Ошибка на 17 оборотов в минуту (гет)

Снейп замер на мгновение, и в его тёмных глазах мелькнуло что-то неуловимое.

— Магия, — протянул он, поднимаясь во весь свой рост с осторожной грацией. — Обыкновенная трансфигурация. На случай, если придётся… подождать.

— «Подождать»? — Гермиона тоже поднялась. — Это сильнее смахивает на обустройство штаб-квартиры для осады. Вы что, всерьёз ожидали, пока я тут материализуюсь?

Он не ответил. Вместо этого его взгляд стал таким тягучим и многозначительным, что, казалось, он и правда провёл много времени в компании только этого кресла и своих мрачных мыслей.

Она нервно скрестила руки на груди, пытаясь отгородиться от своих ощущений. Неловкость нарастала, как приливная волна.

— Так сколько… — она выдохнула, рассматривая пыльную паутину на люстре где-то над его плечом, как будто ответ был зашифрован именно там. — Сколько времени прошло с моего последнего прыжка?

— Чуть больше пяти лет, — отчеканил он, не моргнув глазом.

Пять. Лет.

Гермиона снова выругалась, с искренней, почти художественной страстью. Снейп на это едва заметно приподнял бровь, будто поставил мысленную галочку в графе «словарный запас Грейнджер».

О, она бы и рада была завязать с этой дурной привычкой, но жизнь в последнее время упорно подкидывала поводы, будто злой полтергейст, только вместо летающих чернильниц — экзистенциальные кризисы.

Она выдохнула и направилась в гостиную, к своему столику с письмами. Её взгляд скользнул по комнате, выхватывая детали: пара лишних кружек на столике (одна — простая глиняная, другая — с призрачным налётом чего-то, похожего на кофе), дополнительная подушка на диване, не её. Но главное зрелище ждало у окна.

Высокий столик, на который она когда-то указала Дамблдору как на «идеальный почтовый», был буквально погребён под грудами писем.

Конверты лежали аккуратными стопками, образуя хрупкие бумажные колонны, а некоторые съехали на пол, создав подобие архивного бумажного сугроба.

Раз в месяц Дамблдор отправлял ей письмо. А прошло пять лет. Шестьдесят писем. Цифра отозвалась в её мозгу злобным укором.

По её скрупулёзным, выверенным до миллиметра расчётам, четвёртый прыжок должен был занять всего пять месяцев. Пять месяцев, а не пять лет! В груди заныло знакомое, уже до тошноты привычное чувство — чувство беспомощности перед Вселенной, которая, похоже, читала её планы, чтобы потом над ними от души посмеяться.

Снейп, бесшумно последовавший за ней и теперь маячивший у неё за спиной тёмным пятном, будто прочитал её мысли.

— Ваши вычисления были безупречны, — прозвучал его низкий голос, заставляя её вздрогнуть. —Если бы Артефакт работал так, как задумывалось. Я, однако, склоняюсь к тому, что он либо повреждён, либо был изначально сконструирован идиотом. Нет никаких гарантий, в какую точку временного потока он вас выбросит в следующий раз. Это, — он сделал паузу, — чистейшей воды хаос, заключённый в металл.

— Откуда вы вообще… — начала она, резко разворачиваясь, но вопрос застрял в горле, когда она осознала, насколько близко он оказался. Её взгляд снова, будто ища спасения, упал на столик с двумя кружками. Идея пришла сама собой.

— Знаете что? Ммм.. Давайте выпьем чаю. Хотя нет, — она немного тряхнула головой, сметая сомнения. — После пяти лет в небытии мне категорически нужен кофе. Крепкий. Так что, располагайтесь, — она отступила на шаг в сторону и встретилась с ним взглядом, — и вы расскажете, откуда вам всё это известно. Считайте это платой за моё гостеприимство.

Она сделала порывистое движение в сторону кухни, словно спеша укрыться от собственных мыслей среди кастрюль и кружек. Но Снейп, вопреки всем законам гостеприимства, опередил её, шагнув вперёд и преградив путь. На его лице мелькнуло нечто, с трудом поддававшееся определению — не то смущение, не то обострённое чувство собственничества по отношению к её же чайнику.

— Я приготовлю, — отрезал он, и в его тоне прозвучал тот самый оттенок, который не обсуждают,

— Присаживайся… Гермиона.

