История третья: вместе (гет)

Джина не смогла бы сказать, сколько они плыли — ей было настолько плохо, что дни как-то сливались. Большую часть времени она проводила сзади, на открытой палубе — сидела, обхватив себя руками и смотрела на море.

Еще бы ее никто не трогал… Но нет.

Первым с ней возжелал познакомиться Шимус — отец ублюдка-Шейна.

Это был высокий человек с одухотворенным лицом, он постоянно пытался рассказать Джине, как важно то, чем они занимаются, пускался в долгие философские рассуждения, которые никак не хотели доходить до её сознания.

"Жу-жу-жу. Бу-бу-бу", — стучал по ушам его голос, но о чем он говорит?

Шейна же Джина успела возненавидеть. Когда Брайан вытащил маму из отсека, чтобы объявить ей, что ее ждет, Шейн… Джина плохо помнила слова. Мама стояла, бледная и измученная, она плотно сжала губы — но она не плакала и не просила пощады, а Шейн втыкал в нее колючки своим ядовитым языком. Описывал, что они могут сделать с Синичкой.

Джина швырнула в него горячим чайником, правда пустым, без кипятка. Не попала и Гаррет, тот самый рыжий, что призывал радоваться смерти британцев, тут же больно схватил ее за руку.

— Тетушка, да вы горячи, — усмехнулся Шейн. — Не наведете на меня порчу после обучения у праба?..

— Никогда не шути с такими вещами! — внезапно рявкнул Брайан.

Гаррет тихо пробормотал что-то на незнакомом Джине языке. Брайан же, потеряв настроение глумиться, разогнал всех по каютам. Джина захотела идти с мамой.

— Впускать-выпускать тебя никто не будет, — пообещал ей Гаррет. — Будешь до ужина в каморке сидеть.

Джина, психанув, показала ему “фак”. Она успела понять, что главный здесь — Брайан, что он суеверен и пообещал ее какой-то ведьме и… что ты мне сделаешь, Гарри? Вот я, вот “фак” и что ты мне сделаешь?

Гаррет грубо, но при том осторожно впихнул Джину в каюту. Лишь только дверь захлопнулась, мама закрыла лицо руками и заплакала, завыла, как по покойнику. Джина бросилась обнимать ее. Она обнимала маму, гладила ее по голове и шептала, что обязательно сбежит, вызовет полицию и спасет ее. Синичка путалась под руками и пищала, пытаясь узнать в чем дело, а не добившись ответа начала орать, скатившись в истерику. Выкричавшись, все они чувствовали себя опустошенными.

Мама продолжала плакать, а Джину вдруг пронзило.

Брайан специально сказал маме сейчас, чтобы помучать ее подольше. Мерзавец.

— Мама, — попросила Джина. — Когда мы приплывем… сделай вид, что ты смирилась и согласна выполнить их задание! Сразу они тебя отправить не смогут — тебе надо будет хотя бы привести себя в порядок и… понять, что делать! У нас есть немного времени — я сбегу от ведьмы сразу же…

— От какой ведьмы? — тихо спросила Синтия.

И Джине пришлось объяснять, от какой.

Брайан повадился вытаскивать маму каждый день. Джина не ошиблась — ему нравилось ее мучать. Ур-род!

— Двадцать лет неволи, — сказал Брайан, когда Джина высказала ему все. — Ты не знаешь, что это такое, ты слишком молодая, чтобы это понять.

— Она спасала от вас себя и меня! — яростно возразила Джина. Чудом удержав на языке “если бы я могла, я бы вас тоже посадила”.

Брайан одарил ее тяжелым взглядом:

— Она должна была слушаться меня, — весомо сказал он. — Все должны меня слушаться. И ты тоже, если не хочешь получить наказание.

В этот момент на Джину снова снизошло озарение — она поняла, что такое Брайан. Мама не только посадила его в тюрьму, она еще и нарушила его волю — вот за что он мстит ей.

