Тень (гет)

Примечания:

Что ж, до марта ждать не пришлось)

Надеюсь вы готовы к такому повороту событий, а может кто-то уже и предполагал)

На одну тайну стало меньше, а может и больше)

Перед глазами всё расплывалось, и Мадара опёрся рукой о гладкую стену, чтобы не упасть. И без того узкое пространство коридора в момент сузилось, зажало его в каменные тиски, не давая дышать. Дрожащими руками, в панике, мужчина пытался оттянуть ворот потрёпанной чёрной футболки, что как удав обвила шею. Он попробовал выровнять дыхание, которое сейчас было прерывистым и свистящим, как после бега на дальние дистанции. С усилием, глубоко вздохнув, превозмогая боль в груди, он открыл рот, но тяжёлый густой воздух застрял в горле, не позволяя насытить лёгкие, жаждущие кислорода. Сердце неистово билось и ему казалось, будто оно раздувается при каждой попытке вдохнуть и вот-вот лопнет. Жжение в груди возрастало, растекалось кислотой. Согнувшись пополам и обронив телефон, Мадара бросил взгляд в сторону кухни, где до боли в глазах мерцал ярко-желтый свет.

С каждым шагом комната отдалялась от него всё дальше и дальше, и вскоре превратилась в маленькую горошинку, исчезнув в могильном тумане. Он прикрыл глаза — разноцветные мушки тут же заплясали в темноте. Тревожный голос, доносящийся из динамика, о чём-то спрашивал, но шум и звон в ушах заглушал слова. Он попытался дотянуться до телефона, но вместо этого растянулся на полу. Не в силах подняться, водя носом и подбородком по грязному линолеуму, пытаясь ползти, он думал о смерти в собственной квартире, от этого на искривлённом от боли лице появлялась злая усмешка. Он представил, как через некоторое время жильцы, проходя мимо его дверей, пожалуются на странный запах; как полиция несколько раз постучит, прежде чем выломает дверь и зажмёт носы от смрада разлагающегося тела. Как в новостях, возможно, вскользь, упомянут об очередной одинокой смерти, и приведут статистику за год.

Его похоронят где-то на задворках, а, возможно, кремируют, выбросят куда-то прах, так как за ним никто не придёт, и он исчезнет раз и навсегда из этого мира в немом молчании, не оставив и следа своего существования.

— Чёрта с два! — прокряхтел он, поднимаясь на локтях. — Чёрта с два! — прокричал, вспоминая слова Изуми, и впервые за долгое время понял её страх. — Не сейчас. Не сегодня, — прошипел Мадара, перевернувшись на спину и взглядом упираясь в потолок.

Шерстяной, распушив свой чёрный хвост, показался в коридоре. Он прошёл по стеночке, жалобно мяукнул и, подойдя к хозяину, ткнул влажным носом в лицо, с интересом посмотрел на мужчину жёлтыми глазами, а затем, приподняв лапку, дотронулся до грубой кожи. Мадара оскалился и засмеялся: паника сходила на нет и дыхание постепенно возвращалось в норму. Кот, вскоре потеряв интерес, вальяжно направился на кухню и, прежде чем запрыгнуть на стол, встревоженно обернулся. Хозяин всё лежал на полу, тяжело дыша. Обнюхав тарелки и чашки, животное разочаровано фыркнуло и, перебравшись на подоконник, водя хвостом по столу, стало наблюдать, как за окном летят крупные хлопья снега.

— Разве вас не пугает, что вас никто не вспомнит? — сказала Изуми, подперев рукой подбородок. Ресницы её еле заметно задрожали и, подняв взгляд, она посмотрела на него в упор, изогнув красивые губы в грустной улыбке.

В такие моменты он порывался заключить её в свои объятья, трепетно пройтись кончиками пальцев по её щеке, коснуться губами её губ и, прижавшись лбом к её лбу, вслушиваться в её тихое дыхание. Он не знал, как она это делала, но смотря на хрупкие плечи, тонкие запястья и искрящиеся тёплым светом глаза, в нём просыпалась давно позабытая нежность. Колючая душа сворачивалась маленьким ёжиком под убаюкивающий голос, и всё вокруг приобретало нежные, мягкие краски. Рядом с ней ему хотелось быть лучше, хотелось жить и оставить позади своё тяжкое и беспросветное прошлое.

— Мы приходим в этот мир одни и уходим в одиночестве. Чего тут бояться? Тебе мёртвой будет всё равно, помнят тебя или нет. В души, парящие над телом, я не верю.

— Я тоже не верю, но всё же... Как-то грустно становится, когда я представляю, что на мою могилу никто не придёт. Никто не всплакнёт обо мне, не вспомнит забавный случай, не посмеётся. Получается так, словно тебя и не было на этом свете.

— И часто ты такое представляешь? — озадаченно спросил он, не понимая, почему молодой девушке приходят мысли о смерти. Раньше он замечал, что её что-то тяготит, не даёт дышать полной грудью и тянет куда-то вниз, но боялся спросить, понимая, что она не ответит и, возможно, ещё больше замкнётся в себе. Ему ли не знать, как больно вскрывать покрытые сухой коркой раны.

— Раньше — часто. Сейчас, думаю, кое-кто всё-таки будет меня вспоминать.

