Термы Нерона (джен)

Было холодно, мокро и очень тесно. Ощущения напоминали те, которые испытываешь, когда застреваешь в глубоком и узком колодце. Ледяная вода доходит уже до подбородка, а ты понимаешь, что ничего не можешь поделать. Еще немного и она начнет затекать в рот, затем в нос. Ты бросаешь взгляд наверх, туда, где ярко светит теплое солнце, видишь лишь маленькое пятно размером с небольшую тыкву и осознаешь, что смотришь на него в последний раз…

Фабий не был знаком с таким чувством, но сейчас ему казалось, что он испытывает нечто подобное. От окутывающей кромешной темноты веяло сыростью и беспокойством.

“Это сон, мне снится кошмар, — пронеслось в голове. — Пора просыпаться”.

Попытался открыть глаза и сразу почувствовал, что рот наполнен водой. Выплюнул мерзкую жидкость, закашлялся. Дернул руками, затем ногами. Безрезультатно, связаны. Окончательно придя в себя после сильного, заставившего его потерять сознание, удара нанесенного Диодотом, он вспомнил о ноже. Вцепился в рукоятку и изо всех сил принялся разрезать веревки. Легкие разрывались от почти полного отсутствия кислорода, камень упорно тянул вниз, на самое дно, в голове носились панические мысли:

“Как там Туллия?.. Брат?.. Сумеют продержаться?..”

Лопнула веревка, связывающая руки. С удовольствием подвигав ими, Фабий перерезал следующую, к которой наемник привязал камень. Стало легче. Резким движением вспорол намокшую ткань и выбрался из мешка. В глазах поплыли красные круги, рот помимо воли наполнился водой, легкие рвало и, казалось, они скоро не выдержат и взорвутся.

Согнувшись пополам, Фабий дотянулся до щиколоток и, чувствуя, что слабеет, почти теряет сознание, освободил ноги. Представил, как бьется, тщетно пытаясь спастись Туллия, захлебывается, теряя надежду, Феликс и, собрав всю свою волю в кулак, он в несколько взмахов, оттолкнувшись от илистого, мягкого дна, добрался до поверхности воды и вынырнул из нее. Рот жадно вдохнул вкусный, спасительный воздух и тут же исторг наружу мутную жидкость. Фабий зашелся в кашле, едва сумел унять спазмы, сотрясающие горло, сделал несколько глубоких вдохов и нырнул обратно.

Тибр, протекая через город, сделался грязным, напрочь лишившись синевы и прозрачности. Отыскать в его водах серые мешки оказалось делом весьма трудным. И, только когда легкие вновь начало ломать и рвать, он, наконец, сумел разглядеть их. Один дергался, крутился, то и дело, пытаясь оторваться от поверхности дна, а вот второй оставался подозрительно неподвижным, лишь слегка покачивался ласкаемый течением.

Внутри у Фабия все похолодело.

“Опоздал? Тиберин, не смей забирать моих друзей!” — обругал он речного бога.

Подплыл к тому, что шевелился. Внутри оказался Феликс. Брат даже не взглянул на него, лишь еще сильней закрутился, в попытке освободиться от прочных пут. Пустил ртом поток пузырей, бешено вращая выпученными глазами.

“Почему Туллия не двигается, не борется? На нее непохоже…”

Сердце сжалось от боли и отчаяния. Быстро, нервными, несколько дерганными движениями полоснул кинжалом по веревкам. И даже не перерезав их до конца, кинулся спасать юную матрону.

“Только бы не оказалось слишком поздно… Тиберин, не смей ее трогать!”

Феликс тем временем рывком сбросил с себя надрезанные путы и устремился наверх, работая руками, словно ластами. Фабий сейчас за него не беспокоился, плавал брат превосходно. А вот насчет Туллии…

Оказавшись рядом с ней, в долю секунды вспорол грубую мешковину и на мгновение отшатнулся. Лицо дочки адвоката было неподвижным, спокойным, даже, можно сказать, царственно бледным, словно восковая маска в домах патрициев. Лишь кляп, торчавший во рту, выглядел неуместным и лишним. Фабий, не мешкая, сразу его и вытащил. А затем, сам не понимая, что делает, припал к губам Туллии, делясь с ней последними остатками драгоценного воздуха. Одновременно оттолкнулся ногами от дна и попытался всплыть.

Вдвоем подняться наверх оказалось намного сложней, чем одному. Руки отказывались грести, легкие разрывались на части, требуя кислорода, а дочка Цинны, будто речная наяда, вместо помощи упорно тянула вниз, явно намереваясь остаться вместе с ним здесь навсегда. В глазах начало темнеть, движения сделались судорожными, мышцы отчаянно болели, вокруг плясали огненные круги.

Вдруг, когда сил уже не осталось, он неожиданно почувствовал, что его подхватил кто-то сильный и уверенно потянул к свету.

— Тиберин… — прошептал Фабий. — Подлый божок…

В глаза ударили яркие, ослепляющие лучи, уши наполнились позабытыми звуками плескавшейся воды и отдаленного, но такого родного шума города.

