Тени прошлого (джен)

Ветер ласкал лицо, трепал до неприличия длинные волосы. Внизу завистливо шелестела листва, словно ей тоже хотелось кружить в вышине. Ничего, меньше, чем через месяц, она присоединится к нему в этом танце! Облака приветственно расступались, приглашая подниматься выше и выше, к солнцу. Светило подначивало: то один лучик заглядывал в глаза, то другой пробегал по металлическим частям паролёта. «Поймай меня, человек, ну поймай!» — хихикало солнце.

Чувство полёта пьянило, заставляло улыбаться и хохотать, рискуя выпустить штурвал и сорваться вниз.

Но Чарльз держал его крепко. Он изучал устройство старинных кораблей не для того, чтобы позорно рухнуть на лес. О нет! Инженер грезил о путешествиях, о том, как будет перемещаться в обход извилистых дорог.

На первом паролёте он летал, сидя на дне корзины. Роль штурмана выполнял Эйн. Теперь же необходимость в нём отпала: усовершенствованный управляющий механизм предусматривал высокий штурвал.

Правда, летать в одиночестве быстро наскучило. Эмоции требовали выхода. Чтобы крикнуть «Эй, там! Далеко до берега?» и получить в ответ «Полторы мили, капитан!» или «Какой берег, дерк побери? Сто тридцать футов вниз, якорь вам в глотку!»

В свои двадцать три Чарльз сохранял в душе страсть к приключениям. Помнится, он часами докучал Эйну с романами вроде «Тридцать седьмой параллели» или «Неизведанного острова». В последнем герои как раз летали на воздушном шаре. И несмотря на то, что этот шар упал, он всегда служил источником вдохновения для Чарльза. Вот только ни о какой гражданской войне в далёкой мифической стране он не помышлял. И в Андарионе жилось нормально.

Что же касалось спутников, то Чарльзу некого было звать: родители были чем-то заняты, смелых друзей у него не нашлось. Единственный его приятель, Ли Марш, жил в Александрии и панически боялся высоты.

Поэтому Чарльз летал один. Он забирался куда-нибудь подальше от людей, сажал паролёт и укладывался в его тени с очередной книгой или новыми чертежами. Впрочем, изобретения временно перестали интересовать его. В столице он скупил все биографии святых королей, какие смог достать. Вышло негусто: никакой информации о Фиатире II, один сборник про трёх других и крошечный томик про королеву Офелию. Его-то инженер сейчас и читал.

Либо король Рандольф не любил её, либо Офелия Эмберстоун была настолько непримечательна, но биография её состояла из кратчайшего жизнеописания и одного портрета. Некрасивая, полная, чересчур напудренная, на нём она не выглядела на свои тридцать четыре. Пятьдесят, как минимум. Сообщалось, что она родила королю дочь и скоропостижно скончалась. Чарльз многозначительно хмыкнул, прочитав это. Господин Стейн окончательно утратил для него актуальность.

Проглядев все портреты, Рэнделл небрежно перебросил книгу через борт паролёта и, закинув руки за голову, уставился на небо полуприкрытыми глазами. Слева от него, заслоняя обзор, покачивался на ветру паролёт. Чуть слышно поскрипывали тросы. Справа простиралось шуршащее и стрекочущее желтоватое поле с пятнышками небесно-фиолетовых астр, а впереди поднималось суровое лесное воинство. Чудилось, что вот-вот раздастся зычный глас дуба-генерала, и зелёная армия ринется в атаку на неведомого противника. Пока же она замерла: ни звука, ни шороха. Хотя поле продолжало свой предосенний концерт.

Но вдруг и оно затихло. Замолчали скрипевшие тросы. Ветер последний раз всколыхнул траву и остановился. Потемнело. На небо набежали свинцовые тучи. Над полем пронеслась вспугнутая стая птиц. Суматошно взмахивая белыми крыльями и крича, они кружили над одним местом. Что-то там привлекало их.

Чарльз приподнялся на локтях и всмотрелся вдаль. Из зарослей подсохшей травы поднималась тонкая струйка красноватого дыма. Трава вокруг неё шевелилась, как будто кто-то ползал на четвереньках.

Инженер влез в корзину паролёта, выхватил из ящика с инструментами небольшую лопату и помчался к источнику дыма.

