Вечное сияние чистого чувства (гет)

Я люблю тебя… как сумасшедшая…

Анна. «Как сумасшедший»

* * *

Люциус считал себя совершенно нормальным.

Ему казалось, что женитьба на Гермионе — вполне разумное решение. Более того, он полагал, что этот брак станет одним из самых верных поступков в его жизни.

Все те годы, что тянулись с момента исчезновения Джин до недавних пор, теперь виделись как нечто сумбурное, случайное, лишенное смысла… несуразное. Да, вся его жизнь была несуразной, хоть и казалась тогда и ему, и всем окружающим едва ли не эталоном. Идеальная жена, подающий большие надежды подрастающий сын, карьера в Министерстве, роскошное родовое поместье и солидный капитал… Любой хотел бы оказаться на месте Люциуса Малфоя. По крайней мере, так было до возрождения Темного Лорда.

А сейчас он считался в обществе кем-то вроде изгоя. Тем, кого даже жалеть не следует. Но, вопреки логике, Люциус был счастлив и чувствовал себя на вершине. Он даже позавидовал бы сам себе, будь у него такая возможность. И то, что о его недавно приобретенном счастье не знал практически никто, даже добавляло некоторую остроту. Ведь секрет хорош сам по себе, лишь потому, что он никому не известен. А если тщательно скрываемая информация еще и столь приятна… Но нельзя таиться вечно. Люциус не только осознавал, что это невозможно, но и хотел, чтобы все знали.

— Это ведь не так уж и странно, правда? — голос Гермионы отодвинул размышления на второй план.

Она лежала рядом на кровати и читала. Ну, или делала вид, что читала… Похоже, собственные мысли волновали ее больше, чем очередная глава из книги.

— Что именно? — спросил Люциус.

— Мы. Ты и я. Вместе. Сначала я думала, что это что-то из ряда вон… Но Гарри так спокойно отреагировал… Разумеется, он с самого начала отнесся бы к этому еще лучше, если бы я сама ему рассказала, а так… — Гермиона замолчала на несколько секунд и нервно убрала выбившуюся прядь волос за ухо. — Я это к чему… Может, Рону рассказать? Как думаешь?

— Если ты считаешь это правильным, то почему бы и нет? — Люциус пожал плечами.

— Я не до конца уверена… Но если Рон узнает обо всем из чужих уст, ничего хорошего не жди… С другой стороны, в любом случае не…

Гермиона пустилась в сложные, но бессмысленные рассуждения. И для Люциуса ее речь постепенно превратилась в подобие фонового шума. Ему не хотелось, чтобы она и дальше размышляла об этом и переживала. Тяжело было смотреть на прекрасное юное лицо, опечаленное… из-за Уизли. Да еще и младшего! Ни один из людей не стоил переживаний Гермионы.

Люциус не понимал, чем так примечателен этот Рон. Ведь Гермиона с ним практически не общалась последние месяцы. Невозможно даже представить, чтобы она встречалась с этим недоразумением. Конечно, говорят, что противоположности притягиваются, но не до такой же степени! Этот Уизли слишком неотесанный, как и все из его семейки. А рядом с изящной Гермионой он, должно быть, смотрелся бы еще глупее. Опять же, есть мнение, что хорошая женщина может украсить любого мужчину, но некоторые случаи — безнадежны.

Люциус обратил свой взгляд на Гермиону. Ее губы шевелились, но слова все проходили мимо — хотелось просто любоваться ею. Казалось, что она стала еще красивее с тех пор, как переехала в мэнор. Наверное, антураж сыграл тут свою роль. Почти как в театре — декорации делали свое дело, и костюмы помогали. Гермиона часто надевала одежду из своего старого гардероба — те платья, что они выбирали вместе когда-то давно. И если поначалу Люциус видел бросающееся в глаза несоответствие между свалившейся откуда-то на его голову Гермионой и его Джин, то сейчас оно стерлось. Если рассматривать только внешность. В остальном же, конечно, перед ним была Гермиона Грейнджер во всей красе.

