Бой за любовь (гет)

Аэропорт Инчхон гудел сотнями голосов, в небольшом кафе, где собралась их компания, было тихо и уютно. Дядя Лёва, в своём любимом кремовом костюме, восседал во главе стола, как патриарх большого семейства.

— Ну что, детки мои, — его голос звучал непривычно мягко, — пришло время прощаться.

Хёнвон, смущённо улыбаясь, протянул аккуратно упакованную коробку:

— Это от нашей семьи. Мама сама выбирала.

Миджа, стоявшая рядом с сыном, добавила:

— Традиционный корейский женьшень. Для здоровья.

— Э-э-э, дорогие мои! — растрогался Левон. — Не нужно было...

— Нужно-нужно, — вмешался Джунхо, — вы столькому нас научили.

Джексон, уже откровенно шмыгая носом, полез обниматься:

— Дядя Лёва! А можно я к вам приеду? Я выучу армянский!

— Конечно, приезжай! — Левон похлопал его по спине. — Все приезжайте! У меня в Ереване брат — такой шашлык делает, м-м-м! В Сочи дочка — море, пляж, всё организует. В Краснодаре сын — фермер, всё своё, натуральное.

— Обязательно приедем. Правда, Саша? — закивала Лара.

Александр, пытаясь скрыть волнение, важно кивнул.

— Конечно. Надо же проверить, не разучился ли ты коньяк правильно подавать.

Рина и Лидия синхронно бросились его обнимать.

— Девочки мои, — он растроганно гладил их по головам. — Берегите друг друга. И своих парней, — он покосился на Хёнвона и Джексона, — тоже берегите. Хорошие парни.

— Дядя Лёва, — начала Лидия, — а вы нам ещё истории расскажете? Про девяностые?

— Обязательно! — он подмигнул. — Приедете — всё расскажу. И про девяностые, и про восьмидесятые... У меня ещё столько историй!

Объявили посадку на его рейс. Все как-то разом притихли.

— Ну, — Левон обвёл взглядом собравшихся, — не грустите. Я же не навсегда уезжаю. Буду приезжать. И вы приезжайте. Мой дом — ваш дом.

Последние объятия, последние напутствия. Джексон всё ещё шмыгал носом, уткнувшись в плечо Лидии. Хёнвон крепко держал руку Рины. Александр и Лариса стояли, обнявшись.

— Помните, — сказал Левон уже у стойки регистрации, — где бы вы ни были — у вас есть семья. В Сочи, в Краснодаре, в Ереване... Везде вам будут рады.

Они смотрели, как его фигура скрывается за линией паспортного контроля. Большой человек с ещё большим сердцем, который каким-то чудом связал их всех — таких разных, из разных миров — в одну большую семью.

— Ну что, — Александр прочистил горло, — может, по рюмочке? За дядю Лёву и его хороший полёт?

И они все знали — это правильно. Потому что дядя Лёва научил их главному: неважно, откуда ты родом и на каком языке говоришь — важно, что в твоём сердце.

* * *

После отъезда дяди Лёвы быстро вернулась суровая реальность их мира. Тайская группировка действовала всё наглее: переманивала лучших бойцов, предлагая баснословные гонорары и меньше правил.

— Сто миллионов вон за бой сторговали, — шептались в раздевалках. — И никаких ограничений.

Рина видела, как меняются лица бойцов, когда они слышат эти цифры. Даже самые верные начинали задумываться.

— Они предложили Джину тройную ставку, — тихо сообщил Хёнвон вечером. — Он отказался, но...

— Но другие соглашаются.

— Да. И это только начало.

Корейский лидер мрачнел с каждым днём. Его империя, выстроенная на традициях и правилах, рушилась под напором грубых денег.

— Передай своему бойцу, — процедил он Хёнвону на одном из собраний, — если и он надумает перебежать — пожалеет.

Атмосфера накалялась. Старые связи рвались, как гнилые нити. Люди, годами работавшие вместе, теперь смотрели друг на друга с подозрением.

