Всегда есть что-то еще (джен)

Когда у тебя намертво заложен нос — все остальные проблемы отходят на задний план. Если рассуждать объективно, мне бы стоило беспокоиться о тугой повязке на лице (хоть бы она никак не была связана с глазами, становиться похожей на Быка не хотелось), о не менее тугой повязке на ребрах (ушибла? сломала? пытались зарезать, пока я валялась в отключке? или даже сожрать?!), о зафиксированной в одном положении руке (тоже сломала?) и бинтах на ладонях — впрочем, последнее было уже привычным и волнения не вызывало. Помимо этого болела голова, мысли в ней ворочались медленно и неохотно, но память подкидывала какие-то ребусы про холод и ветер, и от них становилось жарко. Хотелось бы надеяться, что от них — только лихорадки мне не хватало… И это только если говорить о здоровье.

А еще я ведь обманула — впервые в жизни так нагло, прямо в глаза, — абсолютно всех друзей, и старых, и новых, и в придачу оказалась счастливой демоновладелицей. Конечно, кое-кто об этом уже знал, кому-то до этого может не оказаться никакого дела, но вот всем остальным… Интересно, вся Инквизиция уже знает о Ванде или только советники и наши приближенные? Лучше бы второе, меньше шансов, что придется уходить с боем. Хотя нельзя сказать, что их и в этом случае совсем не будет.

Но все эти мысли крутились в голове фоном, надолго не задерживаясь в фокусе внимания. Больше всего — совершенно иррационально — волновал нос. Оно и к лучшему: во-первых, возвращаться к остальным проблемам не хотелось, во-вторых, насморк был настолько бытовой и банальной проблемой, что умирать или сходить с ума не получалось. Как и сомневаться в том, что я все же выжила: поверить в то, что после смерти может быть и холодно, и больно, я еще могла — истории о загробном мире у каждого свои, кто знает, какая из них правдива? — но верить в посмертный насморк я отказывалась категорически.

— Она еще не пришла в себя? — раздался голос Лелианы, непривычно холодный и раздраженный. Интересно, это из-за внешних проблем или она тоже знает про Ванду? Наверняка знает, в последние мгновения перед моим уходом демонесса себя совершенно не контролировала.

— А она и не спит, — у Ванды голос тоже ни удовольствием, ни дружелюбием не отличался. — Пытается поверить, что все-таки жива.

Шорох подсказал, что кто-то — скорее всего, Лелиана, — нас покинул, и снова наступила тишина. Теперь я расслышала свое дыхание — хриплое, тяжелое, губы и глотка пересохли из-за горячего воздуха, — тихое позвякивание, словно кто-то помешивал ложечкой чай в стакане, едва слышное бормотание и шаги. Шаги точно принадлежали демонессе, только она могла так метаться по комнате. Интересно, кто остальные двое? Или все же один?

Я облизала пересохшие губы, чтобы хоть так облегчить свое состояние, и рискнула приоткрыть один глаз, тот, где давление повязки ощущалось слабее. И ничего не увидела: вокруг была бело-оранжевая пелена, в которой я не без труда опознала бинт. Радовало то, что я его вижу — значит, хотя бы этот глаз в порядке. Попытку открыть второй прервала Ванда.

Когда моих губ коснулся край чашки с какой-то горячей жидкостью, я о глазах и думать забыла. Подруга бережно приподняла мою голову, помогая напиться, но ее раздражение ощущалось почти физически. Впрочем, на время я выпала из реальности, забыв об этом и с наслаждением делая глотки живительной влаги. Примерно на пятом или шестом я опознала какой-то отвар, горький и противный до невозможности, но все же жидкий — пока что это достоинство перевешивало все недостатки. И допить я успела раньше, чем начала придираться.

— Что с глазами? — поинтересовалась я, отдышавшись и поняв, что добавки не будет. Голос оказался хриплым, в горле сразу же засвербело, но я мужественно сдержала кашель, боясь пропустить ответ.

— На месте твои глаза, — проворчала демонесса. — Голову бинтовали, вот и… И я понадеялась, что без зрения ты никуда не сбежишь!

— Спасибо, что насовсем не выколола, — проворчала я. И внезапно забеспокоилась: — А волосы?

— Нет больше никаких волос, — теперь Ванда говорила со злорадством, и я этому ответу не поверила. Но спорить не стала, тем более, подруга мрачно поинтересовалась: — Может, теперь объяснишь, с чего ты надумала умирать?

Я вздохнула. Сейчас все мысли на эту тему казались… надуманными. Не то чтобы это была стопроцентная уверенность, я по-прежнему побаивалась, что до двадцать первого дня рождения могу и не дожить, но теперь, по крайней мере, не готовилась умереть вот прямо сейчас. Я ведь выжила после встречи с Корифеем. На мой вкус, это было абсолютно невозможно, и все же я здесь — среди своих, словно мне подыгрывает этот самый Создатель, который и есть мир. Я в него, конечно, не уверовала истово, но… засомневалась. И если Он мне помог, то вряд ли для того, чтобы через пару месяцев все-таки убить?

— Ты ведь слышишь мои мысли, — отозвалась я с лёгкой вопросительной интонацией. Ванда не ответила, и я сочла это согласием. И вспомнила все, что происходило за последнее время, начиная с проклятого предсказания и заканчивая всеми мелочами, которые так сильно напоминали «тогда». Демонесса молчала, и я не знала, читает она меня или нет. Видимо, всё-таки да, потому через несколько минут она выругалась сквозь зубы, но комментировать не стала.

Похоже, отвар помогал от всего — насморк чуть отступил, хоть и не до конца, в голове тоже прояснилось. Во всяком случае, мыслить теперь удавалось более связно, а вместе с ясным рассудком пришло и осознание проблем.

Армию Корифея мы, конечно, засыпали, но, будем честны, он нам и в одиночку жизнь испортить может, а в его смерть, хоть бы и временную, я не верила. Наверняка на драконе удрал, гад… а значит, нас теперь ищут, и не исключено, что с воздуха. Пока нас спасает метель, та самая, что чуть меня не убила, но погода рано или поздно улучшится. Долго ли мы сможем прятаться в горах? К тому же зимой, с ранеными, с этими любопытствующими аристократами, большинство из которых привыкли к теплым домам — как минимум.

Вторая проблема была более личного свойства. Захотят ли со мной теперь разговаривать вообще? Солдаты — да, наверняка, они-то Ванду не видели, а кто успел увидеть, тот должен быть хоть немного благодарен. А мои друзья? Сэра, которая боится магии? Бык, тоже опасающийся, несмотря на мага в собственной команде? Блэкволл? Дориан, Варрик и Солас знают, мнение Вивьен меня не слишком заботило… хотя императорская советница по магии могла бы, кажется, воспользоваться и демоном, представься ей такая возможность, характера бы хватило. Максвелл… как-то внезапно я поняла, что и он незаметно стал если не другом, то человеком, чье уважение я ценю. Его последний взгляд до сих пор грел душу.

Хотя к нему у меня еще была парочка вопросов.

И остаются ещё советники Инквизиции — Жозефина, Кассандра, Лелиана, Каллен… Каллен.

Может, умереть там, в горах, было бы не так и плохо? Разбираться со всем этим настолько не хотелось, что я малодушно пожалела о своей живучести. И тут же услышала низкий, чуть вибрирующий рык, от которого даже успела испугаться — на пару мгновений, а потом Ванда, резко развернувшись, выбежала куда-то наружу, и рык ушел вместе с ней.

Какое-то время вокруг царила тишина, потом я вспомнила позвякивание ложечки и шепот и поинтересовалась:

— Долго я так лежу?

Я ожидала услышать кого-то из тех, кто знал о демонессе заранее — Варрика, Соласа, Дориана, может быть, со мной сидел бы кто-то из магов, должны же они хотя бы немного уметь лечить… Но оказалась совершенно не готова к тому, что компанию демону составит представитель Церкви.

— Чуть меньше суток, дитя мое, — отозвалась мать Жизель.