И с этими словами он скрылся в арочном проёме, ведущем на кухню, оставив Гермиону в полном одиночестве посреди гостиной.

Она окинула взглядом комнату и с горьковатой усмешкой осознала: она чувствовала себя дезориентированной не только во времени, но и в собственном доме. Вернее, в доме Дамблдора, который кто-то умудрился превратить в подобие их общих апартаментов, пока она отсутствовала.

«Великолепно, — подумала она, прислушиваясь к звону посуды за дверью. — Он не только знает о временных прыжках больше меня, но и явно считает мою кухню своей суверенной территорией».

Она вздохнула, и, опустив голову, тут же поморщилась, будто наступила на что то острое. Взгляд наткнулся на предательское пятно на футболке — безобразный, расползающийся символ всего, что пошло наперекосяк.

Проклятие пронеслось у неё в голове, адресованное и её упадническому настроению перед прыжком, и капризному «булыжнику», и той злополучной чашке кофе, которая явно состояла в сговоре со всей Вселенной против неё.

Она развернулась и ретировалась обратно в спальню, где её ждал шкаф, хранивший реликвии её жизни. Отодвинув несколько тёмных мантий, она извлекла джинсы (её гордость, добытая с боем в этих годах) и чистую, безупречную рубашку. С добычей в руках она ринулась в ванную.

Ледяная вода освежила лицо, а пара точных взмахов палочки привела взъерошенную гриву волос в подобие аккуратного пучка. Она посмотрела на своё отражение. И мысленно попыталась приготовиться к продолжению этого странного… утра? которое всё больше напоминало сюрреалистическое свидание с загадочным мужчиной, захватившим её кухню.

А ведь для неё прошли считанные часы, а не годы. Ещё утром она строила планы, как перепрыгнет на пять месяцев вперёд и продолжит увлекательную научную переписку со Снейпом. Тоска по научным дискуссиям заставила ее немного подвинуть свой «план избегания».

И его последние наработки по стабилизации многокомпонентных зелий были поистине блестящими…

Но жизнь, верная своей привычке, снова внесла коррективы. Без предупреждения. Без спроса. Как наглый редактор, перечёркивающий её идеально выстроенные планы. Никакой стабильности. Снова. Это выматывало.

Она прикинула в уме, и цифры заставили её внутренне поднять бровь. Снейпу теперь около 25 или 26 лет. Получалось, он даже немного старше её, конечно если не считать её личных хронологических зигзагов…

Она постаралась отогнать от себя лишние мысли, и отложила их в мысленный ящик с пометкой «разобраться позже». Сейчас перед ней были другие загадки, и…. гора писем, хранящая тайны потерянных лет.

Когда она вернулась в гостиную, на низком столике уже стояли две дымящиеся кружки. Снейп сидел, ссутулившись, его локти упирались в колени, а длинные пальцы были переплетены. Он так сосредоточенно смотрел на них, будто пытался силой воли разгадать узор на своих суставах. Услышав её шаги, он резко поднял голову. Взгляд его на мгновение скользнул по ней сверху вниз — от аккуратного пучка до чистых джинс, — и Гермиона снова уловила в его глазах ту самую быструю, как вспышка, эмоцию. На сей раз она показалась ей подозрительно похожей на… одобрение? Но через секунду его лицо стало маской учёного, слегка раздражённого вмешательством в его эксперимент.

«Определённо интригующе», — мысленно констатировала она, опускаясь в кресло напротив и принимая чашку.

— Спасибо, — искренне сказала она, отхлебнув глоток и замерши на секунду. Кофе был… идеальной крепости. Тёмный, горьковатый, без и намёка на сахарную слабость. Как он угадал?

Снейп, будто очнувшись от транса, тоже взял свою кружку и сделал глоток. Пауза повисла в воздухе.

— Значит, пять лет, — начала Гермиона, разбивая молчание. — С Дамблдором всё в порядке? И почему он вам всё рассказал? Он давал слово, что не станет…

На этих её словах уголок рта Снейпа дёрнулся, он определённо ухмыльнулся.

— Здоровью и благополучию Дамблдора ничего не угрожает, если не брать в учёт маниакальную страсть к лимонным леденцам. А на счёт второго вопроса… Не то чтобы он устроил представление с признаниями. Но догадаться было несложно.

