История третья: вместе (гет)

Пока Игорь плавал, видос летел по свету. Фейсбук его, кстати, заблокировал, но Маркезе и мистеру Смиту это не особенно помогло. Кому надо — тот посмотрит.

Игорь, вернувшись на родину, в гробу уже видел все эти игры. Благо родные новостные агентства сразу взяли нужный тон, когда Игоря обвиняли. Таким его героем выставили, что Игоря аж затошнило.

А все знакомые Игоря просто задрали.

— Слушай, чиво с тобой в Италии било? — так поприветствовал его Игнат.

Но Игнату Игорь смог ответить в трех словах, два из которых были нецензурными. От коллег было так просто не отвязаться.

— Пятнадцатого июня этого года в Милане был арестован русский полицейский… — прозвучало на чьем-то телефоне. Игорь обернулся и увидел Мишу. Миша смущенно воткнул в разъем штекер наушников.

Игорь вздохнул и вернулся к материалам. Серия краж, да такая… своеобразная. Тырили антиквариат у стариков — и откуда знаем, у кого чего? Надо побродить по местным антикваркам, кому-то ты это, гаденыш, сдаешь…

А видео, которое Миша слушает, Игорь мог бы продолжить наизусть. Мини-детектив на полчаса — завязка, развитие конфликта и, наконец, разрешение интриги. Только в самом конце Юля давала зрителям ответ на вопрос, кому помешал Игорь. Видос за первый же день собрал миллионы просмотров, потому как явился в рекламе каждому пользователю соцсети “Вместе”.

А вот Сережу Разумовского из этой истории им пришлось выкинуть, так что получалось, будто Юля все собрала сама. Все дружно восхищались — вай, Игорь, какая у тебя жена умная, может ей тоже в полиции работать?

А еще весь департамент очень интересовался, как Игорь сумел убежать из тюрьмы.

— Прыгнул со скалы в море и проплыл брассом полкилометра, — недружелюбно ответил Игорь. — А потом шел пешком от Генуи до Милана в одних трусах.

— Ну хоть не без трусов, — хмыкнул неунывающий Цветков.

Ну да, эпичный захват террористов Игорю тоже вспоминали.

Федор Иванович за разговорчики гонял нещадно. Тетя Лена по возвращении облила Игоря слезами.

— Да ладно, — неловко развел руками он. — Чего со мной будет.

— Костик тоже все думал, что он непотопляемый, — покачала головой тетя Лена. — Игорь, береги себя хоть сколько-нибудь! После Костика хоть ты остался, а у тебя даже детей еще нет.

Игорь чуть не поперхнулся. Он над этим вопросом как-то… Не задумывался пока.

Джина бессмысленно перебирала карандаши. Ей надо было работать, но ей не работалось. Не помогал ни вечерний ветер, ни отблески воды на канале, ни рыжие жестяные крыши в заплатках — вдохновения не было.

Казалось бы — какое вдохновение, если ты эколог? Да вот только именно Джина предложила организовать свой собственный показ мод, сшив все платья из переработанных материалов. И именно ей досталась радость разрабатывать их дизайн. Нужно было что-то новое, удивительное. Что-то привлекающее внимание.

У Джины всегда был этот талант — рисовать красивую одежду. Ее мать страстно надеялась, что Джина станет знаменитым дизайнером, модельером, но Джина рассудила по-другому.

Планета задыхается от талантливых дизайнеров, клепающих одноразовые вещи. Черт, она просто хочет немного помочь этому миру!

Если бы Джина только могла объяснить это матери… Ее мать — замечательный человек, но они с Джиной словно из разных миров.

Мама всю жизнь гонялась за счастьем. Она перебралась из России в Европу и четыре раза побывала замужем, разыскивая то самое счастье. Теперь она хотела, чтобы за ее счастьем гонялись они с Синичкой.

— Я всю жизнь билась как рыба об лед, — сказала она Джине, когда встал выбор — высшая школа или лицей. — Я хочу, чтобы хотя бы вы у меня в люди выбились и жили по-человечески.

“По-человечески” в понимании матери — это в стиле классической “американской мечты”. В понимании Джины “по-человечески” означало нечто иное. И, конечно же, Джина сделала все по-своему, а матери хватило мудрости не ломать ее через колено. Мама просто нудела — тихо и неотвязно, как осенняя муха.

Но Джина вовсе не закопала свой талант в землю. Последние три года она постоянно рисовала платья для презентаций и приемов, где их фонд искал спонсоров.

На одном из этих приемов она его и повстречала…

— Джинни, ты будешь кофе? — Изетта протиснулась на балкончик с подносом. — Хэй, солнышко, не хмурься! На этих приемах всегда куча mascalzone, которые считают себя королями мира…

“Он не mascalzone”, — едва не возразила Джина машинально.

Не мог человек, который так ей понравился, быть mascalzone. Хотя все его поступки говорили… То как он поступил с ней на мосту, а потом его появление с этой puttana на приеме…

Первое желание и первая мысль Джины были: схватить с подноса бокал шампанского и выплеснуть прямо в чью-то наглую рыжую морду. Она сдержала этот порыв… А Сергей прямо у нее на глазах поволок свою porca в укромный уголок! Джина себя чувствовала так, словно ей просто вытерли пол! Она отобрала у официанта бутылку — ей хотелось выпить ее всю, чтобы на душе перестало быть так паскудно… Но дурацкие нарощенные ногти помешали отковырять пробку.

А Сережа решил, что она пришла его бить. Это было так мило.

Но до этого, до этого всего — когда они останавливались в музее у одних картин, когда бродили по городу обсуждая все на свете… Господи, как будто это был совершенно другой человек!

Джине вдруг вспомнились Сережины глаза, когда он сказал ей, что у него — раздвоение личности…

“Я опять его оправдываю!” — рассердилась на себя Джина.

Кто скажет, что он не соврал еще и в этом? Тогда, во дворце Маркезе… Джина (дура, дура!) так надеялась, что все-таки ошиблась, что он догонит ее и… Но он предпочел остаться со своей porca.

И, кажется, держал ее за полную дуру. “Мы ставили прослушку”. Вы вешали мне лапшу на уши, сеньор Иванов. Неужели вы ждали, что я поверю в вашу нелепую ложь?

— У меня ничего не выходит, — пожаловалась Изетте Джина, благодарно принимая чашку. — Быть может Эмма лучше справится с этим проектом…

— Даже не вздумай! — всплеснула руками Иза, ставя кофейник прямо на исчерканные листки. — Эта бездарная monа снова обрядит нас в свои нелепо-претенциозные занавески. Подруга, выкидывай из головы этого идиота, он тебя недостоин. Ты — чудо, солнышко и талант! У тебя все получится, не сегодня так завтра. Смотри, какой закат красивый!

Да, сегодня у нее точно ничего не получится. Джина без интереса взглянула на закат — Изетта, она конечно… Спасибо ей за добрые слова, но вот это “выкидывай из головы этого идиота”... Как будто Джина может свернуть свои чувства и вышвырнуть в мусорную корзину, чтобы снова стать такой, какой ее хотят все видеть — бодрой, улыбчивой и веселой.

“Как будто я не имею права грустить, как будто мне не может быть больно!”

Негромко брякнул телефон. Джина взглянула в экран и замерла, чувствуя, как ледяная змея ползет по позвоночнику.

“Хочешь узнать, чем занимался Сережа? Посмотри это видео до конца”.

— Джинни, с тобой все хорошо? — забеспокоилась Иза. — Ты очень бледная.

— Да… Все в порядке, — бледно улыбнулась Джина.

Она себя накручивает. Почему ей показалось, что она сейчас узнает нечто страшное? Сергей — обычный программист, чем таким он может заниматься? Взламывать Пентагон? Это даже не смешно.

 

_____________________________________________________________________________

monа — итальянское ругательство.

mascalzone — придурок.

porca — то же самое что и puttana.

  

Видео было вовсе не о Сереже. Это было расследование. Джина, разумеется, слышала об этом деле… От него разило за версту политикой, поэтому Джина даже не пыталась гадать, кто здесь прав, а кто виноват.

Зато она, не сразу, но все же узнала голос за кадром.

Та самая женщина в алом платье! Арестованный полицейский — её муж?

Джина остановила воспроизведение и прислонилась пылающей щекой к прохладному оконному стеклу. Боже, неужели Сережа сказал ей правду, а она повела себя как последняя ревнивая идиотка, как… Как эталонная истеричка!

Голос Сережи она узнала тут же. Голос, но не интонации. Джина никогда не слышала от него такой насмешливой угрозы, даже не предполагала, что нервный и интеллигентный Сережа может так!..

А в конце видео… Правильно, там была запись из кабинета Маркезе.

Они в самом деле ставили прослушку.

Джине захотелось вылить остывший кофе себе на макушку. Идиотка! Он сказал правду!

“Или ты ждала, что Сережа за тобой побежит? После того, как ты облила его шампанским! Ты разве еще не заметила, какой он нерешительный? Santa Maria, ему наверняка потребовалось собрать все свое мужество, чтобы вообще поговорить с тобой после того, как ты ушла от него на мосту!”

“Мужества засунуть прослушку в кабинет всесильного Маркезе у него почему-то хватило”, — шепнул ей вредный внутренний голос.

Джина, не выдержав, застонала. Почему отношения ее подруг, это цветы и конфеты, а у нее… Почему парни которые нравятся ей, начинают носить юбки или признаются в шпионаже?

В любом случае, именно Джина должна звонить и извиняться. Иначе она никогда его больше не увидит.

Птица на него дулся.

“Из-за тебя же, гада, все”, — думал Сережа.

Как он это себе представляет? Сережа не может встречаться с девушкой и напропалую ей врать. А как сказать ей правду? О том, что он живет в чужой стране по поддельным документам, и небрежно добавить, что это все из-за того, что они сожгли несколько человек? “Так, да?”

“Не так же сразу…”

“Да, давай сперва подождем, пока она как следует в нас влюбится!”

“Именно”.

“Серьезно?”

“Мы можем рассказывать ей постепенно, — вздохнул Птица. — Тогда она поймет нас. Как понял Олег, как понял Аурелио…”

“Аурелио — доктор. Олег — наш брат, он за нас убьет и труп спрятать поможет”.

“Скажи просто: “Я трус и тряпка, я не хочу ничего делать, а хочу лежать и упиваться жалостью к себе!” — разозлился на него Птица.

“Я сказал ей правду, но она не поверила”.

“Ты знал, что она не поверит. Пришли ей ссылку на видео, немедленно!”

Как же Сереже надоело с ним ругаться, кто бы знал!

“Ну а дальше что?”

“Дальше мы будем с ней встречаться и потихоньку рассказывать о себе…”

Тут Птица начал думать еще разные другие мысли.

“И как ты это себе представляешь?” — уточнил у него Сережа уловив их.

“Прекрасно представляю, тело-то у нас одно!”

“Но нас в нем — двое. Ставь тогда себе в интересы “групповой секс”, только умоляю, заведи отдельную страничку”.

Разругаться окончательно, как бывало раньше — в пух и прах, до успокоительного, они не успели. Джина позвонила им сама.

— Сережа, я посмотрела видео с вашим расследованием, — сразу сказала она. — Прости меня пожалуйста, я веда себя как последняя истеричка.

— Ты слишком строга к себе, — муркнул в трубку Птица. — Наша вина здесь тоже есть, мы сами создали такую ситуацию… Забудем?

— Забудем, — счастливым голосом сказала Джина.

— Встретимся сегодня вечером на мосту Риальто? — Птиц не терял времени зря.

Сережа молчал. У него не было сил противостоять Птице сейчас.

Это легко давалось там, где сам Сережа чувствовал несокрушимую, железобетонную уверенность, что поступить следует именно так, а не иначе. Но здесь и сейчас ему приходилось бороться не только с Птицей, но и с самим собой.

Можно подумать, он не хочет встречаться с Джиной! Он боится, это верно. Но боится не только того, что больно будет ему — Сережа боится причинить боль ей.

Птице это недоступно.

Не следует требовать с него большего — Птица и без того очень многое понял за эти два месяца.

Им следует поговорить с Аурелио.

— Это зложнии ситуация, — сочувственно сказал Аурелио.

Доктор был умным человеком. Он не стал нести чушь в духе детских мультиков: “Но любовь все обязательно исправит!”

— Джина езть нравиться вам оба? Птица тоже? Или он помогать вам?

— А почему она не должна мне нравиться? — лениво спросил Птиц. — Она хорошенькая и боевая.

— È curioso… — пробормотал Аурелио. — È curioso… Сережа, а что езть нравится в Джина вам?

— Её жизненная позиция, её взгляд на вещи и на искусство… — начал рассказывать Сережа.

— Её глаза и её волосы, — “помог” ему Птица.

— Птиц заткнись пожалуйста, — вежливо попросил Сережа вслух.

Делиться с доктором такими подробностями он не планировал.

— Этто зложнии ситуация, — повторил Аурелио. — Девушка надо делать выбор. Я буду раззказать она все про ваша болезнь. Она должна делать выбор — озтаться, или уходить. И вы езть должен принять её выбор…

— Её выбор очевиден, — пробормотал Сережа.

— Ви зчитать так, — вежливо не согласился с ним доктор. — Но ми должны зпросить она…

— Да ну? — откинулся в кресле Сережа. — Какая нормальная девушка захочет встречаться с маньяком?!

— Ви не маньяк, — поправил очки доктор.

— А что насчет Птицы? — поинтересовался Сережа.

Он не имел в виду обидеть Птицу, но это объективный факт.

Птиц тоже понял, что Сережа не имел в виду его обидеть, но от напоминания “я тебя защищал!” он не удержался.

— Птица больше не маньяк, — все так же вежливо заметил Аурелио. — Ви измениться оба.

— Хорошо звучит, — мрачно заметил Сережа. — “Мы были маньяком, но нам уже лучше”. Она просто прыгнет нам в объятья.

— Ви зтать сарказтични, — покачал головой доктор. — Мне зложно зказать. Я не знать девушка. Я не знать ее карактер. Но я знать, что ви не должны изпользовать зллово "маньяк". Его можно заменить…

— Замена слова не изменит дела, — с тоской заметил Сережа.

— Как он мне надоел, размазывать сопли по асфальту, — пожаловался Аурелио Птица. — Почти же нормальный стал — и вот опять. Я думаю, Джина нас примет, — уверенно заметил он.

— А я уверен, что она побежит звонить в полицию, лишь только узнает, — мрачно сообщил Сережа, чувствуя, как под сердцем привычно поворачивается игла.

— Ви нужно оценка зторона, — подытожил доктор. — Как ви находить идея познакомить ее со мной, с Олег?

Сережа находил ее отличной. В последнее время они с Птицей ухитрялись найти компромиссы в своих действиях и решениях, а иногда — даже и во мнениях, но сейчас… Их мысли разошлись кардинально.

В дипломе у Джины написано “рециклинг-технолог”, но когда ты бегаешь в должности помощника — заниматься приходится абсолютно чем угодно. Сегодня ты запускаешь новую линию переработки, завтра испытываешь конструкцию “морской урны” для очистки моря от пластика, послезавтра рисуешь платья, а еще через день ползаешь в спецовке по свалке, снимая пробы грунта. Координатор уже выбирает свою специальность окончательно.

Джина и выбрала, более того, она считала, что за пять лет работы уже набрала достаточно опыта для перехода на новую ступень, но она ждала вакансию. Увы, венецианское отделение фонда “Живой Мир” было укомплектовано полностью, а уезжать из Венеции Джине не хотелось.

Другой вариант — идти в коммерцию. Там и платят лучше и карьерный рост быстрее, но в фонде больше интересных и разнообразных задач, для рециклинг-технолога в том числе. Выбор был очевиден, не так ли?

Сейчас Джина официально числилась в пиар-отделе, что, впрочем, ничего не значило.

Нет, это не бардак, это продуманная система — дать молодому экологу как можно больше разнообразных знаний, дать ему попробовать на практике все, что предлагает профессия… И на курсы допобразования их всех отпускали без писка — правда, только за свой счет. Джина, тайком от матери, взяла кредит — мама испытывала перед кредитами какой-то почти суеверный ужас. Наверное это у нее из молодости — мама как-то рассказала, что ее отец, Джинин дед, в девяностые годы взял деньги под процент, но разорился и был вынужден отдать банку квартиру, потому что им постоянно звонили и угрожали какие-то бандиты…

Россия в маминых рассказах была каким-то жутким местом, где могут убить ни за что, а могут помочь просто так.

В рассказах Сережи Россия была совсем другая…

Джина задумалась, мягко улыбаясь небу над собой. Сегодня у них не получалось встретиться — Джину ждал катер, много-много пробирок и прогулка вдоль побережья на двое суток. Они договорились на четверг, но потом Сережа вдруг позвонил и предложил сменить место встречи.

— Познакомить тебя со своим психиатром? — подняла бровь Иза. — Подруга, у него на тебя серьезные планы… Джинни, а ты уверена, что тебе это надо? — с сомнением спросила она.

— Я просто иду к нему в гости, — твердо сказала Джина. — Не в церковь, надев белое платье, а просто в гости.

— С этого все и начинается, — изрекла Иза. — Сперва в гости, потом в церковь, а потом выяснится, что любимое развлечение твоего мужа — гоняться с топором за прохожими. И история с этими бабами тоже мутная какая-то…

— Иза! — вспыхнула Джина.

Иза — замечательный человек, но на язык она совершенно не сдержана! Вот что пришло в голову, то и ляпнет!

Но Джина тоже отчасти виновата, она же не могла сказать, какими шпионскими делишками занимался Сережа! Пришлось соврать, что Юля была журналисткой и пришла туда ради интервью. А потом Джина увидела это интервью по телевизору, когда заходила к маме в гости… нет, канал и время не запомнила, увы.

— Как знаешь, — развела руками Иза. — Ты взрослая девочка, я не стану тебя уговаривать… Но учти — шизофрения передается по наследству.

— Раздвоение личности — не шизофрения. Поверь, я в этом разбираюсь, — с горечью сказала Джина.

Так болел ее предпоследний отчим, и Джина целый год наблюдала, как болезнь потихоньку стирает личность когда-то дорогого ей человека. Сравнивать диссоциативное расстройство с шизофренией, это как поставить рядом головоломку и разбитую вазу.

Но объяснить это Изетте Джина не успела — на террасу ввалился Якопо, увидел ее и тут же расплылся в широкой улыбке

— Santo cacca, — пробормотала Джина. — Я думала, они загружают яхту.

Обсуждать Сережу дальше тут же стало невозможно. Во всяком случае — очень нетактично, нехорошо по отношению к Якопо. Он славный парень и не виноват, что Джина не может ответить на его чувства взаимностью. Но Джина даже в страшном сне не представляла себя с человеком, который делает по две ошибки в слове из трех букв и учил историю с мифологией по мультикам.

— Я видел твои рисунки, — расплылся в улыбке Якопо. — Это просто здорово! Ты такая удивительная!

— Спасибо, — сдержанно поблагодарила Джина.

Вдохновение явилось ей как раз после разговора с Сережей. Успело стемнеть и Джина включила свой волшебный светильник с витражным абажуром. Разноцветные блики легли на листы и вдруг в голове у Джины щелкнуло — а если сделать на платьях рисунок, имитирующий витраж? А одно из них можно собрать, как абажур, только из пластика… и девиз — “пластик может стать платьем!” Идеально!

— А Сильвия нарисовала: платье моей бабушки, бабушкин жилет и сетку от фруктов, — радостно поведал Якопо, ничуть не смущаясь обедающей за соседним столом Эммы, в чьем подчинении Сильвия вообще-то и находилась.

— Ты все погрузил? — хмуро уточнила Иза.

— Да, все! — отрапортовал Якопо.

Джина залпом допила кофе и встала из-за стола — Изете надо срочно придумать для Якопо занятие, иначе он найдет себе его сам. Идеи ему приходили не самые удачные. Брат Якопо, Муцио, когда его не трогают, хотя бы бездельничает, от этого намного меньше вреда.

Тем не менее, Джина заинтересовалась работами Сильвии. Сама Сильвия упорно прятала папку в стол все утро, так что Джина попросила показать Эмму. Эмма, разумеется, не отказала. Эмма редко кому отказывала.

— Надеюсь, ты просишь не для того, чтобы посмеяться? — чуть нахмурилась она.

Джина знала, как надо говорить с Эммой:

— Может, я смогу чем-то помочь? — прощебетала она.

И Эмма сдалась, раскрыла папку. Ох… Сильвия была такая Сильвия.

Сильвия обожала рисовать одежду, логотипы и прочее. И рисовала она неплохо (а вот рисунки Джины не слишком аккуратны). Проблема была в том, что Сильвия не слишком хорошо все это придумывала. А если честно — это было просто ужасно.

Рисунки Карлы были точно такими же, как она сама — техничными, симпатичными, обычными.

Хуже всех из их троицы рисовала сама Джина.

— Нарисуешь это поаккуратнее, когда вернешься? — ласково попросила Эмма. — Не хочу просить Сильвию, я заметила ее немного раздражает перерисовывать за тобой…

— Хорошо, — согласилась Джина.

Немного раздражает… Да Сильвию это просто бесит! И, хоть убей, Джина не понимает — отчего. Да, Джина лучше придумывает фасон. А Сильвия — лучше рисует. А как она косметику накладывает? Джина так вовек не сумеет, ее максимум — накрасить ресницы и размазать по губам блеск…

Джина прихватила от своего стола рюкзачок и начала спускаться вниз. Катер ждал ее.

На предметном стекле амеба старательно ловила инфузорию. Джина сверила данные по таблице, заполнила графы и нажала «отправить». Захлопнула ноутбук.

Одной из функций фонда (необходимой, но довольно скучной) был контроль экологической ситуации вокруг города. Нет, кому-то нравилось, Джина знает довольно много фанатов путешествий и пробирок, но саму ее эта работа привлекала не сильно.

Это важно, очень важно, но просто наблюдать — не в характере Джины. Ей хочется менять.

Джина захлопнула крышку ноутбука, подхватила сумочку и, прокрутившись на завитках винтовой лестницы, вылетела в холл. Народ расходился. То и дело звучало:

— Пока всем! Сеньор Валле, до свидания! Романо, пока!

Джина остановилась перед зеркалом, придирчиво оглядела себя. Облупившийся нос — хотя как она только не пряталась под панамку — блестящие глаза. Шифоновая юбка в разных оттенках сине-зеленого очень красиво развевается при ходьбе, белая блузка, летнее, морское сочетание… Но этот нос просто портит весь образ!

Джина перекинула косу на грудь, добыла из сумки расческу и принялась наводить окончательную красоту.

— Джинни… — донеслось из-за спины.

Джина, обернулась, не прекращая расчесываться, и увидела Якопо.

«Ошибка, — прокомментировал внутренний голос. — Надо было оглядеться, прежде, чем прихорашиваться».

— Что ты делаешь сегодня вечером? — смущенно спросил Якопо.

— Иду с мамой и сестрой в ресторан, — срочно соврала Джина.

— Не старайся, — подобралась сбоку Сильвия. — Для Джины у тебя маловато тараканов.

Джине примерещилось, что эта поддевка прозвучала не слишком безобидно и по-дружески, видимо Сильвия все еще злилась из-за платьев. Нет, Джина ее просто не понимает! Они делают одно общее дело, и Сильвия бы могла внести в него не меньший вклад, чем Джина, просто отрисовав ее наброски своими прямыми руками. Джина считала, что Сильвии должно польстить то, что она постоянно обращается за этим. Сильвия любит рисовать. Так в чем же проблема?

И не спросишь ведь напрямую, хоть Эмму упрашивай ее разболтать!

Джина решила перевести все в шутку:

— Парень с тараканами у меня уже был, о нет, мне хватило!

— Это ты о Лауре? — хихикнула Иза, тоже прихорашивающаяся у зеркала. — Незабываемое зрелище, согласна.

— Нет, — рассеянно заметила Джина, накручивая локон на палец. — У Абеле были настоящие тараканы, в аквариуме. А еще муравьиная ферма, богомолы, палочники, многоножки и сколопендры. Однажды он плохо закрыл аквариум и тараканы расползлись по комнате…

— Где же ты их только находишь, — пробормотала Иза.

При Сильвии Джина не стала рассказывать самый смак этой истории: она раздавила таракана и Абеле ее бросил. Это были самые первые отношения Джины и она, конечно, ужасно переживала тогда, но сейчас все вспоминается сущим анекдотом. Santa Maria! Мусор вынес себя сам.

— Якопо! — позвал брата Муцио и Сильвии тут же стало не до Джины — она вперилась в лицо Муцио мечтательным взглядом.

Муцио эталонный красавец. Тело культуриста, лицо фотомодели и талант подбирать на слух любую мелодию на гитаре. Во всем остальном он был точно таким же, как брат — делал три ошибки в слове из двух букв и был уверен, что индейцы живут в Индии. Как эти парни оказались в фонде? Главное — иметь правильного дядю.

Джина перебросила гриву за спину, спешно попрощалась и вылетела прочь. Сережа жил в островной части города, не слишком далеко отсюда и пообещал подобрать ее на полдороге. Он предлагал и от работы ее забрать, но Джина не слишком хотела, чтобы весь отдел обсуждал ее личную жизнь, Сережину внешность и возможное материальное положение — а они будут, будут!

…С Сережей она познакомилась на благотворительном вечере. Он подошел к Джине и спросил, кто жевал ее палантин — и вид у него в тот момент был, как у наглого дворового кота. Джине он понравился сразу, понравился чем-то таким, неуловимым.

Развязность его оказалась напускной, а точнее — скрытой. Вот он вроде и милый и вежливый, но потом как прорвется снова эта интонация бродячего кота! «Кот» впрочем, тоже был по-своему очарователен. У Джины мелькнула и пропала мысль, что Сережа словно бы становится совсем другим человеком. Оказывается, ей не померещилось!

Интуиция Джины так часто оказывается права, что это даже не интересно.

Вот и тогда, на вечере, первое впечатление ее не обмануло. Сережа оказался просто потрясающим! Во-первых, он так славно связывал в систему разрозненные факты и даже ухитрялся сразу дать наброски решений, что Джина пожалела об отсутствии под рукой диктофона.

К умным мужчинам она всегда питала слабость.

Во-вторых, Сережа показал себя человеком увлеченным и неравнодушным, тонко чувствующим и интеллигентным. А главное — человеком дела, а не пустым болтуном. Не только сам в проект пожертвовал, но еще и включил информацию в рекламу для пользователей своего приложения. Молча и не хвастаясь — если бы Джина сама этим приложением не пользовалась, то и не узнала бы.

Все было так хорошо, что мудрая Иза посоветовала ждать подвоха.

Подвох ждать себя не заставил.

Джине настолько потрясающе везет на парней с психическими проблемами, что это уже даже не удивительно.

Однажды Изетта нашла ей нормального, но Джине стало с ним так скучно, что с трудом вымучив три свидания, она сообщила кавалеру: “Мы слишком разные”.

Альфредо преследовал ее еще несколько месяцев — звонил, писал, присылал курьеров с цветами и отстал только после того, как Иза выматерила его лично.

Ну так если Джине по жизни суждены психи, почему бы и не Сережа? В остальном он почти идеален.

— П-привет, — довольно нервно поздоровался с ней Сережа.

Он помог Джине перелезть на катер и рука его подрагивала. Джина немедленно поняла, как нелегко ему все это дается — и было бы жестоко требовать, чтобы он рассказал о своей болезни сразу. Сережа невольно обидел ее на том мосту, но Джина понимала, почему так получилось.

Сережа сегодня был молчаливый и дерганный. Прятал он нее глаза. Это не вязалось с тем, как уверенно он звал ее на свидание, но Джина все сильнее подозревала, что эти решительные слова и поступки — они, как бы сказать… от того Сережи, который постоянно ведет себя, как наглый кот.

Пока ясным было только одно — Сережу надо успокаивать.

«Рассказы о странных бывших будут точно не в кассу, — подумала Джина. — Вроде «знаешь Сереж, один мой бывший носил женские платья, второй целовался с тараканами…»

Джина подумала, не рассказать ли об отчиме. Он болел, но она все равно очень любила его, пока от него что-то еще оставалось.

Наверное нет, это история с плохим концом.

«Раздвоение личности — не самое плохое, что может быть с человеком? Ты все равно мне нравишься?»

Что, ну что такого можно сказать, чтобы исправить ситуацию и не выглядеть глупо и неловко?

Джина решила остановиться на: «Ты все равно мне нравишься».

— Ты все равно мне нравишься, — сказала она.

Сережа повернулся к ней с очень сложночитаемым выражением лица. Губы его дернулись.

— С нами будет сложно, — выдохнул он. — Знаешь… мы сейчас хотели сказать тебе совершенно разные вещи.

— По очереди? — предложила Джина, которой конечно захотелось услышать, что же ей хотели сказать.

— Я хотел сказать тебе спасибо, — мурлыкнул Сережа характерным тоном. — И хотел, чтобы этот слюнтяй держал свои тревоги и панические мысли при себе, а не вываливал их тебе на голову.

— Ох, — только и нашла что ответить Джина.

Значит она права и «наглый кот» — в самом деле другая личность!

— Он не слюнтяй, — твердо добавила она.

Сережа внезапно расхохотался, откинув голову.

— Я сказала что-то смешное? — нахмурила брови Джина.

— Ты так забавно его защищаешь… И ты шикарно подбила глаз этому идиоту из клана Маркезе, я восхищен!

— Зачем ты вообще с ним связался? — сердито спросила Джина. — Это небезопасно.

— А кто тебе сказал, что я безопасен? Птица, хватит!

Тон Сережи вдруг резко изменился, его окрик изумил Джину до крайности.

— О чем ты? — тихо спросила она.

Джина понимала, что Сережа сейчас просто… перестал скрывать, но его болезнь выступила так ярко, что она немного испугалась.

«И так будет всегда?»

— Прости… — Сережа накрыл лицо свободной рукой, завесился челкой. — Птица это… это вторая личность и он иногда… и мы иногда… Его иногда заносит. Сильно заносит.

— М-м, — глубокомысленно промычала Джина. Ей было нечего ответить на это, но если она сейчас замолкнет, повисшее молчание будет очень неловким.

— А почему Птица? — зацепилась она за первое пришедшее на ум.

— Потому что у него есть крылья, — очень серьезно ответил Сережа и Джина замерла между состоянием «Santa Maria, что за пиздец?» и «расскажи подробнее».

— Ты как бы… видишь его? — спросила она, решив придержать эмоциональную реакцию до возвращения домой.

— Вижу, — довольно несчастным голосом отозвался Сережа и принялся описывать, что ему глючится.

Джина читала про раздвоение личности, конечно же, после того приема она прочла все, до чего успела дотянуться, в смутной надежде найти какую-то разгадку и как-то оправдать происходящее…

Так вот, Джинни знала, что субличности могут видеть себя внешне разными, но различия обычно касались фигуры, цвета глаз и волос или даже пола… Но ни в одном описании Джине не попадалось, чтобы кто-то придумывал себе крылья! Сережа правда неординарная личность.

— А вы можете шевелить этими крыльями? — неведомо зачем задала она предурацкий вопрос и нервно дернула плечом — что-то пощекотало ей лопатку.

И тут у Сережи стало такое лицо… Он притормозил катер и повисла тишина, нарушаемая только негромким бурчанием мотора и плеском воды о камень.

— Джина… ты это почувствовала, верно? — тихо спросил он.

— Что почувствовала? — шепотом спросила Джина, которой вдруг сделалось жутковато до озноба по спине.

— Мы задели тебя крылом по спине и ты дернула плечом, — так же шепотом пояснил Сережа.

Озноб разошелся по телу и обсыпал Джину мириадом мурашек. Они смотрели друг другу в глаза, вода тихо плескала о каменные стены, а затем Джина сделала глубокий вдох и решила выбираться из зазеркалья:

— Сережа, — сказала она дрогнувшим голосом. — Это просто совпадение. Мне на спину село какое-то насекомое и все.

Он спрятал глаза:

— Да, прости… Этот разговор надо было начинать с психиатра… то есть с психиатром. Мы почти на месте.

«Свидание в компании психиатра, — сообщил Джине неунывающий внутренний голос. — Porca miseria, как романтично!»

 

У дома оказалась небольшая пристань — моторка вильнула вбок и причалила к лестнице. Сережа шагнул на ступени, привычным движением забросил веревочную петлю на латунный столбик и подал Джине руку. И не отпустил ее на берегу, подхватив под локоть (Джина совершенно не возражала).

Они поднялись до дверей и оказались в большом, совершенно пустом холле. Сюда так и просилась стойка с консьержем, но ее не было. Не было и почтовых ящиков на стене, словно бы и не живет здесь никто…

Сережа провел ее по желтоватой лестнице, мимо витых колонн и они оказались в уютном… как бы это назвать? Холле второго этажа.

Стены здесь были обиты полосатым шелком, а вокруг маленького круглого столика теснились голубые бархатные кресла. Панорамные окна радовали видом на обширный балкон, заставленный цветами в кадках; пожилой человек в золотых очках старательно поливал покрытый зелеными плодами лимон в большом бочонке. Под лимоном притаился накрытый стол, темноволосый мужчина в майке цвета хаки раскладывал приборы к тарелкам.

— Это Олег, мой брат, — кивнул на него Сережа, подводя Джину к балконной двери. — Мы подумали, что после морских прогулок, ты наверняка хочешь есть.

Джина сточила салат в столовой фонда и, в общем-то, пережила бы, но такая забота была, безусловно, приятна.

Единственное, что ее смущало…

— А другие жильцы? — тихо спросила Джина. — Они не будут против, что мы заняли стол?

Да и разговор предстоял довольно приватный…

— Какие другие жильцы? — недоуменно моргнул Сережа. — Тут больше никого нет. Только я, Олег и доктор Капуто, познакомься…

Мужчина с лейкой приветливо помахал ей рукой.

— Ты снимаешь этот дом целиком? — изумилась Джина. — Для вас троих?

— Что-то вроде того, — легко ответил Сережа. — Люблю простор.

Джина подняла бровь. Съем такого особняка должен был влетать в дикую копеечку, не меньше шести-семи тысяч евро в месяц.

И давно технические директора средней руки компаний зашибают такие деньжищи?

Похоже, Сережа снова пытается вырастить розы у нее на ушах. И, говоря честно, Джине уже поднадоело это садоводство.

Сережа намек понял и под ее выразительным взглядом быстро признался:

— Это наш особняк. Нам друг подарил.

— И за какие заслуги? — продолжала дожимать Джина, не отнимая, впрочем у Сережи своего локтя. «Видишь? Я на тебя не злюсь, но верни спагетти в тарелку, не надо вешать их мне на уши!» — Кстати, у тебя довольно забавные отношения с генеральным. Как там было? «Если ты немедленно не утащишь свою жопу с моего пути…»

Олег несолидно захрюкал:

— Что ты там говорил про умных девушек, Серег? Греби полной ложкой.

— Я в тебя сейчас лимоном кину, — пообещал Сережа, поднимая вверх свободную руку и захватывая плод. — Джина, это… довольно долгая история. Я не собирался тебе врать, но просто в двух словах всего не расскажешь.

— Сережа, жалеть лимон, — попросил доктор Капуто, подавая Сереже подушку с кресла. — Кидать подушкой.

Сережа разжал пальцы, но подушки не взял:

— Ты потерпишь немного? Нам бы хотелось… разъяснять все постепенно, это правда долгая и сложная история, я сегодня не сумею рассказать ее целиком…

«Да почему у тебя везде долгие и сложные истории?» — подумала Джина.

— Хорошо, — вздохнула она вслух.

Что ей еще оставалось сказать?

Ее усадили под солнечным зонтиком, между каскадов огненных настурций, к очаровательным лиловым, почти черным, петуниям, по лепесткам которых были разбросаны белые точки, как звезды по ночному небу.

— Прекрасные цветы, — восхитилась Джина.

Психиатр расцвел довольной улыбкой.

— Прекрасные, — согласился Сережа. — У Аурелио золотые руки.

— А это что — морковь? — удивилась Джина, разглядев кудрявую ботву в одной из кадок.

— А чем морковь хуже цветов? — развел руками Олег. — Настурцию тоже можно есть, кстати.

— Этто ви! — сделал палец пистолетом доктор Капуто, обвиняюще указывая на Олега. — Я думать, кто объезть лизтья!

— Не злитесь, Аурелио, — мурлыкнул Сережа характерным тоном. — Олегу не хватает витаминов. Когда не хватит минералов, он будет грызть стены.

Олег только руками развел и Джина его пожалела. Ей и самой случалось побывать неизвестным вредителем — в детстве Джина обнесла клумбу анютиных глазок. Попробуем спасти человека? Переведем разговор.

— Вы живете здесь только втроем? — спросила она. — А ваши родители, они остались в России?

— Мы с Олегом выросли в детском доме, — как-то очень просто пояснил Сережа.

Джине немедленно захотелось провалиться сквозь землю (лучше бы она молчала!), и что-то видимо отразилось у нее на лице.

— Джина, это не запретная тема, — мотнул головой Сережа. — У меня нет никакой травмы, с нами хорошо обращались и единственное от чего я страдал в детстве — это от невозможности купить в автомате шоколадный батончик.

Джина несмело улыбнулась.

— Травма била, — сказал психиатр, сосредоточенно наматывающий на вилку клубок спагетти. — Но психика защитить себя, блокировать возпоминания. Психика ребенка иметь большая подвижнозть… Кушать. Серьезни разговор озтавить к чаю.

Джина чуть не взвизгнула от удивления, когда увидела, что за чай тут у них.

Когда все поели и составили грязную посуду на поднос, Олег торжественно достал из-под стола огромный самовар, пучок щепок, обмотанный полоской бересты и пакетик шишек. Джина открыв рот, наблюдала, как он поджигает бересту, роняет ее в трубу, опускает щепки и добавляет шишки.

— Вы всегда так чай пьете? — изумилась она.

— Только в особых случаях, — пояснил Сережа.

У Джины тут же стало очень горячо внутри. Она причислена к особым случаям.

Олег поставил на самовар трубу, из трубы потянулся к бледному небу дым. С ума сойти, ну и домик! Джина поняла, что ей здесь искренне нравится, несмотря на то, что у Сережи повсюду какие-то запутанные истории, которые не расскажешь в двух словах.

— Да, психика ребенка иметь большая подвижнозть… — повторил доктор. — Диссоциация — езть защита, диссоциация — внутреннии побег. Вам бивало… что-то плохое, оно делать с вами, но ви как змотреть со зторони?

— Да, — призналась Джина. — Мой отчим… тяжело болел, когда я пришла к нему в больницу, я поняла, что его почти уже нет. Точнее — я признала это… Я стояла у окна и мне казалось, что все это не со мной… не знаю, как описать это.

— Ви как далеко? — помог ей сеньор Капуто.

— Да, — кивнула Джина. — Такое странное состояние…

— Когда моих хоронили, у меня так же было, — вдруг сказал Олег. — Словно я кино смотрю, а не стою у гроба. Мы с Серегой названные братья, родители у нас разные были, — пояснил он.

— Как хорошо, что я ничего не помню, — вдруг задумчиво обронил Сережа. — Хотя немного жалко. Я бы хотел знать, какими были мои родители.

— Ми мочь пробовать гипноз знова, — предложил доктор. — Ви плохо даваться, но ми мочь зтараться еще… Ви все видеть — диссоциация езть защита. Она езть делать вам меньше боль. Но Сережа долго бить в травма, один травма, другой травма, психика защищать себя и создать Птица. Птица лучше отражать удар… Озновная личнозть прятаться. Сережа не помнить, что произходить, когда ему бить больно.

— Сейчас мне лучше, — сказал Сережа, посмотрев на нее беспокойным взглядом. — Я больше не теряю память.

Джина поняла, что ей надо что-то ответить, и лучше, если это будет звучать содержательней, чем «м-м». Она конечно про это читала, но… черт, со стороны Сережа выглядел совершенно нормальным, а под этим скрывались такие бездны.

— Я… немного запуталась, — призналась она. — Когда это произошло, эта травма… травмы?

— Когда я был маленьким, — грустно ответил Сережа. — Я прошел через два детдома, в первом… было плохо, но я это забыл. Все трудности, с которыми я встречался потом были решаемы — я и не замечал… хотя нет, в старших классах был момент — у меня пропало несколько дней. Я очень удивился, но решил, что переучился. Я долгое время даже не подозревал, что у меня раздвоение личности.

— У вас короши динамика, — похвалил Сережу доктор. — Я бояться, что ви делать долго, но ви делать бистрее. Я понимать, — сеньор Капуто посмотрел прямо на Джину. — Вам езть интерезно — зколько? Но я езть не мочь заказать точно. Этто может бить год, может — два, а может — незколько месяц…

— Давайте чай пить, — предложил Олег, закончив колдовать над самоваром. — Мне Илюха привез таежный сбор…

— Без брусники? — с каким-то не очень понятным выражением лица спросил Сережа.

— Без, не бойся, — хохотнул Олег и объяснил для Джины. — Мне дед один как-то дал чаечка с брусничным листом… так у нас туалет стал почти как караулка — «пост сдал — пост принял!»

Джина прыснула, закрыв лицо рукой. Брат у Сережи был очень милый. Чем-то похож на медведя — нет, не по ассоциативной связке самовар-Россия-медведи, другое. Вот он вроде такой расслабленный и добродушный, но ты тронь его, тронь! И сразу же узнаешь, что медведь — это не только комок меха, но и пара центнеров стальных мышц. От Олега шло именно такое ощущение, а майка хаки, шрам на плече и набитые костяшки пальцев рассказывали о его профессии не хуже записи в libretto del lavoro.

А еще он ухитрился уронить сумочку Джины, передавая ей чашку, и веселый ветерок немедленно подхватил наброски и попробовал унести в канал. Сережа среагировал мгновенно, на лету сцапав три листа — но один все-таки вырвался на волю и белой птахой взлетел над водою, чтобы тихо лечь на темную гладь. Джина подхватила папку, поправила сумку, забрала странички у Сережи и попыталась оценить потери.

— Блин, прости, — покаянно сказал Олег и внезапно начал снимать майку: — Я сейчас его выловлю.

Джина несколько раз моргнула; Олег, избавившись от майки подошел к перилам.

— Стой! — крикнула Джина, осознав, что он сейчас действительно сиганет со второго этажа в канал. — Не надо!

Олег озорно улыбнулся, оперся на перила и вдруг одним махом перебросил тело через парапет, Джина, ахнув подскочила с места… Чтобы увидеть, как Олег, с фонтаном брызг рушится в воду и, вынырнув, двумя мощными гребками настигает набросок.

— E’ completamente pazzo, — пробормотала Джина.

— Oleg e una delle persone piu normali che abbia mai visto, — не согласился с ней доктор.

Джина верит, что психически Олег полностью нормален, но назвать нормальным его поведение язык у нее не поворачивался.

— Олег очень тренированный человек, — Сережа осторожно тронул ее за плечо. — Он может прыгнуть с высоты в двадцать метров, а потом проплыть несколько десятков километров. Не нужно за него беспокоиться, Олег отлично знает, что он делает.

— Я не знала об этом, — сказала Джина, все-таки обходя Сережу со спины, подбираясь к парапету и заглядывая вниз.

Олег подплыл к одному из балконов нижнего этажа и аккуратно просунул туда мокрый листок, а затем, чуть сдвинувшись, подтянулся, резким движением выбросив тело из воды, и полез по балясинам на руках, повисая то на одной, то на другой, пока не достиг верха. Затем Олег подтянул ноги, оперся и перевалил тело на балкон, ему бы в цирке выступать!

— Очень красиво, — пробормотал за спиной Сережа.

Джина обернулась… она так и бросила папку на столе, и ветер снова попытался поиграть с ее набросками, но Сережа был настороже.

— Мы делаем показ мод, — объяснила Джина. — Ткани из переработанного пластика. Сеньор Джентиле уже договорился с модным домом «Ле Фадж», они включат нашу коллекцию в свой показ… Мы рассчитываем, что это повысит спрос на переработанные ткани.

— У вас благороднии профессия, — заметил доктор.

— Спасибо, — улыбнулась Джина. — Мне сегодня вечером придется перерисовать их поэтому, — Джина развела руками, глядя на Сережу, — я не смогу задержаться здесь долго.

— М… может я могу тебе помочь? — предложил Сережа. — Мы хорошо рисуем.

Смотрел на нее так серьезно… Джине закралась мысль, не подумал ли он, что она нашла повод сбежать.

— Это было бы просто замечательно, — тепло улыбнулась она. — Я в детстве была ужасно непоследовательной — я рисовала, играла на флейте, лепила, вышивала, танцевала — и в итоге умею все понемногу, но не умею ничего по-настоящему.

— У тебя замечательно подобраны цвета, — серьезно сказал Сережа. — Очень красивый рисунок, но чуть-чуть хромает пропорция. Не возражаешь, если я возьму планшет? Электронное изображение легче менять и оно точно не улетит в воду.

Джина не возражала. Сережа побежал за планшетом.

— Попробуйте пирожное, — сказал Джине сеньор Капуто, с явным облегчением перейдя на итальянский. — Вот это, с лимонным кремом, они очень вкусные.

— Вы давно учите русский? — поинтересовалась Джина, беря пирожное.

Джина любила сладкое, но совесть не позволяла ей притаскивать домой шоколадки и пироженки — Изетта вела правильное питание и строго считала калории. Джине повезло с обменом — она не жаловалась на аппетит, но вес не набирала, из-за чего не раз была поименована ведьмой.

— Третий год, — сообщил доктор. — Пациент должен расслабиться, и лучше общаться с ним на родном языке. Для вас русский — родной?

— Второй родной, — объяснила Джина. — Мой отец был ирландец, я начинала говорить на двух языках… Но я с четырех лет живу в Италии, по-итальянски я сейчас говорю лучше, чем по-английски, и пишу лучше, чем по-русски…

С громким хлюпаньем явился Олег. Улыбнулся, вручил Джине мокрый листок с потекшими контурами, прихватил майку и объявил, что пошел переодеваться.

Следом за ним пришел Сережа и принес планшет. Доктор забрал мокрый эскиз и подвесил в пальцах, пообещав просушить.

Джина развернула кресло чуть боком, придвинулась к Сереже.

— С какого начнем? — спросил он.

Джина вытянула самый любимый набросок, кривой, как турецкий ятаган, а затем, завороженно наблюдала, как на экране возникают изящные контуры элегантного платья.

— Если нужно что-то поправить — говори, — предупредил ее Сережа, но поправлять было не нужно. У Сережи оказалось совершенно дивное чувство гармонии — пропорции выходили такие, что лучше и не сделаешь. Джина только несколько раз уточняла самые неясные места на набросках.

Доктор давно ушел из-за стола и теперь что-то поправлял в одной из кадочек маленькими грабельками, Олег в одиночку докушал оставшиеся пирожные, унес грязную посуду и теперь задумчиво щурился на закат попивая чай.

Сережа рисовал.

— Раскрасим заливками, — предложил он.

Джина потянулась за планшетом, чтобы выбрать цвета, но вдруг, с писком провалилась между спинками кресел, чудом успев ухватиться за стойку зонта.

Она была полностью сбита с толку — она ведь чувствовала, там, куда она собралась опереться плечом, что-то есть! Но… но почему?

Сережа положил планшет, привстал, подавая ей руку и помог вернуться назад. Пальцы его подрагивали.

— Джина, — шепнул он проникновенно. — Ты не признаешь, но ты чувствуешь их.

Джину снова обсыпало мурашками, она шарахнулась, откидываясь на спинку кресла и отчеканила:

— Я не могу чувствовать то, чего не существует. Я же не сошла с ума!

Она говорила вполголоса, но последние слова прозвучали как сдавленный крик. Сеньор Капуто отложил грабельки и сделал пальцы пистолетами:

— Доктор вам сеичас помочь! — пообещал он. — Что езть произходить?

Олег отставил чашку и любопытно развернул нос в их сторону, и Джина не знала, как объяснять…

— Она чувствует мои крылья, — чуть лениво сказал Сережа. — Мы задевали ее несколько раз — она это чувствует. Как объясняет это наука?

— О, — сказал доктор. — Мозг езть сложнии, загадочни орган. Наука молода… наука не давно изучать мозг. Еще не открыто езть много. Мозг создавать электричезкие волны, мозг излучать… Как близкие чувствовать беда друг о друге? Человек говорить интуиция, когда иметь чувствительнии к излучения мозг. Люди зчитать грозу за гнев богов, когда не знать электричезтво. Ви понимать?

— У меня прекрасная интуиция, — все еще шепотом сказала Джина.

Олег недоверчиво на нее посмотрел и перевел взгляд на Сережу.

— Я сразу знала, что с тобой все не так просто, — прошептала Джина, смотря на Сережу.

И получила в ответ котовью улыбку и легонькую насмешку:

— Но ты точно не догадывалась, как все сложно, да? Извини, Птицу опять заносит.

— Ты слишком строг к себе, — сказала Джина. — Одергиваешь, Птицу когда совсем не надо.

Сережа с расстановкой откинулся в кресле:

— Ты слышал? — спросил он в небеса. — Ты слишком часто меня дергаешь! Джинни, солнышко, а кто из нас тебе больше нравится?

— Да оба вы мне нравитесь, — чуть сердито сказала Джина.

Что за дурацкий вопрос? Они не два разных человека, а две части одной личности, еще не хватало, чтобы Джина их разделяла!

— Мы изменимся, — внезапно сказал Сережа быстро. — Мы не будем такими, как сейчас. Мы уже изменились… Он решил вывалить все свои тревоги тебе на голову, какой молодец.

«Какие же вы милые, ребята. Оба-двое», — подумала Джина. Да, определенно это будут очень необычные отношения…

— Серег, ты бы дорисовал девушке платья, — чуть хмуровато посоветовал Олег. — Смотри, уже вечереет.

— Прости, — спохватился Сережа после паузы. И протянул Джине планшет.

 

__________________________________________________________________________

— Он совершенно сумасшедший.

— Олег — один из самых нормальных людей, кого я знаю.

Олег знал Сережку большую часть своей жизни, но тот не уставал подбрасывать сюрпризы.

Первый раз Олег серьезно с него прихуел, когда в старших классах произошла эта история с барсеткой. Потом — когда Серегин проект так резко взлетел, буквально за несколько лет превратившись из уютненькой сеточки "для своих" в огромную общероссийскую соцсеть с милионными, а потом и миллиардными оборотами.

Когда Серега доработался до первого миллиарда, Олег тоже здорово попух и думал, что больше ничему не удивится. Как он ошибался!

А теперь Серега, ко всем несчастьям, ухитрился влюбиться.

Олег, грешным делом, думал, что всё пройдет как всегда: Серегу отошьют, он пострадает и успокоится. В школе и институте эта схема сбоя не давала. А потом у Сереги появились деньги и схема сменилась — теперь знакомился не он, а с ним. Такие, дамочки… особого подвида. Красивые, правда. Ну и Серега монаха из себя не строил. Отношениями это было не назвать, скорее сношениями. Но после Яночки Тропининой Серега и с этим завязал…

Яночка отличилась тем, что объявила Сереге о своей беременности. То ли она была идиотка, то ли Серого за дурака держала, Олег так и не понял.

Серега был почти полностью уверен, что с этой беременностью Яне помог не он, но все же, все же… небольшая вероятность имелась. Он вызвал Яну на разговор и озвучил ей свои условия: ребенку будет сделан тест ДНК. Если отцовство подтверждается — Яна пишет отказ, получает определенную сумму на руки и навсегда исчезает из их жизни.

— Ты бы видел, как она глаза выпучила, — покачал головой Серега. — Принялась орать, что родит, а меня и близко не пропустит. Я объяснил, что без своего жилья и определенного источника доходов, она может даже не надеяться…

Поняв, что Серега — не лох ушастый, Яночка сломалась и призналась — ребенка ей заделал незнакомый мужик на вечеринке с которым она по-пьяни переспала без предохранения.

А потом Яна сделала аборт и пошла на какую-то говнопрограмму на первом канале, которая специализировалась на скандалах, чтобы попортить Сереге репутацию и попробовать срубить капусты. На свое счастье, Серега записал её признание на диктофон, о чем даме и сообщил.

На этом моменте Яна пропала окончательно, но оставила о себе долгую память.

Серега с бабами как-то завязал, и вот на тебе. В чужой стране. Под фальшивыми документами, с больной головой — нашел наконец свою большую любовь. И поступил с ней, как последний идиот.

Серег, ну мы ж все знаем твой сложный характер. Думаешь, чего от тебя девчонки в школе шарахались? Чувствовали они — не подходят тебе, не то, не бьется, не сойдется паззл. А тут — сошелся наконец. Ну да, у тебя теперь репутация маньяка, ну Серег, да, придется с ней как-то жить. Но отшивать девку, которая тобой наконец заинтересовалась — хреновая идея, правда.

А потом Серега налетел на нее на приеме — с Пчелкиной под руку. Олег так понял, что Юле было просто больно на это все смотреть, что Серега творил.

А сегодня Олег имел честь лично познакомиться с Джиной. Необычная девчонка. Настоящая ведьма. Черт побери, она замечает невидимые Серегины крылья! Нет, Серый просто не имеет права ее упускать.

А Серега опять отмочил — проводил девушку, усадил ее в лодку, вернулся и принялся метаться по дому.

— Серенький, ты чего? — поймал его Олег. — Все же хорошо прошло, что опять-то?

— Ты не поверишь, — пропел Птица. — Он ревнует.

Олег вообще ничего не понял.

— К кому? — помотал головой он.

— Ко мне, — ласково пояснил Птица и тут Олег не выдержал — он рухнул на стул и ржал до слез из глаз, до изнеможения, Серега, ну убиться просто!..

— Тебе смешно, — несчастным голосом сказал Сережа. — Как ей может нравиться эта наглая рожа?

Как хороший друг, Олег должен был перестать ржать и сказать ему что-нибудь умное, но получилось только сползти со стула на пол и продолжать уссываться. На шум прибежал доктор и, узнав в чем дело, подохренел.

— Сережа, ви и Птица — две чазти один целии… — осторожно сказал он. — Ви говорить что ощутить с ним общее… Ви перезтать?

— Не перестать… не перестал, — мрачно ответил Серега. — А вот я ее к нему не ревную.

Последняя реплика явно принадлежала Птице. Доктор Капуто уволок Серегу за собой — ставить мозги на место.

Олег откреб себя от пола, выдохнул и протер лицо. Вот и закончился очередной мирный вечер в дурдоме.

Оказывается, они с Сережей все это время жили так близко друг к другу! И ни разу не встречались, хотя между квартирой, которую Джина и Иза снимают на двоих и его домом — три канала, десять минут на моторе. Удивительно!

Джина сидела запрокинув голову. Между островами фонарей бархатисто чернела темнота, прорезанная острыми искрами звезд. Какой… удивительный вечер.

У Сережи — тайна на тайне, он сумасшедший и он все равно ужасно нравится ей. Джина поймала себя на мысли, “как объяснять все маме” и решила — а никак. Мама слишком сильно за Джину переживает, она будет в ужасе! Маме хватило дяди Саши, чтобы с опаской присматриваться к мужчинам со странностями. Мама, ты не видишь? Я сама со странностями.

А Сережа, между прочим, отлично изображает нормального…

Нет, не то чтобы Джина сейчас думает, как будет знакомить его с мамой — просто мама обязательно поймет, что у Джины кто-то есть, и постарается разузнать об этом человеке побольше.

— Подруга, ты почему телефон не берешь?! — налетела Иза, как только Джина переступила порог.

Джина вытащила из кармана трубку, чтобы обнаружить — телефон безвозвратно разряжен.

— Сел, — сказала она.

— Джина, ты бы хоть адрес дала, куда идешь! А вдруг он бы оказался маньяк?

Джина тут же в красках представила — те же и взъерошенная Изетта.

— Я уже встречалась с ним несколько раз, — напомнила Джина. — Как видишь, до сих пор живая.

— Как хоть прошло ваше свидание с психиатром? — вздохнув, спросила Иза.

— Нормально, — сказала Джина. — Он… очень понятно объяснил, что произошло с Сережей. Иза, диссоциация — это нормальный механизм защиты психики, доведенный до крайности. И это излечимо. А у Сережи есть крылья, — не выдержав поделилась она.

— …

— Что? — выдохнула Иза.

— Субличности видят себя разными внешне, — пояснила Джина. — У Сережиной субличности есть крылья.

Иза внятно произнесла: “Porca madonna!”

— И я их чувствую, — добавила Джина, которую раздирало поделиться этой сумасшедшей вещью хоть с кем-то. — Как ощущают чужой взгляд, как ощущают присутствие за спиной…

Джина подробно озвучила молчащей Изе теорию психиатра на этот счет.

— Когда вы дойдете до постели, у тебя будет ощущение, что ты трахаешься с ангелом, — наконец родила Иза.

— Иза! — ахнула Джина.

“Теперь я от этой мысли не отделаюсь!”

 

_____________________________________________________________________

Porca madonna — свиная мадонна, итальянское ругательство

 

Прибежавшая с утра Эмма долго листала распечатки и конечно, кто бы сомневался — выбрала для показа дурацкие витражи Вирджинии. Эмма неплохая тетка, но вкуса у нее нет совершенно.

К сожалению, не только у нее. Сильвия давно смирилась, что она — из тех художников, которые будут поняты только потомками. На современников можно даже не рассчитывать.

Да, Сильвия считала себя именно художником. Не экологом — но надо ведь где-нибудь добывать кусок хлеба. Родители упихали Сильвию на эколога, мол профессия будущего! Всю эту зеленку Сильвия тихо ненавидела — просто за то, что она крала время, которое Сильвия бы могла посвятить любимому делу.

В отделе пиара Сильвия либо занималась организационными вопросами, либо, перерисовывала начисто чужие наброски. Она не слишком любила перерисовывать чужое, но это приятнее, чем обзванивать и согласовывать. Ну так вот, приводить в порядок наброски Джины, Сильвия просто ненавидит!

Джина рисовала какие-то совершенно попсовые платьишки и плакаты, удивительно точно попадая в непритязательный вкус толпы. Сильвии было скучно рисовать эту фигню, но больше всего выбешивало отношение Джины — та вела себя так, словно Сильвия должна быть счастлива приводя ее каракули в приличный вид.

Ну и конечно потом, когда плакаты печатались, а платья шились — кто вспоминал о вкладе Сильвии кроме Эммы? Все ходили вокруг Джины, нахваливали это убожество, и пели, что у нее настоящий талант!

Несомненным вкусом из их отдела обладал только Муцио.

— Ну… так, — хмыкнул он разглядывая распечатки с витражными платьями. — Прямо торт, — удостоил он труды Эммы. — Ничо, — бросил он Карле и эта дура тут же начала строить ему глазки.

— Ого, — сказал Муцио, увидев работы Сильвии. — Вот это да.

От его низкого голоса Сильвию тут же осыпало волной мурашек. Муцио посмотрел на нее своими светлыми глазами и со значением улыбнулся. К сожалению, дальше улыбок у них дело не шло. Еще Карла под руками путается… Не с твоими бедрами его соблазнять.

Карла соблазняла Муцио уже четвертый год, но увы, безуспешно. Муцио был слишком избалован женским вниманием — та же Сильвия при его виде тает, как мороженое на солнце. Смешное у нее становится лицо… Дурочка.

Такие как Муцио не подходят для семейной жизни, но по отзывам девочек из других отделов — любовник он офигенный. Карла не обладает внешностью звезды подиума или обаянием опытного мошенника, но зато она потрясно готовит — последний год она потихоньку приучала Муцио “есть с рук”.

Никуда ты не денешься, красавчик, мы с тобой еще украсим этот стол.

Карла положила папку в сумку — забрать с собой, может сестрички себе что-то сошьют… Жалко же, столько труда. Эмма, прекраснодушная идиотка: “Ой, девочки, давайте каждая предложит свою коллекцию, а мы выберем лучшее!”

А теперь: “Ой, Сильвия, ты обижаешься? Карла, все в порядке?”

Да нет, все просто прекрасно. Подумать заранее, что им будет неприятно — видимо слишком сложно.

Эмма, похоже и сообразила, что дала маху — сперва сообщила Джине, что “да, это супер, берем все!”, а теперь создала голосовалку и сделала рассылку всему их филиалу.

— Пусть лучшие платья выберет голосование, — радостно прощебетала она. — Это будет справедливо.