От удивления я не сразу нашлась со словами, попыталась приподняться на подушках, но с ушибленными — все-таки не сломанными! — ребрами и единственной рабочей рукой это оказалось не так просто. Побарахтавшись немного самостоятельно, я уже почти смирилась с тем, что придется лежать, а потом жрица помогла устроиться поудобнее. Руки у нее были прохладными, и от их прикосновений я невольно вздрогнула.

— У тебя жар, Алиена, — теперь прохладная рука легла на лоб, и даже через повязку почувствовалось, что мы с женщиной явно разной температуры. И если она не умертвие, то это и правда я горю. Как же невовремя… И ведь прав был Варрик, Андерса тут нет, чтобы меня лечить. Хотя, помнится, против насморка и он был бессилен.

Но сейчас хотелось прояснить другой вопрос.

— Вас не смущает… Ванда? — я хотела сказать «демон», но в последний момент спохватилась, вдруг жрица все-таки еще не в курсе? Но в невнимательности я подозревала мать Жизель зря. Она поправила у меня под головой… подушку?.. то, что ее заменяло, и спокойно поправила:

— Демон. Не буду врать, что на душе у меня спокойно, но есть много вещей, которые ведомы только Создателю. Церковь считает духов и демонов первыми Его детьми, а значит, мы все равны перед ним. Должна ли я ненавидеть равную мне только за то, что она не похожа на меня?

— У вас очень нетипичные суждения для жрицы Церкви, — после паузы признала я.

Мать Жизель мне нравилась еще с самой первой встречи — очень практичная женщина с довольно широкими взглядами, которая не боялась ни магов, ни разбойников. Общаться с ней мне толком не пришлось: я все время либо отсутствовала в Убежище, куда она перебралась вместе с несколькими паломниками, либо пропадала на плаце, либо с друзьями в таверне, — но периодически об этом жалела. Не то чтобы мне так уж не хватало знакомой священницы, но она и впрямь казалась светочем разума на фоне остальных; и вот сейчас я пожалела особенно остро. Если кто и может удержать прочих от попыток навредить Ванде, то только вот эта немолодая, смуглая женщина с тихим голосом. Уж кого-кого, а ее точно уважают не намного меньше Верховной Жрицы.

А она могла бы помочь. Раз уж сама не испугалась, то и других успокоит.

— И это говорит мне та, что привела демона в средоточие сил Церкви, — смех у жрицы тоже был тихий, но приятный. Я невольно улыбнулась, а она продолжила уже серьезнее: — Твой друг, Варрик, рассказал, что вы с демоном уже давно рядом. Если бы она представляла угрозу для окружающих, об этом успели бы узнать.

— Я очень даже представляю угрозу, — прозвучало от двери. Радости в голосе демонессы не появилось, но раздражение, кажется, улеглось. — А если кто-то попытается угрожать Алиене, то и продемонстрирую это.

— Лавандочка, ты как всегда своевременна с угрозами, — хмыкнул Варрик. Интересно, ко мне целая делегация явилась? Судя по звукам, посетителей было явно больше двух, но меньше, чем весь наш отряд.

Но практически сразу мне стало не до бесед: кто бы ни пришел вместе с моими друзьями, он взялся за мои повязки на голове. Поначалу я обрадовалась грядущему возвращению зрения, а потом оказалось, что к ране на виске бинты присохли и теперь их предстоит или отдирать, или отмачивать. К счастью, выбрали в пользу второго, но и это оказалось весьма неприятной процедурой.

Первым, кого я увидела, открыв глаза, оказался магистр Алексиус. Я на него уставилась с изумлением, которое скрыть была просто не в силах.

— Магистр, при всем уважении, мне казалось, вы пленник, — проговорила наконец я. Не то чтобы мне так уж хотелось заковать тевинтерца в кандалы, но еще помнилось то будущее, что мы видели. То, где он проводил какие-то жуткие эксперименты. Уверенности, что мне нужен именно такой целитель, если он вообще целитель, у меня не было.

— С камерами в горах есть определенные трудности, — с некоторой иронией отозвался бывший противник. — К тому же мое согласие было формальностью, как я понимаю.

Я перевела взгляд на Ванду — это ведь точно ее идея, больше никому не пришло бы в голову приставить ко мне того, кто еще недавно пытался меня убить. А о наших с ним договоренностях почти никто не знал.

Демонесса выглядела растрепанной и уставшей; мне казалось, принять такой вид довольно сложно, когда твое тело — воплощение твоей же магии, но она как-то справлялась. На мой взгляд она ответила недовольной гримасой и нехотя пояснила:

— Ты сама говорила, что среди магов целителей нет. Твой алхимик — только алхимик, даже не маг. Я почти не умею лечить. А он лечил своего сына!

— От скверны, — напомнила я. — И не вылечил.

— Ничего, простуда проще скверны, вылечит, — подруга посмотрела на магистра весьма многообещающе. Возможно, меня бы такой взгляд впечатлил, если бы я была плохо с ней знакома, но Алексиус даже бровью не повел. Осторожно намазал ссадину на виске каким-то зельем, промокнул лишнее куском бинта и проговорил:

— Как ни странно, определенная логика в этом решении есть. Я не был и не являюсь целителем, леди Кусланд, но ради Феликса мне пришлось подтянуть свои знания в области человеческой природы.

Я прикрыла глаза и проворчала:

— У меня начинает складываться ощущение, что я вернулась в Минратос. Спасибо, магистр, я ценю помощь.

— Очень на это рассчитываю, леди Кусланд, — усмехнулся тот. Ну да, его же ещё судить должны… Надеюсь, мое мнение еще что-то будет значить.

Пока мой недоцелитель врачевал мою голову, я успела оглядеться. Лежала я в большой палатке вроде тех, что в Убежище разбивали вне забора; в таких ночевали гости деревни, паломники, солдаты, Каллен… О последнем я думать боялась, но не думать не выходило — хотя бы потому, что на своей лежанке я валялась завернутой в два плаща — свой и командорский. Это внушало некоторую надежду, что ему всё ещё не наплевать на меня.

Кроме моей кровати в палатке имелась пара импровизированных стульев из ящиков, на одном из которых как раз восседала мать Жизель. В углу лежала моя сумка, брошенная не слишком аккуратно, а возле нее — зелья; видимо, когда Ванда искала плащ, выгребла то, что ей мешало, и просто бросила на полу.

Алексиус принялся за другие части тела, и я снова отвлеклась на свое состояние.

Пальцы без бинтов выглядели не слишком хорошо — покрытые волдырями от ожогов, намазанные какой-то желтоватой мазью с противным запахом; а вот руку из лубка освободили, она оказалась не сломанной, а все-таки вывихнутой. Повязка на рёбрах и вовсе была просто фиксирующей — никаких переломов, да и ушиб не очень сильный; не страдай я этой же проблемой буквально месяц назад, не стали бы даже бинтовать.

Я представила, как выглядела ещё полчаса назад, и едва не расхохоталась. Тело в бинтах, руки в бинтах, голова в бинтах — мумия, как есть мумия! Если и дальше все пойдет такими же темпами, надо будет заказать себе золотой саркофаг и спать в нем.

С простудой все обстояло куда хуже. Алексиус и правда не был целителем, так что магией помочь почти не мог; впрочем, Андерс, будучи прекрасным целителем, в случае подобных заболеваний тоже отдавал предпочтения зельям. Вот и сейчас в меня влили несколько штук. Жар утих, меня перестало знобить, дышать стало легче; я бы даже воспряла духом, но знала, что эффект временный.

Закончив, магистр откланялся. Ванда, бросив подозрительный взгляд на жрицу и Варрика, все же оставила меня на их попечение, а приятель, наконец, подошёл поближе.

— Напугала ты всех, Перчинка, — непривычно серьезно проговорил гном. Я поморщилась: надеюсь, теперь каждый по очереди не будет мне высказывать свои претензии на эту тему? Приятно, конечно, что за меня волнуются, но лучше бы этого волнения было поменьше. Поэтому я пожала плечами и поинтересовалась:

— Как там остальные? У нас ведь были раненые.