Вот почему она почти никогда не слышит голоса Дина — ее второй дядя совершенно задавлен старшим братом. Сыновья Брайана, взрослые дядьки бегают перед ним на цыпочках… Кроме Пола. Пол выделялся даже мастью — единственный брюнет среди рыжих голов и единственный, кто возражал Брайану. Джина какое-то время наблюдала за ним в смутной надежде… но скоро поняла, что цапаясь с отцом по мелочи, Пол точно так же выполняет его желания, как и все вокруг.

Она может спасти себя только сама.

К берегу подходили ночью. Джина видела только камни в свете фонарей, узкую тропу между скал… Было так ветрено и сыро, что Джину не спасала даже выданная ей куртка. Маме и Синичке надели на голову какие-то мешки, снова издевались — берег абсолютно пустынен.

Катер, тихо рокоча, уходил в море — Дин не стал сходить с ними. Джина шла по каменистой тропе, пытаясь удержать то и дело спотыкающуюся маму, и вдруг увидела бледный, едва светящийся прямоугольник. Свет фонарей упал на каменную стену старинной фермы, Гаррет скользнул вперед и четыре раза стукнул в дверь — двумя слабыми и двумя сильными ударами.

Дверь скрипнула, пролился свет…

— Наконец, — женским голосом выдохнула тень в проеме и бросилась Гаррету на шею. Фонарь Брайана высветил ее — невысокую брюнетку с пышным каре, она впилась Гаррету в губы страстным поцелуем.

— В дом! — грубо приказал Брайан. — Потом натискаетесь.

Брюнетка отцепилась от Гаррета и Джина разглядела бледное личико сердечком, голубые глаза, подведенные черными стрелками. Неужели эта хрупкая женщина — тоже террористка? Целоваться с Гарретом… фу, ее не тошнит?

Их втолкнули в дом и Джина выдохнула — внутри было тепло. В каменном очаге пылали поленья, с крюка свисал фонарь, освещая обшарпанную кухоньку. Обалденно пахло луком и картошкой, так что невольно наворачивалась слюна. Основной едой на катере были макароны с тушенкой.

— Скорее проходите! — позвала их чуть полноватая девушка с толстыми рыжими косами. — Как раз горячее!

Она помешивала что-то в кастрюле, над голубым цветком газовой горелки. Мужчина с длинными, но редкими волосами, связанными в куцый хвостик ворошил угли в очаге железной палкой.

— Дядюшка, гляди, что мы привезли, — хихикнул Шейн, стаскивая мешок у мамы с головы. — Это из-за нее ты остался сиротой при живом отце!

Мужчина едва повернул голову и тут же отвернулся обратно.

— Машина готова? — повелительно спросил Брайан.

Мужчина покорно кивнул.

— Химию достал?

— Мэнди достала, — сказала брюнетка. — Оборудование тоже, но мне требуется наладить лабораторию, иначе взрывчатки вы не увидите.

— За мной снова следят, я чувствую, — спокойно сказал мужчина. — Но трюк с заменой водителя еще не раскусили.

— Надеются на всемогущую технику, — хмыкнул Пол. — Ну-ну… Клода, давай живее, я жрать хочу.

— Пол… командуй своей женой, — попросил мужчина у очага.

Клода, замершая с кастрюлей в руках, удивленно разглядывала Джину. Джина обнимала дрожащую маму и думала что…

Если бы мама ее не спасла, не увезла отсюда, если бы позволила расти под влиянием Брайана… Господи, неужели и Джина бы сейчас обсуждала с террористами слежку и взрывчатку? От этих мыслей кружилась голова.

Клода, справившись со ступором, разложила пюре с луком по тарелкам. Очень ароматное, должно быть вкусное, но от волнения и ужаса Джина не могла этого ощутить. Ей казалось, что она жует мокрый картон. К боку жалась Синичка, поблекшая и растрепанная, она совсем сдала за эти дни. Сперва она истерила, но теперь все больше времени проводила тихо пуская слезы в подушку.

