На чердаке (джен)

Солнце медленно поднималось из-за горизонта. Первые лучи пробивались сквозь щели в шторах, скользили по темной комнате. Ожили птицы, устроив на ветках привычные утренние разборки. Их суетливое чириканье неприятно било по барабанным перепонкам, вызывая острое желание закрыть окно, поэтому в первое мгновение Влад не понял, что разбудил его не птичий ор.

— Вла-а-а-д! — настойчиво потрясла его за плечи Юля.

— Что случилось? — с трудом разлепил глаза мужчина.

— Температура у Димки, — взволновано отозвалась Юля, больно вцепившись в чужие плечи так, что на коже точно останутся красные отпечатки, — почти сорок.

Непривычные отчаянные нотки в голосе жены, словно ведро холодной воды, резко привели в чувство. Сонливость как рукой сняло. Слова он по-прежнему не воспринял, но интонация, такая нехарактерная для Юли, растормошила. Влад на одних инстинктах подскочил с кровати, натянув домашнюю футболку, лежавшую на стуле, запахнул полы Юлиного халата и выскочил в коридор. Девушка кинулась за ним.

Данька, забившись в угол собственной кровати, наблюдал, как взрослые уже вдвоем влетели в комнату, чуть не застряв в дверном проеме. Папа пощупал Димкин лоб, бросил короткий взгляд на него, ободряюще улыбнувшись, и принялся высматривать результат на градуснике. Даня видел, что брату стало ещё хуже. Тот побледнел, что было заметно даже в бледном свете восходящего солнца. Озноб периодически сотрясал тело, и Димка в попытках хоть немного согреться сжался в такой комочек, что его было почти не видно среди игрушек и вороха одеял. Состояние брата откровенно пугало. Сердце болезненно сжималось при мысли о том, насколько ему плохо. Даню и самого морозило. Ступни напоминали ледышки, что могло говорить о повышающейся температуре. Стоило бросить взгляд на хмурое сосредоточенное лицо Влада и взволнованное Юли, у Дани неприятно кольнуло чувство вины. Если бы он настоял, то ничего бы этого не было. Димка не чувствовал бы себя так плохо, а родители не волновались. Ну что он за тряпка такой: постоянно идёт у кого-то на поводу. От жгучей обиды на самого себя в горле встал неприятный ком и в носу защекотало, поэтому Даня пару раз шмыгнул, пытаясь избавиться от раздражающего чувства. Вышло слишком шумно. Юля мгновенно обернулась и двинулась в его сторону.

— Плохо? — сочувственно поинтересовалась она, коснувшись губами лба, и притянула к себе в объятия.

Даня, не долго думая, устроил голову у нее на коленях, вжавшись лицом в район живота до звёздочек перед глазами, и крепко ухватился за полы халата. Отчаянно хотелось спрятаться, унять бушующие внутри чувства, разрывающие на части. Сделать вид, что все хорошо. Юля, не посвященная во все подробности подростковой души и уверенная, что сыну просто нездоровится, принялась успокаивающе поглаживать по спине.

— Может скорую вызовем? — шепотом, осторожно предложила девушка, помня об отметке в тридцать девять и восемь на градуснике.

— Нет, — тут же слабо отреагировал Димка, — пожалуйста, не надо…

Он высвободил руку из-под одеяла, попытавшись нащупать ладонь Влада, словно мог удержать его, если тот решит пойти за телефоном. Педиатр поспешил накрыть холодные пальцы своими, несильно сжав.

— Мы не будем никого вызывать, мой хороший, не волнуйся, — заверил Влад. — Толку от этого никакого, — повернувшись к жене, тихо начал объяснять, — они сделают ровно то же, что могу сделать и я, только нервов потратим больше.

— Может тогда таблетку попробуем?

Влад покачал головой. Юля тяжело вздохнула глянув на Димку, и покрепче прижала к себе второго подростка. Педиатр тем временем вытащил градусник и, поймав свет, устремил взгляд на полоску ртути, достигшую отметку в сорок градусов.