— Канцлер умер, — Варрик послушно перевел тему. Правда, известие не порадовало — пусть Родерик был не слишком приятным человеком, но зла я ему все же не желала. К тому же напоследок он явно сменил мнение… жаль, поговорить мы уже не сможем. — Остальные оклемаются, да их и немного. Благодаря тебе.

Я кивнула, а потом вдруг улыбнулась:

— Занятно, первым, кто вслух признал, что от меня есть польза, был Фергюс. Мы с ним тогда не ладили… Ладно, а ещё что? Про Корифея что-то слышно?

— Тебя было слышно, — все так же серьезно ответил приятель. — Когда ты закричала, Лавандочка мне чуть руку не оторвала, пытаясь вырваться. Что он там с тобой делал?

— Ничего особенного, я просто неженка, — я помолчала и нехотя признала: — Метку забрать хотел, а она не забиралась.

Вернулась Ванда, злющая как… ну, собственно, демон, только что пламенем не полыхала. Варрик усмехнулся:

— Опять с Соловушкой поцапалась?

— Соловушкой? — рыкнула подруга. — Да она ворона облезлая!

Я удивлённо вскинула брови и тут же поморщилась — похоже, в ближайшее время с мимикой придется быть осторожнее. Интересно, сильно я сама себя поранила? Судя по ощущениям, чуть ли не полголовы болело, но, если верить воспоминаниям, к полу я приморозилась только одним виском. Ладно, с этим можно будет разобраться и потом — внешность дело наживное, вот если придется бежать… Лучше знать об этом заранее.

— Так что вы не поделили?

— Тебя, — хмыкнул Варрик, опережая демонессу. — Мы тут все теперь в опале: кто демон, кто знал о демоне, но молчал. Насчёт тебя только решить не могут — не то молиться на тебя, не то злиться. Пока склоняются ко второму, но целую армию не переубедишь, а солдаты за тобой теперь и в Тень пойдут.

— Так далеко не надо, — пробормотала я. Значит, все-таки злятся… ладно, хотя бы убить не пытались, уже прогресс.

Ванда мрачно добила, отвечая на мои мысли вслух:

— Пытались. Я пообещала после следующей попытки закопать этих смертников в сугроб и сверху разрыв открыть, только тогда успокоились.

— А ты умеешь? — удивился гном.

— Нет, но они-то не знают.

Подруга с подозрением покосилась на мать Жизель, но та только улыбнулась. И мягко добавила:

— Им тяжело принять реальность, отличающуюся от того, во что они верили всю жизнь. Дайте им время.

— Почему вечно мы должны думать о чьих-то нежных чувствах? — раздраженно поинтересовалась Ванда. И ткнула пальцем в мою сторону: — А о ней кто подумает?

— Ты, — я вздохнула и протянула руки, предлагая подруге лечь рядом. Она понятливо обернулась кошкой и аккуратно запрыгнула ко мне на лежанку. — Не ругайся.

— Прости, — с искренним раскаянием попросила она и потерлась пушистым боком о незабинтованный локоть. — Я не думала, что он окажется таким упёртым. Но он тебя простит, я уверена. Он же волновался, когда ты… когда тебя…

В этом у меня были определенные сомнения: все же храмовник, да ещё изрядно пострадавший от демонов… я запомнила его холодный взгляд там, в Убежище, и разочарованный здесь, в этой палатке, если он мне не приснился. Конечно, его плащ внушал некоторую надежду, но совсем слабую. В конце концов, позаботиться он мог вовсе не потому, что я ему хоть как-то дорога — я Вестница Андрасте, символ Инквизиции, избавиться от меня сейчас они не смогут. Значит, нам в любом случае придется общаться дальше, хотя бы пока я не найду сил уйти сама. Но не так, как мне бы хотелось.

— А если нет, значит, он идиот, — сердито встопорщила усы кошка.

Я пригладила ей шерсть на загривке и прикрыла глаза. Говорить на эту тему, да ещё и в присутствии посторонних, не хотелось. К счастью, комментировать эту фразу никто не взялся, Китти тоже понятливо замолчала, даже замурлыкала, и под этот звук я незаметно уплыла в дрему.

А проснулась от приглушенной ругани. Демонесса уже снова была в человеческом облике и шепотом требовала от матери Жизель, чтобы она угомонила «этих идиотов». Жрица увещевала Ванду, что люди растеряны и не могут найти другого способа выплеснуть эмоции. Я послушала немного и сонно попросила:

— Главное, молитвы не пойте. Я как Вестница Андрасте категорически против. Уверена, сама Андрасте предпочитала музыку повеселее.

Ванда метнулась ко мне, бросив спор на середине, но я уже прикрыла глаза и попыталась уснуть обратно. Не тут-то было: теперь я слышала такой же приглушенный спор, только снаружи — ругались мои дорогие советники и Максвелл. Суть спора от меня долгое время ускользала: то обсуждали, кто что сказал, то спорили о главенстве — правда, кажется, к Максвеллу прислушивались, но тоже не без недовольства, — то еще о чем-то. Похоже, мать Жизель была права, и они просто выплескивали эмоции.

Когда повисла настороженная тишина, я окончательно проснулась. Попыталась вспомнить, на чем кончился спор, и не смогла — кажется, спорщики просто прервались на середине и разошлись.

Хотелось спать. Кажется, снова начала подниматься температура; по крайней мере, озноб пробирал как после первого пробуждения. Вот только в голове прояснилось, и я окончательно вспомнила об окружающих проблемах, главной из которых оставался Корифей. А мы так и сидим на одном месте… интересно, метель закончилась? Как быстро нас найдут? А они там о пустяках спорят.

— Когда мы выходим? — поинтересовалась я вслух. Демонесса удивилась:

— Куда выходим?

Значит, о продолжении похода речи пока вообще не шло, иначе Ванда бы не строила из себя дурочку. Я на секунду прикрыла глаза, вздохнула — нос опять начало закладывать, что ж такое-то, — и попросила:

— Помоги встать.

Демонесса заворчала, даже ругаться под нос начала, но бросилась помогать — знала, что спорить бесполезно. Мать Жизель посмотрела на это без особого одобрения и заметила:

— Не думаю, что ты сможешь их утешить, дитя мое. Не лучше ли пока позаботиться о себе?

— Плевала я на их утешение, — отозвалась я, судорожно кутаясь в плащ. — Если мы будем спорить по пустякам, нас здесь найдут и добьют. Мне очень странно, что это понимаю, похоже, только я.

Вне лежанки, где я пряталась под двойным слоем мехов, оказалось холодно до дрожи — или озноб все-таки стал сильнее. Желание улечься обратно оказалось таким сильным, что я даже присела на край импровизированной кровати, но все же удержалась. Ванда тут же взялась за мои сапоги, чтобы мне не пришлось нагибаться, и я была ей искренне благодарна — голова слегка кружилась и была тяжелой как котелок. Невольно я вспомнила, как отлеживалась у Хоука после встречи с Квентином — тогда были похожие ощущения, только вместо озноба был страшный голод. А вот слабость оказалась одинаковой.

Спорить дальше жрица не стала, только осуждающе покачала головой. А я встала, качнулась на пятках, проверяя, как мне стоится без поддержки, и решительно шагнула за пределы палатки. И едва не заскочила обратно от налетевшего ветра, бросившего в лицо горсть снега — а ведь мы находились практически в центре довольно большого лагеря, как я видела. Что же творится снаружи?

Ванда подхватила меня за плечи, не давая упасть — все-таки слишком резкие движения мне пока явно были противопоказаны, — и помогла выйти наружу. Там я освободилась из объятий, хотя соблазн прикинуться умирающей был.

Главам Инквизиции оборудовали временный кабинет — еще одна палатка, но открытая и вообще не слишком целая: отсутствовала передняя стенка, в которой обычно был вход, потолок зиял прожженными дырами, в общем, для сна она уже явно не годилась. Зато временный штаб вышел неплохой, здесь даже был стол — бочка с широкой доской, — на котором лежала все та же многострадальная карта. Булавки из нее повылетали, правда, но вряд ли будет так уж сложно их восстановить. Интересно, кто оказался настолько запасливым?