— Джинни, — шепнула в конце плавания Синти, когда мама спала. — А если я умру, они не смогут заставить маму делать все эти вещи?

— Даже думать не смей! — зашипела на нее Джина. — Синти, они найдут способ… или просто убьют ее! Синти, мы выберемся, верь мне! И не вздумай, никогда больше не смей так думать! Если с тобой что-то случится, это окончательно раздавит маму, ты должна ее поддерживать… и держись. Ради мамы держись, ради меня, поняла?!

Синти покорно кивнула. Из нее словно вынули стержень, последнее время она вела себя, как кукла в полный рост, молча перемещаясь, куда прикажут.

“Но у них нет взрывчатки, значит у нас еще есть время…”

Их положили спать на холодном чердаке, на жестких матрасах, под вонючей овчиной. Синичка дрожала и они с мамой уложили ее посередине, между собой. Спали не раздеваясь. Клода принесла им дополнительное одеяло, при этом она продолжала таращиться на Джину как на невесть какое чудо.

— Что? — не выдержав, спросила та.

— Мне бы хотелось быть ведьмой, — с серьезным видом сказала Клода. — Но бабушка Анвен говорит что у меня нет дара и она не будет меня учить. Ты не могла бы рассказывать мне, чему она тебя учит?

— Только если ты поможешь нам бежать, — немедленно сказала Джина.

Клода замотала головой:

— Нет, нет, Ошин мне такого не простит! — прошептала она. — Но я могу вкусно кормить твоих мать и сестру, я могу принести им теплую одежду, я вижу вы одеты совсем не для Ирландии… подумай.

Джина подумала, что она спит и видит кошмар. А на самом деле она дома, лежит в постели… проснуться бы сейчас и прижаться к Сереже! Как он там? Santa Maria, как же он переживет это, с его больной психикой, он же не находит себе места!

Но Джина ничего не могла сделать.

Спала она плохо. Было холодно, Синичка крутилась, шерсть воняла. Джина проснулась ранним утром, тихо выбралась из-под овчины и подошла к чердачному окошку.

Было пасмурно. Косматые тучи плыли по небу, море угрюмо лизало темные скалы. Пустынные луга расчерчивали остатки низких каменных изгородей. Как безжизненно все вокруг!

Джина прокралась к люку, приоткрыла его и услышала голоса. Уже проснулись… не то, чтобы она надеялась ускользнуть сейчас — Джина была уверена, что террористы выставили часового, но… но все же на что-то надеялась.

Завтрак снова готовила Клода. Он был сытный, слишком тяжелый — яйца, жареный в масле хлеб, кровяная колбаса, бекон… После холодной ночи Джина была голодна, но чтобы вместить в себя такое, нужно быть Халком. Синичку пришлось кормить почти насильно — она сидела безразличная, безучастная ко всему и даже причесывать ее сегодня пришлось им с мамой… С Синичкой творилось что-то очень плохое.

После завтрака вышли наружу, в пронизывающий до костей соленый ветер. Джина не могла не признать — зеленый остров красив, но оценить этой красоты она сейчас не могла. Ноги мгновенно замерзли — ледяной ветер насквозь продувал легкую юбочку.

Они шли по зеленым полям где-то около километра — дорога сперва шла в гору, потом спустилась под уклон. Под горой, на заросшей грунтовке стоял фургон. Ошин раскрыл задние двери… весь кузов был заполнен коробками, но это была лишь видимость. Шейн первым заскочил внутрь и решительным жестом толкнул одну из коробок, узкую и высокую, она легко отъехала внутрь. Шейн скрылся в щели. Следующим залез Пол, за ним последовал Шимус — он же и подал руку Джине, маме помогали залезать вдвоем, затянули Синичку… И никого вокруг, как все вымерло!

За рядом коробок, обнаружились матрасы и кресла-мешки. Гаррет уже занял один из них, вскоре, к нему на колени плюхнулась Медлин. Джина с мамой и сестрой пристроились в углу на матрасе — в фургоне стало тесно.