Ага, справедливость цвела и пахла. Карла смотрела на результаты голосования и нюхала справедливость. Ее рыженькое платье зашло народу, узкое розовое с многослойными рукавами Эммино — тоже. Пара человек, видимо смеха для проголосовали за фруктовую сетку Сильвии. Витражи Джины побеждали с отрывом в девятнадцать голосов. Ну и зачем надо было затевать этот конкурс? Чтобы они с Сильвией почувствовали себя говном? Спасибо, это удалось.

Карла с раздражением захлопнула ноутбук и поднялась, чтобы сходить в столовую. Свежий воздух и сладенькое пирожное — то, что ей сейчас нужно.

В дальнем углу столовой, забившись на лавку с ногами сидела Джина и Карлу поразило ее лицо — бледное и какое-то совершенно безумное. Джина дрожащими пальцами листала что-то в телефоне. Дева Мария, нельзя же так переживать из-за голосования!

Эмма попросила перекинуть рисунки ей по вотсаппу, Джина открыла мессенджер и наткнулась взглядом на последнее сообщение:

“Хочешь узнать, чем занимался Сережа? Посмотри это видео до конца”.

“Как зловеще это прозвучало, — невольно подумала Джина. — До сих пор озноб по спине”.

Джина так поняла, что пока голосование не определится, работы не будет. А так как оно объявлено до завтрашнего утра… Полдня свободы, что хочешь, то и делай.

Джина отправилась в столовую, на террасу. Народ ходил на обед в разное время, так что здесь чаще всего было немноголюдно. Джина хотела пересмотреть видео — ей вдруг пришло в голову, что Сережин голос на записи… ведь это похоже Птица разговаривал!

Птица был для Джины немного загадкой. Он появлялся редко, а когда Джина узнала о его существовании Сережа и вовсе стал его, не стесняясь, обрывать. А Джине было интересно.

Джина перешла по ссылке, но видео куда-то уплыло, теперь сверху страницы красовалось что-то про черный рынок антиквариата. Джина нетерпеливо дернула большим пальцем и перелетела в раздел “популярное”.

И внезапно увидела Сережу. С разбитой губой, спутанными волосами, в каком-то странном черном броннике…

“Сергей Разумовский — Чумной Доктор?!” — красовалось под видео.

“Почему Разумовский, — испуганно подумала Джина. — Он же Иванов…”

Плохое предчувствие накатило на нее чугунным шаром, кажется она набрела на какую-то из Сережиных тайн… Джина понимала, что надо бы отложить телефон и подождать, пока Сережа сам решит рассказать ей, но никаких сил ждать до субботы не было совершенно. Сегодня Джина обещала Синичке сходить с ней в театр…

И Джина нажала на воспроизведение.

Она все еще не понимала, она слышала насмешливый голос Птицы, но она не понимала, что там происходит.

И тогда Джина ввела в поисковик два слова:

“Сергей Разумовский”.

И очутилась в зазеркалье. Потолок кружился у нее над головой, страшные буквы бежали перед глазами, видео вспыхнуло взрывом, и Джине мерещилось, будто это все происходит не с ней, с кем-то другим…

Джина остановилась, сжав виски руками. Не может, этого не может быть.

— Джинни? Джинни, что случилось? — послышался встревоженный голос Эммы.

Джина открыла рот, но не могла говорить. Нереальность расползалась вокруг и это было так мучительно, так страшно!

— Помоги! — вырвалось у нее.

Эмма присела рядом, взяла ее руку в свои ладони:

— Девочка мой, что случилось? С мамой, с сестрой?

— Сережа, — выдавила Джина. — Но этого не может быть, не может быть!

Эмме этого хватило:

— Бедная моя! — с сочувствием сказала она. — Сейчас я тебе “Седивитекса” накапаю.

Капли помогли — сердце больше не стучало у горла. Джина сидела и никак не могла поверить, в то, что она прочла. Сережа не мог быть маньяком, он же такой милый!

“Все маньяки кажутся со стороны милыми людьми”, — подсказал Джине слишком умный внутренний голос. Прибежала Изабелла — ее позвала Эмма. Иза почти насильно утащила Джину к себе в кабинет — маленькую клетушку со столом и двумя стульями; с таким же маленьким балкончиком под полосатым тентом. Иза вытащила один из стульев на балкон, усадила покорную Джину, сама села в проеме. Джина молча протянула ей телефон — сил говорить у нее не было. Она обхватила себя руками и с тоской уставилась на море.

Этого не могло быть, но это было. Это так и было. Вот она “длинная история”, которую нельзя было рассказать быстро.

Неужели Сережа собирался ей рассказать… вот это?! Вот это, взрывы, пожары, убийства, да, этого в самом деле не описать в двух словах! И неужели он думал, что Джина сумеет это принять?!

Голова рвалась на части. Джине захотелось немедленно его услышать — скажи мне, чем ты думал?! Скажи, неужели ты правда маньяк, я должна сама убедиться в этом, иначе я не сумею в это поверить, не сумею уложить это в голове окончательно…

— Dio cane, porca madonna, — пробормотала Изетта. — Что это такое?

— Это Сережа, — с тоской сказала Джина. — Он не Иванов.

— Dio porco! — воскликнула Иза. — Dio porco, Джина! Dio porco, merda, хвала господу, что с тобой ничего не случилось! Merda di cane, porca madonna, мы с тобой немедленно идем в полицию!

Джина рванулась вперед и с силой ухватила Изу за запястья:

— Нет, — выдохнула она. — Иза, я не смогу успокоиться… Я не смогу успокоиться, если не поговорю с ним!

— Вот тут-то он тебя и закопает, — брякнула Иза.

— Я выберу людное место, — сказала Джина. — Я выберу людное место и никуда с ним не пойду.

— Джинни, — нагнулась к ней Иза. — Джинни, ты же видишь — тут не о чем разговаривать. Ну что ты его спросишь — “почему ты сошел с ума и зачем убиваешь людей?”

— Почему сошел — я уже знаю, — сказала Джина. — А эти люди были те еще суки.

— Особенно двенадцатилетний пацан, — заметила Иза. — Джин…

Джина отвернулась, ощущая, как намокли глаза, как побежали по щекам горячие капли… Иза притянула ее к себе и Джина разрыдалась ей в плечо.

 

______________________________________________________________________________

Dio cane, porca madonna, Dio porco, Merda di cane — грязные итальянские ругательства

Время, когда можно было оставить Джину, не причиняя ей боли прошло безвозвратно — вот, что понял Сережа. Пытаясь не навредить ей, он лишь делает ей еще больнее. По этой дороге они должны пройти до конца — и в конце признаться, кто они есть.

Мысль об этом приводила его в ужас, Птица самонадеянно обещал взять все на себя, но Сережа не слишком-то ему верил. Птицу, с его шуточками черного юмора, резкими словечками, насмешками и внезапными угрозами, все еще нельзя было показывать миру.

“Не всякого монстра можно демонстрировать…” — лениво пошутил Птица. Не возражал, что характерно.

Сережа должен провести с Джиной всю субботу и весь сегодняшний день у него не клеилась работа и валилось все из рук. Он даже попытался составить конспект — что и в каком порядке рассказывать ей, чтобы это не выглядело совсем уж жутко.

И как он ни крутил, все проходило через то, что придется познакомить Джину с Птицей — какой он есть сейчас. И начать аккуратно рассказывать, каким тот был раньше, каким был сам Сережа, какими были их взаимоотношения…

Пусть это оттягивание, но о том, как их окончательно свернуло с нарезки Сережа расскажет в другой раз. Хватит Джине ужасов.

Чего бы он только не дал, чтобы не проводить ее через это. Сережа бы мог придумать правдоподобную историю, он бы мог скрыть, но такая правда — как шило в мешке, вылезет рано или поздно.

Лучше он сам, сделает все сам, по мере возможностей, контролируя процесс. Они должны были встретиться в субботу, но Джина внезапно перенесла встречу. Спросила, могут ли они встретиться сегодня вечером, на том самом мосту.

— Хорошо, — согласился Сережа.

Ему сразу не понравился голос Джины, тусклый и безжизненный. Ему не понравилось место встречи — тот самый мост, на котором она ушла от него. В этом всем чудился какой-то зловещий символизм. Сережа залез на сайт театра, чтобы убедиться: Джина соврала, спектакль не отменен. Она нарушает обещание данное сестре, чтобы встретиться с ним.

Что-то случилось. Что?

И этот мост… У Сережи такое чувство, что Джина собралась их бросить. Джина попросила о скорейшей встрече, объяснив, что ее отпустили с работы и он, разумеется, сорвался на эту встречу едва предупредив Олега.

Он должен выяснить, что случилось.

Выяснил…

Джина явилась — бледная и заплаканная. С упрямо сжатыми губами. Сережа шагнул ей навстречу и едва не налетел на выставленную руку. Джина не хочет, чтобы он к ней приближался?

В руке у нее был зажат телефон. Джина посмотрела ему в глаза и нажала кнопку.

Экран высветился, и Сережа почувствовал, что он куда-то падает, в какую-то мрачную бездну.

То самое видео. Самое роковое видео его судьбы.

И Джина его посмотрела. И ей надо как-то все это объяснять, а как?

И тут Сережа страшно пожалел о невозможности спрятаться, пока Птица все решает — хоть как-то, но решает…

Да, струсил. А кто никогда не боялся?

Хуже всего была образовавшаяся в голове пустота — он не знал, что сказать.

Птица со вздохом шевельнулся рядом. Птица жалел, что поспешил. Сереже было больно и Птица шел к цели кратчайшим путем. Что ему были другие люди? Всего лишь декорации в его планах. Что ему была и сама справедливость? Его волновала она лишь потому, что она волновала Сережу. В Сереже было все, вся его жизнь, но он никогда не был рядом.

И этот живой, мерцающий мир, это разноцветье чувств и эмоций, все это открылось Птице так недавно… И именно тогда Птица осознал, как неполноценен он был.

Сейчас бы он сделал все по-другому. Кирилл Гречкин, в своей привычке гонять пьяным, встретил бы столб. Банкирша… любишь сомнительные сделки, крошка? Можно было подстроить ей такую сделку, ха, можно было бы устроить так, чтобы она разорилась… вот умора была бы — смотреть, как она собирает бутылки по помойкам. Все можно было сделать по-другому, не подставляясь — если бы он сам был другим.

Нет, Птица не винил себя — он барахтался, как мог.

— Джина, — мягко сказал он, пытаясь обойти выставленную руку.

Еще вчера они могли коснуться ее, обнять (если бы кое-кто не тормозил), но сегодня Джина не давала приблизиться к ней. Сделала шаг назад. Плохо.

— Я не виноват, — сказал Птица еще мягче. — Мы были больны.

— Это правда? — тихо спросила Джина. — Ты правда сделал все это?

Слеза сорвалась с ее глаза и покатилась по щеке. Птица сделал еще одну попытку подойти к ней — если получится сделать так, чтобы она плакала у них на плече, переживала это вместе с ними, не в стороне — это будет их победой.

Джина снова отступила назад. Птица чувствовал — если он скажет “да”, Джина убежит и он больше ее никогда не увидит.

— схожу с ума и понимаю

при этом что схожу с ума

но все равно не удается

проконтролировать процесс, — процитировал Птица.

“Ты дурак, да?” — подумал Сережа.

Джина издала какой-то странный звук.

“Вот сам ее и успокаивай, раз такой умный”.

“Вот так всегда, — с горечью подумал Сережа. — Ты творишь всякую дичь, а мне выкручиваться”.

“Я тебя защищал”.

— Это не я, — сказал Сережа. — Это Птица. Я этого даже не помню! — соврал он девушке в глаза.

Джина сделала еще один шаг назад.

Не про-ка-ти-ло.

— Джина, — проникновенно сказал Птица, — это больше никогда не повторится. Нам стало намного легче… знаешь, как нам было плохо и больно?

“Пожалей же нас”.

Но Джина отступила еще дальше.

— Ты правда думал… что после этого всего… я смогу быть с тобой? — спросила она срывающимся голосом.

“Когда успокоишься — может быть”, — подумал Птица.

— Джина, — вмешался Сережа. — Я люблю тебя.

— Я знаю что ты лечишься… — Джина попыталась вытереть слезы. — Я… я ничего не скажу полиции, но не звони мне пожалуйста больше.

Джина развернулась, всплеснув юбками и бросилась прочь, не оглядываясь. Подлетела к остановке и заскочила в подъехавший автобус, кажется, даже не взглянув на номер маршрута.

Они остались стоять и было им не больно, а как-то пусто. Пусто и ничего не хотелось. Они не хотели домой, они не хотели никуда и не хотели ничего. И это было куда сквернее, чем просто боль.

Внизу проплывали лодки, по мосту проходили редкие прохожие. Они оперлись на перила и наконец сформулировали, чего бы им сейчас хотелось.

Сережа достал смартфон и проложил маршрут так, чтобы не уходить далеко от винных магазинов. Они не унесут столько, сколько собрались выпить.

Уже выходя из магазина, вышибая пробку и делая первый глоток пенной, нестерпимо колющей язык жидкости, они поставили геолокацию и сбросили трек на Олега, который рано или поздно отправится их искать.

Включили звук на телефоне. Это Вертинский, это искусство, прохожие потерпят.

“Сколько вычурных поз,

Сколько сломанных роз,

Сколько мук, и проклятий, и слез!

Как сияют венцы!

Как банальны концы!

Как мы все в наших чувствах глупцы!

А любовь- это яд.

А любовь- это ад,

Где сердца наши вечно горят.

Но дни бегут,

Как уходит весной вода,

Дни бегут,

Унося за собой года.

Время лечит людей,

И от всех этих дней

Остается тоска одна,

И со мною всегда она.

Но зато, разлюбя,

Столько чувств загубя,

Как потом мы жалеем себя!

Как нам стыдно за ложь,

За сердечную дрожь,

И какой это в сердце нам нож!

Никому не понять,

Никому не сказать,

Остается застыть и молчать.

А... дни бегут,

Как уходит весной вода,

Дни бегут,

Унося за собой года.

Время лечит людей,

И от всех этих дней

Остается тоска одна,

И со мною всегда она…”

 

Иза наблюдала эту встречу в бинокль. Не могла же она отпустить Джину совсем одну!

Это маленьким девочкам можно сказать “брось бяку” и они ее бросят.

Большие девочки станут доказывать тебе, что это вовсе не бяка, а если и бяка — то это их любимая бяка и бросить ее они никак не могут…

Джина, солнышко, ну где же ты их находишь!

Джина была слишком погружена в свои мысли, чтобы заметить следующую за ней Изетту, но на сам мост Иза все-таки не пошла. Словно Шерлок Холмс, она спряталась за стендом на набережной и настроила бинокль.

Внешне сумасшедший русский маньяк выглядел совершенно нормальным, вполне симпатичным; его суть никак не выступала наружу.

Иза с болезненным любопытством следила за его выражением лица — растерянность, огорчение… нет, Джина вовсе не дурочка легкомысленная, в такое могла угодить любая. Он выглядит, как нормальный, он реагирует, как нормальный… ой, а где же Джина?

Увлекшись наблюдением за маньяком Сережей, Иза совершенно выпустила из окуляров свою подругу, лишь чудом успев зацепить взглядом медную гриву, мелькнувшую в автобусных дверях.

Иза спешно спрятала бинокль в сумочку и достала телефон, но Джина сбросила вызов. Иза бросила взгляд на мост — маньяк Сережа так и стоял, уставившись на канал.

Дзинькнула трубка, Иза спешно выкопала смартфон и прочитала сообщение:

"Иза, сходи пожалуйста в театр с моей мамой. Ничего ей не рассказывай, скажи я работаю. Все было плохо. Мне надо побыть одной. Пожалуйста".

Следующее сообщение — куар-код билета.

Класс. Нет, каких-то особенных планов на эту пятницу Изабелла не строила. Но во-первых она ненавидела врать, а во-вторых не считала, что Джине сейчас надо побыть одной! Только вот где ее теперь ловить…

“Дай номер своей мамы”, — написала Иза.

Изетта никогда не видела Лидию Ракоци, хотя и была о ней наслышана. Джина ни разу не приводила мать к ним в квартиру, хотя они это еще когда обговорили — что ни одна из них не против гостей другой, если они не будут шуметь заполночь.

— Мама желает мне только добра, — вздыхала Джина. — Но слишком сильно. Мне приходится держать ее чуть-чуть на расстоянии, иначе она станет учить меня жить… а мы слишком разные, понимаешь? То, что подходит для нее, совершенно не подходит мне. Я люблю ее, но жить с ней не могу.

Иза горько подумала тогда, что Джина слегка, как бы сказать… зажралась. Привыкла, что мама есть, что она — всегда рядом и перестала ценить. Иза и сама такой была. “Ну ма-ам…”

А потом мамы не стало. И чего бы только не дала Изетта, чтобы еще разок услышать мамино: “Поднимайся, соня! Иза, разбери бардак на столе, сколько могу просить?”

Телефон дзинькнул новым сообщением. Иза глубоко вздохнула и морально приготовилась врать. Боже, надо еще успеть привести в порядок то черное платье — они так дурачились с Тони, что оно разошлось на бедре…

Про свою сестру Синтию Джина тоже рассказывала немало, так что Иза понимала, как важен этот поход в театр. По словам Джины, Синтия совершенно не выносила, если ее планы нарушались, она немедленно делалась капризной, брюзгливой и совершенно невыносимой.

— Я так радуюсь, что у нас разница в десять лет, — признавалась Джина. — Я бы просто не смогла жить с ней в одной комнате — это же просто кошмар! Все зеленые ручки в одном отделении, ровно колпачками вниз, вещи в шкафу вывешены по цвету, на каждый день у нее есть расписание!

— И при этом она хочет стать актрисой? — хмыкнула Иза.

— И при этом она хочет стать актрисой, — вздохнула Джина. — Не режиссером, как ее отец, а именно актрисой. Лучше бы она шла в финансы и экономику, но упрямство у нас фамильное.

— Добрый день, сеньора Ракоци, — поздоровалась Иза, когда ее вызов был принят. — Я коллега Джины, Изабелла, возможно она рассказывала обо мне… Да, мне тоже очень приятно… Знаете, мы сейчас готовим важный проект и у Джины в нем ключевая роль, ей придется задержаться сегодня… Она попросила меня сходить в театр вместе с вами, чтобы не пропадал билет… Спасибо. Да, конечно.

Изетта терпеть не могла врать, но делала это вполне умело.

Если бы она только знала, что ждет ее этим вечером! Лидия точно не работает на разведку? С Изы вытянули досье всех, с кем Джине приходилось пересекаться по работе, с особым пристрастием допросили о возможных кавалерах (Иза держалась) и (mamma mia!) начали мягко уговаривать убедить Джину идти в коммерцию.

— Она у меня идейная, я знаю, — с затаенной нежностью говорила Лидия. — Но идеей сыт не будешь, и чем плоха коммерция? Все то же самое, только платят побольше — а она ведь не бабочка, а человек…

— Мам, ты как всегда все знаешь лучше всех, — непокорно вскинула голову Синтия, вредничающая пятнадцатилетняя девочка с выбеленными в серебряный волосами и пухлыми алыми губками бантиком.

Милый вышел вечер. И постановка была так себе. Вернувшись домой, Иза заглянула в комнату Джины — той не было.

Иза немедленно схватилась за телефон. Трубку взяли, но ответил ей мужской голос.

— Кто это? — испугалась Изетта.

— What? — ответили ей по-английски.

— Who are you?

— Oleg.

— What? Where is Jina?

— She is sleeping. Who are you?

— I’m Isabella, her friend. Tell her to call me, when she wakes up, — попросила Иза.

Джинни — молодец! Так и надо — не размазывать сопли по всяким маньякам, а пойти и найти себе нормального мужика. Господи, только бы этот был нормальный!

 

___________________________________________

— Что?

— Ты кто?

— Олег.

— Что? Где Джина?

— Она спит. Ты кто?

— Я Изабелла, ее подруга. Скажи ей, чтобы позвонила мне, когда проснется.

 

Вечер выдался — пиздец просто! Сперва Серега убежал, как ошпаренный, и все никак не возвращался, Олег сперва не хотел им мешать, а потом начал беспокоиться. Пошел за телефоном — и обнаружил, что Сережа прислал ему свой трек. Тот начинался на каком-то мосту, извивался по городу, как пьяный удав и заканчивался… дома.

Так, а где Серенький?

Олег вылетел за дверь и едва не споткнулся о Сережу — тот спал на крыльце, как бездомный пес. Был мокрый с ног до головы и пьяный, как взвод десанта на второе августа. Олег тер ему уши, тормошил, но добился только невнятного мычания.

Так, понятно, сегодня Серега точно не расскажет ему, что там у них с Джиной вышло.

Олег закинул Серегу на себя и поволок его в ванную. Вытеребил ему карманы — Серега, ну ты бы хоть разделся, прежде чем нырять, и документы, и телефон, и деньги — все промочил! Ладно, телефон Олег в крупу положит, главное не сварить потом…

Олег посдирал с Серого мокрые тряпки и закинул его в ванную с теплой водичкой. Позвал доктора — следить, чтобы голова не ушла под воду, пока Олег вещи развесит и документы разложит… Серый, бля, ну как так-то, да ты нашел время паспорт мочить, все штампы потекли, хоть ручкой подрисовывай… Нет, он найдет, кто подрисует, Олег не сомневался, но столько херни на ровном месте сделать!

Серенький немного порозовел, пока лежал в ванне. Олег с Аурелио выловили его, вытерли, заволокли на второй этаж и уложили под два одеяла. И сели пить пиво, утирая честный трудовой пот.

Вот тут-то мокрый телефон и зазвонил. Олег не стал бы брать, если бы сквозь крупу не проступило имя звонившей.

— Isa, portami via di qui, — послышалось в трубке слабое и однозначно очень пьяное бормотание.

— Это не Иза, это Олег, — пояснил он.

— Саша, забери меня, — забормотала Джина. — Папа, мне так плохо…

— Где ты?

Объяснять, что он не Саша и папочкой звать его вовсе не обязательно, Олег не стал — бессмысленно.

— Тут вода… вода… папа, мне плохо…

Тут телефон у Джины забрал какой-то итальянец. Очень быстро выяснилось, что это гондольер. Назвать свой адрес для Джины стало непосильной задачей, Олег тоже его не знал, а Сережа пребывал в нирване.

И Олег назвал свой адрес. Подумаешь, еще одно пьяное тело. Может они с утра и помирятся…

Джину им привезли через полчаса. В полной отключке. Не проснулась она и когда Олег перетаскивал ее на кровать. От Джины так аппетитно разило вином, что Олег невольно сглатывал.

В честь прибытия гостьи они с доктором раздавили пузырь красного.

 

___________________________________________

— Isa, portami via di qui — Иза, забери меня.

Утро, после хренового вечера, начиналось потрясающе хреново. У Джины ужасно болела голова. Она понятия не имела, где она, а тело все еще не слушалось — при попытке надеть босоножки, заботливо поставленные у кровати, Джина рухнула на ковер плашмя. И осталась лежать, потому что от движения ее немедленно затошнило. Некоторое время Джина боролась со своими внутренностями — и вышла победительницей из этой битвы. Но встать снова она так и не решилась, продолжив дальнейший путь на четвереньках. С трудом дотянулась до ручки и вывалилась в какой-то темный коридор, где на нее с писком наехал робот-уборщик.

Джина ползла к свету, а выбравшись на свет застонала в голос. Она поняла, где она, но как она здесь очутилась?

Последнее, что она помнит о вчерашнем дне… она звонила Изе, но попала куда-то не туда, времена смешались в ее голове и Джина позвала того, кого уже давно не было в живых. Физически отчим умер год назад, но не было его уже давно-давно…

Не мог же мертвый дядя Саша отнести ее в дом к Сереже.

“Или это знак?” — невольно подумала Джина, но тут же вытрясла эту мысль из головы.

Вот так она и бродила вчера по городу, упивалась жалостью к себе и дрянным вином, а в голове крутилось, что она несомненно растет над собой — сумасшедший биолог был, транс — был, но вот маньяка с пироманией у Джины еще не было! Следующий, наверное, будет Волдеморт.

При мысли, что будет еще какой-то “следующий” Джине стало так нестерпимо горько, что она даже подвывать стала. А потом она купила еще вина, сунула гондольеру всю наличку и попросила покатать ее по городу… заебали. Если ты молодая, красивая девушка, просто так погрустить тебе не дадут — Джина успела услышать с десяток вопросов и пять предложений утешить. Отвечала кажется по-русски… По-итальянски тоже, теми выражениями, что обычно использует Иза.

Ей до сих пор нестерпимо горько, что Сережа, который так ей понравился, оказался маньяком. А на мосту, на мосту он просто добил ее своим признанием. Зачем ты это мне сказал? Мне и без того больно и плохо, я должна забыть тебя как можно быстрее…

Джина почувствовала, как по щекам снова побежали горячие дорожки.

— Что, совсем плохо? — послышалось сверху.

Джина подняла голову — на нее смотрел Олег.

А она тут ползет на четвереньках…

Олег легко сбежал с лестницы и аккуратно поднял Джину в вертикальное положение, отчего ее внутренний мир снова начал рваться наружу. Олег подхватил ее на ручки, как маленькую и приволок к туалету.

— Буээээ, — сказала унитазу Джина. — Не смотри…

— Сестренка, думаешь, ты мне сейчас что-то новое показываешь? — хмыкнул Олег. — Блюй спокойно, Олежа и не такое видел. Я тебе сейчас аспиринчику с минералочкой сделаю.

Олег убежал, а Джина, прочистив внутренности, бессильно растянулась на холодном кафеле. Зачем она только пила эту дрянь… Ей надо собраться и бежать отсюда как можно скорее, но она не знает, где ее телефон, где ее кошелек и не может даже встать…

Вернулся Олег, заставил выпить таблетку и вручил бутылку минералки.

— Поплещись, — посоветовал он. — Вода оттягивает. Да и пахнешь ты, прям как винный погреб.

— Я… должна идти, — выдохнула Джина.

— Поплещись, — настойчиво посоветовал Олег. — Если Серегу увидеть боишься, то не беспокойся, он спит. Он вчера такой красивый явился у-у! Я открываю дверь — а он на пороге спит, весь мокрый… Что у вас произошло? Ты все-таки столкнула его в канал?

— Нет, — с трудом выговорила Джина.

— Вот полотенце, — Олег сдернул с крючка махровую простыню. — Вот халат, он чистый. Ради бога, не утони, ванна большая.

Джина не выдержав, хихикнула, последняя фраза была забавной. Наверное, ей правда стоит принять душ — может это соберет ее хоть немного.

… Джина проснулась от стука в дверь и не сразу сумела припомнить, где она. Она лежала в остывшей воде, удобно положив голову на какой-то мраморный выступ, но ей правда полегчало. Джина сумела встать, спокойно выбралась из ванной и, нагнувшись, подняла разбросанные вещи.

— Эй, ты там не утонула? — горланил за дверью Олег. — На счет “три” вышибаю!

— Я… одеваюсь, — пробормотала Джина тихим, хриплым голосом. Олег ее услышал и перестал трясти ручку. Джина обернула волосы простыней, коснулась халата и тут же отдернула пальцы, как ужаленная, вдруг поняв — это Сережин халат. Нет!

“Олег, извини, я утащу твой…”

Халат у Олега был красивого темно-бирюзового цвета, махровый, с глубоким капюшоном, Джина запахнула его на себе едва не в два обхвата. Олегу он должен был доставать где-то до лодыжек, но Джину накрыл со ступнями вместе.

— Бросай вещи стираться, — скомандовал Олег. — Все равно я тебя без завтрака не отпущу.

— Олег, — сказала Джина. — Я все знаю. Я посмотрела видео, я знаю, кто он такой…

Горло перехватило и Джина замолкла.

Олег смотрел на нее очень серьезным взглядом.

— Понятно, — выдохнул он. — Да, это тяжело… Я, когда сам это увидел, глазам не поверил. А самое противное, знаешь, кто в этом виноват? Я.

— Что? — распахнула глаза Джина.

— У меня были большие неприятности, — объяснил Олег. — Такие большие, что я предпочел прикинуться мертвым. Чтобы Серега в это не влез, я ему ничего не сказал… Откуда я, блядь знал, что у него вся психика пойдет вразнос? Откуда мне было знать, что у него это сраное раздвоение личности?

— Нет, — твердо сказала Джина. — Ты не виноват. Ты не доктор.

— А кто, блядь, виноват? Серого винить будем, что он заболел? — зло и горячо выпалил Олег.

— Ты думаешь, я именно это и делаю, да? — горько спросила Джина. Она опять начала плакать, и ничего не могла с этим поделать.

— Я думаю, что тебе очень хреново, — сказал Олег.

И Джину прорвало. Она ревела в голос, уткнувшись лицом в полотенца.

Хреново! Это слабо сказано, ей сдохнуть хочется, а не “хреново!”

Олег осторожно похлопывал ее рукой по спине, а Джина плакала и не могла остановиться, плакала, пока не выплакала все слезы, до полного отупения и равнодушия.

Олег отвел ее на кухню, поставил холодный омлет и налил стакан сока. Сок Джина выпила, но прикоснуться к еде не смогла.

— Домой хочешь? — тяжело вздохнув, спросил ее Олег.

— Ничего уже не хочу, — пробормотала Джина. — Просто не трогайте меня никто.

— Придешь домой — ложись на диван, — посоветовал Олег. — Как Серенький — мордой в подушку и огрызайся на всех подошедших!

— Он так лежит? — спросила Джина, которой снова сдавило горло. Кажется, она выплакала еще не все слезы — вон новые закапали прямо в омлет…

— Так и лежит, — грустно вздохнул Олег. — Лежат. Лежит Сережа, огрызается — Птица. Это раньше Птиц был непробиваемый, пока чувствовать не умел…

— К-как это не умел? — выдавила Джина.

— Ну так… поделились они не слишком ровно, понимаешь? Эмпатия и человечность — Сереже, способность нападать и защищаться — Птице. И друг с другом они почти не сообщались. Точнее… там запутано все было, в общем, — мотнул головой Олег. — Доктор третий год эти кольца распускает. Джин, слушай, я понимаю, что тебе это все очень неприятно, но Сережка ни в чем не виноват. А самое главное — все это уже в прошлом. Они с Птицей шагнули навстречу друг другу и изменились оба. Серега — больше не маньяк.

— Это… утешает, — пробормотала Джина, пытаясь утереть лицо рукой.

“Не маньяк. Бывший маньяк. Чудесно, просто чудесно!”

Голова противно закружилась.

— Пойдем-ка ты ляжешь, — твердо сказал Олег. — Извини, но домой я тебя в таком состоянии не отпущу.

Телефон нашелся — он лежал на тумбочке. По внезапному наитию Джина заглянула в ящик — и нашла там свой клатч.

Джина рухнула на постель, разблокировала экран и набрала Изе.

— Подруга, ну ты даешь! — вздохнула в трубку та. — Ты только проснулась?

— Да, — пробормотала Джина.

— Джинни, это не мое дело, но… вы хоть предохранялись? — вдруг серьезно спросила Иза и Джина ощутила, как ей не хватает воздуха.

Олег сказал, что Сережа вчера был совершенно пьян!!! Почему Иза спрашивает…

— Я перезвоню, — быстро сказала она, сбрасывая вызов.

Тут в дверь, как по заказу, всунулся Олег с запотевшим кувшином лимонада.

— Лимон и огурец, — поведал он. — С похмелюги — самое то. Что-то случилось? — напряженно спросил Олег, глядя ей в лицо.

— Ты сказал, что Сережа вчера был пьян, — сказала Джина, стараясь не истерить. — Насколько сильно?

— В дрова, — ответил Олег. — А что?

— В дрова — как это?

— Да как бревно в полный рост, а что?

— Почему Иза мне звонит и спрашивает, предохранялись ли мы?! — истерика все-таки прорвалась в голос.

Олег отреагировал совершенно неожиданно — он упал на кровать у Джины в ногах и начал хохотать, как сумасшедший.

Джина пнула его босой пяткой в бок, но только развеселила еще больше.

— Не могу… — подвывал Олег. — Сууука… Девочки, что ж вы творите!

— Олег!

— Убииили… сука, укатали вообще! Джина, солнце, а тебя не смущает то, что ты спала в одежде?

— Кому и когда мешала одежда? — хмуро спросила Джина, осознав промах.

Но все-таки, почему Иза спросила об этом??

Олег закатился еще пуще, с похрюкиваниями.

— Девочки, что же вы творите, — выдохнул он просмеявшись. — Спокойно. Ларчик открывается проще. Твоя Иза звонила тебе вчера, я взял трубку, знал же, что тебя искать будут… Она спросила, кто я, я сказал "Олег". Она спросила, где ты, ну я и ответил, что ты спишь… а дальше она сама там что-то понапридумывала.

— Аааааа, — протянула Джина и Олег снова пошел уссываться.

— А чего таким разочарованным тоном? — взвыл он и Джина снова пихнула его пяткой в бок.

— Ты нормальный вообще так ей отвечать?

— Слушай, а я знал, кто это такая? Да и не только вам с Сереньким бухать вчера вечером…

“Как у него это нежно получилось “Серенький”, — подумала Джина.

Самое страшное — Сережа все еще нравится ей, все еще ужасно нравится, но Джина никак не может принять… Santa Maria! Даже пусть он только был маньяком, но даже это не укладывается у нее в голове до конца!

И главное, как он это делал! Господи, как в комиксах. Костюм супергероя. Правда вышел скорее Джокер, чем Бэтмен.

— Почему он делал это в костюме? — пробормотала она.

— Что именно делал? — похабно подмигнул ей Олег.

О чем этот дурак сейчас подумал?

— Он комиксов перечитал? — серьезно спросила Джина.

— А, вот ты о чем… — улыбка сползла у Олега с лица. — Это Птица выкаблучивался. Ты ж не знаешь, какими они оба были раньше.

— Какими? — немедленно спросила Джина.

— Сережа был у нас как фиалочка. Только тронь — и лепестки посыпались. А Птица… он вообще ни перед чем тормозить не умел, он не то что берегов не видел, а похоже даже и не был в курсе, что они существуют, — грустно сказал Олег. — А самое главное — то, как они друг к другу относились. Птица Сережу презирал, Сережа Птицу ненавидел.

— По-моему он и сейчас его не слишком любит, — заметила Джина.

— Сейчас Сережа считает, что Птица с людьми общаться не умеет. А они просто очень по-разному это делают.

— Птица циничней, — заметила Джина.

— Циничней, — согласился Олег. — Нахальней, самоуверенней и чувство юмора у него не доброе. Вот я охуел-то, когда они в тебя влюбились, Птица еще несколько месяцев назад и о дружбе-то понятия не имел…

Джина закусила губу:

— Зачем ты мне это сказал?

Олег развел руками.

— Ладно, ты отдыхай, — сказал он, соскребая себя с кровати.

Джина, ткнувшись лицом в подушку, услышала, как хлопнула дверь. Зачем он сказал ей это? Все и без того абсолютно кошмарно. К Лауре Джина остывала постепенно, разрыв с Абеле болел, как порез ножом, а сейчас у нее такое чувство, будто из нее жилы наживую тянут.

И когда она успела так к нему прикипеть? Она же так хорошо, так разумно поступила на мосту, все сделала правильно, она бы смогла это пережить… Но вот она в этом доме, вот снова говорит о Сереже… Неужели и правда покойный отчим привел ее сюда?

Джина, прикрыв глаза, вспоминала… как же она злилась на мать, когда та ушла от дяди Саши, узнав о его болезни. Как они ругались! Джина, импульсивная семнадцатилетка, честила ее предательницей… А дядя Саша уходил от них все дальше, несмотря на все усилия врачей. Физически он был жив, но от ее любимого папы ничего не осталось.

Господи, мистика какая-то.

Джина на секунду представила, как она обсуждает это с Изой и поняла, что лишь только Изетта услышит, что в ее жизни снова появился Сережа, она поднимет ор выше гор и немедленно побежит в полицию.

По точно такой же причине была отвергнута и мама — если она узнает, что Джина связалась с маньяком…

Синичка не подходила ни по возрасту, ни по мировоззрению. А больше у Джины никого и нет, всех друзей детства она растеряла из-за переездов.

“Доктор”, — вдруг подумала Джина.

Умный, беспристрастный человек. Может быть он сумеет ей помочь?

 

Джина исхитрилась задремать снова, а проснувшись, она ощутила совершенно волчий голод. Ей хотелось поговорить с сеньором Капуто, но будет ли это удобно? Они едва знакомы, а Джина уже хочет побеседовать с ним о жизни… Но ведь и ситуация у нее необычная.

“Я пойду на кухню,” — подумала она.

Если мистические силы в самом деле хотят, чтобы она осталась с Сережей, Джина встретит там доктора. Если нет… Джина доедает омлет и едет домой, чтобы больше не возвращаться.

“Ты сама-то веришь в это?” — съехидничал внутренний голос.

“Да, верю. Возьму и сделаю”, — подумала Джина без всякой уверенности.

Из кухни… пахло. Джина не могла бы точно определить, чем это пахнет, вроде бы мясо и алкоголь, но в каком-то совершенно мерзотном сочетании.

Запах исходил из сковородки, на сковородке шкворчало нечто — и отвлекшись на это, Джина не сразу заметила тихо сидящего Сережу.

Он устроился в углу стола, упершись лбом в ладонь, челка закрывала лицо… Из той бури, что поднялась у Джины в душе, ясно вычленялась только одна мысль.

“Бежать, пока он меня не заметил!”

Джина прижалась спиной к двери, толкнула ручку, но та отчего-то не поддавалась. Джина тряхнула дверь сильнее, но та все равно не поддалась.

Зато Сережа поднял голову на звук и Джина, распятая на двери, ощутила все страдания грешника на сковородке — ей было так неловко, так мучительно, так… неописуемо!

Сережа тоже молчал, не шевелясь, лишь только неотрывно смотрел на нее и Джина в отчаянии стукнула по двери кулаком. А Сережа встал.

— Олег, это свинство. Отопри дверь, — негромко сказал он.

За дверью царила тишина, Джина снова безнадежно дернула ручку… Скотина! Ну вот же скотина! “Олег, от тебя такой подставы я не ждала!”

— Я сейчас через окно выберусь, — сказал Сережа, не смотря на нее.

И тут Джина повела себя, как самая настоящая королева логичности и последовательности. Она уперла руки в бока и грозно спросила:

— То есть ты со мной даже в одной комнате находиться не хочешь?

Сережа вытаращил глаза.

— Я… я уважаю твой выбор. Джина, я не хочу делать тебе больно…

“Ты зачем, гад, такой идеальный, — подумала Джина, смаргивая слезы. — Зачем ты гад такой идеальный и зачем ты был маньяком… “

А что-то внутри нее, заставило Джину сказать:

— То есть, ты бы правда ни разу мне не позвонил?!

Сережа растерялся окончательно, а Джине захотелось побиться головой о дверь. Что она несет?

— Джина, — тихо и очень устало попросил Сережа. — Скажи мне, что ты хочешь и я сделаю именно так, как ты хочешь.

Джина сглотнула рыдания, собрала свое самообладание в кулак и объяснила:

— Я сама не знаю, чего я хочу!

— Во всяком случае, это было честно, — заметил Сережа с какой-то странной улыбкой. — Я понял. Нам надо угадать, верно?

Джина ощутила себя наипоследнейшей идиоткой, навроде сериальной героини.

— Я хочу выбраться отсюда и разбить супницу твоему Олегу о голову! — яростно выкрикнула она.

— Хорошо, — кротко сказал Сережа и, шагнув к буфету, открыл дверцу.

— Что ты делаешь? — не поняла Джина.

— Супницу ищу, — пояснил Сережа. — Подойдет?

В руках он держал глубокую миску в разводах “под мрамор”, с золотым краем.

— Эта слишком красивая, — пробормотала Джина. Неожиданный поступок Сережи как-то сбил ее воинственный запал.

— Согласен, он не достоин такой супницы, — легко согласился Сережа. — Может эта?

Олег был достоин этой супницы, но Джине было жалко супницу.

— Ты что, — вырвалось у нее, когда она увидела рисунок на супнице, — это же Ван-Гог!

Сережа улыбнулся краешком губ.

— Тогда, может вот эту? Это правда для пирога, но зато смотри, какие жуткие розочки…

— Ты серьезно? — помотала головой Джина. — Ты серьезно готов разбить тарелку о голову лучшего друга?

— Нет, конечно, я просто хотел тебя отвлечь, — рассеянно сказал Сережа. — К тому же я бы посоветовал тебе не “бить о”, а “кидаться в”, иначе тебе придется подпрыгнуть.

Джина невольно фыркнула, чувствуя, как что-то у нее внутри разрывается в клочья.

— Porca miseria, я правда не знаю, чего я хочу! — выдохнула она. — Я так запуталась в этом во всем!

Сережа посмотрел на нее серьезно и печально:

— Если я предложу тебе побеседовать с сеньором Капуто — ты не кинешь в меня этой тарелкой? Просто я по собственному опыту знаю — он здорово умеет распутывать узлы в голове…

— Но для начала надо выбраться с кухни, ведь так? — спросила Джина и пнула дверь ногой.

— Это проще, чем тебе кажется… Олег! Ты все слышал, открывай.

Джина услышала возню за дверью.

“Он еще и подслушивал!”

Замок щелкнул только через полминуты. Джина решительно толкнула дверь, жалея, что отказалась от любезно предложенной тарелки, вылетела наружу и… замерла.

— Где Олег? — тихо спросила сеньора Капуто.

Тот развел руками:

— Олег попросил меня открыть дверь и убежал.

“Детский сад, штаны на лямках!” — изумленно подумала Джина.

— Но он передал мне, что вам нужна моя помощь, — доктор ловко подхватил ее, увлекая за собой. И вдруг неожиданно перешел на русский: — Сережа, боже… что пахнуть?

— Я… пельмени в вине решил пожарить. Сейчас выкину и кухню проветрю, — грустно отозвался из-за спины Сережа.

Доктор привел Джину в уже знакомую гостиную с голубыми креслами. Свет за окнами был оранжевым — Джин продрыхла почти весь день!

— Будет здесь удобно? — ласково спросил сеньор Капуто. — Можете звать меня Аурелио, без лишних формальностей. Расскажите мне все, что у вас сейчас на душе и мы вместе это разберем…

— Я не могу это структурировать, — вздохнула Джина, падая на кресло. — Я… я кажется противоречу сама себе, я мечусь, меня раздирает…

— Рассказывайте как есть, — с поощрительной улыбкой сказал Аурелио. — Поверьте, я пойму.

Джина нервно перебирала пальцами по столу, тут же потерявшись — с чего начать.

— Вас беспокоят ваши отношения с Сережей, — помог ей доктор. — Вы не знаете, хотите ли вы продолжать их после того, что узнали о нем?

— Если бы не это, — с тоской выдохнула Джина. — Я до сих пор не могу уложить в голове!

И тут у нее пошло, полилось — все, что кружилось у нее в голове последние двое суток, во всей своей бессвязности и путанности. Джина не усидела на месте, она ходила по комнате и говорила, говорила, забыв даже о голоде — запах Сережиных пельменей временно отбил ей аппетит.

За окнами разгорался, а затем потух закат, Джина выхлебала из графина всю воду — и, кажется, наконец выговорилась.

— Вам нравится в Сереже все, кроме его прошлого, — наконец сказал Аурелио. — На самом деле вы уже знаете, чего вы хотите. Вы хотите быть рядом с Сережей, но хотите, чтобы то, что было три года назад — исчезло…

“Ни убавить, ни прибавить”, — подумала Джина устало.

— Но это невозможно, — выдохнула она, зарываясь пальцами в волосы.

— Невозможно, — подтвердил доктор. — Вы либо сможете принять это, либо не сможете. Но для осознания этого нужно время, больше, чем успело пройти. Вы не можете встречаться с Сережей, но вы не хотите от него уходить. И что вам делать?

— Остаться друзьями? — горько предположила Джина.

“Не хочу я оставаться с ним друзьями! Но и встречаться не могу, после того, что я узнала…”

Точно сказано. Желания Джины вошли в противоборство с действительностью. Ей… ей правда нужно время, чтобы как-то… примириться с этим.

— Как вы думаете, я смогу это принять? — выдохнула она.

— Вы уже второй раз во время нашей беседы просите меня об этом, — заметил Аурелио.

— О чем? — недоуменно моргнула Джина.

— Помочь вам принять, — сказал доктор. — Безусловно, я буду вам помогать, но прежде всего вам нужно время, Джина. Это не произойдет завтра. Это не произойдет послезавтра. Это может занять от нескольких недель до нескольких месяцев, сейчас невозможно сказать точно. Но, во всяком случае, у нас есть одна важная вещь — это ваше желание идти в эту сторону. Его нельзя недооценивать!

 

— давай останемся друзьями

такой же бред как например

собака ты мне надоела

давай ты будешь мне котом, — сообщил Джине Птица.

Сережа внятно посоветовал субличности перестать быть ему скотом. Еще недавно эти перепалки умиляли Джину, а теперь у нее от них холодок по спине.

— Я понимаю… да это будет лучше всего, — нервно кивнул Сережа.

Потом он предложил ее покормить, но время было уже позднее и Джина торопилась домой.

Над водой задувал неожиданно зябкий ветер. Джина, в легкой юбке и воздушной маечке, немедленно обхватила себя руками — как сегодня холодно!

Вдруг на плечи ей легло теплое. Джина обернулась — Сережа молча укутал ее своей толстовкой. От нее горьковато пахло одеколоном.

Птица был прав, ну какие тут “останемся друзьями”. Какие тут “останемся друзьями”, когда Сережа смотрит на нее такими глазами. Когда ее саму совершенно однозначно тянет к нему физически — Джина сполна ощутила это, пока Сережа заворачивал ее в толстовку.

— Я хочу с ним познакомиться, — прошептала Джина, когда они ждали лодку, у темной воды.

— Со мной? — Сережина интонация характерно изменилась.

— С тобой, — выдохнула Джина. — Я же тебя почти не знаю.

— Тогда зачем тебе уезжать? — промурлыкал Птица. — Оставайся.

— Завтра, — мотнула головой Джина.

— Значит — мы завтра увидимся? — Птица явно обрадовался. — Приезжай к нам с утра.

О да, они действительно сильно различаются! Насколько Сережа деликатен и нерешителен, настолько же его субличность нахальна и настойчива! Джина тут… наступает на глотку здравому смыслу, предрассудкам и нормам морали одновременно, а он… вообще не притормаживает!

— Вечером, — сурово сказала Джина. — В городе.

— Только не на мосту, — отреагировал Птица. — Я теперь ненавижу мосты.

— Что еще ненавидишь? — рассеянно спросила Джина.

— Ничего, — отозвался Птица. — За ненавистью тебе к Сереже.

— Что? — не поняла Джина.

Сережа вздохнул, закрывая лицо рукой:

— Птица всегда выражал мою собственную ненависть… но я этого не понимал.

— Кто из вас ненавидит мосты? — тихо спросила Джина.

— Оба, — хмыкнул Птица. — Теперь — оба.

— Колись, подруга, что за Олег? — любопытно спросила Иза, наблюдая за тем, как Джина варганит себе огромный омлет, всыпая на сковородку сыр кусками, рубленые помидоры, ветчину, болгарский перец и лук. — Я смотрю, он тебя совсем заездил…

“Иза, — обреченно подумала Джина. — Ну нельзя же так!"

Джина могла бы сейчас охарактеризовать Изе Олега. После того, как тот запер их с Сережей, характеристики просто вертелись у Джины на языке.

Но Джина решила быть благоразумной. Имя “Сережа” больше не должно звучать в этом доме, а объяснять Изе свои отлучки как-то нужно. Олежа, ты сам напросился на роль прикрытия, меньше надо болтать.

— Я… плохо его еще знаю, — извернулась Джина.

— Как ты его встретила? Где? — вопросы сыпались из Изетты, как из дырявого мешка.

— Не помню, я была такая пьяная…

— Но он тебе понравился? — настойчиво спросила Иза. — Что я говорю, если вы оказались в одной постели — конечно же понравился! Кто он? Кем он работает?

— Иза, я не… проводила ему допроса с пристрастием!

— А зря, — заметила Иза. — Или ты не собираешься с ним больше встречаться?

— Собираюсь, — сдержанно ответила Джина, вываливая омлет на тарелку.

— Обязательно выясни, где он работает и попроси характеристику, — настойчиво посоветовала Иза. — Я понимаю, кто обжегся горячим супом, дует и на холодный, но все-таки тебе так потрясающе везет с мужиками, что перестраховка не будет лишней!

— Ты встречалась сегодня с Тони? — попыталась перевести тему Джина.

— Да, мы катались на серфе… Он хочет, познакомить меня со своими родителями.

Джина присвистнула:

— Скоро ты выйдешь замуж и оставишь меня здесь одну, совсем одну?

— Точно не раньше, чем через год… и за этот год я постараюсь пристроить тебя в хорошие руки, — подмигнула Иза.

Джина тяжело вздохнула.

— Солнышко, извини, — спохватилась Иза. — Все, молчу-молчу…

Долго Иза не вымолчала — протрепалась, что ей позвонила Эмма, чтобы рассказать, что сеньор Элио из “Ле Фаджа” был в неописуемом восторге от платьев Джины и внес их в коллекцию “от кутюрье”, а не “пред-а-порте” и Джине светит премия, но платья Эммы и Карлы не вписались в концепцию и Элио отверг их…

— Ох, наверное девочкам очень обидно, — заметила Джина. — Лучше бы и не было этого конкурса в отделе…

— Почему бы это? — дернула плечом Иза. — Кто-то выигрывает, кто-то проигрывает, это жизнь! А если они косорукие, так и не надо было лезть в этот конкурс…

Спорить с Изой было бесполезно.

— А чем пред-а-порте отличается от кутюр? — поинтересовалась Джина.

И Иза принялась посвящать ее в тайны высокой моды.

Утром они сходили с Изой в кино, как и собирались. Джина так глубоко ушла в себя на сеансе, что не могла бы сказать, о чем фильм. В голове все вертелось одно и то же.

Почему Сережа все это делал? Нет, Джина все поняла, он был другим, он сошел с ума, он добивался справедливости, но… она ночью опять читала в сети все, что нашла, и кое-где абсолютно не могла отыскать смысла. А если она хоть немного узнала и Сережу и Птицу, смысл обязательно должен быть!

После кино Джине позвонила мама. Джина слила ей все, что вчера рассказала Иза — про сеньора Элио, кутюры и возможную премию.

Ох… это стало стратегической ошибкой. Мать тут же возликовала: «Я же говорила, у тебя талант!» и принялась вслух мечтать о работе Джины на дом моды.

Джина молчала — сегодня у нее не было сил ругаться. И если бы маме хватило ее молчания! Но нет, мама хотела реакции от нее.

— Мам, мы тысячу раз это проговаривали… — заметила Джина.

— Солнце мое, мне тяжело смотреть, как ты зарываешь свой талант и гробишь свою молодость… — начала мама, и пошла, и пошла…

Теперь реакция Джины ей не требовалось. Под ворчанье и бурчанье Джина развесила вещи со стульев в шкаф, протерла пол.

— Джина? Джина, ты меня слышишь?

— Да мам, слышу, — отозвалась Джина. — Но остаюсь при своем мнении.

Мама тяжело вздохнула:

— Беспутные вы мои… Господи, я вспоминаю, какие мы были в этом возрасте — когти сдирать были готовы, мы зарабатывать мечтали, жить по-человечески!.. А у вас с Синичкой все возможности, но вам ничего не надо…

— Мне надо, чтобы работа приносила мне радость, — твердо сказала Джина. — А Синичке надо утереть нос Аннабель, ты же знаешь. Я уверена, она найдет свой путь, когда вырастет.

— Но сколько времени она теряет с этим театром! — пожаловалась мать. — Не говорю уже про деньги, но время, Джина, время! Она бы могла подтянуть математику, но вместо этого — постоянно ходит на репетиции!

— Зато она получает опыт, — парировала Джина. — Мам, чужим умом не проживешь, а это — не самая страшная ошибка… Может быть, пусть Синти сделает ее, чтобы понять — не надо зависеть от мнения окружающих и тратить время на то, что не приносит тебе удовлетворения?

— И в кого ты у меня такая умная? — проворчала мать.

— В тебя, разумеется, в кого же еще? — Джина сумела завершить разговор на бодрой ноте.

Отложила трубку и задумалась. После разговоров такого рода, Джине хотелось подарить матери свой дизайнерский талант — пусть идет и покоряет подиумы, если ей этого так хочется!

А Синичка сама все со временем поймет, что вышло у них с Аннабель… Бедная, бедная Аннабель.

Отец Синички, был неплохим отчимом, но ужасным мужем. Особой душевной близости с Флавиано у Джины не было, но надо признать, тот не скупился на ее содержание. Даже пони ей купил.

Аннабель была его внебрачной дочерью. Бедняжку угораздило попасть под опеку к тетке Флавиано, а та была дамой старой формации — дети племянника четко делились в ее голове на законных и незаконных. И сеньора Ваккаро навыращивала в красивой и талантливой девочке бездну комплексов!

Аннабель изо всех сил старалась доказать, что она лучше ненавистных «законных», а Синичка попала под раздачу, как самая близкая по возрасту.

Джина вдруг поймала себя на том, что впервые за сегодняшний день отвлеклась от мыслей о Сереже. Посмотрела на часы и едва не застонала — стрелка словно прилипла к циферблату.

И Джина сдалась. Она осознала, что будет крутить по кругу все те же мысли оставшееся до встречи время. Иза поехала к сестре, отвлечься разговорами не получится. Джине всю жизнь было вполне комфортно одной, наедине со своими мыслями, но сейчас в ее голове разверзся адок и…

Она набрала Сереже и спросила, не занят ли он.

— Для тебя я всегда свободен, — поведал тот.

Так что Джина все же приехала к нему. В первой половине дня, как и предлагал Птица. Это он такой нахальный, или, все-таки такой умный?

И Джина зачем-то спросила его, сожалеет ли он о том, что сделал. Ой.

Она вовсе не думала, что услышит подробные планы, что и как он бы сделал сейчас. Одно хорошо — в этой редакции планов семья Зильченко оставалась в живых. Даже глава семьи.

Правда, Джине не очень понравилось оформление этой мысли.

— Из-за его свалки дети рождаются инвалидами, — с жутковатой улыбочкой говорил Птица. — Нет, жалко, что я его сжег… усадить в инвалидное кресло, было бы справедливее.

И тут в разговор вмешался Сережа, теперь Джина намного яснее видела их переходы:

— Он сожалеет о мальчике, Джина. Только сказать не умеет, но я-то вижу… это одно из наших общих чувств.

— Общих? — Джина встряхнула поплывшей головой. — А раздельные чувства тоже есть?

— Конечно, — подтвердил Сережа спокойно. — Если бы их не было, мы бы были здоровы. Наша память уже объединилась, если не будет разницы между тем, что чувствую я и чувствует он, то и разницы между нами не станет…

И что-то в его голосе заставило Джину спросить:

— И как ты к этому относишься?

— Боюсь, — серьезно ответил ей Сережа. — Ты же слышала его рассуждения… вдруг и я такой стану?

Джина подумала, что Птица жутковат… но вот язык не поворачивается сказать, что он был сейчас неправ! Джина ведь читала про Зильченко — этот урод, вместо того, чтобы привести свою свалку в приличный вид, предпочитал дать на лапу комиссиям, и похрен ему было, что творится с людьми вокруг, что творится с природой! Господи, да таких сволочей правда из огнемета сжигать надо, но отдельно от семьи!

— Но этот Зильченко правда был урод, — заметила она.

— Урод, — согласился Сережа. — Но так же нельзя… Я бы постарался натравить на него прокуратуру, в конце концов я тоже умею давать взятки и заводить связи…

«И вместо инвалидного кресла он бы сел в тюрьму, — мысленно закончила Джина. — Ребята, между вами не так много разницы, как вы думаете».

— Птица тоже боится? — поинтересовалась она.

— Меньше, — Сережа улыбнулся краем губ. — Все оказалось не так страшно.

Так, это похоже Птица и говорит…

— А чего боялся ты?

— Стать как он, — ответил Птица. — Потерять свободу, ограничить себя выдуманными рамками. Я — не сижу наверху высокой башни и не плачу о несовершенстве мира. Я — беру и делаю!

Джина вдруг поняла, что вот это… маньячество еще не оставило Птицу окончательно. Он ее пугает и… porca madonna, он ей нравится.

«Поздравляю, Джина, ты идиотка и ты влюбилась в маньяка».

Понедельник выдался хмурым. Небо насупилось, по телевизору обещали шторм. Сильвия любила смотреть на шторм — окно их кабинета как раз выходило в сторону моря. Порывистый ветер колыхал тент над террасой и развевал юбки сотрудниц. Муцио и Якопо возились на причале с катером, проверяли тросы.

Колли и его команда спешно таскали из каюты хрупкое оборудование. Вообще-то они должны были выгрузить его сразу, но поленились и бегают теперь. Сильвия вдруг заметила на причале Вирджинию — налетевший ветер поставил той волосы дыбом, как ведьме, а потом забросил все это добро ей в лицо.

Сильвия отвернулась от окна с чувством неясного удовлетворения. Бесило ее сегодня все и вся — тупой плакат, который она рисовала, тупая Карла, которая шушукалась с Изабеллой в кабинете… Да, можно сколько угодно уверять себя, что твое искусство — не для всех, что потомки тебя поймут, но на самом-то деле признания хочется здесь и сейчас! Не через сто лет, когда твои правнуки будут обогащаться на продаже твоих картин, а сейчас и здесь! И страшно, безумно, обидно, что бесталанная мазня Джины вызывает такой восторг у окружающих, а твой гениальный креатив остался не понятым.

Вот просто обидно. Грела только мысль, что один из голосов под ее платьем в виде клубов сетки, глубокого апельсинового цвета, наверняка принадлежит Муцио.

Ради него Сильвия каждое утро вставала на час раньше, чтобы успеть навести на лице красоту. Признавая за Муцио безупречный вкус, Сильвия не делала себе того пошлого и обыденного макияжа, который так любит Карла. Она клала лимонные тени, рисовала черные стрелки, помечая внутренние уголки глаз золотым, лепила лицо при помощи тональников и хайлайтеров, трогала румянцем скулы и красила губы восхитительнейше экстравагантной помадой матового черного цвета. Сильвия мечтала окрасить волосы в ягодно-фиолетовый, но на окраску ее толстой черной косы, длиной до середины бедра, должна была уйти прорва денег. Сильвия потихоньку копила — ей казалось, что Муцио, увидев ее в новом облике, наконец сделает тот шаг, о котором Сильвия так долго мечтает…

Сильвия снова бросила взгляд в окно, на широкоплечую фигуру на носу яхты. О, какое бы свадебное платье она сшила! Ее платье будет… как облачко, из пухлых гигантских ватных дисков…

В отдел ворвалась сияющая Эмма:

— А где Джина? — спросила она. — У меня для нее потрясающие новости!

Приподнявшееся было настроение, тут же ухнуло обратно в бездны морские. А тут и Вирджиния, как по заказу, прошла в двери.

— Джинни, солнышко, с тобой хотел поговорить сеньор Элио, — расцвела Эмма. — Изабелла ведь уже предупредила тебя, что твою коллекцию выкупают?

Джина что-то неразборчиво пробормотала. Вид у нее был бледный и какой-то замученный, но Эмма не заметила этого. Эмма была в ударе. Она звонила в головной офис и получала какие-то указания оттуда, а потом долго разгребала местечко у окна от пустых чашек и заставила явившуюся Карлу таскать туда-сюда коробки с черновиками, листовками и старыми плакатами.

Карла сама таскать не стала, припахала упирающегося Джованни. Тот, ныл конечно, что это не его работа, но не слишком активно — боялся, что Карла настучит на него Изабелле и та выпишет Джованни ускоряющих пендалей.

Саму Сильвию подрядили протирать пыль с сувениров на полках.

Джина (бездельница!) медленно и печально расчесывалась. Суетящаяся Эмма подлетела и к ней — крутила палантин на ее плечах и так и сяк, отобрала расческу и заплела на пушистой львиной гриве Джины несколько тоненьких косичек.

— Сильви! — дернула она Сильвию. — Подкрась Джине глазки, она такая бледная… Джина, солнышко, как ты сегодня?

— Лучше чем в пятницу, — вздохнула та.

— Держись, моя хорошая, — Эмма обняла ее за плечи. — Сильви?

Сильвии совершенно не хотелось красить Джину, чтобы она к звонку модельера была красивая!