Лелиана и Жозефина о чем-то шептались в одном углу, Каллен в одиночку стоял в другом, Кассандра пристально изучала карту, словно та обещала какие-то ответы. Максвелл и вовсе вышел наружу и теперь смотрел на лагерь, раздраженно разминая пальцы. Не знаю, о чем они там спорили, но явно ни к чему не пришли.

Но подойти ближе я не успела. Стоило только показаться снаружи, как меня заметили.

— Эй, босс! Живая!

В голосе Железного Быка радость была явно неподдельной, что меня даже смутило — я не ожидала, что он останется в стане тех, кто на меня не сердит. Но, похоже, как когда-то с Варриком, предварительное личное знакомство с Вандой позволило ему принять правду попроще.

Я неуверенно покосилась в сторону шатра, в котором меня теперь, конечно, тоже заметили, но радоваться не торопились, и решила разговор немного отложить. За десять минут все равно ничего радикально не изменится.

— Алиена!

А вот радость Родерика была ожидаема, он ко мне всегда хорошо относился, да и с демонессой был знаком. Того, что он кинется меня обнимать, явно ждали мы обе, потому что подруга перехватила художника в паре метров от меня и сурово велела:

— Руки при себе! Она и так больная.

— Вот спасибо, — пробормотала я и неуверенно улыбнулась друзьям. Родерик, как ни странно, Ванду ничуть не испугался, хотя обычно с опаской относился к тем, кто хотя бы в теории мог причинить ему вред. Да и остальные не выглядели напуганными или обиженными; разве что у Дориана на лице был написан скепсис, но разглядывал он при этом меня.

— Выглядишь ты, конечно, не как победительница свихнувшегося магистра, — резюмировал он. — Но я рад, что ты жива.

— Это ты меня пару часов назад не видел, — я заулыбалась искреннее. — Тогда я больше походила на мумию из Некрополя⁽¹⁾, а теперь хотя бы часть бинтов сняли.

— Не могу сказать, что тебе это пошло на пользу, — хмыкнул маг. Блэкволл укоризненно, но неуверенно произнес:

— Шрамы украшают воинов.

— Только если этот воин — не молодая хорошенькая женщина, — поучительно отбрил тевинтерец.

Я недовольно посмотрела на спорщиков — нашли тоже тему, — и прервала их:

— Не будет у меня никаких шрамов. А если будут, то я знаю, кто мне их сведет. А что до внешности, — мне вдруг в голову пришла забавная идея, — выберемся отсюда, и я оденусь так, что ты от восторга ослепнешь.

— Жду не дождусь, Искра, — рассмеялся Дориан, явно уловив, в какую сторону повернули мои мысли. Варрик тут же поддержал:

— Отпразднуем спасение целой Инквизиции силами Белого Стража.

Я на это предложение только улыбнулась и нерешительно сделала шаг назад. Прежде чем что-то праздновать, надо было спастись окончательно — а сделать это, сидя на месте, было довольно проблематично. Меня остановил Бык. Позвал и кивнул в сторону лагеря:

— Глянь туда.

Я послушно повернула голову и замерла. Мое появление заметили не только друзья, и сейчас все, кто сумел спастись из Убежища, смотрели в нашу сторону. Людей было много; возможно, не все видели меня достаточно хорошо — за спиной у меня горел костер, не всех видела я — все же ночью зрение меня слегка подводило.

Но в глазах тех, кого я могла разглядеть, светилась надежда.

Неуверенно улыбнувшись, я подняла руку с меткой. После закрытия Бреши ее сияние было почти незаметно, только изредка вспыхивали искры, но хватило и самого жеста — по лагерю волной прокатился слитный вздох нескольких сотен людей. Словно в ответ на него изумрудное пламя все-таки метнулось по ладони, и я поспешила ретироваться — дела не ждали. Особенно те дела, что позволяли спрятаться от настолько пристального внимания.

Главы Инквизиции успели снова собраться возле импровизированного стола, но молчали по-прежнему. Советники на меня смотрели не слишком ласково, только в глазах Максвелла плескалась привычная высокомерная насмешка. Впрочем, она стала чуть менее высокомерной и чуть менее насмешкой. У Кассандры же на лице застыла странная задумчивость — не без примеси раздражения, но эта эмоция была, кажется, вообще основной в жизни Искательницы. По крайней мере, в последнее время.

Первым заговорил маг:

— Не рановато ли вы встали, Алиена? Как бы не пришлось вас все-таки хоронить.

— Ну, поваляйся я подольше, нас тут всех похоронят, — отозвалась я, настороженно оглядывая собеседников. Чем они меня встретят? — Или вы забыли, что у Корифея есть дракон? В хорошую погоду с неба можно разглядеть очень многое. Пока нам везет с этой метелью, но надолго ли этого везения хватит?

— Сомнительное везение, моя дорогая, — отозвался Максвелл. — Или вы забыли, как едва не замерзли?

Я передернула плечами и снова попыталась натянуть плащ поглубже на плечи. Забыть такое очень сложно, особенно сейчас, когда из носа вот-вот потечет, голова похожа на чугунный котел, от пробирающего холода начинает колотить, а ноги уже немного подрагивают от слабости. А губы — от обиды, которую я попыталась скрыть, но от самой себя не скроешь ведь… спасаешь их, спасаешь…

— Может, мне и не стоило возвращаться, — все-таки пробормотала я. — Мертвые герои героичнее и безгрешнее живых, да?

Всеобщее раздражение чуть дрогнуло и все же пошло трещинами. Лелиана сердито отозвалась:

— Не неси ерунды. Мы рады, что ты жива…

— Оно и заметно, — пробормотала я, а тайный канцлер продолжила:

— …а вот твоей компании — нет.

Я пожала плечами, огляделась в поисках, куда бы присесть, и ожидаемо ничего не нашла. В Убежище совещаться мы тоже предпочитали стоя, и я никак не могла понять, в чем смысл такой аскезы. Сейчас она и вовсе была излишней. Вряд ли я долго смогу простоять, так что надо было быстрее разбираться с главным вопросом. Обсудить и осудить меня смогут и без меня.

— Раньше ты этой компании радовалась, — ровно отозвалась я. — Прекрасно помню, как ты чесала мою кошку. И, раз уж мы заговорили о Ванде, постарайтесь больше ей не угрожать. Она за эти десять лет спасала меня чаще, чем ты видела.

Я вздохнула и с сожалением подумала, что некоторые вещи и правда повторяются: вот так же пришлось оправдываться на Глубинных тропах перед Хоуком и Фенрисом. К счастью, сейчас я старше, вокруг меня горы, а не подземелья, так что уйти можно в любой момент. Вот только бросать людей, которые на меня так смотрели, не хотелось.

Отвечать на эту просьбу никто не стал, Лелиана и вовсе отвернулась. Да и разговаривать со мной не спешили. Неужели одна Ванда и впрямь может перечеркнуть десять лет знакомства? Да хоть бы «спасибо» за Убежище сказали… сильна, сильна церковная пропаганда.

— Я слышала, у вас тут был бурный спор, — продолжила я, прислонившись к одной из опор шатра. Ноги держали все хуже, и хотелось сесть. — Но спорили вы о чем-то не о том. Нам надо уходить отсюда, и побыстрее.

— Ты права, — резковато отозвалась Кассандра. — Осталось только понять, куда нам идти.

— Может, у вас есть подходящие идеи? — поинтересовался Максвелл. Я сначала хотела покачать головой — идеи-то были, но какие-то не очень адекватные: не тащить же всех в Башню Бдения, она все же не настолько велика, да и подвергать родной эрлинг такой опасности не хотелось. А потом, по аналогии с одной крепостью Серых Стражей, вспомнилась другая, сейчас пустующая. И я с энтузиазмом кивнула:

— Есть! Пик солдата! Огромная крепость, принадлежит Серым Стражам, но сейчас там никого нет. Я в данный момент единственный представитель Ордена в Ферелдене, и я разрешаю ей воспользоваться. Правда, через лабиринт пещер пройти будет непросто, зато и враг не пройдет. Идеально!

