Исход земной цивилизации. Апокалипсис (гет)

Словно дикий кабан, Нинурта вломился в лаборатории Ито в шуруппаке Бад-Тибира, силой мысли взломав все электронные замки. Его лицо багровело от гнева, начинающие увеличиваться бугорки будущих нарывов добавляли образу особой выразительности. Он не посещал лечебный модуль с прошлого утра.

Нинурта застал свою супругу в модуле, над ней колдовал Ито, внимательно контролирующий показатели.

— Инанна! — взревел Нинурта с порога, и она, видимо задремав, вздрогнула и широко распахнула глаза. — Скажи на милость, зачем тебе нужно было ездить в Тель-Авив?!

Она непонимающе сдвинула брови, но затем взгляд её ожесточился. Пнув внутреннюю панель модуля, она открыла крышку и села.

— Я смотрела, во что мы превратили города и их жителей! — ее фраза могла бы звучать невозмутимо, однако из каждого слова сочился яд. — Ито, мы закончили?

— Да, Ваше Величество, — с поклоном сообщил он.

— Оставь нас, Ито! — рявкнул Нинурта, даже не взглянув на канцлера Земли.

Тот послушно с поклоном вышел, но Ривка заметила, как в его глазах мелькнула ярость. Двое ее стражников, под голограммерами которых теперь скрывались анкийцы из сопротивления, однако, не сдвинулись с места. В любую секунду Александр мог отдать приказ убить Нинурту, но повстанцы выжидали, намереваясь сначала обезвредить нибируанцев, лишив их военной мощи и обратив ее против самих нибируанцев. На смену одному царю придет другой, поэтому необходимо было не просто убить Нинурту, а склонить чашу весов на свою сторону. Более того, Александр, понимая, что в ходе военных действий уничтожил целый город Нибиру — Ресети-Ири, оставив его в облаке радиации, не мог просто так занять трон. Он должен был как минимум заслужить прощение, вот только вряд ли подобное можно было простить.

— А теперь я жду от тебя правду, дорогая! — угрожающе понизил голос Нинурта, схватив ее за руку.

— Какую еще правду ты от меня ждешь? — вскипела она, как и было задумано. — Ты хочешь лишить людей денег! После битвы с анкийцами мы не вложили ни нира в восстановление человеческих городов. И ты хочешь, чтобы они снова вышли на заводы и шахты, гробя свое здоровье за кусок прогнившего хлеба?! — Ривка усмехнулась. — Не могу понять, как ты мог настолько ослепнуть, чтобы решить, что современное общество может подчиниться нам! Нинурта, людей все еще слишком много, и они обижены и обозлены. Они только что проиграли кровопролитную битву. Боюсь, что радикальными мерами ты ничего не добьешься. Я видела, как они сейчас живут — в развалинах города, без электричества, с трудом добывая даже пресную воду! Мой отец абсолютно прав, что не соглашается голосовать в пользу изъятия денег. Он знает, конечно, что это ничего не решит, но пытается донести до твоего разума факт того, что люди больше не безвольные рабы! Они жили в демократическом обществе, и Мардук развил технологии. Они привыкли сражаться за свою свободу, и, поверь, пока ты так упрямо пытаешься подчинить их своей воле, не давая ничего взамен, они никогда не склонят перед тобой головы, ты навеки останешься для них тираном!

Ее грудь тяжело вздымалась, из ноздрей того и гляди грозило вырваться драконье пламя. Ривка в упор сверлила Нинурту яростным взглядом, прикрывая свое исчезновение словесным нападением.

— Неужели ты, дорогая моя, мечтаешь о новом Вавилоне? — Нинурта сощурился, продолжая болезненно сжимать ее запястье. — Вот именно поэтому я не хотел брать тебя на Землю! Потому что ты, змея, снова лезешь туда, куда тебе не следует! Знай свое место, женщина! Ты сегодня же отправишься на Нибиру!

Она оскорбленно сощурилась и открыла рот, словно не находя слов, однако Ребекка, получив долю сознания Инанны, извлекла из этого выгоду, вновь пользуясь несравненным актерским талантом.

— Ты не отправишь царицу, больную проказой, заражать Нибиру! — изменила она тактику, фыркнув.