Зашедший последним Брайан вернул коробку на место, скрежетнули двери — Ошин закрывал их.

Машина тронулась.

Брайан начал расспрашивать Медлин о каких-то общих знакомых, где-нибудь в полиции руку бы отдали за эту информацию, но Джина мало понимала, о чем они — хотя старалась запомнить. Гаррет, совершенно никого не стесняясь, лапал Медлин — гладил по бедрам, запускал руку под кофточку. Джина, не выдержав, прикрыла Синичке глаза. Это очень развеселило Пола:

— Что такое? Твоя сестричка не в курсе, что люди трахаются?

— Таким вещам место в спальне, — отчеканила Джина. — Гаррет, в самом деле, может ты ее еще трахнешь прямо здесь?

— Заткнулась, — фыркнул Гаррет. — Тебя я только не спрашивал, что мне с женой делать.

— А если не заткнусь, то что? — спросила Джина, подхваченная чувством противоречия. — Ударишь меня? Ты трус Гаррет. Все террористы — трусы. Вы только и можете, что воевать с беззащитными!

Мама внезапно очень больно стиснула ее руку:

— Джина, уймись! — прошипела она по-русски.

В фургоне воцарилась гробовая тишина. Нарушил ее Брайан:

— Ты похожа на своего отца, Джинджер. Такая же горячая… и глупая.

— Умный человек за тобой бы не пошел! — ответила Джина.

Джина понимала, что ей нужно остановиться, но она просто не могла заставить себя умолкнуть! Внутри у нее было столько злости и столько страха, что она была готова лупить стены кулаками!

— Замолчи, — тяжеловесно сказал Брайан. — Иначе мы завяжем тебе рот.

— Я замолчу, — сказала Джина, собирая в кулак остатки воли и самоконтроля. — Но если бы я была большим, сильным мужиком, я бы дала тебе в морду!

— Шейн, — сказал Брайан. — Заткни ее.

Шейн поднялся с ящика с многообещающей улыбкой. Джина оскалила зубы: только подойди ко мне, сучонок! Рот ты мне может и завяжешь, но пальцем-другим за это поплатишься!

— Нет, нет, — Шимус дернул сына за рубаху. — Так мы ничего не докажем. Шейн, сядь! Отец, я хочу объяснить ей…

— Объясняй, — отмахнулся Брайан. — Но пусть держит язык на привязи.

Шейн вернулся на место, с недовольным видом.

— Ты сказала, что ударила бы Брайана, будь ты мужиком, — начал Шимус. — А если бы у тебя был пистолет? Ты выстрелила бы?

Джина посмотрела на измученную маму и застывшее лицо сестры:

— Да, — ответила она.

— Тогда ты не отличаешься от нас, Джина, — объявил Шимус. — Британия — наш враг. Мы меньше и слабее. Но даже если ты меньше и слабее — всегда есть способ достать противника. Найти уязвимую точку, использовать средства… Северная Ирландия могла бы решить свою судьбу референдумом — но там слишком много британцев, слишком много протестантов… пусть убираются к себе!

— О да, — хихикнул Пол. — А мы их поторопим, если они будут медлить.

Джина в свое время читала о конфликте в Ирландии. Типичная гражданская война. Не война за независимость — гражданская. Потому что в одной стране — две группы населения, одни католики — вторые протестанты, одни считают себя ирландцами, другие чувствуют себя частью Британии… Все это сложно, а сложные проблемы редко когда имеют простые решения.

Джина бы могла сказать Шимусу, что им надо пробовать договариваться и искать компромисс, а не убивать невинных людей… но ей не хотелось вступать с ним в диалог. Если Шимус участвует во всем этом — значит он для себя уже все решил. Джина могла еще, скрепя сердце, понять тех террористов, которые устраивали партизанские действия в годы, когда Британия держала здесь военных, против тех самых военных.

