько я их перечитал за свою жизнь!) Но ждали меня в Берлине к восьми часам. Я надел свой мундир, шляпу, повесил на пояс шпагу и отправился.

Дивны германские земли. Прибыв туда из Туманного Альбиона, ощущаешь вовсе другую атмосферу. На вокзале меня встретил экипаж. Немецкая строгость меня забавляла, но в то же время мысленно переносила в Лондон. Мало того, что кучер мне показался крайне серьёзным, так и кони мне казались заодно такими, будто масти чисто германской натуры.

Экипаж остановился у некоего дворца. Разумеется, у дома любезного старика Рима. Сразу за мною прибыло ещё пару кэбов и один кабриолет. Я был приятно удивлён, узнав среди прибывших гостей Швецию и Испанию. Забавны их важные мины. — Британия едко улыбнулся. — Встретил меня крылатый хозяин дворца.

Было уже всё искусно приготовлено. Ходили слуги с подносами, стол был накрыт. Прибыло довольно много гостей. Я заметил среди всех Португалию, Данию, прочих итальянских корольков; не обошлось и без детей старика: дочь и сын сидели на диване, причём эти двое так горячо любили путаться под ногами. Увидел и пару новых лиц: некие, на тот момент, Бельгия и Нидерланды были на балу. Сделал честь и Россия, явившись в Берлин. Боже! Он так шпрехал на французском, что я ненароком подумал, не Франция ли флаг себе соизволил сменить?..

Канада и Австралия посмеялись с этого, а Америка ухмыльнулся.

Великобритания продолжил:

-Вечер начался чудесно. Я разговорился с Римом, под музыку приплясывали Итальянцы, полуфранцуз Россия что-то увлечённо рассказывал Бельгии под очередной бокал вина. Дания слушал разговоры окружающих, не вмешиваясь, спокойно, но чутко наблюдая. С каменной миной вместо лица за столом сидел Швеция, нагружая слушавшую его бедную, не знающую, куда себя деть, Нидерланды своими рассказами о флоте и мореплавании, нередко вступая в споры с Испанией и Португалией. Ну и я был не прочь вставить пару слов: разбираюсь в этой теме не хуже него. Знали бы вы, дети мои, что иногда выдавал этот хмельной фат. Трудно было не сдержаться.

Так вот...

Словом, все были при деле.

Атмосфера меня радовала. Я расслабился, освободив голову от всяких проблем (спасибо стаканчику виски). Эта гармония длилась ровно до тех пор, пока я не увидел эту анафему, стоящую в другом конце зала — Францию.

Я был неприятно удивлён его присутствием и тем, что старик тоже выслал ему письмо. С таким раскладом мог уже и Османа с Персом пригласить! Меня окутала тревога, и я оробел, будто меня ошпарило кипятком.

Он поставил допитый бокал на поднос и развернул на меня голову. Встречаться взглядом с этим жуликом я не желал и отвернулся, сделав вид, что даже не замечаю его. Он пошёл прямо ко мне, а я продолжал делать вид, что и не ведаю о его здесь присутствии. Франция подошёл практически в упор, и мне пришлось поднять голову. Сделав крысиное лицо, он выдал мне:

-Почему же вы сразу отворачиваетесь от меня? Вашество, я понимаю, что привлекаю собой много пытливых взглядов, но я бы попросил вас вглядываться не так тупо. Это просто некрасиво и низко. Ведите себя менее вызывающе. Спасибо, что делаете мне одолжение.

Вот что это такое?! Задиристый, низкий человек во всех отношениях.

Я не мог просто так оставить это дело незавершённым. А оно было незавершённым! Я должен был отстоять свою честь.

Он сразу же отошёл, взяв очередной бокал. Я пошёл за ним. Поравнявшись, не глядя на него, я спокойно произнёс:

-Для меня большая честь сделать вам одолжение, месье. Я-то знаю, что ровней мы не станем. Приходится делать их для вас.

Ох, я чувствовал и чувствую по сей день его остервенелый взгляд на моей спине и моих плечах. Недолго музыка играла, хе-хе!

Унижать я себя не позволю. Я думал, это знает каждый. Ан нет.

Это была моя безоговорочная победа в этом поединке. Однако я не учёл, что этот туз захочет взять реванш. По праву, уникальное недоразумение, которое тогда я недооценил. Оказывается, он пошёл за мной следом.

Я не оборачивался: он бы счёл это за слабость, за страх. Я остановился рассмотреть висящий портрет, как вдруг позади себя услышал шелест клинка. Я среагировал мгновенно: высвободив свою шпагу, я, обернувшись, остановил летящую мне в спину саблю Француза.

Великобритания наклонился к столику, взял чашку в руки и сделал глоток. С замиранием сердца отца слушал Австралия, Канада то и дело поднимал и опускал брови, лишь Америка казался более всех невозмутимым. Отправив чашку обратно, мужчина продолжил:

-В горле пересохло... На чём я остановился? Ах да...