— Только идти до нее несколько дней, — холодно напомнила Лелиана. Я, чуть подрастеряв энтузиазм, огрызнулась:

— Ты знаешь что-то поближе? Нет? Тогда завтра выходим.

Жозефина покачала головой и заговорила впервые за вечер, по крайней мере, со мной:

— Не думаю, что завтра мы сможем куда-то идти. Есть раненые, и вы не совсем здоровы.

«На голову» она не добавляла, но мне все же послышалось. И хлюпнула носом, чтобы из него не потекло. Не совсем здорова — это слабо сказано, хоть и двусмысленно, но какой у нас выбор? Ждать вражеского дракона? Дойду как-нибудь. В крайнем случае, донесут, Бык уже предлагал... Давно, правда.

— О моем здоровье можете не волноваться. Раненых могут понести на носилках, у нас их немного, я уже узнавала. Что до остальных… Пойдут. Варрик сказал, они за мной и в Тень пойдут, вот и проверим. Пик солдата ближе Тени.

На этом я решила все-таки отправляться обратно в кровать — если я упаду сейчас на глазах у всех, завтра мы точно никуда не выйдем. Где бы еще найти сил до выхода, чтобы и правда не навернуться в первые же сто метров? О своих в запале сказанных словах я не то чтобы пожалела... Просто не была уверена в их реалистичности.

— Откройте-ка мне тайну, как вы собирались выкручиваться? — напоследок позвал Тревельян. — Погода и правда для полетов не слишком подходит.

Я обернулась и удивлённо на него посмотрела:

— Никак. Вы же вроде умный, ещё меня наивной называли… там была целая вражеская армия, дракон, могущественный маг и перспектива обрушить себе на голову лавину. Вы всерьез считали, что в таких условиях можно надеяться выжить? Я не знаю, как я сумела оттуда выбраться, но это незапланированное везение.

— Вы… — Каллен вскинулся, но фразу так и не продолжил, отвел глаза и сжал кулаки. На мгновение мне захотелось подойти ближе и… не знаю, взять за руку? Обнять? Но его взгляд, полный разочарования, в памяти засел достаточно отчётливо. Я боялась, что он меня оттолкнет. Поэтому только усмехнулась и покачала головой.

— Только героя из меня не делайте. У меня были свои причины, чтобы умереть так.

* * *

...Воздух пах железом и кровью, едва заметно мерцал зелёным, что наводило меня на мысль о Тени. На улицах Убежища было пустынно, как в тот день, когда я вернулась после Собрания Земель.

«Тот день»… это было вчера? Или уже позавчера? Кажется, что уже вечность назад. Или мне попросту привиделось и закрытие Бреши, и ссора с моими советниками, и холод? Нет, вряд ли, мне ведь не снятся сны… правда?

Я двинулась в сторону церкви. Все ответы всегда поджидали там, почему бы и сейчас не проверить? Но солнце светило все ярче, наполняя воздух золотом, от которого слезились глаза. На костер, возле которого был пост и часто отирался Варрик, развлекая солдат байками, смотреть я и вовсе не смогла, пламя словно пыталось выжечь глаза. С ним соперничал белый, как смерть, снег; впрочем, на него мне смотреть и не хотелось — сон или не сон, но тело до сих пор помнило, как едва не замерзло насмерть. Лучше уж поспешить внутрь какого-нибудь помещения.

Но и здания выглядели не совсем привычно. Под ярким солнечным светом они казались глянцевыми, дерево стен пылало почти огненной рыжиной, камень заборчиков отчётливо отливал фиолетовым и походил на леденец.

Не сразу я поняла, что дело вовсе не в солнце — очертания деревни становились все насыщеннее, словно кто-то выкручивал цветность мира на самый максимум. Говорят, от наркотиков бывают такие кислотно-яркие галлюцинации. Но я вроде бы ничего такого не принимала? Или то зелье, что давал Алексиус, было с побочными эффектами?

Но и эту версию пришлось отбросить. До церкви я дойти попросту не успела — мир становился все ярче, пока не растворился окончательно в золотом мареве, сквозь которое проступила знакомая каменная стена. И тогда я наконец поняла.

Я все-таки в Тени. Просто место, в котором я оказалась изначально, не походило на привычные пейзажи, словно кто-то сплел для меня иллюзию.

Я огляделась в поисках Веры — дух всегда была где-нибудь поблизости, а спрятаться у стен Золотого города вроде бы негде. Но она так и не появлялась; я даже попыталась создать щит, чтобы убедиться, что это Тень, и мне это ожидаемо не удалось.

Ну и зачем я здесь? В этот раз Вере даже обвинить меня будет не в чем, я сюда не рвалась.

— Любопытно, — этот голос я услышать не ожидала, и теперь поняла, что напрасно. Действительно, кто еще мог бы отправить меня в Тень, как не эльф, к тому же знаток этой самой Тени?

Солас выглядел почти привычно — высокий, лысый. Изменилась одежда: теперь это были доспехи, причем, совершенно незнакомые — я таких никогда не видела. Поверх них была наброшена накидка из серого меха. Посоха в руках не было; впрочем, мне и в реальном мире казалось, что он эльфу не слишком нужен. Что-то развелось у нас магов, колдующих без посоха…

Стоило признать, новый внешний вид Соласа был ему к лицу — словно раньше он нацеплял на себя маскарадный костюм, а вот теперь снова вернулся к своему настоящему виду. Как… как я после возвращения из Тевинтера.

Эта мысль заставила присмотреться к новому другу попристальнее. А он что вынюхивает? И, главное, для кого?

— Откровенно говоря, я рассчитывал на другие декорации, — признал маг и улыбнулся.

Улыбка тоже была обычной — немного отрешенной, чуть философской. Ничего подозрительного. Настолько ничего, что может быть, что-то все-таки есть? Я вспомнила слова Шартер, что не бывает историй без несостыковок… но у Соласа-то их полно. Начиная с того, что неизвестно, откуда он взялся, и заканчивая поразительными для отступника из лесов знаниями в области этикета. Конечно, многое можно объяснить Тенью, но — именно что объяснить. На Тень и сокровенные знания, скрытые в ее недрах, можно вообще свалить все, что угодно. Удобненько.

С другой стороны, пока что Солас делал все, чтобы нам помочь. Я ведь в Тевинтере тоже была не ради того, чтобы навредить империи, я искала Корифея. К тому же Солас не походил на того, кто будет работать на какого-нибудь… кого угодно. Правда, шпион и не должен выглядеть шпионом, разве нет?

С третьей, враг у нас явно один и тот же, так что пока можно задвинуть все подозрения куда подальше. До победы над Корифеем точно.

На невысказанный вопрос эльфа я пояснила:

— Это Вера. Она всегда отправляет меня сюда, когда я появляюсь в Тени, — уточнять, что «всегда» понятие растяжимое и включающее в себя ряд исключений, я не стала. Сейчас это было несущественным. — А как я здесь оказалась в этот раз? Ты меня привел?

Он кивнул и с интересом осмотрелся. Повторил:

— Любопытно. Ты ведь знаешь, и, думаю, лучше меня, что город считается Черным?

— Но он Золотой, — я пожала плечами. Что-то мне подсказывало, что задавать вопросы бесполезно. Даже если Солас что-то и знает о Золотом городе, то не скажет. Во всяком случае, я делиться знаниями точно не планировала, недостаточно мы все же были знакомы, чтобы раскрывать свое иномирное происхождение. — Как говорила мне Вера, здесь достаточно безопасно, если не пытаться лезть внутрь. Прогуляемся? И ты мне расскажешь, зачем вытащил меня сюда. А то мне, вообще-то, бывать здесь настоятельно не рекомендовали.

— Здесь? — он выразительно глянул на золотую стену, и я уточнила:

— В Тени.

Он кивнул и первым двинулся вдоль стены. Возможно, направление не имело значения, но я невольно отметила, что наша прогулка намечалась в сторону ворот Золотого города.

И Веры не видать, хотя мне отчего-то казалось, что она где-то рядом.

