Взаперти (гет)

— Мисс Кейм!

Воздух в Больничном крыле пах антисептиком и… жжеными перьями. Очередная «неудачная» попытка близнецов Уизли испытать новый продукт — «Съедобные шапки-невидимки» — закончилась тем, что первокурсник из Пуффендуя едва не проглотил собственный язык, который то появлялся, то исчезал, мигая влажной розовой массой.

Кэтрин, с привычным уже спокойствием профессионала, завершала наложение успокаивающей мази.

— В следующий раз, прежде чем что-то пробовать, убедись, что рядом есть тот, кто знает противоядие, — ее голос был ровным, без упрека, лишь с легкой усталой усмешкой. — Или хотя бы тот, кто сможет добежать до меня быстрее, чем твой язык решит стать невидимым.

Мальчик что-то невнятно промычал, краснея. Мадам Помфри, проходя мимо, бросила на Кэтрин взгляд, полный привычного стоицизма.

— Хоть кто-то в этом замке сохраняет рассудок и здравый смысл. Спасибо, мисс Кейм.

Это была рутина. Предсказуемая, почти уютная в своей абсурдности. После бури эмоций на балу и откровения у Тонксов эта обыденность была как бальзам.

* * *

Вернувшись вечером в Ароншир, Кэтрин замерла у калитки. Холодный воздух щипал щеки, но внутри все сжалось в тугой, трепетный комок. Сверток, оставленный ей у поленницы, еще утром исчез. Кэтрин подошла ближе, не веря своим глазам.

Поленница у стены была аккуратно сложена до самого карниза. Дрова, колотые мощными, уверенными взмахами, источали смолистый аромат сосны. А рядом, на чистом, нетронутом снегу, отпечатались следы. Вперемешку собачьи и человеческие. Огромные, узнаваемые отпечатки лап большой собаки. Они подходили к поленнице, кружили вокруг нее, а затем уходили вглубь сада, где растворялись у старой ограды.

Он был здесь. Не призраком-патронусом, а плотью и кровью. Рискуя всем, он пришел, чтобы выполнить ее глупое, сиюминутное обещание самой себе — «привести поленницу в порядок весной». Он видел ее беспомощность, ее потребность в заботе, и ответил на нее единственным способом, каким мог — молчаливым, грубым, абсолютно практичным действием.

Кэтрин прижала ладонь к холодному, шершавому полену. В груди защемило — сладко и больно. Она не чувствовала его присутствия сейчас, но знала: он где-то рядом. Стоит в тени деревьев и смотрит. Сторожит.

— Я же никогда не закрываю дверь… дурак.

* * *

Февраль пах предвкушением второго испытания Турнира. В одно пасмурное утро среды, когда Кэтрин утонула в горе новых бинтов, а мадам Помфри, словно трудолюбивая пчелка, перестилала кровати, в зал Больничного Крыла ворвалась тень.

Предвестником Северуса Снейпа, как всегда, стала мертвенная чернота, коснувшаяся комнаты раньше его самого. Он принес ящик с сильнодействующим болеутоляющим зельем, добытым, казалось, из самых недр его личных запасов.

Визит был лишь формальностью, но само его присутствие мгновенно замораживало воздух вокруг. Тяжело поставив ящик на стол, Снейп не двинулся с места. Его черные, как омуты, глаза впились в Кэтрин, обжигая пронзительным, всевидящим взглядом.

— Необходимо кое-что прояснить. Наблюдая за вашим… рвением в оказании помощи мистеру Поттеру, невольно задаешься вопросом, мисс Кейм, — его голос был низким, шипящим, как змеиная кожа по камню. — Где проходит грань между профессиональным долгом и потаканием его врожденной склонности к нарушению правил и… криминальным наклонностям?

Кэтрин не оторвалась от записей, но каждый мускул ее тела напрягся. Мадам Помфри остановилась, удивленно посмотрев на коллегу.