Моя шпага и его сабля с оглушительным звоном вцепились друг в друга. Теперь я воззрел в его глаза. Как мне показалось, я увидел в них всё, что он хотел сделать со мной своим клинком. Я не сводил глаз и следил за каждым его движением. И замерли все в зале.

Я видел краем глаза, как гости уцепились за свои клинки на поясах, а старик Рим протянул ладонь к мушкету, который, оказывается, всё это время висел у него под мантией. Каких-то пару секунд назад присутствующие беззаботно хохотали между собой, вели беседы, а сейчас они уже отшатнулись друг от друга, настороженно зыркая вокруг. Все чего-то ждали: ждали развязки, ждали движений. Как поступить? кто за кого? кто первый? Увы, понять этого тогда было невозможно никому.

Франция это заметил тоже и растерянно воззрел по сторонам. Все продолжали держать ладони на рукоятках и также оглядывались. Он струсил — я был уверен в этом — и опустил саблю. Я опустил шпагу в ответ. Понимая, что худшее позади, я сказал, вернув свою шпагу на перевязь, чтобы побыстрее закончить всё это:

-Всадить клинок мне в спину? Благороднейший поступок, браво! Если вы пришли сюда выяснять отношения, то скажу, что вы ошиблись местом. Так что, будьте любезны, либо ведите себя прилично, либо покиньте вечер.

Снова его глаза вспыхнули. Он вернул клинок на пояс и, махнув одеяниями, скрылся. На вечере его уже не было. Как только дверь за ним хлопнула, всё стало как прежде. Зажжужали голоса, гости прильнули к бокалам... Впрочем...

-Вот так чуть не случилась ещё одна европейская война, дети мои. Конечно, я не мог предвидеть, что будет через каких-то пару лет. Но это легко можно было приблизить случаем, случившимся на том вечере.

Канада важно закачал головой, а Австралия сидел в полном восторге.

-Да ладно, — вдруг заговорил Америка, — ну не прям интереснее Канады...

Канада снова нахмурился на брата.

-Твоё какао уже остыло, сын, — сказал спокойно Британия и взял со столика газету.

-Ха! — вскричал Австралия. — Говоришь, неинтересно было, а про какао забыл!

Австралия расхохотался.

Америка тяжело вздохнул и отправился в кухню заварить себе заново напиток.

Утро было и впрямь доброе: солнце не сжигало кожу, лёгкий ветер обдувал здания, деревья и кустарники, но он был настолько слаб, что листва чуть покачивалась в знак единения с ветерком, будто не желала обидеть его. Правда, ночью прошёл дождь, и чем выше вздымалось солнце, тем душнее становилось на свежем воздухе.

Воздух только начал прогреваться. Помещения стали прохладным пристанищем для людей, так как стены за ночь остыли, и внутри веяло приятной прохладой. Кафешка «У Турции» стала таким оазисом.

Заняты были все места, где лучи солнца не касаются столов и стульев, и где из-под потолка свисает кондиционер, вея свежими потоками.

Утром у Турции народа, желающего выпить чашечку кофе, достаточно. Он не отходил от кассового стола, переходящего в барную стойку, встречая каждого нового клиента ослепительной улыбкой. Только одной заказанной чашкой напитка не обходилось практически никогда, ибо у этого мелкозлобного Турка был необычайный дар заговаривать посетителя, искусно описывая блюда в меню.

Звякнули колокольчики над дверью, исполнив необычную мелодию. Скрипнули навесы, цокнула защёлка. К кассовому столу плёлся высоченный сутулый парень, на которого обратили внимание многие посетители.

Россия уселся на стул пониже (который скрутил отдельно для него Турция) и сомкнул плечи к груди, вперив серьёзный взгляд вперёд в пустоту.

-Дверь смажь, — томно процедил Россия. — Бесит.

-Кого я вижу! — проговорил с акцентом Турция, отпрянув от кассы к парню, — мой вечно злой постоянный клиент! Щто заказывать будете?

-Как обычно, — также сонно буркнул Россия.

Турция засеменил в кухню, оставив клиента наедине с его мыслями. Думал ли о чём-то Россия, сказать трудно: он буквально дремал на ходу, как может сначала показаться.

Лишь через пять минут Турция наконец вышел из кухни с тарелкой в руках.

-Прошу, — сказал он и поставил тарелку. — Кофе, как всегда, я принесу чуть позже.

Клиент угукнул.

В меню России «как обычно» входила шаурма и стаканчик кофе.

Парень тяжело приосанился, притянул к себе тарелку и принялся завтракать, попутно слушая разговоры Турции. Вообще, Турок не любил, когда за стойкой кто-то ест, но именно России никогда он замечания не делал.

-Щто? Не ладится щто-то? Иль не выспался? — расспрашивал Турция парня.

Россия отвечал лишь долгим и капризным мычанием, говоря тем самым: «Ничего! Нормально всё...» или: «Не прикапывайся ко мне!» Турция ехидно усмехнулся и удалился делать кофе, обнаружив, что клиент уже доедает свой заказ.

