Я - Вальбурга Блэк (джен)

Альбус ненавидел чистокровных. Ему были понятны и даже близки стремления к силе или власти, но устройство магического мира было глубоко противно.

Поступок отца, которого будущий профессор Трансфигурации глубоко уважал, нанёс ему незаживающую рану и по сути разрушил семью.

Ариана родилась очень сильной волшебницей, но её дар был не сбалансирован. Почему отец решил забрать силы дочери, Альбус понимал: стать втрое или вчетверо сильнее — крайне заманчиво практически для любого в магическом мире. Но не принимал такого решения. С изумлением, граничащим с ужасом, девятилетний мальчик подслушивал разговоры, узнавая, что существуют ритуалы для балансировки магии, не причиняющие вреда, специальные колдомедицинские процедуры, позволяющие родственникам усваивать последствия сильных стихийных выбросов, становясь сильнее и не калеча своих детей, артефакты, наконец. После этих открытий остатки уважения к родителю окончательно трансформировались в презрение.

Мать выходила Ариану, но она, абсолютно здоровая внешне, психически оставалась трёхлетней. Сердобольная соседка Батильда Бэгшот рекомендовала показать дочку целителям в больнице святого Мунго, но мать отказалась наотрез. Сыновьям она сказала, что в семье нет лишних денег, каждый кнат откладывается на их учёбу в Хогвартсе. Однако через несколько лет Альбус узнал, что матери предлагали положить Ариану в отделение для жертв неверно проведённых ритуалов. И платой стала бы работа самой Кендры: санитарок для работы, не требующей магии, в больнице вечно не хватало. Тогда Дамблдор разочаровался и в матери.

Думая о причинах трагедии, Альбус пришёл к выводу, что причиной сначала стала гордыня отца. Тот презирал волшебников своего круга общения и ненавидел представителей древних родов, которые не признавали семью Дамблдоров равными. Мать, которая была всего лишь незаконнорождённой дочерью шамана, тоже оказалась поражена смертным грехом гордыни и посчитала работу руками ниже своего достоинства волшебницы.

Альбус хотел бы обладать незлобивым и мягким характером Аберфорта: тот не обращал внимания на то, что их семья превратилась в отщепенцев, не видел снисходительного отношения матери, считавшей его слабаком. Он возился с Арианой и искренне любил сестру, мечтая накопить денег на её лечение. Альбус не стал рушить мечту брата: излечить девочку можно было только в первый год, но гордыня матери отняла у ребёнка и так невеликие шансы на исцеление.

Наверно, тогда в душе Альбуса начала зарождаться мечта об изменениях в мире. Отринув идеалы чистокровных, которые и не были ему особо близки и понятны, он невольно обратил взор на мир магглов. Первые робкие идеи о переустройстве мира переплелись с жаждой власти, жаждой признания. Сам того не ведая, Альбус ступил на путь родителей. Презирая их за гордыню, он оказался подвержен тому же пороку и взялся один решать за всех, каким должно быть общее будущее.

Годы обучения в Хогвартсе лишь укрепили Альбуса в его убеждениях. Ослеплённый обидой, он скопом заклеймил всех аристократов снобами. Юноша так и не заметил, что его проверяли на выдержку, на талант и трудолюбие. И если магической силой Альбус мог похвастать лишь в среде магглорождённых, то бесспорные таланты в алхимии и трансфигурации привлекли к нему немало внимания. Однако медленное карабканье от подмастерья к мастеру, которое могло затянуться на десятилетия, Дамблдора не устраивало. Он хотел ученичества у маститых учёных, тайно отправлял некоторым из них резюме и обижался, не получая ответа. Слыша, как тот или иной выпускник стал подмастерьем у кого-то из его адресатов, Альбус, не скрывая презрения, твердил, что их приняли только по протекции. Нежелание замечать и признавать чужие таланты и заслуги окончательно отвернуло от него представителей многих родов.

К седьмому курсу Дамблдор стал одиночкой. Так бы и продолжалось, если бы не разговор с Аберфортом. Однажды Альбус не выдержал усиливающегося разочарования и пожаловался брату на неправильное устройство магического мира. Страстный панегирик справедливости оценки человека по таланту, однако, не нашёл сочувствия у младшего брата. Неприятно поразило Альбуса и то, что Аберфорт преспокойно общается пусть не с Лестрейнджами, Ноттами, Блэками или Поттерами, но с теми же Гойлами или Огденами вполне приятельствует. Наследник третьей линии последних даже строил совместные планы с его братом! Оказалось, в Хогсмиде отсутствуют пабы для взрослых и жителям деревни, да и некоторым взрослым гостям, негде пропустить стаканчик горячительного или съесть что-то сытнее бесконечных десертов Розы Ли.