— Не против, если закурю? — спросил он, зажав между мозолистыми пальцами сигарету.

Она качнула головой и поставила перед ним пустое блюдце. Он распахнул окно, опираясь локтями о подоконник, выпустил дым. Вид, что открывался на главную дорогу, отличался от вида в его квартире — вечно оживленный и шумный.

— Встречаешься с кем-то? — поинтересовался он, отмечая про себя, что ему неприятно об этом думать.

Мадара понимал, что такому, как он, не светит будущее с ней, но где-то в глубине души в нём теплилась надежда. Если он приведёт себя в порядок, полностью завяжет с выпивкой, найдёт хорошую работу, а может, даже откроет свою мастерскую, как раньше мечтал, то, возможно, она увидит в нём заботливого мужчину. Да, он бывший уголовник, но разве один раз оступившись, он не имеет права на счастливую жизнь? Тем более, рассказав ей правду, он не увидел испуга в глазах. Она наоборот будто больше прониклась к нему симпатией. Да, он старше её, но разве таким браком сейчас кого-то удивишь? Ведь если любишь человека, становится неважно его прошлое. А она его непременно полюбит, он станет лучшей версией себя, он из кожи вон вылезет, но добьётся её, а затем попробует уговорить бросить полицию, так как опасная работа совсем не для неё. А если не получится, то он смирится и будет ждать её со смены. Он даже научится готовить что-то сложнее яичницы. Они будут жить вместе — тихо и мирно, по выходным выезжать загород, а раз в полгода — за границу. У них обязательно будут дети, шебутные и своенравные, которых они будут журить и баловать.

— А? С чего вы взяли? — голос её дрогнул и, даже не смотря на неё, он ощутил, как щёки покрылись румянцем смущения.

— Ты сама сказала, что кое-кто всё-таки будет тебя вспоминать, — стряхнув пепел в блюдце сказал он, и посмотрел на людей, толпившихся на остановке и ожидающих свой автобус.

— Это я о вас. Вы же... будете меня помнить? — кротко спросила она, подойдя со спины и коснулась его плеча. От лёгкого, невесомого касания по телу разлилось тепло.

— Буду, — коротко ответил он и, затушив сигарету, закрыл окно, — если для тебя это важно. Но всё же в тебе что-то изменилось. Ты не так напряжена, как обычно, — Мадара поймал ее растерянный взгляд и усмехнулся. Контакт разорвал противный кашель, рвавшийся из горла после горького дыма сигарет. Он шумно прокашлялся и спустил наглого кота со стула. Тот от досады цапнул его за руку и побежал галопом. Это животное совсем обнаглело и не ведало страха.

— Изменилось?

— Да... После своей командировки тебя будто перестало что-то тяготить, — она непонимающе нахмурила брови. — Я не особо хорошо разбираюсь во всём этом, но тебя что-то... Нет, ты чего-то боялась, — её лицо побледнело, напряглось и он уже пожалел о сказанном. — Возможно, я не прав. Забудь, — резко оборвал он речь и, проведя рукой по подбородку, посмотрел на полупустую вазочку с песочным печеньем. В кои-то веки у Изуми вышло сделать его не приторно-сладким.

— Мне нужно идти, — Мадара взял печенье и с хрустом откусил.

— Может и изменилось, — сказала она, догнав его в прихожей. Он надевал ботинки и искал лопаточку для обуви. — Я встретилась со своим главным страхом, — он в непонимании поднял на неё глаза, Изуми закатывала рукава клетчатой рубашки и сжимала губы, — и, кажется, начинаю с ним бороться, — решительность в голосе удивила его и, криво улыбнувшись, он попрощался, так ничего и не спросив.

Сейчас же он хотел повернуть время вспять, расспросить об иногда проскальзывающей грусти в её глазах; о страхах, которые преследовали и, возможно, не давали жить; о недоверии полиции и даже неприязни к ней, в то время как она хотела связать свою жизнь с этой сферой. Тогда ему казалось, что не стоит торопить события, у них достаточно времени узнать друг друга получше, но ему ли не знать, как порой коварна бывает жизнь, и что завтра может и не наступить. Просто ему всегда казалось, что с такой, как она, не может случиться что-то плохое, что такие, как она, поцелованы богом.

— Вас плохо слышно, повторите, пожалуйста, — раздался женский голос по комнате. Мадара, приходя в порядок, дотянулся до телефона.

— Ког…да можно заб…рать тело? — спросил он еле слышно, язык не слушался и заплетался, как у пьяного, хоть с утра он был трезв как стёклышко. В последние дни его вовсе не тянуло к выпивке.

— Можно сегодня. Подходите к пяти, мы подготовим все бумаги. Не забудьте паспорт.

Мадара отключил телефон и, положив правую руку на грудь, продолжил смотреть в потолок. Губы дрожали и глаза, отвыкшие от слёз, наполнились влагой. Он размазал солёные дорожки по колючим, грубым щекам и стиснул зубы, подавив всхлип. До последнего он верил в чудо. Верил, что увидит её живой и невредимой, нутром чувствовал, что это не конец. Однако жизнь снова дала ему под дых и он совсем не был готов к удару. Что за глупая вера в чудеса, совсем ему не свойственная? Если она мертва, то единственное, что он может сделать для неё сейчас — это похоронить и помнить, смеяться и плакать, как она и желала. Он похоронит её рядом с братом, там как раз есть свободное место, и будет приходить если не каждый день, то раз в неделю точно, и рассказывать о прожитом дне. Глупость ещё та, но ему казалось, что ей будет приятно.