— Я не успею, — запротестовала Сильвия. — Тут одни конопушки полчаса замазывать!

— Не надо их замазывать, — распахнула глаза Джина.

— Чтобы кожа была красивая и бархатистая, как персик — надо потрудиться, — с чувством превосходства поведала Сильвия.

— Сильви, сделай то, на что есть время! — поторопила ее Эмма. — Девочки, шустрее, звонок через десять минут!

Сильвия недовольно наложила легкие тени, провела стрелки и накрасила ресницы — с этим справится любая безрукая дура, но не Вирджиния, конечно же. Как можно дожить до двадцати пяти лет и не уметь краситься?

На губы времени уже не осталось, и Эмма по-быстрому подкрасила их блеском. Джина сидела неподвижно, она была задумчивая и какая-то безучастная. Что с ней такое?

Этот вопрос Сильвия, не выдержав задала Карле, когда начался звонок.

Эмма села рядом с Джиной, а их отогнали за ближний к двери стол.

— Доброе утро, сеньор Элио, — прощебетала Эмма.

— Ее парень оказался маньяком! — шепнула Сильвии Карла.

— Что?!! — ахнула Сильви на весь кабинет.

Эмма сделала очень страшные глаза. Сильвия, улыбнулась, схватила Карлу за рукав и показала глазами на дверь, Эмма кивнула.

— Я послушать хотела, — недовольно сказала Карла, которую Сильвия буквально силком вытащила за дверь.

— Послушать что? «Ах, сеньора Лейс, как вы талантливы! — Ах, спасибо сеньор Элио»? — передразнила Сильвия. — Что там про маньяка?! — не выдержала она.

Обычное, сонное утро — и вот такой поворот!

 

Вообще-то Иза попросила Карлу никому не говорить, но новость была такая потрясающая, такая жгучая, что буквально колола ей язык. Карла расскажет только Сильвии — и больше никому. У Сильвии друзей-подружек на работе нет, она человек закрытый и сболтнуть ей некому.

— В пятницу Джина нашла своего парня в старых новостях, — поведала Карла. — Он сумасшедший, он сжигал людей и устраивал на улицах беспорядки — представляешь?!

— Кошмар! — выдохнула Сильвия. — Как такое выпустили?

— Его и не сажали, — пояснила Карла. — Держали какое-то время в сумасшедшем доме в России, а потом, я так поняла, отпустили… Он приехал в Италию долечивать голову и познакомился с Джиной.

— Боже! — приложила ладонь к щеке Сильвия. — Он знает, где она живет?

— Не знаю… — честно призналась Карла, при разговоре с Изой этот вопрос как-то не всплывал. — Джина его бросила, как ты понимаешь. Напилась и познакомилась с каким-то Олегом, тоже русским. Этот Олег очень таинственный и почти ничего о себе не рассказывает, а Иза боится, что он может оказаться каким-нибудь мафиози или вроде того…

— Почему он должен оказаться мафиози? — не поняла Сильвия.

— А почему предыдущий оказался маньяком? — парировала Карла. — Потому что Лейс не везет с мужиками!

А потом Карла смотрела на довольное лицо Сильвии и понимала, что сделала доброе дело — хоть немного поменьше та будет терзаться.

На Сильви сегодня смотреть страшно — Карла буквально воочию видела, как зависть сжирает ее изнутри. С обидой на пару. Сильвия не имела абсолютно никакого вкуса (боже, как намекнуть ей, что с таким макияжем только прохожих вечерами пугать?), но зато имела весьма высокое мнение о своем вкусе. Ей бы чуть-чуть более адекватно оценивать себя… Карле тоже было обидно, что выбрали коллекцию Джины, но Карла-то хоть понимает, почему! А Сильвия чувствует себя несправедливо оскорбленной, это видно.

— Все, я возвращаюсь, — предупредила Карла и, сбежав по лестнице, нырнула обратно за дверь с чувством что сегодня она — настоящая мать Тереза.

 

Ух, как же Сильвии полегчало! Злорадствовать нехорошо, но при мысли, что выскочка Лейс нашла себе психа-маньяка, у Сильвии будто кто когти на душе разжал. Интересно, она с ним трахалась?

В приподнятом настроении Сильвия зашла в комнату, тихо скрипнув дверью.

— … я бы не хотела менять профессию, — тихо, но твердо сказала Джина.

— Очень жаль, — ответили ей с монитора. — У вас настоящий талант, очень яркий… я могу рассчитывать?..

— Да, — кивнула Джина. — Я нарисую серию нарядов для пред-а-порте.

— В свою очередь, обещаю — эта коллекция будет сшита целиком и полностью из переработанных материалов, — пообещал ей голос на другом конце.

— Думаю, мы оформим это договором, — вмешалась Эмма. — Джина, ты успеешь? Нужно не меньше пятнадцати моделей, я правильно поняла?

— Лучше тридцать, — сказал незримый собеседник. — Но я уже дал задание и своим дизайнерам — мы решили сделать вашу концепцию витражных платьев одной из главных на нашем показе — мои коллеги тоже высоко оценили эту идею…

Сильвия сама не поняла, что бросило ее к монитору — но она, в несколько решительных шагов преодолев комнату, развернула ноутбук к себе и спросила:

— Вы видели мою коллекцию?

Сеньор Элио, привлекательный мужчина лет тридцати пяти, посмотрел на нее чуть удивленными светло-карими глазами:

— Простите, вы?..

— Я Сильвия!

— К сожалению, нет…

— Сильви! — с нажимом сказала Эмма. — Пожалуйста… я показывала сеньору Элио только то, что прошло голосование…

— Значит, мне стоит взять дело в свои руки, — Сильвия очаровательно улыбнулась, достала телефон и полезла в галерею. — Возможно, что-то из этого подойдет вам?

— Это… впечатляет, — выдохнул Элио, когда перед ним промелькнула вся коллекция. — Простите, сеньора, но это не подходит под концепцию нашего модного дома…

— Значит вам стоит поменять концепцию. Платья Джины вы ведь как-то втиснули?

— Сильвия, перестань давить на сеньора Элио, — строго сказала Эмма. — Он лучше знает, что ему брать, а что нет.

— Конечно, — с горечью выдохнула Сильвия, не имея больше никаких возможностей сдержаться. — Только он не может разглядеть бриллиант у себя под самым носом, зато охотно носится с пустой породой.

— Простите, сеньора, я пытался быть вежливым, но вы меня вынуждаете, — сообщил Элио. — Выкиньте краски, кисточки, планшет и никогда не рисуйте больше. Распните того, кто сказал вам, будто у вас есть вкус. Это ужасно. Это отвратительно. Я хотел выдернуть себе глаза, но сдержался. Надеюсь, теперь вы понимаете, почему мы не можем принять вашу концепцию?

Сильвия захлопнула крышку ноутбука и вылетела за дверь раньше, чем кто-либо успел задержать ее. Пробежала два пролета, раскрыла дверь чердака и, клокоча от злости, побрела по балке над темными досками. Села, прислонившись плечом к столбу.

Злоба пылала в груди, как угли. Как посмел этот… сoglione, свиньи кусок так ее перед всеми унизить?! Porco Dio, pedofilo cagato, dalla madonna deflorata!

Сильвия сидела, бормоча ругательства, пока кто-то не завозился в проходе.

— Вот ты где! — с облегчением сказала Эмма. — Сильви, сеньор Элио был очень груб с тобой. Незаслуженно груб — но ты была немного навязчива. Понимаешь, у каждого человека — свои вкусы, они очень часто не совпадают и твой вкус не совпал с его…

— Сеньор Элио — кусок дерьма, — сказала Сильвия.

— Пойдем, поедим пирожных, — твердо сказала Эмма. — Не расстраивайся. Зато у тебя выходят симпатичные плакаты и неплохие буклеты — и с этим никто даже спорить не будет.

Внутри Сильвии колыхнулась тоска. Плакаты и буклеты. Вот ее предел и вот ее удел, по мнению большинства. Но Сильвия же не без глаз, она же видит — ее платья по-настоящему красивы!

— Идем, идем, — Эмма добралась до нее по балке и теперь настойчиво тянула за плечо. Сильвия поднялась, стряхнула пыль с юбки.

В столовой им навстречу бросился Пиччини:

— Эмма, я завтра отберу у тебя одну из помощниц, — предупредил он. — Снова надо взять пробы с той свалки под Монте, не нравится мне тамошний химсостав…

— Джину я тебе пожертвовать не могу, — предупредила Эмма. — Она ангажирована на две недели под один большой пиар-проект… Сильвия будет ей помогать — значит остается Карла…

— Я не буду ей помогать, — к горлу Сильвии снова подкатил горький комок.

— Сильви, Джина не слишком хорошо рисует, ты же знаешь… — принялась мягко уговаривать Эмма.

— Пусть ей Карла поможет.

— Сильви, неужели, даже ползать по свалке для тебя будет приятнее? — так же мягко осведомилась Эмма. — И ты рисуешь лучше, чем Карла…

«Господи, почему этот мир — такое говно?!» — подумала Сильвия.

Почему всякие… выскочки-криворучки рисуют платья, а она пойдет копаться в мусоре?! У Сильвии даже комок в горле застрял от такой несправедливости.

Эмма бросила взгляд на ее лицо…

— Тогда с вами едет Сильвия, — сказала она. — Сильви, надеюсь… ты проветришься и тебе станет легче.

О да, она проветрится… на мусорном ветру.

Злоба снова начала жечь Сильвии грудь.

— Я… пойду… — начала она, еще не зная, куда ей идти.

— Иди домой, — поспешно сказала Эмма. — Я отпускаю тебя, соберешься — а то ведь Коррадо неделю там ползать будет…

Сильвия не собиралась ничего делать и ничего не собиралась говорить. Оно все вышло само — просто Якопо спросил, не знает ли Сильвия, почему Джина сегодня такая… странная и из Сильвии вывалилось, само вывалилось:

— Она узнала, что ее парень — маньяк-каннибал. Его не осудили, потому что он сумасшедший. А Джина от него беременна.

Якопо побледнел, а Сильвии вдруг неожиданно стало легче. Будто бы один из углей в ее груди — пух! — и полили водой. Только пар взметнулся.

И Сильвия поняла, что она должна сделать.

Соблазнительно улыбаясь, она подошла к Муцио и шепнула ему:

— А ты слышал, что Джина выходит замуж за маньяка?..

 

______________________________________________________________________________

Porco Dio, pedofilo cagato, dalla madonna deflorata! — очень грязные итальянские ругательства.

— Sandali di Cristo appena estratti dalla fica della Maddalena, — пробормотала Иза.

— Изабелла! — тут же закудахтала курица-Эмма. — Не ругайся! Боже мой, я даже не знаю, что на нее нашло. Откуда она это придумала?

— Зависть, — сказала Иза. — Джина, солнышко, прости меня ради всего святого. Карла, ma che cazzo?!

От Карлы Иза такой подставы не ожидала! Они частенько… мыли косточки окружающим, но это никогда не выходило из кабинета, так какого же черта?!

— Сильвия спросила меня, почему Джина сегодня такая грустная, — пробормотала Карла. — Я подумала — она особенно ни с кем не общается, сидит уткнувшись в планшет, не произойдет ничего страшного, если я ей скажу…

— Так ты правда ждешь ребенка от маньяка? — обратился к Джине Муцио.

Муцио — хороший мальчик. КОГДА ОН МОЛЧИТ!

Джина просто смотрела на него широко распахнутыми глазами.

— Джина — не беременна, — твердо сказала Иза. — Джинни, умоляю, прости, я не знала, что это возьмет так разлетится… Так. Кому Сильвия еще отнесла это?

— Что разлетится? — встряхнула головой Эмма. — Я ничего не понимаю…

Конечно ты не понимаешь, ты же курица.

— Джина встречалась с маньяком, — тихо подсказала Карла.

— Так это правда? — хлопнул глазами Муцио.

— Немедленно выкладывай, кому Сильвия еще об этом доложила, — потребовала Иза.

— Да она там… шаталась по столовой, — пробормотал Муцио. — То к одним, то к другим…

— Боже, — выдохнула Эмма. — Зачем я затеяла этот конкурс…

— Сильвия завидовала Джине еще до конкурса, — тихо заметила Карла подсовывая Муцио контейнер с куском домашнего пирога.

Карла божественно готовит, Иза знала. На месте Муцио, она бы давно женилась на Карле просто из-за ее пирогов.

— Джина…может тебе пока не ходить на работу? — с сочувствием предложила Эмма. — Порисовать ты можешь и дома…

— И все будут уверены, что я делала аборт, — неожиданно жестко сказала Джина. — Господи, мы даже не спали!.. Спасибо, я… буду приходить, приносить рисунки, но… сейчас я бы хотела уйти.

— Можно просто сказать всем, что Сильвия соврала про беременность, — пожав плечами, предложил Муцио.

Иза переглянулась с Карлой, та виновато спрятала глаза. Муцио-Муцио, все-то у тебя легко и просто…

— Ты… попробуй, — мягко поблагодарила его Эмма, не хуже всех остальных понявшая, что слухи остановить не удастся. — Попробуй. Боже, я даже не знала, что Сильвия может поступить… так низко! Не знаю, как я смогу дальше работать с ней… не знаю.

Джина молча начала собираться. Иза вылетела вслед за ней.

— Я на тебя не сержусь, — сказала Джина. — Ты доверяла Карле и не знала, что все так выйдет. Но мне надо… немного побыть одной, ладно?

И Изе только осталось, проклиная свой язык, смотреть, как она спускается по лестнице. Porca madonna, stronzo! Как же все так вышло?

 

____________________________________________________________________________

ma che cazzo?! — какого хрена?

Sandali di Cristo appena estratti dalla fica della Maddalena — очень грязные итальянские ругательства.

 

День был… причудливый. Странный. От всего этого Джина чувствовала только одно: ошеломление. Она не сердилась на Изу, ей было просто очень-очень странно.

Но отвечать всем коллегам на вопросы про Сережу Джина точно была не готова. Она налетела на сеньору Рокки у самого выхода и та тут же запричитала:

— Джина, ни в коем случае не выходи за него замуж! А если у тебя девочка родится? Он же и к ней приставать будет, у педофилов нет моральных запретов!

Это было так неожиданно, что Джина просто рассмеялась ей в лицо. Боже, Сереженька, с легкого языка… ты уже в педофила превратился!

— Я не беременна и ни за кого не собираюсь замуж, — пояснила она отсмеявшись. — Сильвия мстит мне, за то, что ее рисунки не приняли.

Сеньора Рокки охнула и замешкалась, ей явно было неловко.

— Ничего страшного, — улыбнулась Джина, выскальзывая на улицу. — Вы же не знали.

На Сильвию Джина отчего-то тоже не злилась. Она была… слишком нелепая, чтобы на нее злиться, рorca miseria, Джине иногда кажется, что у Сильвии самой с головой неладно. Не может нормальный человек рисовать такое и думать, что это красиво.

Задувал резкий ветер, начинал накрапывать дождь — шторм приближался. Сеньор Пьери отдал Джине свой запасной зонт, помялся, а затем не удержался все-таки:

— Кто-то скажет, что это грешно, кто-то скажет — не твое дело, старый хрен, но если и ребенок родится с таким же отклонением? Не лучше ли не приводить в этот мир чистую душу в таком теле?

Джина даже не стала выяснять, что за отклонение:

— Я ни от кого не беременна, Сильвия мстит мне распуская слухи, — пояснила она.

Сеньор Пьери одарил Джину недоверчивым взглядом.

Нет, это правда уже начинало утомлять!

Пока Джина ждала лодку, она узнала о Сереже еще много потрясающих вещей. В том числе, что он ест людей. Porco cane! Джине это чертовски надоело!

Приехав домой, она даже не могла работать, ее трясло!

В общем, Джина решила помешать работать и Сереже.

 

— Охуеть, — сказал ей Олег. — Я прослушал, где ты работаешь? Департамент сплетен, отдел подковерных интриг?

— Ха, ха, ха, — четко сказала Джина. — Очень смешно.

Сережа работал и Джине все-таки не хватило совести его отрывать. Поэтому все произошедшее было вывалено на голову Олегу.

— Да я не смеюсь, скорее охуеваю… у вас там совсем женский коллектив?

— В отделе пиара — да, — пояснила Джина. — Я пока закреплена там. Вообще-то я рециклинг-технолог, но пока я — помощник, а не координатор, меня могут послать куда угодно.

— Выбираться тебе надо из этого отдела, — сообщил Олег. — Я гляжу там… времени свободного много.

— Много, — согласилась Джина. — Там неплохо, у меня есть возможность заниматься самообразованием, читать… Вообще, работая в фонде, получаешь очень комплексное представление об экологии, я считаю — это очень хорошо. А отдел пиара — это, скорее даже, представления о психологии. Донести важность экологических проблем до людей далеких от этого, объяснить, что даже если ты — совершенно простой и обычный гражданин, ты тоже можешь помочь планете! Сортируй мусор, сдавай батарейки и старую технику — это под силу каждому!

— Только штрафы спасут человечество, — объявил Олег. — Ты уж извини, пропаганда здоровой экологии, это конечно хорошо, но люди — ленивые задницы. В большинстве своем.

— Не все, — сказала Джина. — К тому же, мы работаем на разных уровнях — не только с населением, но и с правительством, с бизнесом…

Болтая с Олегом Джина как-то успокоилась, ее подотпустило и она и сама увидела оттенки юмора в произошедшем.

Porca miseria! Ну правда — департамент интриг, отдел подковерных расследований. Но Сильвия-то, Сильвия какова! Нет, пожалуй, Джина не должна это так оставлять. Сильвия заслужила ответ — но какой? Совесть не позволит Джине врать в глаза коллегам, она не сможет запустить какую-нибудь гадостную сплетню.

В этот момент из комнаты выбрался Сережа, и Джина от неожиданности пролила чай себе на коленку. Дева Мария, почему в его присутствии она начинает вести себя, как смущенная школьница?

— Что-то случилось? — поинтересовался Сережа, смотря на нее внимательным взглядом. Он дошел до кресла Джины, сел рядом и коснулся ее руки, накрыл ее ладонь своей. Джина открыла рот и обнаружила, что… нет, невозможно ему это рассказать!

Помог Олег:

— Серег, Джина поделилась информацией о тебе со своей подругой. Та поделилась со своей и, короче… По пути ты стал педофилом-людоедом, а Джина забеременела — и теперь вся ее работа это обсуждает.

Сережа перевел на Джину потрясенный взгляд, та попыталась изобразить улыбку.

— Прости, — наконец сказал он. — А какое милое место, эта твоя работа! — добавил Птица.

И вдруг Джины коснулось… что-то! Невидимое, оно явственно прижалось к ее телу!

Джина взвизгнула, и ощущение тут же исчезло.

— Извини, — вдруг сказал Сережа. — Мы думали… Знаешь, ему помогало.

— Что? — тряханула головой Джина.

— Когда Сережа расстраивался, ему помогало, когда я накрывал его крыльями, — сообщил Птица. — Мы не знали, что тебе не понравится.

— Пойду-ка я кипяточка налью, — пробормотал Олег, шустро выбираясь из-за стола.

«Меня накрыли невидимым крылом», — поняла Джина, вспыхивая от самых пальцев ног.

— Это просто было… неожиданно, — слабым голосом проговорила она. — Я… не привыкла… оно невидимое и это так странно…

— Помочь тебе привыкнуть? — вкрадчиво поинтересовался Птица. — Извини, его опять заносит, — вмешался Сережа. — Что ты будешь делать?

— Рисовать, — Джина отвела взгляд и принялась дрожащими пальцами перебирать бумажки в сумке.

Она уже успела… притерпеться к некоторым фактам, которые в пятницу отправили ее в нокаут, но еще не ко всем! Подкаты Птицы еще не к месту!

— Ты разве не все нарисовала?

— Сеньор Элио забрал мои прошлые модели в коллекцию эксклюзивных нарядов, — объяснила Джина. — Они… сложно сшиты, а теперь мне надо разработать наряды для повседневной носки — но рисунок не должен быть слишком сложным, потому что показ в начале осени, а фабрика должна изготовить ткань с нужным рисунком, потом ее надо сшить…

— Значит силуэт должен быть простым, — задумчиво сказал Сережа. — Главное это рисунок, ведь так? На витражах платья собирают из стеклышек одного цвета, но разных оттенков, черные линии отделяют их друг от друга… Сейчас.

Он достал смартфон и показал Джине, о чем он говорит — и в ее голове внезапно вспыхнуло.

Она увидела эти наряды! Плотная, гладкая ткань, чтобы лучше было видно рисунок… да, он простой, но это просто бомба!

Ну и для удовольствия она нарисует пару платьев в настоящих витражах — в маках, ирисах и стрекозах. Хрен бы с ними с вашими фабриками, господин Элио, мне просто это нравится. И можно даже на струящейся ткани.

— Если у тебя есть время, мы можем побродить завтра по музеям и магазинам, для вдохновения, — предложил ей Сережа.

— А как же твои планы? — спросила Джина. — У меня свободный график на две недели…

— Это чудесно, — ласково сказал… кто с ней сейчас говорит? — А мои планы… они подождут.

— Я так не могу! — забеспокоилась Джина.

Ей было, безусловно, очень приятно, что ради нее бросают все, но это же свинство, заставить его все бросить!

— Задача начальника — не делать все самому, а правильно все организовать, — растопырил пальцы Сережа. — Сейчас от меня требуются в основном стратегические решения — а код я пишу не потому, что этого требуют интересы бизнеса, а потому что мне это нравится. В этом есть что-то от волшебства, ты никогда не замечала?

— Замечала, — серьезно сказала Джина. — Мне иногда кажется, что в моем смартфоне живут духи.

 

— Прости, — снова покаянно сказала Иза. — Ч-черт, если бы я только удержала язык за зубами!

— Не бей себя ушами по щекам, — попросила Джина. — Но что мне делать с Сильвией? Не могу же я позволить так по мне пройтись, просто потому что ей захотелось!

— Как насчет прифотошопить ее лицо порноактрисе, которая отдается трем мулатам, и повесить плакат в холле? — поинтересовалась Иза.

— Изетта!

— … или лучше найти актрису с догом?

— Иза!

— Какого вида месть тебе нужна? Публичная или просто? Думаю Эмму сейчас можно подбить убрать Сильвию из отдела.

— Лучше бы я сама ушла из этого отдела, — Джина со вздохом откинулась на спинку дивана. — Иза, я все-таки больше химик и биолог, чем дизайнер и пиарщик! Рисовать платьишки забавно, но находить решение, жонглировать реакциями и материалами — куда интереснее и увлекательней! Жалко у Луиджи пока нет новых проектов, они так и завязли с тем внедрением на Macchina ABS…

— А в чем там проблема? — спросила Иза. — Они в прошлом квартале должны были закончить…

— Неквалифицированные рабочие, — поведала Джина. — Собственник экономит со всех сил. Они залили пол поверх разводки проводов, но бетон пошел трещинами. Пол переделывать, разводку — тоже… и так — почти везде. Луиджи сказал, что я не знаю тех слов, которые там нужны.

— Padre Pio che annega nella diarrea… — подсказала Иза.

— Примерно так, — согласилась Джина. — Нет, я не хочу, чтобы Сильвию убирали из отдела! Она меня разнесла перед всеми — я хочу ответить ей тем же, но я не хочу врать и не хочу выглядеть мелочной!

— Так у тебя ничего не получится, — категорически сказала Иза. — Давай расскажем всем, что у Сильвии хламидиоз.

— Иза!

— А что? Прекрасная месть, как по мне. Хотя нет, лучше сифилис — тогда от нее еще все шарахаться будут.

Джина тяжело вздохнула. Что-то ей

даже мстить расхотелось после таких предложений. А отомстить надо, иначе Сильвия решит, что с Джиной так и можно.

Ладно, у нее есть целая неделя для этого.

 

__________________________________________________________________________

Padre Pio che annega nella diarrea — грязные итальянские ругательства

 

Сеньор Элио был в восторге.

— Все гениально — просто! — повторял он. — Это просто, но очень стильно! Вы точно не хотите сменить профессию? Это предложение не от меня — от моего начальства…

Джина улыбнулась и покачала головой.

— Может быть встретимся лично? — вдруг предложил сеньор Элио. — Венеция — прекрасный город, мы могли бы обсудить с вами ткани…

— Думаю, в тканях вы разбираетесь намного лучше меня, — улыбнулась Джина.

— Это так, но опыт нашего модного дома по работе с тканями вторичной переработки очень мал…

— Вы можете обратиться к технологам завода, — сказала Джина. — Я имею опыт работы с такими тканями, но все-таки люди на местах имеют более обширные познания. Я могу только проконсультировать вас, сеньор Элио.

— Называйте меня Леонардо, — попросил тот. — Консультация — это тоже прекрасно, сеньора Лейс… Я могу звать вас по имени?

— Да, конечно, — кивнула Джина. — Так будет удобнее…

— Да, замечательно. Скажите, у вас есть какие-то планы на эти выходные?

— Боюсь, что так, — развела руками Джина. — Мы идем в музей с семьей в субботу, а в воскресенье я иду на пляж…

— Пляж — это чудесно, — заметил Леонардо. — Я почти и не купался этим летом.

— Я — тоже, — призналась Джина. — Только вечерами, когда солнце не такое жаркое.

— Может быть я присоединюсь? — непринужденно спросил Леонардо и Джина вдруг осознала, что сеньор Элио к ней клеится.

— Я иду не одна, — предупредила она. — Я иду со своим парнем.

— Все хорошие девушки почему-то всегда заняты, — пробормотал Элио.

Ага, значит Джина угадала!

— Все же советую обратиться к рециклинг-технологу завода, — с милой улыбкой сказала она.

На этот раз сеньор Элио не стал сопротивляться.

— По-моему он милый, — заметила Эмма, когда Джина захлопнула крышку. — Джинни, он тебе совсем не нравится?

— Милый, — согласилась Джина.

Сеньору Элио не хватало каких-то… чертиков в глазах, искорки… нет, Джина не знает, как объяснить. Просто в одних мужчинах есть эта странная искорка, а в других ее нет и последние Джину абсолютно не интересовали.

А у Сережи в глазах даже не искорка. Там — целый пожар…

— Тогда почему ты его отшила? — заинтересовалась Карла.

— Потому что я иду с парнем на пляж, — пожала плечами Джина.

— Так это правда? — удивилась Эмма. — Но…

— С другим парнем, — соврала Джина, закатывая глаза. — Моя жизнь вовсе не закончена!

На обеде к Джине подсел Якопо. Долго смущался, пряча взгляд, и Джина не выдержала:

— Я не беременна и не выхожу замуж, если ты хотел спросить меня об этом.

— Я знаю, что Сильвия наврала! — вспыхнул тот. — Не трогай у нее на столе ничего.

Джина посмотрела на него очень удивленным взглядом:

— Зачем мне ее стол?

— У Сильвии сифилис, — с серьезным видом объяснил Якопо. — И она специально облизала все ручки у себя на столе.

Джина, не удежавшись, фыркнула в компот. Господи, Иза! Детский сад! В это же кроме Муцио и Якопо, двух главных интеллектуалов, никто не поверит!

Джина специально дождалась ее в столовой, стойко игнорируя все шепотки. Но задать вопрос не успела — Иза атаковала первой.

— Ты правда отшила главного модельера "Ле Фадж" ради русского, о котором ничего не знаешь?!

"Santa Maria, — подумала Джина. — Когда моя личная жизнь успела стать такой публичной?"

Однако надо было что-то соврать Изе. Как Джина жалела теперь, что не удержалась в прошлую пятницу! Всю неделю Иза была уверена, что Джина бегает на встречи к некоему Олегу.

Чтобы Иза не задавала лишних вопросов, Джина сказала ей что это все несерьезно. Господи, как все запуталось-то!

— Нет, я отшила его, потому что он мне не понравился. Он хороший, симпатичный, но — не то, понимаешь? — отмазалась Джина.

— Джинни, все что тебе “то”, оно какое-то странное, — заметила Иза. — Может быть, тебе попробовать с “не тем”, вдруг затянет?

— Альфредо, — напомнила Джина. — Иза, не переживай за меня… понимаешь, после Сережи, мне не хочется ничего серьезного, — выкрутилась она.

По счастью, это Изу проняло.

Джина взяла бумажный стаканчик с кофе и вышла к морю, просто стоять и смотреть на синюю гладь.

Она уже почти совсем смирилась с прошлым Сережи. Их взаимное притяжение оказалось сильнее.

А вот что скажут окружающие? Как объяснять это Изе? Как рассказать маме — мама же с ума сойдет!

Скрывать — как-то очень глупо, разве она школьница? А что думает по этому поводу сам Сережа? Porca miseria, Джина ведь до сих пор не озвучила ему свой выбор!

Но он ведь и сам все понял, не мог не понять. Или мог? Вообще-то мог. Но Птица точно все понял! А слушает ли Сережа Птицу?

Господи, Джина точно ненормальная — она соглашается на парня с раздвоением личности!

Свет в гостиной не горел. Сережа сидел в темноте и смотрел с балкона на разноцветные блики в канале.

Вся информация, которая попадает к нему встраивается в систему. Так собирается паззл — только этот паззл имеет множество измерений, глубину и плотность, он дышит, живет меняется… его можно менять.

Сережа не прикладывает усилий, чтобы собрать его — он всегда собирается сам. А дальше… остается лишь смириться с неизбежным.

Как бы его не пугало происходящее.

Они срастаются боками, как сиамские близнецы — и катализатор процесса, несомненно, то сильное общее чувство, которое они испытывают к Джине.

Страшно — пиздец как. Доктор Аурелио пытается утешить Сережу, но ему все равно очень страшно.

Но не делать выводов и не видеть вдаль он просто не может.

Ему осталось меньше года. И хорошо, если больше нескольких месяцев.

Птица меньше боится, ага. Птица понимает, что он не только теряет, но и приобретает.

Сережа тоже приобретает, но что он приобретает!

Можно паниковать сколько угодно. Можно мучить Аурелио, можно ныть в плечо бесконечно терпеливому Олегу, но в этом всем, в этом нет никакого смысла. Ни-че-го не изменить. Остается только готовиться к будущему сейчас.

Сережа не видит своей судьбы в Италии. Здесь мило, но это не его место, не его страна.

Соболев поможет решить им… некоторые вопросы. Они же помогли геополитическим интересам родины, верно? Сережа даже сам не ожидал, насколько охотно конкуренты вцепятся Маркезе в горло лишь только трон шатнется под ним. Позвонить Игорю, порадовать его — он оправдан по всем статьям? Нет, не стоит, Игорь скорее всего пошлет их нахер вместе со всей Италией.

Сережа задумчиво переплел пальцы. Блики скользили по воде и им вспоминалась темнота, разбитая огнем. Отвечать за это им не придется. Перед законом — не придется.

Однако… Сережа видит свое будущее в России, но не видит в этом будущем одного человека.

Родственники последнего участника аутодафе, судя по скорости, с которой они делили наследство, предъявлять Сереже точно не будут. От Зильченко — некому больше предъявлять. У банкирши родни не было. А вот Гречкин-старший — враг. Сына своего он Сереже никогда не простит.

И не лучше ли побеспокоиться об этом уроде заранее?..

“Да найди ты киллера, — лениво подумал Птица. — Никто не свяжет с нами его смерти”.

Вот поэтому Сережа и не хочет с ним сливаться! Не будет он искать никакого киллера.

“Извернешь так, чтобы его вместо тебя нашли другие”, — хихикнул Птица у него в голове.

Да, извернет. В конце концов, Сережа не в ответе за чужие моральные принципы или их отсутствие, верно? И, если получив кое-какую информацию, бизнес-партнер Гречкина, решит избавиться от своего сотоварища — разве Сережа в этом виноват? Он даже врать не станет. Он только… кое-что предложит.

Главное — предложить нужным людям. А вот тут ему поможет один торговец информацией, который специализируется на характеристиках…

Тошное, противное чувство, с которым он обдумывал комбинацию исчезло, смытое волной бодрящей злости. Гречкин-старший — урод, не лучше своего сыночка. И Сережа ведь знает, кто платил тому доктору, что едва не убил их своими лекарствами!

Они откинули крышку ноутбука и бледный, голубоватый свет залил им руки и клавиатуру.

“Привет, Артур…” — начали набивать они.

 

А вот Джину в своем будущем они очень даже видели. Только согласится ли она переехать в Россию из солнечной Италии? Сережа пока боялся с ней об этом заговаривать — Джине и без того пришлось многое пережить. Пусть у них будет хоть небольшой период мира и спокойствия, без судьбоносных решений и потрясения основ, окей?

Джину они сегодня не ждали, но она приплыла, машинально назвав их адрес моторке. Джина была сильно под газом.

— Мы сидели с И-изой и ее сестро-ой… — пояснила она. — А потом я поплыла домой, но почему-то тут… ой!

Нога ее в высокой каблукастой туфле подвернулась и Джина повисла на нем. Мягкая, теплая и совершенно пьяная, наверное она считает, что он каменный. Сережа мешал Птице приставать к ней всю неделю, он больше не может.

Сережа выдохнул, взял (очередной раз) себя в руки и усадил Джину на стул в прихожей. Снял с нее туфли.

Что и как произошло дальше, кто потянулся первым — они не помнили. В голове словно взорвалась пачка фейерверков, мешая связно мыслить и только застежка на платье Джины, потребовавшая для своего расстегивания определенного интеллектуального усилия, привела их в чувство.

Надо остановиться. Она пьяна и… не на полу же, у входа в дом!

— Ракушки друг к другу потяни… — выдохнула им в ухо тайну хитрой застежки Джина.

Значит она понимает, что происходит, это уже хорошо.

— Давай не на полу, — поведали они ей свое сокровенное желание. — Пойдем.

Сережа держался на последних остатках воли и разума. Пьяное зачатие — не то, что он мог бы пожелать своим будущим детям. Если Джина не дождется и заснет или передумает, пока он там ходит — значит оно и не надо было.

У Олега точно есть, он часто не ночует дома.

У Олега было. С щедрой руки он вывалил им на ладонь штук восемь.

— Серьезно? — спросил Сережа. — За какого гиганта мысли ты меня принимаешь?

Олег скорчился от беззвучного хохота.

— Учти, они светятся, не пугайся, — предупредил он.

— Ты потерять его что ли боишься? — не выдержали они.

— Серега! — Олег ухватил их за плечи и развернул. — Тебя там девушка ждет, а ты со мной треплешься, иди уже! А то я подумаю, что я тебе больше нравлюсь, прааативный!

С этими словами Олег легонько пнул их коленом под зад, и вообще-то был прав.

Джина дождалась — и все окончательно улетело в пронизанную цветными искрами бездну…

 

— За какого гиганта мысли я его принимаю, — хмыкнул Олег. — Надо же было так сказать…

Олег, просто, в отличии от некоторых, имел-таки опыт отношений. И прекрасно знал, что такое — первый раз с девушкой, которая тебе реально нравится. Все, завтра он на полигон, доктору скажет, чтобы к внукам езжал — Серегу они завтра не увидят. Вот так Олег с учебки к Ларке ездил — выходные пролетали, как один миг, как в анекдоте: “А потом чего? Потом, ну… лыжи снял”.

За какого гиганта он Серегу принимает… Ребята, да дай бог, чтобы вам хватило! Фух, твою мать, даже не верится, что эта история благополучно закончилась…

 

Джине так хорошо, так уютно спалось! Спала бы она и дальше, но ей просто захотелось в туалет — и она проснулась. Чтобы выяснить — так славно спала она вовсе не у себя дома. Судя по интерьеру… почему с пьяных глаз ее несет к Сереже?

Ой, а вот же и сам Сережа! Мммммаааать…

Джина со стоном уткнулась лицом в подушку. В голове мелькали картины из вчерашнего вечера — она сидела с Изой и ее сестрой в баре и думала… да, думала как раз о том, что надо дать шанс их с Сережей отношениям и прикидывала, как половчее ему об этом намекнуть, чтобы он точно понял намек…

Намекнула. Точно понял. Точнее не бывает. Не надо было столько пить, а напившись — ни в коем случае нельзя было сюда ехать!

Господи, она же едва не отдалась ему прямо на полу в прихожей. Вот это она молодец, всегда именно так и надо делать!

“А теперь повернись к нему и объяви “я решила дать нашим отношениям шанс”, — съехидничал внутренний голос.

А Сережа совершенно мирно спал, обнимая подушку. Спина его ровно вздымалась опускалась, встрепанный такой…

Джина тихонько сползла с кровати и огляделась. В туалет — надо выйти в коридор, но не голышом же, радовать Аурелио с Олегом! Где ее платье?

Вчерашний вечер вспоминался урывками, лучше всего Джина помнила, что ей было хорошо — а вот куда при этом подевалось платье, где ее телефон, сумочка и обувь — все эти мелочи сознание сочло несущественными.

Платья нигде не было. Зато футболка Сережи удачно свисала с тумбочки и Джина, чтобы не бегать голышом, схватила ее.

В ванне долго разглядывала себя в зеркало и боролась с желанием попить воды из-под крана. Похмелье было не сильное, но все же было. Волосы перепутаны, тушь потекла. Королева!

Джина тщательно умылась и тихонько вернулась в комнату. Сережа так и спал, зато Джина вдруг приметила у кровати мини-холодильник. О! Газировочка.

Ну и что теперь, растолкать его и спросить: “Сережа, где мое платье?”

Или забраться обратно в постель, сделать вид, что спит и пусть он, как проснется, сам придумывает, что ей сказать?

А правда, пусть сам придумывает. У Джины сейчас такая пустая и легкая голова, что умных мыслей в ней точно не найти.

Джина стянула с себя футболку и положила там же, где и взяла — на тумбочку. Осторожно вползла обратно на кровать и потянула на себя простыню. Сережа чуть шевельнулся, а потом… Джина едва не пискнула от неожиданности — он опять это сделал! Сложил на нее свои воображаемые крылья, которые она каким-то совершенно сумасшедшим образом ощущает!

Она так сама спятит!

А Сережа так и не проснулся… Да?

Джина бросила взгляд из-под ресниц, но длинная челка мешала ей рассмотреть его лицо. А дыхание все так же было ровным. Спит, точно спит, да еще уютно так спит, зараза!

Джина прикрыла глаза и совершенно незаметным образом задремала сама. В полусне ей мерещилось странное, виделось, что у Сережи в самом деле есть черные вороньи крылья, а еще во сне у него было две головы… Santa Maria, пригрезится же такое.

Потом Джине приснилась старая женщина на фоне зеленых холмов. Женщина в старомодном шерстяном платье, стройная и сухая, как палка. Древняя как те холмы — но ее волосы еще хранили следы прежней буйной рыжины. У женщины были пронзительнейшие зеленые глаза.

И смотрела старуха прямо на Джину, совершенно нечитаемым взглядом.

— Тебе отдать — но тебя отдам, — медленно сказала старуха. — Твоя судьба за тобой уже пришла.

И Джине стало так жутко, до мурашек по плечам, что она немедленно проснулась.

— Что-то случилось? — спросил ее Сережа. — Плохой сон?

Он уже не спал тоже.

Джина сжалась в комок — сон оставил за собой стиснувшее когти на сердце ощущение беды.

Сережа притянул ее к себе, Джина ткнулась носом ему в плечо, постепенно успокаиваясь. Все умные и не очень слова, которые она собиралась сказать, как метлой вымело у нее из головы.

— Опять снилась старуха, — глухо сказала она. — Она мне с детства снится и… говорит странные вещи.

— Какие? — заинтересовался Сережа и Джина почти привычно уже ощутила спиной прикосновение незримых перьев.

Птица прав — это успокаивает…

— Разные… — рассеянно сказала Джина, прижимаясь плотнее. — Однажды она сказала мне, чтобы я не бежала, потому что его душу давно забрали…

— Чертовски зловеще звучит, — заметил Сережа. — Я бы тоже пугался таких снов. Знаешь, кто эта старуха? — спросил он.

— Кто? — шепнула Джина, которой вдруг показалось, что Сережа может знать эту страшную тайну.

— Я тебя разочарую, — тихо вздохнул он. — Эту старуху зовут “твоя тревожность”. Никакой мистики, просто малоизученные процессы подсознания…

— О, — сказала Джина.

Это успокаивало и правда немного разочаровывало, но в этом определенно было рациональное зерно. Разве не думала она про судьбу, снова оказавшись в этом доме после разрыва с Сережей, как ей тогда казалось — окончательного?

— Давай мы тебя утешим, — муркнул ей Птица и, прежде чем Джина успела что-то сказать, перешел от слов к делу. И ей совершенно расхотелось что-либо говорить.

Раз они все равно проснулись вместе, какой смысл мучить себя и его?

После они снова дремали, и никакие старухи Джине больше не снились. Она и не засыпала — Сережа то и дело щекотал ей спину, когда она меньше всего этого ждала. Нет, не Сережа, Птица — его развлечения. Неожиданно махнуть ей крылом по спине и смотреть, как она пищит!

— Я же и ответить могу! — пригрозила Джина, перехватывая прядь волос, как кисточку.

… Платье они так и не нашли. Сережа тоже не помнил точно, когда оно пропало. Он уверял Джину, что привел ее сюда в платье, а потом она встретила его уже без… Сережа проверил на балконе, Джина заглянула под кровать, но и там ничего не было. Потом они проверили гардеробную, хотя Джина сильно сомневалась, что платье там. И его там и не оказалось.

Они искали платье по дому, но нашли только пакеты из доставки на столе и записку от Олега.

“Серега, не вздумай сам ей ничего готовить, у вас только-только наладилось. Я вернусь вечером, Капут будет в понедельник”, — гласила записка.

— Вовремя он, — заметил Сережа. — Давай тебе платье курьером закажем? Боюсь, твое нам не найти…

Зато в прихожей нашлись ее туфли и ее сумочка с наглухо севшим телефоном. Мамочки, она ведь должна была идти в музей!

— Сколько времени?! — испуганно спросила Джина.

Сережа бросил взгляд на запястье:

— Два пятнадцать. Во сколько вы должны встретиться?

— В три, — простонала Джина.

Она могла еще успеть, но не в Сережином же халате ей идти в музей?!

Он, похоже, думал о том же:

— Перенести сможешь? Я сам сбегаю, куплю тебе платье… и расческу.

Джина пощупала свою гриву, в который раз позавидовав девушкам с прямыми волосами. И подумала, что раз уж так — то лучше ей сегодня никуда не ходить. Потому что если она прибежит в музей в таком виде — на подкашивающихся ногах, в необмятом по телу платье, дочесываясь на ходу — у мамы точно возникнут вопросы, где она ночевала.

Это от Изы можно отделаться фразой "у нас ничего серьезного, это просто лекарство от прошлых отношений", с мамой этот номер не пройдет. Мама обязательно решит выяснить про дочкиного кавалера все досконально, с обязательной проверкой, для него ли ягодка росла. И ещё ни один претендент на роль сборщика ягод ее не устроил.

И если Джина выдаст номер из разряда "у него раздвоение личности, но он лечится" и порадует маму новостью, что Сережа больше не маньяк — реакцию даже представить сложно.

Если мама про него узнает, то только как про Сергея Иванова. И точно не сейчас.

— Синичка, у нее важная работа, — расстроенно сказала мама.

— Более важная, чем мы, я поняла, — буркнула она.

Джинни последнее время вообще запропастилась. Нет Синтия понимала почему Джинни живет отдельно — слушать мамино бу-бу-бу иногда ужасно надоедает. Мама кошмарно уверена, что она знает все лучше, чем они. Ну и где тогда наследство Синтии, если мама все знает? Синти никогда ей не скажет, но… но не может не думать, что если бы мама не давала воли ее отцу — не было бы этой кошмарной Аннабель (задавака, кривляка, высокомерная дрянь), а они с Джиной жили бы, как две принцессы!

Нет, Синти никогда не скажет этого маме. Мама хорошая, просто она ну… многое не понимает. Вот Синтия все сделает правильно. Она не будет прыгать, как кузнечик, от одной профессии к другой. Мама думает, Синти еще не поняла, что актрисы из нее не выйдет? Поняла. Все эти “изобрази то”, “изобрази это” — не ее. Это она в пику Аннабель делала. Зато Синтия очень красивая (красивее этой дуры Аннабель), она может стать моделью и театр ей в этом поможет.

Модель с навыками актерской игры может сниматься в рекламе, а Аннабель годами будет играть “кушать подано”. Если повезет — получит эпизодическую роль в сериале, а Синтия в это время будет покорять подиумы. Жалко Джина не пошла на дизайнера одежды, они бы чудесно работали вместе…

При мысли о Джине настроение снова испортилось. Она их бросила, бросила! Уже второй раз!

— Планы иногда срываются, — похлопала ее по спине мама. — Это жизнь, Синичка, ее не проконтролируешь от и до. В России говорят: “Хочешь рассмешить Господа — расскажи ему о своих планах”.

Синти надулась. Сперва Джина прислала им вместо себя эту скучную тетку, с которой мама болтала весь вечер, а теперь она их просто кинула! И телефон у нее недоступен.

А ведь она знает, как тяжело Синти, когда планы резко меняются! Джина ведь знает, как сильно это портит Синти настроение, что она не может ничего с собой сделать — становится ворчливой, нудной и вредной. Мама даже ее к психологу водила.

Психолог сказал, что у Синти такой тип личности. Психолог сказал маме и Джине, что они должны постараться выполнять данные Синти обещания — и что в итоге? То у одной то у другой что-нибудь внезапно меняется!

Джина появилась дома только в следующую субботу. Извинилась, но извинилась мимолетно, словно бы она не сделала ничего особенного! Как ни в чем ни бывало показывала им рисунки…

Синтия надулась и ушла к себе.

Джина пришла к ней через десять минут. Села, конечно же на кровать, тут же ее смяв.

— Синичка, тебе будет очень сложно жить, — открыла Америку сестра. — Жизнь полна неожиданностей, ты не можешь реагировать на каждую из них вот так…

— Я думала ты извиниться по-нормальному пришла, а ты пришла рассказывать, какая я неправильная? — бросилась в атаку Синти.

Достали! Почему у нее не срываются планы и полотенца на спинке стула не висят? Почему она, в свои пятнадцать может спланировать и спрогнозировать свои действия, а якобы взрослые мать и сестра — нет?!

— Я просто хотела посоветовать тебе переключаться, — сказала Джина. — Не думай постоянно о неприятном, не крути в голове. Сосредоточься на том, что доставляет тебе радость…

— Мне доставляет радость, если вы делаете, как обещали! — едко заметила Синти. — Но у вас постоянно с этим какие-то трудности!

— Вот видишь? — Джина вытянула указательный палец. — Ты опять крутишь в голове неприятное. Ты не можешь это изменить, но отказываешься принять, когда что-то идет не по плану. Синти, никто не будет извиняться перед тобой целый час за срыв твоих планов. Тебя просто будут считать странной и неуживчивой. Я же тебе только добра хочу…

— Но о том, что ты не идешь в музей я узнала за полчаса до похода! — выкрикнула Синтия.

— Я позвонила, как смогла, — вздохнула Джина. — Извини еще раз, я знаю, для тебя это трудно…

— Ты извиняешься, только чтобы я от тебя отцепилась, — скрипучим голосом сказала Синтия.

Уж она-то это знает. Они обе так делают — и мама, и сестра. Считают, что она цепляется к мелочам и когда Синти говорит о том, что ей неприятно, стараются побыстрее от нее отделаться и переключить разговор.

— Синти, — предостерегающе сказала Джина, — смотри, ты снова едешь по этому же месту. Вот об этом я и говорю — ты должна переключиться…

— Затрамбовать свои эмоции сапогом себе в глотку и быть удобной? — едко заметила она.

— Santa Maria, — пробормотала Джина, — скажите мне кто-нибудь, что в мои пятнадцать я не была такой же колючей злюкой.

— Ну конечно, мне же только пятнадцать, а значит вам с мамой можно постоянно учить меня жить? А сами на встречу вовремя прийти не можете!

— … о чем ты упоминаешь четвертый раз за этот разговор. Синичка ты, конечно, имеешь право выражать эмоции. Но чем дольше ты меня колупаешь, тем меньше во мне желания сочувствовать и жалеть и тем больше раздражения, ты понимаешь?

— Вот зато ты теперь поймешь, как меня бесит, когда ты…

— Надеюсь сейчас ты тоже поймешь, — очень спокойно сказала Джина, поднимаясь с кровати. И вышла из комнаты, хлопнув дверью.

Синти немедленно поправила за ней покрывало. Ла-адно, кажется она слегка перегнула палку. Но просто никаких сил остановится не было.

И они правда задрали менять планы — то у мамы на работе аврал, то Джина не может… неужели нельзя было учесть это заранее?!

Минут через десять Синтия достаточно остыла, чтобы попробовать простить сестру. Синти просто вернется на кухню и больше не станет поднимать этой темы.

— ...как ушла?! — не поняла она. — Джина должна быть тут еще час!

— Джина сказала, что ей это надоело, — неодобрительно сказала мама. — Если ты не хочешь говорить с ней по-нормальному, то зачем ей здесь оставаться.

— Вот вечно у вас все так… — сказала Синтия, ощущая, как на глазах вскипают слезы. — Вы ничего не можете сделать, как обещали.

— Сейчас ты сама в этом виновата, — заметила мать и в глазах у Синти потемнело. Опомнилась она в последний момент — выхваченное из вазы яблоко, которым Синтия собиралась запустить в мать, встретилось со стеной.

Синти молча развернулась и ушла к себе в комнату.

Ее никто не любит.

Ее никто не понимает.

 

Джина к занудству Синички давно привыкла, даже привыкла пропускать его мимо ушей. Если бы она просто ушла, минут через десять сестрица остыла бы сама и пришла к ним.

Но только ведь помимо них с мамой есть еще и остальной мир! И Джина точно знает, что у Синички нет друзей, хотя половина ее жизни прошла в этом городе, ее не таскали с места на место, как саму Джину.

С мамой Синичке скучновато. Мама взрослая и разумеется ничего не понимает, мама намекает, что Синтия ерундой страдает — и Синичка виснет на Джине. А вот у Джины в жизни случилась непредсказуемая фигня… Ой, нет, нехорошо так о Сереже!

Но… но правда, в ее жизни произошло то, что никак не предскажешь, и Синичка не может постоянно на ней висеть! Кто знает, что ждет за поворотом? Джина как-то уже готова ко всему.

В общем, Джина ушла специально, чтобы повоспитывать сестру. Она понимает — характер. А у нее не характер? У нее тоже характер. Но Джина научилась обуздывать свои эмоции, а ведь она была очень конфликтным подростком.

И Синтия тоже должна научиться этому, если она не хочет, чтобы мама, Джина и коллекция кукол “Монстер Хай” оставались ее единственными друзьями. Синичка же даже с сетевыми подружками расплевалась из-за своего умения скушать мозг чайной ложечкой!

Джина шла по улице и думала, куда ей сейчас пойти. Она думала провести несколько часов с мамой и сестрой, но планы изменились.

Джина понимала, что сестра сейчас разобиделась на нее еще больше.

“Посмотрим, как ты будешь вести себя в следующие выходные, Синти, — подумала она. — Если ты сумеешь понять свою ошибку и хотя бы попытаешься изменить поведение… Ведь ты же до самого конца беседы чувствовала себя правой, ты даже не слушала меня”.

Джина подумала не зайти ли к Сереже… но она и без того каждый день туда заходит, скоро Изетта начнет задавать вопросы!

С другой стороны — Иза сейчас знакомится с родителями Тони…

После прошлых выходных, Джина решила применить на себе тот совет, что старательно давала Синичке. Не думать о неприятном и сосредоточиться на вещах, которые приносят радость.

А попросту говоря — отдаться воле ветра и волн. Сейчас ей хочется быть с Сережей, а значит, она будет с ним. А потом… поживем — увидим.

В понедельник в офисе появилась Сильвия. Джина попыталась не обращать на нее внимания, но Сильвия выловила ее в женском туалете.

— Прости меня пожалуйста! — неожиданно заявила она с мукой. — Я очень плохо поступила, я не знаю, что на меня нашло! Мне было так обидно, когда Элио наговорил мне гадостей…

— А пострадала я, — не удержалась Джина и тут же поняла — Сильвия вот-вот заплачет.

Ну как на нее злиться, господи?

— Я на тебя не сержусь, — сказала Джина.

“Потому что ты совершенно нелепая” — прозвучало бы плохо, очень плохо. Поэтому Джина сказала:

— Я понимаю, тебе было очень обидно. Но Сильвия, зачем ты к нему полезла? Ты же знаешь, твой вкус отличается от вкуса большинства, зачем ты полезла к этому модельеру?

— Мне обидно было, — дрожащим голосом сказала Сильвия. — Я до сих пор думаю, что твои платья идиотские, но я не должна была рассказывать о тебе и твоих парнях и… придумывать всякое, я не знаю, как мне это исправить…

Сильвия была… такая Сильвия.

— Вечером, когда народ будет расходиться, перед всеми признайся, что ты была неправа, — предложила Джина. — Этого будет достаточно.

— Я не смогу, — пробормотала Сильвия.

— Нарисуй плакат с извинением и вывесь в холле, — Джина изо всех сил старалась, чтобы это не прозвучало иронично.

Чтобы вот так публично признаться — нужны определенные моральные силы, которых у Сильвии, судя по всему, нет.

— Я не смогу, — пискнула Сильвия. — Я просто хочу, чтобы ты на меня не злилась, чтобы… все забыли, что я наговорила и…

— И кнопочку “делит”, — добавила Джина. — И “контрол-зет”.

“Господи, взрослая тетка, старше меня! Ну неужели я должна ее воспитывать и объяснять, что за свои слова приходится нести ответственность?”

Сильвия смотрела на нее глазами побитого щенка.

— Я на тебя не злюсь, — четко выговорила Джина. — Но исправить что-то можешь только ты сама. Потому что именно ты это сделала. Окей?

Сильвия тихонько вздохнула. Джина аккуратно обошла ее и вышла за дверь.

Конечно же, Сильвия никому ничего не сказала и не стала рисовать никаких плакатов, но зато она совершенно притихла: не огрызалась на Джину, а когда звонил сеньор Элио — молча выходила вон.

Сеньор же Элио… продолжал ненавязчиво подбивать клинья и все пытался организовать личную встречу, хотя для дела этого не требовалось. Джина, прекрасно понимая, что любая уступка с её стороны будет воспринята, как поощрение, стойко держала оборону.

Изетта была по уши в Тони — они знакомили родню и… да, Тони сделал Изе предложение. На яхте, во время прогулки, в присутствии всех родных. Черт, как же это романтично! Джина изо всех сил пнула из головы мысль о том, что ей такое не светит, потому что тут даже показать страшно… Porca vacca, о чем она думает? Они встречаются меньше месяца!

В этом всем был один совершенно волшебный плюс — увлекшись собственной личной жизнью (свадьба планировалась через полгода, но что такое те полгода!) Иза выпустила из-под недреманного ока личную жизнь Джины. Сама дома не ночевала и не спрашивала, где ночует она.

Джине наконец-то повезло! Налаживать контакты и выпуск ткани с нужным принтом на фабрику отправили ее!

Не одну, вместе с координатором Вирджинио. Всем это показалось очень смешным — едут Вирджинио и Вирджиния!

А вот Сережа ее командировке был совсем не рад. Ничего не сказал, но Джина же все чувствовала.

— Полтора месяца? — только и уточнил он.

И приехал к ней в первые же выходные. О, хвала небесам за то, что Джино такой молчун!

Он видел Сережу, но не задал Джине ни единого вопроса.

А еще — хвала всем богам, что на фабрику не выбрался Элио, хотя очень грозился. Приехал его помощник, и быстро задолбал всех своими оттенками. Джина высчитывала пропорции раствора, наконец-то ощущая себя на своем месте, за своим делом, а не вот это вот все!

Еще бы Сережа почаще приезжал…

Джине правда было очень хорошо с ним, очень уютно даже молчать. И невероятно увлекательно — говорить. Если бы он не был маньяком когда-то, все было бы просто и-де-аль-но.

Рано или поздно Иза вынырнет из розовых облаков. Рано или поздно она спросит. А еще у Изы есть мамин номер и… Dio porco, что с этим делать?

— Можно показать им подставное лицо, — сказал Сережа, когда Джина поделилась с ним этой тревогой. — Я правильно понимаю, твоя соседка скоро съедет? Кто на ее место?

— Не знаю, — вздохнула Джина. — Не хочу никого кроме нее. Но одна не потяну…

— Может к нам переберешься, когда она съедет? — вкрадчиво предложил Сережа.

Нет, не он — Птица. Это Птица вечно на ходу подметки рвет.

— Или тебе у нас не нравится?

— А если кто-то спросит меня, где я живу? — все что смогла ответить Джина.

— Твоя подруга знает, что это — мой дом?

— Нет…

— Тогда в чем проблема?

В тот раз Джина выкрутилась, предложила перенести разговор на то время, когда Изетта надумает съезжать. Но сама прекрасно понимала, что…

Сережа не отступится и найдет кучу неоспоримых аргументов.

Но, Santa Maria, как она не хочет врать своей семье! Вот Сережа бы смог к примеру — врать Олегу в глаза? В таком важном вопросе?

“А вот Олег Сережу-то и поддержал бы”, — непрошено влез внутренний голос.

В общем, Джина отодвинула решение этой проблемы куда-то в будущее, решив плыть по воле ветра и волн до тех пор, пока это будет возможно.

Беда пришла, откуда не ждали — в начале осени их отдел получил приглашения на показ. Двойные — приходить со спутником.

 

Приглашения получили Джина, Эмма, Иза и куратор отдела. Большой Дядя тут же отдал свое приглашение любимому племяннику. Джина посмотрела на лицо Джулиано в розовых шелушащихся пятнах, серпом спускающихся на лоб и подумала, что это — разумное решение. Там будет пресса, а Джулиано терпеть не может сниматься — никак не победит свою аллергию, или что у него…

Сильвия и Карла смотрели томно, Муцио ничего не замечал. Со словами “зачем мне эта фигня”, он тут же сунул приглашение младшему брату, и Якопо воззрился на Джину мечтательным взглядом, видимо представив ее своей спутницей.

Сильвию и Карлу с приглашениями прокатили.

Эмма тут же пообещала Карле, что возьмет ее по своему приглашению (и плевать, как это будет смотреться).

Сильвия явно расстроилась, хотя казалось бы — ни сеньор Элио, ни платья Джины ей не нравились. Или она расстроилась из-за того, что ее не позвал Муцио? Джина не знала, она ломала голову над своим вопросом.

Пойти без парня она не может, если не хочет весь вечер отбиваться от ухаживаний Элио. Не идти… можно, но не после того, как она вложила в это столько труда! И как объяснить Изе, почему она не идет?

Якопо мог бы выручить ее, но он… потом не отделаешься.

А что она одна мучается? Пусть Сережа тоже помучается!

Сережа решил задачку до обидного быстро:

— Олегу под камеры нельзя, он прикрыть нас не сможет. Скажи что он простыл и иди… хм, у нас есть один знакомый, он точно не будет к тебе приставать…

— Это ты о ком сейчас? — поинтересовался Олег и сложился пополам, услышав ответ.

— Серег, он же гей!

— На нем это не написано. Еще могу предложить Аурелио или Виталика в сопровождающие, — серьезно выдал Сережа.

— Сколько… соблазнительных предложений, — выдохнула Джина. — Только не Виталик!

— Его можно переодеть, — хихикнул Сережа. — Надеюсь там не будет шампанского — пара бокальчиков у него регулярно переходит в пару бутылочек…

— Вот кто бы говорил, Серег!

— Заметь — белочек не я ловил.

— Харэ напоминать, один раз было!

— Какие белочки? — заморгала Джина, ничего не поняв.

Олег раздосадованно потер нос:

— Да был грешок… задание больно тяжелое выдалось… Ну и пил я потом на радостях, что жив остался, недельки две. А потом решил — баста! Взял и завязал, одним днем. Я ж не знал, что из запоя постепенно выходить надо! Просыпаюсь — по всему дому какие-то нитки рассыпаны… выхожу в коридор, а мне навстречу — инопланетянка. Зеленая, трехглазая, абсолютно голая. Иди, говорит ко мне, Олежек, я вся твоя!

— И что ты сделал? — хихикнула Джина.

— Ну… разделся, — ухмыльнулся Олег. — С тех пор, нахер, больше двух дней подряд вообще не пью.

— когда я маленький и голый

смеясь по улице бежал

все поголовно умилялись

теперь эффект совсем другой, — сообщил Сережа.