-Вот кофе, а вот счёт, — сказал Турция, протягивая листок, и поставил стакан.

Россия снова угукнул и принялся шарить в карманах, чтобы найти кошелёк.

Парень пил кофе неохотно, крутил стакан то влево, то вправо, периодически тяжело вздыхая. Турция что-то ему воодушевлённо рассказывал, отлучаясь выписывать чеки и принимать заказы. Россия его слушал через раз: когда кивал головой, когда и вовсе впадал в свои мысли.

Вдруг неожиданно на его плечи кто-то положил свои ладони. По ощущениям они были небольшие, покрытые тканью или кожей митенков. Россия дрогнул и обернулся.

Приветливо улыбаясь, прищурив глаз, не скрытый под повязкой, на парня смотрел Сербия. Он уловил удивлённый взгляд брата, и улыбка расплылась по его смуглому лицу шире. Россия раскрыл веки, уголки его губ искривились в ответную улыбку. Он повернулся на барном стуле, и браться слились в крепкие объятия.

Направлялись они уже вместе. Россия шёл, Сербия ехал рядом на велосипеде. Братья разговаривали обо всём и про всё, обмениваясь усмешками, а иногда и затяжным смехом. Россия наконец ожил: усталый взгляд его светился, пока младший неустанно тараторил.

-Ты был там? — вдруг тихо спросил Сербия у России. Такая перемена в голосе и в разговоре старшего насторожила.

-Был, — коротко отвечал Россия.

-И я был. — Юноша опустил голову. — Думал, тебя там встречу.

В разговоре возникла пауза, но Россия прервал неудобную тишину, сказав:

-Ну пошли вместе сходим.

-Пошли, — также тихо произнёс Сербия, и братья, ускорившись, направились дальше вперёд.

Дорога сузилась в кладбищенскую тропу, выложенную камнем. За оградой раскинулось местное кладбище, которому не было видно конца. Братья шли всё вперёд и вперёд, проходя могилы древних королевств, империй и княжеств. Они шли сквозь время, и чем дальше вглубь они направлялись, тем новее были даты. Века шли вместе, года тоже.

Ноги наливались медленно свинцом, и казалось, что подошвы обуви липли к земле. Глаза разбегались в стороны и рассматривали могильные плиты. Одни чательно убраны, а другие стояли в руинах, что рассмотреть имена на них уже не представлялось возможным.

Уже был виден конец этого гиблого места. Показались две могилы. Один памятник стоял по одну сторону от тропы, другой — по другую. На них гербы и имена, даты разнились несколькими годами. Братья встали у могил, вперив в памятники глаза. Оба молчали.

Россия взглянул на Сербию, что почувствовал младший брат. Сербия обернулся и взглядом спросил, в чём дело.

-Вот смотрю на тебя, — заговорил Россия, — на лицо — мама, а вот повадками — батя...

-Ты тоже, — отвечал на это Сербия, улыбнувшись, — копия папы, а вот характер...

Братья снова взглянули на памятники, больше не проронив ни слова друг другу. Почему именно сейчас это стало настолько болезненно и невыносимо?

-Лежат, — скорбно проронил Россия. Голос его дрогнул, сломался и начал судорожно прерываться. — Почти вместе.

-Почти вместе, — полушёпотом, отрывисто проговорил Сербия.

Россия был невозмутим на вид, но только сейчас его сердце разрывалось и больно сжимало грудь. Горло сковал болезненный ком. Но младший брат, стоящий рядом, не давал ему излить чувства и дать им волю. Лишь Сербия неслышимо всхлипнул, ладони его потянулись к лицу, стянули повязку и закрыли глаза пальцами. Россия ничего не говорил, ничего не предпринимал, пытаясь сдерживаться, что было необычайно трудно в эту минуту. Он притянул к себе младшего брата рукой, обняв его за тонкие плечи.

Через столько лет семья вновь объединилась. Таким мучительным образом...

Соседство, как много в этом слове. Это настоящая стратегия! Заборы — границы, и чем выше, тем лучше. В доме имеется помещение для срочных заседаний по срочным новостям и неотложным вопросам — кухня. (Есть любители вовремя навострить уши. Что там делает сосед? А о чём он там говорит? Ух! сплетни любят все, а уж тем более соседи.) Стратегические объекты во всех отношениях!

Середина лета, на улице довольно жарко, что для этих широт большая редкость. Особенно плохо жаркое и засушливое лето переносит Финляндия. Увы, ему по душе северные температуры. Зима для Финна — стихия, но она бывает лишь раз в году, что наш северянин прекрасно осознаёт.

Расположившись в кресле около забора, где падает тень, Финляндия разворачивает утреннюю газету. Её тонкие листы подхватывает лёгкий, прохладных ветерок, который так приятно ласкает раскалённое под солнцем тело. На столике рядом стоит охлаждённая газировка в стакане — что ещё для счастья в этот зной необходимо? Но ветерок быстро затухает, и руки, спину и вески снова обливает липкий пот. Буквы в столбцах газеты смешиваются во что-то неразборчивое.