— Уведи Даньку, — коротко бросил он, поднявшись и погладив Диму по плечу, — не стоит его лишний раз волновать. Жаропонижающее ему дай, а мы тут справимся.

— Уверен?

Влад только кивнул, и Юля тяжело вздохнув, похлопала сына по спине, вынудив подняться. Она накинула ему на плечи свой халат и попыталась было вывести из комнаты, но тот упёрся ногами в пол, отказавшись двигаться с места.

— Нет, я хочу остаться, — из последних сил сопротивлялся подросток, отчаянно пытаясь вернуться на кровать, пока девушка настойчиво толкала его в спину.

— Нет, — процедила Юля, — мы идём к нам, Котеныш.

— Даня, — Влад подошёл к нему и немного наклонился, чтобы заглянуть в глаза, — я понимаю: ты беспокоишься за Димку, — педиатр опустил руку на плечо сыну, — и ты мне сейчас очень поможешь, если пойдешь с Юлей и продолжишь отдыхать. Прибавятся лишние заботы, если у тебя от волнения тоже поднимется температура. Понимаешь меня?

Данькин взгляд метался от лица Влада к брату на кровати. Тяжёлая рука на плече и мамины ладошки, упирающиеся в спину, давили на не унимавшуюся совесть. Из-за навернувшейся на глаза противной влаги, Даня поспешил уткнуться в воротник Юлиного халата. Стоило всего на миг потерять бдительность, как девушка резко сдвинула его с места, обхватив за плечи и утащив в соседнюю комнату. Напоследок Юля одарила мужа мрачным взглядом, так и кричащим о том, что она доверила ему самое дорогое, и не дай дракон что-то пойдет не так. Никогда бы Влад не подумал, что кто-то ещё кроме его мамы сможет вызвать у него табун мурашек одним незамысловатым действием. Бросив на сына сочувствующий взгляд, педиатр поспешил на кухню выискивать нужные лекарства.

Стоило комнате опустеть, Димка с трудом перевернулся на бок, натянув откинутое отцом одеяло повыше. Лежать было просто невыносимо. Тело горело огнем. Подушка от горячих щек словно раскалилась, поэтому подросток перевернул ее, пытаясь хотя бы немного охладить пылающую кожу. Его будто выжигало изнутри, и мысли вязкие, липкие ворочались в голове, только нагоняя лишнюю панику. Если бы он не был таким упрямым, то чувствовал бы себя сейчас лучше. И Данька, который всегда поддерживает его безумные идеи, тоже. Совесть буквально придушила. Слезы предательски подступили к глазам, но Димка даже не потрудился вытереть их, позволив солёным каплям обжечь щеки. На душе словно камень залёг, отяжеляя существование. Тянул на дно. Слишком занятый душевными терзаниями парень пропустил момент, когда Влад вернулся в комнату, поэтому ощутимо вздрогнул, стоило руке опуститься на плечо. Димка затравлено посмотрел на отца.

— Я знаю, что тебе это не по душе, но может повернешься на животик, — с надеждой попросил педиатр, погладив по горячей щеке тыльной стороной ладони, стерев влагу.

У Димки внутри что-то резко оборвалось.

— Прости!

Прежде чем мужчина успел хоть как-то отреагировать, Кудряшка резко подскочил с места и навалился на Влада. Обхватил за шею, уткнувшись холодным носом и просто разревелся.

— Прости, прости меня, пожалуйста. Мы больше не будем, честно, обещаю, — мешая слова со всхлипами отчаянно шептал Димка, крепче стискивая отца в объятиях, словно тот в любой момент мог оттолкнуть его и уйти.

