Потерянная — незнакомая себе (гет)

Ева не знала об этих деталях. В ту ночь она вернулась в Выручай-комнату, чтобы продолжить варку Оборотного зелья. Наутро в Гриффиндорской гостиной воцарилась гнетущая тишина. Лица учеников были мрачными, раздражёнными. Кто-то бросил:

— Из-за них с нас сняли сто пятьдесят очков!

Оказалось, Гарри, Гермиону и Невилла поймали. И хотя о драконе никто не говорил вслух, Ева сразу всё поняла. Она вышла из башни, спустилась в коридоры, а позже навестила Невилла. Он был подавлен, не хотел ни с кем говорить. Ева просто села рядом.

— Я знаю, вы поступили правильно, — тихо сказала она. — Неважно, что думают другие. Ты — молодец.

Он посмотрел на неё с благодарностью. Это была та поддержка, в которой он нуждался.

* * *

В комнате Гриффиндора было тихо. Пламя в камине потрескивало, отбрасывая тени на стены, но никто не смеялся, не играл в шахматы и не обсуждал дневные уроки. Те, кто ещё бодрствовал, переглядывались украдкой — будто боялись нарушить невидимую черту, которую пересекли прошлой ночью Гарри, Гермиона, Драко и Невилл.

Невилл вернулся из Запретного леса бледным, с дрожащими руками и ссадиной на щеке. Он почти сразу сел в кресло у огня, завернулся в плед и долго просто молчал. Только когда рядом опустилась Ева, он чуть повернулся к ней, будто её присутствие дало разрешение выдохнуть.

— Всё уже закончилось, правда? — прошептал он. — Мы же больше туда не пойдём?

— Больше не пойдёте, — тихо ответила Ева, стараясь говорить спокойно. — Всё уже позади. Скоро всё забудется. Все забудут.

Но внутри она не верила в это. Баллы сняли, друзья потеряли уважение большинства Гриффиндора, и даже если время и сгладит боль — шрам в памяти останется. Особенно у Гарри.

Он как раз появился в комнате чуть позже остальных. Сел в кресло подальше, не проронил ни слова. Глаза его блестели слишком ярко, как у человека, который слишком многое пережил — и не может это высказать.

Ева смотрела на него из-под полуприкрытых век. Он не смотрел ни на Гермиону, ни на Невилла. Просто вёл пальцем по подлокотнику, будто в голове у него вертелось что-то, что никак не выходило.

Она почувствовала. Гарри видел тьму. Он встретился с тем, кого ещё не называет по имени. Волан-де-Морт… или тень от него. И теперь что-то в нём изменилось.

Но Ева не спросила. Просто перевела взгляд в окно, где уже клубился утренний туман.

"Если Гарри видел Того-Кого-Нельзя-Называть, то это значит… скоро всё начнётся." — подумала она. А значит, скоро зеркало Еиналежь исчезнет из школы, и у неё почти не осталось времени.

"Нужно попасть туда. Но незаметно. Не мешая им. Не столкнувшись с ним."

В голове начала складываться цепочка планов. Может быть, проследить за ними в тени. Может быть, пройти другой дорогой. Лишь бы заглянуть. Лишь бы увидеть — то, что она ищет. Себя? Семью? Или… правду?

Сначала — поддержать Невилла. Потом — всё остальное.

Она положила ладонь на плечо друга.

— Всё уже позади, — повторила она. — Отдохни. Завтра всё станет проще.

Но она знала: завтра ничего проще не станет. Ни для Гарри. Ни для неё.

* * *

Оборотное зелье было готово.

Цвет — насыщенный, ровный, без мутности и осадка. Запах — специфический, но правильный. Консистенция — точь-в-точь, как в старинном рецепте, который Ева выучила почти наизусть. Когда она смотрела на котёл, сердце у неё стучало чаще — не от страха, а от осознания: получилось.

Она не сразу поняла, что зелье сварено. Просто в один из вечеров, зайдя в Выручай-комнату, где с самого начала прятала ингредиенты, книги и сам котёл, она увидела, что поверхность зелья больше не бурлит. Она тихо подошла, наклонилась — запах. Всё верно. Осталось лишь процедить, остудить и разлить.