Да, она надевала те же платья, что носила Джин, и на ней было то же кольцо… Но Люциус все равно видел в ней Гермиону. Даже если бы он не приглядывался, не мог не заметить разницу. Она смотрела на него по-другому. Во взгляде Джин Люциус всегда видел безоговорочную влюбленность с отблеском обожания. А Гермиона не столько смотрела на него, сколько рассматривала, глядя через некую дымку грусти. Там было чуть жалости с привкусом сострадания, пара щепоток ностальгии и приличная порция надежды. Конечно, была и любовь, в чем-то, пожалуй, более настоящая, чем в прошлом, и даже восторженная девичья влюбленность изредка мелькала. Но все там — за дымкой.

— Ты слишком много об этом думаешь, милая, — Люциус прервал поток ее слов, надеясь, что не пропустил ничего по-настоящему важного.

— Я думаю ровно столько, сколько необходимо. Как все наладить, если не позаботиться о каждой мелочи? Иногда мне кажется, что ты вообще не тратишь время на мысли… не думаешь о нас.

Слова Гермионы стали чем-то вроде голоса разума. Действительно, Люциус и сам понимал, что в последнее время утратил свой рационализм. Он уже и забыл, когда в последний раз планировал день, или неделю, или месяц — если не считать недавнего ремонта в мэноре. Он лишь ждал свою невесту к вечеру и провожал ее по утрам… Сомнительный режим дня, даже для бывшего узника. Просто Гермиона слишком правильная и разумная. Настолько, что теперь у Люциуса появилась возможность расслабиться и не пытаться разобраться в хаотичном течении их жизни. Однако все же следовало решать проблемы общими усилиями, а не перекладывать все на плечи Гермионы, которая и так делала очень много. Если подумать, где был бы сейчас он, если бы не ее старания?

— Мне иногда кажется, что до твоего появления моя жизнь была сплошным безумием, — сказал Люциус.

— А сейчас она стала нормальной, по-твоему?

— В моем понимании нормальности — да. И мне есть с чем сравнивать.

— А в моем понимании — нет. Но… думаю, что в сумасшествии есть свое очарование.

«Очарование» — Люциусу это слово казалось слишком милым, приторно-сладким. Он не хотел быть каким-то там очарованием.

— Я добавляю безумия в твои серые будни? — уточнил он.

— Ты добавляешь в них смысл, — Гермиона сказала это куда-то в пустоту, даже не взглянув на Люциуса. Но от этого ее слова не потеряли своей значимости.

Люциус задумался. Его немного коробило это странное состояние их отношений. Шаг вперед — и все изменится, да так, что обратно ничего не вернуть. Сейчас их жизнь походила на взрыв в замедленном действии. А чем всё закончится — пока непонятно. Что будет после того, как их отношения окажутся нормой не только для него, Люциуса, и даже не для них двоих, а для подавляющего большинства магов Британии? Не станет ли все слишком обычным?

Люциуса возможная размеренность жизни и эмоций не пугала, даже наоборот. Он в возрасте, нуждается в спокойствии и мирном благополучии. Но Гермиона? А она все-таки из Гриффидора. Устроит ли девушку, которая прошла войну, обыденность? Раньше Люциус об этом и не задумывался, но каждой мысли — свое время.

Немного помолчав, он спросил:

— Так… тебя разочарует объективная нормальность? Если не будет… — Люциус поморщился, — очарования?

— Да нет же. Меня может расстроить разве что отсутствие тебя.

— И тебя не пугает пресность? — он продолжал допытываться.

— Куда больше меня пугает то, что ты об этом заговорил. И этот твой серьезный тон. С чего бы?

— Просто мысли вслух, — Люциус пожал плечами.

— Тогда ты озвучиваешь их довольно выборочно. Я могу услышать то, о чем ты умалчиваешь?

— Я сказал все, что хотел.

— А мои желания не учитываешь, значит?

— Они всегда приоритетны, — Люциус усмехнулся. — Хочешь, поведаю, как выбирал рубашку с утра? Или о чем думал, когда брился?

— Нет, — Гермиона была серьезна. — Я спросила: почему ты заговорил о так называемой «пресности» жизни.