Гермиона скептически прищурилась над краем своей кружки.

— Вы оставили достаточно… намёков, — продолжил он, явно наслаждаясь моментом и растягивая слова. — Альбус попросил меня заняться восстановлением рецепта одного весьма заковыристого зелья, предназначенного для нейтрализации крайне нестабильного артефакта. Для полной картины мне необходимо было изучить его свойства. И… совпадение с вашим странным исчезновением из Хогвартса на месяц тогда, ваши иногда странные фразы — оговорки, убежденность в том что магловские технологии сработают, там где до этого была только магия, ну и полное пропадание позже — всё это перестало выглядеть случайным для того, кто обладает элементарной дедукцией.— Он многозначительно отпил кофе, и в его глазах читалось: «Попробуй, возрази.»

Гермиона с театральным вздохом откинулась на спинку кресла. Ну конечно, она знала. Рано или поздно этот человек, чей взгляд был острее рентгена, её раскусит. Она чувствовала это с самого первого дня, когда ляпнула что-то о рукописных примечаниях Багрова, а он заметил, и видимо, уже начинал составлять личное досье на неё.

— Ну а этот дом? — продолжила она допрос из своей позиции… то есть, нет, конечно же, продолжила светскую беседу о временных аномалиях. — Сюда можно попасть только по «прямой наводке» от Дамблдора. Он великодушно предложил мне тут переждать мой… э-э-э… сложный жизненный период.

Снейп тоже откинулся на спинку, и в его позе появилась тень самодовольства.

— Я изложил Альбусу свои догадки, во время работы над зельем. Он не стал отрицать. Тогда я предложил дождаться вас здесь, чтобы успеть применить браслет в критический момент. Идея нейтрализации артефакта тем зельем полностью — его. А браслет… это моя скромная инициатива. Я читал о подобных стабилизирующих заклинаниях… ранее. — Последнее слово он произнёс так, что стало ясно: «ранее» — это тема для отдельного разговора.

«Что ж, — подумала Гермиона, — я определённо получаю помощь от единственного человека, чей ум был достаточно остёр, чтобы её предложить.

— Спасибо вам за это, — она с новой надеждой посмотрела на браслет на своём запястье. — То есть вы всё это время… жили здесь, в ожидании?

— Не совсем, — уклончиво ответил он, слегка склонив голову набок, будто прислушиваясь к эху своих слов. — Но по возможности. Я также установил отслеживающие чары на случай, если меня не будет на месте в момент вашего появления. Не хотелось, чтобы вы снова бесследно растворились, устроив моему терпению ещё одну пятилетнюю проверку.

В его голосе была лишь сухая констатация факта, но Гермионе стало тепло от этих слов. Определенно нужно «разобраться позже» решила она, и

перешла к тому, что интересовало её не в последнюю очередь — к науке.

— А что это за зелье, для которого нужна моя кровь? Вы сказали «симбиотический ингибитор». На какой основе? Стандартный ингибитор магических полей требует рога единорога, но он слишком груб для временной магии…

Снейп посмотрел на неё с нескрываемым одобрением, будто преподаватель, услышавший верный ответ от ученика, который до этого много лет изображал из себя садового гнома.

— Собственно, поэтому никто так и не смог его восстановить, — произнёс он, и в его голосе звучала торжествующая нота. — Я испробовал с десяток основ. И печень августинийского паука сработала лучше всего. Она создаёт не грубый барьер, а своего рода «мимикрирующий щит», который подстраивается под частоту нейтрализуемой магии. Отсюда и термин «симбиотический».

— Гениально, — прошептала Гермиона, в глазах у неё затанцевали мысленные формулы и схемы. — Но печень августинийского паука нестабильна сама по себе. Как вы добились…

— …стабилизации? — он закончил за неё. — С помощью экстракта корня мандрагоры, но эта информация не была утеряна из оригинального рецепта. На самом деле довольно интересно, экстракт должен быть не взрослой мандрагоры, а проростка, выдержанного в лунном свете ровно одну фазу. Это придаёт зелью необходимую пластичность.