— Моя работа — лечить последствия, профессор, а не судить причины. Если бы все в этом замке просто соблюдали правила, Больничное крыло пустовало бы.

— Как трогательно, — прошипел он. — Однако некоторые «последствия» требуют для своего появления весьма специфических… ингредиентов. — Он сделал паузу, давая словам повиснуть в воздухе. — В моей кладовой пропали кое-какие компоненты. Крайне редкие и опасные в неопытных руках. Корень златоглазок, шкура бумсланга.

Сердце Кэтрин упало. Оборотное зелье. Только оно требует такой комбинации. А значит, кто-то в замке задумал что-то очень нехорошее.

Она подняла на Снейпа холодный, абсолютно непроницаемый взгляд.

— И вы предполагаете, что я могу быть причастна к пропаже? Может я изготавливаю для мистера Поттера оборотное зелье в перерывах между пациентами, чтобы он мог бесить лично вас? Или, может, мистер Поттер сам пролез в вашу кладовую?

— Я предполагаю, что слепая преданность часто заставляет людей совершать необдуманные поступки, — Снейп смотрел не моргая. — Даже тех, кто кажется благоразумным. А зная вашу склонность к сочувствию к… ущемленным личностям…

— Северус, что за вздор вы несете! — Мадам Помфри ахнула, отложив стопку простыней. Ее обычно доброе лицо побагровело от возмущения. — Это ужасно грубо! Не ожидала от вас такого поведения в моем крыле!

Гнев, горячий и ясный, вспыхнул в Кэтрин. Не за себя. За Римуса. За Сириуса, за Гарри, за всех, кого этот человек презирал без всякой попытки понять.

— Мы не выбираем, кого любить, профессор, — отрезала она, и ее голос прозвучал как удар хлыста в наступившей тишине палаты. — И не выбираем, кому хранить верность. Иногда верность — это все, что у нас есть.

На лице Снейпа не дрогнул ни один мускул, но воздух вокруг него буквально заледенел. Казалось, самая тень на его лице потемнела. Он смотрел на нее несколько секунд, и в его взгляде было нечто такое, что заставило ее кровь похолодеть — не гнев, а нечто глубже, древнее и болезненное. Он словно увидел в ее словах отражение чего-то своего, давно похороненного и яростно отрицаемого.

Не сказав больше ни слова, он резко развернулся, и его черные мантии взметнулись за его спиной, как крылья гигантской летучей мыши. Дверь за ним захлопнулась с оглушительным стуком.

Мадам Помфри все еще негодовала, с силой встряхивая чистое покрывало перед тем, как застелить кровать.

— Ну надо же! Мисс Кейм, дорогая моя, какая низость! Уважаемый профессор — и такие беспочвенные обвинения! Прямо в лицо!

Кэтрин, все еще чувствуя дрожь в коленях, сделала глубокий вдох, стараясь унять бешеный стук сердца.

— Кто-то украл достаточно серьезные компоненты для зелий, — сказала она, и ее голос прозвучал удивительно ровно. — На его месте мы с вами тоже были бы настороже.

— Ох, Кэтрин, — целительница покачала головой, смотря на нее с материнской заботой. — Вы всегда стараетесь найти оправдание даже для самого… ну, самого грубого типа. Он перешел все границы!

— Ну Риту Скиттер я бы точно не стала оправдывать. — Кэтрин чуть лукаво прищурилась, глядя как Мадам Помфри улыбается, соглашаясь.

На мгновение Кэтрин поймала себя на мысли, что мадам Помфри, сама того не ведая, говорит не только о Снейпе. Но она лишь молча взяла следующую простыню и принялась помогать, благодарная за эту рутинную работу, которая помогала скрыть потрясение от только что произошедшего.

* * *

Воздух в Больничном крыле, только что вернувшийся к относительному спокойствию после очередной проделки Уизли, снова сгустился от напряжения. На сей раз причина была куда серьезнее.