— Больше поводов держать тебя взаперти даже там! — распалялся Нинурта все сильнее, но уже отвлёкся от выяснения, что же Инанна делала в Тель-Авиве на самом деле.

Он схватил ее и прижал к себе, применяя излюбленный метод самоутверждения.

— Ты бы вылечился, прежде чем лезть с поцелуями, — Инанна скривилась в отвращении, глядя на гнойники на его лице, которые, несомненно, покрывали и все тело.

— Ты будешь лежать подо мной, даже если нарывы будут гноиться, Инанна.

Она вновь скривилась, пытаясь отстраниться, упираясь ладонями в его грудь.

— Даже не думай ко мне прикасаться, Нинурта! — завопила она, глядя на разодранную до крови болячку в уголке его губ.

Отвращение было абсолютно искренним, и Нинурта сдался и отпустил ее, послушно раздевшись и усевшись в модуль.

— Займись этим! — он указал на свое лицо. — Все ужасно чешется, я готов содрать с себя кожу! — похоже, желание немедленно избавиться от надоевшего зуда перебило желание поглумиться над ней.

— Почему ты не пошел в шуруппак сразу после собрания? — спросила она, настраивая модуль под его показатели.

— Я искал тебя в Тель-Авиве, заноза! Царице не пристало сбегать от царя! — возмутился он, укладываясь поудобнее.

— Только не начинай снова! — она закатила глаза.

Ривка тоже была практически обнажена, не считая двух широких эластичных лент, прикрывающих грудь и бёдра.

— Когда уже этот идиот Ито найдет антидот… — пробормотала она, запустив программу восстановления.

Конечно же, Мардук мог излечить ее, но тогда это вызвало бы множество подозрений. Хвала Ану, зараза оказалась не опасной для жизни, более того, иммунитет нибируанцев мог бы справиться с ней самостоятельно, если бы болезнь не пытались излечить в модуле, не давая ей прогрессировать. Всего пара недель мучений, ужасного зуда и гнойников, и иммунитет сам бы справился. Но Ривка, конечно же, не собиралась распространяться о полученных знаниях.

Она наблюдала, как крохотные электрические молнии окутывают тело Нинурты, и как на глазах исчезают маленькие ранки и еще не лопнувшие волдыри, возвращая ему нормальный вид. Сейчас, когда к ней вернулись собственные воспоминания, ей было чертовски странно видеть его рядом, особенно обнажённым. Бросив короткий взгляд на стражников, которые по настоянию Нинурты следовали за ней по пятам, Ребекка почувствовала себя немного виноватой, ведь они становились практически свидетелями ее измены их господину.

Но как она ни старалась, подлинного отвращения к Нинурте испытать не могла. Он, тем не менее, был с ней довольно мягок, прощая все ее сумасбродства и нежно обнимая перед сном. Нинурта никогда не казался способным на подобную нежность и любовь… Но, тем не менее, Ривка знала, ощущала его чувства и по-своему жалела, ведь теперь его царица была полностью завербована противником, а его самого ждала смерть или вечное заточение в Гахги-Габгаз, если их план выгорит. Он убил собственного отца, а она помогла ему в этом, жаждая вовсе не его воцарения. От имени Инанны она сказала Мардуку абсолютную правду, ведь царем Нибиру хотела видеть только его, как и до смерти желала быть его суженной, пойдя на убийство деда. Вне сомнения, Инанна все же отчасти была безумна, но Ребекка теперь знала, какую цену она заплатила за свое безумство.

— Что ты выяснила по поводу происков моей матери и Ито, касательно твоей памяти?

Ривка встрепенулась, она на миг забыла, кто сотворил с ней это зло и кто разделил ее сознание надвое.

— Ничего, похоже у этих двоих крепкие нервы и много общих тайн, — она усмехнулась, подав Нинурте чистый халат и приказав по коммуникатору, чтобы слуги доставили им чистую одежду, так как ее платье запылилось, а его царский наряд был запачкан гноем и кровью. — Я все вспомнила, Нинурта, — поведала она неожиданно честно, конечно же, имея в виду воспоминания Инанны. — Вне сомнений, они желали скрыть от меня то, кем я стала, однако их план провалился.