Но убивать людей, просто за другую веру, просто за то, что они живут в той же стране, что и ты? Средневековая, кровавая дикость!

Джина не могла сказать, сколько они ехали. Измученная бессонной ночью, она быстро задремала у мамы на коленях. Шимус расщедрился на плед, а пространство кузова скоро согрелась от тепла людей. Стало даже душновато.

Разбудила ее Клода.

Фургон стоял, из щели между дверями задувал холодный воздух. Аппетитно пахло чем-то съедобным, ноздри трогал бодрящий аромат растворимого кофе. Клода ловко выгружала из бумажного пакета картонные коробочки, стаканчики с крышкой.

— Чай, кофе? — спросила она, поймав взгляд Джины.

— Чай, — хрипловатым голосом пробормотала Джина.

Кофе мог перебить сон, а ей этого не хотелось. Спать в такой компании было куда приятнее, чем бодрствовать.

Клода выдала ей стаканчик и коробочку с рыбой в кляре и картошкой фри:

— Еще часа три, — предупредила она. — Если хочешь в туалет — лучше сходи сейчас…

— Никуда она не пойдет, с ума сдурела?! — хмуро откликнулся Гаррет. — Пусть в коробочку ходит.

В туалет Джина хотела, мама прошептала ей, что хочет тоже… Клода подошла к огромной коробке в углу, вытащила язычок, раскрыла вбок крышку — и обе они увидели внутри пластиковый унитаз, рулончик на продетой через стенку бечевочке, прилепленный к "дверце" плоский фонарик и, что самое трогательное — пухлый томик в мягкой обложке, зацепленный сгибом за вторую бечевочку. На обложке мускулистый красавец обнимал томную блондинку, эта книга в этом месте добила Джину совершенно.

После обеда, заснуть уже не смогла — лежала на матрасе с закрытыми глазами и гладила по голове Синичку, уткнувшуюся ей в плечо.

— Что девочки, инцест — дело семейное? — похабно спросил Пол.

Джина резко открыла глаза и увидела на его лице глумливую улыбку. И, не сдерживаясь, отправила Пола нюхать потную подмышку Папы Римского, а потом пользуясь тем, что тот не знает итальянского, пожелала ему пердолиться в задницу с собственными братьями.

Пол слушал ее ругань с довольной рожей, а Джина вдруг сообразила, вспомнила, как он ругался с Брайаном… Пол того и ждал, он ее специально из себя выводил. Он специально всех шокирует и возмущает, porca madonna, мужику сорок лет, а ведет себя, как подросток!

Джина твердо решила больше не реагировать. Она покрепче обняла Синичку и все-таки ухитрилась задремать снова, хотя мама вздыхала и ворочалась за спиной.

Спала некрепко — и, когда двери заскрежетали, проснулась мгновенно.

Первым кузов покинул Брайан. Что-то негромко сказал водителю — а затем на свет божий полезли все. Мама машинально приглаживала волосы. Мама всегда следила за собой, но это путешествие превратило всю семью в лохматых чудищ. Лохматых и вонючих, потому что душа на яхте не было.

Фургон стоял на вершине холма. Джина бросила взгляд вниз, в сторону, с которой они приехали. Торфяные болота, рассеченные высокой насыпью, тянулись до самого горизонта, посверкивая зеркальцами озер. Горизонт дыбился сизыми холмами.

Плохо. Если сбежать — Джину догонят на грузовике быстрее, чем она успеет выбраться из болот, дорога-то одна.

Интересно, получится ли угнать грузовик? В свое время Джина ходила на курсы вождения, у нее даже есть права — как-нибудь отличит газ от сцепления.

— Идем, — скомандовал Брайан и Гаррет подтолкнул маму в спину.

— Если жизнь и рассудок дороги вам, — вздохнула мама на русском, — держитесь подальше от торфяных болот…

Джина взяла ее за руку.