При приближении он увидел на обожжённом клочке земли странный рисунок: колесо с тремя спицами, выложенное тёмно-бордовыми камнями, было окружено фигурками человечков и собак из каменной крошки. Рядом с дымящимся рисунком сидел, нервно мотая длинным хвостом, крупный пятнистый ирбис. Учуяв человека, дикий кот повернулся и невнятно заворчал.

— Сейчас, — пробормотал Чарльз, опускаясь на колени у камней.

Он начал медленными, но точными движениями закидывать камни землёй. Безуспешно. Казалось, они лишь сильнее разгорались.

— Ма-ра-а! — пробурчал ирбис с такой интонацией, будто имел дело с невероятным идиотом. — М-рар! — Он дождался, когда человек повернёт голову, и показал лапами движение чего-то.

Чарльз помедлил секунду и откатил пару камней в сторонку. Дыма поубавилось.

— А сам? — ехидно спросил он, методично расшвыривая части рисунка.

— Ма-а-а! — возмутился ирбис.

— Боишься поранить лапу?

В зелёных глазах зверя отразилось явное презрение к человеку-идиоту.

Покончив с дымом, Чарльз собрался уходить, однако ирбис издал отчаянный мяв и ухватил его за полу длинного пиджака. Порвать он не пытался, просто держал и смотрел на человека. Наконец, ирбис легонько потянул Рэнделла к лесу.

— Хочешь, чтобы я пошёл с тобой?

Ирбис ударил по земле хвостом, отпустил пиджак и побрёл вперёд. Чарльз закатил глаза, поражаясь собственному поведению, и последовал за зверем.

Лес начался с густых зарослей шиповника. Ирбис протоптал в них тропу, собрав часть шипов на своей длинной пятнистой шерсти. Остальные колючки достались Чарльзу.

Некоторое время зверь и человек шли по относительно редкому лесу, но вскоре свернули в непролазную чащу. Деревья здесь подступали вплотную друг к другу, снизу их стволы облеплял буро-розовый мох. Под ногами чавкала грязь, предвещавшая болото. На ободранных пнях толпились светящиеся сине-жёлтые грибы. Отовсюду пахло сыростью и гнилью. Тени под распухшими от влаги корягами посвёркивали сиреневыми огоньками. Царила тишина. Только бульканье грязи под ногами нарушало её.

Ирбис вспрыгнул на поваленное дерево, принюхался и обеспокоенно забил хвостом.

— Что случи… — Вопрос Чарльза потонул в громком вое, полном боли и отчаяния.

Услышав его, ирбис взревел в ответ и сорвался с места. Рэнделл побежал за ним, отмахиваясь от хлеставших лицо ветвей.

Зверь и человек пронеслись через скопление мутных луж, миновали нагромождение гнилых деревьев, проломились через кусты и вывалились на круглую поляну. В центре неё рос древний полусгнивший дуб, склизкий даже на вид и обмотанный, словно тряпкой, лилово-серым мхом. Мох был изодран в клочья острыми когтями.

У крючковатых корней дерева лежал опутанный паутиной ирбис, двойник уже знакомого Чарльзу зверя. Над ним нависала горбатая старуха в дырявом балахоне. За деревом виднелся костёр в багровых камнях, над которым сидела тёмная фигура, что-то задумчиво мешавшая в закопчённом котелке.

— Два кота лучше, чем один! — пропела старуха, поворачиваясь. В её руке блеснул нож.

Пленный ирбис снова отчаянно взвыл. Свободный рявкнул на него и скакнул к старухе.

Удар тяжёлой лапы выбил из её руки нож. Рывок — и зверь зубами впился в человеческое горло. Утробно рыча, он тряс и тряс старуху, разбрызгивая вокруг кровь и зажав сопротивляющееся тело лапами, пока старухина голова не упала на землю. Пнув откушенную голову, ирбис повернулся к костру.

Фигура встала, вытащила из-за пояса свой нож и метнула его в зверя. Он увернулся и длинным прыжком достиг её. Опрокинул котелок, выплеснув содержимое в костёр, и набросился на вторую жертву.

Не желая видеть очередное убийство, побледневший Чарльз обогнул труп старухи по широкой дуге и приблизился к пленному ирбису.

— Не рычи, — сказал он зверю. — Я хочу помочь.