Шли мы молча. Это было скучно — с ума сойти, попасть в Тень ради того, чтобы поскучать! — но пейзаж не менялся еще с моего самого первого посещения, собеседник не торопился с началом беседы, а собственных мыслей у меня почти не было. От нечего делать я все же взялась разглядывать окружающее пространство — обрыв, уходящий в зеленоватую дымку, где плавали камни, скалы и даже целые острова. Интересно, где находилась Брешь с этой стороны?

Солас на этот вопрос ответил охотно:

— Пространство Тени подчиняется иным законам, нежели реальный мир. Брешь находилась не в каком-то конкретном месте, она пробила дыру в самой сущности Тени. Поэтому, по сути, она была везде — насколько это слово применимо в данном случае.

Я кивнула и попросила:

— Давай перейдем к делу. С утра мы выходим в путь, и мне бы хотелось успеть просто поспать.

— Отчасти об этом я и хотел поговорить, — кивнул он и снова замолчал. Но на этот раз ненадолго. — Но сначала спросить — как тебе удалось выбраться из Убежища? Я рад, что ты выжила, но это было, полагаю, непросто.

— Наверно, — я пожала плечами. — К сожалению, я этого не помню.

Солас задумчиво кивнул и остановился.

— Я подозревал что-то подобное, поэтому и решился провести тебя в Тень, — проговорил маг. — Сейчас мы спим, но при этом и находимся в пространстве, подвластном духам. Возможно, нам удастся пробудить твои воспоминания либо нам подскажут те, кто видел ваше противостояние. Что скажешь?

Возвращаться к Корифею, даже во сне, мне совершенно не хотелось, но терять память по кусочкам надоело еще больше. И если вспоминать увиденное в Храме Думата я не слишком стремилась, то взрыв Конклава в памяти бы освежила. Увы, пока что Солас предлагал узнать только ближайшее прошлое, но и от этого я отказываться не стала.

Мы снова оказались в Убежище, едва я только кивнула в знак согласия. Теперь с цветами все было нормально, да и солнца больше не было — на дворе стояла ночь, прямо передо мной замерла я сама, скорчившись на коленях, а напротив что-то шаманил над своим шаром Корифей. Я невольно поморщилась — попытка отобрать у меня метку… то есть якорь... была очень болезненной, и сейчас невольно вспомнилось то ощущение. Хорошо, что это сон, хоть повязок тут нет.

Диалог наш со стороны выглядел еще более пафосным и унылым, чем казался мне изнутри, но Солас, кажется, его не слушал — его взгляд прикипел к сфере в руках Корифея. Ненадолго, она быстро исчезла где-то в недрах мантии моего противника, а потом нам стало не до разглядывания подозрительных артефактов — грянул взрыв.

Похоже, взрывчатки ни Ванда, ни Глыба не пожалели — рвануло так, что у меня заложило уши, загудели горы, и по склонам Даверуса медленно начал сползать снег. Скорость все увеличивалась; наблюдать за этим было неуютно даже во сне. Корифеевский дракон испуганно присел, а потом взмахнул крыльями, но его хозяин сбегать не торопился — сначала осмотрелся, оценил угрозу и только после этого шагнул к дракону. И не один, меня он тоже ухватил за руку — вернее, за метку, — и попытался утащить за собой. Судя по решимости на лице, свой якорь Корифей намеревался забрать в любом случае, а уж буду на другом его конце болтаться я или только моя рука — не так важно. К счастью, все вокруг ходило ходуном как при землетрясении, ветер еще усилился, а снег начал падать на голову уже не ленивыми мушками, а едва ли не комьями, так что удержать меня жрец не смог — сначала на мгновение выпустил руку, а потом не смог снова поймать. Я же, другая я, метнулась куда-то влево — раньше там стоял дом, в котором жил Солас, а теперь от него остались только обгорелые доски. Сквозь них другая я и провалилась в какой-то подвал.

Эльф хотел последовать за другой мной, но я его остановила: интересно было, как спасся Корифей. Вдруг его все-таки засыпало? Это дало бы нам хоть немного времени. Но нет, проклятый жрец мало того, что улетел сам, так ещё и захватил попутчиков: я видела — во сне сумрак зрению оказался не помехой, — как дракон на пару мгновений снизился над холмом, где Корифей стоял изначально, и подхватил пару женщин не то в мантиях, не то в платьях, и мужчину в доспехах. Ни одного из них я не узнала, но на всякий случай запомнила — похоже, именно они командовали армией, так что стоило знать их в лицо.

Дальнейшее мое путешествие никаких загадок в себе не содержало: под домом Соласа оказался ещё один вход в потайной тоннель, в который другая я и провалилась. Внизу действительно оказалась пещера, которая мне помнилась в полубреду — теперь я вспомнила ее получше, да и осмотреться смогла. И заодно увидеть, как подскакиваю в ужасе, отставляя собственную кожу и часть волос в плену льда. Кровь выступила, но не очень охотно, даже вниз всего пара капель стекла — кажется, я успела неплохо замерзнуть уже к этому моменту. Руку, вывернутую Корифеем, другая я поджимала, ноги чуть подволакивала; в общем, увидь я сама себя со стороны — предпочла бы сначала стрелять, а потом разговаривать.

— Ты недооцениваешь своих друзей, — заметил Солас в ответ на эту мысль, которую я, похоже, высказала вслух. — Я впервые видел, как плачут демоны, и это… невероятное зрелище. Возможно, поэтому ее и не пытались всерьез убить, командор видел, что ты ей дорога.

Я отвернулась, не отвечая на это. То, что я дорога Ванде, я знала и так. А вот насчет остальных… одного остального…

— Они искали тебя вместе, когда Коул сказал, что ты догоняешь, — добавил эльф.

— Я… смогу это увидеть? — голос чуть дрогнул. Маг согласно кивнул, и мы отправились дальше, догонять другую меня.

Призраки, которые мне тоже вспоминались, попались на пути неожиданно — для всех нас. Но если мне и Соласу это ничем не грозило, то другой мне два полупрозрачных силуэта могли навредить сильно — ни оружия, ни магии при себе не было. Но та я размениваться на долгую борьбу не стала, махнула рукой с меткой и… открыла разрыв. Противников засосало туда в мгновение ока, а другая я просто продолжила путь дальше, кажется, даже не обратив на этот эпизод особенного внимания. Я удивлённо-вопросительно глянула на Соласа, но он объяснять ничего не торопился, задумчиво разглядывая сам собой схлопнувшийся разрыв.

Дальнейший путь показался долгим и муторным — другая я шла еле-еле, спотыкаясь о собственные ноги, путаясь в сугробах, падая, но упрямо вставая… В глазах изредка зажигался золотистый свет, делая меня похожей на кошку — вот как выглядит моя сила со стороны, оказывается. И впрямь похоже на одержимость, даже странно, что меня никто не попытался отправить в Круг, убить или усмирить.

— Позволишь вопрос? Почему ты все время смотрела наверх? — поинтересовался мой спутник. Сразу я ответить не смогла, воспоминания оказались смутными, и тоже подняла голову, как та я.

— О… звёзды. Я смотрела на звёзды, — почти сразу сообразила я, а потом догнали и воспоминания. — Вон там, созвездие Беллитанус, видишь? Мне показывал его один знакомый, и я запомнила. Хотелось в этой пурге хоть чего-то знакомого. И ещё Глаз Фенрира, я надеялась, что он меня выведет на дорогу.

Солас изумлённо вскинул брови, посмотрел на небо и осторожно уточнил:

— Насколько я помню, это созвездие Фен’Харела. Ты надеялась, что он тебя выведет?

— Бывают моменты, когда уже без разницы, чью помощь принять, — я пожала плечами. — Если вдруг мне помог Фен’Харел, я обязательно скажу ему «спасибо». Почему нет?

Когда другая я упала окончательно, мое сердце сжалось, так жалко выглядела фигурка на снегу. Белая, так что не сразу и заметишь, какая-то сломанная и хрупкая — вот уж не думала, что выгляжу такой хрупкой. Конечно, особенно высоким ростом я похвастаться не могла, но до Зеврана вполне доросла, да и на фоне знакомых эльфиек выглядела более ширококостной.

