Мои миры, твое отчаяние. Танец третий (джен)

Гарри казалось, что отношения — это нечто замечательное и веселое, но он и не подозревал, что это еще и множество сложностей. Например, первой проблемой оказалось то, что Поттер привык сидеть в Трапезном зале со своими друзьями, но теперь он был обязан проводить свое время с Беатриче.

Если Эдвин, Альберт и Мирослава отнеслись к этому спокойно, то вот Дориан и Офелия разразились гневной тирадой, заявив, что ради женщин не жертвуют друзьями! Пришлось Гарри придерживаться определенного графика: завтракать с Беатриче, обедать с Виктором, под предлогом того, что ему нужно с ним обсуждать дела школы, а вот ужинал он с членами своего отряда. Но подобные меры не были очень уж эффективными. Ни друзей Гарри, ни Беатриче это не устраивало.

На удивление, моментами относительного душевного спокойствия для него стали собрания глав и работа над проектом по магическим существам. Возможно потому, что в подобные моменты все личное отходило на второй план.

Поттер стал замечать, что Люпин периодически бросает долгие, изучающие взгляды на Тонкс, как будто, на что-то решаясь и обдумывая. Это одновременно вызывало любопытство и беспокоило его. Гарри опасался, что Тонкс сблизилась с Ремусом только потому, что хотела узнать от него как можно больше информации.

Кингсли часто выглядел задумчивым, казалось, его мысли витали далеко от окружающей действительности. Гарри не исключал, что перед ним он пытается играть кого-то другого, казаться более простым и понятным, чем есть. Не смотря на некоторую «топорность» в его характере, Поттер ни на минуту не забывал о том, что перед ним действительно опасный человек, который пока что ему не по зубам.

Письма от Снейпа приходили каждую неделю. Они, как обычно, были короткими и лаконичными: несколько дежурных вопросов о самочувствии и список рекомендованной литературы по зельеварению. Казалось бы, ничего особенного, но почему-то Гарри был уверен, что его опекун в каком-то смысле пытается проявить заботу о нем.

— Поттер! — к нему со всех ног бежал Олег Поляков. — Слушай, это… В общем, господин Гоняк просил с тобой позаниматься, чтобы научить, как держать биту и отбивать бланджеры, но у меня сейчас свидание, сам должен понимать.

Гарри смерил его хмурым взглядом, для него было удивительно, как такому несобранному человеку удается держаться относительно высоко в школьном рейтинге. Слишком уж безалаберным тот был. Поттер действительно недоумевал, как они с Виктором могли быть лучшими друзьями.

— Вообще-то, сейчас тренировка нашей команды, а не индивидуальные занятия. Ты, в любом случае, должен на ней присутствовать.

— Не будь занудой, Поттер. Что мне будет, если я прогуляю? Выгонят из команды? Да, пожалуйста, в этом году желающих играть на позиции загонщиков нет. Вы никого не найдете на мое место. Надрываться на тренировках смысла не вижу: Виктор играет отлично. Все, что нам нужно — продержаться на метлах, пока Крам не поймает снитч, а делает он это очень быстро. От того, буду ли я серьезен или нет, ничего не изменится. Квиддич — это нечестная игра, слишком уж многое в ней зависит от ловца. Конечно, до того, как поймают снитч можно попытаться набрать очки, чтобы разрыв между в счете был больше, но… Пойми, все мы бутафория, если в команде такой талант как Виктор. Мы на его фоне — ничтожные букашки!

Олег раскраснелся от своей пылкой речи, он, то сжимал кулаки, то разжимал их, только для того, чтобы судорожно вцепиться за нижний край своей спортивной куртки.

— Ты завидуешь ему? — спокойно поинтересовался Гарри. Он впервые видел, чтобы Поляков был так раздражен.

— Нет! — Олег надулся. — Мне просто обидно! В этом году даже испытаний на место ловца не было! Гоняк сразу отдал его Виктору, будто бы так и надо. В конце концов, я теперь я обязан заниматься целый год тем, что мне совсем не нравится и не интересно. Разве ты не испытываешь подобных чувств?