— Мы готовы? — уже привычно спросила мадам Помфри, проверяя укладки для отправки к стадиону.

— Мы готовы. — кивнула Кэтрин, расставляя на выкатном столике четыре пузырька . — Должно хватить на шесть часов. Даже после того, как из выловят, им будет тепло до самого замка.

Мадам Помфри сосредоточенно кивнула. Она начинала ходить вдоль ряда кроватей, чуть заламывая тонкие пальцы — знак крайней встревоженности.

Дверь распахнулась, и в зал Больничного крыла вошла профессор МакГонагалл. Ее лицо было сурово и непроницаемо, но в глазах читалось беспокойство. За ней, словно пугливый выводок, следовали: Рон Уизли, бледный и растерянный, постоянно покусывавший губу, Гермиона Грейнджер, с расширенными от непонимания глазами, озиравшаяся по сторонам, маленькая Габриэль Делакур, сестра Флер, с огромными, полными слез голубыми глазами, сжимавшая в руках край мантии Гермионы и красавица Чжоу Чанг, выглядевшая смущенной и сонной, будто ее разбудили среди ночи.

За ними уверенной твердой походкой шел Дамблдор в сопровождении Перси Уизли, очевидно заменяющего на сегодняшнем испытании своего шефа Барти Крауча. Обычная жизнерадостность директора Хогвартса куда-то испарилась, лицо было серьезным, а взгляд — тяжелым.

— Пожалуйста, не волнуйтесь, дети, — его голос, обычно такой теплый, теперь звучал мягко, но без привычной живости. — С вами все будет в полном порядке. Это лишь необходимая мера предосторожности.

— Профессор, я не понимаю… — начала Гермиона, но ее голос дрогнул. — Мы должны сейчас быть рядом с Гарри, мы должны…

— Объяснения последуют, мисс Грейнджер, — твердо, но не без сочувствия, сказала МакГонагалл. — Сейчас вам нужно просто отдохнуть.

Мадам Помфри уже мчалась к ним, ее лицо выражало готовность к худшему.

— Альбус, Минерва, вы что не ввели детей в курс дела? — ее взгляд скользнул по испуганным детям.

— Всему свое время, Поппи, — успокоил ее Дамблдор. — Но нам нужна твоя помощь и помощь мисс Кейм. Нам необходимо, чтобы эти четверо крепко и беспробудно поспали следующие несколько часов.

— Но зачем? — вырвалось у Рона, который смотрел на них с нарастающей паникой.

Кэтрин, услышав свое имя, отложила склянки и подошла. Ее ум уже складывал пазл: четверо детей… близкие друзья чемпионов… Внезапно ледяная догадка сжала ей желудок. Они не будут драться. Им придется что-то спасать.

— Заклинание сна? — уточнила она, и ее голос прозвучал удивительно спокойно, будто это была обычная медицинская процедура.

— Именно, — кивнул Дамблдор, смотря на нее с легкой благодарностью за ее выдержку. — Глубокий, безмятежный сон. Без сновидений. Дети, вы здесь, потому что являетесь близкими людьми или лучшими друзьями наших чемпионов. За время, отведенное на испытание вас, должны будут вернуть со дна озера. Не стоит беспокоиться, мы постоянно будем следить за ситуацией.

— Но сэр! Гарри должен будет спасти двоих? — воскликнул Рон и его глаза медленно начали наполняться пониманием. — Погодите-ка…

Кэтрин первая подошла к нему. Она не стала ничего обещать или утешать пустыми словами. Она просто положила теплую, уверенную руку ему на плечо и посмотрела прямо в глаза.

— Все будет хорошо, Рон. Доверься нам. Это важно для Гарри.

Ее тон, полный профессионального спокойствия, подействовал на него сильнее любых уговоров. Он сглотнул и кивнул, все еще напуганный, но уже не сопротивляясь.