-Я сейчас растаю... — жалостно стонал Финляндия и лениво потянулся за газировкой. — Чувствую себя мухой в банке под палящим солнцем в 12 часов дня, про которую умышленно забыли. Теперь я понимаю, каково им было, когда я так делал...

Финляндия преподнёс стакан к губам, как вдруг услышал за своей спиной чей-то глубокий, тихий голос. Он обернулся — позади забор. А за этим забором живёт его нелюбимый сосед — СССР. Что он бубнит? Это его ободрило и, аккуратно поставив стакан обратно, Финляндия прислушался:

-Если попробовать сделать так?.. Нет. Такие потери мне не нужны. Оно мне ещё пригодится...

Сосед чем-то занимался, судя по различным хаотичным звукам, но Финляндия не решился выглянуть. «О чём это он?» — вдруг мелькнуло в мыслях у Финна, и он продолжил слушать. СССР разговаривал спокойно, но тихо, что приходилось приближаться ухом к забору всё ближе:

-Если открыть здесь... Нет, опасно. Да и оборона выстроена у него хорошо. Тут обходить нужно... слева. Да! Нужно пойти в обход, тогда всю оборону он переместит, и фланг откроется. Заодно выбью ему её всю. А если... Ладно, закроемся чем-то, не проблема. Не будем повторять прошлых ошибок... Нужно уже переходить в нападение... Сделаем так. Потом будет видно. Главное к нему пробраться... поглубже...

Голос вдруг начал затухать, раздались мягкие шаги. Это означало, что сосед отошёл. Через пару секунд наступила полная тишина, которая для Финляндии стала невыносимо жуткой.

«Что это было? Какая оборона? Куда обходить? На кого нападать?!» — вертелось у Финна в голове. Пульс его подскочил, холодный пот облил всё тело. Он хотел вскочить, но оставался неподвижным: тело окаменело.

Что предпринять? Кому сообщить? Нужно что-то делать, и не замедлительно!!!

От всего этого потока несвязных, путающихся мыслей Финляндию пробудил звякающий звук железного затвора соседской калитки. СССР куда-то ушёл.

-Его нужно перехватить! — вдруг решил Финн и, сорвавшись с места, выбежал за двор.

Финляндия выбежал на дорогу и увидел впереди широкую спину шагающего Союза. Набрав в лёгкие воздух, Финн поспешил к нему. Резким движением перегородив дорогу, он на выдохе выкрикнул:

-Колись!

СССР остолбенел в полной растерянности, вытаращив глаза на соседа. Выждав паузу, он спокойно, но с негодованием в голосе проговорил:

-Я не употребляю запрещённых веществ. А ты, вижу, да.

Финляндия вспыхнул. Дурачка крутит!

-Хватит! Признавайся!

-Тебе голову напекло? — кинул пренебрежительно Союз, смерив взглядом соседа. — Посиди в тени.

-На кого ты собираешься напасть?! — кричал почти в исступлении Финляндия.

-На кого я собираюсь напасть? — продолжал отвечать вопросами на вопросы СССР. — Тебе заняться нечем? Иди вон!

-Я всё слышал! — не переставал сыпать вопросами Финн, игнорируя соседа. — Обойти оборону? Нужно нападать?! На кого?! Признавайся! Иначе я сообщу об этом куда нужно!

Союз в недоумении продолжал таращиться на Финна, нахмурив брови к переносице. Вдруг он подозрительно нахмурился сильнее, чем встревожил Финляндию, и вполголоса заговорил:

-Я с Монголией, с соседом, в шахматы играю. Ему отлучиться срочно нужно было во время партии. Договорились, что доиграем позже. Я к нему иду сейчас.

Финляндия оцепенел, распахнув веки, и вопросительно взглянул на Союза. Тот после паузы продолжал:

-Вот я и продумывал свои ходы. Да, увлёкся, размышлял вслух. Откуда же я знал, что, оказывается, у моего забора выросли уши. И да, — СССР чуть наклонился к соседу и, понизив голос сильнее, сказал ему: — Финляндия, о тактиках нападения вслух не рассуждают.

На этой фразе диалог был закончен для Союза, и мужчина продолжил путь к Монголии, оставив Финляндию одного с его мыслями посреди дороги.

Придя в себя, подавленный Финн направился к своему двору. Где-то вдали послышался звонкий, однако приглушённый голос Монголии, у которого была привычка громко разговаривать, даже кричать:

-Товарищ! Что так долго? Я тебя уже заждался!

! Внимание ! Работа может содержать шокирующий контент и страшные истории !

Темнота — друг молодёжи, так звучит легендарный фразеологизм. Как только город накрывает ночная мгла, кажется, что жизнь должна остановиться на ближайшие часы. Но нет: засыпает солнце — просыпаются молодые люди и девушки, расхаживающие по освещённым улицам, горланя и смеясь, не жалея голосовых связок. «Хулиганы! А ну пошли отсюда!» — бранятся бывалые страны на «эту молодёжь!».