— Вообще-то, я пропустил отборочные состязания, на которых бы пытался попасть в охотники, но если мне довелось оказаться загонщиком, то не думаю, что это так уж плохо. Вполне вероятно, что мне это даже понравится. Знаешь, чем интересна эта позиция? — Гарри подошел на шаг ближе к Олегу и зловеще улыбнулся. — Я могу безнаказанно сбивать с метел противников или просто усложнить им жизнь. Мои действия не принесут команде очков, но они и не позволят их набрать соперникам. Ты не находишь это забавным?

Поляков буквально остолбенел, некоторое время он только и делал что моргал, глядя куда-то перед собой. Казалось, он был несколько потрясен подходом к игре, который был у Гарри.

— Ты определенно странный, — рассмеялся Олег. — Подожди меня на стадионе, я сейчас отменю свидание и вернусь.

Виктор уже нарезал круги над стадионом, а остальные перебрасывали друг другу квофл. Гарри подхватил биту и поднялся в воздух. Он чувствовал себя иначе, чем обычно: раньше ему ничего не мешало свободно управлять метлой. Поттер всегда имел возможность вцепиться в древко метлы двумя руками и быстро ускориться. Квофл можно было прижать к себе и лететь к кольцам, биту же никуда нельзя было деть. Гарри попытался перехватить ее одной рукой и понял, насколько она тяжелая. Удержать биту было можно, но как отбивать летящий бланджер и при этом не свалиться с метлы, Поттер не представлял.

Олег вернулся на удивление быстро, при этом выглядел весьма самодовольно. С его лица не сходила блаженная улыбка.

— Меня только что похвалили за усердие и пожелали хорошо проявить в следующей игре, — Поляков довольно зажмурился. — Как же здорово любить и быть любимым. Запомни, Поттер, женщины наполняют жизнь мужчины смыслом.

— Конечно, конечно, — не стал спорить Гарри, покосившись в сторону Беатриче. Пока что он в большей степени испытывал затруднения с тем, как правильно себя вести с девушкой. По сути, отношения казались ему источником лишних проблем, нежели каким-то приятным стимулом.

Поляков проследил за взглядом Поттера и усмехнулся.

— Если будет нужно, то я могу проконсультировать тебя на тему отношений с женщинами. У меня есть приличный опыт! Не бескорыстно, конечно, но со своих я много и не возьму. Бутылка медовухи — и я в твоем распоряжении.

— Спасибо, но не стоит, — Гарри вполне хватало Сириуса и Цицы. — Лучше научи меня бить по бланджеру.

Олег изобразил на лице вид обиженной невинности и широко замахнулся своей битой.

— Вообще, это не сложно. Не многим загонщикам удается бить прицельно, так что бланджеры просто посылаются в сторону соперников, а там как повезет. Все-таки, никто не будет сидеть на месте, и ждать, пока их собьют. Основная проблема в том, что бланджеры на поле движутся хаотично, так что немаловажно суметь угнаться за мячом и направить его по нужной именно тебе траектории. Загонщики соперников всячески будут мешать тебе.

— В общих чертах я все понял, но полагаю, что только практика поможет сказанное воплотить сказанное в жизнь.

— Ты прав. Что ж, давай попробуем сбить друг друга с метел.

Сказать было куда проще, чем сделать. Впервые Гарри не уверенно чувствовал себя на метле, будто бы вовсе разучился летать. Бита постоянно мешалась и не давала возможности быстро развернуться.

Олег легко справлялся, управляя метлой с помощью ног, изредка используя только одну руку. Гарри не знал, каков он в роли ловца, но на позиции загонщика Поляков выступал превосходно. Казалось, что ему дается все с легкостью, у самого же Поттера были большие проблемы. Ударить по быстро летящему в его сторону бланджеру было крайне тяжело. Приходилось вкладывать много силы, иначе его самого бы снесло вниз.

После часа занятий Гарри с ужасом понял, что у него очень сильно болят руки, особенно в локтях и запястьях.

— Возможно, тренироваться в воздухе еще рано, — пробубнил под нос господин Гоняк, когда Поттер, тяжело дыша, буквально повалился на землю рядом с ним. — Я сейчас принесу бумеранговые бланджеры, попробуешь пока что отбивать их, стоя на земле. Тебе стоит привыкнуть к этому. Потом и в воздухе почувствуешь себя свободнее.