Воодушевлённый редким внимание брата, Аберфорт показывал какие-то чертежи с названием «Кабанья голова», меню, эскизы вывески… Альбус не знал, плакать ему или смеяться. Высокомерно заявив, что профессия трактирщика представляется ему не слишком презентабельной, он погасил энтузиазм брата. С тех пор их общение сошло на нет, но Аберфорт не отказался от своих планов.

Летнее знакомство с Гриндевальдом способствовало окончательному распаду семьи Дамблдоров.

Начиналось всё замечательно. Обиженный на брата, Аберфорт тем не менее не желал ему зла и вздохнул с облегчением, когда у Альбуса появился друг из старого чистокровного рода.

Воодушевлённый тем, как внимательно его идеи воспринимает потомок самого Александра Македонского, Альбус всё дальше и дальше погружался в фантазии. Объединить два мира (Альбус) или покорить неизведанный магический (Геллерт) и в любом случае стать на вершину, увековечить свои имена… Что может быть достойнее и заманчивее?

Геллерт быстро убедил Альбуса. Зачем объединять миры и навлекать гнев магглов за спрятанные участки их мира? Да и Инквизиция не была расформирована, что хорошо знали все чистокровные. И Альбус согласился, что в новом мире можно будет устроить всё так, как захотят его Основатели и правители. Он грезил огромными библиотеками чистокровных родов, в которых любой может прочитать интересующую его информацию. Сколько новых открытий совершат тогда маги! Сколько возможностей у небогатых и незнатных появится! В фантазии Альбуса всех волшебников объединяло его мудрое управление, на всех континентах нового мира открывались Академии имени Дамблдора.

Геллерт был больше практиком: прежде чем обустраивать мир, его надо завоевать. Он не собирался трогать чужие земли, хотя настораживающие новости о том, что некоторые страны, например, Россия, арабский Восток, Япония и Китай, осваивают целые материки, грозили на корню уничтожить его мечту о единоличном правлении.

Наивные представления Альбуса о более справедливом устройстве маггловского мира привели Гриндевальда к мысли о войне. Если разжечь мировую войну, не отвлекутся ли маги на сохранение своих немалых владений у магглов? Тогда, собрав собственную армию волшебников, можно будет огнём и магией покорить магический мир, повторив подвиг великого предка. Стоит очистить достаточно большую территорию и объявить набор вассалов, как сотни родов прибегут под его руку для безопасной жизни. В отличие от Альбуса, он знал: для получения магического титула короля надо залучить под свою руку тысячу родов, не менее. А там уже можно будет подумать и о расширении влияния.

Гриндевальд не забывал и о небольшом изъяне их таких прекрасных грёз: магической силе. Альбус ей вовсе не мог похвастать, а Геллерт, хоть и был силён, не вошёл бы и в сотню сильнейших магов мира.

От ритуалов и жертвоприношений Альбус решительно отказался. Геллерт, подумав, согласился с ним: заёмная сила быстро растворялась, принося магу истощение, которое приводило к активизации всех родовых болячек. Оставались артефакты, но самые сильные были мифическими или неизвестно у кого находились. Осторожные расспросы тёти Батильды неожиданно дали прекрасный результат: легендарные Дары Смерти! Два точно находились во владении британских родов. Впрочем, энтузиазм приугас, когда выяснилось, что никто не знает места проживания Гонтов, обладателей камня воскрешения, а за мантией Смерти к Поттерам, многочисленному и сильному роду боевых магов и артефакторов, мог сунуться только самоубийца. Оставался самый привлекательный Дар — Бузинная палочка, дававшая личное могущество владельцу. И Геллерт догадывался, у кого её стоит искать.

Планы были практически составлены, путешествие в поисках силы и для разведки намечено, но в один непрекрасный день всё развалилось в одночасье.

Альбус стеснялся своего неуютного дома, недовольной матери и больной сестры, поэтому встречи с другом проходили в доме его тётки. Он так и не узнал, почему Геллерт в тот день не прислал вестника, а решил прийти сам.

Едва начавшуюся встречу друзей прервало внезапное появление бежавшей Арианы, за которой спешила Кендра. Мать, шипя что-то сквозь зубы, схватила дочь и попыталась вытащить её из комнаты.

‒ Мерлин, девчонка-то — Источник! — воскликнул Геллерт, с удивлением следивший за странной сценой.

Кендра застыла, и Ариана от неожиданности перестала вырываться.

‒ Источник? — непонимающе спросил Альбус.

‒ Она накапливает магическую энергию, ‒ вглядываясь в женщин, проговорил Гриндевальд. — Её надо разлучить с матерью: та стала магическим вампиром.

Альбус не успел отреагировать на шокирующие новости: его мать с диким воем выхватила палочку и стремительно выпустила серию мощных заклинаний по Геллерту. Тот гибким движением ушёл с их траектории, одновременно опрокидывая стол и ставя преграду между собой и Кендрой.