Россия, Германия и Венгрия плетутся по освещённой фонарями дороге. Направляются они к здешнему парку. Венгрия не понимала, зачем парням понадобилось выходить гулять в такой поздний час. Поэтому она часто оглядывалась по сторонам, а от юношей старалась не отставать. Как на зло, дома перед прогулкой она читала очередную мистическую книжку — сборник легенд и загадок их истории и округи. С их парком связано тоже много жутких баек, и поэтому Венгрии идея туда идти не нравилась вовсе.

-Зачем мы прёмся в парк? — говорила спешно она с нотками раздражительности в голосе. Правда, это её далеко не раздражало, а пугало. — Что мы там делать будем?

Вдруг ей кто-то привиделся боковым зрением. Мутные, белые, рваные очертания. Она резко повернула голову в сторону привидения. Это оказался дым прикуренной Россией сигареты. Она нахмурилась.

-Мы туда идем встретить Сербию, — говорил ровным, спокойным тоном Германия. — Мы тебе говорили об этом уже.

-А Чехия где? — вдруг спросила Венгрия. — Я была уверена, что это всё по его очередной инициативе.

-Чехия не вышел, хоть мы и планировали погулять, — продолжал Германия. — Странный он в последнее время какой-то.

Венгрия ничего не ответила, но то, что сказал Германия, её смутило и заставило напрячься. «Почему шебутной Чехия вдруг отказался от гуляк ночью?» На него это не было похоже.

То, что парни договаривались «погулять», было правдой, но отчасти. Они лишь гуляли в понимании Венгрии.

Юноши как-то договорились подшутить над Венгрией, зная её наклонности к нечисти и страшным тайнам. Эта одержимость их забавляла. А план был таков: выманить ночью Венгрию из дома, привести её в парк с помощью «опаздывающего» Сербии и ненароком предложить рассказать друг другу страшные истории и байки, которые подготовили они втайне заранее. Парни были уверены, что их план надёжный. Правда, им было жаль выбывшего Чехию, который выполнил бы свою часть этого «спектакля» лучше всех.

Наконец они зашли в парк и направились вглубь. Парк был залит неярким жёлтым светом. По коже Венгрии пробежал неприятный мороз, и она вздрогнула.

Казалось бы, почему не сесть на ближайшую лавочку? Зачем идти всё дальше и дальше?.. Такие вопросы задавала себе девушка. Парни шли по тропинке, за ними Венгрия. Юноши свернули с дорожки и пошли по траве к длинным поленьям, выстроенным по кругу. Днём на этом месте удобно устраивать пикники, но ночью же это больше похоже на алтарь для жертвоприношений.

Германия и Россия уселись на поленья, аккуратно опустилась и Венгрия, поглядывая на друзей. Россия закурил очередную сигарету.

Луна неполная, периодически её перекрывали тёмные полосы туч. Полный штиль: ветви деревьев и листва неподвижны. Горел посередине большой фонарик, который друзья взяли с собой. Слышно где-то в глубине песню ночной птицы; трещат сухие веточки под чьими-то когтистыми лапками... Что за зверь притаился в листве покрытых мраком деревьев? Венгрия вздрагивала при каждом шорохе, но юноши были невозмутимы. Лишь Россия изредка осматривал глазами округу.

Вдруг у кого-то зажужжал телефон. России пришло сообщение от Сербии. В нём Сербия писал, что уже подходит. Но он идёт не один. Парня это смутило, и он слабо нахмурил брови к переносице. Неужто Чехия всё-таки придёт? или кого имеет в виду брат? Следом пришло ещё сообщение: «Не переживайте. Ему можно полностью доверять. Нужно будет, подыграет даже».

-Что-то долго Сербия идёт, — заговорил небрежно Германия.

-Он уже подходит, — сказал Россия, — вот, — и протянул ему телефон.

Спешно Германия прочитал СМС'ки и пришёл в то же негодование внутри себя. Венгрия недоумённо переглядывалась на юношей, пытливо всматриваясь к ним. Но они молчали. Венгрия помялась на месте и продолжила озираться по сторонам.

Вдруг послышались приближающиеся мягкие шаги. Пока Россия возвращал телефон обратно в борсетку, показалось два шагающих силуэта. Это были Сербия и Греция. Греция?

-Всем привет! — махал рукой Сербия. — Я тут с гостем. — И парень уселся около России, выхватив у него из рук окурок и докурив его. Старший брат покачал головой.

-Привет, — негромко поздоровался Греция. — Можно?.. — обратился он к России, указав на свободное место около него.

-Да садись, — ответил ему просто парень. — Я-то тебе что? Приземляйся. — И Россия подвинулся.

Греция, качнув головой, аккуратно уселся.

Сказать, что он чувствовал себя не в своей тарелке, ничего не сказать. Не доводилось ему ночью гулять ещё никогда. Но Сербия его хороший товарищ, и рядом с ним он ощущал себя спокойнее. Возможно, если бы Греция не увидел сегодня в окно Сербию, не окликнул бы его, то и провёл бы очередной вечер в скуке.