— Хорошо, — обреченно произнес Гарри, присев на лавку и вытянув ноги вперед.

Команда постепенно начала расходиться: тренировка закончилась, и смысла оставаться на поле не было. Виктор поспешил в кабинет глав для того, чтобы разобрать накопившиеся бумаги. Беатриче бросила напоследок полный сострадания взгляд на Поттера и так же исчезла со стадиона, что-то яростно обсуждая с остальными членами команды. Гарри приуныл и чуть ли не с ненавистью покосился на биту. Ничего бы с ним не случилось бы, если бы он год не поиграл бы в квиддич. То, что раньше казалось чем-то интересным и захватывающим, теперь выглядело как удручающая обязанность.

Господин Гоняк появился только через двадцать минут, неся довольно-таки увесистый ящик. Стерев пот со лба, он откинул крышку, выпустив в воздух два мяча, которые зависли в воздухе где-то на уровне груди Гарри.

— Это бланджеры, они идентичны по массе и размерам обычным, их отличие заключается в том, что после удара они отлетают на определенное расстояние, а потом возвращаются в исходную точку. В общем, наслаждайся, — Гоняк хохотнул и хлопнул Гарри по плечу. — Твою метлу я занесу завхозу, если ты сегодня поднимешься в воздух, то точно свалишься. Ответственность за целостность твоего скелета мне ни к чему. Как надоест бить по мячам, загони их в ящик и оставь в подсобке, я завтра их заберу. Ты тренируйся, а я пойду поем.

Поттер с сожалением подумал о том, что ужин сегодня ему точно не светит. Возможно, Дориан поделится с ним булочками… Хотя это было маловероятным, он до сих обижался на Поттера, внятно не объясняя причин своего поведения. Хуже всего было то, что подобное некоторые девочки из класса находили милым. Гарри передернуло от этого слова, слишком уж оно было слащавым.

Размахнувшись со всей силой, Поттер ударил по мячу, но тот улетел не очень-то далеко и быстро вернулся назад. Гарри разочарованно рыкнул. Впервые в жизни он испытывал подобную смесь из эмоций: злость, разочарование и желание выполнить поставленную цель, во что бы то ни стало.

После двадцатого отбивания, Поттер стал подмечать некоторые мелочи. Например, мяч отлетал дальше, если удар приходился ровно в середину или же то, что если зацепить только край, то бланджер просто проворачивался на месте и не сдвигался ни на дюйм. Так же широкий замах не всегда был эффективен. Удар от плеча в некоторых моментах был бы более предпочтительным.

Внезапно, Гарри почувствовал себя так, будто бы на него вылили ушат холодной воды, хотя несколько секунд он был распален игрой и чувствовал жар.

«Ученик собирается спрыгнуть из окна седьмого этажа», — пронесся в голове чей-то суховатый, старческий голос.

Гарри тут же поднял голову и вгляделся вверх, выхватывая палочку. Окно, скорее всего Музыкальной гостиной, открылось, и на подоконник шустро кто-то забрался, а потом безо всяких колебаний сделал шаг вниз.

Время замедлилось, все мысли тоже вылетели из головы. Не осталось ничего, где-то на периферии мелькнула одна из формул по самотрансфигурации.

Поттер не помнил, что именно он сделал, будто бы все произошло во сне. Острая боль пронзила тело, а спина, казалось, вот-вот разорвется пополам.

Огромные черные крылья возникли за спиной у Гарри, все, что ему было нужно — это только оттолкнуться от земли и взмыть вверх. Но полет явно не намеревался быть продолжительным. Поттер поймал, а правильнее сказать столкнулся с летящим на него телом, где-то между вторым и третьим этажом.

Этот некто весил не меньше Гарри, и теперь они уже оба падали вниз. Несколько отчаянных взмахов крыльев только чуть замедлили их скорость. Поттер вновь почувствовал боль, когда с силой ударился об землю. Сверху его придавливал кто-то.