— Потому что рано или поздно ты ее почувствуешь. Мы оба почувствуем. И…

— Мой папа всегда говорил: "Скука — это признак устоявшейся семейной жизни. Или знак к тому, что пора заводить детей". Он часто вспоминает, как я в детстве не давала им с мамой соскучиться… — Гермиона улыбнулась своим мыслям и прибавила: — А мне кажется, я была милым ребенком.

— Думаю, с тех пор ты стала еще милее.

— Вряд ли. Я стерла родителям память, знаешь, даже не спросив их. Думала, что таким образом спасаю их… Впрочем, так и вышло, они ведь целы и невредимы, но все же… Я иногда думаю, что это все… ну, это, в прошлом, стало чем-то вроде наказания свыше. Я забрала у них воспоминания, пусть и временно, а потом, спустя какой-то месяц, сама лишилась прошлого. Слишком закономерно, чтобы оказаться простым совпадением.

— Занятно, что ты считаешь наше знакомство наказанием.

Гермиона нахмурилась.

— Не знакомство. Потерю памяти. Между прочим, это самое знакомство много проблем с собой принесло… двадцать лет спустя! Из-за этого сейчас я не знаю, что делать!

— Хм-м, Гермиона Грейнджер, героиня войны, испугалась проблем и отчаялась? Из-за боязни мнения общества? Что-то не сходится.

Она отложила книгу на прикроватный столик и придвинулась к Люциусу, устроив голову у него на плече. Волосы щекотали шею, но ему это даже нравилось.

— Просто я люблю тебя… Переживаю только потому, что так сильно люблю, понимаешь? — Гермиона сказала это с надрывом в голосе. Люциус пожалел, что не видит ее лицо.

— Я все понимаю, малышка… — тихо сказал он.

— Удивительно… ты так необъяснимо спокоен всегда, как будто тебя все это вообще не касается…

— Я не настолько спокоен, как это может выглядеть со стороны. Тебе ли не знать.

— Лучше бы ты был плохим актером.

— И хорошим мужем? — Люциус усмехнулся.

— А ты планируешь стать плохим?

— Хватит и того, что я планирую им стать. Оценку выставишь уже постфактум, договорились?

— Ну нет, ты слишком хорош, чтобы тебя оценивать. Особенно когда перестаешь строить из себя Лорда-Люциуса-Малфоя-Единственного-И-Неповторимого-Чистокровного-Сноба.

— Я так делаю? — спросил он тоном невинного ребенка.

— Когда мы не наедине. Но в последнее время ты исправляешься. О, кстати, сегодня на работе виделась с Гарри, он звал нас на ужин.

— Хорошо, — Люциус улыбнулся. Подумать только — он собирается на ужин к Гарри Поттеру! С вполне мирными намерениями. — Когда?

— Послезавтра. Только учти, это совсем не такой ужин, к каким ты привык. Скорее простые посиделки у камина с горячим шоколадом. Или чаем. Думаю, там будет Джинни. Джинни Уизли. Гарри уже рассказал ей все про нас.

— Замечательно.

Люциус осознал, что стал частью привычной жизни Гермионы, и это радовало. Правда, он не мог вспомнить, когда последний раз пил горячий шоколад… наверное, будучи студентом Хогвартса. И еще Люциус с трудом представлял, о чем уместно беседовать с Поттером. Да и с младшей Уизли… вероятно, она его подружка и тоже участвовала в войне. Так что с ними обсуждать? Политика? Маловероятно, Люциус выпал из общественной жизни года два назад и так и не успел наверстать упущенное. К тому же, подобные разговоры всегда сводились к упоминаниям о войне, а эта тема стала негласным табу. Даже с Гермионой они редко вспоминали о тех временах. Так что же еще остается? Квиддич? Ох, это просто смешно. Но не говорить же о погоде весь вечер. А если он будет чересчур молчалив, Гермиона решит, что он выказывает высокомерие и пренебрежительно относится к ее друзьям… Замкнутый круг.

Но у Люциуса оставалось еще два дня, чтобы все обдумать. А сейчас он прижал Гермиону к себе и нежно поцеловал.