Хоть юноши и не подавали виду, но все сидели в напряжении. Всё-таки Греция в их планах не был. Не скрывала этого только Венгрия, которая до сих пор не понимала, зачем они тут сидят. Германия украдкой подмигнул России и Сербии. Россия сидел равнодушный и вовсе себя не выдавал, несмотря на то, что идея с историями ему очень понравилась. Сербия же донимал брата просьбами: «Дай сигарету».

-Да иди ты, — отвечал ему старший.

-Может, займёмся чем-нибудь? — вдруг буркнул Россия, потянувшись. На него вопросительно воззрели. Кто наигранно, кто действительно. — Ну не будем же тупо сидеть и смотреть друг на друга?

-Слушайте, — заговорил таинственно Сербия, — может быть, расскажем страшные истории?

План работает.

-А почему именно страшные? — спросила тревожно Венгрия.

-Ну а чем ещё ночью заниматься? — спросил в свою очередь Сербия.

-Дома спать, — отрезала девушка.

-Что-то ты не спала, когда мы звали тебя гулять, — подличал Германия. — Читала там что-то...

Венгрия надула губы и отвернулась. Парни жестоко улыбались. Греция наблюдал за происходящим и украдкой посмеивался.

-Кто начнёт? — вдруг решил подыграть им Греция.

Юношей такой поворот приятно удивил. Значит Сербия говорил не просто так, чтобы оправдать свой поступок.

-Ну давайте я, — проговорил Германия и сменил сидячую позу, что тень на его лицо, руки и тело от света фонаря придала ему более устрашающий вид.

У фонаря летали мошки и то и дело врезались в него. Обратно затрещали веточки. Луну закрыли в который раз сажевые облака. Осмотрев исподлобья каждого глазами, Германия томно и мрачно начал свой рассказ:

-Когда-то по пустынному шоссе, которое окружала густая лесополоса, ехала на машине маленькая семья: мать и сын. До ближайшей окраины города было ещё далеко, но женщину это не волновало, ведь бак полный. Правда, она не могла предвидеть, что легковушка вдруг заглохнет посреди ни-че-го...

-Какая оригинальная история, — усмехнулся Россия, тем самым сбив атмосферу.

Венгрия, пользуясь таким моментом, перевела дух, а Сербия и Греция расплылись в улыбках.

Германия нахмурился:

-Не мешай. — Парень вздохнул и продолжил: — Женщина попыталась завести машину снова: крутила ключ зажигания, но всё было четно. Она вышла из машины, за ней и сын.

Женщина покрутилась около машины, открыла капот. Но, к её удивлению, всё было целое, без единого изъяна. Но легковушка так и не завелась. Вдруг к матери подошёл сын и сказал ей шёпотом, что видел чей-то силуэт, который прошмыгнул между стволами деревьев. Она ответила ему, что никого там нет и он выдумывает. После того она взяла телефон и попыталась кого-то набрать. Связи не было. Но малыш не унимался, всё утверждал, что кто-то точно есть и он следит. Мать говорила, что понимает его тревогу, но здесь никого не может быть... пока не повернула голову и не увидела среди деревьев силуэт высокого и громадного человека, чьё тело было покрыто чёрной мантией, усыпанной листвой, ветками и корнями, а за спиной свисала винтовка. Глаза его горели отчётливыми огоньками.

Женщина в ужасе замерла, прижав к себе сына. В её голове мелькнуло спрятать сына, но куда? Он смотрит прямо на них, а вокруг ничего, что помогло бы укрыться. Вдруг! (Германия подался телом вперёд) монстр выхватил винтовку и повернул дуло прямо на семью. Женщина в панике схватила сына за руку и побежала за машину, но силуэт двинулся к ним. Мать и сын ринулись вглубь леса. Маньяк направлялся за ними и не выпускал их из виду ни на секунду. Они бежали долго, но вдруг женщина замерла... потому что перед ними открылся глубокий и длинный овраг. Пути назад нет. Из-за стволов вышел и силуэт, который нарочно привёл их сюда. Семья обернулась на него, встав спиной к оврагу. Маньяк остановился вскинул винтовку. Мать прижала своего сына ближе, и он закрыл в испуге глаза, и... раздался выстрел. Женщина полетела замертво в овраг! Мальчик открыл глаза и увидел, как к нему шагает монстр, и, попятившись назад, оступился и покатился по склону вниз, упав на мёртвое тело матери! И...

Вдруг неожиданно для всех Греция сорвался с места и куда-то спешно ушёл. Друзья переглянулись. Сербия встал с места и пошёл за другом.

Греция убежал недалеко: он сидел на ближайшей лавке. Сербия подошёл ближе и заметил на его щеках потёки слёз, а сам он шмыгал носом.

-Ты чего? — тихо спросил Сербия. — Что случилось? — Парень сел с ним рядом.

Греция молчал, вытирая слёзы с лица, которые всё лились и лились. Весь он подрагивал, и плечи его ссутулились.