Он отбросил халат на стоящий рядом с модулем табурет. Ривка почувствовала ладони на своих плечах и почему-то исполнилась теплом от его прикосновения. Эти чувства не поддавались логике, ведь теперь она точно знала, кем является, и что ее ждет настоящий муж, но Нинурта… Он открывал ей свое сердце постепенно, неумело и грубо, и она понимала, что за маской воина, за суровым внешним видом и жестокостью скрывается мужчина, отчаянно нуждающийся именно в ее тепле. Возможно, он когда-то и ненавидел Инанну и даже пытался убить ее, но его чувства были как на ладони. Теперь, когда ей не нужно было добиваться власти, и она стала принадлежать, как он считал, лишь ему одному, он открыто проявлял свою привязанность. Им было более нечего делить.

— Нет и никогда не будет женщины красивее тебя, — прошептал он ей на ухо, коснувшись мочки уха губами.

Ривка поймала взгляд одного из стражников, и она точно знала, что это Бен Новак, анкиец и ее лучший друг. Друг, который любил ее так сильно, что смог отдать другому, понять и отпустить. В его глазах кипела злоба и негодование, готовые выплеснуться в глупую ошибку, которая лишит его жизни. Ривка только аккуратно, предостерегающе покачала головой. Он, справившись с чувствами, вновь стал смотреть прямо, только перед собой.

— Может, отпустим стражу, или тебе нравится, когда за тобой наблюдают? — промурлыкала она, взглянув в глаза своему ненастоящему мужу; ее улыбка стала коварной, когда он подтолкнул ее к модулю и, усадив, развел ноги в стороны.

— Пошли прочь, никого сюда не пускать, пока я не вызову.

Стражники безмолвно повиновались, и последний взгляд, брошенный Ребеккой на Бена, выражал лишь сожаление. Позволяя целовать себя, она вновь и вновь испытывала чувство вины, потому что тело предавало ее, подаваясь навстречу ласкам. Александр не хотел отпускать ее обратно к Нинурте, но ее твердое решение бороться с нибируанской властью посредством политики, убедило его. Он знал, что она обязана будет отдавать себя другому мужчине в то время как он будет тосковать по ней. Он прекрасно понимал, что иначе нельзя, что ее ролью отныне станет роль примерной жены, пока Ребекка не начнет открыто действовать против царя Нибиру. И он, конечно же, простил ей все заранее, однако сердце его наверняка нестерпимо болело. Подобной жертвы требовала грядущая политическая война, в которой они надеялись обойтись меньшей кровью со стороны всех трех рас… Люди, нибируанцы и анкийцы и без того настрадались за последний десяток лет. И казни Египетские — только начало. Это демонстрация, что Господь… Господин не оставил их.

* * *

Все новостные каналы Нибиру мусолили только одно событие — на одной из стен, окружавшей дворец, был растянут огромный плакат с изображением лица Нинурты, а ниже жирным красным надпись — «убийца отца». Стража не успела быстро избавиться от плаката, и теперь новость обсуждала вся планета. СМИ, конечно же, не поливали царя грязью, но и не пытались опровергнуть заявление. Таким образом, жители получили отличный дополнительный повод для кривотолков, ведь едва ли кто-то был доволен положением дел. На Нибиру властвовал кризис, города заполонили трущобы, нибируанцы страдали от нехватки еды и воды, все еще расплачиваясь за ошибки и властолюбие своих правителей.

Мало кто поддерживал правление нового царя, учитывая еще и то, что практически все свое время он проводил на Земле. Им, конечно же, было невдомек, что Нинурта пытается извлечь наибольшую выгоду из Земли, чтобы Нибиру вернулась к процветанию. Нибируанцы видели в этом лишь только свою правду — что царь их бросил.

Ривка, якобы вняв словам мужа о том, что ему необходима помощь на Нибиру, практически стала регентом планеты, оставив Нинурте управление главным ресурсом для восстановления Нибиру — Землей. Она радовалось тому, что Ито, наконец, удалось найти лекарство от проказы. Как и следовало ожидать, он использовал подопытных нибируанцев, и как только стало ясно, что иммунитет вырабатывает антиген, Ито смог синтезировать его и излечить в первую очередь царскую чету.