Когда возможность ясно мыслить вернулась к Гарри, он все-таки посмотрел на неудавшегося самоубийцу. На нем, недоумевая, лежал Роберт Стафф. Казалось, он находился в состоянии полной неадекватности: постоянно крутил головой по сторонам, но его расфокусированный взгляд, казалось, не захватывал ничего.

Гарри не успел заметить, когда около него оказался директор. Он выглядел испуганным и взволнованным. Его бледное лицо сейчас напоминало восковую маску.

— Как вы? — спросил он.

— Не знаю, — честно признался Поттер. — Но у меня болит спина и, кажется, сломано крыло.

Каркаров поднял на руки Роберта и наколдовал носилки, на которые перенес Гарри.

— Надеюсь, что с позвоночником все в порядке, — пробормотал директор. — Только Поттер мог сломать крыло, которого у него отродясь не было.

Всю дорогу до лазарета Роберт молчал, хотя казалось, что он уже немного отошел от шока и начал понимать, что происходит вокруг. Директор тяжело вздыхал, косясь на Стаффа, но также предпочитал, ни о чем не говорить.

Госпожа Мягкова, увидев перелом Гарри, громко запричитала и побежала в подсобку.

— Пока не залечим, обратную трансфигурацию проводить нельзя, иначе, скорее всего, получим перелом лопатки или повреждение позвонков. С такими травмами точно потом долго в квиддич не поиграешь! — крикнула она, доставая сразу несколько пузырьков. — А со Стаффом то что?

— Несколько ушибов и ему необходимо успокоительное, — ответил директор. — Пусть он сегодня проведет тут ночь под присмотром Гарри. Завтра я приду за ним утром.

— Хорошо, можете идти. Нечего путаться под ногами и смущать больных!

Каркаров кашлянул в кулак и потрепал Поттера по волосам.

— Надеюсь на тебя, — шепнул он перед выходом.

Нелюбовь к Больничному крылу Гарри начал испытывать еще с первого курса. Его раздражала излишняя стерильность, белые накрахмаленные простыни и запахи антисептических зелий.

Роберт пристроился на самом краешке кровати и с отрешенном видом крутил в руках маленький пузырек с успокоительным.

— Тебе его лучше выпить, — заметил Гарри, опрокинув в себя порции Костероста и Кальцесодержащего.

— Не хочу, — еле слышно произнес Стафф и потом закричал. — Ничего не хочу! Ни зелий, ни находится в этой школе, ни жить! Ни-че-го! Вообще!

— Ты уверен в этом? — уточнил Поттер, приподняться с кровати требовало от него не малых усилий.

— Да! Тебе не понять меня. Я человек, у которого было все: известная фамилия, огромный дом, хорошие родители, богатство и многообещающее будущее. И в один день все рухнуло: отец под арестом, конфискация большей части имущества, скудные средства на счетах и моя мать начала пить. Кто знает, может она еще и продавать себя начнет?! Если уж падать, то уж до самого дна!

— И именно поэтому ты решил свести счеты с жизнью?

— А что если и так?! — Роберт подскочил на месте и сжал кулаки.

— Ничего, — отозвался Гарри. — Значит, твоя мать проститутка, а твой отец — преступник.

— Не называй их так! — Стафф с рыком бросился на Поттера. — Заткнись! Молчи!

Ударить себя Гарри не дал, волшебная палочка, зажатая в руке, позволила мгновенно среагировать и отбросить Роберта к стене.

— Разве не ты только что, сам их так называл и хотел бросить их, своих ничтожных родителей?

— Но я не хочу, чтобы ты их так называл!

— Но тебе же должно быть все равно, — усмехнулся Гарри. — Ты же хочешь умереть. Сегодня я не дал тебе это сделать, но ни что не мешает тебе повторять попытки до тех пор, пока не добьешься желаемого результата.

— Я не хотел умирать! — воскликнул Роберт и из его глаз наконец-то хлынул поток слез. — Я просто не хотел так жить! Я не знаю, что мне делать! Все вокруг надо мной смеются и обсуждают меня и мою семью. Даже в газетах пишут о нас! Это невыносимо! Где я смогу потом работать? Возьмут ли куда-нибудь человека, с таким прошлым?!