* * *

Утром Люциус проснулся оттого, что Гермиона со всей решительностью теребила его за плечо. Подумалось, что она могла бы проявить мягкость, и Люциус уже было открыл рот, чтобы выразить недовольство, как услышал требовательное:

— Обними меня!

Он не смог сдержать улыбку, ответив:

— Я бы тебя не просто обнял…

— А крепко обнял? — Гермиона хитро улыбнулась. А Люциус тут же обхватил ее, заключив в объятия, не столько нежные, сколько властные.

— И даже более того…

— Крепко-крепко? — она рассмеялась.

Люциус решил, что еще крепче стискивать ее в объятиях не стоит — слишком уж хрупкая у него невеста. Поэтому он лишь легонько поцеловал ее в уголок губ и ослабил «хватку». Гермиона высвободилась из его рук и устроилась рядышком — Люциус чувствовал, как соприкасаются из руки.

— Знаешь, пока ты спал, я кое-то придумала. По поводу Рона.

Люциусу потребовалось значительное усилие, чтобы сдержать раздражение. Опять она говорит про Уизли… Рон-Рон-Рон. Худший из этой семейки, если не считать Артура.

— Точнее, это Гарри придумал, мы только что разговаривали через камин, — продолжила Гермиона. — Он предложил позвать Рона на Гриммо.

— Мне кажется, или ты слишком сильно переживаешь из-за того, что твой рыжий дружок заявится в дом Поттера?

— Мерлин, Люциус…. Только не говори, что ты ревнуешь!

— Нет, разумеется, — уверенно ответил он, а спустя мгновение добавил как бы между прочим: — Разве что… немного.

— Пойми, если узнает Рон, узнают все остальные Уизли, то есть и Молли, и Артур. Молли разболтает всем, кому сможет, а Артур, наверное, из чувства долга и заботы сообщит Кингсли, — спокойно пояснила Гермиона. — Это очень важно.

Люциусу стало немного стыдно за свои мысли и предвзятое мнение. Она волновалась из-за их отношений, а вовсе не из-за Уизли.

— Прости, ты права, — примирительно сказал он. — Было бы любопытно поговорить с этим рыжим… Роном.

* * *

Рон возился во «Всевозможных волшебных вредилках» целыми днями. И по будням, и в выходные. Сказать по правде, ему больше нечем было заняться, а работа в магазине казалась делом полезным. Он не задумывался о том, что будет делать через год или два. Рон никому об этом не говорил, но будущее его пугало. В прошлом он считался героем (ну, или лучшим другом героя), а в настоящем не видел для себя дела по силам и по душе.

Идею пойти в аврорат Рон отклонил, как только узнал, сколько длятся обучающие курсы и последующая стажировка. Он не хотел тратить почти год на подобное. Подумать только — они даже Гарри заставили пройти обучение! Правда, тот по этому поводу никакого негодования не выказывал, но будь на его месте Рон…

Потом он вспомнил, что был «королем» на квиддичном поле. Но, поразмыслив, пришел к выводу, что после войны заниматься играми, пусть и спортивными, как-то несолидно. Еще можно было бы устроиться на службу в Министерство, как Гермиона, но Рон боялся стать похожим на отца. Маленькая зарплата и большие требования — не самое лучшее сочетание.

Пока Рон обдумывал возможные перспективы на будущее, стало понятно, что Джорджу сложно справляться во «Вредилках» одному. И он решил помочь брату. Временно.

Но спустя месяцы пришло понимание, что эта работа стала самой что ни на есть постоянной, и никуда уже от нее не деться. Во-первых, некуда, во-вторых, нельзя подвести брата. В основном Рон раскладывал товар, сортировал и, разумеется, обслуживал покупателей. Поначалу ему казалось, что он и Джордж должны работать вместе или хотя бы равное количество часов в неделю, но, подумав, он понял, что благоустройство магазина — это не для его брата. Джордж — изобретатель, экспериментатор, одним словом, творческая личность. Большую часть дня он проводил в лаборатории, и на прилавки с товаром времени у него не оставалось.