Восходя на трап своего шаттла, она была уверена, что окружена верными анкийцами и друзьями. Рядом был Бен, а вторым стражником оказался никто иной, как Джек Мур, любимый племянник Ангелы Новак — холодный и с виду отстраненный парень, внутри которого таилась необъяснимая жестокость. Ривка когда-то даже решила, что этот интеллигентный молодой человек в детстве душил котят и надувал лягушек.

Ривка загрустила о родителях, не зная, как они выживают в Иерусалиме, где они, по словам Александра, остались по собственной воле. Всякий раз вспоминая о них, она старалась задушить в себе горечь разлуки. Она пообещала сама себе, что во что бы то ни стало после возвращения на Землю сразу же разыщет их.

Глядя в иллюминатор шаттла на то, как отдаляется ее дом, она грустила. Планета Земля, которую в фильмах изображали круглой, на деле немного напоминала чуть мятый подгнивший фрукт и теперь более не казалась голубой — по всей ее поверхности, то густой, то более прозрачный, ее будто бы окутывал желтый туман.

— Что же мы натворили… — пробормотала она на иврите.

Спохватившись, она оглядела фешенебельный салон шаттла и успокоилась, приготовившись к гиперсветовому прыжку, заметив только «своих» стражников и Мару; остальная охрана находилась в другом отсеке.

Она думала об этом весь путь до Нибиру — всего минута на гиперсвете, — и тело, и душу ее сковывало разочарование. Ривка была слишком наивна в прошлом, думая, что внезапностью можно выиграть войну. Она винила себя в том, сколько миллионов людей, анкийцев и нибируанцев погибло. Отныне ей не чужды были потери и проблемы всех трех рас… И теперь, осознав, сколько жизней они потеряли в последней битве, она обязана была сохранить жизни тех, кто теперь страдал от нехватки ресурсов, отсутствия медицины и нормальной жизни. Ривка, несомненно, страдала от осознания, сколько боли, лишений и потерь принесла ее самонадеянность, но и понимала, что никто, кроме нее, более не мог принимать судьбоносных решений, ведь анкийцы верили в нее. Керен Шемеш — лучик солнца, именно так называли ее раньше.

Сойдя с трапа шаттла, когда на Нибиру только занимался рассвет, сославшись на мигрень и отказавшись отобедать в обществе Нинхурсаг, Ривка поспешила в свои покои, позволив вечно сопровождающей ее Маре отправиться отдыхать. Впрочем, как и стражникам. Терзаемая сомнениями о правильности выбора тактики, она думала, как долго придется ждать трем расам, прежде чем информационная и политическая войны будут закончены. И как долго придется восстанавливать утраченное благополучие?..

Шеду Ишидсур, вопреки воле отца, избрал более радикальный метод охоты за властью. Он не стал соперничать с Лахмаанарами за право быть фаворитом Нинурты, он пошел против него, против своего царя и решился на измену. Александр принял руку помощи, пообещав в случае победы возвысить его, однако предупредил, что его видение будущего иное, нежели у Нинурты, желающего считаться только с нибируанцами. Александр хотел мира. Ишидсур поверил в столь демократичную точку зрения, став отныне теневым агентом в логове тигра. Финансирование казней египетских шло именно из его кошелька.

Ривка размышляла, удастся ли Ишидсуру взять под контроль военную промышленность и Лахму, ведь Нинурта совсем ему не благоволил. Позвав стражника по имени Ушатру, Ривка надеялась найти поддержку в лице старого друга, ведь именно Бен скрывался под его маской. Она волновалась, ведь они не общались несколько месяцев с той самой битвы, когда он позволил ей вылететь с флагмана вопреки приказу Александра.

Ривка позабыла, что позволила страже отдохнуть, и уже пожалела о том, что вызвала Бена. И когда он зашел, она чуть виновато склонила голову, но затем, решившись, просто подошла и обняла его, как не делала этого уже очень давно. Он принял ее объятия нерешительно, словно все еще не верил в то, что она живая, что стоит перед ним во плоти. Инанна принесла ему много боли, и Ривке, наверное, не стоило быть слишком напористой.