Ошеломлённый Дамблдор постепенно стал понимать, что Геллерт проигрывает, и решил помочь другу. Он бросил в сторону матери Инкарцеро, но в эту минуту между противниками неожиданно встала Ариана. Попав под Связывающее заклинание Альбуса, она застыла на секунду, но этого хватило, чтобы ей в грудь прилетело мощное Костеломное от Кендры.

Альбус застыл, глядя, как безумно медленно падает его сестра с развороченной грудной клеткой, и очнулся, только почувствовав, как мимо уха просвистело Оглушающее от воющей Кендры. Отступая от разъярённой матери, тщетно пытаясь остановить её, Альбус впадал в отчаяние. Его спасало лишь то, что мать теряла силы из-за резко разорванной связи с жертвой. Вымотавшись, чувствуя, что скоро ослабеет, Дамблдор вложил все силы в Сонные чары. Кендра замерла и всем весом рухнула лицом вниз прямо на угол жёсткого деревянного дивана. Вбежавший на шум Аберфорт бросил чары диагностики на мать и сестру. Обе были мертвы.

После похорон Альбус немного пришёл в себя. Аберфорт высказал ему в лицо всё наболевшее, сгоряча обвинил его в смерти сестры и матери и уехал в Хогсмид, в свой недостроенный паб.

Геллерт исчез ещё раньше: сбежал сразу после смерти Арианы в дом тётки и рассказал той о случившемся. Батильда подняла все связи, и смерть Кендры и Арианы признали несчастным случаем. С одной стороны, миссис Бэгшот старалась для племянника: тот прятался в Британии от мести знатного чешского рода за растление наследницы. Если бы имя Гриндевальда оказалось замешано в громком скандале, наёмники быстро бы его разыскали.

С другой стороны, расследование выявило бы преступление Кендры, и Альбусу объяснили бы: смерть Арианы лежит на совести матери, сама же Кендра утратила человеческий облик и могла бы натворить много дел, если бы сын не остановил её. Однако Батильда Бэгшот заботилась лишь о племяннике, благополучие осиротевших братьев волновало её в последнюю очередь.

Альбус остался один, и невыносимое чувство стыда обгладывало его душу. Он возненавидел чистокровных пламенной ненавистью фанатика, пытаясь возложить на других свою вину за незнание, за небрежное отношение к матери и брезгливое отвращение к сумасшедшей сестре.

Немного придя в себя и продав всё, что можно, из ненавистного дома, Дамблдор отправился в Европу. Попытка стать учеником сначала Медичи, потом Фламеля окончательно отвратили его от науки. «Юноша, двенадцать способов применений крови дракона известны с античности! — возмущённо говорил последний. — У вас есть потенциал, развивайте его. Весь научный мир бьётся над невероятно ценной кровью Перуанского ядозуба, но, увы, никто не может её использовать полноценно, не боясь заразить других Драконьей оспой. Кто знает, может, вам по силам будет решить эту задачу?» Но Альбусу не хотелось десятилетиями жить впроголодь, каждый кнат тратя на исследования без возможной отдачи.

Отказавшись от научной карьеры, Дамблдор сосредоточился на преподавании. Геллерт, чувствовавший вину за то, что оставил друга разгребать последствия трагедии, прислал пару рекомендательных писем. Альбус со вздохом использовал их и заручился поддержкой пары мелких чиновников в Министерстве, потом получил должность ассистента профессора Трансфигурации в Хогвартсе.

Постепенно он входил во вкус, интригуя, подслушивая и подсматривая, накапливая по мелочи компромат на мелких сошек и рыбу покрупнее. Вокруг Альбуса начали собираться обиженные и недовольные. С восторгом внимая речам Дамблдора, они привлекали новых последователей из полукровок и магглорождённых. Альбуса не смущало малое количество последователей. Не желая годы тратить на науку, он был готов терпеливо ждать результатов своих интриг.

Набрав кое-какой вес, Дамблдор потихоньку стал создавать себе репутацию защитника магглорождённых, справедливого и честного профессора, мудрого человека. На Светоча справедливости пока не замахивался, но в компании Элфиаса Дожа, например, позволял себе слабость и выслушивал хвалебные оды своему величию.

Поддерживая внешне дружелюбное общение по переписке с Гриндевальдом, Дамблдор не простил ему ни предательства, ни осуществления в одиночку сообща составленных планов, ни военных успехов, ни Бузинной палочки, наконец.

Иногда, расслабляясь за рюмкой маггловского коньяка, Альбус представлял, как расправится с бывшим другом, заберёт Бузинную палочку и посадит Гриндевальда в тюрьму. Или нет, лучше превратит в тюрьму его же собственный родовой замок. Дело оставалось за малым: набрать магической мощи и дать Гриндевальду как можно сильнее запугать магический мир. Тогда-то Дамблдор и выступит в роли спасителя и светоча.