Она действовала аккуратно, почти благоговейно. Переливала зелье во флаконы, как если бы держала в руках нечто живое и хрупкое. Магия комнаты помогала — на полке уже стояли подготовленные стеклянные флакончики, чистые, с маленькими пробками и даже кусочками пергамента для надписей.

Когда всё было готово, она аккуратно убрала флаконы в свою сумку. Сумка — не простая. Она ещё зимой, когда никто не обращал внимания, попросила профессора Флитвика научить её нескольким полезным заклинаниям.

Флитвик с интересом согласился — он всегда поощрял любознательность. Тогда, во время каникул, он показал Еве основы чар незримого расширения, укрепления содержимого, и даже маленькую защиту от случайного обнаружения.

Сумка выглядела обычной как мешочек не заметный — только Ева знала, что внутри у неё помещается в множество раз больше. Там лежали книги, запас пергамента, некоторые ингредиенты, зелья — теперь и оборотное.

Она трижды проверила, что флаконы лежат крепко, что не разобьются, не прольются. Заклинания удерживали всё на месте. Она прошептала одно, потом другое — и на мгновение почувствовала, как сумка будто отозвалась мягким теплом.

Но варка зелья стоила ей многого.

Она почти не спала. Приходила в комнату поздно ночью или рано утром, когда остальные ученики спали. Училась варить на практике, боясь, что ошибка приведёт к катастрофе. Временами руки дрожали от усталости. Иногда она сомневалась — а стоит ли всё это?

Никто не знал. Никто не помогал. Это был её путь. Её цель. Её тайна.

Когда всё закончилось, она стояла посреди Выручай-комнаты, в тишине. Котёл опустел, всё было чисто. Сумка висела на плече, как напоминание о том, что у неё теперь есть инструмент. Средство. Возможность.

Цена была — бессонные ночи, боль в спине, одиночество и страх быть раскрытой. Но она заплатила её. И теперь была готова.

* * *

Экзамены прошли.

Последний лист пергамента лег на край стола, последняя капля чернил высохла, и сердце Евы, наконец, позволило себе вздохнуть. Все предметы — Трансфигурация, Зельеварение, История магии, Защита от тёмных искусств — каждый экзамен прошёл как будто во сне, но при этом ясно: она справилась.

Да, были трудности. Профессор Макгонагалл задала на практике превращение — перо в птичку. У кого-то оно рассыпалось в пепел, кто-то вызывал жалобное чириканье из комка ваты. У Евы получилось не сразу — но она справилась, и птичка села ей на палец.

На письменном экзамене по Зельям у неё неожиданно затрещало перо от волнения, и она чуть не испортила страницу кляксой, но вовремя схватила чистую и переписала всё, сохранив ясную, чёткую формулировку ингредиентов, дозировок и этапов варки.

Даже профессор Бинс на Истории магии, чьи монотонные речи усыпляли половину зала, не смог сбить её — она выучила всё, от Гоблинских восстаний до Войны с Гриндевальдом. Каждую дату, каждое имя.

Когда всё закончилось, в коридоре царила радость. Ученики обсуждали свои ошибки, кто-то смеялся, кто-то уже паковал вещи, чтобы уехать на лето. Но Ева не чувствовала ни облегчения, ни веселья.

Она стояла у окна, глядя на медленно заходящее солнце, и в её груди росло беспокойство.

Когда она осторожно спросила у профессора Макгонагалл, где профессор Дамблдор, та ответила сдержанно, хоть и без подозрений:

— Профессор Дамблдор покинул школу по неотложным делам. Он вернётся через день.

Сегодня — начало. Сегодня заканчиваются отсчётные часы.

Только она знала об этом. Только она считала их.

Несколько дней. Но у Евы их не было.

Сегодня — та самая ночь. Ночь, когда всё должно было произойти.

Обратный отсчёт, как песок в перевёрнутых часах, подходил к концу.

Она не знала, что именно произойдёт. Только чувствовала это всем нутром — как чувство на грани сна и реальности. Событие, в котором ей суждено быть, независимо от её выбора. И от того, как она поступит — изменится многое.

Снаружи за окном вечер догорал, и в воздухе висел аромат весны и чего-то неизбежного.

Сложив руки на груди, Ева прошептала, не отводя взгляда от горизонта:

— Всё, что могла — я сделала. А теперь... будь что будет.

И в тот момент она поняла — настоящее испытание только начинается.