— Птиц, харэ подкалывать!

— Это не я, это он сам, — развел руками Птица.

“Ребята, вы конечно лапочки, но мне-то что делать?”

Сережа, похоже, что-то прочитал у нее на лице. Взял трубку, набрал номер…

— Аурелио, как вы смотрите на то, чтобы пойти смотреть на красивых девушек в красивых платьях? — муркнул в трубку Птица. — Отлично! Один согласившийся у нас уже есть.

— И он не бросит Джину, чтобы запереться в туалете с главным модельером, — заметил Олег.

— Не все модельеры — голубые! — возмутилась Джина.

“Хотя этот — лучше бы голубой был!”

 

Иза, увидев доктора Капуто, вытаращилась так… господи, какое у нее стало лицо.

— Тони, Иза, познакомьтесь с Аурелио, — мягко улыбнулась Джина. — Олег приболел, а сеньор Капуто очень любезно составил мне компанию…

— А-а!

Сколько же чувств Иза вложила в это короткое восклицание!

— Приятно познакомиться, — тут же исправилась она.

Тони пробормотал короткое приветствие. В костюме-тройке он выглядел каким-то чужим, непривычным.

Аурелио вежливо всех поприветствовал.

Иза постаралась не таращиться.

Доктор искренне попытался одеться уместно событию. У него был красивый образ — нежно-розовый пиджак, серые штаны, белоснежная рубашка и серо-синий платок на шее, что удивительно не шло к его лицу. Иза, перестань так его разглядывать! Я ведь могла привести и Виталю — тебе было бы на что посмотреть!

— Сеньор Капуто — психолог, — сразу предупредила расспросы Джина. — Я ходила к нему на терапию и мы подружились.

Легенду готовил Сережа, придерживаясь принципа "чем больше вранья, тем легче в нем запутаться".

— А у меня для тебя сюрприз, — пробормотала Иза. — А, вот и они!

Джина проследила за ее взглядом, обернулась и… увидела маму.

“Откуда?!”

Мама, нарядная, в бордовом платье строгого кроя, держала под руку Синичку, в кои-то веки вытряхнутую из делового стиля в вечерний. И обе они таращились Аурелио огромными глазами срущей мышки.

В голове у Джины все тут же сошлось — mamma mia! Иза, у нас с тобой будет очень серьезный разговор!

Одновременно, Джину начал разбирать смех.

— Сеньор Капуто, позвольте познакомить вас с моими мамой и сестрой, — тронула доктора за руку она.

— Джина, мы же договорились, что вы зовете меня по имени, — погрозил ей пальцем Аурелио. — Очень рад быть представлен!

Лицо мамы, когда Джина пояснила, с кем она тут, расслабилось на глазах. Ма-ам, ты правда подумала, что это мой парень? Мам, а ничего, что по возрасту доктор тебе в парни годится?

— А где Олег? — Синичка сдала Изетту, будто стеклотару.

— Приболел, — коротко ответила Джина. — Объелся холодным мороженым на жаре.

— Почему ты не говорила, что у тебя появился парень? А зачем ты ходила к психологу? — посыпалось из Синички.

Джина уловила в ее голосе нотки обиды.

Иза, твой сюрприз просто незабываем! Дай угадаю — ты у Якопо приглашение отобрала?

По счастью именно в этот момент зрителей первого ряда позвали в демонстрационный зал. Трындеть стало неприлично и у Джины появилось время подумать, как отбиваться.

С Синичкой последнее время и без того было все сложно, хотя она и старалась.

Сперва Синичка объявила Джине, что та ее не любит.

— Наоборот, — серьезно сказала ей тогда Джина. — Именно потому, что я люблю тебя, я хочу, чтобы ты научилась себя сдерживать.

Синичка вредничала, Синичка нудничала, но наконец со скрипом согласилась на условия Джины — как только Синти трижды прокручивает свои претензии, разговор прекращается. Джина, в свою очередь, старается заранее предупреждать о смене планов…

Джина вообще-то всегда старалась заранее предупреждать, но что уж.

Иза, зачем ты это сделала? Сейчас Синти имеет полное право обидеться!

— Так почему ты не сказала? — повторила Синти, когда они расселись и в зал стали звать зрителей второго ряда.

— Потому что у меня нет никакого парня, — спокойно сказала Джина, успевшая-таки придумать, что сказать. — Я ходила на терапию к сеньору Капуто, чтобы разобраться с некоторыми установками в своей голове.

Почти не соврала. Аурелио правда помог Джине откопать кое-что — в том числе выяснить, почему ее притягивает определенный тип мужчин. Дядь Саш, спасибо. Ты был хорошим папой.

— Боже, почему ты не сказала? — пробормотала Иза.

Джина с удовольствием отметила, что той явно неловко. А ставить Джину в неловкое положение — как?

Неловкость ситуации разрушил сам Аурелио, поинтересовавшись, что за пакеты мешаются у него под ногами. Иза начала пояснять, что иногда особенно почетным гостям показов делают подарки из коллекции — а Джина эту коллекцию все-таки нарисовала не меньше чем наполовину!

После показа был фуршет. Джина видела, что Аурелио о чем-то беседует с ее мамой, мама улыбается. Синичка копалась в подарочных пакетах, присматривая, что отжать — сестренка за последний год выросла в один с Джиной размер.

Сама Джина была выведена сеньором Элио в конце показа на подиум и представлена, как автор идеи и дизайнер большинства моделей.

И теперь к Джине подходили гости показа, которым было что сказать об этой коллекции, а Джина полноценно работала. Мягко и ненавязчиво упоминала в каждом таком разговоре о фонде, переработанных тканях и охране окружающей среды. Она раздала больше десятка визиток и даже получила пару предложений о сотрудничестве…

Вечер определенно удался. Джина устала, как собака, но уползала с чувством хорошо сделанной работы.

— Возьми с собой, — сказала она Синичке, так и вцепившейся в пакеты. — Я завтра приеду к вам в гостиницу, примерим и посмотрим, что кому.

Завтра они собирались погулять по Милану. Сеньор Элио, неожиданно воспрявший духом, очень напрашивался с ними (Иза, надеюсь ты тут не при чем!) но Джина как можно мягче объяснила, что они с семьей последнее время так редко бывают вместе…

Леонардо внял и отлип. Уф, как хорошо, что вся эта история с показом закончена! Больше никаких платьев и модельеров.

И, черт подери, мама, прекрати кокетничать с Аурелио, что на тебя нашло? Ты хочешь запутать ситуацию окончательно?

 

— Скоро, — сказала старуха. — Скоро мы с тобой встретимся.

Джина проснулась с колотящимся сердцем. Понятно. Перенервничала.

Сережа спал, Джина перекатилась поближе и поднырнула к нему под руку. Ткнулась носом в плечо.

Сережа обнял ее в полусне, накрыл невидимыми крыльями, и Джине немедленно стало легче. Просто вчера был тяжелый день… как хорошо, что Сережа поехал в Милан вместе с ней, без его поддержки было бы очень тяжело. Последние дни перед показом были просто кошмаром — Джине пришлось работать с моделями, образ — это ведь не только платье!

Нет, она была не одна на этом фронте, но новое дело оказалось непривычным и утомительным.

По словам Леонардо, у них был оглушительный успех. Джина ничего оглушительного не заметила, и предпочла бы довериться профессионалу. Если бы не подозревала, что профессионал ей безбожно льстит.

После Милана, Джина провела с Изой обещанный серьезный разговор. Иза призналась — это она рассказала Леонардо, что Капуто — психолог Джины, а не ее парень!

У Джины даже ругаться не было сил.

— Иза… зачем? — только и сказала она. — Зачем ты это сделала и зачем ты позвала маму?..

— Я же не знала, что ты к психологу ходишь, — развела руками Иза. — Ты говорила — к парню…

— Мне не хотелось рассказывать, — отвернулась Джина. — «Я решила разобраться, почему меня постоянно тянет на психов», — не очень хорошо звучит, да?

— Джина, а где ты ночевала?

— Я правда иногда оставалась у Олега, — не моргнув глазом соврала Джина.

Иза сама дома почти не жила, сколько ее ночевок она заметила?

— Так Олег все-таки есть?

— Есть, но там ничего серьезного, — «Еще не хватало, чтобы ты захотела его увидеть!» — Иза, а все-таки, зачем ты привела мою маму?

— Она спрашивала, есть ли у тебя кто-то, — пожала плечами Иза. — Ей казалось что есть, материнское чутье и все такое. Я решила — раз ты так часто с этим Олегом… я сделаю доброе дело, если помогу тебе познакомить его с семьей.

— А зачем ты сказала сеньору Элио, что я свободна? — дожимала Джина.

— Он хороший мужик, — пожала плечами Иза. — Симпатичный, не бедный… Джинни, я же обещала, что пристрою тебя, прежде чем выйду замуж! — вдруг озорно улыбнулась она.

Джина глубоко вздохнула, помассировала виски. И-иза… ну что за флешмоб — выходишь замуж, пристрой подругу?

— Спасибо, — твердо сказала Джина. — Я сама, хорошо?

— Обижаешься? — подняла бровь Иза.

— Было… довольно неловко, — вздохнула Джина. — И теперь мой психолог ухаживает за моей мамой, Иза! Ты не ту пристроила!

Иза захихикала. Ничего смешного! Джина обалдела вместе с Сережей — Аурелио вполне серьезно Джину спросил, не будет ли она против, если один пожилой доктор приударит за ее мамой!

— Вы хороший человек, — побормотала тогда Джина.

«Что вообще происходит?!» — крутилось у нее в голове.

— Но у моей мамы были сложные отношения, — предупредила она. — Ей всегда попадались… Дядя Саша, о котором я рассказывала, был самым лучшим.

— Благодарю, — закивал сеньор Капуто. — И, раз об этом зашла речь… я буду очень благодарен, если вы расскажете, какие качества Лида не любит в мужчинах. Да, я предусмотрителен, — чуть улыбнулся он.

— О, здесь все просто, — сказала Джина, внутренне продолжая обалдевать. — Мама не любит мужчин эгоистичных, ей с ними не везло… Опасается мужчин с большими деньгами — после моего первого отчима. Считает, что к деньгам будет прилагаться какая-то гадость…

— В чем-то она права, — заметил Сережа, наклоняясь так, что его челка щекотнула ей щеку. — Вот к моим, например, я прилагаюсь…

Джина возмущенно пихнула его локтем, Сережа притянул ее к себе за талию.

— Серег, — обалдело спросил Олег, когда Аурелио вышел, напевая что-то оперное, — Серег, как у нас так получается?

Сережа развел руками.

— Забавно будет, если твой психолог станет твоим тестем, — ухмыльнулся Олег.

Джина вспыхнула. Олег иногда вообще не думает, прежде чем сказать! А как он про ее потерянное платье сказал — «проебали»?!

Сережа потом объяснил, что это устойчивое русское выражение о любой потерянной вещи, безотносительно способа ее потери. Даже примеры в интернете нашел — и тут Джина выяснила, что не так хорошо знает русский, как она думала.

Олег объяснил, что это грубые слова, из тех, которые нечасто употребляют молодые девушки, но на которых в армии строится половина общения.

— Вторая половина — предлоги, — ухмыльнулся он.

Наверное — опять шутил.

— Ой, все, — сказала Иза. — Все-все, я больше не буду. Джинни, солнышко, Тони зовет меня жить у него. Мы же взрослые люди…

— Через сколько мне искать новую соседку? — поняла Джина.

— Вещи я буду перевозить около месяца, я не спешу, — чуть виновато сказала Иза. — Хочешь, я поспрашиваю на работе?..

— Не надо, — помотала головой Джина. — Я думаю… возможно я найду новую квартиру, я как раз выплатила кредит и могу себе позволить… Эту — нет, но поменьше я потяну.

— Ну и правильно, — кивнула Иза, расслабляясь. — Отдельное жилье всегда лучше, иногда бывает так сложно сойтись по быту, ты бы знала! У меня было три соседки до тебя, каждый раз — до трясучки! Одна любила покурить на балконе — на всю квартиру! Вторая была просто свинья. Третья ложилась спать в десять и орала на меня, что я слишком громко топаю — а сама подскакивала в семь утра и начинала греметь кастрюлями! Однажды я пришла в три ночи и когда она начала греметь с утра кастрюлями — я надела эту кастрюлю Ромине прямо на голову…

Джина прыснула, не удержавшись.

Все кончилось так, как должно было кончиться — Сережа увидел ее за просмотром объявлений, а дальше Джина сама не заметила, как согласилась с ним по всем пунктам «почему нам стоит жить вместе».

Вообще-то и не больно хотелось возражать.

— Ссука, — задумчиво сказал Игорь, рассматривая фото с места происшествия.

На мониторе шла запись с камеры.

— Мне кажется, или он специально крутится перед камерой? — с умным видом спросил Димыч.

— Специально, — подтвердил Игорь. — Ты посмотри, во что он одет. Он шел демонстрировать себя.

Зрелище было, в самом деле, вышесреднее.

Тихий двор-колодец. Спящий на лавочке перед закрытым магазином алкаш. И — нечто выходящее из тени на свет.

В этакой мантии из золотой парчи. Лицо закрыто маской, над маской, как солнечные лучи, наклеены шпажки для люля-кебаба.

А в руках — топор.

— Раскольников, блять, — задумчиво заметил Игорь, наблюдая за расчлененкой на экране. — Свидетелей опросили уже?

— Дом старый, — виновато сказал Дима. — Стены толстые, никто ничего не слышал. Потерпевший жил один, пил…

— Может это соседи захотели от него избавиться? — с донельзя умной физиономией спросил Женя-практикант, неведомо за какие грехи (ну ладно, ведомо) подкинутый им с Димой от Иваныча.

Игорь молча посмотрел Жене в глаза, но увидел только противоположную стенку черепа.

— Соседи ему скорее паленую водку бы подсунули, — спас практиканта Дима. — Я бы проверил, не состоит ли кто из дома на учете в психушке…

— …Потому что нормальный такого не вытворит, — согласился Игорь. — Но может быть и не учетным. Живет точно где-то рядом, не поехал бы он с окровавленным топором в транспорте. Собаки?

— Махорка, — коротко ответил Дима. — Готовился.

— Значит что-то соображает, — не порадовался Игорь. — Тихушник, неудачник по жизни. Живет скорее всего один, или с мамой. Возможно, скоро мы услышим его манифест.

— Манифест? — хлопнул глазами практикант.

Игорь решил объяснить:

— Если бы наш маньяк хотел остаться неузнанным, хватило бы шапки с прорезями, — сказал он. — Клеить костюм Короля-Солнце вовсе не обязательно. Он явно что-то хочет поведать миру, а значит…

— Будет еще одно убийство, — упавшим голосом заметил Дима.

Убийство не заставило себя ждать.

— Я вас сук… — хрипел отец погибшей. — Сидите, бляди, стулья жопой давите…

Дальше он пошел таким густым матом, что Игорь был вынужден прикрыть дверь кабинета.

Да, им наконец-то поставили перегородки.

Дима беспомощно крутился рядом со стаканом воды в руках, Юрий Васильевич, не прекращая своей тирады, выдрал его у Димки из рук и бросил на пол.

Из глаз этого большого сильного мужика текли крупные слезы, и Игорь до поры до времени просто давал ему выговориться.

Но здесь пришлось уже вмешаться.

— Давай, давай, — буркнул Игорь. — Ори на нас, подольше, пусть маньяк на свободе погуляет, куда спешить?

Юрий Васильевич задохнулся, набрал воздуха и разразился новыми воплями. Если вкратце — менты-падлы, вы и без того ничего не делаете, пока…

На этот раз Король-Солнце зарубил не алкаша, никого не нужного пьяницу. Он подкараулил в кустах припозднившуюся школьницу. Ударил ее в висок топором, вытащил мертвое тело к подъезду и, встав перед камерой, расчленил девочку.

На третий день после первого убийства. Он взялся за топор, лишь только высох после стирки плащ?

Отцу девочки Игорь искренне сочувствовал и был полон решимости скрутить гада в золотом плаще как можно скорее. Но выудить из Юрия Васильевича хоть что-то осмысленное сейчас было невозможно.

Игорь оставил ему на растерзание практиканта. Ксюху может послать, у нее утешать получается — талант, которым Игорь обделен едва ли не полностью.

— Игорь! — поймал его дежурный. — Нам сейчас из службы безопасности соцсети «Вместе» звонят, им пользователи жалуются на страничку, а на страничке — твой маньяк!

Игорь поспешил к телефону. Та-ак, а вот и манифест подоспел… давай сука, рассказывай о себе, мы тебя найдем…

Со службой безопасности Игорь поругался.

— Мы должны заблокировать эту страницу, — вещал бесконечно нудный голос на том конце. — Мы не имеем права оставлять ее в общем доступе, но мы вышлем вам ее копию…

— Полужопию! — гаркнул Игорь. — Рано или поздно эта тварь проколется — выйдет с отслеживаемого айпи, забудет про геолокацию, проговорится в личке!

— Я не имею права!

— На лево! Мне твоему начальству набрать?

— Хоть Господу Богу набирайте, — вздохнула трубка. — Я уже снес эту страничку, невосстановимо.

— Мужик, еще раз он появится — сперва мне набери, потом сноси!

— Вы думаете, я тут один сижу? Я передам коллегам вашу просьбу…

— Копию страницы мне отошли, — буркнул Игорь, смиряясь.

Снесли они, невосстановимо… Это только Сереже можно было вещать на всю страну, остальных, оказывается, шустро придавливают — а как он за свободу слова-то заливал!

— Бред какой-то… — заметил практикант, просунув нос Игорю за плечо.

Умный — сил нет!

Страница маньяка называлась просто и скромно: «Голос Вселенной». И она была наполнена совершенно шизофазическими текстами про вихри эфира, вселенскую любовь и человеческий социум. Найти там смысл смог бы только психиатр.

Кое-что любопытное Игорь все-таки выцедил.

— Он правда Раскольников, — заметил Дима. — «Тварь я дрожащая или право имею?»

— Надо проверить, не ограбил ли он девчонку, — хмуро заметил Игорь.

«Непризнанный, сука, гений, падла блядская».

Во всех последних постах повторялся лейтмотив — превосходство «человека мыслящего и чувствующего», над «тупой биомассой, способной только жрать и размножаться».

Ну а финалом шли фотографии с мест происшествия. С комментариями автора происшествия.

Игорь понимает, что он болен, но желание размазать лицо «Короля-Солнце» о свой кулак стало просто потрясающе сильно.

«Тварь он дрожащая, или право имеет… тварь, да еще какая!»

 

Вечером Игорь попросил Юлю сделать видео. Ты хочешь известности, солнце ясное? Ты ее получишь. Если Игорь прав, если он убивает ради внимания — это спасет несколько жизней.

И предупредит людей, что Король-Солнце — не безобидное чучело, сбежавшее с карнавала, а кровавый маньяк.

Ну да, на полицию опять нальют помоев, обвинят в бездействии и всех смертных грехах. В идеальной, по мнению сограждан, полиции, работают телепаты. Как только кто-то задумал преступление, его сразу — хвать!

Хотя нет, тогда это будет полицейский произвол…

«Золотую вам полицию дай и золотое правительство, — мрачно подумал Игорь, — вы все равно довольны не будете…»

На следующий день поступили новости. Мать Масловой, осмотрев вещдоки, сказала что пропали ключи, а самое главное — она нигде не может найти дочкин паспорт.

Игорь тут же бросился копать протоколы — эксперты обрыли все кусты поблизости от места происшествия.

Ключей не было. Ключи и паспорт с пропиской…

Игорь полетел к Иванычу:

— Надо ставить засаду на квартире! Он придет туда!

С засадой Иваныч согласился, а вот насчет участия в засаде лично Игоря, у них возникли серьезные разногласия.

Настолько серьезные, что из кабинета Игорь вылетел злой и распаренный. Вот какого хрена?!

Гавкал на всех подошедших он до конца дня, а вечером позвонил Юле и сказал, что задержится.

Сам пошел гулять по темным улицам, со смутной надеждой набрести на какого-нибудь злыдня и отломать ему с досады бока. Но только Игорь «вышел на охоту», как у него зазвонил смартфон.

«Да какого ж хрена вам надо?» — изумился он.

Разумовский на экране был краток и неприветлив:

— Игорь, нам срочно нужна твоя помощь, как полицейского. Мы находимся в квартире… жильцов похитили, я уверен в этом. С чего нам начать, если полиция отмахивается?..

«Даблядьжеж», — пронеслось у Игоря в голове.

— Начни с того, что ты мне щас расскажешь эту историю с самого начала, — буркнул он. — Какие жильцы, каким боком к ним ты, почему похитили, кто?

— Если бы мы сами знали, блять, кто! — подал голос Волков сзади.

Разумовский от него отмахнулся:

— Моя девушка не вернулась домой вчера вечером, — сказал он внешне почти спокойно.

Игорь с трудом, но удержал во рту: «Нихрена себе, у тебя девушка появилась?! Ты уверен, что она сама от тебя не сбежала?»

— Джина часто забывает зарядить телефон, поэтому сперва я не забеспокоился… Да, Игорь, ты наверняка об этом подумал — она знает обо мне все и ничего нового узнать не могла. Я посчитал, что она пошла на старую квартиру, или к матери… Утром она не перезвонила, в полдень я набрал ей на работу — подумал, возможно ее снова услали в командировку, а она забыла предупредить… На работе сказали, что сами ее ищут. Номер ее матери был недоступен. Мы звонили… куда могли, ее мать не пришла на работу, ее сестра не пришла в школу. В полиции нам сказали подождать, возможно они куда-то уехали всей семьей… Мы поехали на квартиру Лидии Петровны и я вскрыл замки. Все вещи на месте, но Джина мне часто жаловалась, что ее сестра большая аккуратистка — даже ручки расставляет по цветам и строго колпачками вниз… Игорь! В комнате Синтии выдвинуты стулья, смято покрывало и ручки воткнуты вперемешку!

Голос Разумовского звучал совершенно измученно.

— Твою мать… — выдохнул Игорь. — Опрашивай соседей! У тебя в Италии враги есть?

— Никто не знал, что мы с Джиной встречаемся, — горестно вздохнул Сережа. — Она не хотела врать матери, но боялась сказать правду. Джина соврала своей подруге, что мы расстались… Никто не знал.

— Чем она занимается, чем занимается ее мать, отец, кто у нее там еще? — потребовал Игорь.

— Джина — эколог, ее мать — страховой агент. Отца нет… я даже близко не представляю, кому они могли помешать.! Игорь, тебя оправдали, не мог бы ты приехать?

— Да ты обалдел что ли, — вырвалось у Игоря. — Опрашивай соседей, расскажи полиции про комнату и ее хозяйку, чем я тебе в чужой стране помогу?

Разумовский посмотрел на него больными глазами. Да твою ж мать!

— Я подумаю, — почти против воли сказал Игорь. — Иди опрашивай соседей, я серьезно говорю!

Уй бляяя… Ну почему с некоторыми мудаками постоянно что-то случается?

А Игорь и послать-то его не может.

Голова кружилась, мысли плавали, словно киты в глицерине — медленно и неспешно.

Работала только система, встраивая и обрабатывая факты совершенно независимо от их желаний и усилий.

Раз Джину похитили вместе с семьей, то значит не убьют сразу. У них еще есть время, но сколько?

Мало информации. Если бы на Джину вышли его враги — ее семью трогать было вовсе не обязательно, хватило бы ее одной.

Значит что? Все верно, дело не в Джине и не в нем.

— Аурелио, — спросил Птица. — Лида рассказывала вам что-нибудь о своем прошлом?

Доктор совершенно потерянно смотрел в пространство.

— Аурелио, соберитесь, — настойчиво встряхнул его Сережа. — Без вашей помощи мы не сумеем их найти.

— Да, да… — рассеянно сказал Аурелио. — Просто этто такои ужас… я ничего не соображать…

Сережа его понимал. Он тоже испытывал и ужас и беспомощность, какая-то часть его очень ярко проживала эти эмоции, пока они с Птицей — действовали.

— Аурелио, у вас успокоительное с собой? Примите его немедленно. Вы должны опросить соседей, мы с Олегом не понимаем по-итальянски.

— Серег…

— Олег, ты пойдешь к Джине на службу. Завтра, с утра. Я не могу появиться там, подруга Джины считает меня маньяком.

Аурелио выпил стакан холодной воды, умылся и сказал, что он готов.

И с первого захода они попали в яблочко. Молодая мать из соседней квартиры видела, как соседку и ее дочку выносят на носилках люди в медицинской форме.

— Ей сказали, что это отравление, — перевел доктор. — Что Лида и Синтия выпили поддельный коньяк… Их погрузили в белый микроавтобус с красным крестом. Я спросил, было ли в медбратьях что-то необычное, она говорит — они все были мигранты… похоже, одна семья — все рыжие, похожи друг на друга и говорят по-английски с ирландским акцентом.

— Синтии — пятнадцать, мать бы налила ей коньяку?

— Ни в коем случае! — у доктора едва не соскочили очки.

— Твою мать! — не выдержал Олег. — Какие еще, блять, ирландцы? Где Джина перешла им дорогу?

— Не Джина, — коротко пояснил Сережа. — Лида. Она жила в Ирландии, ее первый муж был ирландцем… Док, у Лидии были близкие друзья? Нам нужен кто-то, кто может знать, что там было!

— У Лиды были друзья, но назколько они близкие… — забормотал Аурелио. — Я знаю о незкольких ее подругах — но…

— У вас есть их контакты?

— Она переписывалась с ними… о!

В глазах Аурелио мелькнула та же мысль, что явилась и Сереже.

Телефон Лиды все так же лежал на краю кухонного стола. Он почти сел, а самое скверное — был заблокирован на код.

— Домой, — коротко сказал Сережа.

Дома они сломают эту защиту. Или обойдут.

 

— Ладно, Игорь, — сказал Федор Иванович после продолжительного молчания. — Иди с группой захвата, лови Короля-Солнце. Только в Италию ехать не надо, тебе не хватило? Ты его в окошко не выкинул — так что, теперь всю жизнь за ним присматривать должен? А своей-то полиции нет в Италии? Тебе там мало было?

Игорь молчал.

— Игорек… ну скажи, зачем тебе это надо?

— Так он вроде меня тоже спас… — напомнил Игорь.

— А перед этим — чуть сам не убил, — не согласился Прокопенко. — Пусть итальянская полиция этим и занимается! Скажи своему другу Сереже, что ты — не единственный в мире полицейский!

На «друга Сережу» Игорь реагировать уже не стал. Тем более, что у него вдруг зазвонил телефон…

Игорь машинально нажал видеовызов и длинно присвистнул.

— Игорь, приедь пожалуйста, — тусклым голосом попросил Разумовский. — Все совсем плохо.

Он сидел на стуле посреди совершенно обычной, незнакомой кухоньки и с него текло. Сережа был мокрым весь, целиком, с одеждой вместе.

— Что произошло? — спросил Игорь.

 

… Телефон Сережа взломал тем же вечером. Просмотрел переписки Лидии и наконец — решился.

Написал всем ее подругам.

«Здравствуйте. Вас беспокоит частный детектив из агентства «Вита». Я веду дело о пропаже Лидии Ракоци. Следы ведут в Ирландию, Лидия жила там когда-то. Вам что-нибудь известно о ее жизни в этой стране?»

Отвечать им стали сразу же, но все не то. Ахи и охи. Вопросы “что случилось?”.

Сережа набросал краткий ответ и копипастил его. Все попытки задать дополнительные вопросы они игнорировали.

Из двадцати шести контактов им написали девятнадцать человек.

Еще семь шансов…

— Ложись, — сказал им Олег, — я покараулю ответы. Как что-то будет — немедленно тебя разбужу.

Это было рационально. Загоняя себя Сережа ничего не добьется.

А препараты от доктора помогут им заснуть.

Сережа изменил планы — расспрашивать на работе Джины будет Аурелио. Все-таки ему не придется штурмовать языковой барьер.

Доктор уже пришел в себя, и теперь был полон решительности найти Лиду.

Утром Сережа выпроводил Аурелио, проверил переписку — и заснул прямо сидя на диване: просыпаться после препаратов всегда было трудно.

Сережа слышал, как ходит вокруг Олег, но просто не мог пошевелиться. Затем они услышали странный звук.

Звонок, это дверной звонок. Давно его никто не трогал… с тех пор, когда у Джины еще не было ключей…

Мысль эта резанула им по сердцу. Сережа встряхнул головой, потянулся, разминая мышцы и с силой растер лицо руками. Сложил крылья — игра воображения, но кажется, что и они затекли от сна в неудобной позе. Снова растер лицо руками и вышел в гостиную.

До лестницы они дошли вовремя. Вовремя, чтобы увидеть, как в дом врывается спецназ.

И Сережа передоверил управление.

Они стали Птицей.

Птица бесшумно развернулся и бросился к двери, скользнул обратно в комнату. Повернул блокиратор на дверной ручке.

Олег — большой мальчик, он разберется сам. В любой случае, чтобы освободить его, им надо самим остаться на свободе.

Птица вытащил из тумбочки гермосумку, выдернул из розетки ноутбук и забросил туда. Присовокупил телефоны, папку с документами, скатал и зафиксировал край сумки — и вылетел на балкон.

Внизу бликовала вода.

"Мы не утонем?" — испугался Сережа.

Но они уже действовали — Птица, балансируя крыльями, запрыгнул на перила, прижал сумку к себе, глубоко вдохнул и шагнул вниз.

Внутреннего Сережиного вопля никто не услышал. Мир понесся им навстречу, в разноцветных, текучих отражениях, разбился брызгами, вдарил под дых — и скрылся наверху, оставив их в прохладной, зеленоватой темноте. Глаза защипало, они не видели ничего кроме водоворота воздушных пузырей, надулась сумка, потянув руку вверх…

Птица подтянул колени к груди — в такой позе человек неминуемо всплывает. Главное не спешить и не паниковать, не тратить воздух зря. Они — плохой пловец и лучше не дергать конечностями.

Олег даст им время, его не скрутить так просто. Еще немного времени даст планировка дома…

Вода вытолкнула их и Птица услышал над собой встревоженный голос. Он вытянулся, поднимая голову… Мужик на моторке. Именно тебя нам и надо, наша прелесть.

— Сто евро, — сказал Птица. — И никаких вопросов.

Мужик сложил большой и указательный палец колечком: "Ок".

Забрал сумку, помог перелезть через борт. Птица, встряхнувшись, уселся на лавку сзади, наблюдая сквозь искристые брызги, как поплыл вдаль их дом… Жаль, тут было хорошо. Но, похоже, они сюда больше не вернутся.

Надо будет подарить этот дом Аурелио на свадьбу.

“Если он невесту отыщет”, — напомнил Сережа.

Отыщет. Она где-то рядом с нашей должна быть, ведь так? А мы Джину непременно найдем.

Это было сложно объяснить логически, но они чувствовали — сейчас Джина жива. И они должны найти ее как можно скорее.

Надо выдергивать Грома из России, мать его. Игорь им по жизни должен, раз в окошко не выбросил. Нет, он же не думает, что добрые дела остаются безнаказанными?

… Сперва Иза думала, что Джина уже уехала с Мирандой на забор проб, но Мира прибежала к ним в отдел — время отплывать, а Джины все нет.

— Мы больше не живем вместе, — объяснила Иза. — Я переехала к жениху… сейчас наберу ей.

Телефон Джины не отвечал.

— Это безобразие! — возмутилась Мира. — Если она так собирается работать, то координатором ей еще долго не стать!

— Подожди, возможно что-то случилось… — забеспокоилась Эмма.

— Мне надо отплывать, — сказала Мира. — Не могу ждать ее. Надеюсь, у Лейс будет какое-нибудь объяснение, помимо “я проспала”.

Казагранде развернулась и ушла, оставив Изу злой и обеспокоенной.

Джина — очень обязательный человечек, она не заслужила таких отзывов!

Иза написала ей сообщение. Почему-то Изе мерещилось, что с Лидой могло что-то случиться, например она могла сломать ногу. Это объяснило бы внезапную пропажу Джины. Но как всегда телефон у нее — не заряжен!

Потом Изу закрутила работа. Снова набрала Джине она уже ближе к концу дня.

Тишина.

Тогда Иза набрала Лиде, но и Лида не отвечала, хотя вызов шел. Да где вы все?

Все свое беспокойство Иза вывалила Тони на голову.

— Думаю, она уже завтра появится, — Тони обнял ее за плечи и притянул к себе. — Она могла заболеть, возможно она спит с грелкой на животе… И телефон сел. Не переживай.

Но и завтра Джина не появилась!!!

— Я видела ее позавчера, — вдруг сказала Сильвия, вернувшаяся с моря только сегодня. — На причале.

— Мы все видели ее позавчера, — ломая пальцы, сказала Эмма. — Боже… девочки, как думаете, пора заявлять в полицию?

— Она была не одна, а с двумя незнакомцами, — сообщила Сильвия. — Я еще подумала — какой красивый рыжий мальчик…

— Рыжий? — насторожилась Иза. — Он был рыжий?

— Да, и очень симпатичный…

— Господи, — обморочным тоном сказала Иза. — Это же маньяк.

Шум в отделе поднялся невероятный — заорали все разом.

— Почему маньяк? — ахала Эмма. — Подожди, это тот самый?

— Такой красивый — и маньяк? — не поверила Сильвия.

— Бедная Джина, надо бежать в полицию! — подхватилась Карла.

— Как вы узнали, что он маньяк? — подал голос Джованни.

Иза решительно подскочила с места:

— Набери в поисковике “Сергей Разумовский”. Я в полицию!

— Я с тобой! — подхватила сумочку Эмма. — Господи, какой кошмар, как же так? Джованни, предупреди Джулиано!

… В полицию Иза ворвалась с телефоном наперевес. Господи, какие тупые эти полицейские! Она же все понятно объяснила — да-да, господин Иванов, автор вот этого приложения, на самом деле — русский маньяк Сергей Разумовский, вот видите видео, вот, это он, Джина пропала, быстрее же! Что значит, какая Джина? Наша Джина, Сильвия видела ее с рыжим человеком, позавчера, а вчера она пропала и мы не можем дозвониться до ее матери… что значит, при чем тут ее мать?

Господи, да они встречались… нет, при чем тут Лида! Джина и Сергей! А потом Джина узнала, что он маньяк и бросила его! Эмма, не хлопай крыльями, они и без того ничего не соображают!

— Сильвия говорит — это не он! — сказала Эмма.

— Что — не он? — дернула головой Иза.

— Не тот рыжий!

— Эмма, что ты меня путаешь? — замахала руками Иза. — Пусть близорукость лечит!

— Она в линзах!

— Кто в линзах?! — взревел полицейский, хватаясь за голову. — Девушка, маньяк, мать маньяка — кто?!

— Да ты чем меня слушаешь? — возмутилась Иза. — Мать Джины, не маньяка! Сильвия пусть очки протрет, я же лично его видела!

— Похищение? — обреченно спросил полицейский.

— Маньяка!

Полицейский внятно помянул деву Марию и сказал, что должен позвать начальство.

— Разберитесь пока в своих показаниях, — попросил он довольно едко.

Господи, еще одному дубу мозги пилить! Зачем она вообще взяла с собой Эмму?

… К вечеру Иза все сделала как надо. Наконец втолковала полиции, что к чему, утихомирила Эмму с ее “но…”, нагавкала по телефону на Сильвию…

— Пришлите к нам свидетельницу, — попросил второй sbirro, поумнее.

— Santa Maria, эта идиотка вас только запутает, — всплеснула руками Иза.

— Но все же, сеньора…

Минут двадцать Иза препиралась с полицейским. Тот настаивал неумолимо, и Иза пообещала прислать им Сильвию завтра же с утра.

— Но арестуйте его, сегодня же арестуйте!

— Мы будем действовать со всей возможной скоростью, — твердо пообещал ей sbirro.

И Изе, с чувством глубокого неудовлетворения, пришлось покинуть участок.

Тони забрал ее на машине. Услышав, какая приключилась беда, он пообещал взять отгул и возить Изу завтра везде, где она пожелает.

С утра они были в участке вместе с Сильвией. Сильвию забрали на допрос, а Изу… оставили под дверью!

Madre Teresa si scopa nel culo!

Нет ничего кошмарнее, чем просто ждать. Но Иза не уйдет отсюда, пока они не найдут ей Джину!

Господи, девочка моя, только бы ты была жива.

 

Сережа держал в городе запасную квартиру. Снимал, через вторые документы, появилась у него за эти годы такая привычка — иметь место, где можно отсидеться, когда что-то идет не так. Ну надо же, как чувствовал — все пошло не так.

Они подозревали Изу, подругу Джины. Иза тоже должна начать искать Джину — а Сережа, с учетом всех обстоятельств, выглядит подозрительнее всего.

Только закрыв за собой дверь они немедленно набрали Аурелио.

— О! Сережа, я котеть звонить вам! — послышался взволнованный голос доктора. — Девушка видеть Джина с чужими! Один из них бить рижии!

— Что за девушка?

— Сильвия Брешиа, она сеичас в полиции, вмезте с…

— Изабеллой, — обреченно выдохнули они.

— Откуда ви знать?

— Аурелио, слушайте меня внимательно. Изабелла знает, кто я такой и она направила следствие не туда. Только что арестовали Олега, мне удалось бежать. Ваши документы в доме, на вас скоро выйдут. Немедленно идите в полицию и подавайте заявление о пропаже Лиды, Синтии и Джины — это обезопасит вас. Мою настоящую фамилию вы не знали, о том, что я живу по поддельным документам — были не в курсе. Вы чисты перед законом, но вам помотают нервы.

— Корошо, — коротко ответил доктор. — Я зделать, как ви зказать и ждать указании.

У них потеплело на душе. Все-таки Аурелио — большой молодец! Без ахов и охов, без споров, стоило дать ему прийти в себя…

Теперь, пока у них такой жалкий и мокрый вид, надо звонить Игорю. Потом переоденутся.

Они выпустили вперед Тряпку — ныть и падать духом у него всегда получалось отлично.

— Олег в тюрьме. Полиция знает мое настоящее имя. Игорь, мне очень нужен сообщ…

Чуть-чуть спалились в самом конце разговора.

— … Кто-то не связанный со мной, кто мог бы распутать это дело.

У Грома был такой вид, словно у него заболели все зубы разом. Генерал Прокопенко выражением лица мог потягаться с мучениками первых веков христианства.

Приедет, никуда не денется.

— Игорь, маньяка-то кто ловить будет, Игорь? — издал последний вопль протеста Прокопенко.

— Дима, — мрачно хрустнул пальцами Игорь. — И поймает и оформит. Так, Сережа — Юля летит со мной. Оформляй все сам.

— Я тебе список документов скину, — пообещал Сережа.

Сам заниматься этим, конечно, не стал — набрал Паше.

Паша, получив последние новости, изобразил древнегреческую маску скорби. Их это разозлило.

— Не делай, пожалуйста такое лицо, — попросили они. — Просто помоги — а я прорвусь.

— Черт побери, Серег… — пробормотал Паша. — Ну что ты за человек-то такой?!

Они издали смешок:

— Прорвемся. Эти хреновы ирландцы еще очень пожалеют… что?

Пашка как-то странно его разглядывал:

— Птиц? — позвал он без особой уверенности.

И довольно сильно их озадачил.

— Н-нет, — мотнули головой они. — Ты лучше не спрашивай меня, кто я. Это сложный вопрос.

Паша провел рукой по волосам:

— Не буду. Сделаю.

Звук отчего-то отключился позже, чем видео и они еще успели услышать: "Твою мать, Сережа! Твою мать, опять какая-то жопа!” и женский голос на заднем плане.

Маришка наверное, Яна бы подошла. А вот Марина их побаивалась — в свое время Тряпка всю голову себе сломал, почему.

Теперь-то они знают, почему. Сколько всего оказалось сокрыто в безднах памяти, подумать только… Теперь понятно, почему так шарахались от Сережи некоторые одноклассники, почему странно смотрели потом преподаватели в институте… Птица помог Марине, безусловно. И продемонстрировал себя во всей красе — неудивительно, что бедняжка стала их бояться!

А еще выяснилось, куда запропастился один борзый рэкетир…

Они встряхнулись и отправились в душ. Осень в Италии теплая, но все-таки лучше не разгуливать в мокром. Закинули вещи в стиралку, долго стояли, прикрыв глаза, под горячими струями.

Устали. Просто устали. А ведь еще Виталику хвоста накрутить надо — но сперва хорошо бы что-то на себя надеть.

Вот тут они допустили промашку — еда на конспиративной квартире была, а одежды не было.

Сережа отправился рыться в шкафу — может, хоть простынка найдется? Прохладно.

Зеркальные двери отразили их в полный рост и Сережа тихо порадовался, что никто кроме него не видит, как они сейчас выглядят.

Инфернальное зрелище.

И Тряпка и Птица тут же подумали, что раньше они выглядели лучше. Да кто бы спорил, ребята…

Перья с тела почти пропали (что не сильно радовало Птицу), зато крылья остались (и это пугало Тряпку). А еще один глаз у них синий, а второй — желтый. Красота.

Простыня в шкафу нашлась. Они обмотались ею, набрали номер — и вытолкнули вперед Птицу.

— Здравствуй, Виталя, — пропел тот, лишь только трубка была взята. — Если ты один, назови мне свой любимый цвет.

— Золотой, — без запинки выпалил Краснопольский. — Шеф, вы где?

— Виталя, а расскажи мне, откуда полиция узнала мой адрес, если дом записан на тебя? — обманчиво-мягко поинтересовался Птица. — И почему я не узнал об интересе полиции? Ты решил от меня избавиться, мое золотко?

Виталя явственно сглотнул:

— Шеф, да как вы могли…

— Молчать, — оборвал его Птица. — Я тебя, падлу, насквозь вижу — хотел. Виталенька, я даже не буду напоминать тебе, как хорошо горят некоторые вещи. Ты думаешь — налаженный бизнес будет работать сам собой, а тебе только купоны стричь останется? Будет, не спорю. Несколько лет — а потом ты снова сядешь в канаву с голой жопой. Тебе там понравилось? Тогда я тебя больше не побеспокою.

— Шеф, не надо! — испугался Виталя. — Я того… погорячился.

— Пожадничал ты, свинья, — с удовольствием припечатал Птица. — Решил — я тебе мало отстегиваю, больше захотел.

Виталинька молча сопел в трубку.

— Наказание я тебе потом объявлю… Да не сопи ты, как боров на бойне! Жарить на гриле не стану, — глумливо процедил Птица. — Благотворительностью заниматься будешь. На свои. Сожрешь на пару тонн меньше, может хоть снова в свою тачку влезать начнешь. Но сперва Виталя — сперва ты должен доказать мне, что ты все еще полезен, возможно тогда я не буду бросать тебя на произвол судьбы…

— Шеф, я больше не буду, — убито прошептал Виталя.

— Свои косяки надо исправлять, — пропел Птица. — Попробуй дать на лапу местным ментам — мне нужны все материалы по делу Вирджинии Лейс, которые они успели собрать! И угони мусоровоз — контакты нужных человечков и инструкции я тебе дам.

— Мусоровоз? — охренел Виталя. — А зачем?..

— За чином! — рявкнул Птица.

— Понял, сделаю, — не стал спорить Виталя.

Они завершили разговор и полезли в телефон за нужными контактами. Очень удачно они завели этим летом связи с местным криминалитетом. Грома будет тяжко подбить на штурм участка, доктора трогать нельзя, а Олег нужен им на свободе.

Идею они стырили из фильма, который недавно смотрели вместе с Джиной. Аурелио узнает, где держат Олега, а дальше… Понадобится мусоровоз, светошумовые гранаты и те самые отбитые наемники, с которыми их свел Олег.

И им тоже лучше набрать прямо сейчас.

 

Если этот sbirro думал отделаться от Изы — он просчитался. Она с них не слезет, пока не увидит Джину.

— Что это? — удивилась Иза, когда sbirro подсунул ей под нос телефон.

— Портреты похитителей, — вздохнул sbirro. — Кто-то знаком?

— Нет, она не могла! — ахнула Изетта, все поняв. — Сильвия… она завидовала Джине, все знали, но такой подлости я от нее не ожидала!

— Простите? — нахмурился sbirro.

— Это не тот человек! Сильвия нарисовала вам не то! — яростно пояснила Иза.

“Porca madonna, Сильвия!” — с изумлением подумала она.

Sbirro тяжело вздохнул:

— Сеньора Мартинелли, вы считаете, что сеньор Разумовски — единственный рыжий человек в мире?

— Нет, но…

— Вам не приходило в голову, что это может быть другой человек?

— Он маньяк и Джина его бросила! — возмутилась Иза. — Конечно это он! Dio porco, вы собираетесь искать этого coglione, или нет?!

Sbirro вздохнул еще тяжелее:

— Мы его уже ищем. Мы арестовали его сообщника и обыскали дом. И знаете что? Либо ваша подруга врала вам, либо вы врете нам.

— Что?!

Изе снова подсунули под нос телефон:

— Ее платья в гардеробной, — сказал полицейский. — Показ был в начале месяца, верно? А здесь, смотрите, ее документы в тумбочке. Ванная — зубная щетка, расческа, халатик. Как-то странно она его бросила, вам не кажется?

Иза молчала. У нее было ощущение, будто пол выдернули у нее из-под ног.

— А его психиатр сегодня с утра подал заявление об исчезновении всей семьи сеньоры Лейс, — добил ее sbirro.

— Чей психиатр? — тихо спросила Иза, перед глазами которой шатались стены.

— Сергея Разумовского… впрочем доктор Капуто знал его, как Сергея Иванова и доказать обратного мы не можем.

— Что?!! — заорала Иза. — Капуто — психиатр Разумовского?! Но… но… но он же встречается с Лидой!

— Это нам известно, — кивнул sbirro. — Лида и ее младшая дочь тоже пропали. Сеньор Капуто, опросив соседей, выяснил, что их похитили четверо рыжих ирландцев в медицинской форме.

— Чего? — обалдело спросила Иза. — Какие ирландцы?

Sbirro внимательно посмотрел ей в лицо:

— Я надеялся, что вы знаете, что за дела могли быть у сеньоры Лейс или ее матери с этими ирландцами.

— Джина — наполовину ирландка, — пробормотала Иза.

В ее голове все перемешалось — маньяки, ирландцы… Господи. Джина врала ей прямо в глаза — нагло и цинично. Дура влюбленная.

— Что вам известно о жизни сеньоры Ракоци в Ирландии? — пристал sbirro.

— Ничего, — убито сказала Иза. — Я ничего не понимаю. Где Джина?

— Мы ищем ее, — коротко сказал полицейский. — Сергей Разумовски — ложный след, но мы ищем и его тоже.

— Зачем? — затуманено спросила Иза.

— Вы удивляете меня, сеньора… Этот человек болен, он опасен для общества. А его подельнику придется ответить за пребывание в стране под фальшивыми документами.

— Я… я могу чем-то помочь? — выдавила Иза.

Sbirro вздохнул:

— Сможете, если знаете, кто может рассказать об ирландской истории Лидии.

— Попробуйте спросить сеньору Ваккаро, внучатую… бабушку… Синтии, — бездумно сказала Иза. — Это ее племянник вывез Лиду из Ирландии…

— Спасибо, сеньора, — серьезно кивнул sbirro. — Вы нам очень помогли.

Полицейский ушел, оставив Изу в состоянии полного и окончательного обалдения. Медленно, очень медленно она выбралась из участка и упала на сидение машины — Тони пошел за едой, но Иза не была уверена, что сможет что-то съесть.

Понятно было только одно — дело, казавшееся таким простым… запутаннее, намного запутаннее. Увидит ли она Джину когда-нибудь еще?

Иза положила голову на руки и разрыдалась.

Тому, что Игорь снова летит в Италию и снова ввязался решать проблемы Разумовского Дима не обрадовался совершенно. Сколько можно?

Если быть совсем уж честным — особенно огорчало, что без него. Нет, не то чтобы Дима сильно рвался решать проблемы Сергея, просто он привык, что они с Игорем ведут расследование вместе… они правда замечательно прикрывают слабые места друг друга!

А то что получится — Игорь-то закон не всегда соблюдает, а уж в такой компании — страшно подумать, что они могут сотворить!

А не денешься никуда. Надо отправлять свежепойманного “Короля-Солнце” на судебно-психиатрическую, чтобы им написали, отвечает этот урод за себя, или нет… а потом и дело для передачи в суд оформить. И кто-то должен этим заниматься.

Дима успел наработать кое-какой опыт и наглядеться на упырей разной степени вменяемости. Он и без всякой экспертизы видел — крыша у Архипова сильно сдвинута, но не так, чтоб совсем не понимал, что происходит. Все он понимает — а значит место ему не в психушке, а в тюрьме.

Игорь знал, что чувствует Дима:

— Закончишь с Раскольниковым — прилетай к нам, — предложил он. — Чувствую, просто там не будет…

Да, Дима уже был наслышан о банде рыжих ирландцев, похитителей девушек. Черт побери, как у Игоря только получается находить такие дела.

 

Юля в это время все думала, что вмешательство в чужие дела не остаются без последствий, особенно если это дела Разумовского. Сделала доброе дело, помирила влюбленных! Ну получай теперь.

А еще ей было жалко Вирджинию. Как смело она бросилась отбивать Юлю при помощи бутылки шампанского, когда Сережа наврал ей, что Уго — извращенец!

А еще — возможно это дело потянет на хороший репортаж, когда они его распутают.

В Италии их никто не встречал — Разумовский только адрес выслал, куда. Тоже Венеция, но совсем не особняк. Многоквартирное здание.

… Их встретил Волков.

— Ты же в тюрьме?! — изумился Игорь.

— Не, ты правда думаешь, что Серега бы там меня оставил? — ухмыльнулся тот.

“Какое милое хобби, — против воли подумала Юля. — Устраивать побеги…”

— Ладно, — Игорь размашистым жестом повесил кепку на вешалку: — Рассказывайте, что нарыть успели.

Болтать попусту ему не хотелось — и Юля знала, чего ему стоил один этот прилет в страну, из которой буквально несколько месяцев назад Игоря вывозили контрабандой.

Но именно потому, что Разумовский вытащил его — именно поэтому Игорь не мог отказать Сереже.

— Привет, — выгреб из комнаты Разумовский. — Спасибо, что прилетел.

Игорь молча пожал протянутую руку.

— Сразу к делу, или поедите с дороги?..

— А кто готовил? — подозрительно спросил Игорь.

— Олег.

— Позже, — коротко ответил Игорь. — Что нарыли?

Разумовский вздохнул, откинул с лица челку:

— Идем.

Они расселись вокруг столика в гостиной.

— Нам написала подруга Лиды, Ира… — пояснил Сережа, раскрывая ноутбук. — Я задавал ей вопрос про жизнь Лиды в Ирландии… Думаю, это лучше прочесть.

Игорь придвинул ноутбук к себе и брови у него поехали в гости к волосам.

Юля заглянула ему через плечо… Твою же мать!

“Господи, надеюсь вы ее найдете, бедная Лидка, если бы она знала, что с ней будет в этой сраной Ирландии — сидела бы в Москве! Я сейчас не про быт, а про то, что этот ее доктор лечил ирландских террористов…”

— Та-ак, бля, — оценил Игорь.

“...Лидка не знала, пока его самого не застрелили с ними, из-за него она сама едва под суд не попала, хотела уехать, но ей не давал Брайан — а потом его взяли после взрыва в церкви… Брайан — старший брат Лидиного мужа. Его посадили, а Лидке подвернулся тот алкаш-итальянец, столько лет прошло, неужели ей до конца жизни покоя не будет, обязательно пишите мне, как проходит поиск!”

“Вы помните фамилию ее мужа? Как его звали”

“Дарах О’Куин”.

“Господи, у нее еще и террористы в родне”, — подумала Юля.

— Я смог найти упоминания об этой семье, — вздохнул Сережа, заметив, что они дочитали. — Там… почти вся семья связана с ИРА, но я пока не знаю, какое отношение имеет нынешнее похищение к этому старому делу… Свидетельница нарисовала портреты похитителей, но я не сумел их получить — местная полиция охотнее ищет меня, чем их.

В голосе Разумовского проскользнуло раздражение.

— Я попробовал подкупить местных ментов руками Краснопольского — и теперь они догадываются, что Виталя продолжает работать на меня. Он под колпаком, я не могу использовать его. Олега свидетельница видела и я не уверен, что за ней не установлено наблюдение… Игорь, мне нужны эти портреты!

— А потом чего? — Игорь бросил на Сережу прямой и жесткий взгляд.

Тот сцепил пальцы:

— Не знаю. Все зависит от того, что мы выясним… Ты хочешь узнать, не придется ли нам…

— … Штурмовать базу террористов или влезать в игры спецслужб, — закончил Игорь.

— А что, тебя это остановит? — усмехнулся Разумовский.

“Он опять изменился”, — подумала Юля.

Прежний Разумовский… Сережа не стал бы поддевать Игоря, а Птица бы поддел жестче и с издевкой. Ах да, она опять успела забыть за несколько месяцев, какое же это потрясающее удовольствие — расследовать дело в компании Сережи и его слетающей кукушки!

— Не остановит, но огорчит, — проворчал Игорь. — Рассказывай, где искать твою свидетельницу. И еще — мы с Юлей перебираемся в гостиницу, общаться станем по видеосвязи — на случай, если за нами проследят.

— Держи, — Разумовский протянул Игорю какие-то “корочки”. — Это удостоверение частного детектива. Липа, но свидетельницу может впечатлить. Агентство “Segugio” существует на самом деле.

Игорь принял корочки и благодарно кивнул.

… Потом они шли по темной набережной и Юля снова боролась с желанием закурить.

Где Разумовский — там каждый раз пиздец какой-то.

И кто бы сомневался, что на слово “пиздец” ее муж сделает стойку, как охотничья собака? База террористов, игры спецслужб — дайте две!

Юля тоскливо подумала, что репортажа у нее, похоже, не выйдет. Зато в старости получатся шикарные мемуары. Если, они с Игорем, конечно, доживут.

 

Слежки не было. Игорь чувствовал это всеми фибрами и швабрами своей души.

Похоже, итальянские коллеги не предполагали, что Сережа ломанется искать свою девушку лично.

Не знают они Разумовского. Зато тот слишком уж хорошо изучил Игоря.

Подальше надо держаться от этого великого комбинатора, вот что. Ну не любит Игорь, когда его используют — а у Сереженьки это как-то само собой получается. И главное — сорвешься на него, еще и сам виноват окажешься.

Нет, сейчас ситуация правда критическая… Игорь немного подумал и наконец понял, что именно ему так не нравилось в этом во всем.

Может Волкову это и норм. Может он так привык — Сережа говорит, он выполняет. А Игорю чувствует себя не ментом, ведущим расследование, а мальчиком на побегушках. Он еще в прошлый раз это ощутил, кстати. Вот ты стоишь, как дурак, а за тебя уже все подумано, только делай. Димка это довольно легко принял, Игорь заметил. Димка вообще по характеру немного ведомый, поэтому с Игорем так хорошо и сработался…

У Юли другое, она умеет приспосабливаться к людям и обстоятельствам. Где надо — проявит инициативу, где не надо — постоит в стороне. Так и с освобождением Игоря — увидела, что Разумовский взял и потащил, и не стала лезть в процесс, вмешиваясь только там, где было нужно.

А с Олегом у Сережи вообще полное совпадение — один тактик, второй стратег, идеальный тандем.

Игорь же привык к независимости. Он умеет работать в команде, без этого в наш век никак, эпоха Шерлока Холмса давно прошла — но все-таки предпочитает быть сам себе хозяином.

Ему не нужно говорить “как”. Ему достаточно сказать “что”, а дальше Игорь уж сам определит это самое “как”.

Первый раз, когда они ловили Власова, работать с Сережей было проще. Игорь теперь понимает — тот был изрядно не в себе. Но чем лучше Разумовский себя чувствует, тем жестче он схватывает контроль. Общаться с ним стало проще, а работать — тяжелей.

… Сильвия Брешиа жила в небольшом узком особнячке, зажатом с двух сторон соседними домами. Подумав, Игорь не стал соваться к ней на работу — бешеная подруга Джины работала там же.

Бедная девчонка ухитрялась привлекать в свою жизнь самых удивительных людей. Адрес свидетельницы им дал Сережа, отыскав ее через местные “желтые страницы” в электронном формате. Олег, которого водили на опознание, хорошо запомнил эту бабу — бледная, с крупным носом и толстенной черной косой до жопы, она красила губы в черный и малевалась лимонными тенями. В общем, Игорь не пропустит.

Игорь не пропустил. Именно это дивное видение и открыло им дверь. Боевой черно-желтой раскраски на Брешиа сегодня не было. В честь выходного дня она просто сделала из себя панду — навела вокруг глаз черные круги — и теперь выглядывала из этих кругов, немигающим взглядом уставившись на Игоря. Бледное лицо, руки и халат украшали мазки цветной краски. В руках женщина держала кисть и всем своим видом выражала недовольство от того, что ее потревожили.

— Мы частные детективы, — защебетала Юля, устным английским владевшая куда лучше Игоря. — Мы расследуем исчезновение Лидии Ракоци и ее дочерей, в полиции нам дали ваш адрес…

Игорь молча показал серо-голубую карточку, женщина несколько секунд пристально в нее вглядывалась.

— … к сожалению, полиция не имеет права делиться с нами материалами расследования, — продолжала щебетать Юля. — Мы вынуждены обратиться к вам. Не волнуйтесь, мы заплатим вам за помощь.

— Не надо, — со вздохом отказалась женщина. — А кто нанял вас их искать? — встрепенулась она.

— Отец Лиды, — не моргнув глазом соврала Юля.

— А-а… — протянула Брешия. — Проходите.

И потопала по скрипучему паркету, мимо колышущихся простыней куда-то вглубь комнаты. Игорь осторожно двинулся следом.

Простыни были цветными и безумными. Красножопые змеи едят лису. Перчатки в трусах бегают по полю.

Все это добро колыхалось от сквозняка, шевелилось — и Игорь внезапно едва не словил приступ морской болезни, после чего решил по сторонам больше не смотреть. Следуя за хозяйкой дома они скоро покинули коридор простыней и зашли в небольшую гостиную, которая прекрасно вписалась бы в любой фильм ужасов.

Комната была небольшая, темноватая, серо-желтая штукатурка будила неясное ощущение тревоги. Одна из картин на стене была похожа на сплетение окровавленных кишок, вторая выглядела так, словно кого-то стошнило эмендемсом.

На круглом кофейном столике лежала коробка с карандашами и несколько листов бумаги.

— Нарисовать их вам? — спросила Брешия.

— Нарисуйте, — попросил Игорь. — И расскажите.

Чувствовалось — она пересказывала эту историю не раз и не два. Уверенно, не вспоминая, и не произнося слов “кажется” и “не помню точно”, Сильвия начала рассказывать:

— Мы вернулись с моря к вечеру. Наша работа была закончена и сразу от причала я пошла в сторону канала. Лейс задержалась, она всегда задерживалась на пристани, если мы приплывали к закату, стояла и смотрела на море. По дороге я вспомнила, что забыла взять из кабинета папку с набросками и решила вернуться. Наш офис расположен так, что проходя к центральному входу ты всегда идешь по причалу — и около причала я увидела чужой катер. За штурвалом сидел полный высокий мужчина с длинными черными волосами. Лейс стояла напротив катера и говорила с очень красивым мальчиком лет девятнадцати. Они беседовали мирно, Джина что-то показывала в телефоне…

— Язык беседы? — коротко спросил Игорь.

— Английский с ирландским акцентом, — четко и уверенно сказала Сильвия. — Когда я шла из офиса с папкой, на причале никого не было. Потом я услышала, что Джиина пропала — и сразу вспомнила, как видела ее последний раз.

— Пожалуйста, нарисуйте нам этих двоих как можно точнее, — попросила Юля. — Лучше в цвете, мы будем использовать специальную поисковую программу.

Прошлый ноутбук Игоря так и сгинул в этой Италии, его можно было даже не искать — местные спецы полезли в мозг КиберИгоря не пугаясь компромата. И тот невосстановимо разломал систему, побив попутно данные на жестком диске. Милые сюрпризы от Сереженьки.

По счастью Игорь не доверял технике и копировал всю информацию на внешний диск.

Новый комп ему подогнал Разумовский, по своему обыкновению, не спрашивая.