Хм, может, стоило сравнивать не с эльфийками? Изабелла явно была куда более фигуристой, да и Мэйварис превосходила меня по всем параметрам. Но та же Хайбрен отличалась довольно субтильной фигурой.

А потом стало не до размышлений: откуда-то из метели выскочила рыжая кошка, на мгновение замерла, а потом с уверенностью устремилась к моему телу и заорала совсем не по-кошачьи:

— Она здесь!

Обернулась человеком и подхватила меня на руки так легко, словно я ничего не весила. Следом из-за снежной пелены появился Каллен, за ним — Кассандра, Лелиана, Варрик, даже Максвелл.

— Холодная как лёд, — пожаловалась демонесса, прислушалась и с облегчением добавила: — Но ещё живая.

Каллен скинул свою меховую накидку и закутал меня, попутно забирая у Ванды. Она отдавать явно не хотела, но спорить все же не стала, так что во временный лагерь Инквизиции я попала на руках ее командора.

— Думаю, дальнейшее уже не так интересно, — заметил Солас, и мы вдруг оказались с другой стороны этого лагеря, на склоне. Перед нами простирались Морозные горы, залитые лунным светом, позади привычно гомонили люди.

Маг прошел чуть вперед и привычным движением поджег факел, который я даже заметила не сразу. Пламя на нем заплясало зеленое, завесное, и в моей копилке вопросов к нашему специалисту по Тени появился ещё один.

Никто из известных мне магов не умел зажигать завесное пламя. За исключением Веланны, конечно, которая разбиралась с этим вопросом не один день, причем при помощи еще двух талантливых коллег. Солас же сделал это таким привычным жестом, словно делал подобное всю жизнь. Даже с поправкой на то, что мы спим, это было… странно.

— Сфера, которая была у Корифея, и та его сила… Это все эльфийское, — взбудораженно заговорил вдруг он. — С ее помощью он проделал Брешь. Это, видимо, и вызвало тот взрыв, в котором погиб Конклав. Я так и не понимаю, как Корифей выжил… И не представляю, как все отреагируют, когда узнают о происхождении сферы.

— Откуда ты это знаешь, Солас? — негромко поинтересовалась я, разглядывая собеседника. В этих доспехах, плаще, без посоха — изменилась пластика движений. Совсем немного, эльф явно пытался вести себя как обычно, но мелкая моторика — такая штука, что перебить давнюю привычку практически нереально. Тело помнит, всего мгновение потери концентрации — и ты себя выдашь.

Понять бы ещё, о чем мне рассказывала память тела Соласа. Я и со своей-то совладать не всегда могу, куда уж разгадывать такие ребусы.

— Эти сферы — средоточия, через которые являлась в мир древняя магия, — тон стал мягче и привычнее, похоже, я своего подозрения тоже скрыть не смогла, и маг опомнился. — Я видел такие в Тени, в отголосках воспоминаний о былом. Корифей, возможно, думает, что она тевинтерская, но магия его империи зародилась на эльфийских пепелищах.

Немного помолчав, он добавил:

— Знает он или нет, это угроза для нашего союза. Нельзя такого допустить.

— Значит, ты знаешь что-то об этой магии, — я подняла руку с меткой. Он пару мгновений молчал, потом улыбнулся и, словно извиняясь, отозвался:

— Я не видел её очень долго, поэтому не узнал сразу. Тебе не стоит подозревать меня в злом умысле, Корифей — для меня такая же проблема, как и для тебя.

Я помолчала. Вопросов было очень много, но в одно я все же верила: против Корифея мы и правда союзники. К тому же Солас мне нравился — кроме него так много знал о древних временах и магии разве что Архитектор, и мне было интересно слушать обоих. Поэтому я кивнула, признавая свое отступление:

— Ты прав. Как и в том, что про сферу лучше помалкивать. Нам только второго Священного похода на Долы для счастья не хватает.

— Рад, что ты со мной согласна, — эльф улыбнулся и повернулся к склону. — Кое в чем Корифей ошибся. Это нападение сплотило Инквизицию, люди поверили… Теперь ему будет сложнее воевать с нами. С тобой.

— Со мной ему и раньше было тяжело, — я неожиданно рассмеялась. — Тяжело воевать с блохой, когда ты большой и неповоротливый.

И, посерьёзнев, добавила:

— Вот только разбить нас сейчас может и его дракон в одиночку. На открытом пространстве, без укрытий… А до ближайшей известной мне подходящей крепости идти дня четыре, с этой метелью — и все восемь. Конечно, попробуем добраться, если наши советнички до утра ничего не придумают…

— Не стоит, — перебил меня Солас. — Разведай путь на север и веди людей туда. Там есть место, готовое принять и защитить. Древняя крепость, что принадлежала ещё элвен. Скайхолд.

Он помолчал, потом покосился на меня и добавил:

— Говорят, ее последним владельцем из эльфов был сам Фен’Харел. Правда, тогда она называлась иначе — Tarasyl'an Te'las.

Я удивлённо вскинула брови, а потом даже рассмеялась:

— Эту информацию тоже лучше придержать при себе, вряд ли эльфы Инквизиции оценят такое наследство. Но мне будет интересно. Она далеко?

— При нормальных условиях можно добраться за день, — он улыбнулся привычной своей, чуть отрешенной и чуть снисходительной, улыбкой и негромко приказал: — А теперь спи.

Тьма, пришедшая со дна долины, накрыла наше временное пристанище. Исчезли тканые палатки и стяги, реющие на ветру, опустилась с неба бездна и залила костры, штабной шатер, лазарет, тропинки между ними и посты стражи… Пропала Инквизиция — возможно, последняя надежда перед лицом древнего безумного мага, — как будто не существовала на свете. Все пожрала тьма, и только крохотной жемчужиной где-то вдали мерцала величественная крепость, где, если верить моим познаниям в эльфийском языке, хранится небо.

* * *

Утро принесло сплошные неприятности. Во-первых, Ванда снова притащила нашего пленного магистра, и мне пришлось глотать в совокупности чуть ли не литр разных зелий. Конечно, жар и насморк они отогнали, сил тут же прибавилось — подозреваю, что исключительно из-за того, что снова появилась возможность нормально дышать, — зуд под повязками на руках, отравлявший мне все утро, тоже исчез. Но идею идти впереди войска невольный лекарь категорически не одобрил, и его поддержала мать Жизель. Ванда молчала, потому что знала меня слишком хорошо, но это молчание было настолько осуждающим, что ощущалось почти физически.

Во-вторых, войска при свете дня тоже радовались моему появлению не так сильно, как накануне — похоже, таинственно-перебинтованная Вестница выглядела куда героичнее, чем очевидно-простуженная. Я даже пожалела, что лубок с руки сняли: одной повязки через голову оказалось явно недостаточно. Тем не менее, очередная речь, которую я заставила себя проговорить, если не воодушевила, то, по крайней мере, заставила всех начать собираться. Торчать на одном месте и ждать возвращения нашего противника люди все же не пожелали.

В-третьих, главы Инквизиции разбежались кто куда. Вроде как у всех было какое-то важное дело, да и вообще — целую Инквизицию в путь собрать было не самой простой задачей, но мне это напомнило первые дни в Убежище, так что верить в эти важные дела не получалось. Тот факт, что наши разногласия не демонстрируют в открытую, ничуть не утешал: я ведь даже не смогла сказать, что планы изменились и мы идем не в Пик солдата. К счастью, уже перед самым выходом ко мне присоединился Максвелл, так что я предупредила хотя бы его. Заодно и свалила на него ориентирование на местности: Солас меня явно переоценил — где тут север, где юг, где Убежище, а где Ферелден с Орлеем я бы сейчас не сказала даже под страхом немедленного превращения в поклонницу Корифея. Когда-то — бесконечно давно — заученные приметы вроде мха на севере тоже не помогали.

Первой удачей стал Дормарх. Мабари сидел прямо у нас на дороге примерно через километр пути; за это время я успела выдохнуться, так что остановилась с удовольствием и осторожно провела рукой по его холке. Пес поднял на меня голову и коротко, приветственно гавкнул.