— Бен, как ты?.. — только и смогла выдавить она, ведь им так давно не удавалось остаться наедине. — Целую вечность тебя не видела…

Он отстранился, вынудив ее разомкнуть объятия, и Ривка немного напряглась. Видел ли он перед собой Инанну или же тому была иная подоплека, она не знала. Но всяко, будучи ни в чем не виноватой перед ним, она чувствовала груз вины. Его жизнь тоже была искалечена ее решением развязать войну.

— Прости, — неожиданно произнес он и сделал шаг навстречу, отключив голограммер. — Я немного дезориентирован тем, что с тобой происходит. Так трудно поверить, что это ты…

Он смотрел на ее царское одеяние, а также на корону, лежащую на комоде в бархатной коробке.

— Я знаю, Бен, так же, как и помню все, что связано с жизнью Инанны, и как она издевалась над тобой…

— Я не хочу об этом, Ривка… — начав с нажимом, он понизил голос до шепота. — Я не виню тебя ни в чем, ведь ты — не она. Великое чудо, что ты жива!

Она улыбнулась печальной улыбкой, понимая, что это всего лишь фраза, которую, так или иначе, он должен был произнести. Бен находился в растерянности, и его глубокие темно-карие глаза боязливо вглядывались в новую Ривку, ведь, конечно же, после всего произошедшего она не могла остаться прежней.

Она невольно вспомнила славные времена, когда они вдвоем, мечтая сбежать от суеты Тель-Авива, отправлялись на дикий пляж между Кейсарией и Хайфой с палатками и зефиром, который жарили на костре до рассвета, болтая о жизни. Тогда она была обычным человеком, точнее, считала себя совсем обычной, не зная, что друг возле нее на самом деле охранял ее спокойную жизнь до нужного момента. Ривка вдруг осознала, насколько счастлива была в той прошлой жизни, что она не ценила этого в полной мере. А теперь… Ее родительский дом на улице Мазе лежал в руинах, всегда шумные пляжи были погребены под обломками самолетов и снарядов. Любимые кафе и клубы больше никогда не встретят ее дружелюбным ароматом кофе и пьянящим вкусом лонг айленда.

А Бен… Бен, невзирая на задачу втереться в доверие, стал ей настоящим другом, ангелом-хранителем. Он всегда был рядом, всегда понимал ее. И он любил ее, любил настолько сильно, что смог отпустить к другому…

— Бен, послушай, я знаю, о чем ты думаешь, но не позволяй мыслям об Инанне омрачать нашу с тобой дружбу. Я никогда не стану прежней, но ты, как и Александр, должен принять меня той, кем я стала…

— Женой этого ублюдка? — вспылил он, яростно сжимая кулаки. — И ты сидишь на этом троне… По горло в крови невинных анкийцев и людей…

— Отныне я сижу на нем во имя свободы всех трёх рас! — перебила она распаленно, но затем понизила голос: — Нинурта не муж мне, но мне придется играть роль Инанны, пока нам не удастся попрать его власть и уничтожить его правление на корню.

— Тише, у стен могут быть уши, — совсем шепотом предостерег Бен.

— Здесь никто нас не подслушает. Я об этом позаботилась.

Бен кивнул на ее браслет-коммуникатор, намекая, что ее может слушать Нинурта.

— Нет, Бен, он не сумеет. С тех пор, как я начала вспоминать, кто я, вернулись и мои знания об информационных технологиях. Я могу влиять на все, что связано с ними. Даже для той, в ком течет нибируанская кровь, я очень сильна.

Он промолчал, разговор не клеился. Но Ривка была намерена идти дальше, вот только не знала, что делать. Бен закрылся от нее.

— Как только стемнеет, мы отправимся в Сахгалат — это город Лахмааноров. На Нибиру есть несколько групп анкийцев, мы должны объединиться с ними. В моем окружении не должно остаться стражников Нинурты.

— Как ты смогла обмануть систему и сделать уроборос для Мары? — спросил Бен, понимая, что на Нибиру у Инанны были сообщники и последователи.