Брешия начала рисовать, Игорь от скуки разглядывал дома за окном. В Питере уже листва опала, а тут еще цветы цветут. Тепло.

Сильвия провозилась где-то полчаса, потом молча протянула им листы.

Полный, похожий на рокера, черноволосый мужчина с сардонической ухмылкой. Миловидный юноша с по-девичьи нежным личиком и ярким ртом. Распущенные золотисто-рыжие волосы чуть ниже плеч, лежат волнами, цвет глаз — зеленый. Хорошие морды, опознаваемые.

Юля выставила свет, повозилась и щелкнула потреты зеркалкой. Игорь немедленно распахнул ноутбук — ему хотелось успеть сделать свои выводы, пока не влез Сережа.

— Ну и харя, — проворчал КиберИгорь на первый портрет. — Не-а, не найду. Лови упырька!

Рыжеволосый красотуля нашелся в блоге и газетных статьях, Игорь немедленно щелкнул обе ссылки.

Первым раскрылся блог.

“Свободу Ирландии!” — било в глаза заглавие.

Понятно. Все-таки террористы, а не спецслужбы. Игорь бы затруднился сказать, какой вариант его огорчил бы меньше, это был классический случай “двух зол”, из которых выбирай-не выбирай…

Игорь перещелкнулся на газетную статью.

“Двое полицейских погибли от рук членов ПИРА в графстве Тирон”, — гласил заголовок.

Фотографии — парни в форме, улочка… А вот и златовласка нашелся.

Игорь прочитал подпись под фотографией и посмотрел на Юлю.

Юля точно так же смотрела на него.

“Шейн О’Куин” — гласила подпись.

 

— Она могла сама присоединиться к ИРА? — задумчиво спросил Игорь, когда они распрощались с сеньорой Брешия и выбрались из дома жутких полотен на улицу.

Юля постучала пальцем по виску.

— Ты серьезно? — удивленно спросила она.

— Ебанутым нет покоя — не одно им, так другое, — пояснил свою позицию Игорь.

Юля остановилась и посмотрела ему в глаза:

— Игорь… сумасшествие не передается половым путем! Джина эксцентрична, но она нормальная.

— Нормальная? — недоверчиво хмыкнул Игорь.

— Любовь вообще зла, — сказала Юля и быстро чмокнула его в нос.

Игорь этого так просто не оставил — некоторое время они целовались на лестнице, потом чувство долга взяло верх.

— Что Лида могла им сделать? — спросил Игорь отдышавшись. Остро недоставало Димки, это он должен был задавать этот вопрос!

— Что угодно, — ответил он сам себе. — Украсть фамильные бриллианты, или сдать деверя полиции. Сейчас важно только то, что она им крепко насолила, раз ее не забыли за столько лет.

— Но зачем понадобились ее дочери? — тихо спросила Юля.

— За чем угодно, — хмуро сказал Игорь. — Может они хотят нарезать их на кусочки у матери на глазах, а может — решили восстановить семейные связи. Гадать бесполезно — хлопнем и спросим. Нам нужно в Ирландию.

Разумовский на известие о том, что его девушку похитили ближайшие родственники отреагировал как-то слишком спокойно.

— В Ирландию мы поедем в составе русского посольства, — внезапно заявил он Игорю и Игорь едва не подавился воздухом.

Он от этого деятеля на пару часов всего отошел!

Удержав рвущиеся на язык слова, Игорь молча уставился Сереже в глаза.

Тот, правильно расшифровав этот взгляд пустился в пояснения:

— Игорь, меня ищут. И у меня нет времени выискивать окольные пути, чтобы попасть в эту страну. Я обратился к Соболеву, Виктор Иванович согласился мне помочь…

— Вопрос в том, чего тебе это в итоге будет стоить, — негромко проворчал Волков.

— Цена сейчас не имеет значения, — отмахнулся Разумовский. — Разберусь. Сейчас важно то, что Игорь снова пойдет по линии интерпола — а значит будет иметь доступ к полицейским базам. Документы будут готовы дня за три-четыре. Вероятнее всего Джину вывозили морем, это около двух недель. Мы будем в Ирландии почти одновременно с террористами. Я не знаю, что они задумали, что им нужно от Джины и ее семьи, но мы должны найти их как можно быстрее…

— Сейчас ты что будешь делать? — прямо спросил Игорь.

— Соберу все данные об этой семье, — просто сказал Разумовский. — Думаю, больше всего будет в газетах… Ты мне поможешь?

«А еще больше — в полицейской базе», — подумал Игорь.

Сережа, как всегда, просчитал ходы наперед. И, Игорь думает, что они с Разумовским пришли к одним и тем же выводам.

Женщин похитили не для того, чтобы убить — это можно было сделать и в Италии, тащить Лиду на казнь в Ирландию вовсе не обязательно.

Но ничего хорошего их там точно не ждет — и со спасением лучше бы поторопиться.

 

Игорю пришлось купить малярный скотч. Сережа, который последние дни копал факты об Ирландии, поведал ему, что в этой стране долгое время презервативы продавались только по рецепту врача. Оно и заметно — чтобы разобраться в путаном деле семейки О’Куин, понадобилось составить схему.

Они клеили всю эту красоту прямо на стену над диваном, приклеивая под именами и фотографиями куски газетных статей и выписки особенно выдающихся подвигов.

Разумовский, не принимая в этом участия, энергично с кем-то переписывался. Надо бы уточнить с кем, а то будет, как всегда…

Но едва Игорь успел об этом подумать, как Сережа встал и решительно занялся переклейкой имен:

— У Оуэна О’Куина было четыре сына, — сказал он. — Брайан, Дилан, Дарах, Дин. Брайан, самый старший, имел большое влияние на двоих младших. Когда Брайан увлекся идеями ИРА, он утащил их за собой. Дарах, отец Джины, вскоре погиб.

— Через некоторое время Брайан оказывается в тюрьме, — сосредоточенно заметила Юля, делая пометки в блокноте. — Ира пишет, что он не давал Лиде покинуть Ирландию. Могла ли она?..

— Скорее всего она его и сдала, — припечатал Игорь. — Смотри-ка, Брайана три года как выпустили. Сколько он сидел? Двадцать? Думаю, он бесконечно благодарен своей невестке…

— Показ, — тихо сказал Сережа. — Лида была там.

— Какой показ? — не понял Игорь.

— Джина нарисовала серию моделек для показа мод, — пояснил Олег. — Ну, знаешь, красивые телочки ходят по подиуму, пресса…

— И гордая мать в обнимку с дочерью, — тусклым голосом заметил Разумовский. — И подпись — Джина Лейс, живет в Венеции, работает в фонде «Живой Мир».

— Твою мать, — оценил Игорь. — Какого хуя она под камеры вылезла, если знала, что за ней террористы бегают?

— Знала ли? — пожала плечами Юля. — Столько лет прошло, уверена, она давно обо всем забыла.

У Игоря так и вертелась на языке краткая характеристика женщины, которая позабыла о бегающих за ней террористах, но он смолчал. Девок ее жалко было — ни одна, ни другая не виноваты, что мамаша такая курица.

— Гаррет, Пол и Шимус — сыновья Брайана, — вернулся к упорядочиванию хаоса на стене Сережа. Голос его все еще звучал глухо. — Шейн — внук.

— А откуда ты все это знаешь? — сообразил спросить Игорь.

В газетах не останавливались подробно на родственных связях разыскиваемых.

— Дилан О’Куин не стал террористом. Я нашел в соцсетях его сына — они переехали во Францию, подальше от родственников.

— Я уже запуталась в этих О’Куинах, — призналась Юля.

— Я тоже, — сказал Разумовский. — Поэтому и написал Стивену. Я надеялся, что он подскажет мне, где могут скрываться его родичи — но они разорвали связи слишком давно…

— Дай-ка мне почитать вашу переписку, — потребовал Игорь.

Возможно он сумеет поймать там что-нибудь интересное.

Или хотя бы разберется в чертовых О’Куинах, кто кому сын, кто кому внук, кто террорист, а кто — нет.

Тошнило. Джина пришла в себя и ее немедленно затошнило.

Она лежала на чем-то жестком, кругом царил полумрак, рассекаемый рассеянным оранжевым светом. Пахло затхлостью, спертый воздух казался сырым. Джина открыла глаза и увидела грубую серую ткань в тонких синих полосках. Матрас.

Джина подняла тяжелую голову… все вокруг шаталось и покачивалось. Где она? Последнее что помнит — она объясняла, как добраться до гранд-канала заплутавшим ирландцам, а потом этот рыжий мальчик с невинным лицом, внезапно прижал к ее лицу тряпку с отвратительным химическим запахом…

Под фонарем спала мама. Джине на мгновение стало легче — если мама рядом, значит… что это значит? Где она, где они, что это за корабль?

— Джинни… — прозвучал шепот снизу.

Джина наклонилась… между койками, в темном проходе, белело лицо Синички.

— Где мы? — одновременно спросили они и замолкли.

— Мама не просыпается, — всхлипнула Синти.

— Как вы здесь оказались? — пробормотала Джина, укладывая идущую кругом голову обратно на матрас.

— Нам в дверь позвонили… что у нас в ванной льется, а мама сказала, что нет… мама не открыла, хотя они просили… потом тишина, мама пошла смотреть… они дверь открыли, потом меня стукнуло и я упала…

Это был просто какой-то кошмарный сон. Кому они могли помешать, кому… голова совсем не работает, Джина ничего не соображает…

— Подожди, — попросила она. — Подожди…

Джина лежала, ощущая, как качается внутри тела желудок. Очень хотелось пить, и в голове царила полная пустота…

Через какое-то время (Пять минут? Полчаса?) Джина наконец начала соображать.

— Подбери ноги, — хрипло попросила она Синичку.

Спустила ступни на освободившийся пятачок. И со всей дури замолотила кулаками в дверь.

За дверью обозначилось шевеление, послышались голоса, но слов Джина не разбирала.

Защелкало в дверной ручке, дверь поехала вбок…

Будь Джина в нормальном состоянии, ей бы ни за что не пришло в голову ударить этого высокого и массивного мужчину кулаком в глаз. Но она мало что понимала — и когда дверь отодвинулась, когда Джина увидела в вышине лицо этого мастодонта — ее кулачок сам полетел ему в глаз.

Не долетел — мужчина с удивительной прытью перехватил ее запястье. А потом — второе, потому что другой рукой Джина попыталась заехать ему в живот.

И выдернул ее за руки из каюты.

— Шейн! — гаркнул он. — Закрой.

Мимо Джины по лестнице скатился тот самый красивый юноша, который… сука такая!

Тот же поселившийся внутри бес, который вынудил Джину броситься с кулаками на пленителя, повернул ее голову и заставил смачно плюнуть юноше на спину.

Тот немедленно обернулся и прожег Джину глазами, Джина плюнула снова — но мужчина дернул ее, и в лицо она не попала — плевок повис на руке, юноша с отвращением вытерся о стену.

— Видна кровь Дараха, — с удовлетворением в голосе сказал мужчина.

Пол под ногами Джины внезапно превратился в затягивающую воронку. Она вскинула голову, приглядываясь к лицу мужчины — квадратная челюсть, глубокие носогубные складки, лицо старого бульдога… Рыжие кудри — как и у нее самой. Зеленые глаза — как и у нее самой.

Только не это.

Джина мечтала упасть в обморок, мир шатался, ноги не слушались, но сознание отказывалось меркнуть, и мысли носились, как ошпаренные.

Дарахом звали ее отца-ирландца. В шестнадцать мать рассказала Джине эту историю целиком, кем был и чем занимался ее отец. Это было ужасно, лучше бы она ничего и не говорила — Джина постаралась забыть это все как можно скорее.

У отца было три брата. Один из них не выпускал маму уехать из страны и может ли такое быть…

— Дядя Брайан? — тихо спросила Джина.

Старый бульдог умел улыбаться — по-бульдожьи, разумеется:

— Вспомнила меня?

К сожалению да, Джина вспомнила. Очень смутно, но она его помнила. Она не помнила, какие эмоции испытывала к нему в детстве, но помнила лицо.

— Пойдем, — Брайан отпустил одно из ее запястий и вытащил Джину на верхнюю палубу.

Это был катер, довольно большой. Вдоль стен тянулись лавки, у лавок стояли привинченные к полу столы, на капитанском месте Джина увидела пожилого мужчину с медно-красными волосами.

По щекам текло и обмахнувшись свободной рукой Джина поняла, что она плачет.

План мести зрел у Брайана давно. Точнее — он страстно мечтал отомстить засадившей его в тюрьму русской суке и предателю Дилану.

Дилана нашел Ошин, унылый нос Ошин. Единственный из сыновей Брайана, к которому у закона пока нет никаких претензий. Дилан переписывался с ним, но пока таился, не говорил, где он, сволочь, живет.

А Лиду ему притащила Айрин, принесла какую-то бабскую газетенку и спросила Брайана, не его ли это невестка.

Годы изменили ее — Лида пополнела, подстриглась и высветлила волосы, Брайан даже засомневался, что это она… но рядом с Лидой, обнимая ее за шею, стояла Джинджер. Племянница была так похожа на Дараха… Огонь вспыхнул в груди, Брайану захотелось найти Лиду и медленно ее задушить. Или — сперва задушить у нее на глазах ее младшую дочку, чтобы подольше мучилась, сука! Двадцать лет, двадцать украденных лет! Невозможно объяснить тому, кто это не испытывал, что это такое — ощущать, как твоя жизнь просачивается сквозь пальцы, день за днем уходит невосстановимое время, как взрослеют без тебя дети и внуки, старятся и уходят друзья…

И потом ты выходишь — и оказываешься на другой планете. Даже твой город изменился, стал иным — и чужим.

Это невозможно простить.

Но она — мать Джинджер и чертовски нехорошо было бы убивать ее своими руками.

— Дед, да что ты мучаешься? — спросил его Шейн. А дальше мальчик предложил настолько великолепную комбинацию — и как Брайан сам до нее не додумался!

Шейн из его потомства — самый талантливый. Не менее хитроумен, чем его отец, но в отличие от брезгливого Шимуса, не боится крови.

Да, это будет прекрасной местью. Великолепной. Что ты выберешь, Лида, жизнь своей младшей дочери — или несколько десятков жизней чужих людей? Что бы ты не выбрала, ты истерзаешь себя до костей. Идеально, если тебя застрелит полиция.

Все прошло, как по нотам, все прошло по его плану, хотя Брайан очень опасался, что все будет нарушено.

Все дело в том, что ему выпала Башня.

Брайан попросил бабку Анвен погадать ему перед поездкой и вытащил из колоды Башню — знак хаоса и перемен.

Он не помнил, что он вытащил из колоды перед тюрьмой, но тоже какую-то гадость. Спросил, можно ли изменить этот расклад.

— Можно, — ответила бабка. — Но ты не сможешь.

…С бабушкой Анвен Брайан познакомился пятилетним малышом. Однажды его ноги просто перестали ходить. Врачи поставили диагноз «спинальная-что-то там» и предрекли, что Брайан никогда не встанет. Мать металась по дому, как застигнутая бурей чайка, воздевая руки. А потом — словно бы решилась на что-то.

К хижине они подъехали на закате, и бабка Анвен была уже дома. Брайан плохо запомнил обмен взглядами и репликами, который произошел тогда, странный дом занимал его намного больше.

Полуземляночка с зеленым дерном на крыше. Брайан запомнил потемневший старый стол, полки с банками и пылающий камин, над которым побулькивал закопченный котелок.

Все портила только электрическая лампочка под рыжим абажуром, рушила атмосферу сказки.

— Я не хотела жить как ты! — выкрикнула над головой мама. — Я хотела счастья!

Брайану ужасно хочется слезть со стула и перещупать все-все-все, что он видит, но слезть он не может — и остается только щупать глазами — пучки травы под потолком, брусочки и мешочки. Ему хочется спросить, что в мешочках, но он побаивается суровую хозяйку.

— Дочерей у тебя не будет, — мерно говорила та, — Только сыновья. Дочь родится у твоего третьего сына и ты отдашь ее мне, когда ей будет столько, сколько твоему сыну сейчас…

Бабка поставила его на ноги — к сожалению, Брайан не запомнил, как это было. Он только помнил, что доставал потом родителей — говорил, что станет ведьмой, когда вырастет, а мать накричала на него, сказала, что в этом нет ничего хорошего. И — ведьмами становятся только женщины.

…Дарах не хотел отдавать дочь. Он крупно поссорился с матерью из-за этого.

В свою очередь, после смерти Дараха, Брайан был полон решимости отдать Джинджер прабабке — но сучка Лида спутала все карты. В тот день, когда Джинни исполнилось пять, у ее бабушки отнялись ноги.

Пусть он и опоздал на два десятилетия — но Брайан привезет девушку Анвен.

В глубине души Брайан боялся, что когда мать умрет — ноги отнимутся уже у него.

Никогда не обманывай ведьму.

— Зачем мы вам нужны? — яростно спросила Джина, вытирая щеку.

Катер шатался вместе с миром вокруг. Джина нащупала спинку лавки, Брайан отпустил ее запястье, и она рухнула на сиденье.

Меньше всего она ожидала услышать в ответ историю о какой-то ведьме, которой была обещана еще до рождения, что за бред? Еще немного безумия и Джина сама с ума сойдет!

— Тогда зачем вы похитили мою маму и Синтию? — спросила она. — Они здесь ни при чём!

Бульдог нехорошо оскалился:

— Твоя мать посадила меня в тюрьму. Я знаю, это она сдала меня «бобби»! А за все в этой жизни приходится платить, девонька. Если бы она не была твоей матерью — она бы уже была мертва. Ей придется поработать на нас, чтобы искупить свою вину — а твоя сестричка нужна, чтобы она вела себя хорошо. Чтобы вы обе вели себя хорошо.

Пол снова сделался вязким и попытался втянуть Джину в себя.

— Что вы имеете в виду под работой? — чужим голосом поинтересовалась она.

— Мы в розыске, — охотно пояснил Брайан. — Вся наша семья. Нам сложно действовать в городах, там, где есть камеры.

Мир обрушился на Джину и погреб под собой обломками.

— Вы хотите, чтобы моя мама стала террористкой? — тихо спросила она.

— Мы не террористы, мы борцы за свободу Ирландии! — донеслось сбоку с жутким гэльским акцентом.

Джина повернула голову, это было так тяжело, словно она была роботом, у которого заржавели суставы.

На палубу поднимался молодой крепкий парень в кожаной куртке. Рыжий, конечно же — его квадратный череп покрывала миллиметровая щетина цвета медной проволоки. Взгляд у него был агрессивный.

— Вы боретесь за свободу убивая невиновных, — выдохнула Джина.

— Мы боремся убивая собак-британцев и их прислужников! — отрапортовал парень. — Их смерти надо радоваться!

— Боже… — выдохнула Джина непроизвольно, вдруг пожалев, что нерелигиозна. Все плохо, все даже хуже, чем «очень плохо», если бы она верила, если бы она могла вообразить, что ее слова слышат какие-либо высшие силы — ей бы было легче.

«Господи, что же теперь делать? Как теперь быть, как нам из этого выбраться?!» — билось у нее в голове.

— Я не буду запирать тебя в каюте, — сказал Брайан.

— Действительно, куда я денусь среди океана? — слетели с губ Джины горькие слова.

«А вот когда мы окажемся на суше…» — шепнул ее внутренний голос.

Да. Она никуда не денется среди океана, но должна попробовать бежать на суше. Если она сможет добраться до полиции — у нее будет надежда.

Господи, бедный Сережа. Как он теперь будет, когда Джина не вернулась домой?

— Епт, — вырвалось у Игоря, когда он увидел Разумовского после душа. — Нет, ты правда думаешь, что тебе это поможет? Серег, опытный мент опознает тебя, даже если ты отрастишь двухметровую бороду и постареешь лет на двадцать, уж поверь.

— А тебе ничего, — оценила Юля, выйдя из комнаты.

Разумовский заправил за ухо темную прядь:

— Всего лишь пытаюсь избежать массового инфаркта, — пояснил он. — Поверь Игорь, я знаю, что делаю.

Игорь вполне понимал, так и работает память у нетренированных людей. Зацепиться за самую яркую деталь, остальное додумать — не зря же есть поговорка «врет, как свидетель». Сережу многие наверняка только в прическу и помнят.

Документы Игорю передал какой-то очень неприметный мужичонка.

Игорь, как и обещано, снова шел по линии международного полицейского сотрудничества, а вот Разумовский и Волков были назначены в посольство… уборщиками. Юля взглянула в документы и зафыркала в ладонь — оценила новые фамилии. Петров и Васечкин! Виктор Иванович, ну нельзя же так…

— Ой-ей-ей, — оценил Олег. — Уборщики — это он зря, Сереге небезопасно давать в руки швабру.

— Да ну тебя, — обиделся Разумовский.

— Что «ну меня»? Тебя даже в школе от дежурства отстраняли.

— Почему? — заинтересовалась Юля.

— Шесть сломанных ног, — объяснил Олег. — Это Серега так полы помыл.

— С точки зрения химии я поступил правильно, — заметил Сережа. — С точки зрения физики — не очень. Надо было добавить меньше мыла. Я учту.

Игорь посмотрел на него и понял — давать Разумовскому швабру и правда плохая идея. Умный слишком, будет изобретать что-то там, где это совсем не нужно. Да ладно, переживет то посольство, швабра — не коды от ядерного арсенала.

… В самолет они садились вечером. Сережа с удивительно невозмутимым видом прошел мимо полицейских в аэропорту. Чуть ли не танцующей походкой — и Игорю мерещилось, что он сейчас не выдержит, развернется и покажет ребятам «фак».

Разумовский снова изменился — например Игорь больше не мог опознать, когда телом рулит Птица. Такое ощущение, словно он теперь всегда тут присутствует, но, как бы… частично и по-другому… Словно Сережа объединился с ним.

 

Сережа не понял, знает ли местный офис-менеджер о том, кто они на самом деле такие, но было полное ощущение, что нет. Улыбнулся, увидев их фамилии, с полной серьезностью показывал, где хранятся швабры, ведра, средства для чистки ковров и стен… И почему Олег думает, что Сережа сделает что-то не так? Он с многомиллиардным бизнесом как-то справлялся, неужели не сможет почистить ковролин?

Приступать им надо завтра, с раннего утра. И даже хорошо, что будет, чем занять руки.

У Брайана О’Куина, дяди Джины было четверо сыновей. Троих разыскивали вместе с ним, и только один был чист перед законом. Сережа не верил, что тот совершенно не в курсе жизни братьев-террористов. Ошин О’Куин подрабатывал грузоперевозками — и завтра Юля установит жучка ему под фургон. Посмотрим, где ты, гад, катаешься.

Сережа держал себя в руках — злость лежала на дне души холодным слоем льда. Когда настанет время, она будет очень горячей. Раскаленной. Мысль сжечь террористов заживо казалась отличной идеей, но Гром же опять будет мешать…

«Я вас не сожгу, но вы пожалеете об этом».

Их поселили всех вместе в старинном каменном доме, на втором этаже. Очень романтичное здание, но из окон дуло немилосердно. К сожалению, они были здесь не единственными жильцами — комнаты нижнего этажа снимали две сестрички. Первая, коротко стриженная блондинка в полицейской форме немедленно расставила все точки над «ё».

— Виски не пить, по ночам не шуметь, женщин не водить, к моей сестре не приставать, — отчеканила она, смотря почему-то прямо на Олега.

Олежка догадался развести руками и выдать:

— Последнего не обещаю.

— Яйца оторву, — ласково пообещала блондинка в погонах и скрылась в комнате.

— Не обижайтесь на Шону, — попросила Роуз.

Сережа видел — Олег правда смотрит на Роуз с интересом. Красивая девочка, чего уж там. Тоже блондинка, с фигуркой похожей на песочные часы. Олегу такие всегда нравились

— Ей пришлось сегодня пообщаться с Джеком, — вздохнула Роуз. — Она после этого всегда злая.

— Бывший? — заинтересовалась Юля.

— Коллега, — закатила глаза Роуз. — Из Северной Ирландии. Из-за брекзита ПИРА активизировалось снова, а британцам кажется, что мы стараемся недостаточно и чуть ли не помогаем террористам…

— У них очень интересное мнение о вас, — заметил Сережа.

Роуз развела руками:

— Это наша страна. Никто не рад, что ее северные графства — в руках англичан, но это не значит, что мы поддерживаем тех, кто убивает людей!

“Тебе это ничего не напоминает?” — подумал Сережа.

Птица откликнулся с промедлением, но все же откликнулся.

“Еще как…”

Они решили уточнить:

— Вы осуждаете их методы, но будете рады, если они добьются своей цели? Роуз, я верю, что ваша сестра ищет их, а вы их осуждаете — но ведь многие молча поддерживают, верно?

— Верно, — грустно подтвердила Роуз. — А кто-то — и не молча. Их люди есть на всех уровнях и ловить их действительно сложно, но Джек немного тупой.

Юля звучно фыркнула.

— Это вы — русский полицейский? — поинтересовалась Роуз.

— Он, — Сережа показал на Игоря. — А я — уборщик в посольстве.

Тут по неизвестной причине разбирать начало Олега, а у Роуз стало какое-то странное лицо. Сережа предпочел пожелать спокойной ночи и удрать на второй этаж — ему требовалось обдумать информацию.

Олег не догнал их, хотя они этого ждали. С девочкой трепаться остался, К-казанова! Нашел время.

Догнал их Игорь. Сережа почти ждал от него вопроса “ничего не напоминает”, но не дождался.

Ах да, Игорь же несколько месяцев их не видел, потому и молчит. Тряпка бы на него непременно обиделся, да еще и с истерикой, повторения такого концерта ни один вменяемый человек не захочет.

Только Тряпка уже пару дней как перестал где-либо ощущаться, а сам Сережа далеко не такой нежный.

— Игорь, а ведь меня так же ловили, — протянул он. — Меня люди видели — хоть кто-то позвонил в полицию?

— Птица? — уточнил Игорь.

— Ты по нему соскучился? — ласково поинтересовался Сережа. — Могу позвать, он еще отвечает.

Гром напряженно рассматривал его лицо. Что ты разглядеть хочешь, радость моя?

— Игорь, моя память соединилась, — объяснил Сережа. — Теперь я помню все и помню так, словно это происходило со мной. Но если ты соскучился по Птице, то кто я такой, чтобы мешать вашему общению…

Игорь в ответ сообщил, куда бы стоило идти Птице. Передавать, куда Птица посоветовал идти самому Игорю Сережа не стал. Это все очень мило, но Сережа не в настроении.

— Возможно, придется провоцировать, — высказал он то, ради чего и затеял этот разговор. — Я понимаю, что тороплю события, но…

Игорь одним взмахом пролетел разделяющие их ступеньки и нежно схватил его за ворот, а вот слова сумел подобрать явно не сразу и подобрал почему-то только матерные.

Сережа его клешню аккуратно отцепил:

— Я еще ничего не делаю, — напомнил он.

— И не делай! — гавкнул Гром. — Найду я тебе террористов, из-под земли, тварей выкопаю, не суетись!

“Тебя спросить забыл”, — подумал Сережа.

Он знал — Гром вцепляется как бульдог, но время, время!

Сколько времени у него еще есть?

Если для того, чтобы вытащить Джину, нужно устроить хаос — да будет хаос.

Джина не смогла бы сказать, сколько они плыли — ей было настолько плохо, что дни как-то сливались. Большую часть времени она проводила сзади, на открытой палубе — сидела, обхватив себя руками и смотрела на море.

Еще бы ее никто не трогал… Но нет.

Первым с ней возжелал познакомиться Шимус — отец ублюдка-Шейна.

Это был высокий человек с одухотворенным лицом, он постоянно пытался рассказать Джине, как важно то, чем они занимаются, пускался в долгие философские рассуждения, которые никак не хотели доходить до её сознания.

"Жу-жу-жу. Бу-бу-бу", — стучал по ушам его голос, но о чем он говорит?

Шейна же Джина успела возненавидеть. Когда Брайан вытащил маму из отсека, чтобы объявить ей, что ее ждет, Шейн… Джина плохо помнила слова. Мама стояла, бледная и измученная, она плотно сжала губы — но она не плакала и не просила пощады, а Шейн втыкал в нее колючки своим ядовитым языком. Описывал, что они могут сделать с Синичкой.

Джина швырнула в него горячим чайником, правда пустым, без кипятка. Не попала и Гаррет, тот самый рыжий, что призывал радоваться смерти британцев, тут же больно схватил ее за руку.

— Тетушка, да вы горячи, — усмехнулся Шейн. — Не наведете на меня порчу после обучения у праба?..

— Никогда не шути с такими вещами! — внезапно рявкнул Брайан.

Гаррет тихо пробормотал что-то на незнакомом Джине языке. Брайан же, потеряв настроение глумиться, разогнал всех по каютам. Джина захотела идти с мамой.

— Впускать-выпускать тебя никто не будет, — пообещал ей Гаррет. — Будешь до ужина в каморке сидеть.

Джина, психанув, показала ему “фак”. Она успела понять, что главный здесь — Брайан, что он суеверен и пообещал ее какой-то ведьме и… что ты мне сделаешь, Гарри? Вот я, вот “фак” и что ты мне сделаешь?

Гаррет грубо, но при том осторожно впихнул Джину в каюту. Лишь только дверь захлопнулась, мама закрыла лицо руками и заплакала, завыла, как по покойнику. Джина бросилась обнимать ее. Она обнимала маму, гладила ее по голове и шептала, что обязательно сбежит, вызовет полицию и спасет ее. Синичка путалась под руками и пищала, пытаясь узнать в чем дело, а не добившись ответа начала орать, скатившись в истерику. Выкричавшись, все они чувствовали себя опустошенными.

Мама продолжала плакать, а Джину вдруг пронзило.

Брайан специально сказал маме сейчас, чтобы помучать ее подольше. Мерзавец.

— Мама, — попросила Джина. — Когда мы приплывем… сделай вид, что ты смирилась и согласна выполнить их задание! Сразу они тебя отправить не смогут — тебе надо будет хотя бы привести себя в порядок и… понять, что делать! У нас есть немного времени — я сбегу от ведьмы сразу же…

— От какой ведьмы? — тихо спросила Синтия.

И Джине пришлось объяснять, от какой.

Брайан повадился вытаскивать маму каждый день. Джина не ошиблась — ему нравилось ее мучать. Ур-род!

— Двадцать лет неволи, — сказал Брайан, когда Джина высказала ему все. — Ты не знаешь, что это такое, ты слишком молодая, чтобы это понять.

— Она спасала от вас себя и меня! — яростно возразила Джина. Чудом удержав на языке “если бы я могла, я бы вас тоже посадила”.

Брайан одарил ее тяжелым взглядом:

— Она должна была слушаться меня, — весомо сказал он. — Все должны меня слушаться. И ты тоже, если не хочешь получить наказание.

В этот момент на Джину снова снизошло озарение — она поняла, что такое Брайан. Мама не только посадила его в тюрьму, она еще и нарушила его волю — вот за что он мстит ей.

Вот почему она почти никогда не слышит голоса Дина — ее второй дядя совершенно задавлен старшим братом. Сыновья Брайана, взрослые дядьки бегают перед ним на цыпочках… Кроме Пола. Пол выделялся даже мастью — единственный брюнет среди рыжих голов и единственный, кто возражал Брайану. Джина какое-то время наблюдала за ним в смутной надежде… но скоро поняла, что цапаясь с отцом по мелочи, Пол точно так же выполняет его желания, как и все вокруг.

Она может спасти себя только сама.

К берегу подходили ночью. Джина видела только камни в свете фонарей, узкую тропу между скал… Было так ветрено и сыро, что Джину не спасала даже выданная ей куртка. Маме и Синичке надели на голову какие-то мешки, снова издевались — берег абсолютно пустынен.

Катер, тихо рокоча, уходил в море — Дин не стал сходить с ними. Джина шла по каменистой тропе, пытаясь удержать то и дело спотыкающуюся маму, и вдруг увидела бледный, едва светящийся прямоугольник. Свет фонарей упал на каменную стену старинной фермы, Гаррет скользнул вперед и четыре раза стукнул в дверь — двумя слабыми и двумя сильными ударами.

Дверь скрипнула, пролился свет…

— Наконец, — женским голосом выдохнула тень в проеме и бросилась Гаррету на шею. Фонарь Брайана высветил ее — невысокую брюнетку с пышным каре, она впилась Гаррету в губы страстным поцелуем.

— В дом! — грубо приказал Брайан. — Потом натискаетесь.

Брюнетка отцепилась от Гаррета и Джина разглядела бледное личико сердечком, голубые глаза, подведенные черными стрелками. Неужели эта хрупкая женщина — тоже террористка? Целоваться с Гарретом… фу, ее не тошнит?

Их втолкнули в дом и Джина выдохнула — внутри было тепло. В каменном очаге пылали поленья, с крюка свисал фонарь, освещая обшарпанную кухоньку. Обалденно пахло луком и картошкой, так что невольно наворачивалась слюна. Основной едой на катере были макароны с тушенкой.

— Скорее проходите! — позвала их чуть полноватая девушка с толстыми рыжими косами. — Как раз горячее!

Она помешивала что-то в кастрюле, над голубым цветком газовой горелки. Мужчина с длинными, но редкими волосами, связанными в куцый хвостик ворошил угли в очаге железной палкой.

— Дядюшка, гляди, что мы привезли, — хихикнул Шейн, стаскивая мешок у мамы с головы. — Это из-за нее ты остался сиротой при живом отце!

Мужчина едва повернул голову и тут же отвернулся обратно.

— Машина готова? — повелительно спросил Брайан.

Мужчина покорно кивнул.

— Химию достал?

— Мэнди достала, — сказала брюнетка. — Оборудование тоже, но мне требуется наладить лабораторию, иначе взрывчатки вы не увидите.

— За мной снова следят, я чувствую, — спокойно сказал мужчина. — Но трюк с заменой водителя еще не раскусили.

— Надеются на всемогущую технику, — хмыкнул Пол. — Ну-ну… Клода, давай живее, я жрать хочу.

— Пол… командуй своей женой, — попросил мужчина у очага.

Клода, замершая с кастрюлей в руках, удивленно разглядывала Джину. Джина обнимала дрожащую маму и думала что…

Если бы мама ее не спасла, не увезла отсюда, если бы позволила расти под влиянием Брайана… Господи, неужели и Джина бы сейчас обсуждала с террористами слежку и взрывчатку? От этих мыслей кружилась голова.

Клода, справившись со ступором, разложила пюре с луком по тарелкам. Очень ароматное, должно быть вкусное, но от волнения и ужаса Джина не могла этого ощутить. Ей казалось, что она жует мокрый картон. К боку жалась Синичка, поблекшая и растрепанная, она совсем сдала за эти дни. Сперва она истерила, но теперь все больше времени проводила тихо пуская слезы в подушку.

— Джинни, — шепнула в конце плавания Синти, когда мама спала. — А если я умру, они не смогут заставить маму делать все эти вещи?

— Даже думать не смей! — зашипела на нее Джина. — Синти, они найдут способ… или просто убьют ее! Синти, мы выберемся, верь мне! И не вздумай, никогда больше не смей так думать! Если с тобой что-то случится, это окончательно раздавит маму, ты должна ее поддерживать… и держись. Ради мамы держись, ради меня, поняла?!

Синти покорно кивнула. Из нее словно вынули стержень, последнее время она вела себя, как кукла в полный рост, молча перемещаясь, куда прикажут.

“Но у них нет взрывчатки, значит у нас еще есть время…”

 

Их положили спать на холодном чердаке, на жестких матрасах, под вонючей овчиной. Синичка дрожала и они с мамой уложили ее посередине, между собой. Спали не раздеваясь. Клода принесла им дополнительное одеяло, при этом она продолжала таращиться на Джину как на невесть какое чудо.

— Что? — не выдержав, спросила та.

— Мне бы хотелось быть ведьмой, — с серьезным видом сказала Клода. — Но бабушка Анвен говорит что у меня нет дара и она не будет меня учить. Ты не могла бы рассказывать мне, чему она тебя учит?

— Только если ты поможешь нам бежать, — немедленно сказала Джина.

Клода замотала головой:

— Нет, нет, Ошин мне такого не простит! — прошептала она. — Но я могу вкусно кормить твоих мать и сестру, я могу принести им теплую одежду, я вижу вы одеты совсем не для Ирландии… подумай.

Джина подумала, что она спит и видит кошмар. А на самом деле она дома, лежит в постели… проснуться бы сейчас и прижаться к Сереже! Как он там? Santa Maria, как же он переживет это, с его больной психикой, он же не находит себе места!

Но Джина ничего не могла сделать.

Спала она плохо. Было холодно, Синичка крутилась, шерсть воняла. Джина проснулась ранним утром, тихо выбралась из-под овчины и подошла к чердачному окошку.

Было пасмурно. Косматые тучи плыли по небу, море угрюмо лизало темные скалы. Пустынные луга расчерчивали остатки низких каменных изгородей. Как безжизненно все вокруг!

Джина прокралась к люку, приоткрыла его и услышала голоса. Уже проснулись… не то, чтобы она надеялась ускользнуть сейчас — Джина была уверена, что террористы выставили часового, но… но все же на что-то надеялась.

Завтрак снова готовила Клода. Он был сытный, слишком тяжелый — яйца, жареный в масле хлеб, кровяная колбаса, бекон… После холодной ночи Джина была голодна, но чтобы вместить в себя такое, нужно быть Халком. Синичку пришлось кормить почти насильно — она сидела безразличная, безучастная ко всему и даже причесывать ее сегодня пришлось им с мамой… С Синичкой творилось что-то очень плохое.

После завтрака вышли наружу, в пронизывающий до костей соленый ветер. Джина не могла не признать — зеленый остров красив, но оценить этой красоты она сейчас не могла. Ноги мгновенно замерзли — ледяной ветер насквозь продувал легкую юбочку.

Они шли по зеленым полям где-то около километра — дорога сперва шла в гору, потом спустилась под уклон. Под горой, на заросшей грунтовке стоял фургон. Ошин раскрыл задние двери… весь кузов был заполнен коробками, но это была лишь видимость. Шейн первым заскочил внутрь и решительным жестом толкнул одну из коробок, узкую и высокую, она легко отъехала внутрь. Шейн скрылся в щели. Следующим залез Пол, за ним последовал Шимус — он же и подал руку Джине, маме помогали залезать вдвоем, затянули Синичку… И никого вокруг, как все вымерло!

За рядом коробок, обнаружились матрасы и кресла-мешки. Гаррет уже занял один из них, вскоре, к нему на колени плюхнулась Медлин. Джина с мамой и сестрой пристроились в углу на матрасе — в фургоне стало тесно.

Зашедший последним Брайан вернул коробку на место, скрежетнули двери — Ошин закрывал их.

Машина тронулась.

Брайан начал расспрашивать Медлин о каких-то общих знакомых, где-нибудь в полиции руку бы отдали за эту информацию, но Джина мало понимала, о чем они — хотя старалась запомнить. Гаррет, совершенно никого не стесняясь, лапал Медлин — гладил по бедрам, запускал руку под кофточку. Джина, не выдержав, прикрыла Синичке глаза. Это очень развеселило Пола:

— Что такое? Твоя сестричка не в курсе, что люди трахаются?

— Таким вещам место в спальне, — отчеканила Джина. — Гаррет, в самом деле, может ты ее еще трахнешь прямо здесь?

— Заткнулась, — фыркнул Гаррет. — Тебя я только не спрашивал, что мне с женой делать.

— А если не заткнусь, то что? — спросила Джина, подхваченная чувством противоречия. — Ударишь меня? Ты трус Гаррет. Все террористы — трусы. Вы только и можете, что воевать с беззащитными!

Мама внезапно очень больно стиснула ее руку:

— Джина, уймись! — прошипела она по-русски.

В фургоне воцарилась гробовая тишина. Нарушил ее Брайан:

— Ты похожа на своего отца, Джинджер. Такая же горячая… и глупая.

— Умный человек за тобой бы не пошел! — ответила Джина.

Джина понимала, что ей нужно остановиться, но она просто не могла заставить себя умолкнуть! Внутри у нее было столько злости и столько страха, что она была готова лупить стены кулаками!

— Замолчи, — тяжеловесно сказал Брайан. — Иначе мы завяжем тебе рот.

— Я замолчу, — сказала Джина, собирая в кулак остатки воли и самоконтроля. — Но если бы я была большим, сильным мужиком, я бы дала тебе в морду!

— Шейн, — сказал Брайан. — Заткни ее.

Шейн поднялся с ящика с многообещающей улыбкой. Джина оскалила зубы: только подойди ко мне, сучонок! Рот ты мне может и завяжешь, но пальцем-другим за это поплатишься!

— Нет, нет, — Шимус дернул сына за рубаху. — Так мы ничего не докажем. Шейн, сядь! Отец, я хочу объяснить ей…

— Объясняй, — отмахнулся Брайан. — Но пусть держит язык на привязи.

Шейн вернулся на место, с недовольным видом.

— Ты сказала, что ударила бы Брайана, будь ты мужиком, — начал Шимус. — А если бы у тебя был пистолет? Ты выстрелила бы?

Джина посмотрела на измученную маму и застывшее лицо сестры:

— Да, — ответила она.

— Тогда ты не отличаешься от нас, Джина, — объявил Шимус. — Британия — наш враг. Мы меньше и слабее. Но даже если ты меньше и слабее — всегда есть способ достать противника. Найти уязвимую точку, использовать средства… Северная Ирландия могла бы решить свою судьбу референдумом — но там слишком много британцев, слишком много протестантов… пусть убираются к себе!

— О да, — хихикнул Пол. — А мы их поторопим, если они будут медлить.

Джина в свое время читала о конфликте в Ирландии. Типичная гражданская война. Не война за независимость — гражданская. Потому что в одной стране — две группы населения, одни католики — вторые протестанты, одни считают себя ирландцами, другие чувствуют себя частью Британии… Все это сложно, а сложные проблемы редко когда имеют простые решения.

Джина бы могла сказать Шимусу, что им надо пробовать договариваться и искать компромисс, а не убивать невинных людей… но ей не хотелось вступать с ним в диалог. Если Шимус участвует во всем этом — значит он для себя уже все решил. Джина могла еще, скрепя сердце, понять тех террористов, которые устраивали партизанские действия в годы, когда Британия держала здесь военных, против тех самых военных.

Но убивать людей, просто за другую веру, просто за то, что они живут в той же стране, что и ты? Средневековая, кровавая дикость!

 

Джина не могла сказать, сколько они ехали. Измученная бессонной ночью, она быстро задремала у мамы на коленях. Шимус расщедрился на плед, а пространство кузова скоро согрелась от тепла людей. Стало даже душновато.

Разбудила ее Клода.

Фургон стоял, из щели между дверями задувал холодный воздух. Аппетитно пахло чем-то съедобным, ноздри трогал бодрящий аромат растворимого кофе. Клода ловко выгружала из бумажного пакета картонные коробочки, стаканчики с крышкой.

— Чай, кофе? — спросила она, поймав взгляд Джины.

— Чай, — хрипловатым голосом пробормотала Джина.

Кофе мог перебить сон, а ей этого не хотелось. Спать в такой компании было куда приятнее, чем бодрствовать.

Клода выдала ей стаканчик и коробочку с рыбой в кляре и картошкой фри:

— Еще часа три, — предупредила она. — Если хочешь в туалет — лучше сходи сейчас…

— Никуда она не пойдет, с ума сдурела?! — хмуро откликнулся Гаррет. — Пусть в коробочку ходит.

В туалет Джина хотела, мама прошептала ей, что хочет тоже… Клода подошла к огромной коробке в углу, вытащила язычок, раскрыла вбок крышку — и обе они увидели внутри пластиковый унитаз, рулончик на продетой через стенку бечевочке, прилепленный к "дверце" плоский фонарик и, что самое трогательное — пухлый томик в мягкой обложке, зацепленный сгибом за вторую бечевочку. На обложке мускулистый красавец обнимал томную блондинку, эта книга в этом месте добила Джину совершенно.

После обеда, заснуть уже не смогла — лежала на матрасе с закрытыми глазами и гладила по голове Синичку, уткнувшуюся ей в плечо.

— Что девочки, инцест — дело семейное? — похабно спросил Пол.

Джина резко открыла глаза и увидела на его лице глумливую улыбку. И, не сдерживаясь, отправила Пола нюхать потную подмышку Папы Римского, а потом пользуясь тем, что тот не знает итальянского, пожелала ему пердолиться в задницу с собственными братьями.

Пол слушал ее ругань с довольной рожей, а Джина вдруг сообразила, вспомнила, как он ругался с Брайаном… Пол того и ждал, он ее специально из себя выводил. Он специально всех шокирует и возмущает, porca madonna, мужику сорок лет, а ведет себя, как подросток!

Джина твердо решила больше не реагировать. Она покрепче обняла Синичку и все-таки ухитрилась задремать снова, хотя мама вздыхала и ворочалась за спиной.

Спала некрепко — и, когда двери заскрежетали, проснулась мгновенно.

Первым кузов покинул Брайан. Что-то негромко сказал водителю — а затем на свет божий полезли все. Мама машинально приглаживала волосы. Мама всегда следила за собой, но это путешествие превратило всю семью в лохматых чудищ. Лохматых и вонючих, потому что душа на яхте не было.

Фургон стоял на вершине холма. Джина бросила взгляд вниз, в сторону, с которой они приехали. Торфяные болота, рассеченные высокой насыпью, тянулись до самого горизонта, посверкивая зеркальцами озер. Горизонт дыбился сизыми холмами.

Плохо. Если сбежать — Джину догонят на грузовике быстрее, чем она успеет выбраться из болот, дорога-то одна.

Интересно, получится ли угнать грузовик? В свое время Джина ходила на курсы вождения, у нее даже есть права — как-нибудь отличит газ от сцепления.

— Идем, — скомандовал Брайан и Гаррет подтолкнул маму в спину.

— Если жизнь и рассудок дороги вам, — вздохнула мама на русском, — держитесь подальше от торфяных болот…

Джина взяла ее за руку.

Террористы обосновались в старой ферме. Это было длинное здание из необработанного камня. Две трубы делили крышу, ставни и дверь чьи-то руки выкрасили в алый. От входа начиналась обширная кухня-гостиная. Джина разглядела старый стол, диван под окном, занавешенные ниши около камина, открытые полки с кухонной утварью. И — желтую пластиковую шторку около второй печки.

— Я в душ, — радостно сказал Гаррет.

— Не ты, — возразил Брайан. — Она.

Его палец показал прямо на Джину.

— Клода! Найди ей одежду, — приказал Брайан.

— Вы хотите отвести ее сейчас? — растерялась та.

— Да, — кивнул Брайан. — Пока в лесу еще светло.

Джина вовсе не отказалась пойти в душ первой. Клода принесла ей одежду, но брюки повисли на Джине, как мешок и тут же начали сползать — Клода была ширококостная, кругленькая, задастая. А Медлин, напротив, была ниже Джины и хрупче, шансов влезть в ее одежду не было вообще.

Клода забрала брюки и через некоторое время явилась с длинным шерстяным платьем в унылую клеточку. Они были в одном росте, так что платье пришлось Джине впору. Слегка великовато, но не сползает. Еще Клода расщедрилась на колготки, кроссовки и палантин — набросить на мокрую голову.

— Я буду говорить тебе, чему меня учат, — шепнула Джина. — Позаботься о моей матери и сестре.

Но они с Клодой еще не расставались — та напросилась идти с Брайаном.

— Я тоже с вами, — решительно сказал Гаррет.

— Ты? — изумилась Клода.

Гаррет растер живот:

— Надеюсь, у бабки будет, что пожрать, — откровенно сказал он.

— Тогда я тоже с вами, — подхватил Пол.

Брайан свирепо на них посмотрел:

— Если она не предложит — не просите.

Братья согласно закивали, но Пол при этом пакостно улыбался.

— Я хочу узнать, что нам выпадет, — заметил Шимус. — Шейн?..

— Я пожалуй останусь, — лениво отозвался тот. — Помоюсь без очереди.

Брайан вышел из дома первым. Внезапно мать стиснула Джину в объятьях до боли:

— Старуха всегда хотела забрать тебя у меня, — пробормотала она. — Будь осторожна с этой чокнутой, солнышко.

По склону холма тянулось обширное пастбище, книзу переходя в густые заросли. Что там, за лесом? Джина только надеялась, что не новое болото. Но ведь выстроил кто-то здесь насыпь — вряд ли только ради одной-единственной фермы. Рядом должно быть поселение, должны быть люди!

Словно бы в подтверждение своих слов, Джина внезапно увидела заросшую грунтовку обходящую лес с краю. Но Брайан тащил их совсем не туда — от большого валуна в заросли убегала тоненькая тропка.

— Все помнят? С тропы не сходить! — гавкнул Брайан, хватая Джину за руку.

Они вытянулись цепочкой. Лес был сумрачный, влажный. Стволы древних, корявых, разлапистых ясеней покрывал ярко-зеленый мох, корни лезли под ноги, почва хлюпала.

Несколько раз им пришлось пересекать ручьи, осторожно проходя по замшелым бревнам. Джина шла, как во сне — этот лес… словно бы был ей давно знаком. Эти стволы в зеленых одеждах, покрывала плюща, непонятные замшелые руины… Джине хотелось остановиться, ей казалось, что она сумеет понять что-то важное, если ей дадут время задуматься…

Скоро уклон снова пошел вверх. Лес редел — они всходили на холм. А потом у Джины подкосились ноги.

Зеленый холм, древняя каменная хижина с травой на крыше. Santa Maria, это же холм из ее сна, это дом из ее сна! Сейчас дверь скрипнет и…

Дверь скрипнула.

… у нее было кошмарно морщинистое лицо и рыжие волосы выбеленные сединой. Старомодное платье бурого цвета. Пронзительнейшие, ярчайшие зеленые глаза.

Это же та самая старуха! Сейчас она откроет рот и опять скажет что-то зловещее…

— Проходите, — сказала старуха.

… От шока у Джина выпал из памяти первый десяток минут — только она вдруг обнаружила, что сидит у очага на широкой лавке и держит в руках кривобокую миску с каким-то супом. Суп пах копченостями.

Напротив Джины, жадно хлюпал своей порцией Гаррет, сидя на трехногой табуретке. В хижине было очень тесно, не повернуться. Только одна комната — кровать в нише, за полосатой занавеской, приставной столик у окна. Широкая лавка у камина и полки, полки по всему дому… Мешочки, горшочки, стеклянные банки с какой-то пыльной дрянью…

Полу места не досталось — он ел стоя. Не садилась и хозяйка дома, помешивая какую-то темную жидкость в тазике для варенья.

Она что-то тихо сказала Брайану, но сказала по-гэльски и Джина не поняла ни слова. Брайан кивнул.

Джина поставила миску на стол — аппетита у нее не было. Старуха заметила это:

— Ешь. Силы тебе еще понадобятся.

Джина собиралась сказать “нет, спасибо”, но вместо этого почему-то подняла миску и отхлебнула супа прямо через край. Фу! Гороховый.

Это немедленно рассеяло морок — Джина вдруг поняла, что она правда хочет есть, но к этой гадости она больше не прикоснется!

— Я не люблю горох, — резко сказала она. — И мне здесь не нравится.

— У каждого человека есть своя судьба, — нараспев сказала бабка. — Твоя судьба теперь здесь.

— Не думаю! — упрямо мотнула головой Джина.

— Посмотрим, — пожала плечами старуха и вдруг достала с полки потрепанную колоду: — Думай о своей судьбе. Возьми три карты.

Джина знала, что это такое — Иза иногда баловалась таро. Ее предсказания ни разу не сбывались, сама же Джина охоту к таким играм потеряла еще в школе, после одной пренеприятнейшей истории. Но старуха ведь не отстанет, верно?

Джина резким движением выдернула сперва одну карту и бросила на стол, затем — вторую и третью. Наслаждайтесь!

Бабка перевернула первую карту. Вниз опрокидывалась башня, в нее били молнии, ее подмывало волной, а луны в черном небе проходили путь от ущерба в молодой месяц… Porca miseria, жизнь Джины сейчас — как эта самая башня!

— Ей тоже выпала башня, — заметил Брайан.

— Перевернутая, — отстраненно заметила бабка.

— Это значит угнетение, несвободу, я правильно помню? — возбужденно спросила Клода.

— Это значит — найти выход из безвыходного положения, — мерно сказала старуха. — Это значит — спасение в последний момент.

В хижине повисла тишина, только Гаррет продолжал чавкать.

Бабка перевернула вторую карту.

— Так она же мужская! — возмутилась Клода.

Старуха смерила ее тяжелым взглядом.

Джине эта карта неожиданно понравилась, потянуло погладить изображение… На карте был изображен коронованный мужчина в красной тоге, подпоясанной широким серебряным поясом. В руках он держал скипетр и державу.

— Кто это? — вдруг спросила старуха, смотря Джине прямо в глаза. Ее пальцы указывали на карту.

— Король какой-то… — растерянно пробормотала Джина.

— Император, — подсказала Клода. — Но в раскладе таро это значит: решительный, умный и авторитетный человек… но это мужская карта!

— Помолчи, — вдруг сурово попросила старуха. — Ты не хочешь говорить, но я все равно узнаю.

На третьей карте небеса пронзал меч в лавровом венке.

— Триумф… — чуть слышно выдохнула Клода.

Бабка сняла с полки потертый кожаный мешочек, побренчала рукой внутри и вынула две каменные плашки с грубо выбитыми черточками. Присмотрелась — и лицо ее внезапно стало страшным.

Примолкли все, даже Гаррет перестал чавкать. Резким движением бабка схватила с камина горшок, тряханула его и высыпала на стол какой-то мусор — камешки, ниточки, птичье перо… Долго высматривала что-то в узоре гальки, а затем схватила с полки новый горшочек.

— Топи воск, — приказала она Клоде. — Набери мне воды из ключа.

Бабка сунула Гаррету тазик и тот не посмел возразить.

Клода, поставив большую бронзовую миску прямо на угли, вытряхнула из горшочка несколько грязно-желтых кусков. Бросила их внутрь — и тут же в хижине запахло медом, так, что Джина невольно сглотнула.

Вернулся Гаррет с тазом и бабка, обмотанной рукой выхватив миску из камина, резким движением плесканула воск в таз… Тот застыл разрывом.

— Ставь, — отмахнулась бабка.

Гаррет послушно поставил таз на стол.

Старуха опустилась на освободившийся табурет. Вид у нее был огорченный и опустошенный.

— Что там, бабушка Анвен? — не выдержал Шимус.

— Ты исполнил обещание Брайан, — медленно сказала та. — Но ты накликал беду.

— Что ты имеешь в виду? — грубо поинтересовался Брайан, после секунды молчания.

— Тот кто идет за ней, уже встал на ее след, — проскрипела старуха.

В позвоночнике у Джины рванулся фейерверк ледяных мурашек, спину мгновенно обсыпало. Уй, она должно быть тренировалась делать предсказания таким зловещим тоном!

— Кто бы за ней не шел, хорошая пуля всегда помогает, — фыркнул Гаррет.

— Ты глуп, — весомо сказала Анвен. — От того и линия жизни у тебя короткая, Гаррет. Он несет в руках огонь, а огонь плавит металл.

— Но ведь огонь — благая руна… — робко возразила Клода.

— Вот поэтому я и не стану учить тебя, — резко ответила старуха. — Любая руна имеет множество проявлений, если ты не чувствуешь её — молчи! Огонь — преобразующая сила, но ты забываешь, что у огня — два лица!

Мурашки разбежались у Джины по бокам и атаковали живот. Да откуда бы здесь взяться Сереже?!

— Огонь очага, — сурово продолжала бабка, — огонь, что превращает руду в металл — да, но еще — пожар. Взрыв. И это — тоже огонь. Посмотри на вторую руку, что я вытащила!

— Град…

— Разрушение.

Гаррет громко фыркнул, всем видом выражая, насколько он верит гаданию.

— Руны предвещают нам опасное столкновение, но не говорят, что ждет нас дальше,— заметил Шимус.

— Я спросила камни, я спросила воду и воск, — проворчала Анвен. — Загляни в таз и скажи — что ты там видишь. Оно очень явное.

Джина повернула голову, вгляделась в светлую фигуру на темной поверхности воды и у нее тут же скрутило живот: воск застыл языками пламени, но несколько овальных капель образовали голову, грудь и руку человеческой фигуры, отчаянно рвущейся из костра… Сережа, только не это, только не опять! Не становись маньяком снова!

— Горящий человек, — спокойно сказал Шимус. — Что это значит?

— Я понимаю, что это значит, — тяжеловесно сказал Брайан. — Что мы можем сделать?

— Ничего, — объявила Анвен с олимпийским спокойствием. — Град — неотменимая руна. Что можно сделать, когда на тебя мчится лавина?

“Не говорить о моем парне, как о какой-то стихии!” — возмущенно подумала Джина.

— Найти укрытие, — выдохнула Клода. — Уйти в сторону…

— Попробуй, — ответила Анвен, не смотря на нее.

— Почему эта руна неотменима? — требовательно спросил Шимус. — Раньше у нас получалось менять судьбу!

— Судьба — как ветви дерева, — медленно сказала Анвен. — Путь от одной развилки, к другой. Но после развилки начинается прямая, с которой не сойти. Если ты вышел погулять ночью по незнакомому болоту, ты можешь лишь выбирать, в каком бочаге тебе тонуть.

Пол зевнул, звучно клацнув зубами. Взгляд Анвен обратился на него.

— А я всегда зеваю, когда мне интересно, — ухмыльнулся Пол. — Эй, сестренка, так кто за тобой идет-то?

— Не знаю, — пробормотала Джина, отводя глаза.

— Что мы можем сделать? — требовательно спросил Брайан.

— Ничего, — ответила ему старуха. — Каждый, кто рождается, однажды умрет.

— Я не верю, что способа совсем нет! — прорычал Брайан. — Я отказываюсь покорно дохнуть!

— Попробуй выжить, — кротко сказала Анвен. Джине показалось — бабка просто уже хочет отделаться от Брайана. Она ему все сказала.

— Спасибо, бабушка Анвен, — Шимус вдруг изобразил что-то вроде поклона. — Пап, пойдем. Попробуем выбрать бочаг поуютнее.

Шимус положил ладонь Брайану на плечо, тот немедленно ее сбросил, развернувшись. Вылетел из хижины, как наскипидаренный. Шимус, извинившись последовал за ним.

— Отличное шоу! — хохотнул Пол. — Пока, ба! Сестренка — удачи в учебе! Говорят, ведьмы бегают по лесу голышом…

— Брысь, охальник! — не выдержала Анвен.

И Пол брысьнул.

— Спасибо за суп, — поднялся с места Гаррет. — Ба, тебе что надо? Дров, чего?

— Мне уже ничего не надо, — проскрипела Анвен. — Я задержалась здесь дольше, чем нужно и скоро пойду дальше.

Гаррет закатил глаза, попрощался и свалил. На его табуретку осторожно присела Клода. Щеки ее блестели от слез:

— Погадай мне, — попросила она.

Анвен проницательно посмотрела на нее:

— На тебя? Или на твоего мужа?

Клода шумно вздохнула. Анвен собрала карты, перемешала на руках:

— Тяни.

Клода тронула карты и пальцы ее дрожали. Наконец, она вытянула три штуки — сразу переворачивая и порывисто вздыхая.

Девушка в старинном платье едет верхом на льве — перевернута. Фемида — завязанные глаза, меч и весы. И-и, уже знакомая Джине падающая башня. Тоже перевернута.

Клода взглянув на последнюю карту посветлела лицом:

— Значит все обойдется? — робко улыбнулась она.

Джина ничего не понимала в таро, но селезенкой чувствовала — Клода ошиблась. Что-то глубоко тревожное было в этих перевернутых картах. Только Фемида смотрела прямо — и на месте Клоды, Джина бы этому не радовалась.

— Нет, — отрезала Анвен. — Ошин… ты ведь на него гадала? В его судьбу вмешается сила, которой он не сможет противостоять. Он ответит перед законом. И Башня здесь — это угнетение и неволя! Тяни теперь на себя.

— Можно что-то?.. — слабо вскрикнула Клода.

— Нет, — отрезала Анвен. — Тяни.

Клода вытащила мужика в окружении кубков, мальчика с девочкой в кубках перевернутой и трубящего ангела.

— Ничего нельзя изменить, — нараспев сказала Анвен, проведя рукой над первой картой. — Ошибочный выбор был сделан в прошлом. Ты не можешь избавиться от него, хотя и хочешь. Тебя ждут трудности и неприятности. Старая жизнь рухнет, но ты найдешь в себе силы идти дальше.