— Я рада, что ты жив, — негромко сообщила я. Было бы неплохо увидеть еще и его компаньона, но Гарнайта Говорящего с волками поблизости не наблюдалась, хотя в лагере я его во время сборов издали видела. С другой стороны, надо радоваться тому, что есть. — Поможешь?

Дормарх молча посмотрел мне в глаза, что я сочла согласием.

— Где-то севернее, в одном переходе, находится большая древняя крепость. Сможешь найти?

Мабари тряхнул головой, встал, выворачиваясь из-под моей руки, и бодро потрусил вперед — в ту сторону, которую Максвелл для меня определил как север. Сам маг смотрел на это общение со смесью интереса и снисходительности, которая теперь уже не казалась такой обидной. Едва пес скрылся из поля зрения, он поинтересовался:

— Вы всерьез доверяете разведку собаке? Я полагал, что некоторые слухи о ферелденцах — всего лишь слухи.

— Если вы о том, что мы с собаками даже спать ложимся, то не слухи, — отозвалась я. — Гарм, мабари моего брата, часто грел меня ночью, когда мы путешествовали во время Мора. Потом-то у меня появилась Китти, она не любит конкурентов… Что касается разведки, то ее вполне можно доверить, мабари — магически выведенная порода. К тому же Дормарх умен и сам по себе. Я видела, как он приносит жертву авварскому богу, и тот ему отвечает.

— Не уверен, что это признак разумности, — пробормотал маг. Я пожала плечами и двинулась следом за псом. Возможно, вспоминать эту историю и правда стоит пореже, а то и до лишних вопросов недалеко... Я считала, что мои жертвы авварским богам — не такая уж плохая история, но для Вестницы Андрасте, наверно, все же неуместная.

Идти было тяжело. Метель, к счастью — надеюсь, что к счастью, — все-таки закончилась, но снега успело высыпать столько, что я проваливалась по колено. Хитрая демонесса сменила облик на кошачий и устроилась на плечах Варрика — гном удовольствия от этого явно не получал, но не прогонял подругу. Я косилась с завистью — сменить облик и проехаться на чьей-нибудь гостеприимной шее хотелось невероятно; она в ответ поглядывала с ожиданием, явно ловя момент, когда я сдамся. Увы, радовать подругу я не планировала — мое место было во главе нашей походной колонны, которая слишком заметно не горела желанием куда-то идти, но со мной не спорила. Вернее, какая-то разодетая в меха женщина попыталась было, но ее вежливо, но строго прервал маркиз Делафосс. Он снова сменил свое отношение ко мне, и уважение теперь переросло едва ли не в преклонение.

Я не знала, что меня раздражало больше — прежнее презрение или вот это.

Рядом со мной был только Максвелл, все остальные невовремя решили вспомнить про субординацию и приотстали, давая нам с Тревельяном возможность выглядеть полководцами. Я такой чести совершенно не обрадовалась: может быть, если бы кто-то над ухом постоянно болтал, я бы отвлекалась от дороги и лучше ее переносила. С другой стороны, оставалась большая вероятность того, что меня начали бы уговаривать сделать привал, после которого я бы уже не встала.

Но это касалось не всех. Кое-кто, кажется, просто до сих пор не знал, как ко мне теперь относиться — и потому встреч избегал. Во всяком случае, мне хотелось надеяться, что дело в сомнениях, а не в том, что общаться теперь со мной не хотят в принципе. Я периодически оглядывалась; Каллена я еще видела, он шел рядом со своими солдатами, а вот Лелиана спряталась окончательно.

Дорога шла не прямо по горам, мы выбирали более-менее ровные склоны и перевалы. И все же о том, что я себя переоценила, я начала задумываться уже через полчаса. Жар пока не возвращался, так что меня хотя бы не знобило, но прилив сил перешёл в отлив, и переставлять ноги становилось все труднее. Пришлось даже воспользоваться Enansal не совсем по назначению, но идти, опираясь на шест, было все же попроще, чем без какой-либо поддержки вообще. В какой-то момент поднялся странный, очень локальный, ветер, дующий только у меня под ногами и расчищающий дорогу. Я заподозрила в этом чуде напарника, и первый же взгляд убедил меня в своей правоте.

Максвелл в ответ на этот взгляд только пожал плечами:

— В другой ситуации я бы в принципе не позволил вам встать с кровати. Но увы, из вас и правда вышло отличное знамя.

— Вы мне не позволили бы? — я хотела возмутиться, но дыхание сбивалось, так что прозвучало не слишком убедительно. Тревельян усмехнулся:

— Если человеку отказывает здравый смысл, долг окружающих — позаботиться о нем. По крайней мере, вы стоите подобных усилий.

— Польщена, — буркнула я и едва не упала. Максвелл в последний момент успел перехватить меня поперек талии и помог принять вертикальное положение.

— Разве демоны не даруют силу? — с заметной иронией уточнил он.

— Понятия не имею, — проворчала я. Маг не торопился убирать руку, и надо было бы вывернуться, но сил хватало только на то, чтобы стоять. Пожалуй, я бы даже воспользовалась этой рукой в качестве поддержки, вот только показывать свою слабость по-прежнему не хотела. Она, правда, и так была заметна любому, кто брал на себя труд присмотреться. — Я никогда не спрашивала. И я ее встретила, а не призывала.

Максвелл, то ли щадя мое самолюбие, то ли не желая показаться излишне заботливым, всё-таки отошёл и кивнул на дорогу. Я вздохнула, собрала волю в кулак и двинулась дальше.

Окончательно силы меня покинули через пару часов после полудня. Сказать, сколько мы шли — ни в часах, ни в километрах, — я не могла, но за это время мне один раз позволили выпить зелье от жара, который вернулся все-таки слишком быстро после начала похода. С утра, отговаривая меня, Алексиус говорил, что чаще, чем раз в четыре часа, сбивать мне температуру он не станет, но я подозревала, что прошло все же меньше.

Когда вокруг меня принялись разбивать шатры, я попыталась воспротивиться — надо всего лишь немного передохнуть, и можно будет пройти еще немного, — но не смогла. Вернее, я не смогла вообще ничего: едва присела, какая-то отупляющая усталость навалилась изо всех сил, а потом незаметно перешла то ли в сон, то ли в обморок. Больше я в этот вечер в себя не приходила, зато ночью просыпалась несколько раз — температура снова поднялась, так что ни спать, ни бодрствовать я толком не могла.

Следующий день в памяти остался только отрывками: более продолжительный спор утром, зелья, дорога через горы. Рядом теперь оказался не только Максвелл, но и Ванда, готовая меня в любой момент подхватить, и Солас, поглядывающий с заметной тревогой и, кажется, пытающийся меня отвлечь разговором. И даже Дормарх — объяснить человеческом языком, что нашел, мабари не мог, но упорно тащил меня вперед. Возможно, я выдавала желаемое за действительное, но в его нетерпении мне чудился намек на близость нашей цели, и это вдохновляло. К сожалению, за ночь ни сил, ни здоровья не прибавилось — в этот день я не смогла пройти даже того пути, что накануне. Не смогла бы — но очень хотела, поэтому решила немного простимулировать организм… Зелий Адан для меня наварил не очень много, но сейчас было достаточно только одного, дающего бодрость. Конечно, потом меня догонит расплата за эту глупость, но восьмичасовой сон — мелочь по сравнению с опасностями пути. Даже если он немного затянется, не беда, главное — уйти с открытой местности.

После зелья идти стало веселее в том смысле, что сил прибавилось, но куда неприятнее, потому что пришлось выслушивать все, что думает на эту тему демонесса. Ничего хорошего она не сказала, только ругала на чем свет стоит, так что в итоге я вырвалась вперед, полная решимости сегодня увидеть таинственный Скайхолд, в котором когда-то обитал сам Ужасный Волк.

---

1) Великий Некрополь — огромный мавзолей в городе Неварра, почти город-в-городе, в котором хоронят умерших неварранцев. Владения морталитаси — некромантов.

Вернуться к тексту