Рон пробовал и сам что-то придумать. Он решил, что мыльные пузыри, которые, лопаясь, издавали бы забавные звуки, будут пользоваться успехом у покупателей. Но идея застопорилась на моменте реализации. Джордж в то время был занят другими разработками, а в одиночку Рон не справился и в итоге сдался. Так он попрощался с возможным званием изобретателя.

Но были в его работе и свои плюсы. Рону нравилось общаться с людьми, и через «Вредилки» проходило много покупателей. Изредка он ловил себя на мысли, что ждет, когда среди посетителей покажется Гермиона. Однажды она заглянула, и теперь Рон мечтал о повторных встречах. Ведь они так здорово пообщались в тот раз. Правда, услужливая память некстати подсказывала: тогда Рон сам попросил Гарри заговорить с Гермионой о нем. Но разве это важно? В конце концов, она появилась. Сказала, что с Виктором у нее ничего нет. И ушла, оставив шанс на новую встречу (как показалось Рону). С тех пор он частенько поглядывал на открывающуюся дверь с надеждой.

И вот, в очередной раз услышав скрип и звон колокольчика у входа, он оторвался от товара и увидел… Гарри. Что ж, это не Гермиона, но тоже неплохо.

— Зашел пригласить тебя на домашние посиделки на Гриммо, — сказал Гарри после обмена приветствиями. — Мы давно не собирались все вместе.

— В честь чего? И почему лично? Мог бы прислать сову… Ты же вроде вечно на работе занят. Как и Гермиона, — с легким оттенком обиды заметил Рон.

— Да, но решил вырваться в обеденный перерыв. И Гермиона, кстати, тоже обещала быть.

Рона не пришлось долго уговаривать — он скучал по старым временам.

— Я буду, конечно. Тем более, Гермиона… Знаешь, мне ее не хватает, — признался он. — Когда она заглядывала в последний раз, мне кажется… Это… Ну, все не просто так, понимаешь?

— Ты ведь знаешь, что она зашла, потому что я подтолкнул ее к этому?

— Ну да. Но все же…

— Послушай, мне надо тебя предупредить, — серьезно начал Гарри. — Она кое с кем встречается.

Рон не знал, что сказать. Он был ошеломлен этой новостью. Ему словно стакан холодной воды в лицо выплеснули. Или даже… два стакана ледяной воды. Более точной аналогии в голову не приходило.

— Кое с кем? — тупо повторил он. — Кто это? Я его знаю?

— Да, но… Пожалуй, будет лучше, если Гермиона сама тебе все расскажет. Приходи — увидишь.

— Он там будет? Завтра? У тебя?

— Думаю, да. По крайней мере, я передал приглашение. И… Рон. Для Гермионы важно твое мнение, так что… держи себя в руках.

— Я всегда держу себя в руках! — немного резко отозвался он.

— Не думаю… — пробормотал Гарри.

— Я спокоен! — чересчур громко заявил Рон и тут же исправился, произнеся куда мягче: — Не переживай об этом. Я понимаю, что Гермионе нужно двигаться дальше, раз уж у нас с ней не сложилось…

— Я рад, что ты поддерживаешь ее.

— Ну, разумеется! Я же ее друг!

— Конечно. Так я жду тебя завтра в семь?

— Обязательно буду, — Рон даже улыбнулся, пусть и немного натянуто.

Ему абсолютно расхотелось заглядывать на Гриммо, а перспектива встретить Гермиону уже не казалась такой заманчивой. Единственное, что заставило его не отказываться от приглашения на ужин — любопытство. С кем же Гермиона могла встречаться? Рон перебрал десятки вариантов, но ни один из них не казался ему правдоподобным. Неужто это все-таки Виктор?..

* * *

Люциус сидел в мягком кресле в спальне и поглядывал на Гермиону, которая этим вечером совсем не походила на будущую леди Малфой. Она надела какую-то странную клетчатую рубашку и эту маггловскую придумку — джинсы. Поистине, эти странные брюки — одна из самых бесполезных вещей в гардеробе такой девушки, как Гермиона. Они хоть и отлично показывали фигуру, но, во-первых, для любого, кто не поленится посмотреть, а Люциус ценил уникальность доступа к любимой, во-вторых, их жесткая ткань отгораживала тело Гермионы от его рук, словно каменная ограда. И, бесспорно, по своему виду эти джинсы всухую проигрывали любому вечернему платью. Хуже могла быть лишь рабочая министерская мантия.