Она обратила задумчивый взгляд на трюмо, блик от короны заставил ее зажмуриться. Ривка потерла глаза и проморгалась.

— Отец Инанны, он все еще имеет власть в соответствующем органе, — пояснила она. — Но власть его угасает. Нинурта не хочет, чтобы Син укрепился на Нибиру, именно поэтому он отдал ему лучший из Альянсов. Син все еще кажется ему угрозой, ведь именно он истинный наследник трона. Нинурта видит будущее Нибиру лишь в абсолютной монархии, тогда как Син понимает, что Нибиру безнадежно отстала от жизни и поддерживает демократию. Син в гневе как-то назвал Нинурту узурпатором, и он даже не представляет, насколько прав…

— Продолжай…

— После гражданской войны нибируанцы учредили нечто вроде демократического аппарата власти. Подобно нашим министрам, они способны влиять на политические решения и оспаривать указы царской семьи. Среди них избранные народом нибируанцы, а также главы важнейших династий, таких как Ишидсур и Лахмаанар. И Нинурте это совершенно не нравится.

— Что-то я не заметил ничего схожего с демократией, — подметил Бен.

— Это касается только Нибиру, на Земле властвует царь Нибиру, хотя и там отныне существуют Альянсы, голоса которых играют немаловажную роль в принятии решений. Нинурте пришлось смириться, лишь бы усмирить всеобщий голод.

— Ты ушла от темы, Сину разве не могла показаться просьба сделать кому-то уроборос странной?

Она хмыкнула.

— В отличие от остальных у него есть ценное качество — не задавать вопросов. Он всецело лоялен Инанне и потакает ей, как любимой дочери и отныне царице Нибиру. И именно сейчас нам снова потребуется его помощь в получении уроборосов для тебя, Джека и остальных.

— Остальных? — взгляд Бена сделался вопросительным.

— Выжившие пилоты с Лахму и флагманов, Бен, — стала пояснять Ривка, с видом военачальника расхаживая по покоям, соединив руки за спиной. — Мара никогда не рассказывала о них, и, будучи Инанной, я и не задумывалась о судьбе горстки повстанцев, застрявших доживать последние столетия на Нибиру. Однако сейчас я хочу окружить себя верными анкийцами и здесь, на Нибиру, ради моей безопасности и если вдруг придется принимать радикальные меры, например, взять в заложники обитателей дворца, — она стала расхаживать по покоям, размышляя вслух: — У меня большие планы на них. Сейчас я не могу контролировать нибируанцев, не согласных с властью Нинурты, я не хочу, чтобы кто-то пострадал, и поэтому я хочу внедрить к ним анкийцев. Мы должны действовать, Бен, и Александр со мной согласен, чем дольше мы будем медлить, тем больше людей и анкийцев погибнет…

* * *

Ривка застыла у выхода из восточного крыла Сунгака, на нее шла Дамкина, мать Александра, с которой и настоящей Инанне приходилось видеться совсем нечасто. Бесконечно отличная от Нинхурсаг, Дамкина обладала мягкостью черт и пышностью форм. Она сильно напоминала Думузи, и это всегда заставляло Инанну чувствовать себя неуютно рядом с ней. Так они были похожи — тот же чуть вздернутый нос, та же бронза в волосах… Но самое главное — глаза и взгляд. Думузи смотрел также… И хотя память о нем угасала, Дамкина становилась напоминанием, полным сожаления. Думузи не заслужил подобной участи, и Дамкина отвернулась от своего старшего сына, не в силах простить Мардуку непреднамеренное убийство. Она уверовала, что это не было случайностью. В царской семье ходило множество слухов, что же на самом деле произошло с Думузи.

— Где сейчас вдовствующая царица? — голос Дамкины был невыразителен и резок.

— Госпожа, — Ривка, применившая голограммер, который ей принесли перед первым визитом Александра в Башне Нинурты, в почтении склонила голову, — в последний раз я видела, как она заходила в свои покои.

— Сопроводи меня.

Ривка вновь поклонилась, на этот раз будто бы извиняясь.

— Ее Величество поручила мне срочное задание, но если вы подождете, я пришлю к вам одного из слуг.

