Гарри Поттер и Вечерний дом (джен)

Похороны были очень тихие. С самого утра шел дождь, а пронизывающий ветер пригоршнями бросал мелкие холодные капли в лица тех, кто пришел проводить миссис Гонорию Грей в последний путь. Безутешная дочь, стоявшая у надгробия отца. Сьюзен, Терри и Гарри.

Вирджиния до последней минуты выглядела спокойной и не проронила ни звука. Лишь когда на крышку гроба упали первые комья мокрой, слипшейся глины, она едва слышно всхлипнула, покрепче сжала большой букет, перевязанный лиловой и черной лентой и, отвернувшись, отошла в сторону. Гарри поглядел на нее с болью — плечи чуть дрожали, по волосам и плащу текла вода. Сердце у него заныло. Кто лучше него знал всю горечь сиротства? Этот холод одиночества, эту пустоту, которую никто не может заполнить…

Он подошел и, прошептав водоотталкивающее заклинание «импервиус», положил руку ей на плечо. Девушка едва заметно вздрогнула и снова всхлипнула.

— Сейчас… — прошептала она. — Я сейчас…

Через мгновение она перевела дух и обернулась.

— Спасибо, — снова проговорила она. Голос еще дрожал, но ей удалось овладеть собой. — Спасибо, Гарри. Я бы не вынесла все это, если бы не ты.

— Вряд ли я могу как-то тебя утешить, — печально ответил он. — В таком горе никакие слова не помогут. Просто помни, что ты не одна.

Они стояли, молча наблюдая за работой двух служителей кладбища, которые быстро закапывали могилу, явно торопясь закончить и убраться восвояси, подальше от дождя и холода.

Очень скоро рядом с могилой Говарда Грея возник свежий темный холмик. Вирджиния снова подошла, положила на могилу матери цветы и сделала шаг в сторону, крепко обхватив себя за локти. Гарри положил свой небольшой букетик, то же самое сделали Сью и Терри, которые, подойдя, по очереди обняли Вирджинию, не говоря ни слова. После этого они все вместе поторопились уйти. Все порядочно продрогли, отвратительная погода совсем не располагала к прогулкам на свежем воздухе.

Гарри взялся проводить Вирджинию в «Нору». Миссис Уизли встретила их на пороге со всей своей обычной сердечностью и искренностью. В гостиной было тепло, в камине уютно потрескивали дрова, на плите шумел чайник. Несколько ласковых слов, чашка горячей травяной настойки с парой капель бренди, вязаный плед, наброшенный на плечи, уютное кресло рядом с камином — заботы Молли сделали свое дело. Вирджиния согрелась, расслабилась и немного ожила.

— Будет лучше, дорогая, если ты поднимешься к себе и как следует отдохнешь, — ласково сказала хозяйка. — Я сделала тебе сонный отвар. Поверь мне, дочка, ничто так не помогает пережить горе, как крепкий сон. Пойдем-ка.

— Спасибо вам, миссис Уизли, — пролепетала Вирджиния, послушно покоряясь теплым рукам хозяйки. Та помотала головой.

— Можно просто Молли, дорогая. Давай, я помогу…

Они поднялись по скрипучей лестнице, а Гарри остался внизу. Он удобно устроился рядом с волшебными часами, которые по обыкновению показывали миссис Уизли, где находятся ее муж и дети. Стрелки Артура, Рона и Джорджа показывали на надпись «Работа». Гарри вдруг вспомнил, что говорила Джинни. Как после битвы за Хогвартс, когда Уизли вернулись в «Нору», сломанная стрелка с именем Фреда уже вылетела из часов и лежала на полу. Молли подняла ее, сжала пальцами и, побелев как мел, впервые в жизни потеряла сознание. Артур успел подхватить… Она хранит выпавшую стрелку до сих пор, Гарри точно это знал…

Он тряхнул головой, отгоняя тяжелые мысли. Сердце и без того будто камнем придавило. Конечно, в «Норе» мысли всегда возвращались к старине Фреду, несмотря на то, что прошло уже почти десять лет. Острота горя со временем сгладилась, но едва он позволял себе погрузиться в воспоминания, как снова ощущал ужасную пустоту, которую оставил после себя Фред в сердцах всех, кто его любил.