Клода опустила голову. Повисло молчание.

— Иди, — сказала Анвен, — Иди, пока ты можешь их нагнать.

Клода встала, не поднимая головы и вышла не прощаясь. Джина только понадеялась, что она не забудет их уговор…

Теперь она осталась с Анвен наедине.

 

Вообще-то Джина собиралась бежать, сразу, как только бабка уснет, но местность заставила ее переменить планы. Ночью в самом деле не стоит гулять по незнакомым болотам. А старуху можно запереть в хижине, Джина была уверена, что она, молодая и здоровая сможет справиться с ней.

— Бежать хочешь, — глянула на нее Анвен.

Джина промолчала. Бабка не спрашивала — она утверждала.

— Отсюда одна дорога, — сказала Анвен. — Ты видела ее. За лесом раньше был рабочий поселок — добывали торф, но предприятие разорилось и он обезлюдел. За поселком будут холмы, потом снова болото. Здесь есть несколько жилых ферм, но фермеры не пойдут против Брайана.

Джина стиснула зубы.

— Иногда свою судьбу надо просто уметь принять, — тихо вздохнула Анвен. — Это сложно, я-то уж знаю.

— Но вы сказали, что Сережа меня спасет! — не выдержала Джина и наткнулась на проницательный взгляд.

— Значит его зовут Сережа? — улыбнулась бабка. — Не волнуйся, я не буду предупреждать Брайана. В любом случае, это ничего не изменит — мой старший внук сам выбрал свою судьбу… А твоя придет за тобой. Ты должна просто дождаться её.

Джина возмущенно мотнула головой — просто сидеть и ждать, как гребанная принцесса в башне?

— Жди! — настойчиво повторила бабка. — Твои усилия ничего не изменят. Потрать это время с пользой — научись чувствовать свой дар…

Джина закатила глаза. Что бы сказали сейчас Сережа с Аурелио? Что-нибудь о существовании ноосферы, об энергетических полях и способности их воспринимать… Porca miseria! Анвен, никогда в жизни не слышавшая о Сереже, описала его на основе своих гаданий так точно, что это не могло быть просто совпадением!

— Ты часто предчувствуешь неприятности, — сказала Анвен. — Ты всегда подходишь к остановке именно тогда, когда подъезжает автобус. Ты чувствуешь, когда у человека рядом что-то болит и твои пожелания сбываются.

— Последнее — нет, — твердо сказала Джина.

Анвен, кажется, удивилась:

— Должно быть ты не замечала, — сказала она после паузы. — Не связывала свое пожелание в момент гнева и навалившиеся на человека неприятности.

— Я не желаю людям неприятностей, — объяснила Джина.

Если ее как следует раздраконить, последнее, что она будет делать — это желать кому-либо чего-либо. Вот показать «фак» она может. Если совсем довести — Джина может швыряться подручными предметами, или лупить обидчика деревянной совой. Но уж точно не желать зла!

Старуха задумалась:

— И у тебя не было, чтобы сбывалось что-то… неожиданно сорвавшееся? Словно толчок из глубины души — и слова вылетают сами?

Вот этого у Джины было сколько угодно.

— Никогда не находила пропавшие вещи только слушая чутье?

— Находила… — чуть растерянно сказала Джина.

Она всю жизнь считала, что у нее просто прекрасная память.

— Дар, который у тебя есть, но которым ты не управляешь — опасен, — проскрипела Анвен и Джину снова обсыпало мурашками. — Я обучу тебя тому, что успею и… уйду дальше. Дай судьбе время, Джинджер. Дай лавине сойти.

Джине совершенно не хотелось сидеть в болотах и обучаться непонятно чему у старой ведьмы. Как-то ведь она дожила до своих лет, без ее науки — и прекрасно жила бы и дальше. Вот только других вариантов у Джины особенно нет. Разве что угнать грузовик, но это будет не так-то просто — Джина сомневалась, что Ошин станет раскидываться ключами.

И почему-то есть ощущение — Анвен не лжет о том, что другой дороги здесь нет. Но Джина все равно должна проверить — глупо слепо доверять ей. Если дороги нет — то почему бы Анвен не показать тот самый брошенный поселок, м-м?

— Хорошо, — кивнула та. — Завтра мы сходим туда и ты увидишь все своими глазами. А теперь ложись.

Бабка постелила Джине на той самой широкой лавке, выдала шуршащий матрас, перьевую подушку, тяжелый шерстяной плед и полотняную ночнушку. Джина охотно переоделась — хижина выглядела неказисто, но отменно держала тепло. Легла на жесткий матрас, закуталась в плед и отвернулась к стене. Камни хижины даже не были отшлифованы, просто побелены изнутри! Первозданно бугристые — Джина специально отодвинула лавку от стены, чтобы не коснуться их по сне.

Сон, невзирая на усталость, не приходил. Джина думала — и думала она о Сереже. Мог ли он ломануться спасать ее? Птица мог, еще как. А в последнее время Сережины субличности были так странно смещены и совмещены… Аурелио говорил, что у Сережи появилась объединяющая личность, но вот именно с этой личностью, взявшей что-то от Птицы, а что-то от Тряпки (ну и прозвище, Сережа, нельзя же настолько себя любить!) Джина была еще мало знакома.

Тот огонь в тазу…Нынешний Сережа не станет жечь людей живьем!

Но как насчет взрыва? Ведь это — тоже огонь.

Да, Джина знает, что он так делал, но это же был не совсем он. Это была его болезнь.

А он сам… Джина неожиданно вспомнила, как ругала Сережу за то, что он связался с Маркезе: «Это небезопасно!»

И как Птица ей ответил «А кто тебе сказал, что я безопасен?»

Да, с ней обе субличности ведут себя очень мило. Даже Птица. Дразнится, пристает, щекочет, но Джину это совсем не обижает. Холодком прохватывает, лишь когда Птица начинает рассуждать о врагах.

Они милые, но Сережа не безобиден. И уж точно не безопасен.

Лида насовершала в молодости много ошибок, но никогда не думала, что за них придется отвечать ее дочерям. Она держалась, внешне — она держалась, но держалась только из-за девочек. В желудке ледяной глыбой лежало отчаяние. Джина убеждала ее, что бежит, когда окажется на суше, но Лида была уверена, что такой старый, опытный лис, как Брайан должен был все предусмотреть… и вот оно. Холм посреди болота, единственная дорога — и некуда, некуда деваться… Джине хватит благоразумия, чтобы не штурмовать торфяник, в этом Лида уверена.

Она думала, думала, думала — и у нее был единственный выход.

Она должна умереть. Только тогда Брайан оставит в покое Синичку — ведь ему нужна совсем не Синичка. Он мстит ей, Лиде…

Она найдет способ, когда за ними перестанут смотреть так пристально. Можно утонуть в болоте, съесть стекло или, по примеру древней римлянки — горящие угли. Но лучше — дождаться, пока ее выведут с взрывчаткой и взорвать саму себя. Это лишит их взрывчатки и это будет быстро — один миг боли, и все.

Думала ли она когда-нибудь, что ее жизнь закончится вот так?.. Ее налаженная, спокойная жизнь, двадцать лет тишины… Она перебралась в другую страну, она сменила фамилию себе и имя дочери, она думала, что Брайан давно сдох в своей тюрьме… а он явился, как восставший из могилы мертвец — чтобы утянуть ее за собой.

Если бы Лида могла перенестись в молодость хоть на минутку! Перенестись, найти саму себя и избить поленом за дурь свою великую!

Для ее поколения заграница была даже не мечтой — религией. Раем на земле, местом, где хорошо, сытно, богато, легко и весело…

Те, кто сумел вырваться, уехать — были предметом зависти. Лида смотрела на себя в зеркало и думала, что сумеет обмануть судьбу. Ей не надо лезть срывая когти, работать кассиром со своим дипломом экономиста… Все что ей нужно — хороший английский, улыбка и немного обаяния.

Лида всегда любила ухаживать за собой. Маски, прически, макияж — она знала, как выгодно преподнести то, чем одарила ее природа. Синтия в этом пошла в нее, с детства любила наряжаться, а теперь с удовольствием ходит с Лидой по салонам… не то, что старшая.

Джине не нужно, чтобы было красиво, богато — ей нужно сделать все по-своему. Лида предлагает ей отбелить веснушки — нет, дочке нравится так. Предлагает выпрямить волосы, сделать их красивым, гладким атласом — нет, Джине нравятся ее волны хаоса. В конце концов Лида махнула рукой — Джина очень рьяно отстаивала свою индивидуальность. А потом она выросла и повадилась пропускать мимо ушей чуть ли не все слова матери… и вот в этом-то она была изумительно похожа на Лиду в молодости.

Что там «шнурки» понимают, думала Лида. Они отстали от жизни, их мораль устарела, они ни в чем не разбираются, но уж я-то найду, на чьем горбу мне въехать в рай.

А ведь мама ее предупреждала — Лидочка, не выходи замуж за первого встречного только потому, что он иностранец и он богат, Лидочка, ты ничего о нем не знаешь, Лидочка, это чужая страна, мы не сможем тебе помочь… Лидочка только отмахивалась — впереди ее ждала сказка. Сказка оказалась страшной, а мама была права. Дура была, дура. На голове кудряшки, в голове — пустота. За границей оказалось лучше, чем дома — но совсем не так прекрасно, как она представляла. Здесь тоже можно было попасть в беду — она и попала. Спасибо Дилану, если бы не он, Лида бы точно не сумела противостоять Брайану…

Второго мужа, точно так же, как и первого Лида не любила. Дарах был для нее способом уехать из России, Флавиано — шансом удрать из Ирландии. И Лида, с широко закрытыми глазами, шагнула во вторую ловушку.

Нет, Флавиано не был террористом — «всего лишь» алкоголиком и отчаянным бабником. «Всего лишь» ревновал ее к каждому столбу, а Лида — в чужой стране, без языка, с ребенком — не могла никуда от него деться.

И об этом мама тоже предупреждала Лиду, но та только отмахнулась — Флавиано был богат и потаскан, юная Лидочка думала, что наконец-то схватила удачу за хвост. Муж скоро помрет, а она станет его наследницей.

Ну почему нельзя явиться из будущего и хорошенько налупить по заднице себя-прошлую?

Муж коптил небо еще долгий десяток лет, а когда все-таки помер — делить наследство явились его дети, как официальные, так и нет, и эта толпа оставила от всех богатств… практически ничего. Годик прожить безбедно — а у Лиды совсем не было опыта работы, зато были две дочки.

И Сашу Лида тоже не любила, но безмерно его уважала. Старалась быть ему хорошей женой и год пыталась вытащить его из болезни, пока не поняла — пора спасать уже себя. И этот брак тоже оказался ошибкой! Первой ошибкой, за которую начали платить ее дочери — Лида долго думала, почему ее замечательная Джинни находит таких… господи, даже слова сразу не подобрать!

А недавно Джина обмолвилась, почему. Лида спросила Аурелио, можно ли что-то с этим сделать и получила ответ, что — можно, но только при активном желании пациента и не за один год.

Аурелио… с ним у Лиды правда могло что-то получиться. Он был веселым и надежным, своеобразным и бесконечно понимающим… Дура она была, дура, американ бой, уеду с тобой… но девчонкам-то за что?

Ее ошибки, ей и платить. И платить она будет жизнью.

Лида не сможет ничего сделать для Джины, вытащить ее от чокнутой старухи — Джине придется выбираться самой, Лида уверена — рано или поздно Джина выберется. Старуха была жуткой древностью уже во времена Лидиной молодости, сколько ей еще осталось? А Брайан не посмеет задерживать Джину, когда умрет Анвен. Брайан суеверен до изумления.

Джина заберет Синичку и позаботится о ней.

Как горько, что Лиды в этой истории уже не будет.

Разумовский конечно сильно спешил — по-хорошему, Игорю сперва следовало провести раскопки в полицейских архивах, но у Сережи был неоспоримый аргумент — Ошин О’Куин занимался грузоперевозками. Он мог приехать и уехать в любой день и лучше Юле съездить туда сразу. Чтобы не получилось: «Ошин О’Куин? Да только вчера уехал на пару недель…»

А именно так и получилось! Юля представилась частным детективом, сказала что ищет Ошина по заданию Дилана О’Куина — и выяснила, что тот уехал дней на десять буквально позавчера. Уехал куда-то на юг.

Соседи Ошина оказались людьми неторопливыми и словоохотливыми. На Юлю вывалили все генеалогическое древо О’Куинов — соседи прекрасно знали, что у Ошина за семейка и искренне ему сочувствовали.

— Постоянно к нему полиция ходит, — шамкал старый Патрик. — Никак поверить не могут, что не причем он!..

Сережа, что характерно, тоже не верил. Дилан О’Куин бежал от своей родни во Францию, а Ошин остался, но не поддерживает связи? Все это выглядело крайне подозрительно.

Еще сильнее Юля исполнилась подозрений, когда узнала, что Ошин женат и его жена ездит с ним.

Все дело в том, что Клода О’Куин была медсестрой.

— Зачем она с ним ездит? — удивилась Юля. — Ведь это неудобно — подстраивать весь свой график под поездки!..

— Любит, — коротко сказал дедок. — Любит, надышаться не может… чтоб меня моя бабка так любила!..

Нет, Юля не верит в такую любовь. Водитель фургончика — ну уж точно не богат настолько, чтобы содержать работающую от случая к случаю жену. Четыре года брака — достаточный срок, чтобы итальянские страсти успели улечься, а чувства — перейти в более спокойное русло.

Зато если он террорист — все встает на свои места. Клода может лечить раненых бойцов ПИРА.

Однако, Ошин вернется только через неделю… Юля покидала Дромор-Уест с чувством глубокого разочарования.

Дома она была только к вечеру. Игорь был уже на месте — пил чай с довольно мрачным видом и наблюдал за ужинающими сестрами.

— Приготовить что-нибудь? — спросила его Юля после обмена поцелуями. Игоря она знает — будет жрать сливки из баллончика скорее, чем подойдет к плите. Зато ел он буквально все, что ему ни дай, и не забывал поблагодарить.

Игорь помотал головой:

— Ра… Сережа заказал доставку.

— Где они, кстати? — поинтересовалась Юля.

— В посольстве, — пояснил Игорь. — Там что-то пошло слегка не по плану.

 

Сережа крутил и перебирал в голове варианты действий. Ему не хватало информации, но остановиться он просто не мог. Это не значит, что он пропустил объяснения Смирнова о чистящих средствах и порядке разбора моющего пылесоса мимо ушей. Он сохранил эту информацию, не обрабатывая.

Им с Олегом выдали униформу — синие спецовки. Униформа — отличная вещь, она прячет человека, оставляя только фигуру в синем… Сережа извел полфлакончика оттеночного шампуня, но все-таки немного опасался, что его могут признать в лицо.

Смирнов вчера не признал, но ведь есть и другие уборщики… Конференц-зал с его светлым ковролином полагалось убирать вчетвером.

Сережа бездумно двигал трубой пылесоса, все так же продолжая пребывать в своих мыслях, когда кто-то хлопнул его по плечу:

— Эй!

Сережа поднял голову. Один из уборщиков подошел к нему и теперь указывал куда-то вниз:

— Чего по одному месту возишь? Мы вместо тебя твою часть убирать должны что ли?

Сережа поморщился — изо рта у подошедшего страшно разило сигаретами.

— Здесь пятно было, — соврал он, чтобы от него отвязались и переместил шланг.

— Ты идиот что ли? — поинтересовался уборщик, когда щетка переползла на новое место. — Это не пятно, это дыра!

Да, в самом деле — ворс разошелся и в ковролине образовалась длинная, узкая трещина.

— Начальника отдела закупок — на ковер, — задумчиво прокомментировал Сережа. — Что за дрянь здесь постелили?

— Тебя блин, забыли спросить, что здесь стелить! — изумился собеседник, но Сережа уже и сам понял, что задумчивость сыграла с ним плохую шутку. Он сейчас несколько… выпал из роли.

Конфликтный уборщик отвял, а Сережа внес коррективы в свои действия — не только водить шлангом, но и делать при этом шаги — и продолжил думать. Мысли у него становились все интереснее — а затем он уперся в стену.

Пришлось прерваться.

— Это что такое? — послышалось из-за спины.

Сережа обернулся… В дверях стоял Смирнов и возмущенно указывал на пол. Полоса, которую чистил Сережа довольно-таки явно выделялась — она была какая-то… пятнистая.

— Так это еще не все, — тут же сориентировался Олег. — Мы еще не закончили.

— Время! — постучал по запястью Смирнов. — График! Быстро, все вчетвером дочищайте!

Двое других уборщиков бросили на Сережу взгляды разной степени недовольства — женщина смотрела с легкой укоризной, мужчина — с откровенной злостью.

Сережа взял себя в руки и сосредоточился. Для выполнения планов, ему нужно удержаться в этой должности.

Затем их с Олегом перевели на лестницу вдвоем и Олег немедленно на него обрушился:

— Серег! Ну ты за языком-то следи!

Он поморщился:

— Я все понял. Задумался.

Но Олег не успокоился:

— Вообще лучше молчи, как немой! Вот ты наши документы смотрел? Аттестаты видел? Девять классов — а ты как рот раскроешь, так всю легенду рушишь.

— Олег! — возмутился он. — Если человек не получил высшего образования, это еще не повод считать его идиотом! Возможно, он избрал рабочую профессию — и я бы не сказал, что это легко, просто, и не требует приложения мозгов…

Олег закатил глаза:

— Вот об этом я и…

Сережа перебил его — охоты переругиваться не было никакой:

— Здесь есть видеонаблюдение?

— Зачем тебе? — немедленно насторожился Олег.

— За нами могут наблюдать, — просто объяснил он. — А я не знаю, кто здесь в курсе комбинации Виктора Ивановича, а кто нет.

Олег выругался и задрал голову.

— Здесь нет, — наконец сказал он.

 

— …и вот в конце дня нас вызывают на ковер и начинают допрашивать — кто мыл лестницу на втором этаже, — рассказывал Олег. — Посол упал и вывернул лодыжку, понимаешь. А как Серега моет лестницы, я вам сейчас изображу…

Волков ухватил воображаемое ведро и, широко размахнувшись, выплеснул воображаемую воду, и немного потыкал в образовавшуюся лужу воображаемой шваброй.

Роуз звучно прыснула.

Разумовский сидел, подперев голову, и с усталым видом наблюдал за Олегом.

— Ну конечно ни один дурак не признался — и Серега тоже, но мы-то знаем…

— Я к себе, — сказал Разумовский, поднимаясь из-за стола.

Игорь заметил — он почти не поел. Сережу Игорь нагнал на лестнице, «пойдем поговорим», сказал он взглядом. Сережа открыл дверь, и предложил Игорю стул, усевшись на кровать. Юля просочилась следом и за отсутствием места приземлилась Игорю на колени, обняв за шею.

Последним в комнату протиснулся Олег, в срочном порядке закончивший флиртовать с Роуз. Все они ждали новостей от Игоря, но Игорю нечем было их порадовать.

— Упырей этих местные отлично знают, — мрачно сказал он. — О’Куины входят в группировку «Зеленые Холмы». Три месяца назад эти черти подорвали церковь в Белфасте и воскресную школу в Лисберне. Раскидывали с дрона листовки «британцы, убирайтесь из Ирландии». Создают экстремистские блоги и странички в соцсетях, где объявляют, что выбрали своей целью протестантские школы и детские сады…

Олег очень тихо пробормотал что-то очень ругательное.

— Это сильный ход, — сосредоточенно заметил Разумовский. — За детей люди переживают сильнее… но это отвратит от них многих союзников. Странно, что за три месяца никого не нашли…

«Странно»?! Игорь бы выразился намного грубее!

— Местные шевелятся так шустро, словно тормозную жидкость с утра пьют, — высказал он свое главное ощущение, оставшееся от общения с коллегами. — Никуда не спешат. Проверяют записи камер. О’Куины на них не засветились, а вот ребята из «Холмов» — очень даже. Но все они как растворились! КиберИгорь тоже ничего не видит…

— Низкий уровень урбанизации, — вздохнул Сережа. — Половина ирландцев живет в сельской местности, результат будет если подключить КиберИгоря непосредственно к полицейским системам… но это большая работа не на один месяц. Надо провоцировать, заставить этих гадов вылезти на свет!..

— Давайте объявим, что Белфаст решила посетить английская королева, — с серьезным видом посоветовала Юля.

— Понадобится содействие властей, — со вздохом сложил ладони вместе Разумовский. — Запустить дезинформацию такого уровня, так, чтобы это выглядело правдоподобно, не так-то просто… Игорь, предложишь это завтра на службе? Примем это за вариант «А».

Опять Сережа командует! А еще Игорю очень не понравилось, как прозвучало…

— Вариант «Б» у тебя тоже уже есть? — поинтересовался он.

И получил четкий и ужасный ответ:

— Есть. Но тебе он не понравится.

 

В местный департамент Игорь пришел злой с самого утра — делиться великими планами Разумовский вчера отказался, сославшись на недостаточную их детализированность, а затем и вовсе выпер их всех из комнаты и застучал по клавишам. Олег прямой наводкой отправился распускать перья перед Роуз — милая блондиночка с ангельской мордашкой и пятым размером груди явно ему глянулась. Зато сам Олег явно не глянулся Шоне — та смотрела на него совершенно убийственным взглядом. Волков делал вид, что ничего не замечает.

Шона обрушилась на него, когда Роуз отошла:

— Убери свои яйца от моей сестры, — прорычала она. — Или я найду способ выставить тебя из этого дома!

— А тебе не кажется, что твоя сестра — уже большая девочка? — хмуро поинтересовался Олег. — Если она намекнет мне, что я ей не интересен — уйду, не дурак. Но давай ты не будешь решать за нее!

— Роуз вечно верит всяким лживым типам, — свирепо ответила Шона. — Ты видишь в моей сестре только большие сиськи, она для тебя — просто привлекательная плоть и тебе плевать на то, чего она хочет и о чем думает!

— Придержи коней, — без злобы посоветовал Олег. — Если твоей сестре попалось несколько парнокопытных, это не повод записывать в козлы всех мужиков в мире. Меня однажды невеста бросила — так я же не обиделся на всех женщин скопом…

Игорь прямо-таки почувствовал, как любопытно вытягивается Юлин нос.

— Женщины не бросают мужчин просто так, — все еще хмуро заметила Шона. — Ты должен был чем-то обидеть ее.

— Очень обидел, — вздохнул Олег. — Отказался беспрекословно подчиняться и посмел иметь свое мнение.

Тут вернулась Роуз, виновато улыбнулась и утащила Шону с кухни. Игорь, вообще-то спустившийся, чтобы поесть, вернулся к тарелке, а вот Юля была в своем стиле.

— У тебя была невеста? — невинным тоном осведомилась она.

— Была, — вздохнул Олег, усаживаясь напротив. — Я ж из-за нее в наемники и подался, молодой был, горячий… У меня — дом в брошенной деревне, у нее — комната в коммуналке, хотели жить вместе, ну я и подался… Тогда-то мой ангел-хранитель и поседел. Каким чудом я выжил — не знаю, но вернулся… два с половиной миллиона я привез. Приехал в Питер — Ларка радостная, Сережа — озабоченный. Он только начинал тогда, оборудование нужно купить, а кредит ему не давали — ну как же, бывший детдомовец и институт он еще не закончил… Короче, я ему хотел денег одолжить, а Ларка — тут же на дыбы. Ничего даже слушать не хотела, сказала, выбирай. Сделаешь по-своему и между нами все кончено. Я и выбрал, — развел руками Олег. — Если женщина не может поверить своему мужчине, семью лучше и не затевать. Ладно, пойду я… завтра вставать снова рано. Чую, скоро выгонят Серегу с этой работы к чертовой матери, тогда отосплюсь… Это же невозможно, он даже пылесосом ковролин продрал, представляете?

— Талантливый человек — талантлив во всем, — сказала Юля с серьезным видом и захихикала.

Игорю тоже пришлось рано вставать. С утра он снова продирался через материалы дела, надеясь найти какую-нибудь зацепку… Расследование шло в нескольких направлениях, но пока ни в одном не было успеха. Игорь задумчиво перелистнул доклад о контрабанде. Первый и главный вопрос любой группировки — "Где деньги, Зин?! "

Второй — откуда оружие…

Террористы зарабатывали на жизнь банальной контрабандой сигарет, оружие брали где-то в Восточной Европе — конкретизировать страну пока не удавалось. Году в две тысячи десятом, когда Англия вывела остатки войск из Северной Ирландии, все здесь здорово притихло — а после новостей о Брекзите рвануло снова.

Надо говорить с теми, кто здесь "на земле" работает. Трясти подозрительные магазинчики. Именно с этого Игорь и начнет — подозрительные магазинчики, стопка распечаток и зверская рожа. Если будут запираться — то еще и меткий кулак.

Нет, когда явится начальство, Игорь предложит им утку с королевой, но он сильно сомневается, что из этого будет толк. Он уже представлял, с какой скоростью великий план будут претворять в жизнь.

"До Таллина далеко-о? Тэперь далеко…"

 

— Я ничего не путал, — уверенно ответил Сережа. — Это он.

— Я?! — попытался изобразить изумление Стас. — Это я виноват, что у него обе руки левые?! Это я виноват, что ты средство для чистки ковров с прочистителем труб перепутал?!

— Значит ты мне прочистителя подлил? — понял Сережа. — Я не мог перепутать. Средство для ковра — голубая трехлитровая бутылка, трубоочиститель — оранжевая литрушка. Когда мы с Олегом вышли из чулана, рядом с пылесосом оставались вы с Кариной. Ругался со мной вчера ты. Карина, он подходил к моему пылесосу?

— Рядом был, — подтвердила Карина. — Но я не следила, чем он занимается.

— Денис, ну ты же меня полгода уже знаешь, — развел руками Стас. — И ты этому мудаку поверишь?

Смирнов смерил Стаса тяжелым взглядом:

— Знаю, в том-то и дело, что знаю… А ну пошли со мной! Ты — тоже.

В кабинет Смирнов тем не менее первым затащил Стаса, заставив Сережу ждать под дверью.

— Коридор пока помой! — скомандовал он, выдавая ведро и пластиковую швабру.

Сережа честно попытался, но через два метра перекладина внезапно отломилась от ручки. Так, ну это уже заговор.

Зато теперь понятно, почему в общаге Леха сразу взял уборку на себя и начинал шипеть по-гусиному, всякий раз, когда Сережа пытался помочь.

Сережа к тому времени уже обнаружил, что знать больше других — это не только интересно, но и выгодно, поэтому его участие в общественной жизни их блока стало ограничиваться выдачей денег на продукты. Потому что, даже ходить за ними в магазин ему старались помешать… всего-то и купил разок баночку анчоусов, надо же настолько их не любить!

Коридор Сережа домыл подпихивая планку ногой. Надо что-то решать. Легенда Виктора Ивановича не учитывала его ярко проявившийся антиталант к уборке. Нет если взяться за дело серьезно… Но зачем ломиться в закрытую дверь? Держаться образа именно уборщика нет никакого смысла.

Решение пришло быстро. Сережа не то, чтобы вслушивался вчера в разговоры персонала за столом, но услышал достаточно. Водитель постоянно берет отгулы и больничные, верно? Это подойдет — водить Сережа хотя бы умеет. Стоит попросить о переводе.

Хлопнула дверь — из кабинета вылетел злой Стас, оскользнулся и звучно треснулся о стену тыквой. Сполз вниз, приземлившись на четыре кости.

— Какого хрена ты разлегся? — поинтересовался Смирнов. — Васечкин, ко мне!

Сломанной швабры он не заметил — а значит ее сломает Стас. Единожды соврав, кто тебе поверит?

Сережа попытался разбудить в душе тень Птицы — несомнение, полную уверенность в том что все поедет по проложенным им рельсам… Птица на попытку вытолкнуть его вперед отреагировал раздражением: “Разбирайся сам!”

Разберусь, куда денусь… но вместе как-то привычнее, спокойней. Сережа понимал, что Птица тоже скоро перестанет отзываться, как уже перестал отзываться Тряпка… По Тряпке, сказать честно, Сережа не особенно скучал — и понимал, чем тот бесил Птицу. Надо же быть настолько… трепетной личностью.

А вот без Птицы будет грустно. Сережа отвык от одиночества внутри. “Вы ищете друга в далеких краях? А мой недалеко, а мой — это я!”

В любом случае, все идет, как должно идти. Увы, Птица, тебя придется обменять на справку о психическом здоровье — а мне, знаешь ли, очень нужна эта справка…

Сережа решительно зашел в кабинет и захлопнул за собой дверь:

— У меня есть к вам предложение… — уверенно начал он.

Суперпредложение изобразить визит королевы для поимки террористов старший суперинтендант Берн воспринял без особого энтузиазма:

— Слишком ненадежно, — сказал он. — Следует договориться с газетами, с нашими и английскими, попросить Лондон подтвердить легенду — и все усилия на любом этапе могут пойти прахом, стоит хоть кому-то проболтаться!

— Зачем Лондон и газеты? — пожал плечами Игорь. — Договоритесь с каким-нибудь популярным блогером, пусть напишет про тайный визит королевы… главное — слух запустить, хоть какой-нибудь дурак да поверит.

За последние годы Игорь успел поднатореть в методах информационной войны.

Но не такой человек был старший суперинтендант Берн, чтобы тут же согласиться:

— Я должен согласовать с начальством, — пояснил он.

Игорь успел уже послушать, что рассказывают о Берне простые полицейские и не особенно удивился. У Игоря изначально было мало надежды на этот королевский визит, зато много — на свой крепкий кулак.

Остаток дня он потратил на то, чтобы найти, самого отвязного полицейского, из тех, кто работает "на земле" и свести с ним знакомство покороче.

Райана Монагана Игорь нашел в пабе. Плотный, рыжеватый парень, придавив к стойке рожу какого-то чернявого типа, что-то старательно выговаривал ему на гэльском и Игорь понял — они сработаются.

Да и характеристика сержанта подкупала — выговор на выговоре.

Игорь подошел к стойке и заказал пару пива. Монаган отпустил наконец чернявого, тот попытался показать “фак”, был больно ударен по печени и сполз под стол.

— Игорь Гром, — представился Игорь, подвигая пиво к сержанту. — Русский полицейский.

— Наслышан, — кивнул Райан. — Ловко ты из тюрьмы сбежал.

Бармен как-то странно покосился на Игоря.

— Ну так, — хмыкнул Игорь. Помолчал.

— Дело у меня тут есть, — честно сказал он. — У друга девчонку похитили, члены группировки “гадские холмы” или что-то вроде того. Хочу найти ее.

— Протестантка? — поднял брови Монаган.

— Если бы, — вздохнул Игорь и вкратце изложил запутанную семейную историю банды О’Куинов.

— Бывает, — флегматично кивнул Монаган. — Ну найдем мы твоих О’Куинов. Дальше-то что делать будешь?

— Давай сперва найдем их, — предложил Игорь. — Я тут прочитал про контрабанду сигарет… походить бы по подозрительным магазинам, поспрашивать? Будут запираться — буду бить. Берн не поможет, я понял.

— Берн будет согласовывать, даже сколько раз ему вытереть в сортире задницу, — Монаган допил пиво одним мощным глотком. — Допустим, нам выдадут поставщика — что делать будешь?

— Вот когда выдадут — тогда и решу, — буркнул Игорь.

Что толку гадать заранее? Рисунок обстоятельств бывает чертовски изменчив.

— Мне нравится твой подход, — заметил Монаган. — Барни — два пива!

Один бокал сержант придвинул к Игорю, тот не стал отказываться.

— Контрабанду лучше искать по западному побережью, — продолжил Райан. — Оно все изрезано бухтами и каждую дырку в этой жопе не заткнешь…

… Потом они шли с Райаном по улице распевая песни. Райан орал что-то про сраную британскую армию, Игорь на тот же мотив напевал про игрушечного солдатика, отправившегося в поход — местное пиво оказалось слишком хмельным… а может последние пять бокалов были лишними.

— Where are you from? — спросил Игоря какой-то прохожий.

— From pub, — честно ответил Игорь.

Потом было удивленное лицо Юли, печальное лицо Разумовского… Игорь упорно пытался сообщить окружающим план розыскных мероприятий, но слушать его никто не желал.

— Иди спать, пьянь! — ласково посоветовал ему Олег, забрасывая руку Игоря себе на плечо.

Как и кто довел его до спальни, Игорь не помнил, но надеялся, что раздела его все-таки Юля, а не Олег.

 

Юля весь день дома вовсе не органы пинала, как можно было подумать. Нет, она шла по следу семейства О'Куин — но не по тому кровавому следу, который они взяли в Италии, а совершенно по другому.

Где-то ведь они прячутся. Кто-то их скрывает. Юля докопалась до Дилана — её интересовали знакомые и родственники Брайана.

Чертово семейство О'Куин оказалось еще более разветвленным, чем казалось.

Начнем с того, что у Оуэна, деда Джины, было четверо (четверо!) сиблингов. Две сестры и два брата — и конечно, все эти милые люди давным-давно успели размножиться. Будь проклят тот, кто выписывал ирландцам противозачаточные по рецепту!!!

У одной сестры было трое детей, у второй — аж восемь. Еще один брат разродился пятью потомками и только последний ограничился единственным ребенком, но Юле от этого легче не стало. О'Куины размножались в геометрической прогрессии!

Потому что в следующем поколении эти семнадцать человек наплодили почти сорок потомков!!!

Кое-кто из них тоже успел размножиться, но последнее поколение, по счастью, было еще слишком юно для участия в шпионских играх. Однако, Юле хватило и пятидесяти трех взрослых. Восемь человек, облегчая ей задачу, эмигрировали в разные страны, так что Юле осталось проверить всего-то сорок пять.

Мамочка, роди меня обратно…

Юля попыталась узнать у Дилана, с кем из семьи Брайан общался теснее всего и получила ответ, что у Брайана со всеми были ровные отношения. Чудесно, блять!

А ведь помимо родни по отцу, у Брайана должна быть и родня по матери… Господи, пожалуйста, пусть там не окажется еще четырех десятков человек!

Господь внял — с родней по матери дело неожиданно застопорилось. Мод никогда не рассказывала о своей семье — и уже не расскажет. Старушка отмучалась буквально неделю назад.

Но сорок пять человек! Что Юле с ними со всеми делать?

Для начала она решила отсечь теток и дядьев Брайана — вряд ли старички и старушки на восьмом десятке развлекаются укрывательством террористов.

Отсекла и двоюродных племянников — пока они взрослели, Брайан сидел в тюрьме.

Осталось пятнадцать человек и Юля ощутила страшное желание побиться головой об стену.

Все-таки она взяла себя в руки. Сходила и купила карту Ирландии в местном канцелярском и при помощи Стивена, сменившего отца на боевом посту, сайта с адресами, разноцветных кнопок и такой-то матери, к вечеру сумела составить схему расселения интересующих ее О'Куинов.

После этой большой работы ей хотелось сдохнуть. Юля подозревала, что Стивен готов ей в этом помочь — за сегодня она достала его до печенок. Глаза упорно не хотели разъезжаться от переносицы и Юля решила полечить утомление красным полусладким. Сидела на кухне, глядела в окно и задумчиво тянула из бокала. Вскоре, к ней присоединилась Роуз. От Роуз пахло медикаментами.

Роуз рассказывала, что сегодня к ним привезли мужика с топором засевшим во лбу, как ни странно — живого. Шона гремела посудой у плиты и пить с ними отказалась, а когда в дом заявился Волков — и вовсе фыркнула и ушла к себе.

“Да ведь он ей нравится!” — вдруг сообразила Юля. Вот почему Шону бесит смотреть, как Олег ухлестывает за Роуз! А что думает сама Роуз? Юля бросила на нее косой взгляд из-под ресниц, но на хорошеньком личике Роуз не читалось абсолютно ничего. Заметила ли она, что Олег нравится Шоне? Роуз принимала ухаживания, она не отталкивала Олега — но и не поощряла. Интересно, что она к нему испытывает?

Юлины мысли сбило появление Разумовского, как всегда бледного и печального. Грусть, залегшая у него в глазах с момента исчезновения Джины, не рассеивалась, даже когда он насмешничал или пытался шутить.

— Все в порядке? — уточнила она.

“Его уже выгнали с работы или он укротил-таки швабру?”

— Да, — кивнул Сережа, — насколько это возможно.

Олег отвлекся-таки от Роуз:

— Серенький, не уходи наверх, поешь хоть что-нибудь!

— Я не хочу, — мотнул головой Разумовский.

— Надо, Серый, надо! Через “не хочу” и “не могу”... давай я те суп сварю? Хоть бульона попьешь.

— Олег… — утомленно вздохнул Сережа. — Не отстанешь ведь, да? Вари.

Роуз не поняла слов, но считала интонации и жесты.

— Что с Сергей? — спросила она, когда Разумовский ушел наверх.

— Пылесос расплавил, переживает, — немедленно отоврался Волков.

— Расплавил пылесос? — удивленно повторила Роуз. — Как это вышло?

Олег начал рассказывать, как Сережа перешел из уборщиков в водители — по своей привычке в юмористическом ключе, но Юля видела со своего места, что взгляд у него вовсе не веселый.

Потом Роуз ушла, Олег понес бульон наверх, спустился и присоединился к Юле за бокалом. Мир подернулся пеленой нереальности — незаметно Юля приговорила в одну каску почти половину бутылки.

Как и обычно в последнее время, мысли у них с Игорем сошлись.

 

Игорь проснулся с тяжелой головой и невкусными ощущениями во рту, чтобы обнаружить — он проспал. Да и хрен бы с вами со всеми. Дома было тихо — все успели разбежаться по работам, кроме Юли, разумеется.

С Юлей они вместе потом и похмелялись, поддразнивая друг друга алкашами, а потом Игорю позвонил Дима. И традиционно поинтересовался, не нашел ли Игорь еще неприятностей.

— Сегодня пойду искать… — рассеянно сказал Игорь. Зря сказал.

Дима, конечно же распереживался.

— Спокойно! — остановил его Игорь. — Ни в какое гнездо террористов мы не лезем. Занимаемся оперативной работой — ходим по пабам и опрашиваем свидетелей!

— Так ты вчера оперативной работой занимался? — хихикнула Юля.

— Готовился к ней, — сурово сказал Игорь.

— Ох, мне заранее страшно. Тебя до дома сегодня донесут?

Дима слушал их с кислым видом:

— Я так хочу прилететь к вам! — с тоской заметил он. — Но… Игорь, мне нужен твой совет. Тут у Светиной подруги сестра в секту попала… Работают под вывеской “тренинги личностного роста”, но на самом деле там какая-то муть эзотерическая. Но деньги они берут… можно их за мошенничество привлечь?

— Заявление есть? — практично поинтересовался Игорь, заранее зная ответ.

Заявления конечно же нет, а сектанты уверены, что они не зазря тратят время и деньги, а познают тайны вселенной, учатся повелевать реальностью при помощи мысленного усилия и раскрывают тайны тантрического секса…

— К журналистам обратись, — сказал Игорь, подумав. — Маткевича этого можно взять за мошенничество, но доказать будет сложно. Юль…

— Я тебе дам контакты одной девочки, — кивнула Юля. — Она любит такие дела. Сама я никогда не имела дела с сектами…

— Гадость, — сказал Игорь. — Люди почему-то иногда думают, что существует легкий путь к счастью, главное только найти наставника, который расскажет им главный секрет жизни, вселенной и вообще… а вместо того, чтобы въебывать, надо просто совершать правильные ритуалы. Это опасные игры, Дим, все эти тренинги иногда реально сводят людей с ума — только доказать это почти невозможно. А еще, как только ты тронешь Маткевича, он немедленно натравит на тебя своих подручных, — делился опытом Игорь. — Они будут следить за тобой, разрисовывать тебе двери, писать на тебя жалобы, приделывать твою голову прямо в кепке к порноактерам и клеить…

Игоря перебил громкий хохот Юли:

— Прямо в кепке? — простонала она. — Как ты их впечатлил, Игорь!

Игорь дернул плечом. Лицо Димы на экране вытянулось — сомнительной славы секс-символа ему явно не хотелось.

— Попробуйте девчонку хоть на церковь переключить, — посоветовал Игорь — Там тоже дохрена красивых ритуалов, а в конце еще и рай обещают. И лови упыря. Что-то на него точно можно нарыть, если хорошо покопать.

… Своих упырей Игорь отправился ловить к вечеру. Начали они с Лимерика — родины О'Куинов.

Они с Райаном решили не оповещать всех на свете, что они из полиции, решив остаться мутными личностями, которым очень нужен контрабандист Дин О'Куин. Монаган врывался в подозрительный паб с главного хода и начинал скандал у стойки, иногда даже и драку, в то время, как Игорь вскрывал дверь заднего хода и осматривал склад. Иногда они менялись.

Всего за один вечер они нашли бесчисленное количество гнилой картошки, самогонный аппарат, контрафактный алкоголь, пьяных шлюх и, что особенно удачно, — хозяина заведения на одной из них.

Едва не вышло скандала, но тут Райан и предъявил значок. К сожалению дальше Игорь ничего не понял — оба ирландца перешли на гэльский. Но сутенер оправдывался, а Монаган угрожал — и в итоге они до чего-то договорились, но Игорь нихрена не понял, до чего.

— Есть наводка, — сказал Райан. — О’Лэниган приторговывает сигаретками — в розницу и даже пачками, а недавно купил себе бульдозер. А еще нас сейчас обслужат бесплатно. Тебе какая девочка глянулась?

— Я женат, — отказался Игорь.

— Кому когда это мешало? — удивился Райан, но отстал.

Утром оказалось, что блядский О’Лэниган укатил на свадьбу к брату — и когда вернется, знают только зеленые черти.

— Дня через три, — сказал помятый, но довольный Монаган. — Вернемся сюда в среду и вытрясем ему кишки.

— Я товарища прихвачу, — тут же сказал Игорь, думая о Волкове. — Он крепкий парень — и не из болтливых.

Монаган согласно кивнул.

 

Домой Игорь добрался лишь к полудню следующего дня. Юли не было — она поехала собирать сведения про О’Куиновскую родню.

Олег тренировался на брусках во дворе, рядом подтягивалась Шона — эти двое толи помирились, толи решили друг друга игнорировать. Несмотря на прохладную погоду и Олег и Шона были только в майках и шортах — и Игорь разглядел на плече женщины страшный ожог, уходящий под ткань, на лопатку. На вид шраму было года два.

— Шона вытаскивала девочку из горящего дома, — внезапно пояснила из-за спины Роуз. — Я знаю, куда ты смотришь. Я не считаю, что это сделало ее некрасивой.

— Я тоже не считаю, — проворчал Игорь, оборачиваясь.

Видимо Роуз занималась садом — она была в старой одежде и перчатках, а в руках у нее был секатор и несколько веток.

— Яблоня, — пояснила она, поймав взгляд Игоря. — Я сохраняю их, сушу… у мяса, копченого на фруктовых ветках появляется особенный аромат. Не все его чувствуют.

— Я точно не почувствую, — признался Игорь.

Роуз хихикнула:

— Я заметила! Ты не очень обращаешь внимания на то, что ты ешь, верно?

— Я шаверму люблю, — сказал Игорь. — Попроси Сережу, он те сделает. Он большой мастер…

— Не хочу его трогать, — мотнула головой Роуз. — У него такие глаза… как у родственника смертельно больного пациента.

Наблюдение было довольно точным — с лица Разумовского последние недели не сходило трагическое выражение.

Тем удивительнее было увидеть его улыбку. Игорь зашел на кухню, он еще не видел, что там в телевизоре — но зато сразу увидел улыбку. Обычно так улыбался Птица.

А потом Игорь услышал русскую речь — Разумовский отловил родные каналы.

— Не смотри на меня так, — развел руками Сережа. — Я тут совершенно не при чем.

— Не верю, — тяжеловесно сказал Игорь, опускаясь напротив и просверливая лицо Сережи внимательным взглядом.

Снова эта улыбка — толи глумливая, толи злорадная:

— Разве это я выбрал Гречкину в товарищи такого человека, как Варганов? Он застрял в девяностых — и сомнение в партнере он решил привычным способом… Только, — тон Разумовского сделался вкрадчив, — чуть-чуть не уследил за временам. А время — изменилось.

— И ты конечно ни о чем с ним не говорил и ничего не советовал, — хмыкнул Игорь. — Чего вдруг-то он в партнере засомневался-то, а?

— Не говорил и не советовал, — легко согласился Сережа.

— Значит — не ему, — отмахнулся Игорь. — Кому-то другому. Но именно ты запустил этот механизм.

Разумовский картинно раскинул кисти рук:

— Я всего лишь поделился с Воротинцевым кое-какими соображениями…

— Это еще кто? — грубо спросил Игорь.

— Не понимаешь? Конкурент. Думаю, теперь, после гибели Гречкина-старшего, когда Варганов окажется на нарах, он выкупит их компанию.

— Знаешь Сережа… — медленно произнес Игорь. — Мне было очень интересно, кем же ты станешь, когда твои личности соединятся. Поздравляю тебя, ты стал редкостной сволочью.

— Сейчас мне полагается закрыть лицо руками и зарыдать? — хмыкнул Разумовский. — Знаешь, что отличает меня от Птицы? Адекватность. Я не трону невиновного, но виновный получит у меня то, что заслужил. Гречкин пытался убить меня, Игорь.

— И ты решил действовать на опережение?!

— Именно. А ты считаешь… как это, по-ментовски… "Когда убьют, тогда и приходите? "

— И ты опять решил подменить собой правосудие, — хмуро заметил Игорь.

— Игорь, я не в ответе за моральные качества окружения покойного, — развел руками Сережа. — Тебе не приходит а голову, что всё это — закономерно? Почему-то мой бизнес-партнер все эти три года хранит мои деньги и спасает мою жопу…

Игорь почувствовал необоримое желание побыть-таки мудаком:

— Хранить-то хранит, а вот интересно — вернет ли? — хмыкнул он самым мерзким образом.

— А давай поспорим, — протянул ему руку Разумовский. — Если вернет — ты красишь голову розовым шампунем, если не вернет — я.

— Иди ты нахер с такими спорами! — отдернулся Игорь, представив себе общий восторг департамента.

— То есть ты и сам знаешь, что вернет, — подытожил Сережа. — Твои друзья ради тебя в огонь и в воду — а друг Гречкина его киллеру заказал. При том, что они вместе с девяностых и моральные качества Варганова Гречкину были хорошо известны… Тебе не видится здесь никакой закономерности?

Игорь остро ощутил всю бесполезность этого разговора. С точки зрения закона Сереже вообще и предъявлять нечего — действовал он не то что чужими руками, а вообще через третьи руки. И ответственности за действия Варганова нести не может.

— Игорь, не дуйся, — попросил Сережа. — Я же знаю, ты всякую сволочь любишь не больше моего. Гречкин сам проложил себе путь в могилу… я всего лишь проследил, чтобы он не пропустил нужный поворот.

В этом тоже была своя правда — Гречкин-старший сам дал Разумовскому возможность нанести удар с этой стороны. Но будь Игорь проклят, если он согласится, что Сережа не при чем, чист как ангел и безвинен, как младенец!

— А я и не претендую на звание героя, — пожал плечами Сережа. — Это ты у нас… герой.

Тон его был серьезен, но птичья ухмылка говорила о том, что Сережа Игоря все-таки подстебывает.

— В Юлиных глазах, — хмуро заметил Игорь.

А Юля явно видит его чем-то лучшим, чем он является. Игорь на мгновение задумался о ней, а потом поймал тоскливый до невозможности взгляд Разумовского.

Не нужно было телепатического таланта, чтобы понять — Сережа подумал о своей девушке, о том, как может выглядеть для нее он, и заодно вспомнил, что она все еще в руках у террористов.

— Нам вчера дали наводку на одного типа… — сказал Игорь. — Нужно еще несколько дней!

— Я понимаю, — кивнул Разумовский. — У меня все равно ведь нет другого выхода, как ждать и надеяться, верно?

В его тоне сквозила горечь.

Джина подспудно ожидала какого-то Хогвартса, или викканских ритуалов — чего еще можно ждать, соглашаюсь обучаться у ведьмы? Ей было заранее немного смешно, но в итоге все оказалось совсем не смешно.

Анвен привела ее к могиле.

На самой вершине холма. Два метра вниз. Два в длину и метр в ширину. Пустая.

— Раздевайся, — сказала Анвен. — И ложись.

С вершины холма был виден весь северный край леса, брошенный поселок и бесконечные топи. С другой стороны вид заслоняли раскидистые ясени и старые дубы — а на голой вершине кто-то сподобился вырыть ей могилу…

— Вы хотите меня закопать? — пробормотала Джина, разглядывая толстый слой сухих листьев на дне ямы.

— Засыплю листвой, — с охотой сказала Анвен. — Ты сможешь дышать. Раздевайся.

— Здесь не очень тепло, — возразила Джина, плотнее кутаясь в палантин.

Над холмом дул пронизывающий ветер.

— Тебе не будет холодно, — пожала плечами старуха. — В этот мир мы являемся голыми.

То есть, она хотела, чтобы Джина совсем разделась?!

— Это не гигиенично! — категорично закуталась в палантин та. — Даже покойников в гроб одевают!

Анвен вздохнула, положила ладонь Джине на основание шеи и вдруг с её руки слетела вспышка!

Джина почувствовала, что падает наземь, но она ничего не могла поделать — все тело ниже шеи как будто перестало существовать! Джина видела свою руку, беспомощно откинутую по траве, как тряпичную — и не чувствовала, совсем ее не чувствовала!

— Что ты со мной сделала?! — закричала она.

— Надо было сразу сделать, как я прошу, — пробормотала Анвен, переворачивая Джину.

По жесткому стеблю перед глазами куда-то спешил муравей.

— Ворочай тебя теперь, в мои сто тринадцать…

«Сколько?! — мысленно ахнула Джина. — Сколько-сколько ей лет?!»

Вжикнула молния и Джину перевернуло снова. Теперь перед глазами плыли облака, рваными клочьями в васильковой глубине. Джина со всех сил пыталась шевельнуть хоть пальчиком, но глухо, глухо, ничего! От злости и отчаяния на глазах вскипали слезы. Тело, такое родное и послушное, стало просто куском безжизненной плоти, в которой заперто её сознание! Сережа, приезжай скорее, разнеси здесь все, они это заслужили!

— Неправильно делаешь, — между делом заметила Анвен.

Старуха переворачивала Джину с боку на бок, потихоньку задирая ткань.

— Чувствовала бы собственную силу — сняла бы мой блок, — сурово сказала Анвен.

— «Чувствуй Силу, Люк!» — передразнила Джина, но Анвен её не поняла.

— Именно. Твой дар всегда был с тобой. Почувствуешь его — по-другому услышишь мир. Почувствуешь его — спускайся ко мне.

Ткань закрыла Джине лицо. Ведьма легко вытряхнула её руки из широких рукавов и не поленилась стянуть нижнее белье.

— А если не почувствую? — зло спросила Джина, когда Анвен вынимала сережки у нее из ушей.

— Будешь лежать, пока не почувствуешь, — пожала плечами старуха.

Её зароют в могилу, где она будет валяться голышом и парализованная, пока не почувствует какой-то дар?! Джина чувствовала такую злость… но ничего не могла сделать и от беспомощности злилась еще сильнее.

— Ох, тяжелая, — приговаривала Анвен, волоча её по траве на её же собственном платье. Затем что-то изменилось, движение ускорилось, мелькнула серая земля на срезе ямы и Джина полетела вниз… Анвен уложила ее на хрусткую листву и шустро поползла вверх по приставной лесенке. Долго шуршала чем-то наверху и в итоге объявилась с огромным полиэтиленовым мешком. Анвен развязала горловину — и грязная листва посыпалась прямо на тело Джины.

Она все еще не могла пошевелиться, хотя очень старалась.

Листва шуршала и пахла горечью. Разложением. Листва умерла и теперь ей засыпают еще живое тело.

Джина закрыла глаза, но ее нос забивал этот горький запах осени. Темно. Листва не была тяжелой, но Джина правда почувствовала себя покойницей.

Не шевельнуться. В могиле. Одна. Пахнет сырой землей и прелой листвой.

“Мама забери меня отсюда пожалуйста”, — помимо воли подумала Джина, отлично понимая, что мама ей сейчас помочь не сможет и сама нуждается в помощи!

А Сережа еще далеко. Он уже идет, но он далеко.

Тяжесть лежала у Лиды на сердце уже давно, но с тех пор, как Джину увели, стало еще тяжелее. При Джине Брайан и его свора немного сдерживали себя, теперь же оскорбления сыпались из них, как из дырявого мешка. Синичка, похоже, уже ничего толком не слышала — ее мысли и чувства словно впали в спячку, как деревья зимой. Она находилась где-то глубоко в своем мире и матери приходилось напоминать ей о простейших гигиенических действиях.

Саму Лиду тоже уже ничего не задевало. Она словно бы переступила одной ногой порог, отделяющий еще живых от уже мёртвых — и разве могут в таком состоянии ранить какие-то слова?

Но это не значит, что Лида утратила наблюдательность. Она видела, что Брайан вернулся из лесу злым, Шимус — задумчивым. Что или кто их так напугал, Лида узнала позже — их с Синичкой заперли в одной из спален, но перегородки тонкомерного дерева прекрасно пропускали звук.

Брайан как был суеверным идиотто, так и остался. Бабка-ведьма предсказала ему, что за Джиной явится какой-то Император с огнем в руках и принесет им разрушение — и теперь Брайан и Шимус строят планы, как им отбиться. Вархаммер какой-то…

— Бабкины сказки, — фыркнул Пол. — Если ты уж так боишься — попроси Дина привезти нам пару автоматов…

— С хорошим автоматом я любого Императора разделаю, — подтвердил Гаррет. — Если он вообще придет.

— Император в раскладе у женщины — это покровительствующий ей сильный мужчина, — вещала за стеной Клода. — Джинджер должна знать, кто это, я уверена!

— Может это тайный поклонник? — легкомысленно предположила Медлин.

— Джина выглядела слишком удивленной, — заметил Шимус. — Нет, она не знает, кто это. И это неважно, так я думаю. Отец, я думаю, мы должны передать наши убежища ребятам Кевина — и дать им доступ к нашим оффшорам…

— Ты собрался сдаться? — прорычал Брайан.

— Не надо никому давать доступ к оффшорам, — заметил Шейн. — Дед Дин сам разберется с этим — в море его не выловит ни император, ни английская королева. Я считаю, нам надо просто поставить камеру с датчиком движения в начале дороги — и подготовить горячую встречу по методу дяди Гаррета любому, кто объявится на ней.

— Твой сын умнее тебя, — проворчал Брайан. — Так и сделаем. И еще — кто-то должен дежурить ночью. Не стоит недооценивать Лиду — эта дрянь точно попробует угнать грузовик. Не верю я в ее смиренный вид!

Вообще-то такая мысль у Лиды тоже была. Допустим, она-то водить не умеет — но умеет ее старшая дочь.

Но вот только Лида не верила, что ей дадут такую шикарную возможность сбежать отсюда.

На ночь их с Синичкой устроили в общей комнате, у печки, в нише за занавеской. Клода, с печальной улыбкой пообещала сшить им что-нибудь под местный климат.

Дурочка, бедная маленькая дурочка — тебе бы дома пироги печь, а не с террористами по болотам бегать, зачем ты в это ввязалась? Нет, Лида видела, зачем и из-за кого Клода ввязалась. Любовь бывает очень зла.

Следующим утром Ошин уехал куда-то и Клода вытащила из угла древнюю швейную машинку — с ремнем на колесе, ножную — Лида однажды видела такую у бабки в деревне.

— Тетушка, что ты делаешь? — деланно изумился Шейн. — Зачем им теплая одежда? Не так уж много им и осталось…

— Не меньше месяца, — отрезала Клода. — Я уж знаю, как быстро вы подготавливаетесь… Я знаю, что Брайан хочет ее помучать, я знаю, что ты, Шейн всегда готов помучать любого, кто тебе подвернется — но я в ваши игры не играю.

Клода оказалась той еще швеей. Верхом ее мастерства стали балахоны в пол, с кривыми капюшонами. Клода сшила их из колючей шерстяной ткани черного цвета — и если бы Лида надумала вступить в стройные ряды сатанистов, лучшей одежды было бы не найти.

Не так уж много ей осталось, это точно. И Лида не хочет провести свои последние недели вот в этом.

Да, бабская придурь, но разве она не имеет права? Ей не так много осталось, ей сейчас все можно.

Лида отогнала от машинки Клоду и взяла дело в свои руки. Она как раз разобралась с выкройкой и собиралась прошивать ткань, когда всю её пронзило странное, странное чувство, заставившее Лиду вскочить и мучительно замереть.

Джина звала её, Джина была в беде!

Клода была добрее всех в доме, Лида решила обратиться к ней. Им с Синичкой не запрещали ходить по дому, лишь запретив переступать порог. У двери в дом игрался в телефоне Пол — Лида понимала, что он их караулит.

Гаррет и Брайан уехали утром вместе с Ошином, Шимус заперся у себя, Шейн ушел в сарай, помогать Медлин.

Но с Полом им с Синти не совладать.

Клода охотно согласилась отвести Лиду к Анвен. Лиде повезло — Пол явно скучал и с охотой собрался в лес.

— Не надейся, — хохотнул он, заметив, как Лида посмотрела на дорогу. — Дальше только холмы и болота, а в холмах живут наши друзья. Не стоило тебе трогать отца.

— Брайану не стоило удерживать меня, — ровным тоном ответила Лида. — Я боролась за свою свободу.

Не то чтобы она надеялась переубедить Пола. У него своя правда — у нее своя. Двадцать лет назад Пол был худощавым юношей в драной черной майке — и Лида еще помнила, как отчаянно он ругался с отцом… Тогда Лиде казалось, что Пол сочувствует ей — ведь он и сам пытался выбраться из жесткой хватки рук Брайана.

А теперь он заявляет, что Лида не должна была идти в полицию! Как странно все изменилось.

Спустились с холма, нырнули в лес — и тут же заблудились. Лида, физически чувствуя, как дочь зовет ее, готова была идти напрямик, но ее внезапно удержали в четыре руки:

— Никогда не сходи здесь с тропы! — дернула ее Клода.

— А то что? — сердито огрызнулась Лида. — Черти утащат?!

— В болото провалишься, — охотно пояснил Пол. — Папе это не понравится. А ты куда?

Лида едва успела схватить за плечо Синичку — та, молча бредущая, куда потянешь, вдруг попыталась уйти от них.

— Синти, там болота! — тряханула дочку Лида.

Синичка взглянула ей в лицо затуманенным взглядом:

— Мам, меня звали…

— Должно быть, топь позвала ее, — одновременно сказала Клода и Лиду пробрало мурашками. Синти говорила по-русски.

— Какая, к чертовой матери, топь?! — вырвалось у нее.

— Здесь нельзя ходить в одиночку, — широко распахнув глаза, поведала Клода. — Если у тебя тяжело на душе и ты один — болота заберут тебя…

— Особенно если идти не глядя под ноги, — развеял атмосферу Пол. — Сестренка, ты нас закружила. Я эту ольшину запомнил — мы мимо нее второй раз идем.

— Лида, — вдруг развернулась Клода, — мне кажется, Анвен не хочет вас видеть. Эта тропа никогда не кружила нас раньше.

— Джине нужна моя помощь, — глухо сказала Лида.

— Нет, нет, — замахала ладонями Клода. — Анвен знает, что делает… мы там лишние!

— Синти!! — Лида перешагнула через корень и вцепилась обеими руками в плечи дочери, вдруг сделавшей два шага в сторону: — Ты что, не слышала, что здесь болота? Куда тебя понесло?!

— Мам, — Синичка широко раскрыла глаза, — мне туда надо… Там хорошо будет, спокойно…

— Что ты несешь?! — Лида снова тряханула дочь за плечи. — Синичка, ты должна жить. — перешла она на русский. — Брайан зол на меня, но он ничего не сделает тебе — и ты должна выжить. Пожалуйста, доченька, ради меня — я прошу, не прыгай в болото.

— Меня зовут, — повторила Синти, как не слышав. — Ай!

Лида дала ей подзатыльник.

Эти болота в самом деле были странным и очень поганым местом, Лида надеялась, что удар по затылку развеет морок, но нет — Синти решительно развернулась… и была удержана Полом:

— Куда это мы пошли-и? — поинтересовался тот.