— Если хочешь, можешь, конечно, меня и так называть, — отплевываясь, с трудом переводя дыхание, прохрипел брат. — Но Феликс мне нравится больше.

Фабий, не чувствуя своего тела, повалился на землю.

— Спасибо, — попытался сказать он, но вместо слов благодарности изо рта вытекла едва не ставшей смертельной вода.

— Квиты, — отозвался Феликс. — На самом деле нас спас ты. Я, сказать по правде, уже начал терять веру в свое счастье, думал, оно решило покинуть меня… — И хрипло рассмеялся. — Кстати… Как ты сумел выбраться из мешка? А веревки, как распутал?

— Кинжал… Я стащил с пола нож Диодота, которым тот пытался тебя убить.

— Ловкач, — ухмыльнулся Феликс. — Освободим твоего отца, пойдем на улицы народ потешать. Теперь я знаю, на что ты способен. Заработаем кучу денег… Не все ж тебе в лавке торчать.

Фабий с трудом, чувствуя боль в каждой частичке своего тела, перевернулся набок и взглянул на Туллию, по-прежнему лежавшую без малейшего движения. Ее лицо все еще оставалось бледным и неподвижным, глаза полузакрыты, рот, наоборот, открыт.

— Жива?..

Вместо ответа брат, морщась и кривясь, встал на четвереньки и попытался надавить дочке адвоката на грудь. Безрезультатно. Заметно нервничая, Феликс бросил на Фабия испуганный взгляд.

— Она не может умереть, мы пробыли под водой совсем немного. Помнишь, на спор, прошлым летом мы находились в реке намного дольше.

— Она была без сознания… — глухо отозвался Фабий.

Отодвинул брата и трясущимися руками принялся массировать Туллии грудную клетку.

— Она же не умрет? — забеспокоился Феликс, крутясь рядом и сильно мешая. — Что же делать?

Фабий надавил, отпустил, надавил сильней, еще раз, еще…

“Вдруг уже поздно? Нет, этого просто не может быть. Она жива, жива…”

— Давай, Туллия, давай! Ты не можешь нас бросить!

В отчаянии бросил взгляд в сторону, кляня бога реки, и тут девочка закашляла. Вначале слабо, затем сильней, с каждым новым звуком из ее рта вырывался самый настоящий поток воды. Наконец, все закончилось. Туллия обессилено затихла, на щеках появился легкий, едва заметный румянец, в уголках губ промелькнула благодарная улыбка.

Феликс с Фабием, отталкивая друг друга, кинулись ее обнимать.

— Вы что? Полегче, — взмолилась спасенная. — Вы меня вытаскивали из воды только ради того, чтобы придушить?

Спустя пятнадцать минут, окончательно придя в себя, они уселись на берегу, решая, что делать дальше. Мокрая туника противно липла к телу, тут же ставшей на прохладном весеннем ветру холодной и неудобной. Опасаясь, что Фений Руф с Деодотом могут задержаться, пожелав удостовериться в их гибели, Фабий опасливо поглядывал по сторонам, но сенатора и его подручного нигде не было видно.

— Какие наши дальнейшие планы? — поинтересовался Феликс, украдкой поглядывая на мокрую Туллию.

Проследив взгляд брата, Фабий непроизвольно скрипнул зубами.

— Следует сообщить о заговоре, — напомнил он. — Это единственный шанс спасти отца.

— И к кому нам пойти? — нахмурилась Туллия. — Вдруг вновь нарвемся на заговорщика?

Теперь пришла очередь Фабия сосредоточенно тереть лоб.

— Проще всего к императору… — наконец, произнес он, немного подумав, скорее говоря сам себе, чем общаясь с друзьями. — Но неуверен, что нас к нему сразу допустят. Только потратим кучу времени на объяснения… Проще будет попасть к Эпафродиту, вольноотпущеннику и личному секретарю Нерона. Он обладает огромным влиянием на него и, надеюсь, не является предателем. — Фабий на секунду замолчал и, уже глядя на друзей, продолжил. — Причин изменять своему господину у него быть не должно. С гибелью Нерона закончится и его карьера.

— После того как изменником оказался Фений Руф ни в ком нельзя оставаться уверенным, — с умным видом заявила Туллия. — Но и сидеть на месте, боясь ошибиться и от того ничего не предпринимая тоже невыход.

— Значит, идем к Эпафродиту, — подвел итог совещанию Феликс. — Надоело тут торчать. Холодно, аж зубы свело. — И, с отвращением взглянув на Тибр, прибавил: — К воде теперь месяц не подойду. Что угодно делайте, не уговорите.

Район вокруг дворца пустовал. Форум еще утром, во время суда, оглашаемый гулом голосов теперь казался безлюдным и вымершим. Одинокие горожане, одетые в белые праздничные одежды и, украсив голову венками, торопились в сторону Большого цирка.

— Занят, — высокомерно бросил хмурого вида преторианец, даже не взглянув в сторону друзей, когда те поинтересовались, как им попасть к секретарю императора. — Приходите завтра, лучше после обеда.