-Эта страшилка, — начал срывающимся голосом Греция, отрывисто произнося слова. — Она... Она мне... напомнила... — Очередные ручьи слёз полились по его щекам. — Когда я был маленький, мы с папой спокойно жили. Он с опаской наблюдал за Италией и Германией в 30-ых годах. И в сороковом году Италия напал на нас. Отец отбился, но они не успокоились. В сорок первом году на нас напал сам Германия. Силы были неравные. Папа хотел меня спрятать, но не успел: нас схватили и куда-то повели. Я был ребёнком, я многого ещё не понимал тогда. Он довёл нас безоружных к оврагу или что-то типа такого. Буркнул что-то на немецком отцу... Достал винтовку и прицелился. Отец мне сказал закрыть глаза, я послушался... и услышал выстрел... Папа упал в тот овраг. Я открыл глаза, увидел, как тот идёт ко мне. Германия ногой, прямо каблуком в грудь столкнул меня вниз и ушёл... И я упал на отца...

Греция больше говорить не мог: слёзы его душили.

Сербия всё внимательно слушал.

-Я тоже и мать... и отца потерял, — заговорил Сербия, после паузы. — И всё произошло так внезапно и быстро... Успокаивайся.

Сербия придвинулся к другу и обнял его за плечи. Кто мог знать, что эта обычная страшилка так сковырнёт и распотрошит его самые мрачные и горькие события из жизни.

К 85-летию сражений на реке Ханхил-Гол

Как это часто бывает, Монголия вёл своего коня и прогуливался сам, осматривая грустно пустынную округу. Время было утреннее, солнце ласкалось лучами. Он провожал унылыми взглядами другие страны, любопытно рассматривая их костюмы, повозки, автомобили. Как дамочки машут ручками с веерами, а педанты стучат тростями, и далеко не по своей родной земле. Их называли в его Азии, Африке и Америке «господинами» и «хозяевами». И он не знал, почему. Знают ли они о нём? О том, что он живёт вместе с ними в этом мире? Не часто ему доводилось смотреть на такие изыски современности, которые были для него причудливыми и удивительными. XIX век не дошёл до него, лишь каменные стены храмов хранят внутри себя древний и великий дух этих мест. Монголия — простой кочевник под властью китайского императора…

Монголия поправил узду, пригладил мягкую гриву, конские веки и, тяжело и томно вздохнув, взобрался на своего верного спутника. Конь тронулся, копытца его зацокали по дороге, которая не была обложена даже камнем. Поднималась и медленно оседала вековая пыль земли, по кой стучал копытами не один имперский конь. Медленно держали они путь, и торопиться было некуда.

Как вдруг неожиданно появился мальчик, перебегающий дорогу, которого Монголия и вовсе не заметил. Парнишка по-видимому тоже не обращал внимания на округу и чуть не налетел на коня. Конь в испуге взвыл и поднял свои мощные передние копыта, а мальчик, испугавшись не меньше, упал на землю. Монголия усмирил буйного коня, потянув что есть мочи за узду. Жеребец успокоился и взмахнул негодующе гривой, что-то буркнув. Сердце Монголии выпрыгивало из груди и било по вескам и ушным перепонкам. Он выглянул на парнишку, который всё в непомерном ужасе сидел на земле. Маленькая и узкая грудь его часто вздымалась, и было заметно это даже через свободную рубаху, которая была велика не него. Из-за случившего Монголия не мог ничего сказать, лишь судорожно вздрагивали его губы. «Откуда ты взялся? Не ушиб ли его конь? Цел?» — вертелось у него на языке. Но мальчишка сам дал понять, что невредим, вскинув на Монголию глаза. Мужчина обомлел.

Глазки его были большие, усталые и красные от слёз. Скрывалось в этом взгляде что-то болезненное, заунывное. Но была в этом взоре какая-то искра, какой-то яркий огонёк, который так зацепил собой мужчину. Он смотрел своими глазками и вздрагивал всем щуплым телом, утирая нос и замаранное лицо рукавом. И лишь Монголия всё всматривался в эти два виновника его восторга и удивления.

Парнишка бежал от кого-то или от чего-то, заливаясь слезами.

Так же неожиданно мальчик резко сорвался с места и убежал куда-то прочь. Это заставило очнуться потерянного Монголию. Он всё пытался найти мальчика глазами, но его простыл след. «Как появился, так и исчез». Мужчина перевёл дух, осмотрелся по сторонам на предмет таких же внезапных прохожих и продолжил путь с верным другом, обдумывая случившееся. И всё никак не выходил из его головы этот взгляд, эти два горящие рубина…

* * *

Век сменяет другой и уносит с собою секунды, в которых скрыта история, проходящая аршинными шагами по земле. Никто не молодеет, и лишь время даёт величественный статус этим хрупким существам, — странам — их тонким границам и давней истории.

Прошло много лет с той самой внезапной встречи Монголии и парнишки, которая так отчеканилась в его сердце. Только время безжалостно: и вспоминал о том дне он всё реже и реже; осталось лишь впечатление в подсознании, которое всплывало бывало в будние часы. И друг его, напоминавший о том, оставил давно мир живых...