И Лида приняла решение:

— Клода, ты сможешь вывести нас отсюда?

— Да, — сказала та, с каким-то облегчением. — Анвен не хочет нас видеть, мы быстро выйдем…

— Ну так идем! — Лида рявкнула так, что Клода подпрыгнула.

Джина — большая девочка. Джине придётся справиться самой — Лида не может рисковать второй дочерью.

Он летел через огонь. Внизу тянулась раскаленная черная земля, рассеченная алыми трещинами, временами из них фонтаном вырывалось пламя. Он летел — и он искал. Наконец, он увидел провал на вершине высокого черного кургана и сердце подсказало ему — здесь.

Он приземлился, сбрасывая с себя оперение и подошел к яме. Джина лежала внизу, обнаженная, бледная и неподвижная, как неживая.

— Джина! — крикнул он, протягивая руку.

Воздух загустел — сколько он ни тянулся вперед, он не мог сдвинуться ни на миллиметр. В отчаяньи он выпустил когти и бесполезно рванул воздух ими:

— Джина!

Она открыла глаза.

Глаза ее светились во мраке зелеными огнями, но это инфернальное зрелище его несказанно обрадовало — жива!

Он накрыл провал крыльями, снова потянулся вперед:

— Я ищу тебя, — сказал он нежно. — Я тебя обязательно найду.

— Сережа… — прошептала она тихо. — У тебя есть еще месяц — потом будет поздно…

Назойливый писк разбил сон. Сережа раскрыл глаза и увидел зажегшийся на селекторе огонек — кому-то в посольстве была нужна машина.

Должность водителя давала ему столь необходимое свободное время. Сережа приходил на работу с ноутбуком — для подготовки хаоса требовалось время. И кончик ниточки, который сейчас старательно вылавливает Игорь. И — одно из имен, найденных Юлей.

Сережа не знал, сколько времени у него есть, но отчего-то верил, что сон сказал ему правду, Джина сама назвала ему срок.

Она… правда была необычной. Джина однажды убрала ему головную боль, просто поглаживая висок — Сережа не говорил ей о том, что у него болит голова, она почувствовала сама. А еще, Джина заранее чувствовала беду — “Кожу на спине стягивает, кулачок внутри сжимается”, — говорила она.

И в день перед похищением она говорила об этом, но Сережа списал ее тревогу на очередные рабочие неприятности или семейные проблемы. Разве мог он знать?..

У него есть четыре недели… более чем достаточно, Джина. Я вытащу тебя.

Она лежала в яме и чувствовала себя мертвой. Листва пахла горечью, лес шумел вокруг — и в ней самой. Джина отчетливо почувствовала, что мама пыталась броситься к ней, но не совладала… с чем-то.

Это что-то вставало перед глазами, виделось подобием спутанного нитяного клубка. Рядом, словно живое, дышало болото. Большая, вязкая сила, не злая, но и не добрая, дремала на дне. С ней надо быть осторожней.

Шею морозило, в выступающий позвонок будто воткнули сосульку, чуть ниже ребер пылало ее собственное маленькое солнышко — это все, что Джина чувствовала о своем теле. Надо было растопить лед, но как это сделать, если солнце — в животе, а сосулька — в шее?

Но она пыталась. Через какое-то время Джина поняла, что энергией, которую излучает это солнышко можно управлять, но Santa Maria, как это было тяжело! Стоило лишь чуть отвлечься, выдохнуть — и все развеивалось, разлеталось по телу и… ничего не получалось! Иногда Джина думала, действительно ли существует эта энергия, или от отсутствия звуков, света, ощущений, ее мозг начинает сбоить, придумывая ее сам…

Она даже успела задремать здесь, в бессветной тиши, и увидеть во сне, как ищет ее Сережа, пролетая на вороньих крыльях над пылающей землей. Его тело то покрывалось перьями полностью, то становилось обнаженным, но только крылья всегда оставались при нем.

Джина ужасно хотела прикоснуться к нему, но не могла шевельнуть и пальцем. И Сережа улетел, но обещал вернуться, а вторая Джина, та что всегда жила в ней — фигура сотканная из тепла и солнечных лучей — встала из ее тела, повернула ее голову и достала из позвоночника ледяной осколок…

Джина очнулась от боли — что-то острое впивалось в поясницу, она замерзла, подогнутая рука затекла… она наконец-то чувствовала свое тело!

Она чувствовала мир вокруг и жар в солнечном сплетении. И желала придушить одну старую ведьму за все ее фокусы.

…Когда Джина спустилась с холма — нагая, под порывами ледяного ветра, желание у нее осталось только одно — прижаться к очагу и никогда от него не отходить. Что-то странное случилось у нее с головой — вся ее прошлая жизнь будто отдалилась от нее, затерялась в тумане… Словно жизнь была — всего лишь сон, а есть только болото и холм на болоте и лес на холме и врытая в землю хижина с травой на крыше…

Джина вошла в дом и увидела, как Анвен подливает в котел молоко. Откуда же у тебя молоко в этих болотах? В солнечном сплетении у Анвен тоже посверкивало, в ней не было тепла, но не было и холода. Ее сила была острой и колючей, как старый свитер или свет далеких звезд. Она сама была как это болото, не злая и не добрая, она давно уже просто сосуд для своей собственной силы… Но почему в ней столько дыр?

— Старая я, — проскрипела Анвен. — Думала — тебе отдам, но нет, ты уже не моя. Все уйдет в болото и похоронишь ты меня тоже в болоте.

Джина молча села на лавку, прислонившись плечом к теплым камням. С наслаждением ощутила прикосновение к коже шершавой штукатурки — какая же это радость, просто чувствовать!

— У тебя своя сила есть, — сказала Анвен, помолчав. — Тебе хватит. Покажешь ее людям, и люди станут тебя бояться, даже самые близкие из них…

— Не станут, — уверенно ответила Джина.

«Я же не старая ведьма живущая на проклятом болоте», — подумала она, но не стала произносить вслух.

— Посмотрим, — пробормотала Анвен. — Ты молодая, но и я когда-то была молодой… Сыпь.

Джина осторожно приняла из рук старухи потертый кожаный мешочек и любопытно заглянула в горловину.

Камушки какие-то…

— Сыпь на стол! — велела Анвен и Джина высыпала.

Камушки, перышки, куски бечевки, веточки и старая деревяшка. Мусор.

— Ищи себя, — приказала Анвен.

Себя? В куче мусора? Отличное развлечение на вечер. Или это что-то глубоко философское?

Едва Джина подумала об этом, как вдруг она заметила под старой деревяшкой маленький зеленоватый камень. И вдруг поняла — это она.

— Нашла? — удовлетворенно заметила Анвен.

— А это вы, — Джина указала на деревяшку.

— Хорошо же ты меня видишь… еще кто-то есть?

Да, были.

— Сережа, — сказала Джина проводя пальцем по зазубренному куску кремня рядом с изумрудиком. — А это — мама.

Да, они были совсем рядом с ней — мамин кварц и Сережин кремень, а где же сестра?

Сестра была кусочком известняка, сереньким и невзрачным. Неужели это Джина ее так видит? Она бы дала ей скорее розовый кварц — но чувствовала, что Синичка именно этот известняк.

Известняк лежал чуть поодаль. А пестрая галька Изы вообще оказалась за веточкой и это почему-то было очень грустно.

Больше Джина не могла узнать здесь никого.

Анвен рассматривала камни со странным выражением лица.

— Мама и Сережа не будут меня бояться, — уверенно объявила Джина.

— Мать будет бояться не тебя, а за тебя, на то она и мать, — спокойно сказала Анвен. — А твой Сережа сам кого хочешь напугает.

— Просто не надо было его трогать! — гаркнула Джина. — Вы его совсем не знаете, а он…

— Избавь меня от этого, — попросила Анвен поднимая руку в отрицающем жесте. — Мне сто тринадцать лет и я много раз слышала лепет влюбленных дур. Я знаю каждое слово, какое ты собралась произнести.

— Вы просто никогда не любили, — уверенно сказала Джина, ощущая, что сказанное ей — правда. — Вы даже дочь свою не любили. Она вам была как пустая ваза, а полюбить сына вам не дало болото — забрало его маленьким. Скажите, стоила этого вся ваша сила?

— Это была моя судьба, — ровным тоном сказала Анвен. — И я последовала за ней.

Повисло тяжелое молчание.

Наконец Анвен шевельнулась, проводя рукой над камнями:

— Близких у тебя будет немного, — сказала она с каким-то даже удовольствием. — Все равно тебе быть в стороне ото всех.

— Близких у меня немного, — подтвердила Джина. — Как и у многих. Не всем быть душой компании. Но я думаю — мне хватит. Откуда у вас молоко?

Джина больше не хотела обсуждать свою любовь и трудную судьбу Анвен.

Судьбу мы выбираем сами. Джина откуда-то знала, что и свою судьбу Анвен выбрала сама.

Дима выглядел совершенно несчастным. Он колупнул секту и предсказание Игоря сбылось — Димке облили краской дверь, расписали подъезд угрозами, но что самое поганое — настрочили на него жалоб в отдел собственной безопасности.

Отобьется, но нервы ему поделают. Игорь слушал-слушал, злился-злился, крутил варианты и наконец выдал:

— Значит так. Рекламные материалы у этой секты есть?

— Есть, — захлопал глазами Дима. — А…

— Я тебе сейчас адрес дам, — посоветовал Игорь. — Отнесешь туда и положишь в почтовый ящик…

Некоторые адреса Игорь знал наизусть.

— А что там? — с любопытством спросил Дима.

— Авторитет там один живет, — хмуро поведал Игорь. — Взять его, суку не за что, но тварь еще та. А жена у него — экзальтированная дура, любит всякие… аюрведы, калебасы и прочее говно. Заинтересуется этими тренингами — и Бурый всей секте твоей покажет, как лягушка делает «ква».

— И-игорь, — удивленно донеслось с лестницы.

Игорь обернулся…

— Ты чего не на работе? — вырвалось у него.

— Я сегодня выходной, — поведал Разумовский. — Какой чудесный у тебя план! Не ты ли меня вчера ругал точно за такое же? Кто будет виноват, если твой Бурый кого-нибудь убьет?

— Он сам, — пожал плечами Игорь, прекрасно понимая, куда Сережа клонит.

Потому что весь этот гамбит с авторитетом и его женой, Игорь придумал именно что понаблюдав за Разумовским, как ловко тот наносит удары чужими руками.

Дедушка Ленин завещал нам учиться — ну Игорь и учится.

— Но Бурый его не убьет, — продолжил Игорь, пока Сережа не перешел к выводам. — Я людей не убиваю — даже чужими руками.

— А если что-то пойдет не так — то ты за Бурого, разумеется, не в ответе?

Игоря так и подмывало спросить, с кем он говорит — потому что выражение лица, улыбка и интонации точно принадлежали Птице, но держался Сережа все-таки не совсем, как он…

“Эта версия Разумовского уже окончательная, или еще сюрпризы будут?”

— Не в ответе, — проворчал Игорь и решил вернуть Сереже его же собственную подколку: — Давай так — если убьет — я волосы в розовый крашу, если нет — ты.

— Не буду я с тобой спорить, — отмахнулся Сережа. — Я только хочу, чтобы ты признал — я не могу нести ответственности за выбор другого человека. Даже если я его провоцирую.

— Признаю, — терпеливо сказал Игорь. — Доволен?

Разумовский выглядел удивленным:

— Что, так просто?

— Если бы я по-настоящему считал тебя виноватым, разговаривали бы мы с тобой не так и не тут, — поведал ему Игорь. — А я просто считаю тебя просчетливой сволочью, Сережа. Что скажешь?

— Промолчу, — пожал плечами Разумовский.

“А ведь еще недавно он закатил бы истерику”, — подумал Игорь.

Сережа добрался до холодильника, зацапал банку газировки и развернулся пойти наверх. Все время, пока не стихли его шаги, Димка молчал, как воды в рот набрав, а потом все же не выдержал:

— О чем вы, Игорь? — спросил он серьезно.

— Не бери в голову, — попытался отделаться Игорь.

Но, конечно, не отделался.

Пришлось излагать всю гречкинскую эпопею. Димка слушал-слушал, а потом сообщил, что новый Разумовский — страшный человек.

— Дим, да это понятно было, — отмахнулся Игорь. — Ты Птицу вспомни — понятно было, что ангелом Сережа не станет. Разве что — адекватным. Ну вот он адекватен.

— Здорово, — с кислым видом ответил Димка.

 

К О'Леннигану в гости они собрались под вечер. Если бы только Райан, сука такая, заранее выяснил, что тот занимается борьбой и у него есть два брата!

Олега Игорь по здравому размышлению оставил дома. Потому что Олег честно предупредил — драться его не учили. Его учили убивать.

На что похож допрос в исполнении Олега Игорь тоже уже знал — логичным его завершением виделось избавление от тела. Олег, хоть и силовик, но он не мент, он солдат и это важный нюанс.

О том, что он не взял Олега с собой Игорь пожалел сразу как только они с Монаганом вынесли дверь и обнаружили этих троих. О'Ленниганы не выглядели особенно грозными бойцами — жилистые, худощавые мужички — но Игорю хватило посмотреть, как они двигаются и потирают кулаки, чтобы понять — в этот раз он действительно попал. Это не качки неповоротливые, эти парни явно дрались часто и помногу.

Райана они заломали стремительно — сунули в печень, добавили по почкам и отоварили по затылку. Игорь какое-то время уворачивался от кулаков — прятался за стеллажами, кидался мукой, бутылками и рассыпал под ноги противникам картошку — но их было трое и в конце концов его загнали в угол и набили морду.

От меткого удара по челюсти у Игоря в голове зазвенели незримые колокольцы, он взмахнул руками, обрушиваясь на стеллаж… Связали его с большим знанием дела.

“Твою мать, — подумал Игорь. — Надо было предупредить Волкова, куда я поехал…”

Он был слишком самоуверен. В голове звенело и никаких умных мыслей по поводу выхода из ситуации туда пока не приходило.

Первым делом О'Ленниганы их обшмонали — но ни Игорь, ни Райан не брали с собой ничего, что могло бы указать на их принадлежность к полиции.

А потом их стали бить, спрашивая, кто они, блядь, такие.

Монаган держался как стойкий оловянный солдатик, Игорь пытался придумать, как ему выкрутиться… Все-таки искать выход из ситуации проще до того, как тебя начали бить.

Можно попробовать начать орать дурниной. Есть шанс, что их захотят перевезти в местечко поспокойней — а по пути выйдет дать деру… Но только О'Ленниганы, если будут перевозить их, наверняка сделают все, чтобы дать деру у Игоря не получилось…

А не сделать ли вид, что они с Райаном ошиблись домом?

— Кто из вас Джон Смит? — спросил Игорь, соорудив первую пришедшую на ум конструкцию из английских имени и фамилии.

Не прокатило — кто-то уже донес братцам, что два странных типа интересовались ими и их маленьким бизнесом.

— Завтра к вам придут другие, — попробовал новый блеф Игорь. — И они будут с оружием. Лучше вам договориться с нами по-хорошему…

— Кто вы такие? — грубо спросил один из братьев.

— Русская мафия, — обреченно соврал Игорь. — Мы тоже хотим торговать сигаретами — нам нужен выход на ваших поставщиков. Лучше дайте добром — хуже будет.

Его несильно пнули в бок:

— Ты не в том положении, чтобы угрожать, парень.

— Посмотрим, что вы скажете завтра, — Игорь нашел в себе силы зловеще улыбнуться.

— Вот завтра и поговорим, — решил старший из братьев. — А пока вы отдохнете в нашем подвале.

Во всяком случае Игорь выиграл время. Он прикинул — их оставят одних и тогда можно будет попробовать перегрызть веревки…

Ага, перегрыз один такой. Игорю соорудили кляп из лакированного кожаного ремня. Второй ремень достался Монагану — и жесткие края больно впивались в губы. Игорь дождался, пока О'Ленниганы уберутся из подвала, перекатился поудобнее — влажный песок на полу противно колол пальцы — раскрыл рот пошире и сжал жесткую кожу зубами. Ночь длинная — до утра прогрызет.

 

Игорь не вернулся домой. Юля собрала экстренное совещание на котором выяснилась пренеприятная вещь — никто толком не знает, куда именно Игорь поехал и кого собрался бить.

— Твою мать, — заметил Волков, — Гром походу думает, что он бессмертный… Он собирался трясти какого-то подозрительного типа, где-то около Лимерика — это все что я знаю.

— На Игоре жучок, но сигнал потерян, — стиснула кулаки Юля.

— Я позову Шону, — внезапно встал с места Разумовский. — Она полицейский и она нам поможет. Мы не можем терять времени.

Юля растерянно подняла голову:

— Что ты собираешься ей сказать?..

— Да почти все, — невесело усмехнулся Сережа. — Я скажу ей, что мою девушку похитили и мы искали выход на террористов… быстрыми и не всегда законными методами. Думаю, она поймет, судя по тому, что говорит о ней ее сестра…

Шона поняла. Шона матом сообщила, что она думает об Игоре, что она думает о Сереже и почему-то — что она думает об Олеге. Взяла у Юли данные с жучка и усвистела на работу.

Им оставалось только ждать.

 

“Ненавижу кожаные вещи”, — думал Игорь, двигая челюстями. От многочасовой работы болели щеки. Игорь передыхал пару минут и продолжал жевать. С утром он похоже погорячился — ремень подаваться не желал. Игорь измочалил его зубами, но никак не мог разгрызть…

Игорь продолжал работать челюстями, одновременно напряженно думая.

Крохотный подвальчик, на потолке — одинокая лампа. Песок на полу. Деревянная лестница и ящики — Игорь перекатом добрался до них и обнаружил, что они заполнены картошкой и тыквою.

При должной изворотливости Игорь сможет натаскать на лестницу картофелин, зажав между плечом и щекою. Допустим, один из О'Ленниганов сверзится. Если Игорю повезет — он что-нибудь сломает, потому что взять в заложники человека если руки связаны у тебя за спиной…

Вообще — можно попробовать. Локти ему связали, а ладони-то свободны.

 

Сверху уже минут пятнадцать доносился непонятный шум и грохот. Игорь напряженно ждал, когда распахнется дверь — и дверь распахнулась. О'Ленниган стремительно, поскакал вниз по лестнице — и конечно же не заметил на ступенях картошку.

Игорь перекатился к нему по песку — мужик оглушенно ворочался, Игорь должен успеть выдернуть нож!..

— Что там? — донеслось сверху по-английски как раз тогда, когда Игорь, с трудом дотягиваясь, начал пилить веревки.

Игорь насторожился: этот голос не принадлежал О'Ленниганам.

“Террористы?!” — подумал он, поворачивая голову.

И увидел… фигуру в синей форме.

“Полиция…” — понял Игорь несколько даже разочарованно.

“Хорошо, что я не успел взять О'Леннигана в заложники”, — подумал он следом. Это… довольно скверно бы смотрелось, учитывая, что он здесь без всяких документов.

То, что их спасли, безусловно прекрасно, но ловля террористов однозначно провалилась.

И Игорь понятия не имел, что Шона умеет так материться — на гэльском и английском, десять минут без передышки.

Затем Шону сменил какой-то… черт его знает, Игорь еще плохо ориентируется в местных лычках и званиях. Офицер Уолш орал, в основном, на Монагана. Игорь слушал эти вопли и картина произошедшего вставала у него перед глазами.

Местные шевелились не быстро, но все-таки шевелились. За О'Ленниганом следили уже больше месяца. Тот исправно получал контрабанду, но отследить как и откуда он ее получает не удавалось. Сцапать его было можно, но доказать связь с террористами — нет.

— Только из-за этого ты не положил значок на стол, — свирепо поведал Райану Уолш. — Похищение — не контрабанда, мы сумеем как следует прижать этого гаденыша… Молись, чтобы он не успел предупредить своих приятелей!

После бессонной ночи одуряюще хотелось спать, но у Игоря в мозгу все крутились слова Уолша, “получает контрабанду, не отследить, получает контрабанду, не отследить”, и как он может ее получить, ведь следили даже со стороны моря?.. Как он может ее получить, если отслеживались его поездки и все было чисто?..

Игорь, в полудреме раскинувшийся на уже проверенных ящиках, вдруг раскрыл глаза.

Ящики, бечевка, полиция. В дальнем углу виднелись две огромные бочки, к одной из которых уже пристроился с пивной кружкой Монаган…

— Будешь? — поприветствовал он подошедшего Игоря, поднимая вверх кружку с плотной шапкой белой пены.

Игорь не стал отказываться — после такой ночки пиво было в самый раз.

— А там что? — кивнул он на вторую бочку.

— Пусто, — пожал плечами Райан.

Игорь посмотрел на бочку. Интуиция, логика и недосып сплелись воедино и Игорь, выхлебав пиво, с разворота дал по крышке ногой — и улетел.

Большая, в треть человеческого роста, крышка провернулась внезапно-легко и Игорь неожиданно провалился ногой в пустоту, без подготовки и разогрева сев на шпагат.

И завыл.

Поднялась суматоха.

— Что?!

— Здесь тайный ход!

— Что с тобой? — навис над Игорем Монаган.

— Пах потянул!!! — по-русски заорал Игорь хватаясь за внутреннюю сторону бедер.

Его поняли без перевода.

 

Шона вернулась. Следом ковылял Игорь, почему-то придерживая причинное место руками.

“Она… ударила моего мужа по яйцам?!”

Юля с одной стороны могла понять злость Шоны, но какое право она имеет бить ее Игоря?!

— Кто тебе в яйца закатал? — присвистнул рядом Волков.

— На шпагат неудачно сел, — прохрипел Игорь. — Без подготовки. Потянул себе…

— Хуй? — весело спросил Олег и был именно туда и послан.

Разумовский сегодня был на работе и это было хорошо — Юлю Игорь порадовал уже тем, что вернулся (еще раз так сделает, она его сама убьет!), а вот Сережу ему порадовать было пока нечем.

— … У входа оставлена засада, — Игорь поморщился и потер воспаленную губу, и Юля тут же шлепнула его по руке.

— Не стирай пантенол!

Игорь послушно убрал руку и продолжил:

— Как только этих упырей возьмут, я присоединюсь к допросу — я уже договорился. А Шона молодец, — наконец одобрительно признал он.

— Молодец она молодец, только не понимаю, за что она меня настолько ненавидит, — задумчиво заметил Олег. — Честное слово, смотрит так, словно вот-вот укусит.

Тут Юля все-таки не выдержала. Да, это не ее дело, но раз Олег сам ничего не замечает…

— Ты ей нравишься, — поведала она. — На самом деле ты ей нравишься, в том-то и дело.

Лицо Олега вытянулось. Юля ухватила Игоря за руку — и они оставили Олега охуевать.

А Юля отправилась мазать Игорево растяжение троксевазином — за время жизни с ним у нее собралась превосходная аптечка от всех возможных травм.

Игорь ковылял по лестнице бормоча под нос Высоцкого:

“И пусть болит растяженье в паху

И пусть допрыгался до хромоты!

Но я все-таки был наверху —

И меня не спихнуть с высоты!.

Тайный ход вел в прибрежную пещеру, в пещере швартовались шлюпки с контрабандой, оба контрабандиста были схвачены полицией и сейчас без особого успеха допрашивались. Один из контрабандистов уже привлекался по поводу связей с террористами, но, чтобы посадить его, в тот раз не хватило доказательств.

В этот раз с доказательствами тоже было негусто. Игорь был уверен, что Разумовский так этого не оставит.

— Мы должны устроить им побег, — уверенным тоном сказал Сережа.

Игорь даже не удивился. Он так и знал, что Разумовский предложит что-то на редкость отбитое.

И никто не удивился, кстати. Юля только приподняла бровь и озвучила общий вопрос:

— Зачем?

Сережа молча выложил на стол лист бумаги, и Игорь сразу узнал схему. Генеалогическое древо О’Куинов, составленное Юлей. Одно из имен было обведено красным кружком.

Разумовский сцепил пальцы в замок:

— Затем, что побег организует Патрик О’Куин, программист из Лос-Анджелеса, который вернулся на родину и жаждет повоевать за свободу Ирландии.

— А он уже знает об этом? — поинтересовался Олег.

— Нет, — вздохнул Сережа. — И не узнает. Не понимаешь? Это я буду Патриком О’Куином.

— Ты ебанулся?

Игорь тоже очень хотел задать этот вопрос, но Волков успел раньше.

Сережа криво улыбнулся:

— Нет. Я все просчитал. Я предложу “родственникам” перенести часть борьбы в цифровое пространство. Я узнаю, где они скрываются, а потом выйду в интернет и напишу тебе об этом.

— И террористы конечно примут тебя с распростертыми объятиями. Сразу же поверят и доверятся. Забудь об этом! — посоветовал Игорь. — Мы продолжим расследование.

— Поверят, — кивнул Разумовский. — Доверятся. Игорь, ты думаешь, я собирался бросить вам координаты базы на мыло? Или отправить сообщением? Я спрячу нужный файл в другом файле, например в безобидной картинке. Или направлю зашифрованный контейнер через хостинг. В компьютере я сумею замести следы. А чтобы они поверили мне окончательно при побеге кто-нибудь должен погибнуть… не по-настоящему, само собой.

— Погоди-ка… — вот теперь у Игоря в голове все сложилось окончательно. — Этот кто-то, это, конечно же, я? Я должен организовать побег и картинно сдохнуть на пороге?

Сережа улыбнулся и Игорь ощутил страшное желание дать ему по морде.

— Класс, — хмуро сказала Юля. — И как же нам организовать побег, чтобы не подставить Игоря?

В ее голосе звучала ирония, которую Разумовский решил проигнорировать.

— Вот это мы сейчас и обсудим, — просто сказал Сережа.

Олег звучно шлепнул ладонью об лицо.

— Для начала нам нужен план местного СИЗО, — невозмутимо продолжил Сережа. — Сможешь начертить?

— Дохлый номер, — вздохнул Игорь. — Ну, смотри…

Игорь подтянул к себе лист бумаги и нарисовал три прямоугольника один в другом. Внешний прямоугольник украсил по углам кружками.

— Двор для прогулок, — ткнул он во внутренний прямоугольник. — СИЗО, — палец Игоря переместился чуть дальше от центра. — Внешняя стена. Караульные башни. Ах, да…

Игорь соединил внешний прямоугольник со средним двумя прямыми линиями:

— Проход. Ну расскажи, как отсюда можно сбежать, давай.

— Сбежать можно откуда угодно, — заметил Сережа.

В Разумовском явно погибал криминальный гений. Дон Корлеоне, блять!

— Где держат заключенных? — сосредоточенно уточнил Сережа.

Игорь показал:

— Первый этаж.

— Как в тюрьму доставляют еду? — прилетел совершенно неожиданный вопрос.

— Что ты хочешь сделать? — прямо спросил Игорь.

— Я рассматриваю варианты, — развел руками Разумовский. — Побег должен быть тихим, так что варианты с перелезанием через стену отпадают. Карту коммуникаций достать будет непросто… Какого размера контейнеры для еды, ты сможешь посмотреть?

Игорь представил террористов в кастрюльке и с трудом удержал спокойное выражение лица. Сережа… черт бы тебя побрал с твоим нестандарным мышлением.

— Посмотрю, — пообещал Игорь.

 

За кухней Игорь наблюдал несколько дней. Еду в тюрьме не готовили, привозили извне — в кастрюлях и термоконтейнерах. Кастрюли были около полуметра в диаметре и примерно такие же по высоте — для особенно недокормленных террористов.

Оба контрабандиста были худощавы, но не настолько же.

Термоконтейнер оставлял больше простора для творчества — во всяком случае, низенького контрабандиста в него упаковать можно. Вопрос в том, не задохнется ли он там? И что делать со вторым?

— И вообще они могут не согласиться на побег, — добавил Игорь. — Пока им шьют только контрабанду сигарет, это максимум пять лет. Связи с террористами еще доказать надо.

— Пугани их, — потребовал Разумовский. — Есть возможность?

— Попробую, — хмуро согласился Игорь. — Ну а дальше что? Как ты собираешься их туда запихивать и вытаскивать оттуда?

— Народ… — вдруг сказал Олег странным голосом.

Игорь обернулся — в дверях стояла Шона. Игорь знал — она не понимает по-русски, но что-то в ее выражении лица было не так.

— Мне хотелось бы знать, что за дерьмо вы снова затеяли, — вежливо сказала она.

Игорь переглянулся с Сережей. Пусть сам ей врет, у него лучше получится.

— Мы обсуждаем сериал, — переплел пальцы тот.

— Охотно верю, — кивнула Шона. — И вам господин Волков тоже.

Повисла тишина. Затем, Олег откинулся на спинку стула:

— И как ты меня вычислила?

Шона, стремительно дойдя до стола, нависла над стулом и над Олегом, похожая на агрессивного взъерошенного воробья:

— Вы с другом такие же уборщики, как я — балерина, — прошипела она. — Это было ясно с самого начала. Твои шрамы, — Шона бесцеремонно ткнула Олега в голое плечо, между майкой и толстовкой. — Твои кулаки. Его речь. Сперва я приняла вас за русских шпионов…

Игорь звучно фыркнул, не удержавшись: Штирлиц никогда еще не был так близко к провалу.

Сложившаяся ситуация скорее забавляла его, чем пугала. Шона раскрыла сляпанную на коленке “легенду”, но все же пришла поговорить, а не привела взвод спецназа.

— Ты знаешь кто мы, — утвердительно сказал Разумовский. — Но не сообщила полиции. Почему?

Теперь Шона развернулась к нему.

— Потому что, мать вашу, я хочу знать, что здесь происходит, — свирепо сказала она. — Но к тебе у меня вопросов нет.

— Да? — изумился Сережа.

— … А к тебе есть, — Шона стремительно обернулась в обратную сторону. — Зачем ты это сделал?

Олег развел руками:

— Что из того, что я сделал “зачем”?

— Для начала — зачем ты вытащил его из психушки? — Шона размашисто указала на Разумовского. — Ты понимаешь, что он болен, придурок?

Теперь руками развел уже Сережа. Олег посерьезнел, подобрался:

— Затем, что его там не лечили, а убивали. Если бы с твоей сестрой случилось такое — разве ты бы ее бросила?

— Убивали? — тихо спросила Шона.

— Я нажил немало врагов, — пожал плечами Разумовский. — В России мне бы не дали выздороветь. Олег спас мне жизнь. Шона, я должен найти Джину и, прости, у меня мало надежды на полицию.

— И что ты собираешься сделать? — бесцеремонно спросила Шона. — Мне не нравится, что твой друг постоянно крутится у тюремной кухни. Черт бы вас побрал, что вы задумали?

Игорь с огорчением понял, что он совершенно не привык… как бы сказать? Следить тылы. Шона наблюдала за ним после истории с О'Ленниганами, а Игорь не обратил на это внимания.

— Для начала — мы устроим побег Майклу Макги, — совершенно спокойно сообщил Сережа.

— Хорошее начало, — выдохнула Шона.

— Затем я представлюсь ему Патриком О’Куином, — так же спокойно продолжил Сережа. — Предложу организовать цифровую атаку на английское правительство. И пожелаю встретиться с родственниками. Дальше я передаю координаты Олегу — и они с Игорем будут думать, как нас вытащить.

— Потрясающе, — сообщила Шона, с невообразимой интонацией. — Потрясающе.

— Ты можешь предложить что-нибудь получше? — хмуро поинтересовался Разумовский.

— Как тебе вариант “не творить гребанного дерьма и оставить это дело полиции”? — предложила Шона.

— Не могу, — вздохнул Сережа. — Не могу. Я найду ее быстрее, чем полиция и ты тоже знаешь это. Чем тебе так не нравится мой план?

— Всем, — сказала Шона. — Мне он не нравится всем. Сколько раз ты собрался нарушить закон — давай посчитаем?

— Не волнуйся, — улыбнулся ей Разумовский. — У меня есть справка.

Олег звонко фыркнул и Шона немедленно обернулась к нему:

— Вы просто куча гребанных сумасшедших придурков и я сама не знаю, почему я еще не доложила о вас!..

— Потому что, на самом деле ты хочешь нам помочь.

На Сережу изумленно уставились все.

— Да ну? — агрессивно спросила Шона. — Правда что ли? Я хочу устроить заключенному побег и…

— Нет, — перебил ее Разумовский. — Этого ты не хочешь, но ты хочешь нам помочь.

Повисла тишина. На лице Шоны сменилось несколько выражений, самое явное из которых было — желание их всех придушить.

Затем, Шона порывисто вздохнула:

— Ваш план — дерьмо. Но не полное. Учти, я ввязываюсь в это только из-за девчонки, — объявила она, пристально посмотрев на Олега. — Часть с побегом — дерьмо. Часть, где вы воюете с террористами — дерьмо. А вот идея притвориться Патриком О’Куином — неплохая, если исполнять ее будет кто-нибудь не с мозгами набекрень.

— Не волнуйся, — довольно прохладным тоном отозвался Разумовский. — Мои мозги уже в порядке, Игорь не даст соврать.

“При чем тут я?!”

 

Честное слово, так с Олегом еще ни одна женщина не кокетничала! “Что за дерьмо вы затеяли, ты, придурок…”

Насколько Роуз спокойная и индифферентная, настолько ее сестрица — бешеная и взрывная.

Роуз, пожалуй, даже слишком индифферентная. То ли по жизни такая, но скорее — Олег ее не заинтересовал. Ну… бывает.

Шона тоже симпатичная, но характер, характер! Помесь бензопилы с ураганом. Кто и где тебя так обидел, что ты то и дело пытаешься меня грызануть?

Олег понимает, что приложив усилие, он сможет растопить лед и заставить Шону спрятать зубы, но он не был уверен, что ему стоит это делать.

Потому что Лис был прав — мы в ответе за тех, кого приручили. Хуже и быть не может, если Шона Олегу сейчас доверится, а потом им опять придется бежать из страны, или что-нибудь в этом роде.

Олег все еще слишком в ответе за Сережу, чтобы думать о себе. Поэтому… он будет делать вид, что он ничего не замечает. Так будет лучше.

Игорь Шону отослал к доктору Капуто. Тот выложил перед экраном все свои сертификаты и долго пылко убеждал Шону довериться Сереже.

Переживает за Лиду, понятное дело. Олег не говорил этого вслух — не зверь же он! — но Лида… не факт, что она еще жива. Джину-то вряд ли тронут — своя кровь. Олег бы тут скорее поставил на шантаж сестрой и попытку перевербовки.

— Ладно, — неохотно согласилась Шона. — Ладно. Значит, во-первых, никто ниоткуда бежать не будет!.. Во-вторых, тебе нужны документы на имя Патрика О’Куина, это важно.

— Они у меня уже есть, — улыбнулся Сережа.

— Дон Корлеоне, блять, — проворчал под нос Гром.

— Покажи, — потребовала Шона. — Если они выглядят слишком липовыми…

— За кого ты меня принимаешь? — оскорбился Сережа. — Сейчас принесу.

Он встал и направился к лестнице. Шона задумчиво барабанила пальцами по столешнице.

— Надо же, он уже и документы подготовил, — отрешенно заметила Юля по-русски.

— Стратег, блять, — ответил ей Игорь. — Вот интересно, кто ему документики-то подделывает… Олег, не поделишься?

Сука, мент — всегда мент!

— Понятия не имею, — открестился Олег.

— Надеюсь, вы обсуждаете не как завалить меня по-тихому, — задумчиво сказала Шона.

“Чувство юмора у тебя, крошка — закачаешься!”

Наконец вернулся Серега, принес с собой синий паспорт с раскоряченным американским орлом. Шона протянула руку, взяла, раскрыла и начала внимательно всматриваться.

— Как настоящий, — наконец заметила она. — Подойдет. Так… и визу хорошо подделали, кто?!

Олег не удержался и громко фыркнул, за что был награжден сердитым взглядом.

— Это сейчас так важно? — уточнил Сережа.

— Нет, — сказала Шона после паузы и уронила паспорт на стол. — Сейчас — нет. Но не думай, что я забыла этот вопрос. Произношение у тебя кстати не американское. У тебя вообще нет выраженного акцента.

— Патрик оказался в Америке в возрасте восьми лет, — пожал плечами Сережа. — К этому возрасту дети обычно неплохо болтают.

— Что еще ты о нем знаешь? — прищурилась Шона.

— Все, что возможно найти в открытых источниках, — пожал плечами Сережа. — Я готовился.

Шона глубоко вздохнула:

— А в открытых источниках есть фото настоящего Патрика?

— Нет, — без промедления откликнулся Сережа. — Кстати, он действительно программист и действительно живет в Лос-Анджелесе, я ничего не придумал. В соцсетях его нет. Кажется, у него проблемы с наркотиками, но это не точно. Я сумел добыть его детское фото у Дилана, можешь взглянуть.

Сережа разблокировал экран смартфона и продемонстрировал им всем фотографию угрюмого длинного мальчика в толстом зеленом свитере с высоким воротом. Не сказать, чтобы он был особо похож на мелкого Серегу. Только что, мастью — оба рыжие, с серо-синими глазами. У Патрика глаза поярче, но… принять Сережу за выросшего Патрика вполне возможно. Годы иногда удивительно меняют людей.

Шона пришла к тем же выводам:

— Ладно. Это — ладно. Теперь — почему ты вернулся? Зачем ищешь связей с террористами?

— Я вернулся, потому что люблю Ирландию, — развел руками Сережа. — А еще — переживаю кризис и ищу свою цель в жизни. И у меня слегка не в порядке с головой.

— Знакомая роль, — не удержался Гром.

Олегу иногда просто хочется его стукнуть. Что у этого мента за манера — Серегу доковыривать?

— Подойдет, — хмуро согласилась Шона. — Значит так… Есть в Дублине одно дерьмовое местечко, паб “Ядовитая Жаба”. Случайные люди туда редко приходят, в основном либо наркоши, либо барыги. Но все не так просто. Ты алкоголь как переносишь?

— Неплохо.

— Возьмешь выпить, расскажешь бармену, как тебя зовут и что ты ищешь родню. Сними комнату в гостинице — те, кого ты ищешь, найдут тебя сами. Не забудь аэроплан купить, наркоман американский. Потом в унитаз спустишь.

— Какой аэроплан? — не понял Серега.

Шона закатила глаза.

— Марихуана. Так, сейчас мы с тобой сядем учить наркоманский сленг. Не приведи господь, если ты там спросишь, что такое аэроплан! Ты когда-нибудь по-настоящему траву пробовал?

Серега посмотрел на него.

— Я однажды привез, — признался Олег, — только она чего-то не подействовала.

Шона посмотрела на Олега так, словно ничего иного от него и не ожидала:

— С первого раза не на всех действует. Я записи принесу, как действует трава на людей…

— Это я расскажу ему сам, — пообещал Игорь. — На торчков насмотрелся.

Олег вздохнул, ощущая, как безумный Серегин план обретает плоть и четкость… Черт побери, как ему это не нравится.

Если бы у Олега только были какие-то идеи получше… если бы кто-то другой, не Серега должен был в это лезть!

Но Серега, он правда сильно изменился. Стал тем, кем должен был стать — и Олег в него верит.

Сережа несколько раз крепко сжал и разжал кулаки. Страшно. Вот просто страшно. Страшно, что получится и страшно, что не выйдет… Ладно, если не выйдет — у него еще запасной вариант в тюрьме сидит.

Он сыграет правильно, он все сделает верно, у него нет другого выхода.

Сережа в последний раз осмотрел номер. Ничего противоречащего легенде. Ноутбук на столике, сумка с вещами — Сережа специально заморочился, выяснил популярные в Америке бренды. Не то, чтобы он ожидал, что в его сумке будут рыться, но все же стоило предусмотреть и это.

Рассовал по карманам телефон, наличные и ключ-карту. Телефон тоже новый — не то, чтобы Сережа ожидал, что в нем кто-то будет копаться, но все же…

Наличные — потому что сооружать еще и карту на имя Питера… не то, чтобы невозможно, но сложновато, а у него мало, мало времени. Не больше трех недель. Он должен успеть.

“Ядовитая жаба” была местом наркоманским, но при этом Шона предупредила — в самом пабе употреблять не принято. Туда приходили уже вмазавшись, на тусовку, туда приходили искать поставщика — но в самом пабе не курили и не продавали. Собственно поэтому полиция до сих пор эту делянку и не накрыла, хотя и держала на карандаше.

А еще существовало подозрение, что здесь “Зеленые Холмы” проводят вербовку. Правда с доказательствами пока не ладилось. Если этот выстрел окажется ложным — у Шоны на примете есть еще пара подозрительных заведений.

“Ядовитая Жаба” просто лучше ложилась в легенду.

На первый взгляд, как и на второй “Жаба” совершенно не впечатляла. Квадратная черная коробка здания была изрисована глючными пучеглазыми жабами в растафанских шапках. Внутреннее пространство — тесный зал, без окон, барная стойка в тех же глючных жабах, кресла-мешки кучей навалены у стены. Четверо торчков вокруг низкого столика пытались безуспешно сыграть в “дженгу”. Каждый раз, когда кто-либо из компании промахивался мимо бруска, все они разражались смехом. В углу раскинулся с наушниками по креслу некто, совсем отъехавший в параллельные миры.

У барной стойки двое вели разговор о высоком:

— Цель и средства, которыми она может быть достигнута, этически эквивалентны, — вещал первый, выпуская изо рта струю кальянного дыма.

— Но если этический эквивалент отношений начинает падать, он может стать отрицательным! — то ли возражал, то ли соглашался второй.

Несколько компаний без изысков наливались пивом за столиками. Возможно, они вели себя излишне весело, но Сережа не был уверен. Он глубоко вздохнул и шагнул внутрь.

Что бы не думали о нем Игорь с Шоной (они его за институтку принимают, что ли?), укурков Сережа тоже видел и представлял, как они себя ведут.

Раскоординация движений. Подторможенность. Странная логика, неуместный смех.

Он сможет это сыграть, потому что он должен это сделать.

И Сережа расслабил мышцы, позволив походке стать чуть разболтанней.

По легенде, он пошел гулять, встретил двух торчков, раскурился с ними и от них же получил наводку на “Жабу”.

— Они друг друга всегда находят, — пояснял Сереже Игорь. — Как жуки. Их может быть две штуки одного вида в лесу — но они обязательно друг друга найдут. Вот и алкаши с наркоманами так же. Двое их будет на районе — найдут друг друга непременно!

Покачивающейся походкой Сережа добрел до стойки и старательно залип в меню. Бармен, привыкший к такого рода посетителям, не обращал на него никакого внимания.

— Мне… сосисок, — пробормотал Сережа. — Да, сосисок… и кальян.

Трава часто вызывает чувство голода.

— Кальяны у нас на табаке, — предупредил бармен.

Сережа беспокойно задергал глазами:

— Мне говорили, здесь можно… Я из Америки, у нас это легально, но сюда мне сказали не везти…

— Правильно сказали, — кивнул бармен. — А по тебе и не скажешь, что ты американец.

— Это потому, что я ирландец, — робко улыбнулся Сережа. — Мне было восемь лет, когда мы уехали… Да, восемь…

Сережа сделал вид, что ушел в себя. Бармен что-то тихо сказал официанту на гэльском. Через минуту Сереже принесли блюдо на пять сосисок.

Есть не хотелось. Аппетита практически не было уже не первый день, но следуя выбранной роли, Сережа жадно, почти не жуя съел все сосиски. Они легли в желудке неприятной тяжестью.

— Надолго к нам? — поинтересовался бармен выставляя на стойку кальян. — Как тебя зовут?

— Пат… Патрик О’Куин. Если получится — навсегда.

— Лимерикские О’Куины — тебе не родня?

Знаменитая ирландская особенность — узнав, что собеседник тоже ирландец, тут же начать выяснять не родственники ли вы друг другу, или, хотя бы — не знаете ли родственников друг друга.

— Мой дед был из Лимерика, — пробормотал Сережа. — Ха, смотри как выходит — “Мой дед был из Лимерика, а отец уехал в Америку…” Где-то на этом пути я себя и потерял… Приехал сюда… Хочу найти себя, понимаешь?

— Тебе не кальян нужен, — дружелюбно сказал бармен. — Выпить бы тебе. Виски?

— Давай, — кивнул Сережа. — С содовой.

Виски ему не хотелось, точнее — он слегка побаивался. Алкоголь снимает тормоза, одна из его субличностей неплохо в свое время этим пользовалась, убирая от руля вторую субличность…

“Птица?”

Ответом стала тишина.

Бармен принес ему заказанный коктейль — пивной бокал был почти до краев заполнен золотистой жидкостью. Сережа попробовал, постаравшись не морщиться. Кажется бармен что-то напутал, ведь не может быть популярный в Америке коктейль быть такой гадостью. Или может? Сережа предпочитал надираться шампанским и не мог сказать ничего определенного.

— Значит твой дед был из Лимерика… — продолжил начатый разговор бармен. — Как его звали?

— Малкольм, — ответил Сережа. — Он был зубным техником. У него было две родные сестры, двое родных братьев и не меньше десятка двоюродных сестер и братьев. У меня полно здесь родни, но я совершенно один.

Сережа, как бы закручинившись, оперся лицом о ладонь.

— Малкольм, Малкольм… — задумался бармен. — Зубной техник Малкольм… Муж моей троюродной тетки из Лимерика, так свояченица его брата замужем за Фергалом О’Куином, сыном Доры О’Куин, слышал о такой?

— У моего деда была сестра Дора, — “припомнил” Сережа.

— Ну тогда мы с тобой почти родственники, Пат, — бармен дружелюбно похлопал его по плечу. — Не кисни. Сам-то чем занимаешься?

— О… я программист, — нервно дернул плечом Сережа. — Хороший программист.

После девяти народу в баре стало больше, к большому Сережиному облегчению. Бармен казалось бы совершенно искренне интересовался им… Сережа продумывал основные вехи биографии заранее, но кое-то приходилось сочинять на ходу. Однако, скоро посетителей стало больше и Оливер не смог уделять Сереже прежнего внимания. Он только тихо кивнул на одного из посетителей и предложил поговорить “про воздушный транспорт” с Джеком.

Наркотики Сережа покупал первый раз в жизни. Не ко времени припомнился Игорь, честящий его доном Корлеоне...

Джек оказался парнем хватким, даже слишком. Он спросил Сережу, сколько тот планирует брать в месяц и собирается ли распространять сам.

От распространения Сережа решительно открестился. Они с Джеком сошлись на пробной порции в четверть унции и нашли друг друга в вайбере. Джек спросил, где он живет и сказал, что сбросит Сереже геолокацию.

Пожали друг другу руки. Сережа расплатился по счету, попрощался с барменом и вышел на улицу — более уверенной походкой, чем заходил в бар.

Но окончательной уверенности его шаги так и не обрели — Сережа подозревал, что за ним могут следить.

Да, в баре не произошло ровным счетом ничего подозрительного. Сережа слышал — Оливер и с остальными посетителями так же общался — по-дружески, с искренним интересом.

Казалось бы — человек любит свою работу и находится на своем месте.

Казалось бы — при чем тут террористы. Но ирландская полиция, хотя и произвела не лучшее впечатление на Игоря — она работала и неплохо знала свое дело. Что-то в этом баре нечисто — и Сережа предпочел не выходить из образа по дороге к отелю.

Случайно поймал взглядом свое отражение в зеркале возле ресепшн, когда шел к лестнице. Правда наркоман — бледный, похудевший и под глазами синева залегла.

 

С утра “Патрик” позавтракал и отправился в риелторскую контору — Сережа решил ни малейшим движением не выходить из образа. Он учел прошлые ошибки — они с Олегом не задумались, что соседки будут приглядываться к ним. И хорошо, что Шона решила им помочь, а не сдала с потрохами!

После риелторов Сережа бесцельно бродил по городу. Пропитывался духом Ирландии, так сказать.

К вечеру получил геолокацию от Джека, сходил, забрал. Тут главное было не нервничать и не спешить. Обронил мелочевку из кармана, чертыхаясь, собрал. И не только ее. В номере распотрошил упаковку, спустил в унитаз.

В “Жабу” пришел куда более “накуренным” чем вчера. Повис Оливеру на ушах, нетрезво поведал, что тот не умеет делать виски с содовой и принялся задаваться вопросами о смысле жизни.

— Зачем мы живем, Олли? — печально спрашивал Сережа. — Что мы оставим после себя, вспомнит ли нас хоть кто-нибудь, когда нас не станет?

“Ядовитая Жаба” — лучшее место для бесед на подобные темы. Сережа мигом нашел собеседников, правда соответствовать высокому духу дискуссии не сумел и замолк, поняв, что не тянет.

— Помни, что ты — не просто собака в маленьком горшке, а уже большой хищник, — назидательно сказал Рори. — Но все люди вокруг выбриты изнутри, вот в чем проблема. Иногда, твоя цель — это просто секс с макаронами…

— Главное — не бояться открыть рот и закричать: “Ебучий жир!” — поддакнул Гэри.

— … Надо сказать “стоп”. Отложить развитие… Тогда ты перестанешь понимать смысл букв.

— Да, да, просто дать этому миру превратиться в кашу…

— ...и найти половую связь в киберпространстве.

Сережа молча курил кальян. Рори скоро отъехал окончательно и был перемещен молчаливым официантом на кресло-мешок в углу. Гэри куда-то вышел.

— Что-то грызет, да? — официант присел рядом с Сережей и принялся шоркать тряпкой по стойке.

— Я где-то потерял себя самого, — серьезно ответил ему Сережа. — У меня было все, но не было ничего… Потому что самое главное — это смысл, а где он и в чем?

Нет, так задорно как у Рори и Гэри у него не получилось, но он старался.

— Может быть его и вовсе нет? — пожал плечами официант.

— Должен быть, — нахохлился Сережа. — Иначе зачем это… к чему? Все это слишком сложно, чтобы быть бессмысленным, понимаешь? Дело в том, что я чужой везде. Для Америки я — ирландец, здесь я американец… Когда я найду себя, я найду и смысл. Без этого ничего не получится, даже если я найду жилье.

— Какие-то проблемы с жильем? — заинтересовался Олли.

— Не хочу жить в гостинице, — дернул плечом Сережа. — Люди, кругом ходят люди, трахаются за стеной, а мне может завидно…

Олли хрипло засмеялся:

— Еще и горничные по номеру ходят, вещи трогают, — предположил официант. — Верно ведь?

— Ты умный человек, э…

— Мэт.

— Мэт. Да. Горничные, вещи… а они у вас запрещены и это чертовски неудобно.

— Согласен, — кивнул Оливер. — Нам уже пятый год обещают разрешить, но эти задницы в парламенте…

— У меня есть на примете неплохая комната, — сообщил Мэт. — В доме с очень нелюбопытными хозяевами.

— Да? — широко раскрыл глаза Сережа, попытавшись не слишком напрягаться.

Официант… Мэт не выглядит таким же общительным, как Оливер. Неужели поклевка?

Сережа специально играл весь вечер человека заблудившегося на жизненном пути. Легкая добыча для любых сект, религий и террористических группировок.

Главное не начинать спешить. Все должно выглядеть естественно… если Сережа не выдает желаемое за действительное и официант — действительно вербовщик.

— Спасибо, — растерянно поблагодарил Сережа. — Здесь все так добры ко мне… спасибо. Если ты дашь мне номер… Я в форме весь день, но вечером я расслаблен… Не каждый вечер, нет, я же не наркоман…

— Лучше продиктуй мне свой, — сказал Мэт. — Я позвоню тебе сам.

Молоко Анвен приносили фермеры. Джина познакомилась с ними, когда у мистера Кина заболели овцы. Плешивый старичок со слезящимися глазами, на седом от старости мерине, приехал к хижине ранним утром. Анвен вставала с солнцем и ложилась с ним же и Джине пришлось привыкнуть вставать так же. Когда-то в хижине было электричество — Джина видела провода, но что-то успело случиться с ним. Как и со всем этим краем.

Умирание было здесь повсюду. Пустые бараки рабочего поселка смотрели на проходящих окнами без стекол и Джина не могла отделаться от мысли, что эти окна похожи на пустые глазницы черепа.

Следом за мистером Кином и его дряхлой лошадью они покинули поселок и отправились в холмы по заросшей грунтовке. Вереск успел побуреть и как же хмуро и бесприютно было вокруг! В Венеции даже зима разбавлена солнцем, даже зима ярка и весела… Здесь осень, а небо уже придавливает землю, как крышка — кастрюлю.

Первая встретившаяся им по пути ферма была давно заброшена. Низкая ограда осыпалась, крыши на сараях провалились, окна заколочены. Потом вдруг попался жилой двор — по холму гуляли козы, от дома пахло печным дымом, но оказалось, что это не тот двор. Мистер Кин вел их дальше.

Анвен, несмотря на свой почтенный возраст шла бодро, зато мерин плелся все медленней. По пути им встретились еще пара ферм-призраков, пустые поля — и наконец, за очередным перелеском показался жилой дом. Двухэтажный, когда-то, наверное, богатый.

Вокруг дома, по обширному полю бродили овцы, не меньше полусотни, половина — уже обстриженная. Джина увидела на поле молодую женщину и пожилого мужчину, стригущих овцу громадными ножницами. Ноги овцы были связаны, но она то и дело порывалась встать.

Вдруг женщина подняла голову, широко раскрыла рот и толкнула мужчину локтем. Они дружно уставились на Анвен и на Джину, проводив их остановившимся взглядом до самого сарая с больными овцами.

У овец был бронхит. Джина провела рукой по шее и груди овцы, кончиками пальцев ощутив запрятанный внутри неестественный жар, напряжение там, где его быть не должно…

Анвен управлялась ловче — пока Джина мучалась с одной овцой, раз за разом разглаживая тот воспаленный узел, что ощутила внутри, под шерстью и кожей, старая ведьма привела в порядок четверых оставшихся.

Потом Анвен что-то говорила мелко кивающему мистеру Кину, а Джина стояла, опершись спиной о каменную кладку и бездумно разглядывала уходящие вдаль холмы. Немного мешали только втыкающиеся в бок любопытные взгляды фермеров.

— Ты и есть внучка старой Анвен? — спросила Джину старушка в огромных стрекозиных очках. Джина мимолетно удивилась — Анвен выглядела помоложе старушки.

— Да, — кивнула она. — Много здесь ферм?

Даль затягивал туман, но Джине мерещились выступающие из вереска белые камни, а может — и не камни вовсе, а белые облачка овец на вершине соседнего холма.

— Когда я была такая молодая как ты — было тридцать, — ответила старушка. — Сейчас пять. Молодые уехали, старики умерли, озера затянуло травой, торф добывать бросили — рабочие начали бояться болота… Это от того, что Анвен постарела, — неожиданно закончила она. — Постарела, перестала держать силу болотную… Нас, местных, не трогало, а те тонули один за одним… Поздно ты появилась, девочка.

— Будь моя воля — я бы и вовсе тут не появлялась! — зло отчеканила Джина, не выдержав. — Век бы ваших болот мне не видеть!

Резко оттолкнувшись от стены, Джина пошагала к дороге. Овцы на лугу расходились с ее пути, словно ее злость была материальна, вредный характеристый баран разбежался — и остановился, так и не добежав до Джины.

Джина перелезла через ограду и пошагала по дороге, ничуть не задумываясь, идет Анвен следом или нет. В душе внезапно сжало кулак предчувствие беды и скоро Джина перешла на быстрый шаг, а когда впереди показались крыши поселка — то и на бег.

Она вдруг поняла — что-то случилось или вот-вот случится с мамой.

Джина уже взбиралась на холм, когда над округой прогремел взрыв.

Взрывчатку готовили в большом каменном сарае. Шейн, скотина, притащил туда Лиду и показал ей брикеты… Еще большая сволочь, чем его дед. Брайан Лиду наказывал, действуя из своих принципов, а Шейну просто доставляло удовольствие причинять людям боль. Сучонок показывал Лиде взрывчатку, одновременно пристально и жадно всматриваясь ей в лицо, но Лида сохраняла безучастный вид. Однако, именно тогда у нее родилась идея пролезть в сарай и взорвать себя вместе с ним. Или, может даже…

Насыпь не такая уж и длинная — километра четыре или пять, дальше холмы, но что за холмами? Они же не в глухой тайге, не на плато Путорана, Ирландия — довольно плотно населенный остров.

И быть может, если она взорвет сарай — кто-нибудь услышит и вызовет полицию. Лида должна рискнуть — умереть она всегда успеет.

Ошин и Клода снова куда-то уехали и на Лиду свалили почетную обязанность готовить пожрать всей кодле. Брайан и Гаррет постоянно изучали какие-то планы и ругались друг с другом на гэльском, который Лида никогда толком не понимала, а потом еще и забыла. Ругаясь, эти двое носились по всему дому, как две шаровые молнии, пытались втянуть в свои разборки Пола и орали на Лиду, если она вдруг попадалась им на пути.

Пол же вечно играл в телефон на кресле у двери. Стоило Лиде куда-либо выйти, он тут же шел за ней, если только Синичка не оставалась в доме. Лида никуда без нее не побежит, это было всем понятно. Зато Синичку гулять без матери Пол не отпускал.

Он их караулит, а разорваться не может.

А Синичка последнее время… пришла в себя. Ее апатия спала. Лиде казалось — дочка считала, что сможет пережить все это, как дерево — зиму, если закроется от всего вокруг. Но время шло, а зима не кончалась и безразличие Синтии сменилась жаждой действия.

— У фермеров должны быть машины, — шептала он Лиде. — Ошин уедет снова, мы украдем машину — и тогда они не догонят нас!

Лида с одной стороны радовалась, что Синичка выбралась из кокона, но приходилось то и дело спускать ее с небес на землю. Например, напоминать, что их караулят.

— Значит нужно его отвлечь! — возбужденно шептала Синти. — У них полный сарай взрывчатки, если бросить туда уголек… В сарае, под крышей — продухи, я видела! А к дому сзади прислонена лестница и…

— Даже думать не смей! — зашипела на нее Лида. — Рванет — и косточек от тебя не останется!

На продухи и лестницу Лида сама обратила внимание. К тому же, она знает, в каком углу сложена взрывчатка. Но уголь не подходит. Лида не успеет скрыться, все случится слишком быстро. Как отсрочить возгорание?

О, на самом деле Лида знала много способов. Любовь к химии ее старшая дочь получила по наследству.

Идеально было бы слепить шарик из серы и железных опилок — эта красота рванет через несколько часов. Где бы только их взять…

Зато в аптечке Лида отрыла марганцовку. Добавить глицерин — и у нее будет десять-пятнадцать секунд… Мало. Да и глицерина нет.

Зато был сахар — но не было кофемолки. Лида истолкла сахар в ступке, тщательно вымыла ее, просушила — и так же тщательно истолкла марганцовку. Чем мельче частицы, тем быстрее пройдет реакция. Когда придет время, Лида отсчитает пропорции, перемешает смесь, завернет в бумагу и забросит в продух. И будет ждать.

В сарае постоянно толклись Медлин, Шимус или Шейн, но время от времени Брайан отправлял эту тройку вместе с Гарретом за продуктами и это никогда не было быстро, да и трезвыми с ферм они не возвращались. Их счастье, что фермерская лошадь сама знала дорогу, иначе Гаррет бы точно завез телегу в топь.

Лида схитрила — готовила широкой рукой, не экономила, резала кожуру с картошки толстыми ломтями, нарочно оставила мясо на ночь у печки — и никто так и не чухнулся, что провизия закончилась быстровато. Мужики! Медлин же к кухне не приближалась и на пушечный выстрел. И даже высказалась в духе “не для того я училась, чтобы возиться с тряпками и очистками”. Ишь ты, какая цаца!

И когда они уехали, Лида смешала в кухонном уголке сахарную пудру с марганцовочной. Очень бережно и аккуратно закрутила бумажные фунтики, завязала их ниткой и вышла на улицу.

Дочка осталась караулить Пола. Брайан был у себя, но если вдруг ему вздумается прогуляться, Синичка должна была закапризничать, заблажить у выхода громким и пронзительным голосом.

Снаружи, как и обычно, накрапывал мелкий дождь. Отвратительная погода! Вот всегда здесь так — не дождь, так ливень. Лида поплотнее укуталась шерстяным отрезом, оберегая драгоценный груз в карманах. И — переставила лестницу от дома к сараю.

“Горите вы в аду, — подумала она, забрасывая в продух первый пакетик. — Горите в аду!”