Люциус в тайне надеялся, что больше его невеста не будет возвращаться к маггловской одежде. Хорошо, хоть для него она не пытается подобрать что-нибудь подобное — вот был бы маскарад. Хотя, возможно, это помогло бы Гермионе чувствовать себя более уверенно, ведь она не выглядела спокойной. Даже посторонний наблюдатель заметил бы некоторую ее нервозность, что уж говорить о Люциусе. Для него ее эмоции были совершенно очевидными.

— Давай останемся дома! — неожиданно предложила Гермиона.

— Что-то случилось? — Люциус встревожился.

— Ничего. Хочу побыть с тобой. Останемся тут, вдвоем… — она устроилась у него на коленях и обвила руками шею. — Зачем нам вообще куда-то уходить?

Люциус не хотел никуда идти. Он бы с удовольствием посидел дома вместе с Гермионой. Но сказал иное:

— Мы пойдем.

— Но…

— Пойдем, — твердо повторил он. — Потому что ты сама этого хочешь. Переживаешь, но сама говорила, насколько важен этот вечер. Ты же не трусиха?

Гермиона молча помотала головой с немного обиженным видом.

— Тогда пошли, уже пора.

Люциус не смотрел на часы и имел весьма смутное представление о времени, но был уверен — пора. Чем дольше ждешь у линии старта, тем меньше сил остается на дистанцию.

* * *

Они переместились в дом на Гриммо через камин, там их уже ждали Поттер и Джинни Уизли. Главный же «герой» вечера еще не появился, и Люциус заметил, что Гермиона вздохнула с облегчением, узнав об этом.

Они вчетвером расселись вокруг стола в гостиной у камина. Поттер (Люциус подумал, что следует привыкнуть называть его Гарри, хоть это было сложно) уже посвятил свою подружку в историю их с Гермионой… отношений. Он рассказал ей все, что знал — то есть почти ничего. И теперь Джинни смотрела на гостей со старательно напущенной доброжелательностью. Это было забавно. С чем Люциус мог сравнить эти посиделки? Никогда в его жизни не было ничего, что хоть немного напоминало бы этот вечер.

Младшего Уизли ждали с минуты на минуту, и казалось, что из-за этого нервничают все, кроме Люциуса, и каждый делает все возможное, чтобы скрыть свои эмоции.

— Мерлин, как давно я не пила горячего шоколада! — с энтузиазмом воскликнула Гермиона, отпивая из большой чашки. — Очень вкусно. Правда, Люциус?

— Да… Довольно… неплохо. Чудный напиток, — сдержанно ответил он.

— А я еще испекла пирог, — прибавила Джинни, сидящая по правую руку от Гермионы. — На вид он не хуже маминого. Рон точно должен оценить мою стряп…

Тут в камине вспыхнуло зеленое пламя, заглушив последние слова, и в гостиной появился Рон — улыбающийся и жизнерадостный.

— Я немного припозднился, представляете, в магазине Джордж… — начал было вещать он, как вдруг осекся и уставился на Люциуса, выдав: — А этот что здесь делает?!

— Люциус пришел со мной, — тоном, близким к шепоту, отозвалась Гермиона.

И все с ожиданием воззрились на Рона. Люциус почувствовал себя героем глупой мелодрамы и смиренно ожидал «финальных титров».

— С тобой… зачем? — нахмурившись, будто не понимая решения сложной задачи, тупо спросил Уизли.

— В гости. Со мной.

Повисла долгая и тяжелая пауза. Казалось, еще секунда — и она раздавит их всех своим весом. Но все молчали. У Люциуса в голове крутилось много фраз разного содержания, но, заботясь о Гермионе, он счел за благо промолчать.

— Рон… — первой не выдержала Гермиона. — Мы встречаемся. Я и Люциус. Понимаешь?

— Да вы меня разыгрываете!

— Тогда это был бы очень несмешной розыгрыш, не думаешь?