Влад, чудом не упав, в смятении обхватил сына одной рукой, устроив ладонь на спине, а второй с усилием дотянулся до небольшой полки у спинки кровати, оставив там закрытый колпачком шприц. Он предполагал, что без слез они не обойдутся, но что-то все шло чересчур не по плану. Влад на автомате обнял Димку двумя руками, позволив тому забраться к себе на колени, и просто гладил по спине, дожидаясь, пока тот немного успокоится. Педиатр понимал, что с такой температурой медлить не стоит, да и плакать тоже, но поделать ничего не мог. Подросток сейчас едва ли его воспринимал. И Влад сильно сомневался, что Диму так расстроила перспектива укола. Что могло произойти? За что он извинялся? Сердце болезненно сжималось от горьких рыданий и переживаний. Догадки и предположения одно хуже другого собрались в голове, толкаясь и пинаясь, а педиатр ошалело пялился на кривой карандашный рисунок, прикрепленный над Данькиной кроватью, которого раньше здесь точно не было. Несмотря на корявые линии Влад с лёгкостью узнал себя, обнимающего хохочущую Юлю и счастливого Даню, а девушка прижимала к себе недовольного Димку. Ответа на волнующий вопрос мозг не находил, поэтому он сосредоточился на первом, что попалось на глаза: кто это рисовал? Точно не жена. У нее штрихи профессиональные: ровные, поставленные, даже если она стараться не будет. Данькины работы на ИЗО он видел лично и испытал искреннее облегчение, когда сын объяснил, что это всего лишь дольки арбуза, а не лужи крови. А то Влад уже начал прокручивать в голове номера знакомых психологов. Оставался только Димка, потому что запечатлеть этот момент с такой детальностью никто посторонний не мог. И если это Дима, то у него точно талант, поэтому надо попытаться выяснить как-нибудь на досуге, возможно сыну захочется развиваться в этом направлении.

В комнату, возвращаясь с кухни с кружкой жаропонижающего, заглянула Юля. Окинула их вопросительным взглядом, покрутила пальцем у виска, показывая свое отношение к сложившейся ситуации, и скрылась в спальне, где Данька тоже внезапно решил устроить потоп. Следом за ней в дверной проем сунулась усатая морда, которая проводив девушку взглядом, бессовестно устроилась наблюдателем на письменном столе, словно злобная консьержка, не сводя с них глаз-фонарей.

— Дима, — осторожно позвал Влад, когда всхлипы немного стихли, но попытки отстраниться парень не предпринял, — Димка, хороший мой, что случилось?

— Прости, — хныкнув, снова повторил подросток.

Извернувшись, Влад мягко коснулся губами виска, чувствуя, как буквально пылала жаром кожа. Ткнулся носом в кудрявую макушку, втянул воздух вместо привычного стойкого запаха собственного шампуня, который пришелся мальчикам по душе, ощутив только непонятную сырость и траву. Но он бы и при других обстоятельствах не заострил на этом внимания, а сейчас тем более.

— За что ты извиняешься? — мягко спросил Влад, пригладив влажные от пота кудри.

— Пообещай, что простишь и не будешь ругать, — словно маленький, потребовал Димка.

— Так уверен, что это меня расстроит? — в голосе явственно слышалась улыбка.

— Думаю, что да, — шмыгнул носом парень и, поддавшись бархатном успокаивающему голосу, устало прижался щекой к плечу отца.

Дышать было сложно. Воздух, словно раскаленный, обжигал лёгкие. Голова, казалась тяжёлой, неподъемной. Тело пылало, будто он находился под солнцем, но в тень уйти не мог. Хотелось прохлады, хотя бы лёгкого ветерка, чтобы остудиться. Приходилось бороться со стойким желанием лечь на пол, как делал в жару Боб. Пальцы ног, наоборот, были ледяными, как снег зимой, и он безуспешно пытался согреть их, потирая друг о друга. Сам Димка оставался неподвижен, но сознание бестолково и обеспокоенно металось, сосредоточившееся, будто маньяк, на том, что станет легче, если все рассказать. Никакого смущения по поводу того, что он, как маленький, сидит у папы на коленях и льет слезы, парень не испытывал, даже отвратительное самочувствие временно отошло на второй или даже третий план. Душевные терзания оказались важнее физических.