Поднявшись, он прошёл на кухню и достал с верхней полки жестяную банку из-под кофе, вытащил свернутые, перевязанные резинкой деньги. Сбережения на новую жизнь. Мужчина горько усмехнулся, поняв, для чего они были на самом деле предназначены. Отсчитал приличную сумму, запихнул в карман штанов и, выкурив сигарету, выключил свет. Кот вышел вместе с ним, подёргивая хвостом, и остановился у входной двери, смотря на замок. Мадара взял его на руки, погладил холку и тихо сказал:

— Больше не жди. Она не придёт...Теперь мы остались вдвоём, только ты и я, — Шерстяной забрыкался, возмущённо замяукал и, больно укусив руку, освободился. Пробежав по комнате, спрятался под кроватью. Мадара вздохнул и, подойдя к шкафу, достал свой лучший костюм.

Выходя из дома, он вспомнил, что забыл позвонить Шисуи. Скорее всего этот парнишка уже знал обо всём, но предупредить, что он сам займётся организацией похорон и заберёт из морга, всё-таки стоило. Тот долгое время не брал трубку, а десять минут спустя перезвонил. На том конце трубки молчали, но было слышно тяжёлое дыхание и Мадара почувствовал боль, которую испытывал сейчас Шисуи. «Даже ему было трудно принять факт её смерти, а ведь именно он уверял меня, что Изуми больше нет в живых. Уверял, а на деле — не верил».

— Я... — начал Мадара, остановившись посреди дороги. Люди недовольно обходили его, задевая плечом, но он не шелохнулся. Белые хлопья снега покрыли его спутанные тёмные, жёсткие волосы. — Мне позвонили... Еду в похоронное бюро, а затем за ней. Если хочешь, то можем вместе поехать в морг.

— Простите, — выдохнул парень, — я не могу... Не смогу. Знаю, что неправильно, но я не могу на неё взглянуть, — и Мадара его понимал — не каждый осмелится взглянуть на обгоревшее тело. На чужое — возможно, но не на родное, любимое.

— Какие цветы она любила?

— Я не знаю, — сдавленно ответил Шисуи, и он услышал, как тот сглотнул слюну.

— Думаю, ей бы подошли белые лилии.

— Или тюльпаны... Белые. Когда вы будете там?

— К пяти.

— Я приеду, только подожду снаружи. Я оплачу все расходы...

— Нет. Я всё оплачу сам, — прервал Мадара. Он решил, что купит самый красивый гроб и завалит его цветами.

Он присел на скамью рядом с Шисуи и, положив пакет с кремовым платьем и кожаными белыми туфельками на асфальт, достал из кармана пальто пачку сигарет. Шисуи молча взял одну и поджёг, смотря под ноги. Мадара скользнул взглядом по парню, отмечая про себя, что с последней встречи тот словно постарел на три года. Лицо осунулось, посерело и живые чёрные глаза потускнели.

— Вы меня осуждаете? Считаете слабаком? — потушив окурок, спросил следователь. — Я видел вещи и похуже, но это... не одно и то же.

— Нет. В своё время мне было трудно смотреть на брата... Я долго не решался. Я тебя понимаю.

— Я знаю, что там увижу. Но я хочу запомнить её живой, — на глаза навернулись слёзы и голос стал тише.

— Всё хорошо, — положив руку на плечо, также тихо сказал Мадара. — Похороны завтра в два. Я справлюсь, только пообещай мне одну вещь, — следователь поднял влажные глаза, — не топи боль в алкоголе. Она бы не хотела видеть тебя таким.

В морге он был лишь раз, когда забирал брата. Что сейчас, что тогда, это мрачное место вселяло трепещущий ужас. Поднимаясь по ступенькам, он останавливался, смотрел на железную дверь, оттягивал момент. Люди с полными скорби лицами выходили, прижимали платки к лицу, плакали, опирались друг на друга. Сбоку подъезжали машины, выкатывали гробы или же тела на каталке. Коридоры, покрытые белым кафелем, были до безобразия чисты, и от царящей вокруг тишины пробегала дрожь. Казалось, он слышал жалобный вой покойников, что жаждали отсюда выбраться. Оформив все бумаги, он наконец вошёл к ней, к той, которую ожидал почти два года. Мужчина в белом халате и в очках поздоровался и срезал бирку на большом почерневшем и иссохшем пальце и, подойдя к голове, не решался отдёрнуть простынь.

— Не могли бы вы оставить меня одного? — мужчина понимающе кивнул и вышел.

Тишина зазвенела в ушах с ужасающей силой, он посмотрел на железные шкафчики, от которых отражался тусклый свет лампы, и, сделав несколько шагов, подошёл.