— Они не просто переманивают бойцов, — сказал как-то Хосок. — Они меняют сам принцип боёв. Делают их... грязнее.

Тайцы наглели, корейцы злились, а между ними метались простые бойцы и менеджеры, пытаясь выбрать сторону.

— Они предлагают защиту, что просто смешно, — продолжал Хосок. — Говорят, что скоро старым правилам придёт конец. Что нужно выбирать — либо с ними, либо...

Он не закончил фразу, но все поняли. Либо против них. А быть против тайской мафии — очень опасная позиция. Рина замечала, как меняется поведение Сингхи — лидера тайцев. Раньше он соблюдал хотя бы видимость уважения к корейским традициям. Теперь же открыто демонстрировал презрение.

— Это больше не игра, — сказал Хёнвон поздно вечером, когда они остались одни. — Это война. И она будет грязной.

— А мы? — тихо спросила Рина. — Какую сторону выберем мы?

Он долго молчал, глядя в темноту за окном:

— Боюсь, скоро всем придётся определиться.

Где-то там, в ночном Сеуле, две силы готовились к решающей схватке. И они оба знали: когда начнётся настоящая война, пострадают, прежде всего, простые бойцы. Такие, как Хосок. Такие, как...

— Данил, — вдруг сказала Рина. — Он же наверняка с ними? С тайцами?

Хёнвон только кивнул. И от этого молчаливого подтверждения стало ещё страшнее.

* * *

Рина не должна была услышать этот разговор. Она просто задержалась в клубе допоздна, разбирая документы и ожидая, когда Бэм уедет, чтобы лишний раз не мозолить ему глаза, когда голоса из-за неплотно прикрытой двери заставили её замереть.

— Сингха заигрался, — это был голос Бэм-Бэма. — Но я могу с ним поговорить.

— Поговори, — лидер корейской группировки звучал устало. — Пока ещё есть шанс решить всё мирно.

Рина осторожно достала телефон, включая диктофон. Руки дрожали, но она заставила себя дышать ровно.

— А что с вашими? — спросил Бэм. — Все останутся верными?

— У меня есть способы удержать ключевых людей.

— Даже Хёнвона? — в голосе Бэм-Бэма прозвучало сомнение. — Он слишком... принципиальный.

Смех лидера заставил Рину похолодеть.

— О, с ним всё просто. Я уже однажды привязал его к себе. Помнишь аварию его брата?

— Ту случайность?

— «Случайность», — в голосе лидера слышалась усмешка. — Очень... организованная случайность. И если понадобится, может случиться ещё одна. С его матерью, например.

Пауза.

— Или с этой его русской девочкой. Как её? Рина?

Мир покачнулся. Рина прижала руку ко рту, сдерживая тошноту. Телефон в её руке продолжал записывать.

— Значит, авария брата...

— Всего лишь способ контроля. Он хотел уйти тогда — влюбился, размечтался о нормальной жизни. Пришлось... напомнить о приоритетах.

Рина не помнила, как выбралась из здания. В ушах звенело, перед глазами плыло. Она бежала по тёмным улицам и плакала. Всё было ложью. Хёнвон не просто вернулся в бои, теперь это было ясно наверняка. Она остановилась только когда лёгкие начало жечь от нехватки воздуха. Трясущимися руками проверила запись в телефоне — всё сохранилось. Доказательство чудовищной манипуляции, которая разрушила их жизни три года назад.

Три года назад он пожертвовал их любовью ради брата. Ушёл, не объясняя, потому что не мог рисковать. А теперь она знала правду. И эта правда могла стоить им жизни. Она не могла просто рассказать ему. Потому что знала: Хёнвон скорее умрёт сам, чем позволит кому-то причинить вред его семье. Или ей.

* * *

На следующий день её вызвали в кабинет лидера. Он сидел за массивным столом, перебирая какие-то бумаги — воплощение спокойной власти. Только теперь Рина видела, какое это наигранное спокойствие.

— Присаживайтесь, — он даже не поднял глаза. — У нас возникла... ситуация.