Влад на мгновение задумался. Что бы там не натворили мальчишки, сейчас его волновало только Димкино состояние, все остальное могло подождать. Но сам подросток, несмотря на плохое самочувствие, явно считал иначе. Зная упрямство сына, тот не успокоится, пока они с этим не разберутся, а времени не было. Мозг судорожно искал выход. Жар, исходивший от кожи, Влад чувствовал даже сквозь футболку.

— Дим, — задумчиво позвал он, погладив сына костяшками пальцев по щеке, привлекая внимание, — давай, ты разрешишь мне сделать тебе укольчик, а я обещаю, что не буду ругаться, чтобы вы там не сделали. Что думаешь?

При упоминании неприятной процедуры Димка инстинктивно сжался, покрепче смяв в руках футболку Влада. Он смотрел на отца глазами запуганного зверька, угодившего в капкан, но вынужденного подпустить к себе человека, чтобы выбраться. Не было вопросов: что? почему? зачем? Возражений тоже не последовало. Лишь отчаянье и страх. Подросток не согласился и не отказался, только глаза снова заблестели от влаги и несколько капель стекло по щекам, оставив на бледной коже влажные дорожки.

— Хороший мой, не расстраивайся, это не стоит твоих слез, — Влад снова пригладил кудряшки.

Димка не ответил, только медленно закрыл глаза, будто смирившись. Влад, тяжело вздохнув, вернул сына на кровать, погладив по плечу, надеясь хоть немного успокоить. Димка поспешно зарылся лицом в одеяло и весь напрягся, обратившись в слух, когда Влад натянул взявшиеся из ниоткуда перчатки, щелкнувшие не только по коже, но и по натянутым нервам. Мозг соображал туго, картинка перед глазами немного плыла, но страху было все равно. Он долгие годы жил в душе и исчезать по щелчку пальцев не собирался. Градус внимания вновь сместился, сосредоточившись на том, что он боится боли и иголок. Немного утихшие слезы полились с новой силой, и Димка никак не мог это контролировать. Сил сопротивляться или попытаться сбежать просто не было. Он ощущал себя самым настоящим варёным картофелем. Беспомощным котёнком, зажатым стаей собак в угол. На задворках сознания мелькнула шальная мысль жалобно помяукать — позвать маму — но Даньке она сейчас была нужнее. На секунду и Димке, и Владу показалось, что из соседней комнаты доносятся всхлипы, но оба отмахнулись от этого, каждый найдя для себя какое-нибудь объяснение слуховым галлюцинациям. Когда Влад осторожно потянул резинку пижамных шорт вниз, Димка сдался и окончательно расклеился, позорно разревевшись, пряча лицо в одеяле.

Педиатр не обратил на слезы никакого внимания. Может кого-то они и трогали, но точно не его. Слишком много он их видел. Хочет плакать, пусть плачет, кричит, выпускает напряжение как ему только вздумается. Всё это мелочи, не имеющие никакого значения. Главное, что потом ему станет лучше. А Влад обязательно и утешит, и обнимет просто сейчас в этом не было смысла.

В комнате отчётливо послышался запах спирта. Стоило ватке коснуться кожи, Димка непроизвольно дернулся, сжав в руках одеяло. Нос заложило от слез, поэтому пришлось оторвать лицо от ткани и устроиться щекой на прохладном покрывале, чтобы воздух поступал хотя бы немного. Все воспоминания, оставшиеся из детства, твердили о том, что это ужасно больно. Невыносимо. И Димка с замиранием сердца ожидал этой боли, не понимая, почему самостоятельно позволил подобные издевательства над собой. Мышцы непроизвольно напряглись, стоило обострившимся чувствам уловить звук снятого колпачка.

Парень вздрогнул, зажмурившись, но укола до сих пор не последовало. Влад всего лишь погладил костяшками пальцев по пояснице, и Димка окончательно растерялся. Обычно, все происходило быстрее. Никто с ним долго не возился. Но за несчастные минуты он успевал и понервничать, и страх покормить, и во всех красках прочувствовать боль, а сейчас совершенно запутался, не понимая, чего ожидать в следующую минуту. Сил уже ни на что не хватало. Сознание то и дело пыталось уплыть. Тело жгло огнем и лежать было также невыносимо, как и двигаться.