 

Все вокруг бесило Синти так, что хоть кулаками о стены лупи. Как же она ненавидит, ненавидит эту чертову семейку!

А больше всего — свою беспомощность. Мама даже не позволила Синти пойти взрывать сарай вместе с ней!

И вот итог — Гаррет, Шейн и Медлин давно вернулись с ферм домой и спят пьяные. На дворе глухая ночь, а сарай как стоял, так и стоит!

— Потерпи, — нудно уговаривала мама. — Для реакции нужно время…

— Сколько еще времени надо? — шипела Синти. — Завтра они пойдут и увидят твои кулечки!

— Потерпи, — снова сказала мама, — Синичка, нельзя же быть такой нетерпеливой!

Синти досадливо прикусила губу — даже ее семейное ласковое прозвище сейчас бесило ее. Сколько можно, а? Она почти взрослая, а мама с сестрой до сих пор называют ее как ребенка! До сих пор ее поучают, обе, вместе! Ну и почему сарай до сих пор стоит, если мама такая умная?

— Надо бросить уголь! — зашипела Синти. — Я бы бросила и быстро забежала бы за угол…

— Там бы тебя по башке кирпичом и прибило, — сердито ответила мама. — Успокойся и жди!

Если бы Синти только могла что-либо сделать — ни за что бы она не согласилась ждать! Но дверь заперта на ключ и до утра ее никто не откроет… А Пол, гад, сволочь, постоянно за ней следит, смотрит хуже, чем за мамой! Даже под дверью туалета вставал и говорит всякие пошлости, если она задерживалась!

Синти прокрутилась почти всю ночь и только под утро, устав злиться и придумывать, смогла заснуть, но заснула крепко.

Сквозь сон она слышала как встала мама, чувствовала запах яичницы, слышала, как переговаривается с Брайаном Гаррет, но никак, никак не могла разлепить глаза. Забренчала в мойке посуда, хлопнула дверь…

А затем прогремел взрыв.

 

Синичка вертелась всю ночь и ужасно Лиду утомила. Не то, чтобы подростком она сама была сильно лучше (разве что не такая нудная), но этот возраст обеих своих дочерей переносила очень тяжело. И террористы тут были вовсе некстати!

Утром Лида едва проснулась. Но проснуться было надо: если она запаздывала с завтраком, Брайан мог отвесить ей затрещину. С тех пор, как Джину увели в лес, он совсем перестал сдерживаться.

Синти спала. Ни звон посуды, ни мрачная перебранка похмельного Гаррета с хмурым Полом не разбудили ее.

Наконец, Лида начала складывать в мойку грязную посуду. Гаррет вышел проветриться. Лида пока не волновалась — с похмелья им всем точно будет не до взрывчатки. У Лиды не было катализатора, поэтому реакция проходила медленно, но рано или поздно…

В этот момент оно и ударило. Лида оглохла. Пол вздрогнул пытаясь сбросить её, зазвенело битое стекло, Лида, шатнувшись, оперлась на стену.

С вскриком скатилась с кровати дочка. Брайан, вылетел из тёмного прохода правого крыла, как пуля из дула автомата. В дверях он почти столкнулся с Полом, но их обоих опередила Медлин. Хрупкая и несильная она растолкала обоих мужиков, выскочив наружу с отчаянным криком: "Гаррет!!"

Из левого крыла уже спешили Шимус с Шейном…

Лиде пришлось держать Синичку, которая тоже рванулась наружу. От них это не уйдёт, лучше пропустить всех.

… На месте сарая клубилась дымом глубокая воронка. Камни разбросало по округе но, к большому разочарованию Лиды, Гаррет был жив. Медлин причитала над его царапинами.

Брайан застыл, словно окаменев. Шейн и Шимус в скорбном молчании стояли рядом.

— Как это получилось?! — наконец взлетел над болотами злобный крик. — Медлин?!

Медлин обернулась, и в первый раз Лида заметила на ее лице испуг.

— Я… Я не знаю. Так не должно было быть…

— А кто знает?! — прорычал Брайан. При этом он повернулся, встал боком, и краем глаза заметил Лиду.

— А ты что смотришь?!

Лида поняла свою ошибку слишком поздно: пусть Брайан не знает кто виновен в подрыве сарая, но ему нужно сорвать на ком-то свой гнев.

И она подойдёт для этого лучше всего.

 

...Джина не помнила, как пролетела через лес, как она вообще поняла, куда ей бежать в незнакомом лесу — у нее было страшное ощущение, что она опаздывает.

К ферме она подлетела запыхавшись, лёгкие жгло огнем — но все это мигом сделалось неважным, ушло и забылось, когда Джина услышала крик.

Кричала Синичка — и Джина взлетела на холм, будто на крыльях.

Синичку удерживал Шейн. Мама лежала на траве, скорчившись, прижимая колени к животу и закрывая руками лицо. Брайан нависал над ней… Джина вихрем промчалась мимо разбросанных обломков, скользнула между матерью и Брайаном и звонко рявкнула: "Не смей!"

— Ты ещё будешь указывать мне, что делать?! — проревел Брайан. — Шимус, Пол!

Что-то повело руку Джины, подсказало ей слабое место, место, где уже когда-то было разрушено… Она и сама не поняла, что сделала, но Брайан внезапно рухнул, как подкошенный, словно ноги враз перестали его слушаться.

— Отец! — выкрикнул Гаррет и посмотрел на Джину таким взглядом…

Джина поняла, что вот сейчас он ее убьет. По-настоящему убьет и это не фигура речи — она видела в его глазах свою смерть и не могла пошевелиться, словно примерзнув к земле…

А затем что-то изменилось, Гаррет моргнул и отвел взгляд от Джины, переведя его куда-то ей за спину. Джине послышался стук копыт.

…Анвен влетела на холм, как в кино — всадница на белой лошади. Портило картину только то, что лошадь хрипела и задыхалась, а всадница, спрыгивая с нее, пошатнулась.

— Стойте, — четко и очень внятно сказала она.

И мир неожиданно изменился, словно бы по нему прошла прозрачная волна. Джина смотрела на Гаррета — а Гаррет был мертв. Его зеленое, раздутое тело покрывали жирные пиявки — а за плечом страшно скалился провалом рта в головешке черепа обгорелый скелет Медлин…

Дико вскрикнув, Джина отшатнулась и везде она увидела смерть. Вырывающуюся Синичку держал усмехающийся Шейн — и язык портил усмешку выпадая из синего рта почти до самых ключиц. Брайан, Пол и Шимус превратились в отвратительную черную массу, застывшее маской лицо Анвен белело, как мрамор — и только мама, только Синичка остались живыми в этом царстве Танатоса…

Мир закружился перед глазами и Джина ощутила, как ей недостает дыхания. Затем пришла темнота.

 

Пахло печным дымом. Джина медленно выплывала из забвения, не сразу сообразив, где она и что. Рядом говорили по-английски, с сочным и красивым ирландским акцентом.

— …молода, — сказала старая женщина. — Можешь не бояться ее, Брайан.

— У нас ее сестренка, — мерзко хихикнул кто-то рядом. — Надо напомнить ей об этом…

— Что? — переспросила старуха.

— …смотрела с ужасом, — чуть слышно повторил кто-то.

— Что-то увидела, — безразлично сказала старуха.

— Что мы будем делать с взрывчаткой? — вмешался чей-то грубый голос. — Мы договорились с Крисом…

— Возможно оборудование… — мелодично сказала женщина. — Или мышь, опрокинувшая колбу. Я не знаю — но чтобы создать лабораторию заново, потребуется несколько недель.

— Мы не можем ждать, — сказал кто-то хрипло. — Шимус, свяжись с Дином. Пусть достанет где хочет и тратит сколько хочет — мы не нарушим договора. Акция будет.

— Есть проблема, — пробормотал Шимус. — Ошин… Бабушка, твое предсказание испугало Клоду. Ошин не поедет к нам, она просто не отпустит его.

Брайан грязно выругался по-гэльски. К этому моменту Джина уже поняла, кто ведет разговоры у ее… постели? Она определенно лежала на чем-то мягком.

— Джо привезет, — сказал Гаррет. — Я поговорю с ним.

— Зря ты разбил ей лицо перед акцией, — отстраненно заметил Шимус. — Лида будет выглядеть подозрительно.

— За неделю отек спадет, — поведала Медлин, — синяки я замажу.

Вот тут-то Джина проснулась окончательно! Проснулась с острым желанием наставить синяков самой Медлин и разбить лицо Брайану!

Джина с трудом сдерживала бешенство. Как же она их ненавидит! Всех, всех ненавидит! Скоты, сволочи, чтоб вам Птицу в плохом настроении встретить!

— Со мной недавно связался Мэтью, — все так же отстраненно добавил Шимус. — Он просит принять и проконтролировать одного нашего… родственника. Он недавно присоединился к движению, но у него уже проблемы с законом…

Джина слегка приоткрыла глаза. Общая комната фермы, вот где она. Лежит на диване. Террористы расселись по табуретам, обсуждая свою поганую взрывчатку и своих поганых родичей. Джина увидела у камина нишу за занавеской — и Синичку, на коленях, наполовину скрытую тканью. Мама там? Джина шевельнулась, приподнимаясь.

— Очнулась, — Брайан улыбнулся, словно старый бульдог.

— Дать ей? — с готовностью поинтересовался Гаррет.

— Не ей, — покачал головой Брайан. — Ее сестре.

— Не надо! — выкрикнула Джина.

— Ты будешь меня слушаться, за каждое твое непослушание заплатит твоя сестра. Поняла? — тяжеловесно сказал Брайан.

Джина сглотнула комок в горле, попытавшись не заплакать.

— Вижу, что поняла, — спокойно кивнул Брайан. — Гаррет оставь! — окликнул он.

Гаррет недовольно отступил.

— В самом деле, кто же будет готовить нам еду? — протянул Шейн. — Лида точно не встанет в ближайшие дни! — добавил он, глядя в лицо Джине.

Джина представила, как смыкает пальцы на его горле.

Комната от Мэта оказалась… неплохой. Похуже гостиничного номера, но точно лучше той комнатушки, которую посольство щедрой рукой сняло для уборщиков.

В посольство Олег должен был доложить, что Сережа заболел — еще не хватало, чтобы его начали искать. В любом случае, в том районе ему лучше не показываться. Сережа, конечно, отполоскал волосы до первозданной рыжины при помощи кислого молока, но людей, которые провели с ним бок о бок две недели, это не обманет.

В домике было два этажа и четыре комнаты. Хозяев дома Сережа так и не увидел — все действия проходили через Мэта, имевшего на руках нужные документы.

В одной из комнат жила девушка Мэта, в двух других — “бедные девочки, попавшие в сложную жизненную ситуацию”. События развивались стремительно — Мэт предложил сходить на вечеринку к неким ирландским патриотам на следующий же день после Сережиного переезда.

Сереже понадобилось серьезное усилие, чтобы не высказать своего волнения.

— Это… интересно, — пробормотал он. — Кто знает, может быть именно это мне и нужно?

— Тебе нужно восстановить связь со своей родиной, друг, — Мэт хлопнул его по плечу. — И ты больше не будешь ощущать себя чужим.

Сережа не то, чтобы собирался подслушивать разговор Мэта с его девушкой… но в общем, Сереже представилась возможность — и он подслушал. Стоял в чулане, прижавшись ухом к стене, ощущая, как стук сердца отдается в каждом уголке организма.

Да, это оно. Шона попала в точку.

— … еще не готовы, — сказала Мария. — Особенно Викки, возможно мы ошиблись с ней. И, Метью, сколько раз я просила не таскать сюда своих наркоманов! Черт побери, у тебя для этих целей есть…

За стеной что-то произошло — голос Марии прервался.

— Не волнуйся, — отозвался Мэт через некоторое время. — Этот — держит себя, не опустился. И деньги у него есть — погляди на его вещи. Если правильно обработать, он будет полезен нашему делу — но обработку надо начинать сейчас. Патрик приехал, чтобы изменить свою жизнь, он готов, понимаешь? Упустим время, позволим ему завести связи — потеряем, найдет свой путь без нас. Он сильнее, чем кажется.

Сережа досадливо поморщился. Он-то изо всех сил пытался создать образ человека ведомого… Благодаря памяти Тряпки Сережа может отыграть человека не слишком-то уверенного в своих силах, но окончательно замаскировать свою суть не удалось.

Только в сказке волк легко влезает в овечью шкуру, на деле — либо хвост торчит, либо зубы выпирают.

Встреча патриотов происходила в пабе, конечно же в пабе. Старинное здание, полуподвал с высокими сводами и всюду, всюду — трилистники и ирландские флаги. И, почему-то — футбольные шарфы.

А вот повадки у патриотов оказались самые что ни на есть сектантские. Сережа читал, как подобного рода организации вербуют новых членов.

Первая стадия — “бомбардировка любовью”. Новичка окружают повышенным вниманием, ему льстят, им интересуются — это приятно даже когда ты понимаешь, что происходит.

На людей неуверенных, отчаявшихся, потерявших кого-либо, внушаемых и просто молодых действует особенно сокрушительно.

Сережа не мог бы сказать, чем он занимался на этом вечере. Все обнимались, выступали какие-то люди, толкали эмоциональные речи без особого смысла, прекрасно заходящие под пиво. Дружно пели гимн Ирландии. Сережа подпевал как мог, чувствуя, как внутри него невольно рождается чувство общности и причастности.

По дороге домой он обрушил на Мэта весь накопленный восторг:

— Знаешь, мне даже курить не хочется, мне и так хорошо… — лопотал Сережа. — Я правда почувствовал себя нужным Ирландии…

Мэт улыбался. На следующий день он предложил отправиться с ними на лекцию, а после лекции — раздавать листовки. А вот это уже вторая стадия — забить делами сек… группировки все свободное время новичка, не оставляя ему времени на размышление. Третья стадия — “Гарри, ты Избранный!” и вот переход туда, в число “избранных”, тех, кому начинают доверять более серьезные дела, Сережа и решил ускорить — в обычных случаях дело может тянуться месяцами, у него нет этого времени!

В тот день он пришел на встречу “накуренным”. И первый раз полез высказался сам.

— Вы говорите о протестантах, — взмахнул рукой Сережа. — Протестанты, протестанты… о чем я? А. Дело не в протестантах, а в английском правительстве, которая поддерживает… это. Давайте сделаем кибератаку на английское правительство и скажем им все, что о них думаем.

В отдельный кабинет Мэт затащил Сережу через полчаса. Перед этим заставил вымыть лицо холодной водой.

— Мистер Кессиди — серьезный человек, — предупредил Мэт. — Пат, он тобой заинтересовался, постарайся произвести на него… впечатление.

— Впечатление, что я не курю траву? — уточнил Сережа.

— Просто впечатление, — похлопал его по плечу Мэт. — Здесь никто не будет судить тебя за твои пристрастия, я же говорил.

Мистер Кессиди выглядел довольно обыденно и не особенно серьезно. Все в нем было каким-то средним — средний рост, среднее телосложение, русые волосы какого-то совершенно не примечательного оттенка, человек полностью лишенный особых примет.

Сережа подозревал, что Гром бы сейчас завопил “да ты что?” и начал бы перечислять что-то вроде “широко расставленные глаза, квадратное лицо…”.

У ментов в этом плане голова по-другому работает, но Сережа не был уверен, что узнал бы Кессиди, встретив его во второй раз.

— Вы говорили про кибератаку, — начал Кессиди после приветствий и представлений. — Расскажите нам, как вы это представляете?

Сережа честно начал рассказывать и взгляд собеседника мгновенно уплыл. Понятно. С тем же успехом Сережа может перейти сейчас на русский. Или на язык папуасов.

— Я… я иногда люблю сидеть и писать… — Сережа вернулся к известным собеседнику словам. — В том смысле… это же нормально, писать иногда вирусы и воображать… разные вещи? Я никогда не применял их раньше, просто они у меня есть и э… есть.

— И вы думаете, у вас получится взломать электронное правительство Великобритании? — с долей сомнения спросил Кессиди.

— Да… да, я сделаю это… сегодня же, могу сегодня…

Сережа говорил и видел в глазах Кессиди недоверие. Сережа представляет себе, как он сейчас выглядит со стороны — откровенно странный тип. Городской сумасшедший. Ну что же, ему есть, чем удивить этих господ.

Нет, пособничать террористам на самом деле Сережа абсолютно не собирался. Но они ему поверят.

 

… Мэт вломился к нему в комнату с самого утра. Сережа еще спал — а Метью уже встал, и похоже, успел посмотреть утренние новости.

— Пат… — странным голосом произнес Метью. — Пат, это твоих рук дело?

Сережа мельком взглянул на экран и съежился под одеялом. Мэт немедленно сдернул его:

— Пат, это ты сделал?!

Сережа сел, обхватив плечи руками:

— Ну… да.

— Пат, ты… ты… — Метью явно не находил слов. — Пат. Ты вчера покурил, да?

— Я… я же не каждый день взламываю английские государственные сайты! Мне было страшно и я… я…

— И ты накурился, — обреченно выдохнул Мэт. — Я поверить не могу, ты действительно сделал это, ты взломал киберправительство… чтобы, мать твою, поставить картинку с Зелибобой! Пат, какого черта?

— Он зеленый… — пробормотал Сережа. — Ирландию называют “зеленый остров”, понимаешь? Это… казалось логичным… вчера…

Мэт тихо сполз на кресло.

— Пат, — наконец родил он. — Прости, что я это тебе говорю, но у тебя проблемы. Ты понимаешь, чего бы ты мог добиться, если бы не твоя трава?!

Сережа посмотрел на него серьезным взглядом:

— Понимаю. Я пытался… Мэт, ты думаешь завязать — это так легко и просто? Черт побери, я переехал в другую страну, в страну, где она запрещена — и что? В первый же вечер меня угощают косяком и сообщают, где найти поставщика! И так всегда, Мэт, так всегда!

Про этот закон Сереже тоже поведал Игорь в своей обзорной лекции по наркоманам. Свинья грязи найдет.

Мэт посмотрел на экран и покачал головой.

— Ты можешь изменить картинку? — спросил он через некоторое время.

— Только заново все… сделать. Мэт, — Сережа позволил истерике прорваться в голос. — Мэт, что мне делать? Теперь меня будут искать английские спецслужбы!

— Успокойся, — неожиданно сурово сказал Мэт. — Мы спрячем тебя. Не ты первый и не ты последний… Пат, не ходи сегодня никуда. Я посоветуюсь, и мы решим, что с тобой делать.

Сережа послушно никуда не ходил — только пил холодную воду. Ему не приходилось изображать волнение — он в самом деле волновался. Мэт явился через несколько часов.

— Собирайся! — объявил он. — Мы нашли тебе местечко — ни черт, ни дьявол, ни королева английская тебя там не отыщут. Травы там тоже нет. Только самогон.

— Звучит отлично, — пробормотал Сережа. — Где это?

Мэт окинул его колючим взглядом:

— Где — тебе знать не надо, — спокойно сказал он. — Но, ты кажется хотел найти родственников в Ирландии? Ты их увидишь.

 

_____________________________________________________________________________

Сережа смотрел “Улицу Сезам” на черно-белом экране и всю жизнь был уверен что Зелибоба зеленый. Получалась такая отличная шутка, что порывшись, он отыскал в сети мятный вариант Зелибобы.

А Мэт подумал, что Сережа дальтоник…

Его обыскали. Буднично и спокойно забрали телефон, просмотрели вещи, заставили раздеться до белья. Мэт предупреждал, что так и будет.

— Несколько раз к нам пытались пробраться легавые, — просветил он. — Не обижайся на ребят, ты человек новый и тебя мы еще мало знаем. Знаешь, я тебе даже немного завидую — ты проведешь несколько недель с самим Шимусом О’Куином!

— Он вроде… местной звезды? — нервно уточнил Сережа.

— Почти, — серьезно кивнул Мэт. — Он автор тех листовок, которые вы раздавали. Никто лучше него не объяснит тебе, что значит быть ирландцем и любить свою страну. Отец Шимуса провел двадцать лет в тюрьме по политическому обвинению…

Сережа мысленно хмыкнул — он знал, что это было за обвинение. Когда Брайан действовал лишь против британских военных и его можно было понять. Но не взрыв в церкви с гражданскими…

А самое непростительное — Брайан похитил его девушку. Нет, Сережа не станет сжигать его заживо.

Брайан должен снова попасть в тюрьму — но теперь уже навсегда. День за днем влачить жизнь, в которой нет никакого смысла и никакой цели. Это будет достойным наказанием.

Юля поставила на машинку Мэта маячок, но это не помогло — до того самого подвала, где Сережу обыскали, они шли пешком.

Ноутбук Сереже оставили. Как только ему дадут выход в интернет — к Олегу улетят координаты. У Олега своя нелегкая задача — достать оружие, с двумя-то въедливыми полицейскими под боком.

Пока оставалось лишь плыть по течению — и Сережа плыл. Из подвала его переместили в машину, потом была пересадка на какой-то заброшенной ферме… Каждый раз рядом оказывались новые люди. Они молчали и Сережа молчал тоже — болтать не тянуло.

Под конец дня они прошли границу с Северной Ирландией — и Сережу снова пересадили.

Судя по виду, эта машина была выпущена в середине прошлого века и лет десять простояла под деревом. За таратайкой с грохотом катился прицеп и воображение невольно дорисовывало запах навоза.

Новый водитель оказался пословоохотливей — все выспрашивал Сережу про Америку. Хорошо, что Сережа там действительно побывал!

Ночевали на одной кровати на маленькой ферме, дружелюбные хозяева которой совершенно не говорили по-английски. Водитель поднял Сережу до света — и в предрассветной темноте машина долго кружила по холмам и рощам, а дорога становилась все уже и хуже.

Наконец, после очередного поворота, они выехали на насыпь посреди бескрайнего болота. Занимался рассвет и солнце окрашивало золотым и розовым черные бочаги среди буро-зеленых, подернутых инеем кочек.

— Почти приехали, — буркнул водитель. Сегодня он был молчалив.

Сережа кивнул, чувствуя, как биение сердца отзывается во всем теле. Увидит ли он Джину? Шимус О’Куин, о котором говорил Мэт, был сыном Брайана О’Куина, того самого. Двоюродным братом Джины.

Сережа так близко к цели, что не может не бояться — вдруг что-либо пойдет не так?

 

Насыпь тянулась через топи, тонкой нитью соединяя холмы.

— Поганое место, — внезапно выронил водитель. — Как будто глядит из-под трясины кто, чувствуешь?

Сережа с удивлением посмотрел на ирландца. Серьезно? Он будет не самым сумасшедшим в этом краю…

— Нет, — помотал головой он. — Болото, как болото.

 

Костей Брайан ей все-таки не переломал, хотя сперва Лиде показалось именно так. Но синяки остались страшные — и только в одной позе лежать было не больно. Когда Брайан начал ее молотить, Лида упала на левый бок, так он и уцелел.

Даже вдыхать было трудно — трещину на ребре она точно получила.

Дочка приходила ее лечить, гладила бок горячими руками, Джина всегда умела снимать боль…

— Мы так и будем сидеть и просто ничего не делать? — резко и как-то зло спросила Синтия по-русски. — Джин, эта чертова ведьма учит тебя разбираться в травах? Давай отравим этих уродов!

— В травах я разбираюсь после курса биологии, — прохладно заметила Джина. — Анвен ничему такому меня не учит. Синти, начало зимы, какие травы, все пожухло! И, я правильно поняла, вы едите отдельно?

— Нет, — Лида попыталась мотнуть головой, но сразу поняла, что двинуться было ошибкой. — Мы едим со всеми.

— Тогда я зарежу их ночью, — свирепо предложила Синтия. — Дождусь, когда снова напьются…

— Еще не хватало, — пробормотала Лида.

— Максимум — ранишь одного и он тут же заорет, — припечатала старшая. — Жди. Анвен предсказала Брайану, что нас спасут, — внезапно заявила Джина.

Лида удивленно подняла взгляд на дочку — Джина не говорила… ах да, они же и не виделись с тех пор, как ее забрали в лес…

— И ты веришь в эту чушь? — фыркнула младшая. — Нам никто не поможет, кроме нас самих! Мама говорила — на взрыв приедет полиция, ну и где эта полиция?

— Синичка, потерпи хоть немного, — взмолилась Лида. — Полиция наверняка уже проверяет окрестности…

— Если только Гаррет не застрелил местных sbirro и не покидал трупы в болото.

Лида утомленно выдохнула. Ей так плохо, и как некстати на Синичку нашло желание повредничать!

— Что за предсказание? — напомнила Лида, но не успела Джина и рта раскрыть, как снова вмешалась Синтия:

— Мама, неужели ты веришь в эту ерунду?

И как ей было объяснить… Лида жила в Ирландии четыре года, она знала, что некоторые местные суеверия — вовсе не суеверия, но как ты растолкуешь это упрямому материалисту в лице младшей дочери…

А еще Лида видела, как упал Брайан. Она отвела ладони от лица, чтобы закричать Джине “беги!” и все увидела. Дочка почти не коснулась его — но Брайан свалился так, будто у него ноги отнялись.

Так что Лида верила, возможно, потому что очень хотела верить — кто-нибудь придет, кто-нибудь спасет…

Но со взрыва прошло несколько дней, а никто так и не явился. Хуже всего, что не было и Джины.

Весть от Анвен принес Пол, вернувшись из лесу:

— Совсем плоха бабка, — поведал он Брайану. — Сказала, не отдаст Джинджер, времени мало…

Брайан поднял голову и кинул взгляд через всю комнату, остановив его у Лиды на лице.

— Может быть взять девчонку? — лениво предложил Шейн, постукивая пальцами по клавиатуре. Синичка уже не первый день облизывалась на мобильники и планшеты террористов, но технику никогда не бросали без присмотра. На ночь телефоны забирал Брайан, а дверь его спальни запиралась.

Прежде, чем Лида успела похолодеть — дочке за что?! — в разговор вмешался Шимус:

— Девчонка слишком непредсказуема. Подросток, ей может прийти на ум что угодно. А наша сестрица слишком уж импульсивна…

— Можно попробовать мазать синяки гепариновой мазью, они сойдут быстрее, — заметила Медлин. — Но ее мало. У нас вообще уже не осталось продуктов, кроме самых простых. Клода, истеричка, здорово нас подставила…

— Топливо для генератора кончается, — предупредил Гаррет. — Скоро без электричества сядем.

— К нам едет Джо, — медленно сказал Брайан. — Напишите список, он привезет все необходимое.

Джо прибыл следующим утром. Привез продукты, лекарства и бледного рыжего типа с нездоровыми синяками под глазами.

На нем была футболка с русской надписью, вот что привлекло внимание и Лиды и Синички.

“Не называй меня по имени”, — загадочно вещала футболка. Вокруг надписи летали конопляные листья.

И тут Синти неожиданно выдала фокус, какие Лиде только старшая колола.

Она подошла к типу и громко заявила, знает ли он, что написано на его майке.

— Нет, — скованно ответил тот. — Я э-э, где-то… мне подарили.

— Там написано “я — пенис слона”, — возвестила Синти.

В повисшей тишине громко хрюкнул Гаррет.

— Я… Мне… мне надо переодеться, — задергался гость и беспокойно закрутился вокруг своей оси.

— Идем, Пат, — дружелюбно сказал Шимус. — Я покажу тебе твою кровать.

Синтия, с самым невинный видом взяла со стола гепариновую мазь и направилась к нише, где лежала Лида. Брайан развернулся к Джо, лишь только Шимус с Патом скрылись из вида:

— На чем он сидит? — требовательно спросил Брайан.

— Трава. Говорит, собирается завязать, — пожал плечами Джо. — Патрика надо контролировать, поэтому Кэс и прислал его сюда…

— Наша борьба — для мужчин, — припечатал Брайан. — А это — это тряпка.

— Парень — гениальный программист. Он взломал британское электронное правительство…

— Так это он? — поднял голову Шейн. — “Вся власть Зелебобе?”

— Там должно было быть другое сообщение, — поведал Джо. — Но Пат накурился.

Синти выронила тюбик Лиде на матрас и фыркнула в подушку.

Патрик вернулся к ним через пять минут — в зеленой футболке с четырехлистником и все в той же серой толстовке. Вид у него был встрепанный и довольно жалкий.

Лида брезгливо опустила шторку. Наркоманов она всегда терпеть не могла. Не хочет она смотреть на эти встречи террористов. Еще бы не слышать — после прощания с Джо О’Куины уселись за стол, вспоминать родственников — бабку Дебру, деда Оуэна — брата Малкольма и прочую родню, которую Лида, еще будучи замужем за Дарахом не могла запомнить.

— Кормак в Сиэтл переехал, — чуть оживившись рассказывал Патрик. — Сейчас работает в частной клинике…

— Я помню, он еще в детстве таскал в дом ежей… — подхватывал Шимус.

Рядом, у печки, гремела посудой Синичка. Когда Лида слегла, готовку перевалили на нее и свое плохое настроение Синти срывала на продуктах. Вроде бы все делала правильно — а есть невозможно.

— Пат, а ты случайно готовить не умеешь? — поинтересовался Пол, когда Синичка разнесла еду. — Просто спросил.

— Умею, — подтвердил Патрик. — А это что?

— У нас в лесу бабушка с сестренкой живут, — хмыкнул Пол. — Отнесу им, а то плоха старушка…

 

Как Сережа и подозревал, террористы оказались никудышными программистами. Во всяком случае — эти.

Его легенда не вызвала никаких подозрений, даже когда выяснилось, что Гаррет был знаком с настоящим Патриком. Знакомство это состоялось в возрасте шести лет и Гаррет сам его смутно помнил.

Зато пригодились сведения, которые Сережа собрал об американской родне О’Куинов . Он выдавал все это, стараясь не смотреть на полосатую занавеску за которой лежала жестоко избитая Лида. Сережа видел фотографии, но сейчас едва признал мать Джины — настолько непохожа была эта опухшая женщина с рассеченной бровью на ту стильную даму.

А они его, конечно же, не опознали. Пенис слона, надо же такое придумать!

После завтрака им занялся Шимус. Сережа старательно играл человека полностью запутавшегося во всем происходящем и под конец беседы спросил, нет ли тут чего покурить.

— Чисто, — сказал Шейн занося в комнату Сережин ноут.

Это была уже вторая проверка. Вообще-то там было совсем не чисто, но Сережа спрятал и спрятал хорошо. Ноут стандартно просветили на скрытые папки, запароленные архивы, шпионские программы и даже поискали нет ли скрытого диска — но лазить в код стандартных приложений не стали, а зря. Не все было тем, чем казалось на первый взгляд.

Как и что проверял Шейн, Сережа не видел, но уровень его знаний оценил: Шейн почему-то решил, что Сережа прямо сейчас, на коленке, за час взломает правительственный сайт снова. Пришлось его жестоко разочаровать.

Сережа до сих пор не увидел Джины, вот что самое главное. Ее держат в лесу? Почему?

Хотя, зная Джину, Сережа мог предположить, что она кого-нибудь поколотила.

Он должен подать ей знак…

Надо присоединиться к Синтии, когда та начнет готовить обед — Сережа был уверен, Джина узнает его руку.

Но сперва он должен подать знак Олегу.

Это оказалось не так сложно — уже после десяти минут наблюдений за Сережиной работой глаза что Шимуса, что Шейна начали стекленеть. На лице Шейна появилось утомленное выражение человека желающего, но не могущего зевнуть.

— Я напишу текст, который ты разместишь, — наконец сказал Шимус и отвалился.

Шейн наблюдал, подперев голову рукой. Сережа дождался, пока Шейн окончательно погрузится в разглядывание чего-то внутри собственной души, а потом нажал заранее запрограммированное сочетание клавиш.

Скоро у него будут координаты — а затем контейнер улетит к Олегу.

Ребята найдут их — и до того времени Сережа должен отыскать Джину и решить, что делать с террористами…

Да, он должен отыскать Джину. А значит…

— Я немного устал, — виновато пробормотал он витающему в облаках Шейну. — Быть может мне лучше помочь с обедом? Завтрак был… был… ей должно быть тяжело одной…

— Это заложница, — усмехнулся Шейн.

— Заложница? — “оцепенел” Сережа.

Шейн взглянул на его лицо и неожиданно расхохотался:

— Но можешь помочь ей, если хочешь, конечно, — глумливо протянул он. — Девчонка отвратительно готовит.

— Д-да… — подскочил Сережа. — Я… я помогу.

Роль вела его — Сережа начал с того, что выронил из трясущихся рук кастрюлю, разлив по полу воду. Шейн уселся на диване и с явным интересом наблюдал, как Сережа роняет ножи и рассыпает картошку. Длилось это до тех пор, пока в дом не зашел чем-то разозленный Гаррет и не утащил Шейна за собой.

Сережа остался с Лидией и Синтией, но у дверей играл в телефон Пол.

Раскрыться им Сережа все еще не мог.

 

Синтия была так ужасно зла на все на свете!

Особенно на Брайна и его ублюдков. Еще она злилась на сестру, которая вбила себе в голову, что кто-то явится и спасет их. И это вместо того, чтобы действовать!

Синтия решила научиться вскрывать замки, выкрасть ночью телефон и позвонить в полицию. Помочь в этом ей должна была шпилька из косы и ржавый амбарный замок, найденный на чердаке.

Пока успехи не радовали — шпилька намертво застряла в замке и Синти не знала, чем ее вытащить.

А террористы заставляли ее готовить им! Синти ужасно хотелось наплевать им в кашу, но ведь мама тоже будет есть эту кашу…

Потом приехал Джо. Привез продукты и чокнутого наркомана.

Он решил помочь Синтии готовить, ага.

Сперва уронил кастрюлю, а пока сама же Синти собирала картошку и подтирала воду, начал творить: открыл банку с пивом и вылил в кастрюлю. Туда же покидал картофелины, поймал взгляд Синти и сказал:

— Будет вкусно.

Синти решила спасти хотя бы мясо: бухнула на сковороду куриные ножки и поставила на встроенную в бок печи плитку. Как только она отвернулась, Патрик тут же налил на сковороду меда и Синтия поняла — сегодня они останутся голодными.

Настроения ей это не улучшило.

 

Руки были заняты, но голова — свободна. Сережа все думал, как ему избавиться от террористов. Если бы отправить их всех куда-нибудь! Дать Олегу возможность забрать их с Джиной и…

Пока из вариантов “куда можно отправить террористов” в голову приходил только “на тот свет”. В духе американских слешеров.

Вообще-то — он может. Без азарта и радости Птицы, но он может.

Однако… трое из террористов — весьма крупные и крепкие мужики, двое из которых — в прекрасной форме. Олега бы сюда… Со стороны болот незаметно точно не пробраться, но что за лесом?

— Прости, Пат… — Шимус деликатно поднял куриную лапку с тарелки. — А почему она зеленая?

— Это… сухарики истолченные с травами… — пробормотал Сережа.

Что ж всем так не нравится, его стряпня?

— А почему картошка пахнет пивом? — подозрительно принюхался Гаррет.

Брайан надкусил окорочек и лицо его приняло весьма сложное выражение. Сережа понаблюдал, как тот с усилием глотает… Наконец, Брайан вынес свой вердикт:

— Тебе, — для убедительности старший террорист ткнул в Сережу пальцем, — лучше не готовить.

Посмотреть карту местности Сережа смог только вечером, когда Шейн оставил его наедине с ноутбуком, предварительно отключив раздачу интернета.

Как будто это могло от чего-то их обезопасить…

Карта не радовала — по сути, они находятся на острове… неужели все-таки придется убивать террористов поодиночке? Как… убого. Не говоря уже о том, что это точно не приведет в восторг Джину и гарантированно напугает Лиду с Синтией — Сережа представлял, как подобные подвиги смотрятся со стороны.

Впрочем, не следует горячиться. У него есть еще немного времени, разобраться во всем — Лида не может встать, а у террористов нет взрывчатки.

И Джина… получит с обедом весточку от него.

 

Джина шла по пустынной дороге между холмами и слышала мерные шаги Анвен за спиной. Скоро они вышли на обширный луг в сероватых клубках овец и овцы расступились перед ними. Кроме пятерых, вставших у самого края болота, потому что эти овцы вовсе не были овцами.

Джина в тревоге обернулась назад, чтобы увидеть — на лугу она стоит одна.

 

Джина открыла глаза — и уткнулась взглядом в беленые камни. Задремала. Последние дни старуха не давала ей роздыху — она говорила и говорила, и больно била клюкой Джину по ногам, если та начинала дремать.

— Мое время подходит к концу, — скрипела Анвен. — Слушай и постарайся запомнить хоть что-то!

Джина послушно старалась запомнить. Этнографы за такое душу бы продали.

Правда Джина не представляла, зачем ей в современном мире может понадобиться знание о том, как лечить ревматизм золой из семи очагов, заговор на отыскание вора или “от злого железа”.

Анвен говорила, замолкала, кашляла, отпивала из стакана и говорила снова. К еде, принесенной Полом, она даже не прикоснулась, только бесконечно тянула темный отвар…

Потом замолчала надолго, немигающим взглядом уставившись в закопченный потолок.

— Не запомнишь, — задумчиво сказала Анвен, глядя на древние балки. — А что запомнишь — не поймешь… Жалко уходить не передав, заговоры эти составляла еще мать моей матери… все в болото уйдет, — прошептала она горько.

В хижине повисла тишина.

— Запомни главное, — наконец сказала Анвен. — В магии, надо уметь слушать себя. Всегда помни это.

Анвен допила настой и закрыла глаза. Опустила голову на подушку.

Джина вытянулась на своей лавке, вслушиваясь в хриплое дыхание. Как бы не померла бабулька. Джина не привязалась к ней, но что тогда сделает Брайан?

С этой мыслью Джина соскользнула в сон — а проснулась от громкого стука в дверь.

За дверью что-то громко прогорланил по-гэльски Гаррет, Джина обернулась на Анвен и замерла.

Лицо старухи было простынно-бело. Дыхания больше не слышалось.

Джина медленно встала и подошла к двери, с усилием откинула тяжелый засов.

— Не кричи, — сказала она. — Анвен умерла.

 

…Потом Джина стояла в дверях и смотрела, как Гаррет ползает на коленях и воет в голос, замирает, скорчившись у старухиной постели. Это ошеломило ее — злой и грубый Гаррет, террорист, подонок, так искренне убивался по своей прабабке…

Наконец, Гаррет сумел взять себя в руки:

— Я позову остальных, — сказал он. А Джина наконец вспомнила, что ей говорила Анвен.

— Нет, — покачала головой она. — Тебе придется отвезти гроб. Анвен говорила, что это должен сделать тот, кто придет первым.

Гаррет вскинул голову, повисла пауза.

— Хорошо, — наконец сказал он. — Что еще?

Джина тихонько вздохнула:

— Она просила опустить гроб в болото. И не открывать крышки под открытым небом.

— В болото… — эхом отозвался Гаррет.

Снова повисла тишина.

Джина отодвинула занавеску и показала то, с чем ей пришлось ночевать последние несколько дней в одной комнате — грубо сколоченный деревянный ящик, на алюминиевой конструкции с кривыми колесами.

— Сейчас? — как-то тупо спросил Гаррет.

— Анвен сказала “не медля, не обмывая, не переодевая”, — медленно процитировала Джина. — Но ты можешь сделать, как хочешь, твоя ведь бабушка.

Гаррет шевельнулся — и наклонился над постелью. Бережно, как ребенка, поднял тело старухи, обернув покрывалом — и сделав шаг, так же бережно уложил его в ящик.

Выдавил что-то на гэльском — Джина вдруг поняла, что это были слова прощания.

И — закрыл крышку.

 

Потом они шли в одной упряжке, волоча по жухлой траве громыхающую алюминиевую тележку с привязанным сверху деревянным ящиком. Джине казалось, что чем дальше они от дома, тем сильнее она грохочет, словно… словно Анвен стучала по крышке изнутри.

Внезапно остановился Гаррет и с безумным видом обернулся на телегу. Канат провис — наступила тишина.

— Идем, — поторопила Джина.

— Сейчас, — медленно сказал Гаррет, подходя к гробу. — Возьми! — внезапно сдернул он с себя куртку и швырнул Джине. — Закрой открытое небо!

Джина поняла, что он хочет сделать. Почему она должна ему мешать? Его бабка, в конце-то концов.

Джина растянула куртку на руках — и Гаррет, опустившись на колено, развязал канат, отодвинул крышку.

Из под век Анвен текли кровавые слезы.

— Кра! — послышалось спереди. Джина подняла взгляд и увидела на суку здоровенного черного ворона. — Кра! — закричал он так, словно пытался что-то сказать.

— Закрой крышку, Гаррет, — потребовала Джина.

Гаррет посмотрел на Джину безумным взглядом:

— Она стучала.

— Это кочки, — покачала головой Джина. — Просто кочки.

— Лучше бы я тебя в болото зашвырнул вместо нее! — с неожиданной злостью ответил Гаррет.

— Да лучше б ты сам в болоте потонул, — в тон и с той же злостью ответила Джина. — Мы тут до вечера стоять будем?

Гаррет молча задвинул крышку и завязал канат узлом. Больше они не останавливались, хотя стук сзади не прекращался.

— Кра! — подбодрил Джину ворон.

Он так и перепархивал за ними, как привязанный, чем здорово нервировал Гаррета.

Джине тоже хотелось все это побыстрее закончить. Они протащили тележку по старой грунтовке, почти до самого поселка — холмы раздались и тут Джина застыла.

То самое поле из сна — только овец никаких нет.

— Здесь, — остановила она Гаррета. — Сюда.

Они с трудом пробрались к берегу. Подмороженная земля держала, край болота обозначился темной водяной прорехой среди пышных кочек… Джина хотела столкнуть телегу туда, откуда-то зная — уйдет, только булькнет, но Гаррет остановил ее. Прогладил крышку, снова пробормотал что-то на гэльском и сам толкнул конструкцию. Колеса проскрипел последнюю трель — а затем ушло, только булькнуло и Гаррет остался стоять на коленях у края болота в позе скорби.

Джина поежилась от холода и развернулась. Торчать здесь у нее не было никакого желания.

— Кра! — согласился ворон, пролетая над макушкой и разворачиваясь к лесу.

 

…Гаррет нагнал ее уже в лесу. Схватил за запястье и грубо потащил вперед:

— Будешь сидеть под замком, пока отец не решит, что с тобой делать, — гавкнул он.

Доволок до хижины и толкнул внутрь. Теперь Джина осталась совсем одна…

Закат красил деревья на холме, обещая приход ночи. Джина сложила поленья в очаге, зажгла спичку. Если этой ночью огонь погаснет, она умрет от ужаса в этом проклятом доме. Так страшно…

За окном снова громко каркнул ворон. Джина, разведя огонь, заглянула в притащенную Гарретом кастрюлю — успела проголодаться.

Пюре пахло странно. Джина зачерпнула кончиком ложки и замерла, чувствуя, как на глазах наворачиваются слезы.

Она знает одного-единственного человека в мире, который готовит в подобном стиле.

Грядущая ночь с ее ужасами рывком отодвинулась, от нее.

Сережа все-таки пришел! Он подает ей знак!

Но как он попал к террористам и почему готовит им еду?

Ворон за окном разразился карканьем, словно смехом.

В общем зале что-то обсуждали на повышенных тонах. Сережа захлопнул крышку ноутбука и подкрался к проходу. Информация, она сейчас нужна ему как воздух.

— …болота, — напряженным голосом сказал Пол. — Бабка плоха совсем, Гаррет мог остаться на ночь.

— Но он не берет трубку! — звонко выкрикнула Медлин.

— На беззвук поставил, — пожал плечами Шейн. — Прекрати уже орать, а?

 

На завтраке не было Пола. Вернулся он, когда Синтия уже начала мыть посуду, а Сережа приготовился снова взламывать сайт под остекленевшим Шейновым взором.

— Анвен умерла, — бухнул он с порога.

“Та самая бабка?”

— Где Гаррет? — немедленно спросила Медлин.

— Не знаю, — пожал плечами Пол. — Джинджер сказала, что он закрыл ее на замок и пошел домой. Небось жрет самогон где-нибудь на ферме — бабку-то он сильно уважал…

“Джина!”

Сережа не ошибся, ее действительно держат в лесу!

— Анвен много с ним занималась после смерти матери, — негромко заметил Шимус. — Но я боюсь… что он мог пойти через болота один. В таком состоянии…

— Бабкины сказки, эти болота, — заметил Пол. — Готов поспорить на что угодно — Гарри сейчас валяется под телегой у Дилана в сарае…

— Я пойду его искать, — немедленно вызвалась Медлин.

— Не ходи одна! — всполохнулся Шимус. — Пол, ты не мог бы…

— Их — сам покараулишь, — Пол кивнул на Синтию.

Сережа, молча разглядывающий лица террористов, внезапно заметил, какой у Брайана тяжелый взгляд. Его пальцы медленно сжимались в кулаки…

— Никто никуда не идет! — рявкнул Брайан, хряпнув кулаком по столу. — В полдень мы должны быть на той стороне, Джо не справится один! Пол, заменишь Гаррета! Шейн, ты присмотришь за девчонкой и вот этим! — Брайан грубо ткнул пальцем в съежившегося Сережу. — А этого недоноска я потом сам в болоте прополоскаю, когда найду!

— Я… — открыла рот Медлин.

— Едешь с нами! — взревел Брайан. — Кто кроме тебя сможет проверить?..

— Но фургон еще не приехал… — попыталась возразить Медлин.

— Он будет тут в любой момент! Собирайтесь, черт бы вас побрал!

Сережа скорчился, прикусил губу и завесился челкой — больше всего он боялся выдать себя чем-то в выражении лица.

Террористы уезжают! Оставляют только Шейна… да он силен, но Сережа старше и крупнее.

И Шейн не будет ждать от него подвоха.

Террористы же, однако, не спешили. Медлин болталась по дому, как маятник.

— Не могу, — соврал Сережа снимая руки с клавиатуры. — Отвлекает.

— Пойдем, подышим, — неожиданно предложил ему Шимус.

Сережа согласился, думая, что тот снова начнет политподготовку — но он ошибся. Шимус молчал. В молчании они спустились с холма туда, где начинались болотные кочки и Шимус придержал Сережу за плечо.

— Послушай, — сказал он.

Сережа слушал. Наверху переговаривались О’Куины, над болотом царила мирная тишина. Будь здесь Олег, он бы указал в какой стороне дорога по едва уловимому шуму, но Сережа волчьим слухом не обладал.

— Так спокойно, — сказал Сережа и по лицу Шимуса увидел, что где-то промахнулся.

— Ничего не слышишь? — слегка настороженно спросил тот. — Может, что-нибудь чувствуешь?

Сережа озадачился. Что Шимус от него хочет?

— Дымом пахнет, — наконец сказал он.

— Ладно, — после недолгого молчания согласился Шимус. — Ладно. Но все равно — никогда не ходи к здешним болотам в одиночку.

— Даже не думал, — дернулся Сережа. — В болоте можно утонуть…

— Кра! — согласился с ним сидящий на ясене ворон.

— Здешние болота могут забирать людей, — едва слышно пробормотал Шимус.

Сережа еле удержался от того, чтобы закатить глаза — жест не подходил его роли. Вот как оно выглядит со стороны, когда кто-то при тебе начинает с ума сходить. Что бы не слышал сейчас Шимус — слышит это только он один.

— Кра! — насмешливо проорал ворон.

Сережа дернул плечами. В последнем разговоре Аурелио подтвердил, что Сережа здоров, а это… фантомное ощущение скоро уйдет.

Сережа один. Голоса субличностей больше не звучат в его голове, а зеркало не отражает черных крыльев.

Только он до сих пор продолжает их чувствовать.

 

…Фургон подъехал через час. Сережа стоял на холме и смотрел, как он удаляется, медленно ползет по насыпи, превращаясь из машины в толстобокого жучка и наконец скрывается в холмах.

— Пойдем уже, — с неожиданной злостью рявкнул Шейн.

Сережа покосился на него краем глаза. Он может сделать это здесь и сейчас — гаррота из гитарной струны и пары карандашей уже лежала у него в кармане. А что Шейн на него орет… так будет даже проще. Проще убедить себя, что Шейн должен умереть.

Сережа вызвал в памяти опухшее лицо Лидии Ивановны, чувствуя, как злость растекается по телу.

— Идем! — Шейн больно толкнул его в плечо, Сережа развернулся… и увидел Синтию в проеме двери.

Не сейчас. Не при ребенке.

— Пойдем, — покорно пробормотал Сережа, повесив голову и поплелся за Шейном.

Шейн запер дверь и потащил его в спальню. Что-то не давало ему покоя, Сережа видел, как тот крутится и кусает губы… В конце концов Шейн не выдержал и вылетел из спальни пробормотав, что должен проверить пленниц. Через минуту Сережа услышал вскрик Синтии, грохот и голос Лиды, но слов разобрать не сумел. Нужно вмешаться.

— Шейн! — громко позвал Сережа. — Проверь пожалуйста!

Стало тихо. Сережа услышал шаги Шейна и встал со стула.

Настроение Шейна сильно улучшилось, он даже повеселел. Что он сделал с девочкой?..

— Я подумал… дописал от себя… — “взволнованно” глотая слова забормотал Сережа. — Посмотри, ничего? — с надеждой спросил он.

Шейн небрежно обрушился на стул и Сережа опустил руку в карман.

 

Чертовы О‘Куины собрали свои поганые манатки и куда-то свалили, оставив в доме этих двоих уродов. И Шейн запер дверь.

Синти подумала, что могла бы разбить окно, но ведь прибегут на звон стекла… Может запереть их в спальне? Но сволочная дверь открывается вовнутрь, даже не подпереть…

Синти решила посоветоваться с мамой.

— Ничего не делай, — погасшим тоном сказала мама. — Синичка, тут некуда бежать.

— О чем шепчетесь? — мерзким тоном спросил Шейн вступая в комнату. — Заговоры строите?

Синти настороженно подняла взгляд. Что ему надо?

Шейн подошел ближе и внезапно, неожиданно и очень больно ухватил ее за косу!

— Пусти! Пусти!

Синти рванулась и тут Шейн неожиданно отпустил. Она, пролетев через комнату, ударилась ребрами о стол, так что слезы из глаз брызнули!

А Шейн рассмеялся — весело и задорно.

— Не трогай мою дочь! — отчеканила мама.

— А то что? — приподнял брови Шейн, радостно улыбаясь. — Расскажи, что ты мне сделаешь?

— Шейн! — внезапно послышался голос Патрика. — Проверь!..

Шейн развернулся и, насвистывая, направился в левое крыло. Синти старательно растирала ребра, чувствуя, как из глаз капают слезы:

— Мама, ты видишь, мы должны бежать! — сдавленно сказала она.

— Вижу, — тихо вздохнула мама. — Но…

За стеной что-то упало, кто-то часто замолотил по полу.

— Что они там делают? — заинтересовалась Синти.

— Не ходи, — покачала головой мама. — Не надо, опять под руку попадешься…

Звуки за стеной стихли.

— Мы почти одни! — горячо сказала Синти. — Мама, это наш шанс, понимаешь? Мы должны сделать хоть что-нибудь!

— Я не… Синичка, мне дышать сложно, — беспомощно сказала мама. — Я едва хожу…

— Нож, — сказала Синти, леденея. — Я возьму нож и зарежу Шейна.

— Этого еще не хватало! — подняла взгляд мама. — Синти, даже не думай! Он старше, крупнее, он мужчина и их двое!

— А что же, сидеть и ждать?! — прошипела Синти. — Я больше не могу ждать, я больше не могу тут сидеть, я сойду с ума, если мы задержимся еще немного, я не могу, мама, я больше просто не могу так!

Мама не понимает, Синти больше не может, она просто умирает здесь, невозможно, невозможно, невозможно!..

— Я все понимаю, — тихонько вздохнула мама. — Синти… я сама уже не могу… но тут некуда бежать. Нужен транспорт…

— Транспорт будет, — внезапно послышалось из прохода в левое крыло.

Из темноты на свет шагнул Патрик, опуская телефон.

Синти не сразу поняла, что ее так ошеломило, зато мама сообразила тут же:

— Вы говорите по-русски?!

— Вдобавок, я еще и не Патрик О'Куин, — улыбнулся вошедший. — Лида, вы можете идти?

Мама оперлась на локоть и очень осторожно спустила ноги с кровати.

— Медленно, — призналась она.

— А если вы не Патрик, то кто вы?! — ошеломленно спросила Синти.

У нее словно землю из-под ног вышибли — вот только что она могла что-то планировать, а вот всё поменялось и она больше ничего не понимает.

— Сережа, — лжеПатрик ничуть не помог ей разобраться. — Идем. Нам надо отыскать Джину, Олег к нам уже едет…

— Олег? — напряженно спросила мама.

— Мой друг, — пояснил Сережа. — Да, он прикрывал нас с Джиной перед её подругой.

— Что? — ахнула мама.

— Лидия Ивановна, сейчас не время, — вежливо, но очень твердо сказал Сергей. — Синтия, возьми ключ, откроешь дверь. Мне придется взять твою маму на руки.

— Не на…

— Надо, — возразил Сергей. — Я вижу, как вы стоите.

В голове у Синти все смешалось окончательно. Она взяла ключ и тупо на него уставилась.

— А где Шейн? — Синти помнит, этот ключ Шейн клал себе в карман!

— Обезврежен, — невозмутимо сообщил Сергей. — Идем.

 

Над болотом дул ветер, качал вершины деревьев — а Синти чувствовала себя так, будто она спит.

Патрик оказался Сережей, которого прикрывал Олег, который едет за ними, с которым встречалась, но не встречалась Джина, которая все так же ворует пшеницу, которая так же в подвале хранится в доме который построил Джек!

Сергей оказался сильнее, чем казался — он правда понес маму. Дотащил ее до самого леса, спрятал в пожухших, но не облетевших кустах и отдал ей телефон:

— Увидите Олега — набирайте последний номер. Если террористы вернутся раньше — наберите Олега и предупредите его!

— А как же вы? — беспомощно спросила мама.

— А мы будем прислушиваться, — пояснил Сергей. — Если услышим выстрелы или голоса — будем очень осторожны.

— А как выглядит Олег? — уточнила Синти, слыша собственный голос, как со стороны.

— Высокий брюнет в камуфляже. С ним — мужик в кепке, — охотно пояснил Сергей. — Идем!

И тут Синти встала.

— Там… там страшно, — честно сказала она.

Синти никогда это не забудет. Как ужасно ей хотелось уйти от этого всего — и как она вдруг услышала. Не ушами, а чем-то другим, скрытым внутри тела.

Ее звали, звали туда, где будет спокойно, где никто никогда не обидит ее — и зов этот был так силен, что Синти бездумно откликнулась. Запоздалый ужас нахлынул уже в доме, когда она вдруг поняла, куда была готова пойти.

Самое страшное — оно до сих пор не прошло. Бред, невозможно, но болото словно бы смотрит на нее голодными глазами!

Но Сергей уже тащил ее за руку:

— Здесь?

Синти кивнула. Обогнув серый камень, они вошли в лес.

Их окутал холодный туман. Листва уже облетела и теперь засыпала землю зловеще-багряным ковром, из которого бунчуками взвивались пышные папоротники. Синти вдруг подумала, что лес выглядит как-то совершенно иномирно. И если из тумана сейчас выйдет королева фейри — Синти ничуть не удивится.

Туман скрывал тропу, но Сергея это не смущало. Синти смотрела под ноги — кто-то проходил здесь, содрав ногами мхи с корней и потоптав листву. Только поэтому дорога и была различима.

Под ногами хрустело, шуршало и мерзко хлюпало. Несколько раз Синти попала в какую-то гадкую паутину, но самым худшим была ожидающая тишина болот.

На одном из скользких мостиков Синти замешкалась, загляделась на воду — но рука Сергея уже сдергивала ее на землю.

— Вы их не боитесь? — не выдержала она (не может же он не замечать?!).

Сергей понял ее по-своему:

— Олег близко и у него гранатомет, — дружелюбно пояснил он.

— Болота, — пояснила Синти. — Вы их слышите?

Сергей посмотрел на нее совершенно озадаченно:

— Нет, извини. После того, как полежал в психушке, потусторонних голосов больше не слышу, — наконец ответил он. — Здесь направо или налево?

Синти вспыхнула. Он принимает ее за чокнутую!

— Здесь… я еще не была здесь! Мы не дошли…

— Значит налево, — кивнул Сергей.

— Почему? — удивилась Синти.

— А какая разница?.. — Сергей пожал плечами. — Если тропа поведет не туда, мы вернемся. Я найду Джину, даже если мне придется сжечь этот чертов лес и пройти по пепелищу.

— Кра! — ворон на макушке дуба заорал так резко и неожиданно, что Синти вздрогнула с головы до пят.

А Сергей уже снова тянул ее вперед. Тропа шла вверх, проходила под ветками, прорезала стены покрытого инеем плюща и скоро Синти взмокла, несмотря на всю стылость зимнего дня. Стало суше и грязные следы на листьях исчезли. Сергей ступал все медленней, пока не остановился вовсе. Тропа потерялась.

— Кра! — неожиданно заорала чертова птица, вылетая из тумана. — Кра!

Ворон пролетел у Сергея над плечом и уселся на сухую ветку, смотря прямо на них. У Синтии возникло странное, совершенно абсурдное ощущение, будто он их куда-то зовет.

Сергей сделал несколько шагов вперед — и птица обрадованно перепорхнула на следующее дерево.

— Он зовет нас, — поняла Синти. — Но куда?

И с дрожью подумала — не обратно ли в болото заведет их эта пернатая тварь?

— Зовет? — удивился Сережа. — Так ты наверное ручной? — обратился он к птице, поднимая и сгибая свободную руку.

Синти ахнула — он сел! Здоровенный, черный, таинственно мерцающий агатовым глазом — ворон сел Сергею прямо на руку!

— Веди, — просто сказал тот, подбрасывая птицу в воздух.

Ворон снова громко каркнул и уселся на прежнее место.

— Врановые — одно из самых умных семейств, — задумчиво сказал Сергей, делая шаг к дереву. — Они способны к абстрактному мышлению и понимают законы физики…

Сергей говорил что-то еще про социальные связи вороньей стаи, память и приспособляемость — Синти ничего не могла запомнить. Они словно разошлись по двум разным мирам — вот Синтия идет по волшебному лесу за мистическим проводником… но если она что-то такое скажет Сергею, он над ней снова посмеется. Как она сама не так давно смеялась над мамой.

Туман редел, пока не сошел на нет. Ветер шелестел в кронах, а деревья расступались — они вышли на холм.

Ворон с громким карканьем исчез в небесах, а Синти увидела маленькую убогую хижинку с травой на крыше, привалившуюся к боку холма.

Сергей ускорил шаг, так, что Синти едва успевала за ним. Его пальцы выскользнули из ее ладони, он перешел на бег и с размаху ударил двумя ладонями в крохотное окошко хижины.

С другой стороны стекла наметилось движение, а затем грязная занавеска отодвинулась — в окне появилась Джинина моська.

И тут они с Сергеем так друг на друга уставились, что… странно как стекло не треснуло!

— Одолжу, — внезапно бросил Сергей и Синти пискнуть не успела, как чужие пальцы выдернули у нее из косы последнюю шпильку!

Она возмущенно обернулась, чтобы увидеть, как Сергей сгибает проволоку крючком, отходит от окна и, встав на колено, начинает ковырять замок…

“Застрянет”, — хотела предупредить Синти, но не успела.

Замок тихо щелкнул, раскрываясь. Сергей выдернул его из дужек и Джина вылетела наружу только не вышибив дверь.

А потом они ка-ак засосались на пороге! Совершенно не обращая внимания на Синти!

Синти покашляла, потом покашляла еще, но всем было на нее плевать!

“Вы целуйтесь-целуйтесь, террористы подождут”.

“Нам же некуда спешить, верно?”

Ничего более ядовитого Синти выдумать не могла. Поэтому очень возмущенно спросила:

— Почему ты не рассказывала нам, что у тебя есть парень?

Слава богам Эллады, они наконец разлепились!

— Видишь ли, раньше я был маньяком, — сообщил Сергей.

— Сережа! — зашипела Джина.

— Что “Сережа”? Все равно узнают. Я был маньяком, но потом вылечился и теперь я полностью безопасен! — развел руками Сергей, широко ухмыляясь.

— Ты его скрывала, потому что у него идиотское чувство юмора, да? — припечатала Синти.

Почему нельзя просто сказать ей правду?

Сергей внезапно стал серьезен:

— Идем. У нас мало времени.