Она села, стараясь унять дрожь в коленях. Запись в телефоне жгла карман.

— После ухода вашего бывшего бойца образовалась... задолженность, — он наконец посмотрел на неё. — Весьма существенная.

Он не узнал, стало полегче. Но и эти новости были паршивыми.

— Задолженность?

— Сорванные бои. Нарушенные контракты. Неустойки. — Он выложил перед ней папку. — Общая сумма — сто миллионов вон. Хочешь выйти из дела — пятьсот миллионов вон.

У неё перехватило дыхание. Такие деньги невозможно достать быстро и без Данила.

— У вас есть варианты, — он откинулся в кресле. — Либо находите нового бойца такого же уровня в течение недели. Либо выплачиваете долг. Либо...

Пауза.

— Либо с вами может случиться... несчастный случай.

Её пальцы впились в подлокотники кресла:

— Вы мне угрожаете?

— Констатирую факты, — он улыбнулся. — В нашем бизнесе случается всякое. Особенно с теми, кто не выполняет обязательства.

— Неделя?

— Семь дней, — он снова уткнулся в бумаги. — Можете идти.

На ватных ногах она вышла из кабинета. В голове билась одна мысль — где найти такие деньги? Или где найти бойца, готового рисковать жизнью? В пустом коридоре она прислонилась к стене, пытаясь собраться с мыслями. Семь дней. Всего семь дней, чтобы найти невозможное решение.

Она начала составлять список: кому можно позвонить, у кого попросить помощи. Но каждое имя приходилось вычёркивать: этот слишком близок к лидеру, тот не сможет молчать, третий... К вечеру список остался пустым. А часы неумолимо отсчитывали время до дедлайна. Она могла найти деньги на погашение задолженности. Но ей так хотелось откупить и себя, и Хёнвона. И такая сумма казалась просто нереально огромной.

* * *

В ту ночь они не могли насытиться друг другом. Каждое прикосновение, каждый поцелуй были пропитаны отчаянием расставания.

— Мне нужно вернуться, — Джексон гладил её по волосам. — Отец болеет, брат не справляется. Компания на грани краха.

— Надолго? — Лидия прижалась к его груди, слушая биение сердца.

— Год. Может, чуть больше.

Она кивнула, сдерживая слёзы:

— Я понимаю. Семья важнее.

— Ты тоже моя семья, — он приподнял её подбородок. — Поехали со мной?

Но они оба знали ответ. Незаконченная учёба, работа, родители... Она не могла всё бросить так сразу, нужно было время.

— Я буду ждать, — прошептала она. — Мы справимся.

В аэропорту он целовал её долго, пытался запомнить вкус её губ. Обещал звонить каждый день, писать, приезжать при первой возможности. Она улыбалась и кивала, а внутри что-то надломилось. Год — это слишком долго. А если дела в компании не наладятся? Если придётся ждать дольше? Как они поступят?

Поначалу жизнь Джексона казалась сказкой. У него были модные и дорогие шмотки, разные цацки. Генетика не обделила хорошей внешностью и харизмой. По всем показателям он выглядел успешным, казалось, что бизнес и прибыль от него лишь только раскрывают его лучшие стороны. Но на деле оказалось, что семейный бизнес раскрывался с помощью потенциала тех, кто его открыл, порой закрывая людям возможности для чего-то помимо работы. Ван обладал повышенным чувством долга, и как бы ни был рад оказаться подальше от контроля родни и проблем с работой, оказался соскочить сразу, как отец попросил (или приказал?). Лидия видела, что Джексон стал меньше тратить и больше беспокоиться. И впервые за время жизни в Корее она испугалась. Жизнь без денег или с малым их количеством пугала. Зависимость Джексона от семьи бесила. А её тревога от происходящего и непреодолимая тоска по любимому открыли в спокойной и такой логичной Лидии портал в мир импульсивных действий.