— Здравствуй, — сказал он, захватывая мозолистыми пальцами конец простыни, — моя девочка, — он должен быть сильным, должен. Он не оставит больше её одну, наедине со страхами. Отдёрнув тонкую простынь, Мадара охнул и отвернулся, тошнота подступила к горлу. Каким бы ужасным ни было тело, это была Изуми. Солнечная, улыбчивая девушка и он не смеет от неё отвернуться. Подавив приступ тошноты, он повернулся, закрыл рот рукой и заплакал. Всхлипы отражались от кафельных стен и наполняли комнату зловещим звуком. — Я с тобой, малышка, — сказал он, дрожа всем телом, и дотронулся до иссохшей руки. — Я тебя помню, а значит ты была... Спи спокойно, девочка, — он слегка огладил череп пальцем. Мадара никогда не верил в души, парящие над телом. Но сейчас он всем сердцем хотел, чтобы так оно и было.

В голове отбивали молотом и, скривившись, он повернулся набок, закрыл лицо подушкой. Но шум и боль не утихали, а назойливая трель звонка словно дрель сверлила виски. Он сбросил одеяло на пол и с трудом, со скрипом, поднялся с кровати, пнув пустые бутылки. Только после дешёвого пойла ему бывало так хреново. Обычно он пил что-то подороже, но месяц назад его уволили, деньги постепенно заканчивались, а новая работа пока не появилась. Мадара никогда не считал себя алкоголиком, так как те пили что попало, а он всё-таки ещё выбирал ассортимент. Считал тягу к спиртному временным явлением и вполне закономерным при его-то беспросветной жизни. Звонить с неким жестоким коварством продолжали и, пошатываясь, он натянул истёртую до дыр футболку со штанами и огрызнулся, ругая на чём свет стоит незнакомца. Со свойственным ему раздражением, мужчина открыл дверь, чтобы хорошенько врезать проходимцу.

— Доброе утро, — он зажмурился от сильной головной боли и, открыв глаза через мгновение, увидел перед собой хрупкую, миловидную девушку с глупой улыбкой на пол лица. Выглаженная белая до голубизны футболка, брючки с аккуратными стрелками, собранные в аккуратный хвост волосы. Видал он таких дур в юности. Думали, что жизнь — это бесценный дар и с ума по нему сходили, читали нотации о вреде курения, алкоголя и распутстве, но сами с большим энтузиазмом раздвигали перед ним ноги. Может так хотели его спасти? Он так и не понял, что у них в зефирных головах, но вдавливать их в свою помятую кровать бывало, порой, приятно, хоть и пахли они ванилью, которую он терпеть не мог. Он ещё раз оглядел её с ног до головы и, дыхнув на неё перегаром, зарычал:

— Ты кто, мать твою, такая?

Незнакомка отшатнулась на полшага и наморщив свой аккуратный нос, захлопала своими большими глазами, нервно потирая мочку уха. Сейчас она была похожа на маленького зайчонка, а он на Серого Волка, который вот-вот съест добычу с потрохами.

— Ваша соседка, — проблеяла она, поворачиваясь влево и указывая на дверь.

— Ты пришла сказать, что ты моя соседка? Хорошо, я понял, можешь идти, — немного смягчившись, сказал он, продолжая кривиться от головной боли. Она была милой, и небольшая родинка под глазом добавляла очаровательности.

— Извините за беспокойство, — набрав воздух в лёгкие, девушка сжала руки в кулачки, и лицо её в мгновение стало серьёзным. — Я понимаю, что ворвалась так внезапно и рано. Я хотела познакомиться раньше, но никак не заставала вас дома.

— На кой чёрт мне это надо? — огрызнулся он, хотелось быстрее закончить разговор и пойти поссать.

— В жизни разные ситуации бывают и порой только соседи могут помочь, — мягко стелет, подумал он и, помассировав висок, громко чихнул.

— Слушай, чего ты от меня хочешь? Говори или проваливай. Избавь только меня от этого дерьма взаимопомощи.

— Не могли бы вы мне помочь? — он ухмыльнулся — хитрюга ещё та. — Можете присмотреть за котом? Мне нужно уехать на два дня. Я бы его оставила одного, но переживаю, что могу задержаться.

Мадара закашлял в кулак. Какой нахрен кот?

— Нет, — резко ответил он, закрывая дверь. Кошек он не любил больше всего, эти продажные животные забудут о своём хозяине, если другой накормит колбаской повкуснее. Другое дело — собаки.

— Пожалуйста, — жалобно проблеяла она, подставляя ногу и удерживая рукой дверь. Настырная, подумал он. И откуда в ней столько силы? — Мне больше не к кому обратиться. Я уже обошла два этажа. Все отказались. Вы моя последняя надежда.

— Которая умрёт вместе с ногой, если ты её не уберёшь, — оскалился он.

— Я заплачу вам! Скажите, сколько вам нужно?

— Заплатишь? — ослабив хватку и с интересом выгнув бровь, спросил он. Деньги сейчас были как раз кстати.

— Да. Сколько захотите.

— Тысячу, прямо сейчас, — прищурившись и сложив руки на груди, сказал он, бросив на неё дерзкий взгляд.

— Тысячу... прямо сейчас? — замялась она, хватаясь за карман. Красивые глаза заблуждали в поисках решения. — Я... У меня есть, но дома. Я сейчас сбегаю. А можно частями? Просто... немного сейчас туго с деньгами и мне нужно оплатить...

— Ты сказала, что оплатишь сколько захочу. Я говорю тысячу, — прервал он её, повысив голос.

— Хорошо... Подождите, пожалуйста, — сказала она и бросилась к своей двери.