Монголия стал независим из-под китайской императорской мантии уже как пятнадцать лет. Он стал собою, стал новыми землями и границами на мировой карте, которая вновь и вновь стирается чуть ли не каждый год. И сейчас мир снова стоял на грани катастрофы…

Тёплый май, его середина — уже приходит конец весны. Монголия отдыхал дома, провалившись в полуденную дремоту. Только отдыхом назвать было это сложно: мужчина находился последнее время в постоянном напряжении, прислушиваясь к окружающим звукам. Причиной его тревоги стал буйный и жадный сосед, Японская империя,

расширяющий свои владения далеко за пределы своих островов. Неправомерно жестокий, с сияющей звериной дикостью в раскосых глазах. Он трепет бывшего хозяина Монголии, и сейчас взор его устремился на монгольскую границу — на Халхин-Гол, реку раздора Маньчжурии и Монголии.

— Что я смогу предпринять, если сбудутся мои опасения?

Пришла эта мысль к нему внезапно, как и всегда, но тревожила она его долго. И больнее всего давать себе же один и тот же ответ раз за разом:

— Ничего.

Рассуждал он тревожно об этом внутри.

Усталость заливала медленно веки плавленным свинцом, они тяжелели, мысли угасали, и разум проваливался в глубокий сон. «Ничего».

— Беда! Беда! — взревел голос вбежавшего к Монголии задыхающегося немолодого мужчины.

Монголия распахнул в испуге веки и вздрогнул, взглянув в сторону двери. Он пытался понять, сколько успел проспать и когда уснул. Но сейчас это не имело большого значения.

— Япония! Япония идёт!

— Обратно?! — вырвалось у Монголии, и он вскочил с места.

— Нет. Всю заставу пограничников перебили... Они реку перешли...

— Сбылось, — подумал в безысходности мужчина. Сдавило вески и лоб, словно в тисках, по затылку прокатилась волна. От прежней усталости не осталось ни следа, и тело окутал мандраж. — И должно было сбыться. Это было неизбежно...

Мужчина, влетевший в двери, ушёл, но вдруг распахнулась дверь снова, и показался монгольский юный солдат:

— Вам письмо! Передать велели письмо!

Не успел опомниться Монголия от одного потрясения, как случилось другое. Перехватив письмо из рук солдата, последний сразу же хлопнул дверью. Распечатав аккуратно конверт, мужчина достал небольшую записочку в четыре предложения:

«Товарищ Монгольская народная республика!

Я обо всём наслышан. Мне всё сообщили. Буду с минуту на минуту. Ждите».

Адресата Монголия прочитать не успел, как снова распахнулась дверь:

— К вам кто-то прибыл! — скандировал тот же юный цирик командным громкий голосом. — На машине прибыл! Вас ждёт! На улице ждёт! Велели вам сообщить!

* * *

У «Жука» стояли трое: гонец, который докладывал о том, что всё сообщил, как и велели, мужчина в фуражке с красной звездой на лице и довольно высокий молодой человек. Бросалось в глаза то, что прибывшие в военной одежде и что они вовсе не были похожи на местных жителей, из-за чего ловили на себе любопытные взгляды. Монголия подошёл к делегации, как сразу к нему подлетел высокий парень:

— Письмо задержалось, да и бог с ним!

Молодой человек вдруг осознал, что, отдав себя эмоциям, не соблюдает нормы. Резко выдохнув, он продолжал уже серьёзнее: (Второй делегат молчал, что указывало на его второстепенную роль в этом мероприятии.)

— Мы следили за ситуацией на Востоке, товарищ Монгольская народная республика. Который раз Японская империя нарушает вашу границу, и сейчас всё зашло слишком далеко. Этому нужно положить конец.

Монголия выслушивал это всё, словно потерянный. Услышав последние слова, мужчина опешил полностью, и сорвалось с его губ лишь:

— Не уж то ли… помочь? Мне?.. — и умолк.

Вид молодого человека, казалось, стал ещё серьёзнее. Парень положил свою большую ладонь Монголии на плечо и проговорил решительно:

— Границу твою я буду защищать как свою собственную.

Мужчина взглянул в лицо юноши, как что-то промелькнуло в его голове и сердце вдруг забилось чаще. Только что и из-за чего он понять никак не мог.

Предстояли теперь бои на берегах реки Ханхил-Гол, где теперь бок о бок, плечом к плечу стояли цирики и солдаты на пути у разъярённых Квантунских полчищ. Долгие четыре месяца, которые протянуться жизнями тысячей…

— Нельзя терять время, — проговорил строго юноша.

Он оглянулся и вскинул снова свои глаза на Монголию, свой взгляд, где горел огонёк, где таилась искра. Тут мужчина вспомнил эти два горящие рубина — причину его когда-то восторга и удивления.

— Как имя твоё? — вдруг спросил Монголия, не отрывая свои узкие глаза от глаз напротив.

— Зови Союз. У меня длинное имя, — ответил тот и широко улыбнулся.