— Знаешь, меня и мою жизнь обсуждают с самого рождения. Полагаю, многие люди оказываются в центре не самых приятных сплетен и домыслов. Со временем, человек привыкает ко всему, даже к боли, — Поттер широко улыбнулся. — Бессмысленно жить одними страхами. Если тебя успокоит, то есть такая вещь, как срок годности информации. Чем больше проходит времени, тем меньше она будет интересна окружающим. Например, если вскроются грязные подробности жизни какого-нибудь политика из его юности, то, скорее всего, то у него больше шансов сохранить свое положение и авторитет, чем у того, проступки, которого имеют отношение к настоящему. Ты знаешь три языка помимо своего родного, то есть можешь попытаться найти работу не в своей стране.

— Но мне для начала стоит закончить Дурмстранг! А у меня нет на это сил! — Роберт обнял свои колени руками и уткнулся в них лицом. — И родители…

Гарри встал с постели и, стараясь не обращать внимание на боль в крыле, подошел к Стаффу и опустился на колени рядом с ним, а потом обнял его.

— Люди жестоки по своей натуре. Сейчас на твою долю выпало тяжелое испытание, и тебе приходится справляться с ними. На данный момент, самоубийство было попыткой бегства. Но в жизни порой происходит такое, что не поддается нашему контролю и полностью выбивает почву из-под земли. Когда я встретился с тобой, ты с гордостью говорил о себе. Неужели это все было пустым звуком?

— Нет… — Роберт уткнулся носом в грудь Гарри. — Я просто не знаю, что мне делать. Мне постоянно стыдно и страшно!

— Может быть попробовать доказать, что Стаффы так легко не сдаются? — предложил Поттер. — Я не знаю, посадили ли твоего отца за преступление или его просто подставили, но в любом случае, ты — не он. Докажи всем, что достоин уважения. Ты не глуп, силен и весьма смышлен. Используй свои сильные стороны.

— Я попробую.

— И еще… Я не знаю, что дальше произойдет с твоими родителями, но если ты умрешь, то для них действительно все будет кончено. Ты отберешь у них последний смысл жизни.

Роберт громко шмыгнул носом и сжал локоть Гарри.

— Я буду жить… Я, правда, буду! — пообещал Стафф.

Поттер мягко улыбнулся и погладил его по волосам. Сейчас он чувствовал себя гораздо старше, чем Роберт. Это ощущение было ново. Со времен Стафф немного успокоился и перестал плакать, а потом согласился выпить зелье, после принятия которого тут же уснул.

Гарри остался сидеть около его кровати. Крыло болело, а спину сильно тянуло. Помимо этого ломили мышцы рук, все-таки усиленная тренировка давала о себе знать.

— Я ослаблю твою боль… — прошептал Поттер и склонился над Робертом, а потом положил руки ему на голову.

Эмоции… Чужие, разрозненные, болезненные и такие… вкусные?! Они раздирали, распирали изнутри, но вместе с тем казались такими нужными и сладкими. Где-то краем сознания Гарри понимал, что наслаждаться ощущением боли было чем-то неправильным, иррациональным, но ничего не мог поделать с собой. Эмоции Роберта обжигая нервы Поттера вместе с тем, давая почувствовать себя по-настоящему живым.

Стафф нервно метался в кровати и вновь начал плакать во сне, но тут же перестал, как только Гарри убрал свои руки с его лица.

— Теперь можешь спать, — прошептал Гарри и вернулся в свою кровать.

До утра Поттер не смог сомкнуть глаз; от нервного возбуждения его чуть ли не трясло. Сон пришел только к утру, когда Поттер открыл глаза, Стаффа уже не было в палате. Почему-то именно тогда Гарри понял, что голос, который предупредил его о попытке самоубийства Роберта, принадлежал самому Дурмстрангу.

* * *

Беатриче нравилось проводить время с Гарри, сидя в полутемных тренировочных комнатах. Только начав с ней встречаться, Поттер понял, что Кадлубек несколько своеобразная девушка. Например, когда никто не видел, она часто перекрашивала свои волосы в яркие цвета или громко декларировала стихи. Последнее получалось у нее очень хорошо. Так же, она зачитывалась обычными бульварными романами и серьезными философскими трактами. Гарри всегда наблюдал за ней будто бы украдкой, словно за диковинным зверем, к которому не знал, как подступиться.