Он стоял, опираясь о косяк и думал, как потратит деньги, если эта дура действительно даст тысячу за присмотр кота. Девушка, запыхавшись, выскочила из квартиры, хлопнув дверью и подбежав к нему, протянула банкноты. Он для достоверности пересчитал, наклеил на неё ярлык идиотки. Хотя, если кот породистый, может, и стоит таких денег.

— Спасибо большое. Вы меня спасли, — снова улыбнулась она, сдув с лица выбившуюся прядь. — И вот ключи. Я покажу вам, где лежит корм, если вам нетрудно пройти… Я его прячу, а то проказник везде его находит.

— Подожди, — опешил он, — ты совсем дура или притворяешься? Ты хочешь дать ключи от квартиры незнакомцу? Это что, шутка такая? А если я обворую тебя? 

— Да там красть нечего, — отмахнулась девушка и наклонила голову набок, — если только книги.

— Ты совсем идиотка. Я могу снять копию ключа и однажды ночью вломиться к тебе.

— Но вы этого не сделаете, — сглотнула она, испуганно посмотрев на него.

— Откуда ты знаешь? Может я убийца.

— Как-то непохожи, — вздёрнув подбородок, сказала девушка. Эта пигалица совсем не разбиралась в людях. Ему даже стало её жаль. — Вы внушаете доверие.

— Внушаю доверие? — Мадара нервно засмеялся.

— Да. Несмотря на то, что от вас несёт как от скотины. Вы не вызываете во мне ничего негативного, — резко сказала она, смотря на него не моргая. Он на мгновение опешил от этих слов.

— Неси своего кота сюда. В твой дом я ни ногой, — раздражённо сказал он.

— Только, пожалуйста, не оставляйте окно или дверь открытой. А то сбежит. Я его на улице подобрала недавно, он ещё не привык к дому.

— Ты что, за какого-то бездомного кота отвалила тысячу? Покорми его колбаской и вытащи на улицу. Увидишь, через два дня он всё ещё будет тут ошиваться. Не стоило из-за этого так заморачиваться. Возьми свою тысячу.

— Нет. Я его не брошу, понятно? Уберите деньги, я его сейчас принесу.

Так к нему перекочевал лоток, специальный плед, какие-то игрушки и большая пачка корма.

— И можете ему вот это подсыпать в еду? Ветеринар сказал, что это от паразитов, — стыдливо проговорила девушка, словно они были у неё, а не у кота.

Ей-богу, дура, подумал он, смотря на страшного чёрного кота с ободранным ухом, патлатой тусклой шерстью и зашуганным видом. Симпатичная дура.

* * *

— Мадара, — стаскивая одеяло, Изуна не унимался в попытках разбудить брата, но тот лишь сильнее засопел и, облизнув пересохшие губы, перевернулся набок и поджал под себя ноги. Россыпь мелких родинок, будто созвездия на спине, привлекли внимание и, опустив руки, он плюхнулся рядом, не решаясь до них дотронуться. В детстве, при слабом свете, лёжа на жёсткой кровати с серыми мятыми простынями, он любил их соединять. Брат говорил, что это карта сокровищ и, если он разгадает, то они непременно отправятся на их поиски, покинут ненавистный дом и станут богатыми. Ворчания тётушки за стеной о том, какой обузой они являются, в одночасье стихали, и он погружался в мир грёз, созданный братом.

Изуна прикрыл глаза и, повернувшись набок, указательным пальцем провёл линию вдоль позвонков. Воспоминания об ужасном времени в маленькой затхлой квартире тут же возникли перед глазами, он даже услышал резкий писклявый голос, почувствовал вкус прогорклого масла на языке и тут же отдёрнул руку. Взглянув на всклокоченные волосы брата, которые сейчас напоминали ему гнездо, улыбнулся, и слеза радости скатилась по его щеке. Бесконечная благодарность заполнила его грудь и, не удержавшись, он прильнул к нему в крепком объятии. Мадара что-то невнятно простонал и уткнулся лицом в подушку, продолжив спать. Встав с кровати, Изуна взял свой школьный рюкзак, криво вырвал из тетради листок и, оставив на столе записку со смешной рожицей, что бутерброды в холодильнике, вышел из дому. Чердак над гаражом теперь стал для него домом, в который хотелось вернуться.

— Уже в школу? — сказал старик, выглянув из окна.

— Доброе утро, — спрыгнув с последней ступеньки и поправив рубашку, весело сказал школьник, задрав лицо вверх. — Да, уже опаздываю. Брата не смог разбудить, — виновато пожав плечами проговорил Изуна.

— Всё нормально, пусть спит. Заработался, позвоню в мастерскую, скажу, что берёт выходной.

— Я побежал, дядюшка, — старик улыбнулся и махнул рукой.