Планы были составлены грандиозные. С помощью Дожа раздобыв молодого феникса, Альбус насильственно привязал к себе драгоценную птицу. Удалось с помощью её слёз обработать кровь Перуанского ядозуба, превратив её в разносчик усовершенствованной Драконьей оспы. Для выздоровления заразившегося нужно было не зелье Ганхильды, а состав со слезами феникса. Второй своей удачей Дамблдор считал то, что удалось подсадить Диппета на Укрепляющее зелье с добавлением слëз.

Случайно полученные сведения об особенностях должности декана Гриффиндора дали основу для долгоиграющей интриги.

Встревожив Гриндевальда появлением возможного наследников Гонта, могущего принять наследство Певереллов, Дамблдор привлëк внимание Геллерта к Британии. Альбус считал, что даже помог другу: тот припугнёт британских снобов, пополнит свою армию.

С лёгкостью отравив патриарха Малфоев, Дамблдор показал этим французским выскочкам, что он фигура, а не пешка. Впрочем, сам себе Альбус признавался, что поспешил: его заподозрили, и теперь белобрысое семейство будет искать доказательства, а потом отомстит. Что ж, пока его защитят стены Хогвартса, а там он ещё посмотрит, чья возьмёт.

Щенок Реддлов, нагло задирающий нос, поживёт в маггловском мире, побывает под бомбами и поутратит свою спесь, глядишь, будет более управляемым. Дамблдор сам не знал, что его так злит в том, кого он считал бастардом. То ли гордость полукровки, не желающего преклоняться перед мудростью профессора Трансфигурации, то ли благожелательное отношение к нему на Слизерине. Даже осторожные намёки Альбуса не заставили того же Мальсибера или Блэка возненавидеть негодника и сделать его парией факультета, то есть более доступным для интриг и манипуляций. Последней каплей стало наглое поведение слизеринца, посмевшего спорить с опекуном (Диппет передал-таки права на Реддла) и сломавшего не только палочку, но и некоторые планы Альбуса.

Всё складывалось более или менее удачно, но тут странности посыпались одни за другим. Сначала британские снобы разгромили не только Ловчих, но и волков Гриндевальда, хотя Альбус искренне считал соотечественников слабаками. Потом прикормленный чиновник сообщил, что вокруг самого Дамблдора началась непонятная возня. Укрепление позиций большинства чистокровных, неожиданное появление давно списанных фигур на политической арене, требования не подстраиваться под немногочисленных магглорождённых, а ассимилировать их в магическое общество всё более настораживали Дамблдора, ломали его игру. Диппет не только не требовал новой порции Укрепляющего, но и не отвечал на его письма, так что Альбус понял, что практически полученная должность декана ему не достанется.

Речь шла уже не о репутации, но о жизни. Уговорив Гриндевальда на диверсию в Хогвартс-экспрессе (для видимости, сильные противники ему были не нужны), Альбус предвкушал триумфальное возвращение в Хогвартс и получение-таки деканства.

Его надежды разрушили проклятый Реддл, принявший род, и Блэк, которую Альбус доселе вообще не принимал в расчёт.

Наглая девка окоротила его, общаясь с ним как со слугой, а не профессором. Разозлённый Альбус всю оставшуюся дорогу просидел в купе, пересматривая свои планы. На Гонта воздействия у него не было. На Блэк тоже. Вот если бы он стал деканом, когда Гриндевальд осадил бы Хогвартс, он смог бы занять вожделённое кресло. Магическая мощь источника замка подняла бы силу Дамблдора на несколько уровней, да и должность директора принесла бы несколько приятных бонусов: нужная ему политика в образовании, масштабное воздействие на неокрепшие умы детей, поле для экспериментов… И да, директор имел право в исключительных обстоятельствах заключать браки. Вот бы поплясали Блэки, когда бы он связал нерасторжимым браком их ненаглядную принцессу с каким-нибудь грязнокровкой. Впрочем, у Альбуса практически на всех наследников и наследниц были далеко идущие планы. Ни к чему укрепление магических родов, пусть переженятся на слабосилках и магглорождённых, утратят мощь, перессорятся между собой.

Утешенный подобными мечтами, Дамблдор уселся за преподавательский стол. Неприступный вид резко помолодевшего Диппета, настороженные взгляды некоторых чистокровок напомнили ему, что большинство его планов разрушено. Не успел Альбус собраться с мыслями и сделать хотя бы нейтральное выражение лица, как специально настроенные чары преподавательского стола донесли до него вести о состоявшемся в Хогвартс- экспрессе сражении. Восторженные описания неотразимого красавчика Ре.. Гонта, великолепной и несравненной Огненной Блэк… и никакого упоминания его имени.

Это было фиаско. Но Дамблдор не привык сдаваться.