— Черт возьми… — Уизли начал медленно, но верно краснеть. — Мерлин, Гермиона! Только не говори, что ты с ним спишь!

— Это тебя не касается, — ее щеки тоже покрылись легким румянцем.

— Да ему же… сколько лет? Он тебе в отцы годится!

— Он мой жених, — тихо проговорила Гермиона. Люциус не смог сдержать легкую улыбку, думая про себя, как здорово было бы сейчас встать и врезать Уизли прямо по его недовольной физиономии. И уйти, прихватив с собой Гермиону. Но нельзя — такой исход вечера непременно расстроил бы ее.

— Да он же… Погоди. Что ты сказала?! — все не унимался Уизли.

— Люциус — мой жених, — повторила Гермиона. — Мы помолвлены, Рон. И прекрати истерику.

— Только не пытайся убедить меня, что ты станешь женой этого мерзк…

— Я обязательно стану его женой! — выпалила она. — Если собираешься продолжать в том же духе, нам следует поговорить наедине.

Гермиона встала, взяла Уизли за руку и поволокла его куда-то на второй этаж, словно провинившегося ребенка.

— Да ты чокнулась, черт возьми! — Рон не пытался вырваться, но и не скрывал своего негодования.

— Я знаю, — буркнула она в ответ. И они скрылись за дверью.

Неловкость, возможно, усилилась бы, будь это возможно. Люциус прекрасно видел, что самое большое неудобство этим вечером испытывали Поттер и его подружка. Все время перепалки они прятали глаза и всеми силами делали вид, что их здесь вообще нет.

— Что ж… пирог подождет, — пробормотала Джинни непонятно для кого.

— Могло быть и хуже, — так же в пустоту сообщил Поттер.

Люциус подумал про себя, что хуже было бы, если бы при выпекании пирога сожгли дом. Правда, в этом случае встреча с худшим представителем семейства Уизли (теперь Артур переместился на второе место) вообще не состоялась бы.

— Погода в последние дни на удивление солнечная, — настал черед Джинни говорить бессмысленные фразы.

— А… — Люциус открыл рот, и две пары глаз тут же уставились на него, словно в ожидании шоу. — Насколько я могу судить, Гермиона и… Рон… встречались?

— Недолго, — кивнул Поттер.

— Совсем чуть-чуть, — поддакнула его подружка.

— Недели две после победы. Они только друзья, просто Рон… он очень переживает за Гермиону. Как друг. Они только друзья, я говорил? Так вот.

Люциус удовлетворенно кивнул, Гермиона говорила ему то же самое. Просто уж слишком обескураженным выглядел Уизли, и слишком долго они беседовали наедине. Но наконец дверь отворилась, показался Рон, все такой же красный, а вслед за ним вошла и Гермиона. Она улыбнулась Люциусу, но выглядело это немного жалко.

Уизли, ничего не объясняя, подошел к камину и вскоре исчез в зеленом огне.

— Он сказал, что я с тобой из-за денег, — едва слышно проговорила Гермиона, и Люциус не поверил своим ушам.

— Э-э-э, — Поттер подал голос. — Ну, это он… Он извинится, Гермиона.

— Не обращай внимания, — Джинни внесла свою лепту.

— Мы не будем приглашать его на свадьбу, — с усмешкой произнес Люциус, нежно приобняв Гермиону.

Она взяла в руки чашку с некогда горячим шоколадом и устроила голову на его плече. Вечер продолжился, пусть с ними и не было Рона Уизли, пусть разговор казался обрывочным, полным недомолвок и стесненного молчания.

* * *

— Ты знаешь, у меня ведь и правда много денег, — заметил Люциус с улыбкой, когда они уже вернулись в мэнор и готовились ко сну. — Ты совсем не ценишь своего счастья.

— Заткнись, — беззлобно сказала Гермиона.

— Я люблю тебя.

— Я тоже. Очень. Помнишь, Рон сказал, что я чокнулась? Это ведь не так?

— Ты самая разумная девушка из всех, кого я знаю. Но если что, имей в виду — сходить с ума вдвоем веселее, чем поодиночке.

— Я запомню.