Дамкина задумалась всего на несколько мгновений, пока Ривка разглядывала юбку ее платья, расшитую изумрудными каменьями, удивительно гармонично дополняющими красоту этой женщины.

— Не стоит, раз царица дала тебе поручение — это важнее. Я сама дойду, — сказала она с едва скрываемым раздражением; при царской семье Дамкина всегда была приветлива и добра, но Ривка знала лучше других, как Инанна искалечила судьбу ее старшего сына, и лишила младшего, самого любимого. Это сделало Дамкину более жесткой и требовательной, возможно, даже капризной.

Подождав, пока Дамкина скроется, Ривка, ощущая глубокое сожаление о нелегкой судьбе этой женщины, отправилась к тайному выходу из дворца, о котором ей успел поведать Александр. Она все думала, что Дамкина и Энки еще легко отделались за предательство Мардука, ведь их не казнили и не отлучили от царской семьи и не сослали в дальние земли Нибиру. С какой бы неприязнью она не относилась к Нергалу, но, похоже, именно средний сын сумел спасти семью от незавидной участи.

Заозиравшись по сторонам в освещенным лишь одной небольшой люстрой закутке возле винтовой лестницы, которой наверняка пользовались только слуги, Ривка нажала на рычаг, коим служил выступ на одинокой статуе некогда великого царя Алау. Скульптура отъехала в сторону, открывая люк в полу, за которым скрывалась тьма. Не раздумывая ни секунды, так как из-за угла послышался шорох, Ривка, завязав на бедре подол длинного платья служанки, спустилась в отверстие и нажала на кнопку с внутренней стороны. Статуя вернулась на свое место, и Ривка оказалась в кромешной тьме. Воспользовавшись фонариком, встроенным в коммуникатор, она огляделась и, ойкнув, резко отпрянула, встретившись со взглядом темных глаз.

— Тише, это я, — сообщил Бен, и только тогда Ривка узнала его по голосу. — Я пришел забрать тебя, там лабиринт в подземельях.

— Я знаю, я уже была в этих подземельях, Бен… не в этой части, конечно же. Мы не смогли ее использовать, чтобы пробраться во дворец. Эти подземные ходы были заблокированы охраной, — зачем-то рассказала она, с болью вспоминая то неудавшееся нападение на царя, вновь разделившее их с Александром.

— Идем, я уже изучил местность. Нам сюда, — указал он в сторону круглого тоннеля, больше напоминающего канализационный.

Звук капающей воды раздражал слух, здесь пахло сыростью и было довольно прохладно, а еще постоянно казалось, что из-за угла на развилке может кто-то напасть. Но Ривка не выдавала волнения, впрочем, как и всегда; дисциплинированная статусом главнокомандующего, пережившая множество унижений и лишений, она более никогда не показывала своих страхов. Внезапно она вспомнила, что по земным годам ей скоро стукнет тридцать восемь… Наверное, годы и жизненный опыт научили ее сдержанности и уверенности в себе.

В молчании они с Беном шли по тоннелю, словно стали совсем чужими. Теперь Бен был намного ближе даже к Александру, которого всегда ненавидел, и еще… похоже, отныне он мог видеть в Ривке лишь субъект защиты. Сложно было его в этом винить.

Они вышли на мелкую морось. На Нибиру властвовал сезон дождей для поддержания урожая. Бен открыл перед ней дверь подъехавшего бронемобиля, которые использовали военные Нибиру, и Ривка послушно села.

— Куда мы едем? — спросил Джек, сидевший за рулем; его ледяные карие глаза смотрели на пассажиров из зеркала заднего вида.

— Зиккурат Экалати. До Сахгалата не добраться на автомобиле, — сказала Ривка, однако, заметив сомнение в глазах Джека, пояснила: — Среди нибируанцев есть верные мне подданные, и мы могли бы воспользоваться сопровождением из лояльных нибируанцев, а также одним из королевских шаттлов, однако велик риск, что они узнают о нашей цели. На второй КПП, — приказала Ривка и немного выдохнула, она никогда не чувствовала себя комфортно рядом с Джеком; проезжая КПП, Бен и Джек включили голограммеры.

Ривка думала, вместе ли все еще Джек и Летти. Она так давно не видела ни Летти, ни Дану и, в действительности, не знала, что с ними происходит сейчас.