С приходом этих детей жизнь старика обрела смысл. Несколько лет он жил как мертвец и надеялся по ночам, что костлявая его заберёт и он встретится, наконец-то, с женой и сыном, которые бросили его на этой земле слишком рано. Случайной ли была встреча с ними или предначертана выше, он не знал, но принял двух беспризорников как подарок небес. Возвращаясь летним вечером с работы, он по привычке зашёл в магазин — купить что-нибудь к чаю. Проходя между стеллажей, он обратил внимание на подростка, запихивающего под футболку детскую машинку. Обычно он часто наблюдал такое и проходил мимо, оставляя всю ответственность на охранника или на удачливость вора. Это не его дело, он не должен вмешиваться. Однако сейчас он замер, не смея шевельнуться, и наблюдал, как вскоре после машинки под футболкой исчезли цветные карандаши и простая тетрадка. Заметив, что за ним следят, парнишка остановился, подняв взгляд, увидел старика. Чёрные глаза стыдливо посмотрели на него и, попятившись назад, он собрался бежать. Старик ухватил его за выцветшую футболку, и всё содержимое тут же с грохотом упало на пол. На шум прибежал сотрудник и непонимающе посмотрел на них.

— Всё хорошо? — с тревогой в голосе спросил мужчина в синей форме и подошёл поближе.

— Да, — почесав седой затылок, ответил дедуля, — внук вот, случайно уронил, — в испуганных глазах рослого мальчишки тут же отразилась благодарность.

— Спасибо, но не стоило, — сказал подросток низким, но ещё неокрепшим голосом, принимая пакет, когда они вышли из магазина. Чёрные, полные грусти глаза, крупные черты лица, высокий рост и крепкое телосложение прибавляли несколько лет, но лёгкий пробивающийся пушок над губой и на щеках, юношеские угри выдавали в нём подростка.

Сердце старика сжалось, когда он взглянул на него. Таким мог бы быть его нерождённый сын. Потускневшие глаза его вмиг стали влажными.

— Откуда ты? И где твои родители?

— Отца... сбила машина. А мама болела и вскоре последовала за ним, — парнишка потупил взор в землю и крепко сжал пакет. Из-за угла появился красивый мальчонка в неопрятном виде и, с тревогой посмотрев на них, сжал в худых руках пластикового робота. — Всё хорошо, Изуна. Он не обидит, — сказал подросток, придав голосу мягкости.

Хоть они и отличались друг от друга, но с первого взгляда можно было признать в них родственников. Те же самые чёрные, густые волосы, топорщащие в разные стороны, красивые тёмные глаза. Правда в младшем было больше утончённости и хрупкости: тонкие губы, правильно очерченные брови, аккуратный маленький нос.

— Твой брат? — подросток кивнул. — Я живу один, над гаражом есть небольшой чердак, вам с братом места хватит.

Так они и остались у него. Младшего кое-как устроили в школу, оплатив небольшой взнос, а старший наотрез отказался туда идти и уговорил старика взять его помощником в автомастерскую. Мальчишка был умный и смекалистый, схватывал всё на лету и через некоторое время он мог оставлять ему заказы, зная, что тот всё выполнит на совесть. Со временем настороженность спала и подросток рассказал про тётушку, которая изживала их со свету, кормя испорченными продуктами, содержа в ужасных условиях и обвиняла во всех смертных грехах. Как он по вечерам копался в мусорках у магазинов в поисках чего-то съестного. Последней каплей послужил день, когда она подняла руку на брата и он, придя в ярость, отшвырнул её со всей силы к стене. Тогда-то он и испугался, что может в один день её случайно убить, собрал вещи и, стащив немного денег, взял брата и сбежал из дома, зная, что тётушка их искать не будет. Они два месяца скитались по городам, ночевали на вокзалах и автобусных станциях, садились на электрички и ехали куда глаза глядят, пока деньги не закончились. Тогда-то он и начал воровать в супермаркетах и стаскивать бумажники у туристов, за что его сейчас мучила совесть. Несмотря на его грозный вид и нелюдимость, мальчишка был хорошим, с добрым сердцем и безумно любил младшего брата, говоря, что тот иной и если будет учиться, то обязательно станет уважаемым человеком.

Мадара проснулся к обеду, когда крышу накалило солнце, и от духоты в комнате стало тяжело дышать, а тело покрылось лёгкой испариной. Он лениво перевернулся на спину, сонно потерев глаза, взглянул на часы. Был полдень. Дрёму как рукой сняло, когда он понял, что проспал. Подпрыгнув, он схватил штаны с пола и, быстро натянув, вбежал в маленькую ванную. Посмотрев в зеркало на припухшее ото сна лицо, цокнул и, плеснув ледяной водой, ударил по щекам, которые уже покрылись жёсткой щетиной. Наконец-то наивный пушок ушёл, и он больше стал походить на мужчину.

Сотрудницы бара, в который он приходил убираться перед открытием, подмигивали ему и бросали игривые взгляды. Поначалу он не понимал намёков, но вскоре до него дошло, что они не прочь познакомить его со взрослой жизнью и превратить его в настоящего мужчину. Ровесницы, шестнадцатилетние девчонки, также были не прочь встать взрослыми вместе с ним, но они не привлекали его. Угловатые тела, невинные взгляды не вызывали в нём тех бурных чувств, что он испытывал, смотря на грудастую, с пышными формами барменшу с ярко накрашенными губами. Мужики в мастерской иногда подшучивали над его девственностью и говорили, что при такой внешности любая даст, стоит только намекнуть. Он не был романтиком и уж точно не ждал ту единственную, с которой свяжет свою жизнь, просто Мадара боялся показаться неумелым идиотом. А уж от перспективы прослыть «скорострелом» его бросало в дрожь. Друзья на работе говорили, что ему не стоит на этот счёт заморачиваться, что первый раз почти у всех выходит комом, но он лучше поможет себе рукой, чем опозорится перед женщиной. Вытащив мятую футболку из бельевой корзины, он принюхался и с отвращением отвернулся — она пахла кислым потом и машинным маслом. Времени найти что-нибудь посвежее не было и он с отвращением её надел, с головы до ног обрызгав себя дешёвым дезодорантом с ароматом морского бриза.