— Помнишь, что я говорил? Не думай о боли. Когда ты ждёшь, всегда больнее.

— А я тебе уже отвечал. Все равно будет больно, хоть думай, хоть не думай, — вяло огрызнулся парень, тут же жалобно пискнув.

Он не почувствовал, как вошла игла, а вот лекарство ощутимо защипало. Димка обижено хныкнул.

— Тише-тише. Знаю, мой хороший, знаю, неприятно. Ты молодец, ещё немного, — попытался успокоить Влад, медленно вводя лекарство.

— Папа, больно, — почти проскулил подросток, до побеления костяшек стискивая покрывало. В покрасневших глазах собралась влага, затуманив взор. Лекарство оказалось просто отвратительным. Неприятная точечная боль начала медленно распространяться под кожей, так что свело ягодицу. — Хватит, пожалуйста, — ни на что не рассчитывая, попросил Димка, снова от бессилия уткнувшись в простыню, уверенный, что пытка все равно продолжится. Время в такие моменты тянулось, как на уроке математики, неумолимо медленно.

— Хорошо, — внезапно согласился Влад, закончив вводить лекарство и вынув иглу. Он невольно улыбнулся, когда сын резко вскинул голову, обернувшись и уставившись на него растерянным покрасневшим взглядом. Использованный шприц оказался на полочке вместе с ватой и перчатками.

— Больно, — пожаловался Димка, всё ещё чувствуя себя потерянным.

— Думаю, это вполне можно пережить, верно? — мягко усмехнулся Влад и, вернув резинку шорт на место, сгреб сына в охапку, сжав в объятиях и зарывшись носом в кудряшки. — Ты у меня молодец! Просто умница! — слегка покачиваясь на месте, хвалил педиатр.

Недолго думая, он упал на подушку, утянув за собой Димку, который доверчиво жался к нему, словно кот, притираясь щекой к щеке, выпрашивая ласки. Стоило Владу лечь, парень буквально вжался носом ему между ключиц, задев макушкой подбородок, так что зубы щёлкнули друг о друга. Если от мамы пахло кремом для рук и краской, то от папы большей частью тянуло больницей: самыми разными ее запахами, лёгкими нотками одеколона и по выходным гелем для душа. Этот запах Димка любил так же, как и Юля. У парня он всегда ассоциируется с тихими вечерами, когда они все вместе смотрят телевизор, а у девушки с долгими ночами, о чем мальчишкам знать по определённым причинам не стоит.

Ягодица всё ещё немного ныла, но Дима не обращал на нее внимания. Это раньше сам себя не пожалеешь, никто не пожалеет, а теперь этим занимался Влад. Он гладил по спине, целовал в лоб и макушку, осторожно прижимал к себе, словно защищая от всего на свете. Устроившись у отца под боком, Димка окончательно успокоился и расслабился. Температура начала спадать, и подросток это явственно ощутил, медленно проваливаясь в сон.

— Я должен тебе рассказать.

— Ты должен поспать, — безапелляционно заявил Влад, зачесывая Димкины кудри назад, массируя кожу головы. — Что бы то ни было, уверен, оно может подождать пока ты отдохнешь.

Парень собирался возразить, но сдался под грозным взглядом. Опустил глаза, неловко ухватившись за чужое запястье, потерся носом о ладонь, а после и вовсе прижал руку Влада к своей груди. Димка выглядел как побитый щенок, и педиатр не мог понять была ли это открытая манипуляция или просто стечение обстоятельств. В любом случае, он не мог все так оставить. Подросток явно очень переживал из-за этого, и хоть Влад и ожидал, что сын после лекарства быстро уснет и разговор отложится хотя бы до вечера, придется учитывать желания самого Димы.

— Можешь рассказать, только вкратце, — сдавшись, шепнул на ухо педиатр и покрепче прижал сына к себе, почувствовав, как напряглись пальцы, сжимавшие его руку. — Обещаю, что ругаться не буду, — на всякий случай заверил он.