— У нас очень серьезное дело, — затараторила обиженная таким отношением к посетителям Туллия и, понизив голос, произнесла почти шепотом: — Государственной важности.

— Неужели? — караульный, наконец, повернулся к ним и смерил их насмешливым взглядом. — Жетоны на скачки потеряли? Сочувствую…

— Что? — возмутилась Туллия. — Я говорю серьезно!

— Император в опасности! — с жаром добавил Фабий. — Нам срочно необходимо увидеть Эпафродита.

— Шли бы вы играть в другое место, — сквозь зубы процедил солдат, лицо его сделалось серьезным и ожесточенным. — Пока я вас не вытолкал отсюда взашей. Два раза повторять не стану.

Фабий на мгновение растерялся. Поведение караульного выглядело в высшей степени странным.

“Он тоже заговорщик? И что тогда делать?”

— Божественному Цезарю Нерону грозит опасность? — услышал он вдруг спокойный, с властными нотками голос. — Что ты об этом знаешь, девочка? — И более резко добавил. — Быстро говори. Я жду.

Обернувшись, Фабий увидел направлявшегося к ним стройного вельможу с правильными чертами лица, на первый взгляд показавшимися ему издалека красивыми. Но когда тот приблизился и выжидающе посмотрел на Туллию, Фабий разглядел, что подбородок у подошедшего чересчур тяжел, глаза маленькие и слишком близко поставлены, ноздри сильно сдавленные. Подрумяненные щеки неестественно налиты краской, губы толстоваты, волосы тщательно завиты. От напряженного лица дохнуло холодом, в его выражении сквозила неудовлетворенность и горечь, оно казалось жестким и мертвенным.

Преторианец моментально вытянулся и отдал честь. Сановник проигнорировал приветствие караульного, продолжая выжидающе смотреть на Туллию. Та смутилась и отвела взгляд.

— Мне некогда, — тем же спокойным, лишенным эмоций тоном проговорил вельможа. — Иди за мной, по дороге соберешься с мыслями. Если хотела отвлечь и слова твои окажутся пустыми, полными ерунды, пеняй на себя, пожалеешь.

И не глядя на дочку адвоката, направился в сторону широкого, высокого коридора.

— Это сам Тигеллин, — едва слышно прошептал Феликс. — Угораздило… Отец такое про него рассказывал…

— Гай Софоний Тигеллин? Второй префект претория? — так же почти не двигая губами, переспросил Фабий. — Напарник Фения Руфа?

— Угу, — брат благоговейно закатил глаза. — Боюсь, встреча с ним ничем хорошим нам не грозит.

Про второго начальника гвардейцев ходила нелестная молва. Поговаривали, что он никакой, не италиец, а самый настоящий грек. И в подтверждении указывали, что родился будущий префект претория в Агригенте на Сицилии. Семья его не принадлежал к высшим сословиям, а богатство свое он унаследовал, причем история эта темная и неясная. И будто бы расположение и благодарность Нерона он снискал разведением скаковых лошадей, а не честной службой. Характером обладал вспыльчивым и мстительным. Многие за глаза называли императорского временщика истинным виновником пожара, вспыхнувшего в прошлом году.

— Кто это? — не оборачиваясь, поинтересовался Тигеллин у Туллии, имея в виду Феликса с Фабием.

— Они со мной, — наконец, заговорила юная матрона, видя лишь спину грозного вельможи, она вновь почувствовала уверенность. — Без них я не стану говорить.

Тот, продолжая идти, ничего не ответил. Девочка бросила на Фабия вопросительный взгляд, спрашивая, следует ли рассказывать Тигеллину про заговор. Поколебавшись, принимая решение, он мгновенно взвесил все за и против и коротко кивнул, давая свое согласие.

— Против императора заговор, — с трудом поспевая за Тигеллином, принялась рассказывать дочка Цинны.

— Ты уверенна? — сановник остановился и обвел ее хмурым, холодным взглядом. — Доказательства? Участники?

— Мы все… — начал Фабий, но префект жестом призвал его к молчанию.

— Не здесь, — Тигеллин двинулся дальше. — Тут слишком много лишних, любопытных ушей. В моем кабинете.

И повел их длинными коридорами в самую глубь дворца. Вскоре Фабий потерял счет поворотам, переходам, лестницам и понял, что без посторонней помощи вовеки отсюда не выберется. Наконец, они оказались в полутемном проходе. Висевшие на стенах факелы давно погасли, в воздухе повисла тишина, столь редкая в императорской резиденции. Пока они шли сюда, навстречу им постоянно попадалось множество придворных, замолкавших едва завидев идущего им навстречу Тигеллина, но сразу возобновлявших разговор, как только он проходил мимо них. Здесь, напротив, было спокойно и мирно.

Префект открыл дверь и коротким взмахом руки пригласил входить.

“А если он тоже заговорщик? — испугался Фабий. — И специально заманил сюда, решив потянуть время? Или вовсе хочет убить нас? Тут столько помещений, никто никогда не найдет три мертвых тела…”

Он стиснул зубы и вошел внутрь, приготовившись ко всему.