Джордж держался стойко. Чтобы не позволять горю командовать собой, он даже назвал своего первенца в честь погибшего брата — Фредом. Но в семье его чаще всего звали не по имени, а «младшим» — и отец, и мать, и бабушка Молли, и дедушка Артур. Только что-то из ряда вон выходящее могло заставить Джорджа снова произнести вслух заветное имя. Хотя — все отлично это знали — оно было подобно ожогу на сердце и пульсировало в его груди каждое мгновение… Унаследовав внешность чернокожей Анджелины, Фредди-младший внешне ничем не напоминал старшего. Но зато в шалостях и веселье ему не было равных. Настоящий наследник легендарных близнецов Уизли! Бабушка его обожала, как, впрочем и всех остальных детишек, включая Тедди. Каждый был для нее особенным и драгоценным сокровищем. Она, не стесняясь, баловала их, говоря, что строгость — это удел родителей, а у нее дома они будут, как следует, веселиться. Разумеется, неугомонные внуки платили своей великолепной бабушке полной взаимностью.

Гарри улыбнулся — мысли о сыновьях всегда наполняли душу теплом. С Тедди было очень интересно читать сказки, а потом беседовать на разные серьезные темы. Мальчик рос умным и чувствительным, гораздо спокойнее Джеймса Сириуса — тот больше походил на маленький вихрь. Тедди обожал оставаться с младшими Уизли ночевать в «Норе» — он был старшим, остальные дети смотрели на него с уважением. Иногда они собирались все вместе в старой комнате близнецов, и в вечернем полумраке Тедди таинственным шепотом рассказывал младшим Уизли все самые захватывающие истории, которые уже успел прочитать… Тедди отлично рисовал, прекрасно считал и писал.

Рисунки.

Гарри порылся во внутреннем кармане, достал сложенные пополам листы. Он так и не вынул их из мантии, совсем забыл…

Тедди рисовал разные вещи. Себя с неизменной бирюзовой шевелюрой. Гарри у него получался очень забавный, похожий на сову, но вполне узнаваемый. А тут какой-то сказочный домик, из трубы на крыше идет разноцветный дым, а рядом, на облаке сидит бородатый старик в остроконечной шляпе. Гарри снова улыбнулся: старик напомнил ему Дамблдора…

Он поднялся с места, решив размять ноги. Взгляд упал на маленький столик у дальнего окна гостиной, на котором лежала уже знакомая ему папка — он сам складывал в нее наброски Вирджинии, когда помогал ей собрать вещи…

Он подошел, положил рисунки Тедди на столик, взял папку.

Снова портрет Джеймса. Такое живое, выразительное лицо, несмотря на то, что это был всего лишь карандашный набросок. У Вирджинии был настоящий талант, ей буквально несколькими штрихами удавалось уловить суть, поймать настроение. Отец был такой юный и будто светился изнутри. Еще немного — и он усмехнется и взлохматит себе волосы, которые и без того торчали в разные стороны… Гарри с нежностью провел пальцем по нарисованному лицу. Он не мог понять, каким образом Вирджиния, которая никогда не видела ни Джеймса, ни даже его фотографий, умудрилась написать такой точный, такой настоящий портрет. Но раз это произошло, он отлично знал, как поступит. Пусть только немного бедняга придет в себя…

Он перевернул листок и поднес к глазам следующий.

Это был отличный портрет Джорджа, еще не законченный, хорошо прорисованы были только глаза, остальное лишь намечено линиями и штриховкой…

На лестнице послышались шаги Молли — она спускалась вниз, неся пустую кружку.

— Бедняжка, — вздохнула она. — Пришлось побыть с ней немного, пока не заснула…

— А когда Джордж к вам заглядывал? — вдруг спросил Гарри. — Не знал, что они уже успели познакомиться с Вирджинией…

— А они и не знакомы, — удивилась Молли. — С чего ты взял? Бедная девочка у нас всего четвертый день. Джорджи сейчас страшно занят, обещает уже вторую неделю и бессовестно пропадает в своем магазине. Вчера прислал сову, что они навестят нас в выходные всем семейством. А почему ты спросил, Гарри?

Он ответил не сразу. Слова не шли, а горло перехватило от волнения. Он по-прежнему смотрел на рисунок и никак не мог вместить, осознать то, что видит.