Димка какое-то время молчал, собираясь с духом, и когда Влад решил, что тот уснул, хрипло заговорил.

— Мы с Данькой сегодня ночью ходили помочь Игорю. Он у Маши был, когде ее родители вернулись, поэтому он не мог уйти. А потом мы все бегали от участкового, который гнался за Колей, — вывалил Димка, тут же зажмурившись и спрятав лицо у Влада на груди.

Парень почувствовал, как закаменели чужие мышцы. Рука, гладившая по голове замерла, через мгновение продолжив перебирать волосы. Молчание давило на нервы, но Димка не решался его прервать. Влад был без понятия кто такой Игорь, и Маша, и Коля. Единственными знакомыми словами оказались участковый, сбежали и ночью. Злость, резко вскипевшую внутри, тут же пришлось тушить. Он ведь обещал не ругаться. Но они с Юлей уже предупреждали мальчиков относительно ночных побегов, один из которых и послужил причиной их болезни. Вот только никто не обещал, что сыновья вот так просто с первого раза откажутся от привычных для них вещей. Как успел понять Влад, ночные прогулки раньше для них были занятием обыденным, поэтому требовать мальчишек в одночасье перестать так делать — бесполезно. К тому же он не знал всех подробностей. Они ведь не гулять ушли, а помочь. Вот и что делать?

— Это было глупо, — выдохнул Влад, поцеловав сжавшегося сына в лоб, — и безрассудно. Знаешь почему?

— Да, — прошептал Димка. — Ночью на улице опаснее, к тому же мы болеем.

— Температура так поднялась из-за побегушек, я правильно понял?

Парень только осторожно кивнул, чувствуя, что щеки залил стыдливый румянец.

— Ты сам себя наказал, мой хороший, — вздохнул Влад. — Ругать и наказывать не буду…

— А маме скажешь?

— Если хочешь, то и маме рассказывать не буду. Но вас попрошу, конечно, не надеясь, что останусь услышанным, больше ночью никуда не сбегать. Если вам что-то нужно, даже среди ночи, то всегда можно разбудить нас. Поверь, взрослым легче найти наиболее рациональный выход из ситуации. Договорились?

— Да, — с готовностью отозвался Дима. — Обещаю. Мы больше не будем, правда. Прости.

— Верю, — усмехнулся Влад, поцеловав резко успокоившегося и задремавшего Димку в лоб, мысленно порадовавшись, что начала спадать температура. Он обязательно ещё поговорит с ними. Как-нибудь потом.

Боб, словно убедившись, что все закончилось хорошо, спрыгнул со стола и решительно двинулся в соседнюю комнату. Заглянув в помещение, не залитое утренним солнцем лишь потому, что были закрыты ночные шторы, Боб разглядел на широкой кровати Юлю и зареванного Даньку, которого она обнимала со спины, прижимая к себе.

— Ну все, не реви, — ворчала девушка. — Было и было. Что с вас теперь взять. Главное, что целы. Владу не скажу, не парься.

Юля притянула сына поближе к себе и чмокнула в макушку.

— Обещаешь? — Даня с надеждой заглянул девушке в глаза, ухватив ее за руку.

— Обещаю, — усмехнувшись, шепнула на ухо Юля, пробежавшись пальцами по коротким прядям.

Даня последний раз всхлипнув, успокоился, и прижавшись к Юлиному боку, задремал. Он был уверен, что папа ничего не узнает, потому что маме почему-то удавалось утаивать от него информацию.

Боб фыркнув, словно посмеялся, ушел на кухню, набивать щеки кормом из миски. Хозяева обещали проспать до вечера, поэтому рассчитывать в ближайшее время на внимание и ласку было бесполезно. Зато была отличная возможность пожевать не только сухую еду, но и привлекательные зеленые листья хамедореи. Юля, конечно, обнаружит обглоданные цветки и обеспечит ему близкое знакомство с тапком, только это будет потом. Сейчас можно было порадоваться за хозяев и в честь мирного завершения бестолковой выходки нажраться ядовитыми листьями, а после закусить кактусом в комнате.