— О чем задумался? — поинтересовалась Кадлубек, спрыгивая с подоконника.

— О тебе, — честно признался Гарри.

— Это радует. Мне хотелось бы, чтобы ты думал обо мне каждую свободную минуту.

Беатриче села рядом и положила голову на плечо Поттеру.

— А ты думаешь обо мне?

— Конечно. Я боюсь задавить тебя своими ожиданиями и постоянно боюсь, что переступаю границу.

— В чем именно?

— Во всём. Я не та, кто может долго и трепетно выжидать. Мне проще проявлять инициативу и открыто заявлять о своих желаниях, а это не допустимо. Мужчины — охотники, женщины — дичь. Когда полюса смещаются, то представители сильной половины человечества предпочитают бежать как можно дальше. Я не хочу, чтобы подобное произошло и с нами.

— Не думаю, что ты меня пугаешь или угнетаешь.

— Это хорошо, — Кадлубек тяжело вздохнула. — Надеюсь, это останется неизменным. Я не хочу потерять наши отношения.

Гарри чуть наклонился и поцеловал ее. Беатриче всегда отвечала ему, сильно прижималась к его телу, крепко обнимала, будто бы боясь, что Поттер вот-вот исчезнет. Кадлубек любила французские поцелуи, и Гарри чаще думал о техничности, чем о том, насколько приятно касаться губ девушки, но при этом он неизменно чувствовал жар где-то на уровне солнечного сплетения.

Каждый раз, когда заканчивался поцелуй, Гарри терялся. Он не знал, что именно нужно сказать или как правильно себя повести, поэтому просто приобнимал Беатриче за плечи. Казалось, ей было этого достаточно. Она благодарно улыбалась ему и довольно жмурилась, напоминая в такие моменты кошку.

— О чем ты сегодня читала? — Гарри кивком указал на потрепанную книгу, оставленную Беатриче на подоконнике.

— О Маугли, — Кадлубек провела рукой по волосам Поттера. — Это маггловский рассказ, несколько идеалистический, конечно.

— Я читал эту книгу, когда ходил в начальную школу.

— Тогда я не буду тебе ее пересказывать. Меня впечатлила сама возможность того, что человеческого ребенка могут вырастить животные. И ведь подобное происходит! — Кадлубек шмыгнула носом. — Если потом на этих детей натыкаются люди, то забирают их, но вернуть их нормальной жизни не удается. Чем больше их возраст, тем меньше возможности научить их пользоваться даже обычной ложкой, что уж говорить о речи или чем-то подобном.

— Действительно страшно, — тихо произнес Гарри.

— Кстати, я хотела бы попросить тебя кое о чем. Давай каждый день обмениваться небольшими письмами?

Подобное предложение заставило Поттера растеряться.

— Я не то, чтобы против. Но не уверен, что найду, что именно писать.

— Тогда держи мое письмо и до завтра! — Беатриче чмокнула Гарри в щеку и быстро выбежала в коридор, возвращая своим волосам черный цвет, хотя до этого щеголяла с ярко-красным.

Гарри осторожно открыл конверт и вытащил оттуда маленький белый листок.

«Где наши слова имеют большую ценность: на бумаге или будучи произнесенными? Для меня важнее первое, ведь со временем я могу многое забыть, написанное же может сохраниться со мной на века.

Мне нравится тебя любить. Нравится, говорить о тебе с местоимением мой. Я наслаждаюсь этим и это делает меня счастливой.

Я пока еще не познала, что значит быть любимой, но мне хочется верить, что у нас все впереди...»

Губы сами расплылись в улыбке помимо воли. От чувств Беатриче было тепло, а ее нежность успокаивала и убаюкивала. Позже, Гарри пытался написать что-то в ответ на это письмо, но почему не получалось.