— А кровь как катализатор… — она поймала его взгляд, чувствуя, как находит озарение. — Она должна иметь уникальную метку, быть «заряженной»…

— Именно так, — кивнул он, и в этот момент они походили на двух заговорщиков, раскрывших великую тайну. — Кровь должна нести на себе отпечаток магии самого Артефакта. Ваша кровь, циркулирующая в вашем теле в момент прыжков, пропитана ею. Она — единственный ключ, который идеально подходит к этому замку. Без неё зелье будет не более чем дорогостоящей… ароматизированной водой.

Гермиона покачала головой, усваивая информацию. Мысль о том, что Дамблдор всё это время искал для неё выход, а Снейп — тот самый упрямый гений, что довёл идею до ума, вызвала прилив тепла. Она украдкой взглянула на него: он сидел, откинувшись в кресле, и в его обычно холодных глазах читалось странное удовлетворение — возможно что не только от головоломки, но и от того, что нашёлся кто-то, кто смог по-настоящему оценить весь масштаб его интеллектуального подвига.

В комнате снова повисла тишина, но теперь почти уютная.

— Знаешь, давай снова перейдём на «ты», Северус, — сказала Гермиона, с лёгким стуком ставя кружку на стол. Этот звук будто поставил точку в череде их церемонных «вы». — Мы снова скатились к официальностям, а для меня-то, если вдуматься, не прошло и полугода. — Она открыто, почти вызывающе улыбнулась ему, бросая вызов сложившейся между ними странной дистанции.

— Конечно… Гермиона, — он нарочито медленно растянул её имя, и на его губах появилась ухмылка, узкая и острая, как лезвие. По её спине пробежали мурашки.

— Ты могла бы просто рассказать тогда о своей… ситуации, а не запираться в этом, хоть и с прекрасным видом, доме, — заметил он, снова отпивая из своей кружки, и в его интонации сквозило скорее любопытство, чем упрёк.

— Ну… тогда у тебя не было бы такой интересной загадки для разгадывания? — отшутилась она, пытаясь скрыть смущение.

Но потом её плечи опустились вместе с защитой, и она тихо вздохнула. Пора наверное быть честной. Если раньше она боялась что то разрушить своей правдой, не разобравшись в ситуации и в своих чувствах, то теперь сама жизнь (или время) всё уже нарушила. И цена, которую она заплатила за свои тайны — эта душащая изоляция, — оказалась непомерно высока. Около полу года она пробыла тут одна между прыжками. И вопрос «Стоило ли оно того?» жёг изнутри.

Она наклонилась и снова взяла свою кружку, но вместо того чтобы пить, обхватила её ладонями, будто пытаясь украсть у керамики остатки тепла. Указательный палец нервно водил по гладкому краю, вычерчивая невидимые руны её замешательства.

— Как ты уже догадался, — начала она, решив выложить хоть часть правды, как выкладывают пасьянс, — я, можно сказать, из будущего. И раскрывать некоторые его… особенности было бы не просто глупо, а сродни подрыву временного континуума на главной площади. — Она грустно улыбнулась. — В самом начале, когда я только попала сюда… Это был 1977 год. И это была случайность. Очень, очень глупая случайность.

Снейп не сводил с неё тёмных глаз, внимательно следя за каждым движением её пальцев. Он даже непроизвольно подался вперёд, вся его поза выдавала напряжённый интерес.

— Я работала в Министерстве, у меня была своя лаборатория. Артефактами занимались мои коллеги, а я подключалась в особо сложных или… безнадёжных случаях. — Она вздохнула. — В один из таких дней мы проверяли этот, как нам казалось, мёртвый металлический диск. И, если опустить технические подробности, то благодаря идиотизму Дерека я оказалась здесь.

— Дерек, это твой парень? —выпалил он, но похоже тут же пожалел о своём порыве. Плечи его дёрнулись в едва заметном движении, словно он поймал себя на чём-то постыдном, и тут же обмякли, когда он услышал её ответ.

— Что? О, нет, конечно нет! — Гермиона даже фыркнула, осознав, куда завело её объяснение. — Нет, Дерек — это просто мой коллега. Неуклюжий, невнимательный… но не парень. — Она попыталась вернуть нить разговора. — В общем, я хотела сказать, что вариант запереться здесь казался мне оптимальным. Чтобы не было лишних вопросов обо мне и… догадок обо всём этом.