Он бежал сломя голову по дороге, боясь получить нагоняй. Мадара боялся испортить свою репутацию надёжного парня и потерять работу, а ещё страшнее было подвести старика, который поручился за него. Несмотря на то, что его часто подкалывали и разыгрывали, коллектив ему нравился и он с радостью туда шёл. К тому же, там хорошо платили. Для него, неопытного мальчишки — это были большие деньги.

— Эй! — услышал он и, остановившись, нервно посмотрел по сторонам. — Эй, да, да, ты... Подойди, — махая руками, кричала женщина с той стороны пыльной дороги возле красного кабриолета.

Мадара в удивлении вскинул брови. Это был Мазерати, который он встречал только на страницах журнала с ценой, от вида которой кружилась голова из-за огромного количества нулей. Он подбежал и чуть не задохнулся от восторга. Мазерати, настоящий Мазерати был перед ним. Ох, эти агрессивные передние фары, наклонённый бампер, кожаные сиденья — у него буквально потекли слюни, не удержавшись, он дотронулся до капота, прикрыв глаза. Так хотелось услышать звук его мотора.

— Эй, — щёлкнули пальцами перед глазами, — земля, приём. Я понимаю, что ты в шоке увидеть в глухомани такую красотку, но всё же, может, обратишь на меня своё внимание?

Он открыл глаза. Перед ним стояла красивая женщина с ярко-алой помадой на губах, выкрашенными в пепельный цвет волосами и большими миндалевидными глазами, под которыми растеклась тушь, скорее всего, от плача. Она хищно прищурилась и, осмотрев его с головы до пят, вздёрнула маленький аккуратный носик.

— Кажется, я проколола шину, — хрипло и с ухмылкой произнесла она и, достав из кармана чёрных дорогих брюк пачку сигарет, вытянула длинными ногтями с красивым бардовым маникюром сигарету и зажала между зубов, достав серебряную зажигалку, подожгла фильтр. — Куришь? — спросила она, элегантно выпустив тонкую струю дыма. Парень отрицательно качнул головой. — И не начинай, — стряхнув пепел, слегка засмеявшись, проговорила женщина и поправила золотую цепочку на шее.

— Если у вас есть запаска, я поменяю.

— Нет у меня ничего. Здесь есть вообще автомастерская или как там её…

— Шиномотажка. Да, я как раз там работаю.

— Ооо, — протянула она, бросив окурок на асфальт, наступила на него, затушив. Красивые лакированные туфли на высоких каблуках блестели на солнце, — как мне повезло.

— Прокол вроде небольшой. Если есть насос, я подкачаю немного, и можно будет доехать до мастерской, она недалеко, — сказал парень, надавив пальцами на шину.

— Насос? — выгнув красивые тонкие брови, спросила она, не понимая, о чём он говорит.

— Может, в багажнике есть?

— Может, — пожав острыми оголёнными плечами, ответила незнакомка. Шёлковый тёмно-зелёный топ пошёл волнами от лёгкого дуновения ветра. Мадара с облегчением вздохнул, обнаружив насос.

— Садись за руль, — скомандовала женщина, когда он потянул за ручку боковой двери.

— Ты же умеешь водить? — ехидно улыбнулась она, надевая солнечные очки.

Мадара кивнул. От волнения, что он сядет за руль Мозерати, руки его вспотели, а сердце застучало в бешеном ритме. Он повернул ключ, мотор тихо загудел, чем привёл в дикий восторг и, откинувшись немного на сиденье, он надавил на газ, почувствовав в этот момент себя Богом.

В мастерской парни присвистнули, увидев его на машине и даже отложили инструменты в сторону, поправляя кепки. Их глаза ещё больше расширились, когда эффектная блондинка вышла из автомобиля и, цокая каблуками, подошла к ним, приветливо улыбнувшись. На мгновенье их рты открылись в удивлении, и они не могли подобрать слова, краснея, как помидоры. Когда она ушла, спросив про местный бар и какой-нибудь отель, коварно подмигнув Мадаре, стали расспрашивать его, где он подцепил богатую красотку. К вечеру машина была готова, но хозяйка сказала, что придёт за ней завтра, поэтому все работники, завершив рабочий день, восхищённо смотрели на красный кабриолет.

— Как же я тебе завидую. Ты сидел за ним, — протянул один из мужчин, с мучительной завистью смотря на автомобиль.

— А ей ты определённо понравился, Мадара, — сказал другой, встряхнув его за плечо. — Не теряй времени и как следует оттр...

— Дурак ты, — сбросив его руку с плеча, возмущённо сказал он и покрылся красными пятнами — то ли от смущения, то ли от злости. — Тебе показалось... Такие, как она, никогда не обратят внимание на...

— Ой, дурак тут только ты, Мадара. Она тебя глазами пожирала! Ты себя в зеркале видел? Был бы бабой, сам бы отдался, — все вокруг хором засмеялись. — Видимо, ходить тебе девственником до самой свадьбы.