Террористы обосновались в старой ферме. Это было длинное здание из необработанного камня. Две трубы делили крышу, ставни и дверь чьи-то руки выкрасили в алый. От входа начиналась обширная кухня-гостиная. Джина разглядела старый стол, диван под окном, занавешенные ниши около камина, открытые полки с кухонной утварью. И — желтую пластиковую шторку около второй печки.

— Я в душ, — радостно сказал Гаррет.

— Не ты, — возразил Брайан. — Она.

Его палец показал прямо на Джину.

— Клода! Найди ей одежду, — приказал Брайан.

— Вы хотите отвести ее сейчас? — растерялась та.

— Да, — кивнул Брайан. — Пока в лесу еще светло.

Джина вовсе не отказалась пойти в душ первой. Клода принесла ей одежду, но брюки повисли на Джине, как мешок и тут же начали сползать — Клода была ширококостная, кругленькая, задастая. А Медлин, напротив, была ниже Джины и хрупче, шансов влезть в ее одежду не было вообще.

Клода забрала брюки и через некоторое время явилась с длинным шерстяным платьем в унылую клеточку. Они были в одном росте, так что платье пришлось Джине впору. Слегка великовато, но не сползает. Еще Клода расщедрилась на колготки, кроссовки и палантин — набросить на мокрую голову.

— Я буду говорить тебе, чему меня учат, — шепнула Джина. — Позаботься о моей матери и сестре.

Но они с Клодой еще не расставались — та напросилась идти с Брайаном.

— Я тоже с вами, — решительно сказал Гаррет.

— Ты? — изумилась Клода.

Гаррет растер живот:

— Надеюсь, у бабки будет, что пожрать, — откровенно сказал он.

— Тогда я тоже с вами, — подхватил Пол.

Брайан свирепо на них посмотрел:

— Если она не предложит — не просите.

Братья согласно закивали, но Пол при этом пакостно улыбался.

— Я хочу узнать, что нам выпадет, — заметил Шимус. — Шейн?..

— Я пожалуй останусь, — лениво отозвался тот. — Помоюсь без очереди.

Брайан вышел из дома первым. Внезапно мать стиснула Джину в объятьях до боли:

— Старуха всегда хотела забрать тебя у меня, — пробормотала она. — Будь осторожна с этой чокнутой, солнышко.

По склону холма тянулось обширное пастбище, книзу переходя в густые заросли. Что там, за лесом? Джина только надеялась, что не новое болото. Но ведь выстроил кто-то здесь насыпь — вряд ли только ради одной-единственной фермы. Рядом должно быть поселение, должны быть люди!

Словно бы в подтверждение своих слов, Джина внезапно увидела заросшую грунтовку обходящую лес с краю. Но Брайан тащил их совсем не туда — от большого валуна в заросли убегала тоненькая тропка.

— Все помнят? С тропы не сходить! — гавкнул Брайан, хватая Джину за руку.

Они вытянулись цепочкой. Лес был сумрачный, влажный. Стволы древних, корявых, разлапистых ясеней покрывал ярко-зеленый мох, корни лезли под ноги, почва хлюпала.

Несколько раз им пришлось пересекать ручьи, осторожно проходя по замшелым бревнам. Джина шла, как во сне — этот лес… словно бы был ей давно знаком. Эти стволы в зеленых одеждах, покрывала плюща, непонятные замшелые руины… Джине хотелось остановиться, ей казалось, что она сумеет понять что-то важное, если ей дадут время задуматься…

Скоро уклон снова пошел вверх. Лес редел — они всходили на холм. А потом у Джины подкосились ноги.

Зеленый холм, древняя каменная хижина с травой на крыше. Santa Maria, это же холм из ее сна, это дом из ее сна! Сейчас дверь скрипнет и…

Дверь скрипнула.

… у нее было кошмарно морщинистое лицо и рыжие волосы выбеленные сединой. Старомодное платье бурого цвета. Пронзительнейшие, ярчайшие зеленые глаза.

Это же та самая старуха! Сейчас она откроет рот и опять скажет что-то зловещее…

— Проходите, — сказала старуха.