Снейп тихо хмыкнул, и в этом звуке читалось: «Ну конечно».

— И когда я начинала отдел в Хогвартсе, — продолжила она, глядя куда-то мимо него, — я ещё не знала, что эти «аномалии» станут моим новым расписанием. Я думала, это был разовый сбой. Ошибка, которую можно пережить и двигаться дальше. — Её голос дрогнул. — Но Вселенная, как выяснилось, обладает весьма дурным чувством юмора.

Он приоткрыл рот, чтобы задать снова вопрос, но она опередила его перехватив инициативу, и спросила о том, что ее интересовало .

— Да и вообще, ты говоришь про «тогда», — начала она, — а по моим ощущениям, я только вчера ответила на твоё письмо! И для меня всё ещё интрига — что в итоге вышло с теми наработками по стабилизации многокомпонентных зелий? Ты пробовал добавлять порошок лунного камня после первой фазы охлаждения? Хотя, — она махнула рукой, — ты, наверное, уже много лет об этом эксперименте и не вспоминал.

На его губах дрогнула улыбка, и даже взгляд немного потеплел. Гермиона тут же мысленно одёрнула себя: «Прекрати выискивать скрытые смыслы в его мимике, Грейнджер. Вполне вероятно, ты хочешь выдать желаемое за действительное…»

— Я получил весьма эстетичный, но абсолютно бесполезный перламутровый взрыв, — ответил он с мрачным удовольствием. — который окрасил потолок всей лаборатории в радужные тона. Пришлось объяснять Люпину, что я экспериментирую с новогодними хлопушками. В июле.

Гермиона фыркнула, живо представив себе картину: раздражённый Снейп и недоумевающий Люпин, обсуждающие праздничный декор в разгар лета.

— Ох, а если бы ты попробовал ввести его не в порошке, а в виде…

— Не продолжай, — он с комичной суровостью поднял руку. — Я пробовал. Это вызвало небольшую… лавину зелёной пены, которая с лёгким шелестом поглотила три стопки бесценных пергаментов. Должен признать, шелест был довольно жутким.

На этот раз Гермиона залилась звонким, беззаботным смехом, который, казалось, наконец-то развеял последние призраки неловкости.

Снейп наблюдал за ней, и в уголках его глаз залегли крошечные морщинки.

Он снова наклонился вперёд, упёрся локтями в колени, и его выражение лица стало серьёзным, хотя в глазах ещё теплилась искорка от её смеха.

— Раз я определенно в курсе всей ситуации, то теперь ты расскажешь наконец свою историю? Или для неё всё ещё требуются две бутылки огненного виски и тщетная надежда, что я к утру всё забуду? — это прозвучало как шутка, но в его тоне сквозила настоящая настойчивость.

— Что? Ах, история… — Гермиона почувствовала, как подступает лёгкая паника. Да, недолго музыка играла в её пользу. — Это о шраме! Я говорила про огненное виски, имея в виду тот шрам… и это, конечно, была шутка. Не самая удачная, да.

— Вся история, — настоял он, используя свой самый властный, профессорский тон, тот самый, что в ее прошлом заставлял первокурсников замирать на месте, боясь пошевелить даже ресницами.

Гермиона прочистила горло. Сбить его с толку не вышло. Она закинула ногу на ногу, стараясь придать себе вид учёного, готового к дискуссии, хотя внутри всё ёкало, как от неправильно заваренного возбуждающего зелья.

— Ну, там, конечно, не две бутылки, но давай сойдёмся на бутылке хорошего вина. Для полного откровения. Это справедливая цена. — Она отвела взгляд в окно, где за стеклом бушевало море. Свинцовые волны с рокотом разбивались о скалы, вздымая в воздух облака солёной пыли, а ветер гнал по небу рваные, хмурые тучи. — Я расскажу часть, кратко. А остальное... только после уговорённой платы. — Кажется, она нашла способ выиграть время, чтобы ещё раз всё обдумать. Или просто собраться с духом.

Он прищурился, явно не соглашаясь с «краткостью», но все же склонил голову в согласии, его губы дрогнули в ироничной полуулыбке.

— Всенепременно.

— Хорошо… — Она снова посмотрела на бушующую стихию, и в комнате повисла пауза, наполненная лишь шумом прибоя и тиканьем часов.