Вместо романтики мысли о Маугли не покидали его головы до самого вечера и навязчиво крутили туда-сюда, не давая, сосредоточится на чем-либо другом. И внезапно Поттера пришла в голову совершенно странная идея, но она требовала некоторого подтверждения.

Гарри кинулся бегом в библиотеку в раздел книг о психологии. О развитии детей здесь было много литературы.

— Сенситивные периоды, — прошептал Поттер, водя пальцем по странице. — Периоды в жизни человека, благоприятные для формирования и развития тех или иных сторон психики, таких как речи, восприятия, социальных навыков и тому подбное.

Это было именно то, что он искал. Дементоры забирали эмоции, но что если они могли взять у человека все его воспоминания, весь его опыт, накопленный за всю его жизнь? Это не имело бы никакого сходства с душой, они отбирали через поцелуй иное — сознание. То есть, возвращая человека к самому началу, делая из них по сути новорожденных младенцев. Проблема заключалось в том, что в зрелом возрасте мозг уже был развит и сформирован, то есть сенситивные периоды уже были пройдены. Вновь взрастить личность с нуля в человеке было не реально. Вряд ли бы удалось бы научить его держать хотя бы ложку.

Это ничуть не напоминало обычную амнезию, человек просто терял воспоминания о самом себе, но у него, по сути, оставалась его личность, простейшие навыки и развитая речь с активным словарным запасом.

Гарри словно ужаленный подскочил на месте и, трансфигурировав свой мундир в плащ с капюшоном, тут же поспешил на улицу. Дементоров не пришлось искать долго, они были рядом с берегом. Еще издалека Поттер ощутил их голод.

— Ешьте, — мысленно произнес Гарри, отдавая им энергию, взятую из воспоминаний Роберта.

Дементоров не нужно было просить дважды. Пока они подлетали к нему по очереди, Гарри внимательно рассматривал их. Старые, истертые плащи после получения энергии становились будто бы новей, а прорехи по немного затягивались. Эта особенность действительно была интересной и необычной. Гарри осторожно коснулся плаща дементора, который стоял ближе всех к нему. Ткань на ощупь казалась шелковой, хотя выглядела как холщовая.

— Для чего вам нужны плащи? — спросил Гарри.

— Это не одежда, — в голове раздался хриплый голос. — У человека душа внутри тела, у нас наоборот.

Этот ответ на некоторое время привел Поттера в ступор.

— То есть, плащ — это ваша душа?

— Да, — последовал короткий ответ.

Гарри покосился на свою волшебную палочку. В некотором роде, ее сердцевиной была чья-то душа. Поттер, в который раз в своей жизни пришел к выводу, что чем меньше знаешь, тем крепче спишь.

Теперь становилось понятно, каким образом дементоры использовали энергию, которую поглощали. Она требовалась им для того, чтобы сохранить душу в нормальном состоянии. По сути, дементоры жертвовали своим физическим телом. Гарри ни раз видел его: костлявое, иссохшее, со струпьями. Оно выглядело как декорация из фильмов ужасов.

— При поцелуе вы поглощаете все воспоминания человека?

— Да.

— Вы это делаете, чтобы выжить?

— Нет. Чтобы выжить достаточно части. Люди сами просят нас поглотить все. Мы не отказываемся от того, что может быть нам полезно.

Дементоры отвечали всегда односложно, и многое приходилось додумывать. Теперь Гарри понимал, почему, например, он остался жив, когда помогал Сириусу сбежать из Азкабана. Дементоры не поцеловали его, а взяли только часть воспоминаний, только потому, что это не было им нужно, их никто об этом не просил.

— Спасибо.

Не дождавшись ответа, Гарри направился в школу, сейчас требовалось срочно записать все, что узнал за сегодня. Открытия, сделанные им, будоражили его. Возможно, до сих пор никто ничего не знал о дементорах, и все судили о них слишком пристрастно.

Потратив большую часть ночи на то, чтобы структурировать свои мысли и правильно изложить их на бумаге, Поттер чуть ли не опоздал на утреннюю зарядку, после которой вся школа узнал, что ночью, пятнадцатого октября, было совершенно еще одно убийство в Шабаше. На этот раз жертвой стал владелец казино.

День Дурмстранга оказался на грани срыва.