Мадам Помфри тем временем уже укладывала маленькую Габриэль на кушетку, что-то нежно говоря на идеальном французском. Девочка смотрела на нее с безграничным доверием.

Кэтрин и Помфри синхронно подняли палочки. Их движения были отточенными и точными.

— Сомнус, — произнесли они почти в унисон, и их голоса слились в один мягкий, убаюкивающий поток.

Четыре луча теплого золотистого света коснулись лбов детей. Напряжение мгновенно ушло с их лиц. Веки Рона тяжело сомкнулись, беспокойство Гермионы растворилось в ровном дыхании, Чжоу тихо вздохнула и уснула, а на личике Габриэль застыла умиротворенная улыбка. Они погрузились в глубокий, искусственный сон.

Но на этом работа не закончилась.

— Мисс Кейм, — кивнула мадам Помфри в сторону выкатного столика. — Состав.

Кэтрин уже двигалась туда. Она вернулась с подносом, на котором стояли четыре мерных стеклянных стаканчика с дымящейся жидкостью густого, медного оттенка. От нее исходил легкий аромат имбиря, перца и чего-то металлического.

— Это что? — сурово спросила профессор МакГонагалл, в ее глазах мелькнула тень тревоги.

— Термостатический эликсир моего собственного приготовления, профессор, — спокойно ответила Кэтрин, аккуратно приподнимая голову спящей Гермионе. — Он не разбудит их, но поддержит внутреннюю температуру тела на безопасном уровне. На случай, если... — она бросила взгляд на Дамблдора, — ...если их пребывание в воде затянется.

Дамблдор молча кивнул, и в его глазах мелькнуло одобрение. Такую предусмотрительность он не мог не оценить.

Кэтрин работала быстро и уверенно. С Гермионой и Чжоу все было просто — они без сознания покорно проглотили жидкость. Мадам Помфри тем временем осторожно вливала состав Рону, который нахмурился даже во сне, с недовольным кряхтением проглотив зелье.

Самым сложным оказалась маленькая Габриэль. Девочка зашевелилась и тихо застонала, когда Кэтрин прикоснулась к ее щеке. Ее глазки приоткрылись, наполненные слезами и детским страхом.

— Shhh, ma petite, — тихо, на ужасном французском, прошептала Кэтрин, мягко гладя ее по волосам. — Ce n'est… qu'un mauvais rêve. Tu… vas bien. Tu es en… sécurité. (Тише, малышка. Это всего лишь плохой сон. С тобой все хорошо. Ты в безопасности).

Она еще что-то нежное и успокаивающее пролепетала ей на ухо, и девочка утихла, ее дыхание снова стало ровным. Только тогда Кэтрин осторожно влила ей в рот несколько капель эликсира.

В палате воцарилась тишина, нарушаемая лишь ровным дыханием спящих. Дамблдор смотрел на них с невыразимой печалью.

— Благодарю вас за предусмотрительность, мисс Кейм, — тихо сказал он. — Пожалуйста, оставайтесь с ними.

Он развернулся и вышел, его яркие мантии скрылись за дверью. МакГонагалл на мгновение задержалась, бросив на спящих детей и на стаканчики из-под эликсира полный тревоги взгляд, и молча последовала за ним. Перси Уизли, исполненный величественной серьезности так ничего и не сказав направился следом.

Мадам Помфри поправила одеяло на Габриэль и тяжело вздохнула.

— Иногда я ненавижу этот Турнир, — прошептала она, и в ее голосе звучала усталость не физическая, а моральная. — Но вы правы, этот эликсир... это очень вовремя, моя дорогая.

Кэтрин молча кивнула, глядя на насупленное даже во сне лицо Рона. Она думала о Гарри, который сейчас готовится нырнуть в ледяную воду. Ее эликсир согревал его друзей, но не мог защитить его самого. И о Сириусе, который, она знала, сходит с ума от беспокойства где-то там, в лесу, абсолютно бессильный что-либо сделать.