Решение пришло случайно — объявление в интернете. «Ищем суррогатную мать. Вознаграждение — 200 миллионов вон ». Сначала она отмахнулась. Потом начала считать. С такими деньгами они с Джексоном могли бы начать что-то своё, не зависеть от семейного бизнеса.

Она довольно быстро и успешно прошла все проверки. Подписала документы. Ложь давалась всё легче: родителям — о командировке в другой город, Джексону — о плотном графике, который мешает созвониться по видео. Беременность протекала легко. Живот был маленьким, она на всякий случай скрывала его просторной одеждой, благо мода на оверсайз была в самом разгаре.

— Ты похудела, — заметила как-то мама.

— Много работы, — отмахнулась Лидия.

А по ночам она лежала, положив руку на растущий живот, и шептала:

— Прости меня, малыш. Я делаю это для нас с Джексоном.

Она почти не выходила из дома, работала удалённо. Джексон был слишком занят спасением компании, чтобы заметить что-то странное в их редких видеозвонках. Каждый день она просыпалась с мыслью: «Я должна продержаться. Ради нашего будущего». Но иногда, в тишине ночи, её накрывало осознанием: она носит ребёнка. Чужого ребёнка. И однажды ей придётся отдать его другим людям. А Джексон... Джексон никогда не должен узнать. Никогда.

* * *

— Он возвращается, — голос Лидии дрожал. Она сидела на кровати Рины, комкая в руках подушку. — Через два месяца. Не через год.

Рина замерла с чашкой чая на полпути ко рту.

— Что?

— Они справились быстрее. Нашли инвесторов, реструктуризировали компанию... — Лидия судорожно вздохнула. — А я...

— Ты не рада?

— У меня две полоски…

— Ты что, сказуемое?

— Я, блять, беременна.

— ЛИДА! КАКОГО ХУЯ? КАК? ОТ КОГО?

Лидия сбивчиво объясняла свой план, свои надежды. Рина грызла ногти и ходила туда-сюда, не в силах унять шок.

— У тебя план охуенный был. Надёжный…

— …как швейцарские часы …

— Лида, это… Ты чем думала вообще? Неужели у вас было всё НАСТОЛЬКО плохо с деньгами?

— Я хотела помочь, испугалась за наше будущее.

Младшая сестра заплакала. Старшая отпила чай. Чашка со стуком опустилась на стол. А Рина опустилась рядом с сестрой:

— Господи, Лида... Почему ты мне не сказала раньше?

— Я думала, у меня будет время! — в голосе Лидии звенели слёзы. — Год! Целый год, чтобы родить, восстановиться... А теперь...

Она машинально положила руку на живот. Рина только сейчас заметила, как слегка изменилась фигура сестры под просторным свитером.

— Что мне делать, Ира? Как я объясню Джексону?

— Мы что-нибудь придумаем.

— Что? Что тут можно придумать? — Лидия вскочила, начала мерить комнату шагами. — «Привет, милый, пока тебя не было, я решила поносить чужого ребёнка за деньги»?

Рина молчала. А что тут скажешь?

— Я всё испортила, да? — Лидия обессиленно опустилась на пол. — Он не простит.

Рина села рядом, обняла сестру за плечи.

— Ты хотела как лучше.

— А получилось как всегда, — горько усмехнулась Лидия. — Господи, что мне делать?

В этот момент телефон Рины завибрировал — очередное предупреждение от лидера группировки. Она машинально вздрогнула.

— А у тебя что? — Лидия всегда чувствовала её настроение.

Рина коротко рассказала о записи, об угрозах. Теперь уже Лидия обнимала её.

— О-хе-реть. Какой кошмар...

Они сидели на полу, прижавшись друг к другу — две сестры, загнанные в угол собственными решениями.

— Может, нам обеим просто нужно сказать правду? И будь что будет? — предложила младшая. Рина покачала головой.

— Если я расскажу Хёнвону, он пойдёт разбираться. И его убьют. Или его семью.

— А если я расскажу Джексону... — Лидия не закончила фразу.

Они снова замолчали. Каждая со своей тайной, со своим страхом. Со своей любовью, которую пытались защитить.