Снейп молчал, погружённый в терпеливое ожидание, а Гермиона мысленно перебирала, с чего же начать. Вдохнула поглубже. — Что ты знаешь о Тёмном Лорде?

Снейп нахмурился, явно не ожида такого поворота.

— Он был… популярен в определённых кругах, когда я учился в Хогвартсе. Почтенный чистокровный волшебник с амбициями, который позже погиб и был объявлен преступником. Почему?

— Я родилась девятнадцатого сентября… тысяча девятьсот семьдесят девятого года… — она запнулась, увидев, как его лицо стало абсолютно пустым, а затем исказилось чистейшим изумлением. Он выглядел так, будто только что прочитал, что василиски умеют вязать крючком.

— Этого, как я вижу, Дамблдор тебе не рассказал? — голос ее стал тише.

— Нет.

— Темный Лорд имел огромную силу и делал ужасные вещи, но считался умершим в конце семидесятых, и Когда я поступила в Хогвартс, Тёмный Лорд все ещё считался мёртвым. Но, как оказалось позже, это было не так. В результате тёмной магии он вернулся. И я оказалась в эпицентре войны с ним, не успев закончить школу. Отсюда и шрам.

— Это было… Насилие? — его голос стал резким, почти сиплым. — Кто это сделал? Это должно было быть невыносимо больно…

— О, Круциатус определенно хуже, — она поморщилась, словно до сих пор чувствуя призрачную боль, похожую на удар током по каждому нерву.

Его глаза расширились. Он резко наклонился вперёд, его взгляд просканировал её с головы до ног, будто ища невидимые шрамы.

— Так кто это сделал? — в его тоне прозвучала незнакомая ей свирепость.

Гермиона сглотнула. Перед глазами встал образ Беллатрисы с её безумными глазами и истерическим хохотом, но она давно научилась брать себя в руки, вспоминая это.

— Этот человек… в этой реальности, возможно, не так ужасен. Там она провела в Азкабане много лет…

— Она? — его брови ушли вверх.

Гермиона скрестила руки на груди в защитном жесте. Она почти была готова к его «допросу», но не такой острой, почти личной реакции.

— Извини, я не готова сейчас об этом говорить. Да и сейчас это не важно. Война там закончилась. И я… не сразу, и только потому что боялась сделать всё хуже, но в общем, я предотвратила её здесь. То есть, я рассказала всё Дамблдору, а он принял меры. Ну, собственно, вот и вся краткая история.

Он замолчал. Надолго. Гермиона встала, чтобы подлить себе кофе, задумавшись, нет ли в доме печенья, чтобы заесть тяжёлую беседу. Но потом он поднял на неё взгляд, и в нём читалось внезапное озарение.

— Я… я тоже был в эпицентре? — спросил он тихо.

— О, определённо, — кивнула Гермиона, возвращаясь в кресло.

— То есть там мы знакомы?

— Да…

— И я был старше тебя на…?

— Двадцать лет, — она не удержалась и ухмыльнулась, глядя на его мгновенно помрачневшее лицо.

Он нахмурился так, будто только что узнал о налоге на ингредиенты для зелий в размере девяноста процентов.

— На самом деле, — добавила она, — это тоже из тех историй, для которых нужно то самое вино. А теперь моя очередь. — Она стратегически сменила тему. На один вечер с неё хватило тяжёлых признаний.

— Откуда ты узнал про мои расчёты?

Он замер, и его бледные щёки слегка окрасились румянцем, что было поразительным и почти пугающим зрелищем. Он выглядел почти виноватым.

— Я имел доступ к твоему дому, — ответил он наконец, делая вид, что с предельным интересом изучает узор на своей кружке. — Твои бумаги лежали на столе.

— В столе, — поправила она, и в её глазах вспыхнула притворная ярость. — И они были магически зашифрованы!

На его лице вновь появилась та самая ухмылка, хитрая и торжествующая.

— Я бы сказал, что шифр был… весьма достойным. Потребовалось почти сорок пять минут, чтобы его взломать.

Гермиона снова рассмеялась. Этот смех, звонкий и лёгкий, казалось, начисто смывал мрак прошлого и напряжение настоящего, заполняя комнату чем-то новым и очень многообещающим.