Мадара пнул покрышку и выбежал из мастерской, обтирая испачканные в машинном масле руки о футболку.

— Ты что обиделся, Мада? Мы пошутили, — слышал он вдогонку.

Иногда их шутки выводили его из себя, отчего он быстрее убегал, чтобы как следует не расквасить их смеющиеся лица. Он долго бродил по округе, пиная камни и жестяные банки, встречающиеся по дороге, и даже не заметил, как наступила ночь. Спохватившись, он быстрее направился домой. Проходя мимо бара, Мадара заметил уже пьяную незнакомку с дороги, в окружении полупьяных мужчин. Она стояла у стены и, выкуривая сигарету, нервно смеялась. Один из мужчин приобнял её за талию, женщина с возмущением откинула руку, чем вызвала негодующие возгласы. Нужно было спасать её от набежавшей толпы стервятников и, прокашлявшись, Мадара громко закричал:

— Вот ты где? Я тебя везде ищу, — незнакомка расправила осунувшиеся плечи и, вздёрнув подбородок, шагнула вперёд.

— Спасибо, малыш, — сказала она, навалившись на его плечи. От неё пахло спиртным и дорогими терпкими духами.

— Я вам не малыш, — возмутился он, пытаясь скинуть её руки.

— Ой, не злись, — хохотнула она, погладив холодными пальцами его щёку. — Ты настоящий мужчина. Правда. Не каждый осмелится. Проводишь до номера? А то я на ногах не стою.

— Зачем так напиваться, — раздражённо сказал он, испытывая неприязнь к пьяным людям. Они казались слабыми и уязвимыми.

— Ох, — споткнувшись простонала она и оцарапала ногтями шею, ухватившись за него, — я запивала свою несостоявшуюся любовь. Свою мечту... Своё разочарование, — голос её задрожал, и она опустила подбородок на его плечи. — Трудно признать, что человек, которого я любила больше жизни... трус, — она отстранилась, размазав тушь по лицу. — Не то что ты. Скажи, — она посмотрела на него в упор и в глазах заблестела обида и невообразимая боль, — я похожа на шлюху? — Мадара захлопал глазами. — Значит, похожа. Он тоже так сказал, — засмеялась она, запрокинув голову и посмотрев на тёмное звёздное небо.

— Совсем нет. Вы очень красивая и быть пьяной вам совсем не идёт.

— Ты такой хорошенький, — грустно улыбнулась она, склонившись к нему и поцеловав в щёку. Красный след помады отпечатался недалеко от приоткрытых в удивлении губ.

— Жаль, что такой молодой, а так бы забрала тебя с собой.

— Идёмте в отель. Вы пьяны и несёте всякие глупости, — сказал он, схватив её за руку.

— Может быть. Может быть... — протянула незнакомка и, вновь навалившись на него, пошла.

Подойдя к номеру, он открыл дверь и втащил её. Стоя у двери, женщина обняла его и нежно на ушко прошептала слова благодарности. Дыхание защекотало кожу, и табун мурашек пробежался по его спине. Он замер, не зная, что делать. Её нос стал нежно водить по шее, а затем она зарылась пальцами в жёстких волосах и притянула к себе, впиваясь поцелуем, кусая губы. Всё внутри него трепетало, мучительно больно и тесно становилось в области паха. Он прижал её к себе, неумело целуя, он чувствовал её полуулыбку, ощущал себя слишком неумелым перед ней, но сейчас ему было плевать на всё это. Он хотел её, хотел сжать её в объятьях, вдавить в постель, снять эти дорогущие тряпки и провести своими шершавыми пальцами по гладкой, слишком белой коже.

— Как тебя зовут? — прохрипел он, прижав её к стене.

— Разве это важно? — она прикусила нижнюю губу и запустила руки в его штаны.

— Ва…жно, — с трудом выдохнул он, — я хочу знать о тебе немного больше...

— Тот, кто хочет больше, в итоге всё теряет, — с болью сказала она в губы, увлекая его вглубь комнаты.

И он замолчал, полностью отдавшись в её власть. Наутро только царапины на спине и несколько крупных купюр у прикроватной тумбы говорили, что всё это было на самом деле. Он не думал, что она хотела оскорбить его, оставив деньги, просто по-другому она не знала, как его отблагодарить. Эта странная женщина, утончённая и дикая, с печалью в больших глазах, ещё несколько лет будоражила его сознание, затем затерялась среди бесконечных лиц женщин, которые были у него после неё. И лишь запах терпких духов, смешанный с алкоголем, преследовали его долгие годы, но и они вскоре стёрлись из памяти со временем. Только он не догадывался, что в ту ночь они с незнакомкой создали новую жизнь, которая так торопилась на свет, что родилась недоношенной и отчаянно цеплялась за жизнь в стеклянном инкубаторе. Что мать, смотря на улыбающуюся дочь, будет вспоминать юного простодушного мальчишку, искать его через несколько лет по всему захолустному городку и, плача уткнувшись в руль, сожалеть, что так и не спросила его имени.

Примечания:

Это была самывая выматывающая для меня глава, писалась в несколько заходов. Следующая глава будет скорее всего в конце марта или в мае, так как тоже не простая. Мы медленно, но верно двигаемся к завершению и от этого даже грустно)