Рэнделл кое-как расковырял паутину лопатой и с трудом выпутал ирбиса. С одного бока у зверя была снята кожа. Оторванный кусок висел на тонкой перемычке — видимо, старуха не успела отрезать его до конца. При этом она сдирала кожу настолько яростно, что в одном месте из-под мышц даже проглядывало ребро.

Незаметно подкрался второй ирбис. Он боднул собрата окровавленной мордой и что-то успокаивающе промурчал. Раненый приподнял голову и обвёл мутным взглядом своих спасителей.

— Рану надо промыть. Рядом есть чистая вода? — спросил Чарльз, уже не сомневаясь, что ирбис его понимает.

— Мау! — Зверь развернулся и указал направление лапой.

— Отлично. Ещё бы аптечку добыть… — пробормотал Рэнделл. — Но бежать до паролёта слишком долго.

Ирбис муркнул и скрылся в кустах. Чарльз с трудом приподнял раненого и полуволоком потащил его к воде. К счастью, узенький ручей протекал совсем недалеко.

— Ты ещё жив? — поинтересовался Рэнделл, укладывая зверя на берегу.

Ирбис попытался возмутиться, но смог лишь тихо заскулить. Услышав себя, он замолк. По морде зверя было видно, что он готов сгореть со стыда.

— Ничего, люди тоже стыдятся плакать, — хмыкнул Чарльз. — Главное, живой!

Он стянул пиджак, закатал перепачканные кровью рукава рубашки и окунул его в воду. Вытащил и принялся тщательно очищать бок ирбиса от налипших на него паутины, листьев и комьев земли.

Скоро вернулся первый ирбис. В зубах он держал бледно-жёлтый чемоданчик. Положив добычу перед человеком, зверь перемахнул через ручей и сел на другом берегу, опустив морду в воду. Ирбис мирно приводил себя в порядок, но при этом не сводил с собрата пристального взгляда.

Раненый лежал неподвижно, с закрытыми глазами. Чарльз отвернулся от него и открыл аптечку. Растерянно провёл над ней рукой и покачал головой. Нет, у него не было с собой ничего подходящего для обработки такой раны. Но как сказать это большому когтистому коту?

— Р-р-р, — поторопил ирбис с того берега. Умываться он уже закончил.

— Нет ничего подходящего, — отозвался Чарльз, разыскивая в аптечке ножницы.

Найдя их, он отрезал свисавший кусок кожи, заставив своего несчастного пациента завыть. Потом подумал и вылил на наиболее глубокие места раны весь флакон перекиси. Ирбис тяжело дышал, но не шевелился.

— Маур-р, — одобрительно покивал его собрат, перейдя обратно и ударив хвостом по хвосту раненого.

Чарльз достал бинты и частично — насколько их хватило — перевязал кошачий бок в наиболее ободранных местах. Закончив, он отмыл руки в ручье, сунул в карман испорченные ножницы, в которых застряла шерсть. Тем временем первый ирбис уселся около второго и гладил его по голове кончиком хвоста.

Чарльз недоумевал: повадки этого зверя оказались чересчур человеческими. Он определённо был разумен. Кроме того, как Рэнделл успел заметить, оба ирбиса были котами. Почему первый решил защитить собрата? Коты ведь одиночки!

— Почему? — спросил Чарльз вслух.

Ирбис совершенно по-человечески вздохнул, выпустил когти и, неуклюже вытянув один палец, нацарапал на земле:

«Брат».

— Вы братья? — переспросил Рэнделл, ошеломлённо читая написанное зверем.

«Пожалуйста, — продолжил царапать ирбис, не дав человеку опомниться, — отвези в Силверкрон».

— На кой вам в пыльный промышленный город? — прищурился Чарльз.

Зверь обернул лапы пушистым хвостом, прижал к голове круглые уши и умоляюще уставился на человека.

— Прямо-таки примерный домашний кот, — ухмыльнулся Рэнделл. — Ладно, веди к паролёту.

Он всучил ирбису аптечку, кое-как взвалил раненого на спину и, согнувшись, направился за пятнистым проводником.

По пути три раза останавливались отдыхать. Последний отрезок пути раненый ирбис ехал на спине брата, потому что человек был больше не в силах нести его. Наконец, все трое оказались на борту паролёта. Размяв плечи, Чарльз взялся за штурвал. Путь в Силверкрон обещал быть тяжёлым и болезненным.