Нет, конечно же, это был не Джордж — здесь оба уха были целы...

С рисунка на него смотрел Фред.

Он перевел дух, не зная, что сказать, как спросить…

— Мерлин великий, дорогой мой, ты побледнел, — всполошилась Молли. — Что стряслось?

— Нет-нет, все хорошо, — поспешил успокоить ее Гарри. — Просто… Давайте присядем, что ли.

Он опустился на диван рядом с Молли и, не говоря ни слова, протянул ей портрет Джеймса.

Молли взглянула.

— Нос немного не твой и подбородок… Гарри, но… Погоди. Она рисовала тебя, но…

— Это мой папа, — сказал он. — Вирджиния пыталась нарисовать меня, а у нее постоянно получался мой папа. Хотя она никогда его не видела. Не могла видеть. И еще кое-что… Не хочу ворошить все это, не хочу причинять боль.

— Выкладывай, Гарри, — тут же решительно прервала его Молли. — Как есть. Я же вижу, что это что-то важное.

Он помялся, вздохнул и достал второй листок.

— Вот, — проговорил он тихо. — Я поэтому и спросил. Я нашел это только что, случайно.

— Фредди…

Молли выдохнула это с такой нежностью, что в горле у Гарри заворочался острый ком. Мать никогда не перепутает своих мальчиков. Она сразу узнала. Сразу поняла, кто это…

— Глаза как живые, правда? — прошептала она, бережно гладя пальцами шершавую бумагу. — Так смотрит. О, мой мальчик…

Она подняла взгляд на Гарри.

— Она все эти дни постоянно рисует. Сидит здесь, со мной, мы болтаем о пустяках, пока я готовлю или вяжу. Все порывается мне помогать. И рисует, каждую свободную минутку. Кстати, у нее получаются отличные кексы! Даже у Джинни они не такие вкусные! Ох, Гарри, спасибо тебе! Какая замечательная девочка! Только немного замкнутая. Но оно и понятно. Я бы хотела, чтобы она почувствовала себя совсем свободно. Но пока… И еще эта ее маска…

— Она почти всегда в ней, — ответил Гарри. — Привыкла за многие годы. Говорит, что не хочет никого шокировать. И это понятно. Лицо сильно повреждено, какая девушка такое вынесет…

— Ну, ничего, — кивнула Молли. — Не все сразу. Дай девочке прийти в себя. Вот увидишь, я поставлю ее на ноги.

— Именно поэтому я решил привести ее сюда, — улыбнулся Гарри. — Я знаю лучшую на свете маму, которая знает, как позаботиться о сироте…

Молли порывисто обняла его, чмокнув в щеку.

— Мой хороший. Что бы я без тебя делала…

Она снова взяла портрет Фреда.

— Интересно, с какой фотографии она рисовала, — удивленно произнесла Молли. — Ты ведь знаешь, мы с Артуром все прячем и стараемся не напоминать Джорджу…

— Это не с фотографии, — выдохнул Гарри. — Понимаете… Она. Видимо, она их видит. Так появился портрет моего отца. И теперь Фредди. Молли, я попробую расспросить ее, когда Вирджинии станет немного легче. Но…

— Господи, — пролепетала потрясенная миссис Уизли. — Но как?

— Не знаю. Это невероятно, но она рисует тех, кого никогда не встречала. Лица тех, кого давно нет на свете.

Это было непонятно. Как искорка любви, пробившаяся сквозь непреодолимую преграду и упавшая в опустевшую «Нору». Как воздушный поцелуй, переданный из вечности, преодолевший и время, и пространство. Глаза Фреда улыбались. Казалось, что он вот-вот подмигнет и рассмеется, наполнив уютную гостиную прежней радостью.

— Смерти нет, Гарри, — прошептала Молли, судорожно вздыхая. — О, как же я скучаю по нему, если бы ты знал… Но я знаю, что мой мальчик со мной. Я всегда это знала. И это лишь маленькое подтверждение. Такой подарок… Спасибо! О, спасибо, мой дорогой!

Молли встала и торопливо ушла на кухню — то ли пытаясь скрыть слезы, то ли стараясь совладать с волнением. И было неясно, кому предназначались эти слова — Гарри или Фреду, который незримо присутствовал в каждом уголке старого дома, по-прежнему полного любви.