— Все пассажиры на выход, — посветив фонариком в салон, приказал солдат с лазерным ружьем наперевес, но внезапно луч фонаря осветил сидящих на заднем сидении фрейлину и девушку в костюме королевской служанки.

Ривка, сделавшись надменной, протянула ему красный конверт с печатью в виде грифона.

— Вы знаете, что это, солдат, — спокойно и уверенно сказала она.

Он тотчас вытянулся по стойке смирно, кажется, его лоб моментально покрыла испарина.

— Шестой ангар, шаттл Айширох, — отчеканил он, словно командиру, и вернул бумагу, отдав честь.

Бронемобиль тронулся с места, и только тогда сидящие в нем обрели дар речи.

— Что это? — спросила Мара, поглядывая на красную бумажку в руках Ривки.

— Допуск восьмого уровня, сверхсекретная королевская миссия.

— С печатью Нинурты? — спросил Бен с переднего сидения; под не очень довольным взглядом Джека он нажал на рычаг у руля, и дворники стали работать быстрее, развозя по лобовому стеклу капли. — Неужели, Нинурта самолично мог подписать пропуск, не спросив, зачем он вам нужен?

Ривка усмехнулась.

— Это моя печать, Мара, она немного отличается от печати Нинурты, — Ривка продемонстрировала отличие — на ее печати грифон сжимал в лапе лишь один предмет — державу, тогда как на печати Нинурты в другой лапе находился еще и скипетр. — Моя печать имеет более низкий статус секретности. Есть еще два уровня, как ты понимаешь, и те допуски может подписать только Нинурта. Для нашей миссии достаточно и восьмого. Нам всего лишь нужно тайно добраться до Сахгалата, а не присутствовать на тайном вече. Пилоты грузового шаттла перевозят стройматериалы в Сахгалат, они возьмут нас на борт и не проявят излишнего интереса. Предугадывая ваши вопросы, я бы могла воспользоваться и военными шаттлами, однако наша цель могла бы заинтересовать ненужные лица. Нергал в последнее время сует свой нос, куда не следует.

Присутствующие, удовлетворившись ответом, вновь замолчали, а Ривка сосредоточенно что-то печатала на планшете. Мара, осмелившись заглянуть туда, ничуть не удивилась тому, что та распределяет финансирование между городами, опираясь на аналитику, составленную отделом по ликвидации последствий катастроф и войн. Ривка действительно не могла игнорировать обязанности царицы, однако Нинурта взвалил на нее слишком много.

Бен со странным выражением лица потрогал приборную панель авто, открыл бардачок и тронул рычаг коробки передач.

— Похоже, Мардук и впрямь дал нам все существующие технологии. Никогда бы не подумал, что нахожусь на другой планете, — протянул он. — Да и архитектуру, подобную здешней, можно найти и на Земле, — он имел в виду похожие на мечети золотые купола городских муниципальных зданий, смотровые башни которых напоминали минареты.

Ривке и вовсе приходили в голову ассоциации с храмовой горой в Иерусалиме. Как и на Земле, здесь, на Нибиру старые города соседствовали с высотками бизнес-центров, а возле каждого города возвышались небольшие пирамиды, налаживающие связь по всей планете. В отличие от землян, нибируанцы не использовали спутники. Их как раз и заменяли пирамиды. Главная пирамида в Ресети-Ири была уничтожена, но теперь ее заменяла сестра-близнец в Гизе на Земле, которую когда-то построил Мардук.

Главная пирамида в Египте соединяла три планеты — Марс, Землю и Нибиру в огромную паучью сеть коммуникаций. И отныне она охранялась от всех возможных нападений. Пока что из-за голода Нинурта отложил постройку пирамиды на Нибиру. Он планировал дождаться снижения радиационного фона в Ресети-Ири и отстроить пирамиду заново там, при помощи рабов с Земли…

Зайдя в шаттл, Ривка предъявила документ о допуске только капитану, остальным об этом знать не полагалось. Она волновалась об исходе переговоров с повстанцами, после проигранной битвы брошенные анкийцы могут не захотеть вновь пойти за своим канцлером…